Чертова башня въ ВЪнЪ.

Пробывшій шесть мЪсяцевъ въ вЪнской тюрьмЪ (Чертова башня) М. И. Якубовскій прибылъ въ Петроградъ и сообщилъ сотруднику "Нового Времени" еще нЪкоторыя данныя объ ужасахъ тюрьмы, въ которой томятся еще тысячи русскихъ галичанъ:

„Холодная, темная, сырая, мрачная камера, въ которую меня, въ буквальномъ смыслЪ слова, бросили, была въ продолженіи шести мЪсяцевъ для меня тЪмъ каменнымъ гробомъ, въ которомъ я былъ заживо погребенъ. Ни клочка бумаги, ни карандаша, ни газеты; кромЪ дикихъ криковъ сторожей и вЪчнаго напЪва „русскій шпіонъ", я ничего не

слыхалъ, и единственнымъ моимъ общеніемъ съ внЪшнымъ міромъ были тЪ моменты, когда меня водили на допросы, къ военному слЪдователю.

Чертова башня въ ВЪнЪ.

ЗдЪсь, спускаясъ по лЪстницЪ подъ конвоемъ, я нерЪдко встрЪчалъ, также въ сопровожденіи конвойныхъ, депутатовъ вЪнскаго парламента Галичанъ Маркова и Курыловича и десятки галицко-русскихъ интеллигентовъ, адвокатовъ, судей, врачей и пр., одинъ видъ которыхъ свидЪтелъствовалъ, о томъ, что я въ сравненіи съ ними нахожусь еще въ райскихъ условіяхъ. Въ той же ужасной „Чортовой башнЪ" томится и до сихъ поръ корреспондентъ „Новаго Времени" Д. Г. Янчевецкій.

Нужно ли говорить о томъ, каковы были матеріальныя условія моей жизни тамъ. Пища была такая отвратительная, что я спустя недЪли двЪ не на шутку занемогъ и, боясь заболЪть чахоткой, какъ величайшей милости, просилъ разрЪшенія за свой счетъ получать пищу. Это мнЪ не безъ препятствій было разрЪшено. Вообще по тЪмъ маленькимъ

снисхожденіямъ, которыя мнЪ стали оказываться, я могъ судить о томъ, что увЪренность побЪды австріаковъ падала. Такъ, послЪ побЪды русской арміи на СянЪ, разрЪшили моей квартирной хозяйкЪ принести мнЪ теплое одЪяло. A надо сказать, что вся эта тюрьма ради экономіи, конечно, не отапливается, окно въ моей камерЪ оставалось всегда открытымъ, a зима въ этомъ году въ ВЪнЪ была необычайно холодная.

Особенно тяжело было подъ Рождество. Въ первый день Рождества намъ было объявлено, что для православныхъ, желающихъ религіознаго утЪшенія, придетъ православный священникъ - сербъ. И дЪйствительно, насъ собрали въ сопровожденіи громаднаго копичества сыщиковъ и караульныхъ, но собирали не для утЪшенія, а, какъ я вскорЪ убЪдился, съ чисто провокаціонными цЪлями. ОбЪщаный священникъ - сербъ пришелъ въ военной формЪ и началъ свою проповЪдь тЪмъ, что на плохомъ нЪмецкомъ языкЪ началъ обзывать насъ всЪхъ шпіонами, предателями и измЪнниками.

На этомъ собесЪдованіи присутствовалъ и Янчевецкій, присутствовали и галицкіе депутаты и вся обстановка была направлена къ тому, чтобы выяснить, были ли мы между собою раньше знакомы или нЪтъ и какія у насъ отношенія. Этотъ священникъ-проповЪдникъ бросалъ всЪмъ въ лицо самыя оскорбительныя и невЪроятныя обвиненія. Особенно яростно разносилъ онъ галицкихъ русскихъ узниковъ за то, что ихъ сородичи въ ГаличинЪ не оказывали сопротивленія наступавшимъ русскимъ войскамъ. И тутъ изъ этой яростной проповЪди мы впервые узнали, что Галичина занята русскими и что Львовъ въ русскихъ рукахъ. Какъ я потомъ узналъ, и депутатовъ, и галицко-русскихъ дЪятелей обвиняли въ государственной измЪнЪ".

Прик. Русь 1915 r. Nr. 1568.

ПовЪшенные австрiйцами на придорожныхъ деревяхъ.

Экзекуцiи на столбахъ.