Cодержание

B ПАМЯТЬ
ВОЕННЫХ МУЧЕНИКОВ

ПРЕДИСЛОВІЕ КЪ III ВЫПУСКУ.

Осенью 1928 г., 31-го октября, состоялся во ЛьвовЪ грандіозный Талергофскій СъЪздъ: всенародная поминальная манифестація Галицкой Руси, посвященная памяти уже погибшихъ многихъ жертвъ австрійскаго военнаго и довоеннаго террора, нЪскольколЪтнихъ узниковъ Талергофа, Терезина и др. австро-венгерскихъ тюремъ и концентраціонныхъ лагерей, и чествованію немногихъ изъ нихъ оставшихся еще въ живыхъ.

Въ СъЪздЪ приняло участіе нЪсколько тысячъ человЪкъ, представителей всЪхъ уголковъ Галицкой Руся, какъ интеллигенціи, такъ и крестьянства, были также делегаты Закарпатской Руси и представители Волыни и др. русскихъ земель въ ПольшЪ.

Программа, содержаніе и ходъ торжествъ СъЪзда, постановленія и резолюціи его, представлены въ вышедшихъ послЪ него н-рахъ галицко-русской печати (газ, „Русскій Голосъ", „Земля і Воля", „Наука" О-ва им. М. Качковскаго) и русской заграничной. Въ числЪ цЪлаго ряда вынесенныхъ постановленій СъЪзда, обсуждено и принято было и то, что слЪдуетъ, пока еще не поздно, повести и усилить собираніе матеріаловъ для исторіи мученичества галицко-русскаго народа до и во время всемірной войны за свою національную русскую идею, народность и вЪру, и продолжать изданіе Талергофскаго Альманаха, первые два выпуска котораго уже напечатаны — первый въ 1924 г., второй въ 1925 г.

СъЪздомъ былъ выбранъ особый, постоянно дЪйствующій исполнительный органъ — Талергофскій Комитетъ, который, послЪ своего устроенія, явился и принялся за работу въ слЪдующемъ составЪ:

ПредсЪдатель: сов. суда Антонъ Осиповичъ Гулла.

I. Тов. предсЪд.: Зиновій Михайловичъ Медыцкій.

II. „ „ Стефанія Ивановна Кунинская.

I. Секретарь: д-ръ Василій Романовичъ Ваврикъ.

IІ. „ студ. унив. Романъ Григорьевичъ Максимовичъ.

Члены: сов. суда Николай Григорьевичъ Третьякъ.

„ д-ръ Юліанъ Семеновичъ Заяцъ.

„ Лука Константиновичъ Старицкій (изъ Знесенья),

„ свящ. о. Романъ Чайковскій (изъ Батятичъ).

„ „ о. Іоаннъ Билинкевичъ (изъ Грибовичъ).

Воспользовавшись предоставленнымъ при выборЪ правомъ кооптаціи, Комитетъ включилъ въ свой составъ и рядъ другихъ лицъ, редакцію же Талергофскаго Альманаха поручилъ С. Ю. Бендасюку.

Своя засЪданія устраивалъ Комитетъ часто (обычно разъ въ недЪлю или разъ въ 2 недЪли) и сообщенія о ходЪ его работъ помЪщались въ гал.-рус. печати. Комитетъ обращался въ своихъ заявленіяхъ и воззваніяхъ къ гал.-рус. общественности, и особенно къ бывшимъ узникамъ Талергофа, Терезина и др. мЪстъ заключенія, съ просьбой присылать записки и вообще матеріалы къ исторіи преслЪдованій и гоненій гал.-рус. народа въ б. Австро-Венгріи, для помЪщенія въ его АльманахЪ. Многіе откликнулись присылкой записокъ своихъ или же своихъ близкихъ, родныхъ и знакомыхъ. КромЪ этого, Комитетомъ ведутся и пополняются возможно самые точные списки пострадавшихъ.

Въ предлежащемъ выпускЪ помЪщены матеріалы, частью раньше уже полученные, но еще не использованные, частью же полученные въ послЪднее время.

Весь выпускъ посвященъ и отведенъ матеріаламъ, относящимся исключительно только къ Талергофу, и появляется теперь какъ первая часть ихъ, за которой послЪдуютъ дальнЪйшія, съ заключительнымъ оглавленіемъ всЪхъ частей.

ПомЪщается же въ этихъ частяхъ Альманаха не исторія Талергофа, a только сырые матеріалы для будущей исторіи его, именно человЪческіе документы и памятники Талергофской Голгофы галицко-русскаго народа, въ такомъ видЪ, въ какомъ получены, съ незначительными только языковыми, орфографическими и др. грамматическими поправками. НеизбЪжно притомъ вкрадывающіяся неточности, ошибки, пропуски и др. под. недостатки, вполнЪ окупаются цЪнностью и вЪрностью помЪщаемаго матеріала.

Подлинники документовъ обыкновенно, и въ частности по требованію, возвращаются, послЪ использованія, приславшимъ ихъ авторамъ и вообще собственникамъ, или же ихъ роднымъ и знакомымъ, причемъ высказывается просьба объ указаніи возможныхъ неточностей и ошибокъ и представленіи поправокъ и дополненій. Полученныя до сихъ поръ таковыя поправки и дополненія къ предыдущимъ (I и II) выпускамъ тщательно сличаются и провЪряются и будутъ впослЪдствіи также помЪщены.

Изданіе Альманаха влечетъ за собой громадные расходы, за отсутстіемъ же и совершенной невозможностью полученія какихъ бы ни было постороннихъ средствъ на ихъ покрытіе, эти расходы покрываются исключительно только сборами пожертвованій, и потому продолженіе, расширеніе и улучшеніе и даже темпъ изданія зависятъ лишь отъ отзывчивости и жертвенной щедрости галицко-русской общественности, которая — вЪримъ и уповаемъ — не пожалЪетъ трудовъ, стараній и средствъ, чтобы оно, какъ народный памятникъ, было ея достойно.

Въ заключеніе остается только высказать глубокую благодарность всЪмъ тЪмъ, кто нравственно и матеріально поддерживаютъ его, и искреннюю признательность тЪмъ, кто лично и непосредственно участвуютъ въ немъ, какъ присылкой матеріаловъ, такъ и сотрудничествомъ въ ихъ помЪщеніи.

Львовъ мартъ м., 1930 г.

Жизнь въ ТалергофЪ.

Сообщеніе Ил. С. Гошовскаго изъ Станиславова.

Въ ТалергофЪ очутились мы 4 сентября. ПослЪ опредЪленія мЪста нашему транспорту въ чистомъ полЪ, конвойные назначили кольями предЪльныя границы, въ которыхъ мы должны были оставаться до дальнЪйшаго распоряженія. Караулившіе арестованныхъ солдаты 27 градецкаго полка срывали пуговицы и кокарды съ чиновниковъ, находившихся среди арестованныхъ. Не обошлось тутъ и безъ трагикомедій. Пуговицы съ двуглавымъ австрійскимъ орломъ, крЪпко пришитыя къ мундиру, никакъ не отрывались. Озлобленные солдаты тянули тогда арестованнаго за собой, держа его за пуговицу до тЪхъ поръ, пока таковая не оторвалась вмЪстЪ съ кускомъ мундира. Я отдЪлался нЪсколькими молніеносными ударами въ лицо, полученными отъ тЪхъ-же солдатъ. Немного въ сторонЪ отъ расположившагося нашего эшелона было назначено мЪсто для естественныхъ потребностей, какъ мужчинъ, такъ и женщинъ, Женщины собирались туда по нЪсколько человЪкъ вмЪстЪ, чтобы такимъ образомъ хоть отчасти, за отсутствіемъ огражденнаго прикрытія, удовлетворить чувство стыдливости. Въ такихъ случаяхъ солдаты всячески изводили женщинъ. Они умышленно сопровождали женщинъ въ отхожія мЪста и, окруживъ ихъ со всЪхъ сторонъ, позволяли себЪ неподдающіяся, печатанію выходки, приводившія женщинъ

до слезъ и истерики. Некому было пожаловаться, ибо начальникъ стражи, капитанъ нЪмецъ, былъ хуже своихъ подчиненныхъ.

