Гминдъ.
He вся Галицкая Русь терпЪла въ Талергофахъ, Терезинахъ и подобныхъ мЪстахъ постепеннаго умерщвленія.
Для вЪрныхъ сыновей Австріи, для тЪхъ, которые передъ „звЪрствами русскихъ дикарей" бЪжали изъ Галиціи подъ теплое крыло „матушки-Австріи", правительство постаралось обдарить Гминдомъ. Гминдъ — небольшое мЪстечко Верхней Австріи, въ которомъ наскоро были построены многочисленные бараки, гдЪ ютились вЪрные подданные старенькаго императора.
Они имЪли своего г-на Старосту, своихъ священниковъ, ихъ просвЪщали и укрЪпляли въ австрійскомъ патріотизмЪ, словомъ — въ сравненіи съ Талергофомъ—Гминдъ былъ раемъ.
И вотъ что разсказывалъ мнЪ одинъ талергофецъ, который удостоился конфинированія, и дерзнувъ вяглянуть въ прибЪжище вЪрныхъ австрійцевъ:
— Пришелъ я туда подъ вечеръ. Осматриваюсь за мЪстомъ ночлега. Когда вижу: идетъ Николай изъ Р.; посмотрЪлъ на меня и узналъ.
„Откуда, дядя, вы сюда забилисъ"? — спрашиваетъ.
„Иду съ Талергофа", отвЪтилъ я.
„Т-с-съ! Тише, ради Бога! Если желаете оставаться здЪсь, то храни васъ Богъ признаваться въ томъ, что вы были тамъ", — поспЪшно, полушепотомъ сталъ наставлять меня землячекъ.
МнЪ не нужно было повторять этой науки и я весьма былъ благодаренъ ему, что предостерегъ меня передъ многими непріятностями.
Записался я въ временномъ адресномъ столЪ, какъ то безъ всякихъ препятствій. Но трудно было скрыть то, что я былъ въ ТалергофЪ. Но хорошо, что о томъ знала лишь канцелярія.
Въ баракахъ я разсказывалъ, что попалъ сюда, какъ возница во время отступленія нашихъ войскъ.
Но видно, не лишь я пришелъ сюда изъ Талергофа, Незадолго пришла сюда цЪлая партія подобныхъ мнЪ измЪнниковъ. Почему ихъ сюда направили— неизвЪстно. НеизвЪстно также, почему вдругъ ночью въ баракЪ, гдЪ жили конфинированные талергофцы, явились вооруженные солдаты, окружили баракъ, разбудили спящихъ, выстроили въ ряды, не забывая того же талергофскаго обращенія.
Началась провЪрка документовъ. Позже лишь оказалось, что императорское добросердіе не простиралось на насъ всЪхъ одинаково. У кого на документахъ оказалось проклятое „verdachtig" (подозрительный) того безцеремонно, какъ собаку, хватали солдаты, отводили въ сторону и замыкали тЪснымъ кольцомъ.
На счастье я имЪлъ документъ чистый и остался. Прочихъ бЪднягъ уставили по четыре въ рядъ и стали выводить.
„До смерти не забуду того дикаго крика, тЪхъ изувЪрски сжатыхъ кулаковъ, того поношенія, которыми проводили несчастныхъ гонимыхъ талергофцевъ... свои галицкіе, родные братья-крестьяне, вЪрные подданные своего старенькаго отца", съ глазами, полными слезъ, говорилъ мой знакомый.
„Кацапы, проклятые измЪнники! Еще не сгнили въ ТалергофЪ! Назадъ ихъ туда! Чтобы издохли до одного! Мы ради васъ здЪсь должны мучиться!
|