Талергофский Альманах
Выпуск I. Террор в Галичине в первый период войны 1914 - 1915 гг. Львов 1924г.
Главная » Талергофский Альманах 1
125

Самборскій и Старосамборскiй уЪзды.

Награды за выдачу „москвофиловъ".

Приводимъ полный текстъ оффиціальнаго австрійскаго „Воззванія къ полякамъ, украинцамъ и евреямъ", изданнаго въ началЪ мобилизацiи военнымъ комендантомъ г. Самбора на польскомъ и украинскомъ языкахъ и расклееннаго повсемЪстно, какъ въ самомъ городЪ, такъ и въ другихъ, болЪе значительныхъ мЪстностяхъ самборскаго уЪзда:

Odezwa

do polakow, ukraincow i zydow.

Nieprzyjaciel wyzyskuje ten powazny stan wojenny, w ktorym znajduje sie teraz wasz kochany i piekny kraj, w tym celu, aby pewne podejrzane elementa neprzyjacelskiego panstwa pomiedzy was sie wslizgnely, celem uzycia tutaj zamieszkalych moskalofilow do zdradzania nieprzyjacielowi ruchow wojskowych i naszego polozenia.

126

Wyprуbowany patryotyzm i niezachwiane oddanie sie naszemu Najwyzszemu Domowi, ktory do swoich wiernych poddanych zawsze pieczolowicie i po ludzku sie odnosil, nie dopusci, aby patryotycznie usposobiony polak, ukrainiec i zyd scierpial kolo siebia takie indywidua.

Przeciwnie, jest obowiazkiem podobne osoby uczynic nieszkodliwemi, to znaczy, skoro ktos powezmie wiadomosci o takich osobach, nalezy donisc je najblizszej cywilnej Iub wojskowej wladzy. Dostawlenie osoby, ktorej dowiedzionem zostanie szpiegostwo lub propagnda moskalofilstwa, wynadgrodzonem bedzie kwota 50-500 kor.

C. i k. komendant stacyjny.

То-же въ руcскомъ переводЪ:

Воззваніе

къ полякамъ, украинцамъ и евреямъ.

Непріятель пользуется серьезнымъ военнымъ положеніемъ, въ какомъ сейчасъ находится вашъ любимый и прекрасный край, съ той цЪлью, чтобы извЪстные подозрительные элементы непріятельскаго государства могли проскользнуть въ вашу среду для использованія живущихъ здЪсь москвофиловъ съ цЪлью выдачи непріятелю свЪдЪній о движеніяхъ нашихъ войскъ и о нашемъ положеніи.

Испытанный патріотизмъ и непоколебимая преданность нашему Высочайшему Дому, который всегда заботливо и человЪчно относился къ своимъ вЪрнымъ подданнымъ, не допустятъ, чтобы патріотически настроенный полякъ, украинецъ и еврей могъ терпЪть такого рода субъектовъ рядомъ съ собою.

Напротивъ, является обязанностью обезвреживать подобныхъ лицъ, т. е. какъ тольно кто-нибудь получитъ свЪдЪнія о такого рода личностяхъ, слЪдуеть донести о нихъ ближайшей гражданской или военной власти. Доставленiе лица, которое будетъ уличено въ въ шпіонствЪ или пропагандЪ москвофильства, будетъ вознаграждаться суммой 50 — 500 кронъ.

Ц. и к. комендантъ города.

С. Корничи.

(Сообщеніе Евгеніи Степ. Береской).

Покойный мой отецъ, Степанъ Андреевичъ Берескiй (рожд. 1861 г.), состоялъ настоятелемъ прихода Корничи, Cамборскаго уЪзда.