Въ тотъ-же день закололи солдаты троихъ крестьянъ, не знавшихъ нЪмецкаго языка, за неисполненіе приказаній и тутъ же ихъ зарыли въ общую яму, положивъ на головы мЪшокъ наполненный пескомъ.

Вечеромъ опасно заболЪла моя дочь, не Ъвшая въ теченіе нЪсколькихъ дней, за отсутствіемъ казенной пищи, и собственныхъ средствъ. Благодаря д-ру Могильницкому, ее привели въ чувство. ЗатЪмъ мы прикрыли ее рясами священниковъ о. Григорія Процыка и о. Луки Иванцева, Ночи въ ТалергофЪ бываютъ въ сентябрЪ туманныя и холодныя, a дочь вывезли изъ дому въ одной лЪтней блузЪ.

На слЪдующій день вечеромъ поданъ былъ теплый супъ. За неимЪніемъ посуды каждый устраивался, какъ могъ. Кто подбиралъ лежащія пустыя бутылки и, отбивъ горлышко, пользовался ими вмЪсто котелка, другіе дЪлали углубленія въ кускахъ хлЪба и наливали туда казенную жидкость. Громадное большинство осталось безъ обЪда.

Черезъ день дочь опять упала безъ чувствъ вслЪдствіе голода и физическаго истощенія. Въ ту пору подъЪхали къ нашему расположенію автомобили со стирійскимъ намЪстникомъ и его свитой. ПріЪхавшіе заинтересовались лежащей безъ памяти дочерью; въ особенности одинъ изъ нихъ, пріЪхавшій съ женой и дЪтьми, послЪ краткихъ переговоровъ съ намЪстникомъ и

комендантомъ лагеря велЪлъ отнести больную на кухню и напоить чорнымъ кофе, чтобы усилить дЪятельность сердца. Исполнили приказаніе два санитара: Joseph Schonherr, учитель изъ Ebendorf-a въ Каринтіи,и Joseph Podgorszek, жeлЪзнодорожникъ изъ Градца, въ сопровожденіи двухъ вооруженныхъ солдатъ. Когда дочь пришла въ себя спросила гуманнаго незнакомца, кому должна быть благодарна за человЪческое съ ней обращеніе. Спрошенный, не имЪя визитной карточки, написалъ карандашомъ на моей молитвенной книжкЪ: Graf Joseph Herberstein.

Съ тЪхъ поръ графъ Герберштейнъ и его супруга, по національности чешка, часто навЪдывались въ лагерь, расходуя громадныя средства для помощи арестованнымъ галичанамъ. Въ тотъ-же день еще графъ Герберштейнъ вторично пріЪхалъ изъ Градца въ лагерь и привезъ больной дочери подушку и ватное одЪяло, a графиня постоянно присылала молоко и продукты. По одЪялу получили также престарЪлый о. Дольницкій изъ Львова, д-ръ Могильницкій изъ Бучача, о. д-ръ Козаркевичъ изъ Буковины и еще одинъ православный священникъ. Часто графиня пріЪзжала со своими дЪтьми въ лагерь и привозила бЪлье для ар-стантскихъ дЪтей, a когда умерли двЪ заключенныхъ матери изъ Сянока, оставивъ въ лагерЪ маленькихъ сиротъ, графиня Герберштейнъ кормила ихъ собственной грудью. Наконецъ дождались мы перевода съ поля въ бараки. Предварительно купали насъ въ лагерной банЪ,

заставляя раздЪваться на дворЪ и послЪ купели ждать полчаса своей одежды, находившейся въ дезинфекціонномъ котлЪ, Многіе простудились, послЪдствіемъ чего явилась эпидемія сыпного тифа, уносившая ежедневно по 30—40 жертвъ. Графу запрещено пріЪзжать въ Талергофъ во избЪжаніе распространенія болЪзни внЪ лагеря. Такъ жили мы до мая мЪсяца 1915 г.

Первые часы заключенiя.

Къ пасхЪ послалъ я графу поздравительную телеграмму въ Градцъ отъ своего и дочери имени. На второй день праздниковъ позвали дочь къ телефону въ лагерной канцеляріи. Графъ сильно удивился, что она до сихъ поръ находится въ ТалергофЪ, завЪривъ ее, что его стараніями она освобождена еще въ прошломъ году, о чемъ онъ не замедлилъ сообщить ей письменно еще въ ноябрЪ мЪсяцЪ. Конечно сейчасъ-же нашлось и письмо, задержанное офицеромъ, завЪдующимъ талергофской почтой. Въ непродолжительное время дочь оставила лагерь, получивъ мЪсто гувернантки въ домЪ графа. Учила дЪтей русскому языку, a въ свободное время навЪщала меня и содЪйствовала перепискЪ заключенныхъ съ ихъ родными.

Въ 1917 году 27-е марта меня отпустили изъ Талергофа и поселили въ Gross Florian k. Deutschlandsberg въ Стиріи. Въ августЪ мЪсяцЪ, послЪ долгихъ стараній, меня приняли обратно на желЪзнодорожную службу.

Изъ дневника о. Григорія Макара.

(с. Минеральные Угерцы, ЛЪсскій уЪздъ.)

Талергофъ, небольшая мЪстность, передъ войной никому неизвЪстная, представляетъ же собой довольно широкую равнину, окруженную со всЪхъ сторонъ высокими Альпами. Эту мЪстность назначили австрійцы для русскихъ галичанъ, заподозрЪнныхъ въ государственной измЪнЪ.

Первый транспортъ въ составЪ 2000 человЪкъ обоего пола прибылъ сюда 4 сентября 1914года изъ Львова, Четверо сутокъ держали людей подъ открытымъ небомъ, окруживъ узниковъ живымъ кольцомъ жандармовъ и солдатъ. Рядомъ съ гангарами, въ которыхъ размЪстили народъ, разбили большія палатки, служившія также помЪщеніемъ для интернированныхъ. МЪста не хватало, было тЪсно. Уборная устроена была сзади помЪщеній, на голомъ мЪстЪ, безъ всякаго прикрытія.

12-го сентября пріЪхалъ эшелонъ изъ Сянока, состоявшій изъ 150 человЪкъ, большей частью интелигенціи. Съ ними пріЪхалъ и я съ моими прихожанами. Въ баракЪ, въ которомъ насъ помЪстили, находилось 30 человЪкъ изъ Царства Польскаго. Въ отхожее мЪсто ходили въ сопровожденіи стражника. Ложились спать въ три ряда: въ первомъ помЪщеніи находились старики и женщины, во второмъ молодежь, въ третьемъ крестьяне.

