Краткія записки изъ воспоминаній отдЪльныхъ узниковъ

Бережанскій уЪздь.

(СообщЪніе свящ. о. Гр. Качалы)*)

[*) Начало см. Тал. Альм,, I. вып., стр. 33.]

Наше путешествіе въ Талергофъ длилось съ понедЪльника до пятницы вечеромъ.

ПослЪ оставленія вагоновъ пошли мы ускореннымъ шагомъ на талергофскую равнину. Многіе изъ насъ падали отъ усталости a задніе ряды проходили по упавшимъ, ибо никому не разрЪшалось посторониться изъ колонны, въ какую кто былъ опредЪленъ. Въ случаЪ несоблюденія этого приказа ударъ прикладомъ сшибалъ нарушителя этого порядка

съ ногъ и провинившійся попадалъ подъ ноги слЪдовавшихъ за нимъ. Подобный случай произошелъ со свящ. Чубатымъ изъ Жукова.

Двое сутокъ провели мы подъ голымъ небомъ. Не разрЪшалось разговаривать, ни двигаться съ мЪста. Люди лишались чувствъ, и падали отъ голода и жажды. Я лично какъ то голода совершенно не ощущалъ, не смотря на то, что ничего не Ълъ, я забылъ о голодЪ, но страшно томился жаждой, такъ что предполагалъ уже близкую смерть.

Свящ. о. Романъ Васильевичъ Кокотайло,
с. Туринка, жолковскаго уЪзда, талергофецъ, род. 1875 г., рукоп. 1901 г., жен.

Тутъ былъ я свидЪтелемъ, какъ конвойные убили скованнаго въ цЪпи церковнаго старшаго брата изъ села Болотны. Фамиліи его не помню*). [*) Смотри „Временникъ на 1925 г, „Звонарь МатвЪй"!]

НЪкоторое время спустя я былъ посланъ за водой вмЪстЪ со свящ. о. Хилякомъ, кажется лемкомъ по происхожденію. Онъ то и дЪло съ непонятнымъ для меня упорствомъ доказывалъ солдату, что мы невиновные. Однако солдатъ съ не меньшимъ упорствомъ подгонялъ насъ прикладомъ въ теченіи нЪсколькихъ часовъ, выкрикивая: „Roscha" (rascher-скорЪе).

Воду носили мы въ ушатЪ. Мой коллега былъ высокаго роста, я низкаго, вслЪдствіе чего ушатъ постоянно накренивался въ сторону и вода выливалась черезъ край, Это приводило въ ярость сопровождавшаго насъ солдата и онъ за убытокъ воды поминутно потчивалъ насъ прикладомъ винтовки.

Не помню сколько разъ мы обернули съ этой водой; вконцЪ концовъ я отъ изнеможенія упалъ на лЪстницЪ. Тутъ нашъ конвоиръ понялъ несуразность своего усердія и уволилъ насъ отъ дальнЪйшаго водоношенія.

Однажды были вызваны 195 человЪкъ и отправлены въ Градецъ на допросъ и судъ. Тамъ былъ я посаженъ въ камеру вмЪстЪ съ священниками: старенькимъ Билинкевичемъ, изъ Бурштинскаго района, Чубатымъ изъ Жукова, Томовичемъ, Пилипцемъ, двумя молодыми Дуркотами и двумя словинскими священниками — всего 18 челов. Толъко 27 го октябряя былъ оправданъ (freigesprochen, aber nich freigelassen — оправданъ, но не освобожденъ), и переданъ подъ надзоръ гражданскихъ властей, но фактически былъ я обратно водворенъ въ Талергофъ, въ баракъ №-6, гдЪ я прожилъ до весны 1915 года.

Дальше жилъ я три года въ ГрадцЪ, a весной 1918 года благолучно вернулся домой.

Свящ. Григорій Качала.

Самборскій уЪздъ.

I.

(Сообщеніе свящ. Іоанна Шемердяка*).