Въ 1914 г., сейчасъ послЪ объявленія войны, начались преслЪдованія и обыски. Отца пока не трогали. Мы думали, что его минуетъ судьба, постигшая всЪхъ виднЪйшихъ русскихъ галичанъ. Толъко 13 сентября явились ночью представители военныхъ властей и арестовали отца, вслЪдствіе доносовъ и происковъ мЪстнаго учттеля, украинофила Евстахія Коблянскаго. Арестованіе состоялось въ отсутствіе домашнихъ. Арестовавшіе обращались съ отцомъ очень грубо и не разрЪшили ему взять съ собой ни бЪлья, ни денегъ, въ виду чего ему пришлось провести нЪсколько мЪсяцевъ въ страшной нуждЪ. Со времени арестованія судьба отца была намъ неизвЪстна, такъ какъ русскiя войска заняли нашу мЪстность черезъ два дня послЪ этого событія, въ виду чего мы были совершенно отЪзаны отъ австро-венгерскаго міра.

Жизнь отца въ тюрьмахъ и его путешествіе въ Талергофъ сообщаю въ выдержкахъ изъ его дневника:

„13 сентября явился ко мнЪ офицеръ въ сопровожденіи конвоя и, арестовавъ меня, примЪстилъ врЪменно въ зданіи мЪстной школы. На слЪдующій

127

день, погнали меня пЪшкомъ въ с. Вялковичи, а въ с. ВолькЪ подали подводу и отвезли въ с. Быличи. Проходящія мимо военныя части посылали по моему адресу всяческія ругательства, а офіцеры кричали: "Verrater aufhangen!" Въ Быличахъ дали мнЪ обЪдъ, состоявшій изъ сомнительнаго качества супа и куска хлЪба; супъ я отдалъ солдатамъ, а хлЪбъ хотЪлъ было спрятать, но тутъ набросился на меня солдатъ и вырвалъ хгЪбъ. Не знаю, что руководило имъ - голодъ или злоба, а только наблюдавшій эту сцену капралъ наказалъ его пощечиной и велЪлъ отдать хлЪбъ. Изъ Быличъ пріЪхали мы въ Новое МЪсто, гдЪ меня заперли на ночь въ помЪщичьемъ хлЪву, на слЪдующiй же день отвезли въ Добромиль, гдЪ меня присоединили къ партіи, состоявшей изъ 23-хъ человЪкъ, и вмЪстЪ съ нею отвезли въ Перемышль. Въ ПеремышлЪ повторились обычныя ругательства и издЪвательства со стороны мЪстнаго населенія и проЪзжихъ военныхъ частей. ПослЪ получасовой передышки въ ПеремышлЪ, отбылъ нашъ эшелонъ, въ составЪ 102 человЪкъ, въ Краковъ. ПроЪздомъ мимо Радымна слышно было выстрЪлы русскихъ орудій и видно было разрывающіеся шрапнели. Отступающіе австрійцы тянулись со всЪхъ сторонъ къ крЪпости.

16 сентября проЪхали мы черезъ Краковъ, а на следующій день пополудни прибыли въ Преровъ. Тутъ стоялъ уже другой транспортъ арестованныхъ, Около 10 часовъ вечера направили насъ въ „Рабочій Домъ". ПослЪ ужина отвели семи свящЪнникамъ кровати, а крестьянъ размЪстили на полу. Обращеніе было человЪческое, даже въ городЪ было разрЪшено выходить безъ всякой охраны.

16 сентября утромъ выЪхали мы изъ ПрЪрова подъ конвоемъ двухъ жандармовъ, въ закрытыхъ, безъ оконъ, вагонахъ. Въ виду недостатка воздуха, крестьяне подЪлали отверстія въ полу и стЪнахъ вагона.

19 сентября пріЪхали мы въ ВЪну и остановились на сЪверномъ вокзалЪ. ЗдЪсь приняли насъ мЪстные граждане, не исключая интеллигенцiи, съ такой ненавистью и злобой, что жандармы,— ставъ въ нашу защиту и опасаясь кровопролитія, ибо многіе изъ вЪнцевъ были вооружены, — пригрозили наступающей толпЪ оружіемъ въ случаЪ безчинствъ съ ея стороны. Между тЪмъ, закрыли вагоны на засовы и поЪздъ, проЪхавъ нЪкоторое пространство, остановился на почтительномъ разстояніи отъ вокзала.