Утромъ велЪли итти на прогулку вокругъ помЪщенія. Первый разъ тутъ увидЪлъ покойника, котораго на носилкахъ, безъ гроба, несли свои-же люди въ сопровожденіи двухъ караульныхъ на кладбище. По истеченіи двухъ недЪль студенты организовали хоръ. Сперва спЪли обЪдню безъ священника, a въ праздникъ Воздвиженія Честнаго Креста разрЪшили власти устроить на дворЪ моленіе передъ крестомъ, сколоченнымъ изъ деревяшекъ. ПослЪ моленія разрЪшено кое-кому со средствами сходить въ лагерный буфетъ, опять таки подъ надзоромъ солдата. A новые эшелоны съ каждымъ днемъ прибывали въ Талергофъ. Приблизи тельно въ концЪ сентября я увидЪлъ между вновь прибывшими свЪжую партію своихъ прихожанъ, a именно: арестованную первоначально со мною и освобожденную въ СянокЪ Скальчиху, Ивана Гриба, Михаила Биндаса, Іосифа Устіановскаго, Марію Дикъ, съ дочкою Анною, и изъ дочерняго села Руденки Михаила Мельника, Іосифа Ткача, Іосифа Биковскаго, Ивана Ганчака, Михаила Присташа, Михаила Мацькова, Михаила ЧернЪгу. Въ то время на-спЪхъ строили новые бараки съ сЪверо-восточной стороны талергофской долины. Въ продолженіи осени и зимы построено ихъ на пространствЪ 2 km. 80 штукъ, въ три ряда съ тремя промежуточными уличками. Два ряда назначили для здоровыхъ узниковъ и подъ кухни, a третій рядъ подъ лазареты. По серединЪ часовенка и два ресторанчика, a въ сторонЪ отдЪленія для заразныхъ и двЪ мертвецкія. Въ третьемъ ряду, по серединЪ,

находилась большая баня съ дезинфекціоннымъ отдЪленіемъ. Позже построили рядомъ съ баней часовенку въ греческомъ стилЪ , для православныхъ. На главной улицЪ построено два бассейна съ фонтанами, вездЪ внутри бараковъ и по улицамъ проведено электрическое освЪщеніе и водопроводы, кромЪ того устроено нЪсколько колодезей и два ряда уборныхъ съ передЪлами изъ бетона. Собственно говоря, Талергофъ принялъ европейскій видъ въ началЪ 1916 года. Въ южной сторонЪ построено 30 бараковъ для охраны, съ пекарнями и канцеляріями.

Новыя встрЪчи.

5-го октября переведено 600 человЪкъ изъ гангаровъ въ палатки. Ночь была холодная, около 4 градусовъ ниже нуля. ЗдЪсь встрЪтился я со своими прихожанами изъ Руденки. Утромъ велЪли интелигенціи идти въ баню. РаздЪвались на дворЪ, одежду отдавали въ дезинфекцію, a послЪ купели ждали на морозЪ выдачи одежды, послЪдствіемъ чего были массовыя заболЪванія. ПослЪ бани намъ отвели мЪста въ баракЪ.

Было здЪсь 180 человЪкъ изъ интелигенціи. Я помЪстился вмЪстЪ со своими школьными товарищами Феофиломъ Хомицкимъ и Михаиломъ Вербицкимъ, съ сыномъ, кончившимъ гимназію. Тутъ устроился довольно "комфортабельно" благодаря подушкЪ, присланной сыновьями изъ Терезина, гдЪ они находились также на правахъ интернированныхъ. Такимъ образомъ улучшилась моя постель. ИмЪя шинель, пальто и подушку, можно было въ теплЪ отдохнуть. Пища была незавидная, но выдавалась довольно правильно. Утромъ кминный супъ или черный кофе, въ полдень кукурузная или перловая каша, вечеромъ кофе или чай съ хлЪбомъ.

Мои прихожане остались жить въ палаткахъ, только Мих. Лешега и Ив. Ганчакъ очутились между нами. Часто встрЪчался я съ Ив. Грибомъ и со Скальчихой. Поддерживали другъ друга надеждой. Получивъ по почтЪ нЪсколько коронъ отъ сына, обзавелся полотенцемъ и гребешкомъ, a когда г.г. Евстахій и Платонъ Калужняцкіе стали присылать ежемЪсячно по 10-20 коронъ, купилъ себЪ бЪлье. Безъ этой помощи пришлось бы погибать. Велъ частую переписку съ сыновьями.

Въ концЪ октября прибыла новая партія интелигенціи въ первый десятокъ бараковъ, a между ними четыре мои прихожанки: Анна Курбабичъ, Анна Лешега, Марія Биндакъ и Розалія Андрухова. КромЪ того, два мои шурина священники Кирилло и Алек. Полянскій съ сыномъ Несторомъ и его женою и ребенкомъ, Свящ. Курилло перешелъ въ пятый баракъ къ своему шурину, свящ. Мохнацкому, a за нимъ потянулся и я и жилъ здЪсь до марта 1915 г.

Упомянутыя выше женщины арестованы послЪ перваго отступленія русской арміи.

Внутренняя жизнь въ баракахъ.

Главнымъ несчастьемъ интернированныхъ были насЪкомыя. Тутъ разводилась особая порода вшей, назван. стирійскими. Было ихъ

невЪроятное множество и борьба съ ними была главнымъ содержаніемъ нашей тюремной жизни. Солома мЪнялась очень рЪдко. Еще въ гангарахъ насъкомыхъ собиралъ однажды врачъ въ флакончикъ и отослалъ властямъ, какъ доказательство невозможности жизненныхъ условій въ ТалергофЪ.

Насъ назначали на разныя работы, н. пр. подметать улицы между бараками, собирать руками лошадиный пометъ, при томъ не дЪлалось малЪйшей разницы между рясой священника, сюртукомъ мірского интелигента и сЪракомъ крестьянина. Въ Судный день солдаты запрягли еврея къ чорной работЪ. Наклали полную тачку муссора, на него посадили священника В. Полянского и такимъ образомъ, везъ еврей тачку. Обратно свящ. В. Полянскій везъ еврея. ИздЪвательствамъ не было конца, всЪхъ ихъ и не вспомнишь. Запрещено курить и читать газеты. Скуку прогоняли истребленіемъ насЪкомыхъ, которыя кажется были главной причиной распространенія эпидеміи тифа.

Въ началЪ декабря перегнали весь народъ въ бараки второго и третьяго десятковъ. Въ одинъ холодный день стража рЪшила вымыть въ банЪ 500 человЪкъ, изъ которыхъ половина простудилась. Не смотря на болЪзнь, наряжали народъ на работы. Къ вечеру возвращались всЪ усталые и мокрые отъ переутомленія и такъ ложились спать, a подъ утро трудно уже было подняться съ постели. Эпидемія свирЪпствовала до конца марта 1915 года. Къ этому времени умерло 1350 человЪкъ. Присмотра за больными не было, a въ баракахъ трудно было помЪстить больныхъ, ибо ежедневно заболЪвало 600-800 человЪкъ. Двое лагерныхъ врачей и третій интернированный д-ръ Дорекъ, заразившись, умерли. Присланный военный врачъ, боясь заразы, лЪчилъ издали. Мой баракъ былъ изолированъ въ теченіе двухъ съ половиной мЪсяцевъ. Нельзя было показаться во дворъ. ВсЪ мои прихожане переболЪли, но всЪ выздоровЪли, за исключеніемъ четырехъ изъ села Руденки. За это время построено обширную баню, лазаретъ, аптеку, перестроено бараки, роздано новую одежду, одЪяла, дезинфецировано еженедЪльно всЪ наши вещи и такимъ образомъ постепенно эпидемія прекратилась. Въ эту зиму пищи было достаточно, но люди по болЪзни плохо кушали. ЗаплЪснЪвшій хлЪбъ бросали въ печку.

Начало освобожденій.

Въ ТалергофЪ было до 7000 человЪкъ интернированныхъ. Между ними были также украинофилы, поляки и евреи, Они попали сюда вопреки желанію австрійскихъ властей, по ошибкЪ. ПровидЪніе хотЪло, чтобы и украинофилы присмотрЪлись тому же аду, который они совмЪстно съ австрійскими жандармами приготовили русскому народу. Украинская интеллигенція старалась еще въ началЪ при содЪйствіи своихъ депутатовъ въ ВЪнЪ освободиться изъ Талергофа, что ей частично удалось, ибо уже въ ноябрЪ 1914 года выпущено многихъ изъ нихъ на волю, Однако эпидемія

прекратила дальнЪйшія освобожденія. Благонадежныхъ изъ интернированныхъ списывалъ украинофилъ свящ. Степанъ Макаръ. Кто попалъ въ его списокъ, надЪялся на освобожденіе. A попало въ него немало слабодушныхъ русскихъ, поселенныхъ послЪ освобожденія между мЪстнъши швабами. Такимъ образомъ освобождали въ ТалергофЪ мЪсто для прибывающихъ изъ Терезина. Изъ моихъ прихожанъ освобождено всЪхъ женщинъ къ концу августа 1915 года.

