Свящ. И.Ф. Гудима

ПРЕДИСЛОВІЕ КЪ IV. ВЫПУСКУ

Согласно заявленію въ предисловіи къ III-му выпуску Талергофскаго Альманаха и предлежащій, четвертый выпускъ его — также подъ редакціей С. Ю. Бендасюка — весь отведенъ собственно Талергофу, т. е. заполненъ исключительно матеріаломъ, относящимся къ страданіямъ, перенесеннымъ узниками изъ русскаго Прикарпатья въ талергофскомъ лагерЪ.

Большую первую половину выпуска занялъ Дневникъ о. I. Мащака, вторую же записки о. Генриха Полянскаго и другихъ талергофцевъ, помЪщенный же въ концЪ книги текстъ распоряженія австрійскаго военно-охраннаго вЪдомства отъ 9-го ноября 1914 года является документальнымъ показателемъ-истолкователемъ отношенія высшихъ астр. властей къ талергофскимъ узникамъ, своимъ русскимъ подданнымъ вообще и всему тому, что въ талергофскомъ аду происходило и творилось.

Обиліе полученнаго и находящагося теперь въ распоряженіи матеріала, имЪющаго непосредственное отношеніе собственно къ самому Талергофу, заставило редакцію перейти на шрифтъ меньшій того, которымъ были напечатаны всЪ три предъидущихъ выпуска, болЪе убористый и емкій, изъ иллюстрацій помЪщать преимущественно портреты талергофцевъ, значитъ, фотографическіе снимки „визитнаго" размЪра, отказаться отъ желательныхъ, быть можетъ, объясненій и ссылокъ, и вообще принять рядъ мЪръ и сокращеній, съ цЪлью уплотненія печатаемаго и помЪщенія возможно больше манускрипта. По этимъ же соображеніямъ отступлено отъ даннаго въ предъид. выпускЪ обЪщанія помЪстить полный списокъ талергофцевъ и отложено его печатанье къ послЪдней части „Талергофа", чго и практичнЪе, ибо тогда только онъ можетъ быть наиболЪе полнымъ и точнымъ. Все же исчерпать этого матеріала не удалось, въ виду чего слЪдующій (пятый) выпускъ явится дальнЪйшей частью „ТалЪргофа".

Талергофскій Комитетъ, возглавляемый нынЪшнимъ сеніоромъ Ставропигійскаго Института, Антономъ Осиповичемъ Гуллой, и оставшійся въ своемъ прежнемъ составЪ, указанномъ нами въ предъид. выпускЪ, продолжаетъ свою дЪятельность и исполненіе обязанностей и задачъ, возложенныхъ на него памятнымъ Талергофскимъ СъЪздомъ 31-го октября 1928 года, хотя изъ-за общаго тяжелаго экономическаго кризиса, неимЪнія необходимыхъ матеріальныхъ средствъ и совпаденія др. крайне неблагопріятныхъ условій и обстоятельствъ, находится въ чрезвычайно трудномъ положеніи и по неизбЪжности ограничилъ свою дЪятельность къ тому, что сдЪлать въ силахъ.

Состоявшееся 1-го ноября 1929 года засЪданіе т. зов. расширеннаго Талергофскаго Комитета, съ участіемъ свыше 60 лицъ, вынесъ рядъ постановленій и преподалъ указанія и порученія тЪснЪйшему Талергофскому Комитету, какъ исполнительному органу, по заданію увЪковЪченія памяти русскихъ героевъ-мучениковъ вообще и изданія талергофскихъ матеріаловъ въ частности. Этимъ же засЪданіемъ единодушно вынесенъ рЪшительный протестъ противъ возмутительной напасти со стороны перемышлъскаго епископа, рьянаго украиномана, Іосафата Копыловскаго, который въ своей епархіи запретилъ духовенству участвовать въ поминальныхъ богослуженіяхъ по талергофцамъ и въ талергофскихъ торжествахъ.

Въ перемышльской епархіи, по поводу этого епископскаго запрещенія, въ другихъ же двухъ епархіяхъ (львовской и станиславовской) по собственному рвенію, священники-украиноманы не разрЪшали служить въ церквахъ панихиды по талергофцамъ (Куликовъ, Перемышль и др. м.), a подстрекаемая ими мазепинская толпа не допускала русскихъ къ устройству торжественныхъ шествій съ пропамятнымъ крестомъ на кладбище, насильственно, дикимъ нападеніемъ, разстраивала и разбивала такое шествіе, не давала возможности посвятить этотъ крестъ, a въ нЪкоторыхъ селахъ уже, было, вкопанный талергофскій крестъ, ночью ли, днемъ ли, откапывала, ломала и выбрасывала (Сновичъ, у. Золочевъ, и др.) — словомъ — совершала „подвиги", перенятые и живьемъ въ XX столЪтіе перенесенные изъ далекаго мрачнаго средневЪковья. Описанія ихъ сплошь и рядомъ встрЪчаются въ русской и чужой періодической печати.

Вообще приходится установить и записать прискорбный, трагическій фактъ, что наши мазепинцы преслЪдуютъ своей лютой и слЪпой ненавистью русскихъ талергофцевъ и въ могилЪ. ЗлодЪйски и страшно измЪнивъ и родинЪ и родному народу, сами они почему-то, точнЪе сказать, именно потому, не могутъ ни простить, ни забыть этимъ невиннымъ жертвамъ своего, мазепинскаго, доносительства, ихъ вЪрности родинЪ-Руси и родному народу, ихъ величія, геройства и непобЪдимости въ мученіяхъ и смерти, до конца, до послЪдняго вздоха. Чуютъ въ нихъ себЪ осудительный приговоръ и мстятъ имъ за это даже за гробомъ, тревожать ихъ вЪчный покой, кощунственно посягаютъ на ихъ священную память.

ТЪмъ дороже эти жертвы намъ, русскимъ. ТЪмъ скорЪе, охотнЪе, щедрЪе и дружнЪе должны мы откликаться на всЪ призывы къ сооруженію имъ всенароднаго памятника, достойнаго и ихъ искупительныхъ страданій, правдиваго героизма и праведной кончины и нашего къ нимъ піетизма.

Львовъ, ноябрь м., 1931 г.