СлЪдуетъ замЪтить, что не лучшій прiемъ оказало намъ также польское населеніе во время проЪзда черезъ Краковъ. Каждый изъ находившихся на вокзалЪ, мужчина ли или женщина, считали своимъ патріотическимъ долгомъ кричать: „измЪнники, собаки" и т. п.

 

С. Вел. ЛЪнина.

(Сообщеніе о. Д. КуцЪя).

Въ старосамборскомъ уЪздЪ было арестовано 7 священниковъ, много крестьянъ и мЪщанъ изъ Стараго Самбора и Старой Соли. Изъ священниковъ были арестованы: Северинъ Ясеницкій съ женою изъ Турья, Александръ Полонскій изъ Головецка Вышняго, Григорій БЪлинскій изъ Вольшиновой, Владиміръ Горницкій изъ Гор. Быличъ, Евгеній Козаневичъ изъ Страшевичъ, Несторъ Полонскій съ женою (находившийся въ то время у своего тестя въ Грозевой) и я съ сыномъ Николаемъ. Немного

128
спустя арестовали также второго моего сына, Льва, дочь Ярославу и жену.

Когда мадьяры пришли въ. Вел. ЛЪнину, арестовали семь крестьянъ, изъ которыхъ пять, послЪ страшнЪйшихъ издЪвательствъ надъ ними, разстрЪляли, а двоихъ малолЪтнихъ высЪкли до крови и отпустили на волю. Одного 20-лЪтняго парня поймали въ поле и разстрЪляли на мЪстЪ.

Въ Старомъ СамборЪ были арестованы: судья Григорій ГлЪбовицкій, и студенты Iосифъ Шемердякъ, Левъ Шемердякъ, Сковронъ и Хризостомъ Гмитрикъ.

Первоначально арестовано въ Вел. ЛЪнинЪ 12 крестьянъ, въ ТурьЪ около 30, въ сосЪднихъ селахъ по нЪскольку человЪкъ.

Въ старосамборской тюрьмЪ сидЪли мы двЪ недЪли. Когда русская армія приближалась къ Карпатамъ, эвакуировали насъ, около 120 чел., изъ старосамборской тюрьмы и направили въ глубь Австріи. Наше путешествіе представляло сплошной крестный путь. Уже въ СамборЪ плевала намъ толпа въ лицо, ругала измЪнниками, въ ЗагорьЪ бросала камнями въ вагоны, а въ ЛупковЪ ворвался въ вагонъ австрійскій прапорщикъ-полякъ и, стегая насъ нагайкой, совершенно растрепалъ его о наши спины, причемъ больше всехъ досталось старику - священнику Ясеницкому, студентамъ Сковрону, Шемердяку и Николаю КуцЪю.

Вечеромъ пріЪхали мы въ Межилаборецъ въ Венгріи. ЗдЪсь приказано намъ вылЪзать изъ вагоновъ, будто-бы къ ужину, а подходившіе мадьярскіе солдаты били чЪмъ и куда попало. Одинъ сержантъ билъ арестованныхъ свящЪннииковъ какимъ-то коломъ до тЪхъ поръ, пока тотъ не сломался. Въ ЖивцЪ обступили насъ фабричные изъ княжескаго пивовареннаго завода и пробовали повторить побои, но проЪзжавшій жандармскій майоръ запретилъ имъ издЪваться надъ нами и даже сопровождалъ насъ нЪсколько пролетовъ для нашей защиты.

Свящ. Дан. КуцЪй.

С. Гуменецъ.

