Шустова Ю.Э. Архив Львовского Успенского братства в XVI-XVIII веках

// Архивы Русской Православной церкви. М.: Рос. гос. уманит ун-т, 2005. (Труды Историко-архивного института. Т. 36). С.59-64.

---

Статья перенята у сайта "Религиозные объединения мирян на украинско-белорусских землях в XVI-XVIII вв."

---

Архив Львовского братства можно рассматривать как уникальный культурный феномен, представляющий большой интерес для современной гуманитарной науки. Комплекс документов, отложившийся в результате деятельности одного из крупнейших и наиболее влиятельных братств Украины, позволяет всесторонне представить все сферы деятельности организации на основании многочисленных актовых источников, делопроизводственных документов братства, личных документов членов братства и других горожан, копий и извлечений из гродских актов и др. Львовское братство является с одной стороны коллективным автором отложившихся в его архиве источников, а с другой - собирателем обширного комплекса документов различных государственных, церковных, общественных институтов и материалов частных лиц, с которыми братство поддерживало отношения и которые сочло необходимым сохранить.

С конца XVI в. в архиве братства откладывались различные группы документов: входящая документация, включающая письма, грамоты, привилеи, выписки из актовых книг и др.; черновики и копии исходящей документации; протоколы заседаний братства; документы о финансово-хозяйственной и экономической деятельности братства. С самого начала своего существования братство заботилось о сохранении своего архива. Его руководители осознали важность сохранения всех документов, связанных с деятельностью организации, главным образом для использования их при достижении поставленных перед собой целей и задач. Благодаря бережному отношению членов братства ко всем документам, связанным с деятельностью их организации, до наших дней дошел архив практически в полном объеме, содержащий документы с начала XVI в.

Архив братства можно условно разделить на три группы документов, к которым у членов братства было различное отношение. Самой ценной частью своего архива братство считало привилеи (“мунименты”) и другие грамоты восточных патриархов, киевских митрополитов, польских королей, львовских епископов, подтверждающие юридический статус братства и сфер его деятельности. Это своего рода фонд "особо ценных документов" архива братства, к которым было особое отношение, об их сохранности братство заботилось более всего. Эти документы хранились сначала в специальной “торбе для привилеев”,[1] а позже в специальном сундуке, который находился в церковной сокровищнице ("скрынка кгданская з привhлекгhями"[2]).

Ко второй условной группе документов архива братства можно отнести все документы, отражавшие текущую деятельность братства: это переписка братства с разными лицами и учреждениями, судебные материалы и т.п., которые после своего исполнения попадали в архив, после чего могли использоваться при составлении новых документов братства в качестве подтверждения прежних сношений братства с этими учреждениями или частными лицами.

К третей группе документов, формировавших архив братства, относятся документы, отображающие внутреннюю жизнь братства как организации. Это протоколы заседаний, различные счета, реестры, которые вели члены братства для отчетности перед братством о своей деятельности. Эти документы имели значение для членов братства главным образом до того момента, когда были осуществлены расчеты со всеми заинтересованными лицами и принят отчет братства. Члены братства считали, что документы такого рода (приходно-расходные книги, закладные расписки и др.), которые уже утратили свое практическое значение, не представляют никакого интереса для братства. Многие из таких документов не сохранились или сохранились фрагментарно. Например, всего по одному листу сохранилось от книги записей пожертвований братству, начатой в 1592 г., реестра расходов на ремонт церкви Онуфриевского монастыря, поврежденной пожаром, который велся в 1611 г. и др.[3] на полях некоторых сохранившихся реестров стоят пометы: "Не потрhбный юж той реестр".[4] Интересно, что такое же отношение к этим документам сохранилось практически до XX в. и в сознании членов Ставропигийского Института, архивариусы которого при систематизации архива делали пометы на финансовых документах братства: "Без исторической вартости",[5] то есть не имеющие исторического значения.

До  середины XVIII в. в братстве не было специальной должности для заведования архивом. Это входило в круг обязанностей писаря, который отвечал за ведение делопроизводства в братстве, с 1749 г. писарей стали называть секретарями братства (Secretarius Confraternitatis). С 1751 г. стали избирать руководителей архива (Archivi directores), в обязанности которых входило упорядочение архива братства, составление перечней документов, поиск утерянных актов. Ревизия архива братства была проведена в 1759 и в 1786 гг.[6] Среди директоров архива братства были писарь Апостольской канцелярии Христофор Дейма, известный знаток архивного дела и юриспрунденции, руководитель городской канцелярии Михаил Слонский и др.[7]