У ворот лагеря.

Терезинскій транспортъ.

Въ первыхъ дняхъ мая 1915 года привезено изъ Терезина около 800 человЪкъ интеллигенціи и размЪщено въ баракахъ второго и третьяго десятка. ПріЪхало так-же двое моихъ сыновей: Романъ, студентъ ветеринарнаго института, и Евстахій, студентъ-юристъ. Я зажилъ новой жизнью. На жалованье, получаемое мною съ марта мЪсяца, можно было жить довольно прилично. ВсЪ 120 коронъ расходовались на съЪстные продукты. Приходъ терезинцевъ оживилъ Талергофъ. Пополнился талергофскій хоръ, разсЪивавшій пЪніемъ скуку. Въ ТалергофЪ было много интернированыхъ женщинъ и барышень. Теперь онъ былъ похожъ, особенно въ теплые дни, на курортъ.

Богомольный народъ вначалЪ устраивалъ общія моленія по баракамъ или на улицЪ подъ бараками. Также по баракамъ исповЪдывали интернированные священники искавшихъ утЪшенія въ религіи и причащали умирающихъ. Больше всЪхъ положилъ трудовъ въ этомъ отношеніи о. Владиміръ Венгриновичъ, спЪшившій съ духовной помощью къ заразнымъ больнымъ и съ разрЪшенія властей сопровождавшій покойниковъ на мЪсто вЪчнаго покоя подъ соснами. Если умеръ священникъ, тогда покойника клали подъ баракомъ и, послЪ совершенія

обряда іерейскаго погребенія, отправляли на кладбище. Хоръ изъ опредЪленнаго количества мірянъ сопровождалъ покойниковъ, иногда по билетамъ. Почти всЪ священники священодЪйствовали безъ ризъ, ибо ихъ вначалЪ не имЪлось. Когда

лагерная администрація отдала интернированнымъ часовенку, назначено въ сентябрЪ 1915 настоятелемъ лагернаго прихода вольнаго священника о. Ярослава Карпяка. Священникамъ-узникамъ разрЪшалось свяшеннодЪйствовать ежедневно съ 5 ч. утра до 12 дня. Ставали къ обЪднЪ соборнЪ по три, a когда позже получились ризы, тогда и по восъми, дЪлая между собою сборъ на литур. вино и на оплату псаломщикамъ. По смерти о. Ярослава его мЪсто занялъ интернированный священникъ безъ права проповЪди. Иногда пріЪзжалъ сюда грек.-кат. священникъ изъ ВЪны.

Въ отсутствіе законнаго священника, т. е. послЪ смерти о. Карпяка, покойниковъ кропили священной водой подъ бараками, a затЪмъ уже безъ священника несли на кладбище.

Наборъ рекрутъ въ ТалергофЪ.

Военныя власти назначили надзирателями для каждаго десятка бараковъ трехъ офицеровъ лейтенантовъ. Между ними былъ мазепинецъ Чировскій. Онъ слЪдилъ за поведеніемъ русскихъ людей, въ особенности студенческой молодежи. Онъ доложилъ военнымъ властямъ, что лагерное заключеніе является для молодежи благодЪяніемъ, a лучшимъ наказаніемъ для нея явится военная служба на позиціи, Представленіе Чировскаго понравилось властямъ и въ іюлЪ 1915 г. устроили къ набору рекрутовъ. Взято на службу всЪхъ студентовъ и крестьянъ. Во время набора спрашивали каждаго, какой онъ національности. Каждый отвЪчалъ „Russe". До обЪда комиссія вовсе не обращала на это вниманія. Во время обЪда Чировскій по всей вЪроятности обратилъ вниманіе комиссіи, что въ ГаличинЪ нЪтъ „Russen" только „рутены" или „украинцы", потому одинъ изъ полковниковъ, членовъ комиссіи, сказалъ во время продолжающагося набора: „in Galizien gibt's keine Russen". Это не смутило студентовъ, они диктовали дальше: „Muttersprache-russisch". Это до того разозлило начальство, что оно распорядилось запереть въ „Einzelarest" всЪхъ студентовъ, стававшихъ къ набору до обЪда, считая ихъ солидарность предумышленнымъ упорствомъ. ВсЪхъ заперто 48 человЪкъ, между ними также моего сына Романа. Имъ угрожалъ военный судъ. Въ продолженіе мЪсяца удалось убЪдить все же „Militarkommando" въ ГрадцЪ, что слово „ruthenisch" искаженное выраженіе, имЪющее свое грамматическое начало въ словЪ „russisch", УбЪждать военныя власти помогалъ намъ офицеръ полякъ Осташевскій, надзиратель второго десятка бараковъ.

Наконецъ выпустили студентовъ изъ ареста, подвЪсивъ предварительно каждаго за руки на два часа на деревЪ (т. зв. „anbinden"). Ha военную службу взяли ихъ 10 ноября 1915 года.

НовыЪ транспорты изъ Галичины.

ПослЪ отступленія русскихъ армій изъ Галичины, австрійскія власти арестовали, кромЪ русскихъ, также украинофиловъ, поляковъ и евреевъ, словомъ всЪхъ, кто находился въ соприкосновеніи съ русскими войсками. Пустыя мЪста въ ТалергофЪ опять заполнились. Между новыми узниками нашелся ряный мазепинецъ изъ ЛЪска, Габлинскій, который въ 1914 году сердечно радовался арестованію Угерчанъ. Изъ поляковъ было много бургомистровъ, студентовъ и чиновниковъ, которые во время оккупаціи Галичины служили въ разныхъ вЪдомствахъ.

Въ 1916 году число жителей каждаго барака не превышало 100 человЪкъ. Гигіеническія условія улучшились, каждый изъ узниковъ имЪлъ уже по два одЪяла. Въ двухъ ресторанчикахъ можно было получить провіантъ. Чиновникамъ, получавшимъ ежемЪсячно жалованье жилось не плохо, a безденежное крестьянство сильно бЪдствовало, особенно тЪ, кто изъ дому не получали малЪйшей помощи. Со временемъ запрещено ресторанамъ отпускать провіанты узникамъ, приходилось доставать ихъ контрабандньмъ способомъ изъ Градца посредствомъ солдатъ и конфинированныхъ. Много въ этомъ дЪлЪ помогалъ г. Владиміръ Грабецъ, доставлявшій намъ продукты и передававшій наши письма на почту, за что былъ арестованъ впослЪдствіи и долгое время оставался въ подслЪдственномъ заключеніи.

Казенный столъ состоялъ изъ пятой части военной хлЪбной порціи на весь день. Утромъ получали отваръ изъ фасоли, въ полдень такой же отваръ изъ бураковъ иногда соленую рЪпу и кусокъ селедки, вечеромъ чай и два куска сахару. Узники теряли физическія силы, начали болЪть цынгой. Многіе, спасаясь отъ голодной смерти, занимались попрошайничествомъ. Во время раздачи обЪда передъ бараками интеллигенціи собирались десятками крестьяне съ просьбой отступить свою порцію.

Многія семьи посылали изъ Галичины своимъ роднымъ въ ТалергофЪ посылки со съЪстными припасами, которыя по пути портились или же, что часто случалось, пропадали.

Принудительныя работы.

ВначалЪ наряжали на работы исключительно интеллигенцію, въ особенности духовенство. Со временемъ, однако, интеллигенцію оставлено въ покоЪ и назначено ей ордонансовъ. На работы гоняли теперь крестьянъ безъ всякаго вознагражденія. Со временемъ раздЪлили ихъ на рабочія дружины землекоповъ, столяровъ, поваровъ, кучеровъ и т. п. и платили въ день по 20 геллеровъ, a начальникамъ дружинъ по 30 гел. Иногда къ ужину выдавалась рабочимъ прибавка изъ куска хлЪба или рыбы, больные же, которые не могли работать, были обречены на вЪрную смерть.

