Талергофский Альманах
Выпуск I. Террор в Галичине в первый период войны 1914 - 1915 гг. Львов 1924г.
Главная » Талергофский Альманах 1
97

Перемышлянскій уЪздъ.

М. Глиняны. По доносамъ „украинскихъ" іудъ были посажены въ тюрьму въ первой половинЪ августа 1914 года слЪдующіе жители Глинянъ: 1) Михаилъ Маркевичъ, 2) Дамьянъ Комаръ, 3) Андрей Тузъ и 4) студ. Иванъ Тузъ. Арестованные были отправлены въ перемышльскую крЪпость. Когда они на допросЪ спросили — за что ихъ арестовали и куда ихь направятъ, уЪздный староста отвЪтилъ, что основаніемъ къ аресту послужилъ доносъ мЪстнаго законоучителя свящ. Евг. Костишина.

На слЪдующій день доносчики распустили сплетню, что арестованныхъ уже повЪсили и что послЪдуютъ еще дальнЪйшіе аресты и казни "москвофиловъ". ПослЪдняя вЪсть, конечно, оправдалась, вселивъ мракъ въ женъ и дЪтей намЪченныхъ жертвъ. Іуды работали, не покладая рукъ, ежедневно предавали по нЪскольку человЪкъ, радуясь своимъ успЪхамъ, что имЪютъ возможность такъ легко уннчтожить ненавистныхъ „кацаповъ". Такимъ обраэомъ были еще арестованы: 5) Иванъ Чайковскій, 6) Константинъ Антоновъ, 7) Николай Ясеницкій, 8) Федоръ Ладычка, 9) Иванъ Бунда, 10) Иванъ Приплесь, 11) Павелъ Баньковскій, 12) Димитрій Тимнякъ, 13) Михаилъ Галанъ, 14) Петръ Дзятковскій, 15) Петръ Дячикъ (умеръ въ ТалергофЪ), 16) адвокатъ д-ръ Конюшевскій, 17) гимназистъ Владиміръ Комаръ, 18) Максимъ ПЪняжко, 19) Николай Тузъ (умеръ оть побоевъ) и 20) юродивый еврей Моисей Катцъ.

ВсЪ перечисленные, послЪ тяжелыхъ мытарствъ по разнымъ галицкимъ тюрьмамъ, были сосланы въ концЪ августа въ глубь Австріи: однихъ вывезли въ Линцъ, другихъ въ Талергофъ, остальныхъ въ Оломютцъ, Гминдъ, Терезинъ и Шильбергъ.

Ив. Чайковскій.

 

98

Съ моментомъ объявленія войны въ Глинянахъ стало весьма неспокойно. Массовые аресты привели насъ къ убЪжденію, что насъ выдаютъ свои-же люди—мазепинцы. Въ началЪ мы только догадывались объ этомъ, а затЪмъ уже и сами мазепинцы, не стЪсняясь, стали хвастаться своими подвигами. Оказалось, что наша свобода и жизнь зависЪли, главнымъ образомъ, отъ „украинца" свящ. Костишина, сотрудника приходства Глиняны-Заставье. Онъ былъ всесиленъ, арестовывалъ и освобождалъ по своему усмотрЪнію. Напр., 5 августа 1914 г. онъ приказалъ арестовать псаломщика Ивана Богуславскаго, а черезъ полъ часа отпустилъ его на свободу. Было даже впередъ извЪстно, кто будетъ арестованъ. Такъ, напр., Анастасія Галанъ, узнавъ о предстоящемъ арестЪ своего мужа, явилась къ Костишину и съ плачЪмъ пала къ его ногамъ.

— Клянусь, что если моего мужа арестуютъ, то я убью своихъ дЪтвй и сама покончу съ собою — заявила несчастная женщина нЪдостойному священнику,- а тогда вамъ прійдется за насъ дать отвЪтъ передъ Богомъ!

Костишинъ успокоилъ и увЪрилъ ее, что мужъ ея останется нетронутымъ. И дЪйствительно, его не арестовали. Подобная же исторія повторилась съ псаломщикомъ Михаиломъ ПЪняжкомъ: когда онъ явился къ Костишину съ

просьбой предотвратить предполагаемый его арестъ, онъ увидЪлъ на столЪ у него списокъ подлежащихъ аресту лицъ. Костишину усердно помогалъ въ этомъ отношенiи благочинный Павелъ Бачинскій, для лучшей характеристики котораго слЪдуетъ отмЪтитъ, что онъ, уже по окончаніи войны, по примЪру историческаго Зельмана, самовольно и безъ всякаго основанія запиралъ пятикратно нашу церковь.