Архив братства хранился в специально отведенном для него помещении, в железном сундуке и шкафу. Ключ от архива находился у ключника братства.[8] Привилеи, письма и другие важные, но небольшие по размерам документы хранились в сложенном виде с указанием in dorso содержания в форме заголовка или аннотации. Например, "Протестация кушнирская, що их выгнано з цеху",[9] “Святейшаго патриярхе Иеремея Константинопольского потверженя на школу и друкарню”, “Патриарха Иеремеин на милостыню лист”.[10] Но такие подробные заголовки были составлены не ко всем документам, а только к наиболее значимым, с точки зрения братства. Многие документы сопровождались краткими заголовками, по которым члены братства могли понять, о каких событиях идет речь: "о вязне Красовском", "Владыка позывал до уряду на Ратуш Красовского".[11] Такие заголовки были составлены не только к документам текущего делопроизводства, но и к более ранним материалам, например к привилею короля 1572 г.: "Росказание Августово до старосты, абы боронил Роси от всяких ангарин уряду местьского".[12] Часто из таких аннотаций можно узнать реакцию, которую вызвало то или иное послание у членов братства или всех горожан: "За тим листом гвалт учинено".[13] Интересна в этой связи аннотация к грамоте, датированной июлем 1592 г., о ликвидации права Ставропигии, составленной от имени Константинопольского патриарха Иеремии. В этой аннотации дается обоснование, почему данный документ является фальсификатом и указывается истинный автор сфабрикованного документа: "Лист противный през ексарха Турновского епископ выправил на манастир, от вселенскаго патриарха минячи быти, который лист по-руску писан слугою владычим, а не по-грецку, як патриарх звык писати, ани печать власная и подпис руки не знаемый, але ексархова справа и практика владичия".[14] Со временем некоторые заголовки приходилось пересматривать и редактировать, особенно при необходимости подтвердить права братства, пожалованные ранее, например на декрете Рады Львова о разрешении украинскому населению пользоваться городскими правами наравне с польским и армянским населением города рядом с первоначальным заголовком "Вольность от радец данная брацтву на проважденя вшеляких товаров церкевных" позже было добавлено: "яко и паперув".[15] Все эти заголовки, аннотации и пометы на архивных документах братства являются ценными источниками, позволяющими наиболее полно реконструировать прошлое, раскрывать такие грани жизни людей, которые часто скрываются за строгими официальными формами документов.

К документам, написанным на других языках (кроме латинского, языка делопроизводства в Речи Посполитой и языка делопроизводства всех религиозных учреждений, находившихся под юрисдикцией Папы Римского), составлялся более подробный регест-резюме: “Litterae dogmaticae Jeremiae. Декрет вселенского патриарха о граматице и о казнодеистве и о священнице братском. Дабы под благословением митрополит всегда во Львов литоргисовал в церкви их”.[16] В братстве делался перевод на украинский язык всех грамот и привилеев, написанных на греческом языке. Грамоты, присланные от восточных православных патриархов, которым непосредственно подчинялось братство, пользуясь правом Ставропигии, считались очень важными и их содержание должно было быть доступно и понятно каждому члену братства. С наиболее важных и ценных документов в братстве делались копии. О том, что это копия или перевод отмечалось на оборотной стороне документа in folio: "по елинску и по словенску переложоно из арабского привилея святейшаго Иоакима, патриарха великия Антиохия",[17] “Копея листу патриаршого до митрополита, який мают быти епископи, слово в слово з кгрецкого на словенское переложено в школе львовской”.[18]

Сохранился сборник копий привилеев, декретов и подтверждений прав братства, полученных от королей Польши в 1592-1649 гг.[19] Копии с этих документов делались с целью обеспечения лучшей сохранности особо ценных для братства документов. Иногда писари на документах делали пометы об обстоятельствах, при которых были получены те или иные письма, обращения и пр. Такие маргинальные записи могут быть ценными источниками, позволяющими более детально реконструировать события, связанные с тем или иным документом, историческим фактом, отдельной личностью. Например, на грамоте патриарха Иеремии 1587 г., отменяющей решение львовского епископа Гедеона Балабана об отлучении членов Львовского братства от церкви, есть помета: "Сей лист патриарший против листа владычего от патриарха неслушне взято".[20]

В XVIII в., при систематизации архива братства, рядом с заголовками и аннотациями, написанными украинской скорописью XVI-XVII вв., появляются аналогичные заголовки и аннотации на польском языке, что является результатом социально-политических изменений в обществе (например: "Nicefora Protosyngla z roku 1596 w Ostrogu"[21]). В XVIII в. возникла необходимость перевода заголовков и аннотаций документов, написанных по-украински, на более понятный, разговорный польский язык. Это связано с тем, что к этому времени польский язык уже почти полностью вытеснил украинский не только делопроизводственного, но и из повседневного обихода. В это же время возникла необходимость перевода чисел с буквенной кириллической цифири на более понятные арабские цифры и дат с летоисчисления от сотворения мира на летоисчисление от Рождества Христова. Иногда при переводах делались ошибки, которые были следствием или неправильного прочтения отдельных цифр или неправильных вычислений.

В XVIII в. аннотации и заголовки ко многим документам составляются на латинском языке, языке официального делопроизводства, принятого в римской Конгрегации по распространению веры и Папской Нунциатуре. Можно предположить, что латинские заголовки на документах появились после 1733 г., когда братству предписывалось подавать отчеты о финансовой деятельности комиссии Папской Нунциатуры в Варшаве. Многие заголовки, особенно на наиболее значимых для братства грамотах составлены весьма подробно, что говорит об их составлении не только для "внутреннего" использования, но и то, что они были предназначены для "стороннего" читателя, например подобный заголовок на греческой пергаменной грамоте: "Epistola Dogmatica Meletij Patriarchas Alexandrini, de Eppis nubentibus; et sacerdotibus Bigamis, ad Confraternitem Leopoliensem: quam Consolaturet Confirmat Aegypti data is 20 10-bris. AD 1592".[22] Такая же запись имеется и на переводе XVI века этой грамоты на украинский язык.[23]

Большое количество сохранившихся переводов и копий, составленных в разное время, представляет большой интерес для изучения украинского языка и изменений во времени отношения к языку как носителю национальной культуры. Сохранившиеся заметки, аннотации, заголовки на документах, корпус копий и переводов архивных материалов позволяет проследить отношения к "тексту", изменение ценностной системы, культурно-ментального типа внутри такого института как Львовское Успенское братство на протяжении всей его двухвековой истории и полутора вековой истории его преемника - Ставропигийского Института.