Въ 1916 г. была организована лагерная почта. Съ каждаго барака избрано одного разносчика писемъ, который со спискомъ жителей своего барака являлся ежедневно на сборный пунктъ всЪхъ лагерныхъ

почтальоновъ и получалъ корреспонденцію.

Ликвидація лагера.

Въ мартЪ 1917 г. разошлась вЪсть, что насъ отпустятъ домой. ВначалЪ не вЪрилосъ. Когда однако въ наши руки попалъ императорскій рескриптъ отъ 8 марта 1917 г., мы убЪдились, что желаніемъ Карла I. было освободить всЪхъ интернированныхъ, ибо самъ фактъ интернированія являлся безправіемъ, Въ виду этого было поручено исполнительнымъ властямъ въ спЪшномъ порядкЪ разсмотрЪть всЪ дЪла заключенныхъ и разбить ихъ на партіи. Началась лихорадочная работа, которая ознаменовалась окончательнымъ освобожденіемъ интеллигенціи въ день 30 апрЪля 1917 г. Мая 2 го и 3-го дня освобождено 800 крестьянъ, a остальныхъ опредЪлили на поселеніе по группамъ. Въ первую вошли принудительно конфинированные съ правомъ выбора мЪста жительства; во вторую вошли конфинированные съ правомъ жительства за предЪлами Галичины, a въ третью конфинированные съ правомъ возвращенія въ Галичину. ЗатЪмъ подЪлили узниковъ на т. зв. „bemittelt" и „unbemittelt", то есть со средствами и безъ средствъ. ПослЪдніе перевозились на казенный счетъ, но отпускались на волю во вторую очередь.

Я попалъ въ первую категорію. Избравъ мЪстомъ жительства свой приходъ Угерцы, вернулся домой вмЪстЪ съ прихожаниномъ Іосифомъ Устіановскимъ 10-го мая. Дома засталъ я жену съ одною дочерью въ матеріальной нуждЪ. Остальные члены семьи бЪжали въ Россію. Весь живой и мертвый инвентарь разграблено въ мое отсутствіе, a зданіе, гдЪ помЪщалась читальня и кооперативъ уничтожено до основанія.

Сообщеніе Вас. Поворозника

изъ с. Великая Березовица, Тернопольскаго у.

Путешествіе изъ Галичины въ Градцъ предполагалось въ пять сутокъ. За все время Ъзды кормили трижды супомъ, a конвоировавшіе насъ львовскіе полицейскіе издЪвались надъ нами невЪроятнымъ образомъ. Изъ Градца прослЪдовали въ Талергофъ, a затЪмъ обратно въ Градцъ для дознанія. Было насъ изъ Вел. Березовицы семь человЪкъ: Василій Поворозникъ, Николай Крупа, Петръ Украинецъ, АлексЪй Геремей, Іосифъ Грабовскій, Дмитрій Мушастый и Петръ Керничный.

Въ ГрадцЪ просидЪли въ тюрьмЪ девять мЪсяцевъ. Спали на голомъ полу, въ холодЪ и грязи, имЪя только по одной парЪ бЪлья, занимались все время истребленіемъ насЪкомыхъ. Обвинялись въ шпіонажЪ и измЪнЪ.

ПослЪ произведеннаго слЪдствія и судебнаго оправданія, отправлено стариковъ АлексЪя

Геремея, Іосифа Грабовскаго и Дмитрія Мушастаго въ Гминдъ, a ocтальныхъ на итальянскій фронтъ, гдЪ находились подъ строжайшимъ надзоромъ. Петръ Украинецъ потерялъ на позиціи правую руку, Петръ Керничный умеръ на военной службЪ въ Моравской ОстравЪ, Димитрій Мушастый умеръ въ ГминдЪ, a Николай Крупа умеръ дома. Остальные вернулись благополучно и живутъ до сихъ поръ.

Подъ карауломъ.

Сообщеніе свящ. Ант. Бучко

изъ с. Ладанцы, Перемышляаскаго у.

4-го сентября 1914 г. привезли въ Талергофъ 2000 узниковъ въ 92 вагонахъ. 13-го сентября переведено изъ нихъ въ военную тюрьму въ ГрадцЪ (K. u. K. Garnisonsarrest in Graz, Paulustorg. 15), гдЪ прожили мы полъ года. НЪсколькократно водили подъ конвоемъ въ военный судъ передъ снЪмченнаго чеха, который, услышавъ о нашемъ русскомъ происхожденіи, бЪсился со злости, угрожая револьверомъ.

6-го марта 1915 г., изъ-за недостатка доказательствъ, пріостановлено слЪдствіе, a 22-го марта, въ день паденія Перемышля, освобождено меня изъ тюрьмы съ опредЪленіемъ на поселеніе въ стирійскомъ городкЪ Гнасъ (старославян. Князь), Фельдбахскаго уЪзда, въ 7 km. отъ извЪстнаго курорта Gleichenberg. ШестимЪсячное заключеніе въ сырыхъ казематахъ сильно подорвало

мое здоровье и надЪлило ревматизмомъ.

Въ ГнасЪ началось новое страданіе. Ежедневная явка въ жандармское управленіе, ограниченіе свободы передвиженія до 7 km, въ окрестности, враждебное отношеніе мЪстныхъ жителей нЪмцевъ, дЪлали жизнь невыносимой. Тоска по роднымъ, отсутствіе извЪстій изъ родины и недостатокъ занятія убивали нравственно заточенцевъ, которыхъ число съ временемъ увеличивалось. Девятнадцать священниковъ и 23-хъ мірянъ обоего пола и разнаго возраста влекло тяжелую жизнь въ непривЪтливой чужбинЪ, гдЪ умерли священники: Мих. Гандякъ изъ Березки, Миронъ Черлюнчакевичъ изъ Крукеничъ и учителя: Гр. Задорожный изъ Джурина, І. Кульматицкій изъ Яворова - Наконечнаго. Ссыльные жили въ ГнасЪ два года. Когда же освобожденіе галичанъ было объявлено съ австрійской пардаментской трибуны, тогда одни были отпущены на свободу, a болЪе опасные для австрійскихъ властей были задержаны въ ГнасЪ.

Въ послЪднихъ дняхъ іюня, 1917 г., мнЪ было разрЪшено вмЪстЪ съ пок. свящ. Феод. Капко изъ Демянова переЪхать изъ Гнаса въ Drahotuse на Моравіи. Среди чеховъ началась совершенно иная жизнь. ВпослЪдствіи прибыли къ намъ изъ ВЪны священники: о. Маркелъ Раставецкій изъ Громна, о. Іоаннъ Мащакъ изъ Липицы Верхней и о. Николай Винницкій изъ Галича.

Въ ГнасЪ настоятель римско-кат. прихода разрЪшилъ только одному изъ нашихъ священниковъ служить въ мЪстномъ костелЪ, здЪсь же въ Drahotuse д-ръ Францъ Prikryl, извЪстный чешскій исторіографъ, весьма сочувственно относился къ нашимъ священникамъ, разрЪшая всЪмъ безъ исключенія жить въ своемъ костелЪ. Чехи откровенно оказывали свои симпатіи русскимъ галичанамъ.

Австрія опять заняла Галицію и заточенцамъ было разрЪшено вернуться домой. Въ половинЪ сентября авторъ статьи вернулся на свой приходъ въ Ладанцы, a на слЪдующій день явился ко мнЪ жандармъ, арестовавшій его 1914 г. Съ любопытствомъ, присущимъ ребенку, разсматривалъ онъ мои документы не подозрЪвая, что черезъ годъ тюрьма народовъ Австрія будетъ вычеркнута изъ списка великихъ европейскихъ государствъ.