По доносу украинофиловъ Степана и Ивана Шубаковъ были 20 августа 1914 г. арестованы въ Гуменцахъ мЪстные настоятель прихода, благочинный о. Іоаннъ Шемердякъ и крест. Иванъ Андріечко, причемъ производившіе арестъ жандармы не разрЪшили имъ даже взять съ собой какія-нибудь вещи и пищу.

Арестованныхъ отвезли вечеромъ въ Самборъ. Въ самборскихъ арестахъ находилось уже порядочное число арестованныхъ изъ города и уЪзда. По истеченіи недЪли отправили о. I. Шемердяка в И. Авдріечка въ Перемышль. По пути пришлось имъ вынести не мало оскорбленій и побоевъ отъ разныхъ проходимцевъ, наибольше же пострадали оба арестованные въ ХировЪ, гдЪ ихъ помЪстили нЪкоторое время въ вестибюлЪ вокзала.Подъ вечеръ присоединили обоихъ арестованныхъ къ партіи арестованныхъ изъ Турки и въ кандалахъ размЪстили въ товарныхъ вагонахъ. ПроЪздъ изъ Хирова въ Перемышль былъ весьма тяжелый. На станціяхъ бросали въ вагоны камнями, а на нЪкоторыхъ станціяхъ толпа прямо приступомъ пыталась ворваться въ вагоны, причемъ можно было наблюдать, что въ большинствЪ случаевъ происходило это по наущенію представителей австрійскихъ властей и желЪзнодорожной администраціи.

Въ ПеремышлЪ помЪстили часть арестованныхъ, 10 человЪкъ, въ томъ

129

числЪ о. Шемердяка, въ казармахъ на предмЪстьи Бакунчицы. ЗдЪсь провели они ночь срЪди насЪкомыхъ и невообразимой грязи, а на слЪдующій день утромъ отставлено о. Шемердяка и И. Андріечка въ гарнизонную тюрьму, переполненную уже арестованными русскими людьми изъ интеллигенціи и крЪстьянъ.

Между тЪмъ, военные караулы смЪнила львовская полиція. Это убЪдило узниковъ, что Львовъ находится уже въ русскихъ рукахъ, но въ то-же время эта смЪна принесла имъ много лишнихъ страданій, такъ какъ откормленные столичные полицейскiе стали всячески вымещать на нихъ сдачу Львова. Приклады и кулаки работали во всю. Дошло до того, что многіЪ изъ заключенныхъ, въ особенности же интеллигенція и духовенство, отказались отъ ежедневной прогулки въ корридорахъ, предпочитая затхлую атмосферу камеръ. Тюремная администрація вызывала ежедневно по нЪскольку человЪкъ и куда-то уводила. Охрана говорила, что это — осужденные къ смертной казни, а приговоры приводились въ исполненіе за Перемышлемъ, на такь наз. „гицлевской горЪ".

Настроеніе узниковъ было крайне тяжелое. Гнетущая неизвЪстность, пальба изъ орудій, доносившаяся со стороны Городка, и каждую ночь повторявшаяся тревога не давали имъ минуты покоя.

Но, должно быть, русская армія сильно нажимала, ибо 16 сентября всЪ заключенные были выведены во дворъ и провЪрены по спискамъ. При этомъ замЪшкавшихся узниковъ били чЪмъ и куда попало. Священники I. Шемердякъ, Ст. Сапрунъ и Марк. Раставецкій получили пощечины, а Л. О. Спольскій изъ Коломыи былъ тяжело избитъ.

Подъ вечеръ 16 сентября запломбировали арестантовъ въ товарные вагоны и направили въ Талергофъ.

 

Г. Самборъ.

(Сообщеніе А. О. Бачинскаго).

Въ виду смерти моего отца, Іосифа Бачинскаго, отставного служащаго финансовой стражи въ СамборЪ, считаю своей обязанностью предать памяти его незаслуженныя мученія, которыя онъ испыталъ отъ австрійскихъ палачей.