Предавали насъ и свои-же братья—крестьяне, украинофилы Михаилъ и Василій Тимняки. ПослЪдній говорилъ, что если-бы покойный нашъ односельчанинъ Ив. БЪлорусскiй былъ еще въ живыхъ, то его больного вмЪстЪ съ постелью заперли 6ы въ тюрьму.

Много перестрадалось, многое изгладилось изъ памяти. Когда вспоминаешь пережитое, самъ себЪ не вЪришь, чтобы въ такъ называемой культурной странЪ творилось такое безправіе. Однако, факты говорятъ сами за себя: это — могилы замученныхъ, ихъ сироты и вдовы...

Ф. Ладычка.

НаканунЪ отступленія австрійской армiи, уже послЪ ареста нЪкоторыхъ нашихъ людей, я, не предчувствуя бЪды, вышелъ на улицу. Глинянскіе жандармы уже выЪхали, въ воздухЪ чувствовалось приближеніе русскихъ войскъ. Вдругъ подходитъ ко мнЪ какой-то человЪкъ и, ничего не говоря, стаетъ рядомъ со мной. Въ нЪсколькихъ шагахъ сзади его идетъ золочевскій жандармъ. Подходитх ближе и спрашиваЪтъ: "Ну, который?"— „Вотъ этотъ!" — показалъ на меня подошедшiй, послЪ чЪго жандармъ арестовалъ меня и повелъ въ глинянскій судъ, захвативъ по пути также моего сосЪда Николая Ив. Туза. Однако, проЪзжавшій какъ-разъ офицеръ приказалъ намъ вернуться и направилъ насъ въ штабъ.

Были тутъ одни тирольцы. Они, послЪ краткаго, непонятнаго крика, начали окладывать насъ саблями. Удары сыпались большей частью на голову. Потомъ, построившись въ два ряда, провели насъ между собой дважды

99

сквозь строй, снова избивая, куда попало. Николая Туза до того избили, что вся его одежда была въ крови. ПослЪ этого посадили насъ на повооду. Конвоирующій насъ жандармъ спросилъ — изъ котораго мы прихода (въ Глинянахъ два прихода)? Узнавъ, что мы изъ Заставской, благочиннаго Павла Бачинскаго, жандармъ вынулъ какой-то списокъ и сказалъ:

— Чего же вы хотите? У насъ имЪется списокъ отъ Бачинскаго. Мы должны были арестовать еще 18 человЪкъ, только намъ нехватаетъ времени, такъ какъ было приказано скорЪе отступать, а потому захватили лишь васъ двоихъ, живущихъ на окраинахъ мЪстечка. Васъ выдалъ вашъ ксендзъ.

Насъ завезли въ Королевскія Ляшки. Мой спутникъ, Николай Тузъ, избитый до крови, умиралъ на подводЪ, а потому сопровождающій насъ жандармъ спросилъ офицера, что съ нами дЪлать? Офицеръ только сдвинулъ плечами:

— ДЪлай, что хочешь!

Жандармъ отошелъ на минутку отъ насъ. Я воспользовался этимъ и, поднявшись съ телЪги, взялъ умирающаго товарища на руки и скрылся въ сосЪднемъ саду. У меня еще осталось настолько силы, что я раздЪлъ до рубашки умирающаго Туза и, собирая росу съ кустовъ и травы, началъ его приводить въ чувство. ТЪмъ временемъ австрійцы отступили, а мы приволоклись утромъ домой.

Николай Ив. Тузъ вскорЪ послЪ этого скончался отъ нанесенныхъ ему побоевъ и пораненій. Я еще живу и разсказываю объ этомъ происшествіи для памяти грядущихъ поколЪнiй. Пускай знаютъ наши дЪтн и внуки, какъ страдали ихъ отцы за русскую идею, пусть берутъ себЪ съ насъ примЪръ въ борьбЪ за права и честь русскаго народа!

Максимъ ПЪняжко.