Сообщеніе г. Крыжановскаго

изъ с. Небылова, Калуш. у.

Въ четвергъ вечеромъ, 3-го сентября 1914 пріЪхали мы въ Терезинъ въ сЪверной Чехіи, Сейчасъ же заперто насъ въ крЪпости, въ помЪщеніи кавалерійской казармы. За все время путешествія это былъ первый ночлегъ на соломЪ. На слЪдующій день вывели насъ на прогулку на земляныя насыпи кругомъ крЪпости, День былъ хорошій, кругомъ зелень, множество знакомыхъ, a всЪхъ интернированныхъ находилось въ ту пору въ ТерезинЪ несполна 1000 человЪкъ.

ЗдЪсь я роздЪлся и посмотрЪлъ на свои плечи. Отъ побоевъ полученныхъ въ КраковЪ кожа приняла темно-синій цвЪтъ. СвидЪтелями сему: бухгалтеръ Иванъ Пашкевичъ и купецъ Владиміръ Дришничъ, оба львовяне.

Въ полдень выдано котелки и обЪдъ, a послЪ послЪобЪденной прогулки и ужина заперто насъ на ночь въ тЪхъ же казармахъ. Въ началЪ получали хлЪба достаточно, съ теченіемъ времени однако порціи малЪли. Гулять разрЪшалось въ узкомъ внутреннемъ дворЪ. Въ дождливые дни сидЪли почти цЪлый день подъ ключомъ въ казармахъ. Такъ жили въ продолженіе трехъ мЪсяцевъ. Случалось, что наши ключники, идя на базаръ за покупками для кухни и буфета, брали охотниковъ изъ среды узниковъ въ городъ. Вообще жизнь въ ТерезинЪ была довольно сносной благодаря сочуствію и матеріальной поддержкЪ чеховъ. Дисциплина постепенно падала, не запирали насъ больше въ душныхъ кавалерійскихъ помЪщеніяхъ, разрЪшалось свободно входить въ казарменный дворъ и гулять тамъ подъ надзоромъ стражи.

5 го мая 1915 г. погрузили насъ въ спеціальный поЪздъ и черезъ двое сутокъ привезли въ Талергофъ. ЗдЪсь объявлено мнЪ рЪшеніе слЪдственной комиссіи для интернированныхъ въ ГрадцЪ, что останусь жить до конца войны въ ТалергофЪ, a въ августЪ вмЪстЪ съ другими опредЪлили на военную службу. Передъ отправленіемъ въ полкъ перевели меня въ 27-ой баракъ подъ надзоръ украинофила д-ра Вл. Чировскаго, извЪстнаго нашимъ талергофцамъ своей ненавистью ко всему русскому, a также вымогательствами и взяточничествомъ отъ интернированныхъ, за что былъ приговоренъ военнымъ судомъ къ 6-ти лЪтней каторгЪ.

Въ октябрЪ пріЪхалъ мой отецъ изъ Талергофа въ Oberhollabicum, a я отправился въ первыхъ дняхъ ноября на военную службу въ 33 полкъ ландверы въ КраковЪ. Не смотря на офицерскій чинъ, полученный мною еще въ 1906 году, и мой протестъ, меня опредЪлили въ полкъ на правахъ рядового, a заперли въ военномъ арестЪ вмЪстЪ съ однимъ крестьяниномъ изъ долинскаго уЪзда, заподозрЪннымъ въ государственной измЪнЪ и вмЪстЪ съ нЪкимъ Іосифомъ Гуменчукомъ изъ Дрогобыча. Въ старшіе назначено намъ ефрейтора Антона Цюру, учителя изъ Роздола, жидачевскаго уЪзда.

22-е марта 1916 вызвали меня въ канцелярію и здЪсь адъютантъ прочелъ мнЪ въ присутствіи полковника Фрейсингера рЪшеніе министерства краевой обороны, на основаніи котораго меня разжаловали въ нижніе чины по причинЪ моихъ опасныхъ политическихъ убЪжденій. Въ качествЪ ландштурмана служилъ затЪмъ въ 33, 91, 31 пЪхотныхъ полкахъ, въ послЪднемъ подъ командой добраго поручика Козака. Побывалъ на итальянскомъ фронтЪ, въ бояхъ на горЪ подъ Monfalerne, a послЪ болЪзни служилъ въ качествЪ военнаго писаря въ ПеремышлЪ вплоть до ноября 1918 года.

Сообщеніе Ивана А. Васюты.

Волковцы, у. Снятинъ.

Въ послЪднюю ночь передъ отъЪздомъ изъ сяноцкой тюрьмы мы узнали что насъ отвезутъ въ Грацъ. Однако, мы ошиблись въ нашихъ надеждахъ на лучшую жизнь, ибо проЪхавъ черезъ Грацъ, мы очутились въ ТалергофЪ.

Былъ мЪсяцъ ноябрь. Въ палаткахъ царили морозъ, грязь, насЪкомыя. Какъ позже оказалось, тамъ уже побывали до нашего пріЪзда тысячи людей. Палатки были назначены для карантина. Купить нечего, голодъ донимаетъ и нельзя выйти на просторъ, ибо палатки окружены колючей проволокой.

Группа интернированныхъ интеллигентовъ.

ПослЪ двухънедЪльнаго карантина отправляютъ насъ въ весьма примитивную баню. По серединЪ котелъ съ полутеплой водой, рядомъ разставлены грязныя корыта, полъ изъ каменныхъ, холодныхъ плитъ. Велятъ раздЪваться на дворЪ, на снЪгу. Одежду забираютъ для дезинфекціи, насъ гонятъ въ гангары купаться, a послЪ купели опять на снЪгъ одЪваться.

Въ новыхъ баракахъ, въ которыхъ размЪстились послЪ бани, страшная скученность. ЧеловЪкъ по 250—280 въ одномъ, ночью лежащимъ трудно повернуться.

Ежедневно пригоняли въ Талергофъ новыя партіи, ежедневно ихъ раздЪвали на снЪгу, послЪдствіемъ чего были массовыя заболЪванія заключенныхъ сыпнымъ тифомъ и другими болЪзнями. Эпидемія косила народъ десятками и сотнями. Въ одно время казалось, что весь лагерь вымретъ и одной живой души не останется.

Были между нами свои врачи, напр. Влад. Могильницкій изъ Бучача и д-ръ Войтовичъ изъ Перемышля. Они работали сверхъ своихъ силъ, однако результаты были незначительны. Нехватало лЪкарствъ, инструментовъ и средствъ.

Эпидемія между тЪмъ распространялась съ ужасающей скоростью. Какъ я уже выше упомянулъ, въ баракахъ находилось по 250 — 280 человЪкъ, a были бараки съ нарами въ три этажа, которые вмЪщали по 500 человЪкъ. БолЪли буквально всЪ. ВначалЪ такой больной чувствовалъ себя весьма несчастнымъ и одинокимъ. Когда же позже больной тифомъ видЪлъ, что сосЪдъ его справа не живетъ, слЪва догораетъ, сверху стягиваютъ покойника a въ коридорЪ лежитъ вмЪстЪ и рядомъ нЪсколько человЪкъ и бредитъ въ тифозномъ жару, тогда дЪлался постепенно равнодушнымъ къ своей болЪзни и къ окружающей его средЪ.Сегодня тебя тащатъ на кладбище, завтра меня, и такъ продолжалось безъ конца. Поднявшись утромъ съ постели, мы первымъ дЪломъ замЪчали на улицЪ передъ бараками покойниковъ въ разныхъ позиціяхъ — голыхъ, въ лохмотьяхъ. Одни лежали подъ навЪсами крышъ, другіе прямо въ грязи, a подъ часовенкой, къ полудню, набиралось ежедневно 30 — 40 — 50 гробовъ съ покойниками.

