Толмачскій уЪздъ.

Въ с. СкоповкЪ были арестованы свящ Э. И. Соневицкій, студ. унив. М. В. Перегинецъ, его отецъ Василій Перегинецъ, и всЪ крестьяне съ фамиліей Бендасюкъ. Арестованные были отправлены въ Станиславовъ, а оттуда вывезены въ Линцъ.

Въ м. Оттыніи были арестованы Атановскій, помощникъ нотаріуса Строцкаго, и пять крестьянъ, одинъ изъ которыхъ былъ тутъ-же на мЪстЪ повЪшенъ.

Въ с. ВоронЪ были арестованы свящ. Ипполитъ Бабякъ и многіе крестьяне.

Въ с. Старыхъ Кривотулахъ былъ арестованъ свяш. Влад. Микицей.

(„Прик. Русь", 1914 г.. № 1501).

С. Лядское-Шляхотское.

(Сообщеніе АлекЪя Як. БабЪя).

5 августа 1914 года рано утромъ, осадили жандармы съ солдатами мой домъ и, разбудивъ меня, приказали собираться въ дорогу. Временно заперли меня въ сельскомъ арестЪ, а черезъ нЪсколько минутъ привели еще трехъ арестованныхъ: мЪстнаго наст. прихода Іосифа Кустыновича, его сына Юліана Осиповича, преподавателя гимн. въ Бродахъ, и студ. учит. сем. П. Ив. Федорова. ЗатЪмъ препроводили всЪхъ насъ въ Тысьменицу, а отсюда, закованныхъ въ кандалы, направили въ Станиславовъ, въ тюрьму при окружномъ судЪ. Мнимымъ предлогомъ къ моему аресту послужило обвиненіе, что у меня по ночамъ происходятъ тайныя совЪщанія и что я держалъ у себя дома русскаго шпіона.

Три дня спустя перевели насъ въ тюрьму „Дуброва". Ночью приказали намъ собираться „домой". Получивъ днемъ раньше свЪдЪнія, что отпущенныхъ будто бы на свободу жителей Галича разстрЪляли, мы поняли этотъ приказъ, какъ смертный приговоръ. Крики и плачъ по корридорамъ тюрьмы утвердили наши предположенія, что наступаетъ послЪдній часъ.

Однако, наши мрачныя предположенія оказались напрасными. Насъ не повели на разстрЪлъ, но и не отпустили также и на свободу. 16 августа произвели съ нами въ тюрьмЪ допросъ, 30 августа перевели въ гарнизонную тюрьму, а 31 августа вечеромъ повели на желЪзную дорогу для слЪдованія въ Талергофъ. Уличная чернь, будучи того мнЪнія, что ведутъ виновниковъ нынЪшней войны и пособниковъ взятія Галича русскими войсками, злословила и проклинала насъ. На станціи набросились на насъ собравшіеся тамъ солдаты и штатскіе, нанося намъ побои палками и камнями. Прижатые къ вагонамъ, мы в паническомъ страхЪ взбирались въ вагоны, давя одинъ другого. Среди подобной обстановки проЪхали мы границу Галичины и на пятый день очутились въ ТалергофЪ.

Въ 1915 году узналъ я въ ТалергофЪ отъ односельчанина Рыбака, что творилось въ Лядскомъ во время моего отсутствія. Онъ разсказывалъ, между прочимъ, какъ мЪстный администраторъ прихода, „украинецъ" свящ. Д. СЪрецкiй, ликовалъ по поводу нашего ареста и заставлялъ оставшихся крестьянъ присягать на вЪрность „УкраинЪ", запугивая ихъ постигшимъ нась наказанiемъ.

А. БабЪй.

Сообщенiе о. Іосифа Кустыновича.

Село Лядское принадлежало къ тЪмъ немногимъ селеніямъ въ ГаличинЪ, гдЪ народъ, понявъ силу русской культуры, тянулся къ ней всею душой. Выписывались изъ Россiи русскія книги и журналы, многіе изъ крестьянъ свободно объяснялись на русскомъ литературномъ языкЪ. ВеликолЪпно дЪйствовалъ театральный любительскій кружокъ, былъ свой хоръ и кооперативъ "Самопомощь". ПросвЪтительная работа въ народЪ и его благосостояніе приводили въ ярость власть имущихъ и ихъ друзей „украинофиловъ", а наступившій 1914 годъ явился днемъ мести на виновникахъ тихой и полезной народной работы.

Ночью 5-го августа вытащили меня жандармы больного изъ дому, вмЪстЪ со старшимъ сыномъ Юліаномъ, и въ кандалахъ отправили насъ въ Тысьменицу, а затЪмъ въ Станиславовъ. МнЪ тогда шелъ 73-й годь. Тяжело приходилось идти пЪшкомъ, часто я падалъ по дорогЪ. Тогда добрые люди несли на рукахъ. Въ СтаниславовЪ опредЪлили меня въ больницу, но уже черезъ нЪсколько дней, вмЪстЪ съ другими, направили къ венгерской границЪ въ товарныхъ вагонахъ.

Въ ШатмарЪ примЪстили насъ въ мельницЪ безъ оконъ, гдЪ я чуть не утонулъ въ большой кади, скрытой въ полу мельницы и служившей интернированнымъ въ качествЪ нужника. Явившійся военный врачъ обращался съ нами очень грубо, потому я съ удовольствіемъ принялъ приказаніе Ъхать дальше съ транспортомъ. Изъ госпиталя повезли насъ въ военномъ фургонЪ, по изрытой шоссейной дорогЪ, въ Мискольчъ. Ъзда была ужасная. Довольно будетъ сказать, что одинъ изъ больныхъ, Ъхавшій вмЪстЪ со мною, умеръ вскорЪ отъ сотрясеній. Въ Мишкольцъ заперли меня въ одиночной камерЪ, полной насЪкомыхъ, служившей вмЪсто лазарета. ПослЪ придЪленія мнЪ въ помощь одного гуцула изъ села Микуличина, осужденнаго по доносу евреевъ на десять лЪтъ каторги за сочувственное мнЪніе о русскихъ войскахъ, мнЪ стало немного легче.

ЗатЪмъ я побывалъ еще въ ВЪнЪ, ШпильбергЪ, КуфштейнЪ, а въ ТерезинЪ оставался, благодаря ходатайству д-ра Влад. Антоневича, до весны 1915 г,, когда всЪхъ насъ въ составЪ около 600 человЪкъ, перевезли въ Талергофъ.

Въ с. НижневЪ былъ арестованъ и высланъ въ Талергофъ свящ. Андрей Лакуста.