С. Лагодовъ. Въ с. ЛагодовЪ были арестованы слЪдующія лица: свящ. Феодоръ Сахно, крест. Константинъ Кузьма (умеръ 26 мая 1915 г.), Кондратъ Кузьма, Павелъ Тиховичъ, Яковъ Флёрко, Федоръ Щуръ (глухонЪмой, былъ заколотъ солдатами въ сентябрЪ 1914 г.) и Степанъ Возьный, взятый изъ Талергофа на военную службу.

ПослЪ отступленія русскихъ войскъ были арестованы: Петръ Мохнацкій (умеръ 5 апрЪля 1915 г.), Николай Сеникъ, Тимофей Кузьма, Марія Кузьма и Анна Тиховичъ сь груднымъ ребенкомъ.

ВсЪ они были обвинены въ государственной измЪнЪ и шпіонажЪ и административнымъ порядкомъ сосланы въ Талергофъ.

М. Пилипчукъ.

С. Полтва. Пятнадцать лЪтъ тому назадъ въ селЪ ПолтвЪ открылась читальня им. М. Качковскаго, пожарная дружина, потребилка и ссудо-сберегательная касса. ВсЪ эти товарищества - развивались великолЪпно, что приводило въ бЪшенство мЪстныхъ украинофиловъ. Они рыли подъ нами яму въ продолженіе нЪсколькихъ лЪтъ.

Въ началЪ мобилизацiи въ 1914 г. донесли они въ жандармерію, что наша "дружина" пЪла „Боже царя храни". Это дало толчокъ къ послЪдовавшей расправЪ. Въ село прибыли жандармы и произвели тщатЪльный обыскъ. Не найдя ничего, они все таки арестовали меня, Кирилла Майбу, Ивана Сендегу и Петра Пелиха, отвели насъ въ

100

жандармское управленіе и заперли на ночь въ курятникъ. На слЪдующій день пополудни заковалъ насъ мазепинецъ-жандармъ Шевцевъ всЪхъ вмЪстЪ и препроводилъ въ перемышлянскую тюрьму. Благодаря добродушному тюремному ключнику, обращеніе въ тюрьмЪ было сносное. Онъ даже накормилъ насъ за свой счЪтъ, а когда насъ отправляли во Львовъ, упросилъ жандармов не ковать насъ въ кандалы. Во ЛьвовЪ отправили насъ, по истеченіи двухъ недЪль и послЪ допроса, въ концентрацiонную тюрьму "Бригидкн". Тутъ уже обращались съ нами очень плохо. Въ день Успенія Пресв. Богородицы, когда русскія войска находились на разстояніи четырехъ миль отъ Львова, тюремное начальство поручило мазепинскимъ „січовикамъ" отвести насъ на вокзалъ для погрузки въ вагоны и дальнЪйшаго слЪдованія на западъ. Конечно, "сiчовики" исполнили свою задачу отлично. По пути они все время подталкивали насъ прикладами, а когда уличная толпа бросала въ насъ камнями, они не только не мЪшали ей въ этомъ, но даже всякій разъ предупредительно разступались, когда кто-нибудь изъ толпы намЪревался нанести намъ непосредственно палкой или кулакомъ удары. Когда-же мы въ отчаяніи и смятеніи бросили вещи, чтобы руками закрытъ лицо отъ ударовъ, то „січовики" снова подгоняли насъ винтовками, а пассажиры изъ трамваевъ били по головамъ. Наконецъ, привели насъ на главный вокзалъ и, съ помощью кулаковъ (ступенекъ не было), вогнали насъ въ товарные вагоны. Въ вагонЪ оглядываюсь на своихъ товарищей и вижу одного безъ шапки, другого безъ зубовъ, а то еще съ разбитой головой, а тамъ въ углу лежитъ смертельно раненый и тяжело стонетъ. Было такое впечатлЪніе, словно мы только-что вернулись съ поля битвы... ВпослЪдствіи я узналъ, что изъ нашего транспорта, состоявшаго изъ двухсотъ человЪкъ, отправлено семнадцать избитыхъ человЪкъ въ больницу.

Черезъ нЪсколько часовъ поЪздъ тронулся. Стояла невозможная жара, томила жажда, но страшно было просить воды отъ караульныхъ, которые до изнеможенія ругали насъ хриплыми голосами.