Эпидемія унесла въ продолженіи двухъ мЪсяцевъ до трехъ тысячъ жертвъ. ВсЪ онЪ схоронены подъ „соснами".

Въ другой половинЪ лЪта производился рекрутскій наборъ. ВсЪхъ до 50-лЪтняго возраста взяли на военную службу. Молодыхъ сейчасъ же погнали на позиціи, кто постарше, тЪхъ отправили въ началЪ 1916. Настало именно время когда австрійскіе вожди почувствовали недостатокъ въ пушечномъ мясЪ. Тутъ уже не разбирали, благонадежный ли человЪкъ или же политически заподозрЪнный, всЪ мало мальски внЪшне здоровые оказывались подходящими солдатами.

И меня опредЪлили въ началЪ марта 1916 на военную службу. Не стану скрывать, не понравился мнЪ этотъ сюрпризъ, однако съ другой стороны, почувствовалъ удовольствіе, что вырвусь изъ грязной клЪтки на свЪжій воздухъ, на Божій свЪтъ. Недолго радовался я свободЪ, ибо на третій день Пасхи меня опять арестовали, благодаря мазепинцу эксъ-жандарму Добрянскому - Демковичу, вертЪвшемуся между нами въ полку. Именно онъ обвинилъ насъ четырехъ въ государственной измЪнЪ, послЪдствіемъ чего мы очутились въ военной тюрьмЪ въ ГрацЪ. ПослЪ предварительнаго слЪдствія, продолжавшагося, въ общемъ, два мЪсяца, получили я и мой товарищъ Іосифъ Кебузъ изъ с. Пикуличъ, Перемышльскаго уЪзда, по 15 мЪсяцевъ, a студентъ М. Гукъ изъ Львова 18 мЪсяцевъ. Судъ опредЪлилъ намъ въ защитники украинофила д-ра Чировскаго, который однако своими разъясненіями суду относительно опасности для государства „руссофильскаго" движенія больше защищалъ свидЪтеля, то есть упомянутаго эксъ-жандарма, a намъ тЪмъ самымъ сослужилъ медвЪжью услугу. Конечно мы обжаловали

приговоръ, но безъ пользы и безъ результата.

По истеченіи двухъ мЪсяцевъ осматривалъ тюрьму генералъ, по національности изъ южныхъ славянъ. ВсЪхъ арестантовъ уставили въ двЪ шеренги, a генералъ обращается къ намъ съ вопросомъ, нЪтъ ли у кого какой-нибудь просьбы или жалобы. Тутъ мнЪ вспомнилась исторійка французскаго капитана Дрейфуса приговореннаго въ свое время за государственную измЪну къ четыремъ годамъ каторжныхъ работъ, какъ онъ послЪ двухълЪтняго заключенія исходатайствовамъ ревизію приговора и былъ освобожденъ отъ дальнЪйшаго наказанія. ЗахотЪлось и мнЪ попробовать счастья и я, скрЪпя сердце, выступилъ впередъ. Изложивъ свою жалобу и безпочвенную клевету со стороны доносчика, послужившую причиной незаслуженнаго наказанія, я просилъ генерала о пересмотрЪ моего и товарищей дЪла.

Группа крестьянъ

Не знаю, тронуло ли генерала наше несчастье или дЪйствительно онъ пожелалъ, чтобы правда восторжествовала, a быть можеть, зналъ кое-что о массовыхъ ссылкахъ галичанъ въ глубъ Австріи - онъ пообЪщалъ намъ заняться ближе нашей судьбой. Въ непродолжительномъ времени послЪ его отъЪзда намъ объявили, что будетъ пересмотръ дЪла въ дивизіонномъ судЪ и допросъ нами поставленныхъ свидЪтелей. Насъ отправили въ роту, a черезъ нЪсколько недЪль оправдали отъ вины и наказанія.

Во время второго разбирательства выяснилось, что нашъ споръ съ эксъ-жандармомъ неимЪлъ политическаго характера, угрожающаго цЪлости и суверенности Австрійской имперіи, ибо заключался въ

препирательствЪ относительно существованія въ ГаличинЪ русскихъ просвЪтительныхъ институцій и обществъ по окончаніи войны. Мы, конечно, отстаивали свою позицію, a доносчику хотЪлось видЪть въ ГаличинЪ монопольную мазепію, потому не постЪснялся оклеветать насъ передъ военными властями.

На судЪ признали эксъ-жандарма невмЪняемымъ, a насъ послЪ освобожденія отправили на италіанскій фронтъ, сперва въ Силянъ, a послЪ въ Кальдонасо и Asijado. ЗдЪсь мучились мы, взбираясь съ кирками и винтовками по Альпамъ, вплоть до развала Австріи.

Воспоминанія Ю. H. КисЪлевскаго изъ Коломыи.

Мы пріЪхали въ Талергофъ уже послЪ эпидеміи сипного тифа и тутъ были размЪщены въ выбЪленныхъ известью баракахъ. Зная, что въ этихъ баракахъ до нашего пріЪзда жили тифозные, и боясь заразиться въ помЪщеніи, мы все время пребывали во дворЪ, благо хорошая и теплая погода этому благопріятствовала.

Въ то время были уже устранены изъ службы лютЪйшіе начальники и разнаго рода коменданты въ родЪ Чировскихъ и замЪнены людьми интеллигентными и болЪе гуманными, Н. пр. одну изъ комендантскихъ должностей въ лагерЪ исполнялъ тогда оберлейтенантъ д-ръ Осташевскій, затЪмъ лейтенантъ Яскульскій. Упомянутые офицеры, въ виду ихъ хорошаго обращенія съ арестованными, были скоро отрЪшены отъ должности и отправлены въ дЪйствующую армію.

Низшая охрана всегда позволяла себЪ издЪвательскія, нечеловЪческія выходки по отношенію къ арестованнымъ, въ особенности къ крестьянамъ, вслЪдствіе чего интернированные прилагали всЪхъ усилій чтобы попасть въ наряды на работы внЪ лагеря, даже болЪе состоятельные изъ интернированныхъ просто откупались у стражниковъ отъ безчинствъ и надоЪдливыхъ, a иногда совершенно невыносимыхъ преслЪдованій. Упросилъ и я унтеръ-офиц. Сеницу (словенца) нарядить меня на полевыя работы въ сосЪднемъ графскомъ замкЪ.

Въ замкЪ познакомился я съ комендантомъ Eigenwirtschaft-a oберлейтенантомъ Калиною (чехомъ), которыи впослЪдствіи сдЪлалъ меня старшимъ дружины.

Теперь моя жизнь потекла болЪе разнообразно. Ежедневныя экскурсіи изъ лагеря въ замокъ должны были укрЪпить мое здоровье, сильно пошатнувшееся еще въ Терезинской крЪпости. Въ замкЪ перевозилъ я землю, садилъ и окапывалъ капусту. Когда же лагерный плацъ-комендантъ Уейскій (изъ интернированныхъ поляковъ), за взятки и вымогательства, былъ отстраненъ отъ должности, я согласился на усильныя просьбы моихъ знакомыхъ и сотоварищей

замЪнить уступившаго и былъ назначенъ на его мЪсто.

Моимъ новымъ положеніемъ въ средЪ лагернаго населенія пользовались главнымъ образомъ духовенство и мірская интеллигенція, желавшія подышать свЪжимъ воздухомъ. Подъ предлогомъ полевыхъ работъ въ рабочія дружины наряжалась, при соблюденіи извЪстной очереди, интеллигенція. Въ замкЪ былъ хорошій паркъ и небольшой лЪсокъ.

Сносясь постоянно по долгу службы съ главной канцеляріей, былъ я посвященъ въ нЪкоторые администр. секреты по управленію арестованными.

Талергофскій лагерь состоялъ изъ трехъ отдЪльныхъ дворовъ, по 10 бараковъ, съ кухнями и другими постройками. Въ каждомъ баракЪ находилось до 140 человЪкъ.