[*) Другія сообщенія объ арестованіяхъ и пр. см. Талергоф. Альм. I. вып. стр. 125-131.]

ПослЪ мытарствъ въ галицкихъ тюрьмахъ, мы очутилисьвъ ТалергофЪ.

На второй или третій день послЪ пріЪзда дали мнЪ и свящ. o. І.

Ольшанскому изъ Хирова работу: велЪли чистить лопатами отхожія мЪста, устроенныя на ладъ походныхъ военныхъ отхожихъ.

Жизнь въ палаткахъ и ангарахъ, надЪюсь, опишутъ другіе, я вспомню лишь нЪсколькими словами о своихъ родныхъ и близкихъ.

ВмЪстЪ со мной арестовали въ ГуменцЪ моего шурина Фому Петр. Витошинскаго, старшаго жел.-дор. ревизора вь СтаниславовЪ. Изъ Гуменца былъ онъ вывезенъ въ станиславовскій острогъ Дуброву, a оттуда доставленъ въ Талергофъ раньше меня, и былъ назначенъ надсмотрщикомъ въ 4 омъ баракЪ. ЗатЪмъ оклеветанный однимъ полякомъ, былъ посаженъ полковникомъ Штадлеромъ въ одиночную камеру на недЪлю.

Не знаю, много ли найдется такихъ семействъ, которьія пострадали бы столько во время всемірной войны сколько мы. Въ ТалергофЪ было насъ четыре брата: Іоаннъ Шемердякъ изъ Гуменца, Василій изъ Стараго Самбора, Феодоръ Шемердякъ, съ двумя сыновьями, и Петръ Шемердякъ, съ сыновьями, Григоріемъ и Львомъ, и отчимомъ, Дмитріемъ Волчикомъ изъ Стараго Самбора.

Феодоръ Шемердякъ и Дм. Волчикъ умерли въ ТалергофЪ. Семья Василія Шемердяка, состоявшая изъ четырехъ лицъ, опасаясь участи постигшей ихъ отца, отступила съ русскими войсками и пропала безъ вЪсти, a сынъ его Владиміръ, погибъ добровольцемъ въ арміи Колчака. Самъ отецъ Василій, вернувшись прибитый горемъ изъ Талергофа, умеръ въ 1919 году.

Пятый братъ, Андрей Шемердякъ, вернувшійся изъ Кіева, былъ посаженъ мЪстными мазепинцами въ Перемышльскую тюрьму.

Когда я вернулся изъ Талергофа, не засталъ дома никого изъ своихъ родныхъ. Мои также бЪжали въ Россію, откуда вернулись въ 1918 году, за исключеніемъ двухъ сыновей, студентовъ Осипа и Евгенія. Первый погибъ въ арміи Врангеля, второй въ арміи Колчака.

И. Ш.

II.

(Сообщеніе Антона Бачинскаго*.)

[*) См. объ арестованіяхъ Талергоф. Альм. I. вып. стр. 129-131.]

ПослЪ четырехнедЪльнаго карантина мой отецъ, Іосифъ Бачинскій, былъ помЪщенъ въ Талергофскихъ баракахъ. Тамъ встрЪтился онъ съ г-жей Байко, д-ромъ Цюкомъ, г, МудрЪемъ - всЪ изъ Самбора — и съ свящ. о. КуцЪемъ изъ ЛЪнины.

Свящ. о. Петръ Яневъ, наст. прихода въ Гнилой, пч. Борыня, у. Турка на СтрыЪ, талергофецъ, род. 1869 г., рукопол 1896 г., жен. Снимокъ сдЪланъ сейчасъ послЪ освобожденiя изъ Талергофа, 14 февраля 1917 г., и перехода на конфинацiю. Арестованъ былъ въ началЪ войны, до мая 1915 г.пробылъ въ ТерезинЪ, въ Чехiи, отъ мая 1915 г, до февраля 1917г., въ талергофскомъ лагерЪ. Отъ 14. февраля 1917 г. по 29 сентября 1917 г. былъ на конфинацiи въ Passail bei Weitz. Когда съ конфинацiи вернулся на родину, то со своей роскошной бородой ходилъ въ с. Гнилой ровно только 21 день, ибо на эту бороду былъ сдЪланъ доносъ въ староство и по его приказу она „лягла головою".