Отца арестовали утромъ 15 мая 19І5 г., по доносу еврея Мейера Габлера, въ минуту, когда австрійскія войска вновь входили въ Самборъ. Габлеръ донесъ, что будто-бы мой отецъ стрЪлялъ въ австрійскiй аэропланъ и что его два сына, а мои братья, бЪжали въ Россію. Первое обвиненіе, было, конечно, глупой и гнусной клеветой, продиктованной личной злобой.

Отецъ былъ арестованъ вахмистромъ уланскаго разъЪзда, въЪхавшаго подъ эту пору въ городъ. Вокругъ арестованнаго собралась громадная толпа, большей частью изъ евреевъ, неистово крича: „на крюкъ съ нимъ", бросая камни и плевая на него. Такимъ образомъ отвели отца въ полицейское управленіе, а послЪ въ гостинницу „Рояль", гдЪ находились квартиры высшихъ авсірійскихъ офицеровъ. Туда отвелъ его вахмистръ, приложивъ ему къ головЪ револьверъ и угрожая разстрЪломъ въ случаЪ попытки къ бЪгству.

КакЪ раньше, такъ и теперь за отцомъ слЪдовала безчинствующая толпа, бросая въ него камни и нанося ему пощечины, а конвоирующій его чинъ совершенно спокойно относился къ этимъ безчинствамъ.

130

Въ гостинницЪ офицеръ списалъ съ отцомъ протоколъ и заявилъ стоявшимъ тутъ-же евреямъ, удостовЪрившимъ, что отецъ стрЪлялъ въ аэропланъ: „der wird bald aufgehangt werden".

ПослЪ допроса отца присоединили къ партiи русскихъ военно-плЪнныхъ и вмЪстЪ съ ними повели въ направленіи Стараго Самбора. Опасаясь самосуда проходящихъ въ направленiи Самбора мадьярскихъ войскъ, отецъ прятался все время между военно - плЪнными. Но настоящія мученія начались только въ Старомъ СамборЪ. Конвоирующій уланъ отвелъ его въ этапную команду. Одинъ изъ находившихся тамъ офицеровъ, познакомившись съ содержаніемъ составленнаго въ СамборЪ протокола, сообщилъ отцу, что черезъ нЪсколько минутъ его повЪсятъ, послЪ чего офицеры оставили помЪщеніе команды, а явившіеся вооруженные солдаты связали отцу веревкой руки и повели его черезъ городъ въ мЪсто расположенія воинской части. Руки были до того сильно связаны, что долго еще были замЪтяны слЪды въЪвшейся въ тЪло веревки и плохо зажившiя раны.

Солдаты, приведя отца въ какой-то домъ, стали уговаривать его сознаться въ содЪянномъ преступленіи, обЪщая сейчась-же отпустить его на свободу. Не добившись ничего, одинъ изъ нихъ взялъ конецъ веревки, которой отецъ былъ связанъ, и сталъ обводить его по погребамъ, находившимся въ этомъ домЪ, какъ-будто выбирая болЪе удобное мЪсто для разстрЪла, причемъ все время билъ его прикладомъ или нацЪливался штыкомъ въ его грудь. Повидимому, солдатамъ было приказано вынудить отъ отца сознаніе хотя-бы путемъ физической и нравственной пытки...

ПослЪ этого солдаты вывели отца изъ погреба на площадь и привязали его, со связанными сзади руками, къ дереву, въ которое тутъ - же вбили надъ его головою крюкъ. Такъ продержали его всю ночь.

На слЪдующій день мученія продолжались. Къ привяванному отцу все подходили какіе-то люди, главнымъ образомъ — евреи, которые злорадно ивдЪвались надъ нимъ и пугали его предстоящей казнью. Въ такомъ положеніи простоялъ отецъ, привязанный къ дереву и голодный, цЪлыя сутки. Вечеромъ явился офицеръ съ шестью солдатами и, поставивъ одного возлЪ отца, отошелъ съ остальными въ сторону и давалъ имъ какія-то инструкціи. Полагая, что сейчасъ его разстрЪляютъ, отецъ попросилъ разрЪшенія закурить папироску, но въ этомъ ему было отказано.

