Злоупотребленія на почтЪ.

ВсЪ мы, талергофцы, терпЪли много весь первый годъ изъ-за бЪды, вызываемой задержкой посылокъ. Не знаемъ, кто, собственно,—виновникъ этихъ почтовыхъ безпорядковъ, наше ли ближайшее начальство, или же почтовые чиновники.

ВсЪ интернованные хотЪли, разумЪется, къ своимъ писать часто и отъ нихъ часто получать извЪстія, но увы, наши письма и письма къ намъ гдЪ-то совсЪмъ пропадали. Но когда въ мартЪ 1915 г. довелось нашимъ свыше 150 чел. поступить подъ карантинъ, чтобы вырваться изъ Талергофа, то случилось карантинникамъ что-то невЪроятное: многимъ изъ нихъ вручено всякихъ писемъ (открытокъ и др.) по 15—20 штукъ. Вотъ и выяснилась злоба нашего начальства. Наша канцелярія всю переписку задерживала, a теперь—не стыдились всю ее выдать. Когда вышли одни, освободившіеся изъ-подъ карантина, на свободу, a пришли многіе другіе, то и имъ давали корреспонденцію, собранную за всю зиму. Какая безчеловЪчность!

ЛЪтомъ 1915 года принялся было, на нЪкоторое время за продажу всякихъ товаровъ одинъ инженеръ, полякъ, очень милый и вЪжливый человЪкъ. Черезъ пару недЪль закрыли кантину, почему? Пошелъ инженеръ и др. подъ арестъ. За что? За то, что передалъ онъ и др. черезъ гостей, посЪщающихъ насъ изъ Граца или изъ иныхъ мЪстностей, письма на Грацкую почту. СлЪдовали допросы. Инженеръ, допрошенный, почему дерзнулъ подать письмо не черезъ почту „Цеттлингъ-Талергофъ", отвЪтилъ: „Я писалъ уже много писемъ къ женЪ правильно, но отвЪта не получалъ, такъ, вотъ, и выслалъ я инымъ путемъ письмо. Прошу этому не удивляться; къ женЪ я всякія дороги буду искать, чтобы только съ ней переписаться. Если считаете это

преступленіемъ, я кару приму, но писать къ женЪ буду такъ снова, какъ мнЪ удастся".

Инженера и др. за почту арестованныхъ, выпустили и не карали. Въ 1916—17 году шли письма, денежныя посылки и пакеты живЪе и правильнЪе, но съ посылками съЪстныхъ припасовъ отъ родныхъ къ намъ, вышла новая и пренепріятная бЪда, вызванная дороговизною и голодомъ: на почтЪ стали изъ пакетовъ выбирать сыръ, масло, солонину, колбасы, ветчину, хлЪбъ, крупу, сушеные фрукты и иное, — или все или до половины. Мы тамъ въ ТалергофЪ голодали, наши тянулись съ послЪдняго, чтобы намъ кое-что послать, a незванные благодЪтели безнаказанно наше добро похищали!

Наша команда часто списывала наши потери изъ посылокъ, но пользы отъ этого не было.