Пока были деньги, отцу жилось сносно. Позже его положеніе сильно осложнилось. Харчи ухудшились качественно и количественно, a съ

сокращеніемъ до мииимума казеннаго продовольственнаго пайка, пришлось посылать ему изъ дому посылки.

Въ ТалергофЪ промучился отецъ два года. Стараніями родныхъ былъ онъ освобожденъ 27 апрЪля 1917 года.

Отецъ вернулся домой совершенно больной. Перенесенныя имъ физическія и моральныя страданія свели его въ могилу 7 апрЪля 1919 года.

A. Б.

III.

С. Ленина, Самборскаго уЪзда.

(Сообщеніе свящ. Даніила КуцЪя*)

[*) Начало описанія арестованія и путешествія см. Талергоф. Альм, I. вып., стр. 127-8.]

8 сентября, остановился нашъ эшелонъ въ Вадовицахъ. Изъ поЪзда, привЪтствуемые яростными криками мЪстныхъ жителей, собравшихся на вокзалЪ, подъ тучей бросаемыхъ на насъ камней, мы были отправлены въ вадовицкую тюрьму. При входЪ въ нее тюремный сторожъ, стоя въ дверяхъ, билъ каждаго интернированнаго, входящяго въ тюрьму, по головЪ. Въ тюрьмЪ построили всЪхъ въ коридорЪ и подали воду.

Вдругъ выступаетъ передъ нами фельдфебель-украинофилъ съ назидательной рЪчью и, ругая насъ измЪнниками и виновниками войны, указываетъ на кучу патроновъ, лежавшихъ въ коридорЪ, которые по его словамъ были назначены для нашего разстрЪла. Онъ обратился съ призывомъ къ находившимся съ нами крестьянамъ, разсказать во время слЪдствія все, о чемъ говорили имъ въ церкви бунтовщики священники.

Только 12 сентября эшелонъ выЪхалъ изъ Вадовицъ и направился на западъ.

Было насъ всего четыреста человЪкъ, по большей части изъ Сяноцкаго, Стрыйскаго и Дрогобычскаго уЪздовъ.

Везли насъ двумя поЪздами, изъ которыхъ одинъ направился въ Вольфсбергъ, въ Каринтіи. Тутъ мы простояли двое сутокъ въ какомъ-то старинномъ зданіи, по слухамъ, бывшемъ іезуитскомъ монастырЪ, a оттуда мы были отосланы въ Талергофъ.

Я Ъхалъ все время со своимъ сыномъ Николаемъ. Въ Талергофъ пріЪхали мы вечеромъ 17 сентября. Намъ на встрЪчу вышелъ отрядъ солдатъ съ зажженными факелами. Мы выгрузились и, построившись въ два ряда, пустились въ извЪстный потомъ адъ. НЪмецкому "pfuj" не было конца, a „храброе австрійское воинство" весь путь подгоняло насъ прикладами.

Въ ТалергофЪ были мы размЪщены въ палаткахъ по 30 человЪкъ въ каждой.

По истеченіи мЪсяца прибыла въ Талергофъ свЪжая партія арестованныхъ изъ Старосамборскаго и Турчанскаго уЪздовъ, a среди нихъ моя жена, дочь Ярослава и второй сынъ, Левъ. Они бы ли арестованы по доносу войта с. Вел.-ЛЪнины, Андрея Бучковича, и писаря-украинофила Ивана Герича; остальные мои дЪти, одно 8-ми, другое 10-ти лЪтъ, были оставлены дома на произволъ судьбы.

ВсЪ мы переболЪли въ ТалергофЪ, гдЪ младшій сынъ, Левъ, умеръ и тамъ же похороненъ.

С. Залуче, Снятинскаго уЪзда.

