ЛЪтомъ 1916 года наши люди были увезены изъ Рашаля въ Enzensdorf in Thale, 14 km. отъ насъ. Ихъ мЪсто заняли бЪженцы изъ Буковины, румыны и русскіе, которые были подъ покровительствомъ небезъизвЪстнаго барона Николая Василько и его клевретовъ Лукашевича, Драгомирецкаго и о. Жука изъ ВЪны. Для нихъ былъ особый управителъ. Румыны имЪли своего священника, русскіе уніяты находились подъ вЪдомствомъ нЪмецкаго настоятеля прихода тамъ же, котораго иногда я замЪщалъ. БЪженцы, какъ гости кесаря и какъ патріоты, пострадавшіе изъ-за кесаря, пользовались всЪми правами свободы, хотя часто голодали. Имъ шли жители на встрЪчу; напротивъ, наши люди — арестанты не имЪли за собою, кромЪ Бога, никого.
Узнавъ, что наши люди живутъ въ Enzensdorf, я выпросилъ у д-ра Гримма разрЪшеніе пойти туда. Со мною отправился и о. Романъ Крыжановскій. Вложивъ на плечи ранецъ съ кускомъ хлЪба, нЪсколькими яичками, просфорами и виномъ, пустились мы пЪшкомъ въ путь черезъ Wiesenberg и Aspernsdorf.
Солнце зашло уже совсЪмъ, когда пришли въ Enzensdorf. Стало темно, и мгла нависла надъ землею. Мы были утомлены и голодны, такъ какъ всюду въ деревняхъ намъ отказывали въ покупкЪ чего-либо. Прошли мы мостъ, за которымъ былъ дворъ. Думали зайти туда, однако поспЪшили въ Fluchtlingslager. Входъ у воротъ оберегалъ Керберосъ со штыкомъ и, увидя насъ, крикнулъ:
— Wer da?
Узнавъ причину нашего прихода онъ отвелъ насъ въ Wachzimmer, гдЪ жандармъ коротко объявилъ намъ, что насъ не переночуетъ и приказалъ явиться въ 7 ч. утра.
— Вотъ тебЪ на! ИмЪешь, баба, редуты. Куда-же теперь?
Жандармъ направилъ насъ въ гостинницу, но и здЪсь намъ отказали. Остался одинъ выходъ: зайти къ настоятелю прихода. Долго добивались мы къ нему, блуждая вдоль высокой каменной, похожей на крЪпость, стЪны, пока попали въ домъ. Насъ встрЪтила жизнерадостная хозяйка и попросила въ гостинную. Явился самъ Herr Pfarrer, который на отрЪзъ отказалъ намъ въ служеніи въ костелЪ и разрЪшилъ служить только въ часовнЪ. У себя дома онъ не оставилъ насъ и отослалъ въ темную ночь въ Wirtshaus.
— Es sinkt im schonen Staate Dannemark — подумалъ я себЪ. А всему виною то, что мы grecocatholici Staatsgefahrliche Galizianer. Съ большимъ трудомъ получили мы комнатку въ хозяина, a къ ужину принесли намъ два красныхъ картофеля и что-то въ родЪ чая.
На слЪдующій день мы отслужили службу, исповЪдывали 10 человЪкъ и осмотрЪли жилища нашихъ людей, которые помЪщались въ темнотЪ разнихъ закоулковъ. Нa тапчанЪ, высоко на чердакЪ, лежалъ старый больной Николай Вергунъ. УвидЪвъ насъ, онъ весьма обрадовался и извинился, что не пришелъ на Богослуженіе; у него ноги попухли, силы его опустили.
— Прійдется умирать на чужбинЪ — сказалъ онъ со слезами. Жалко стало намъ старика, да что было дЪлать Простившись съ нимъ, мы ушли къ своему временному жилищу. Позже узнали мы, что Николай Вергунъ былъ перевезенъ
|