По истеченіи сутокъ мы прибыли въ Краковъ. ЗдЪсь стража смЪнилась. Мазепинскихъ „січовиковъ" замЪнили линейными солдатами-чехами. Офицеръ, начальникъ смЪнившагося караула, передавая насъ чехамъ, сообщилъ имъ, что мы опаснЪйшіе измЪнники, слЪдовательно, разрЪшается нась въ случаЪ малЪйшаго непослушанія приколоть на мЪстЪ, какъ собакъ. Но солдаты - чехи, узнавъ, что мы русскіе галичане, съ сочувствіемъ угостили насъ табакомъ, а на ближайшемъ питательномъ пунктЪ накормили. Такъ мы уже спокойно доЪхали до моравскаго Брна.

Иванъ Кузьма.

Четверо насъ, а именно, я, Михаилъ Сендега, Василiй Мыськовъ и Федоръ Сорока, работали на желЪзной дорогЪ въ продолженіе нЪсколькихъ лЪтъ. Въ началЪ войны работы кончились, и пришлось уйти домой, не дождавшись уплаты мЪсячнаго жалованья. Когда русскія войска приближались къ Львову, мы переселились въ сосЪднiя села, ибо предполагалось, что черезъ Полтву пойдетъ боевая линія. Въ виду отсутствія денегъ и припасовъ, мы начали порядочно голодать. Тогда, вспомнивъ о причитающемся намъ жалованьи, мы

101

отправились черезъ Давидовъ во Львовъ, чтобы взять изъ дирекціи желЪзной дороги заработанныя суммы. Вдругъ изъ лЪса выЪхали верхомъ двое мадъяръ и, остановивъ насъ, связали длинной веревкой такимъ образомъ, что мы парами шли спереди, а другой конецъ шнура держалъ мадьяръ въ рукахь, погоняя насъ все врЪмя саблей. Во ЛьвовЪ били насъ на улицахъ камнями, а съ этажей и балконовъ ликующіе зрители обливали насъ водою и помоями.

На полицiи ничего не помогли наши оправданія ни удостовЪренія, выданныя намъ сельскимъ старостой. Насъ приняли за шпiоновъ. Полиція звЪрски издЪвалась надъ нами и все время показывала намъ крюкъ, на которомъ мы будемъ висЪть. Испугавшись позорной смерти, мы прибЪгли къ молитвЪ, какъ единственному спасенію и надеждЪ. Мадьяры и полиція стали тогда толкать насъ головами о каменную стЪну.

Когда во ЛьвовЪ возникла тревога, насъ присоединили къ другимъ русскимъ галичанамъ и отправили спЪшно на вокзалъ. Переходъ на вокзалъ былъ ужасЪнъ. Я не буду описывать его, ибо найдутся другіе, которые лучше представятъ этотъ поистинЪ страстный путь. Не одни мы прошли этотъ путь, а тысячи и десятки тысячъ...

На вокзалЪ помЪстили насъ по 60 человЪкъ въ вагоны, полные лошадинаго навоза и насЪкомыхъ, и отправили на западъ.

Николай Сидоракъ.

С. Ладанцы. ПослЪ ареста 1 авг. 1914 г. меня отвЪзли въ перемышлянскую тюрьму, а на слЪдующій день отправили въ сопровожденіи жандарма и солдата во Львовъ, въ замарстыновскую военную тюрьму. Дорога съ Лычаковскаго вокзала, вмЪстЪ съ двумя крестьянами изъ сосЪднихъ селъ, была сплошнымъ издЪвательствомъ и терзаніемъ. Уличная толпа, среди ругательствъ, чуть насъ не убила. Конвой молчалъ все время, не только не препятствуя безчинствующей толпЪ, но даже всячески ее поощряя къ излiянію своего „патріотизма". Едва живыхъ привели насъ въ тюрьму, которая спасла насъ отъ неминуемой смерти.

Когда русскія войска подступили подъ Львовъ, въ городЪ возникла страшная паника. 30 августа перевели часть арестованныхъ — въ томъ числЪ и меня — въ „Бригидки", а 31 августа срЪди новыхъ звЪрскихъ издЪвательствъ и нечеловЪческаго обращенія, насъ отвели на главный вокзалъ, заперли въ товарные, грязные вагоны и направили черезъ Венгрію въ Талергофъ. Ъхали мы пять сутокъ, не получая все время никакой пищи, а только два раза получивъ по кружкЪ горячаго чаю.

Свящ. А. В. Бучко.


knigi@malorus.ru,
malorus.ru 2004-2021 гг.