Поздно вечеромъ отца отвязали отъ дерева и отвели въ ближайшее помЪщеніе, занимаемое солдатами. Тутъ разрЪшили ему присЪсть, а какая-то женщина подала ему бутылку молока. Это была первая пища послЪ ареста.

17 мая утромъ дали отцу казенный обЪдъ. Солдаты - чехи, занимавшіе квартиру и обращавшіеся съ отцомъ по человЪчески, сообщили ему, что, въ виду отсутствія достовЪрныхъ уликъ его вины, смертной казни ему нечего бояться.

Въ тотъ-же день привели и помЪстили вмЪстЪ съ отцомъ много арестованныхъ изъ окрестностей Стараго Самбора, въ томъ числЪ Андрея Янева (его вскорЪ повЪсили), Николая и Василія Бачинскихъ (сосланныхъ затЪмъ въ Талергофъ) — всЪхъ троихъ изъ Бачины — и войта Пенишкевича изъ с. Торчиновичъ. Вечеромъ пришлось отцу видЪть, какъ жандармъ нечеловЪчески издЪвался

131

надъ поименованными лицами и билъ ихъ тростью по лицу. Отъ изнеможенія и пережитыхъ волненій, а также отъ вида этой дикой сцены, отецъ потерялъ сознанiе.

На слЪдующій день отправили отца на подводЪ обратно въ Самборъ для производства дальнЪйшаго слЪдствія. ПомЪстили его съ другими арестованными въ зданіи почты, продержавъ здЪсь до 2 іюня. Теперь положеніе отца улучшилось настолько, что прекратились издЪвательства и побои и можно было сообщаться съ семьей. Произведенное слЪдствіе показало всю нелЪпость обвиненія, однако, доносъ все-таки имЪлъ для отца, кромЪ перенесенныхъ страданій и томленій, то послЪдствіе, что, по административному распоряженію уЪзднаго старосты Лемпковскаго, онъ былъ сосланъ, какъ политическій „неблагонадежный", въ Талергофъ. Передъ отправкой далъ еще отцу жандармъ Штернъ, безъ всякой причины, нЪсколько пощечинъ и копнулъ его въ животъ, вслЪдствіе чего у него образовалась грыжа.

Наконецъ, 2 іюня, не получивъ разрЪшенія даже проститься съ семьей, былъ отецъ, вмЪстЪ съ эшелономъ въ 40 человЪкъ, отправленъ пЪшкомъ, несмотря на правильное желЪзнодорожное сообщеніе, къ венгерской границЪ.

 

Мы совершенно случайно узнали объ этомъ, и сестра, собравъ наспЪхъ самыя необходимыя вещи и немного продуктовъ, догнала отца на извозчикЪ и простилась съ нимъ отъ имени семьи.

На границЪ, въ Сянкахъ, заявилъ отецъ (65 лЪтъ) и еще одинъ 75-лЪтній старикъ начальнику конвоя, что, въ виду переутомленія и образовавшихся на ногахъ пузырей, они дальше пЪшкомъ идти не могутъ, однако, вмЪсто подводы, оба старика получили т. наз. „анбинденъ", т. е. наказаніе, употреблявшееся въ австро-венгерской арміи и заключавшееся въ подвЪшиваніи наказуемаго за руки, связанныя сзади веревкой.

По ту сторону Карпатъ, въ УжгородЪ, присоединили отца къ другому транспорту, вмЪстЪ съ которымъ и направили его уже по желЪзной дорогЪ въ ,долину смерти" — Талергофъ.

Антонъ Бачинскій.


knigi@malorus.ru,
malorus.ru 2004-2021 гг.