(Сообщеніе Залучанъ*)

[*) Объ арестованіяхъ и пр. см. Талергоф. Альм. 1. вып, стр. 138-40.]

Въ ТалергофЪ жили мы не лучше и не хуже другихъ русскихъ галичанъ Перенесли тотъ же голодъ и холодъ и тифъ, тЪ же солдаты и офицеры издЪвались надъ нами, и были мы свидЪтелями общаго горя и недоли нашихъ земляковъ.

УЪзжая изъ Талергофа, мы оставили изъ нашихъ односельчанъ подъ талергофскими „соснами": Костика

Солована, его сына Ивана, Юрія Вирстюка. Никиту Нагорняка, Прокофія Ерійчука, Николая Болетинюка, М. Гуньку, Григорія и Николая Кобевокъ. ВсЪ умерли отъ тифа.

Двумя словами слЪдовало бы вспомнить и о нашихъ предателяхъ, которые дали первый толчокъ къ арестамъ залучанъ. Жандармъ Пушкарь понесъ жестокую смерть изъ рукъ петлюровцевъ, a Димитрій Гоянъ кончилъ на висЪлицЪ.

С. Курыповъ, Станиславовскаго уЪз.

(СообщЪніе свящ. Луки Корвацкаго*)

[*) Начало сообщенія см. Талергоф. Альм, l вып., стр. 147-5.]

Мы прибыли въ ВЪну въ товарныхъ вагонахъ, a затЪмъ были отправлены въ пассажирскомъ поЪздЪ на станцiю Herzogenburg, возлЪ St.Poelten. ПослЪ сортировки молодые были помЪщены въ Walpersdorf, a старихи и женщины въ Wiliensthal.

Двадцать пять дней ждали мы дальнЪйшей отправки, a въ ТалергофЪ очутились мы 2-го октября.

Тяжело приходилось мнЪ въ ТалергофЪ съ четырьмя дЪтьми, въ лЪтней одеждЪ, безъ гроша въ карманЪ.

Трудно было дождаться разслЪдованія дЪла и суда, ибо въ первую очередь пропускались украинофилы, по ошибкЪ заподозрЪнные въ русскости, a также тЪ, кто страха ради отреклись отъ своихъ убЪжденій и вписались на мазепинскую листу. Меня съ дЪтьми заподозрили въ шпіонствЪ, доказательствомъ сего должны были быть частыя посЪщенія дЪтьми Галича.

ПослЪ разслЪдованія дЪла и доказанной невиновности мнЪ предложена была конфинація,отъ которой я по скудности матеріальныхъ средствъ отказался и только послЪ взятія на военную службу старшихъ сыновей Александра и Ярослава, я выЪхалъ съ младшимъ сыномъ и дочерью въ St. Peter am Ottarsbach, гдЪ, къ моему счастью, встрЪтился съ зятемъ, Эммануиломъ ПодлЪсецкимъ, настоятелемъ прихода изъ УтЪховичъ, возлЪ Перемышлянъ.

Тамъ прожилъ я съ дЪтьми, въ семьЪ зятя до осени 1917года, a по полученіи разрЪшенія, вернулся въ Галичину.

Л. К.

С. Лядское Шлях., Толмачскаго уЪз.

(Сообщеніе свящ. о. Іосифа Кустыновича*)

[*) Начало см.Талергоф. Альм. I. вьш. стр. 152]

Въ Талергофъ прибылъ я изъ Терезина 7-го мая 1915 года.

Тутъ жизнь моя перемЪнилась къ лучшему, по крайней мЪрЪ въ томъ отношеніи, что я очутился среди своихъ людей, подъ опекой сына и друзей. Но увы! Здоровье моего сына Юліана, подорванное непосильными лишеніями, свело его въ могилу октября 13-го дня 1915 г. Похороненъ мой сынъ „подъ соснами", въ могилЪ №-1421. Тяжелой была наша разлука.

