Концентраціонные лагери, мЪста заточеній и тюрьмы.

Памяти мученниковъ, погибшихъ отъ австрійскаго палача.

Но если и есть за могилою

А. П. Августинъ.

ПослЪ того, какъ вдохновенный сербъ, 18 лЪтній гимназистъ Гаврило Принцетъ, покончилъ въ СараевЪ съ однимъ изъ наибольшихъ враговъ славянскихъ народовъ, въ безобразный смертоносный застЪнокъ превратилась вся галицко-русская земля.

Какіе вЪянія ни вЪяли бы надъ человЪческими умами, они никогда не будутъ въ состояніи унести именъ, отдавшихъ жизнь свою за русское дЪло въ ГаличинЪ. Галицкая Русь отпоетъ имъ, когда разсЪется туманъ равнодушія и безразличія, большую соборную тризну.

Въ печальномъ ряду станутъ Cандовичи: молодой, православный священникъ о. Максимъ, по правую руку возлЪ него станетъ жена съ ребенкомъ, съ которымъ она послЪ разстрЪла своего мужа уЪхала въ Талергофъ, по лЪвую руку станетъ его мать - величественная крестьянка съ чернымъ, морщинистымъ и печальнымъ лицомъ, которая, молча, ухаживала заботливо въ тюрьмЪ за внукомъ и невЪсткой. Второй Сандовичъ — уніятскій деканъ, a третій Сандовичъ — его сынъ, студентъ. Эта тройца Сандовичей разстрЪлена только потому, что была русской по происхожденію.

Рядомъ съ ними будетъ стоять свящ. Игнатій Гудима, сынъ дьяка Филиппа изъ Дытковецъ Бродскаго уЪзда. Голова у него тяжела, но не отъ похмЪлья, a отъ горя и кручины; онъ сдЪлалъ ненужный далекій путь, сидЪлъ два года въ тюрьмЪ у ЛьвовЪ,

побывалъ въ ТалергофЪ, спалъ въ одномъ рваномъ рубищЪ въ погребЪ католическаго патера, Ълъ картофель, рубилъ дрова и вернулся въ родную страну, каясь: грЪшенъ я, душу спасать надо.

Изъ львовской тюрьмы, что носить имя Бригиды, пробьется сквозь толпу крестьянинъ Семенъ ХЪль, первый повЪшенный на позорномъ столбЪ за то, что родился за Бродами на русско-австрійской границЪ. ЗачЪмъ другія доказательства? Пойманъ въ полЪ съ косою — но хитрость русскаго мужика хорошо венгерцу извЪстна! Жена и дЪти ждутъ отца, a его нЪтъ какъ нЪтъ: гдЪ же онъ, гдЪ? Виситъ на крюкЪ и не содрогнется.

A тамъ густою толпою пойдутъ всЪ вдоль Карпатскихъ горъ разстрЪленные безъ суда, повЪшенные безъ допроса, добитые въ темницахъ на РодинЪ и на чужой непривЪтливой землЪ. Ихъ окружатъ печальники и мученники, побывавшіе въ заточеніи и всЪ вмЪстЪ споютъ жалобно: вЪчная память.

Ниже помЪщаемъ замЪтки о разныхъ тюрьмахъ на чужбинЪ. Въ этотъ очеркъ войдутъ всЪ тюрьмы кромЪ Талергофа, которому будетъ отведенъ цЪлый томъ. В. Р. Ваврикъ.