|
Михаил Петрович Драгоманов (1841-1895) |
| Традиция - это передача пламени, а не поклонение пеплу. |
издаваемые Фондомъ Вольной Русской Прессы въ Лондонѣ.
Подъ редакціей Ф. Волховскаго. Листокъ 22, 15 Іюля (н. ст) 1895 г.
Это правительственное распоряженіе (1876 р.) поставило, такъ сказать, точку на легальной дѣятельности Драгоманова. Покойный былъ не изъ тѣхъ пассивныхъ натуръ, которыя могутъ примириться съ насиліемъ, убаюкивая себя надеждами на лучшее будущее. Напротивъ, Драго« мановъ былъ боецъ, въ полномъ смыслѣ этого слова — неустрашимый, неподкупно-честный и энергичный. Вслѣдъ за своей отставкой, онъ уѣхалъ за границу,поселился въ Женевѣ, и почти {стр.297} въ теченіи 20 лѣтъ немолчно раздавался его голосъ призивавшій къ борьбѣ съ деспотизмомъ, боровшійся съ проявленіями нетерпимости, откуда бы она ни исходила. Начало его заграничной публицистической дѣятельности совпало съ увлеченіемъ, господствовавшимъ тогда среди русской молодежи, анархистическими теоріями, увлеченіемъ, смѣнившимся векорѣ якобинствомъ и теоріей захвата власти. Широкій умъ и громадиныя научныя познанія позволили покойному видѣть слабыя стороны теорій, увлекавшихъ тогда молодежь и онъ считалъ своимъ долгомъ бороться съ ними и печатно, и путемъ устнаго воздѣйствія. Эта борьба создала ему много ожесточенннхъ враговъ. Мы отмѣчаемъ это обстоятельство въ жизни покойнаго потому, что оно, какъ нельзя лучше, характеризуетъ глубоко-честную и прямую натуру Драгоманова, не способнаго ни на какія сдѣлки съ совѣстью, считавшаго унизительннмъ льстить молодежи. „Преклоняться иредъ теоріей потому только, что она модна и за нее стоитъ молодежь, это часто значитъ снимать шапку предъ невѣжествомъ, — говаривалъ иногда покойный — я этого не могу и не хочу дѣлать". Теперь, когда. почте всѣ фракціи русской оппозиціи пришли къ убѣжденiю, что прежде всего необхо- {стр.298} дима борьба за политичсскую свободу, — мы считаемъ не лишнимъ напомнить, что первымъ, поставившимъ это положеше въ заграничной русской литературѣ, былъ М. П. Драгомановъ, испившій горькую чашу всякаго новатора. Его, между прочимъ, считали націоналистомъ, упрекали въ расовой узости, — Драгомановъ былъ горячій патріотъ, страстнолюбившій свою родную Украйну, но далекій отъ національной исключитсльности и расовой нетерпимости. Національность была для него формой, въ которую онъ стремился влить послѣдніе выводы европейской науки и культуры. Онъ горячо привѣтствовалъ всякое проявленіе жизни въ средѣ, какъ онъ называлъ, „негосударственныхъ народовъ", были ли то малороссы, поляки, бѣлороссы, грузины, литовцы и т. д.{ Любопытно отмѣтить съ какимъ глубокимъ уваженіемъ относились къ Драгоманову даже его враги. См. напр., некрологъ въ клерик. краковск. „Часѣ".} Преклоняясь предъ наукой, которая является результатомъ общечеловѣческой дѣятельности и потому интернаціональна, онъ думалъ, что успѣшное развитіе всякой національності возможно только при усвоеніи выводовъ этой науки и что такое развитіе не только не затормозитъ хода мірового прогреса, но благодаря созданію народной {стр.299} популярной литературы (на языкахъ негосударственныхъ народовъ) демократизируетъ саму науку н внесетъ новыя оригинальныя струи въ теченіе мірового прогресса.
Если въ общерусской литературѣ Драгомановъ выдѣлялся, какъ неутомимый боецъ за политическую свободу,{Мы не говоримъ о сго спеціально-научной дѣятельности, о которой читатель можетъ найти указанія въ легальной русской литтературѣ, См. некрол, Д—ва въ "Рус. Вѣс." 1895 N. 163.} въ малорусской литературѣ его значеніе еще шире. Смѣло можно сказать, что нѣтъ области научнаго знанія, соприкасающейся съ историч. или политическими науками, гдѣ бы не чувствовалось въ украйнской литературѣ вліяніе покойнаго. Не говоря о 5-ти томахъ „Громады" и рядѣ популярныхъ брошюръ для народа, покойный оставилъ на малорусскомъ языкѣ цѣнныя научныя работы ио исторіи, фолькльору, исторіи религій, этнографiи и т д. И послѣдніе годы его трудовой жизпи были скрашены сознаніемъ, что его дѣятельность не прошла безплодно. Благодаря усиліямъ его и друзейучениковъ М. Павлика и Ив. Франко, создалась въ Галиціи крестьянская радикальная партія, которая съ такой задушевностью отпраздновала въ {стр.300} прошломъ году юбилей 30 лѣтн. дѣятельности Драгоманова.
Заканчивая нашъ некрологь, мы не можемъ воздержатьея отъ желанія сказать въ за» ключеніе нѣсколько словъ о покойномъ, какъ о человѣкѣ. Мягкій, гуманный, терпимый, отзывчивый ко всякому чужому горю и нуждѣ, Драгомановъ производилъ лично обаятельное впечатлѣніе. Особенно трогательно было его отношеніе къ молодежи : стоило ему замѣтить, съ чьей-либо стороны, искреннее желаніе разобраться въ какомъ либо вопросѣ, онъ съ радостью предлагалъ къ услугамъ желающаго свою обширную библіотеку, свои громадныя знанія; чуждый высокомѣрія, онъ съ удивительнымъ терпѣніемъ по і цѣлымъ часамъ спорилъ съ противникомъ, часто вооруженнымъ только страстностью и энергичностью выраженiй и нерѣдко эти споры оканчивались тѣмъ, что противникъ уходилъ отъ Драгоманова нагруженный ворохомъ книгъ по предмету спора и возвращался съ меньшей страстностью, но зато съ большимъ запасомъ знаній.
Закончимъ нашъ некрологь пожеланіемъ, на языкѣ столь любимой покойнымъ Украйны: „Нехай ему земля пером !": Малороссы говорять: „все минеться — одна правда зоста- {стр.301} неться"... Драгомановъ всю свою жизнь служилъ этой „правдѣ", и это лучшая похвала, какую можно сказать о человѣкѣ.
Вас. Жукъ.