Въ ТалергофЪ узналъ я впервые о принудительномъ введеніи Грегоріанскаго календаря въ Станиславовской епархіи.

Вспомню еще о другомъ сынЪ, Амвросіи Іос. КустыновичЪ, нынЪ желЪзно-дорожномъ контролерЪ въ Kiralyhaza, въ Чехословакіи. Въ 1915 году былъ онъ арестованъ и посаженъ въ Teufelsthurm во ВЪнЪ, какъ заподозрЪнный въ шпіонствЪ. ПослЪ оправданія, былъ онъ отправленъ на русскій фронтъ и тамъ вскорЪ тяжело раненъ. ЗатЪмъ, послЪ излеченія, побывалъ на италіанскомъ фронтЪ, откуда благополучно вернулся домой.

С. Комарники, Турчанскаго уЪзда.

(Сообщеніе Феодора Комарницкаго-Павликовича*).

[*) Начало сообщенія, именно объ арестованіи и путешествіи въ Унгварь см. Талергоф. Альм. 1. вып., стор. 154-5.]

Путешествіе изъ Ужгорода (Унгвара) въ Талергофъ продолжалось цЪлую недЪлю.

Въ первый день получили мы на обЪдъ по одному яичку, на второй день по два яичка, a пять сутокъ Ъхали безъ пищи и воды. Въ вагонахъ Ъхали стоя, въ убійственномъ воздухЪ и смертельномъ изнеможеніи.

Въ Талергофъ прибыли мы ночью. Когда высЪли изъ вагоновъ, окружили насъ солдаты съ фонариками и, построивъ въ четверки, погнали въ талергофскіе бараки.

Какой-то интернированный старикъ послЪ двухъ шаговъ упалъ замертво на дорогЪ. Прискочившій солдатъ толкнулъ его ногою, приказывая встать и идти съ другими, но разглядЪвъ бездыханный, холодЪющій трупъ, выкрикивая проклятія, отступилъ отъ покойника.

Утромъ получили мы котелки, кофе и хлЪбь, въ полдень обЪдъ, a вечеромъ кофе безъ хлЪба. Такъ жилось два съ половиной мЪсяца.

Днемъ и ночью лежали мы вь страшной грязи на стертой соломЪ. Въ баракахъ, въ которыхъ мы размЪстились, хранились раньше аэропланы.

Въ новыхъ баракахъ, куда мы были переведены уже зимой, было хуже. ВЪтеръ и дождь проникали сквозь щели въ помЪщеніе, замороживая узниковъ, одЪтыхъ по большей части въ лЪтнюю одежду. Въ баракахъ развелось такое множество насЪкомыхъ, что лагерь былъ похожъ на большой муравейникъ. Одного больного нашли однажды подъ утро мертвымъ. Его обсЪли вши сплошною массою, даже ротъ былъ полонъ насЪкомыхъ.

Талергофецъ, о. Василiй СтрЪльцевъ, настоятель прихода въ с. ВербовцЪ, у. Теребовля, род. въ 1877 г., рукопол. въ 1904 г.

Массовыя заболЪванія тифомъ уносили ежедневно по нЪсколько десятковъ жертвъ, которыя отвозились интерниро ванными на кладбище „подъ соснами". Начиная съ марта мЪсяца, ухудшилась пища, за то санитарныя условія перемЪнились къ лучшему. Были получены бЪлье и верхняя одежда. Одежда отдавалась еженедЪльно къ дезинфекціи и мы сами купались въ банЪ. Каждую недЪлю замЪтно уменьшалось количество паразитовъ, а тЪмъ самымъ и узники чувствовали себя лучше. Подъ конецъ выдавался хлЪбъ съ отрубями. Такъ про жили мы въ нуждЪ до конца августа.

Въ августЪ былъ я отправленъ въ Гминдъ. Изъ Гминда однихъ пускали на свободу, другихъ высылали обратно въ Талергофъ

Я прожилъ въ ГминдЪ еще три съ половиной мЪсяца, а затЪмъ благополучно вернулся домой

Ф. К.