Все это были люди, противъ которыхъ уголовное слЪдствіе было уже пріостановлено. Каждымъ баракомъ управлялъ „циммеркомендантъ", получавшій для своихъ людей пропитаніе, одежду, отвЪчавшій за порядокъ и т. п.

Наша улица длиною въ одинъ километръ проходила черезъ всЪ три двора и упиралась въ рядъ бараковъ, гдЪ помЪщались интернированные, находившіеся еще подъ слЪдствіемъ. ЗатЪмъ стоялъ баракъ съ отдЪльными камерами для провинившихся и осужденныхъ въ административномъ порядкЪ лагеркомендантомъ. Дальше слЪдовали лазареты, изоляторъ для инфекціонныхъ больныхъ, прачешныя, кухни, конторы, карантинные бараки, баня, дезинфекціонный баракъ, a рядомъ съ ними православная часовенка.

Рядомъ съ часовенкой стояла небольшая постройка, помЪщеніе православнаго священника, жилъ въ ней, однако, офицеръ, ведшій реестръ покойниковъ.

Отсюда велъ путь на кладбище „подъ соснами". Дополненіемъ талергофской картины служили двЪ мертвецкія, одна рядомъ съ лазаретами, a другая въ концЪ лагеря, рядомъ съ арестантскими бараками, обЪ съ лаконическими и каждому изъ насъ весьма понятными надписями: „Mein letztes Heim" (моя послЪдняя обитель).

На границЪ 1-го и 2-го дворовъ была построена высокая электрическая водокачка, a въ двухъ противоположныхъ концахъ лагеря два бассейна, устроенные на случай пожара, откуда застоявшаяся вода заражала воздухъ въ цЪломъ лагерЪ.

Лагерь былъ обведенъ высокимъ заборомъ и колючей проволокой, дальше за проволокой съ внЪшней стороны караулили сторожевые посты.

Свободные участки внутри лагеря были засажены овощами, которыми впослЪдствіи насъ кормили.

Въ баракахъ Nr. l жили русскіе военноплЪнные, занятые въ ТалергофЪ въ качествЪ плотниковъ, пекарей, кузнецовъ и др. Лагерные магазины, пекарни, прачешныя, конторы и казармы для помЪщенія караульной команды, находились внЪ ограды.

Между интернированными находились цЪлыя семьи съ дЪтьми школьнаго и дошкольнаго возраста.

Для нихъ вмЪстЪ съ ихъ матерями былъ отведенъ баракъ Nr. 2 и была придЪлена одна сестра милосердія для ухода за маленькими арестантами.

Для семейной, но бездЪтной интеллигенціи, былъ отведенъ баракъ Nr. 30, съ отдЪльными комнатками и перегородками, a рядомъ съ часовенкой. построено нЪчто въ родЪ ресторанчика, предназначеннаго для располагавшихъ матеріальными средствами. Собственно говоря въ этой лавчонкЪ кромЪ кукурузнаго хлЪба, молока, табаку и колбасы весьма сомнительнаго качества, нечего больше было купить.

У входа въ лагерь стряла внушительная постройка, отличавшаяся размЪрами отъ остальныхъ талергофскихъ бараковъ. Это было лагерное управленіе съ цЪлымъ штатомъ полицейскихъ и военныхъ чиновъ, тутъ же помЪщалась почта.

Свиданія постороннихъ посЪтителей съ интернированными происходили въ жандармскомъ управленіи, всегда по особому разрЪшенію коменданта лагеря, полковника Штадлера, и всегда продолжались не болЪе 10 минутъ.

ВсЪ посылки въ лагерь и изъ лагеря тщательно провЪрялись стражей, корресподенція тщательно цензурировались по сколько вообще не считалась запретной или же не задерживалась на талергофской почтЪ по усмотрЪнію чиновника. Случалось, что посЪтители лагеря недЪлями ожидали въ ГрадецЪ разрЪшенія полковника на свиданіе съ интернированнымъ въ ТалергофЪ.

Въ жандармскомъ управленіи въ ТалергофЪ были заняты большей частью чиновники поляки изъ Галичины, эвиденцбюромъ вЪдали оберлейтенантъ Бехтлефъ, нЪмецъ, родомъ изъ Городка Ягайлонскаго, судебными дЪлами вЪдалъ оберлейтенантъ д-ръ Герцъ, еврей, человЪкъ совершенно безпристрастный, a почтой завЪдывалъ оберлейтенантъ д-ръ Винтеръ. Изъ низшихъ конторскихъ служащихъ помню капраловъ: италіанца Мерка, онЪмеченнаго чеха Гариха, и коломыйскаго еврея Маера Ляхса, бывшаго у насъ посредникомъ между талергофскимъ лагеремъ и внЪшнимъ міромъ. Ляхсъ перевозилъ неофиціонально въ Градецъ наши записки знакомымъ и роднымъ и исполнялъ иныя мелкія въ сущности, однако для насъ весьма важныя порученія.

Наивысшей властью въ лагерЪ былъ полковникъ, a его ближайшимъ органомъ являлось эвиденцъбюро съ различными секціями и многочисленнымъ штатомъ служащихъ. ОтдЪльные дворы въ лагерЪ имЪли кромЪ того своихъ комендантовъ, австрійскихъ офицеровъ, съ нЪсколькими унтерами и тЪ непосредственно сносились съ нами. Однимъ изь такихъ комендантовъ былъ офицеръ д-ръ Чировскій, мазепинецъ.

Была тутъ своя санитарная комиссія, состоявшая изъ полкового врача, двухъ замЪстителей, a въ качествЪ четвертаго члена этой комиссіи былъ допущенъ интернированный д-ръ Могильницкій изъ Бучача. На услугахъ санитарной комиссіи была цЪлая партія

могильщиковъ, набранныхъ изъ среды интернированныхъ.

Кладбище находилось на Flugfeld-Ъ подъ „соснами", гдЪ хоронились всЪ въ заранЪе заготовленныхъ глубокихъ и длинныхъ могилахъ и засыпались пескомъ и гравіемъ (мелкими камешками.) Хоронились покойники часто въ одной рубашкЪ. Въ послЪднемъ году существованія талергофскаго лагеря разрЪшалось хоронить покойниковъ въ сопровожденіи священника и интернированныхъ, однако не больше 200 человЪкъ по спеціальному разрЪшенію, и съ предложеніемъ именного списка. У изголовья каждаго покойника помЪщалась табличка, прибитая на колышкЪ, съ надписью, указывавшей фамилію покойника. Къ моменту упраздненія лагеря номера табличекъ дошли до 2.000 (двухъ тысячъ). РазрЪшалось ставить на могилахъ кресты, и талергофское кладбище покрылось трираменными крестами. Узнавъ случайно объ этомъ явленіи, пресловутый д-ръ Чировскій исходатайствовалъ у высшихъ властей разрЪшеніе обрЪзать рамена крестовъ, что затЪмъ и было продЪлано по его приказанію.

Получивъ назначеніе въ плацкоменданты, я постарался первымъ долгомъ облегчить хоть немного и улучшить до нЪкоторой степени долю заточниковъ. Предостерегалъ интернированныхъ о поступающихъ на нихъ въ лагерное управленіе доносахъ отъ тайныхъ агентовъ, находившихся въ лагерЪ, a принимая участіе при всякаго рода разслЪдованіяхъ въ качествЪ уже должностного лица и главнаго переводчика, я прилагалъ всЪ усилія, чтобы таковыя кончались хорошимъ исходомъ для подсудимыхъ интернированныхъ.

Многихъ изъ интернированныхъ я предупреждалъ о надвигающейся опасности и такимъ образомъ давалъ имъ возможность подготовиться надлежащимъ образомъ къ защитЪ. МнЪ это удавалось потому, что упомянутый итальянецъ Меркъ сообщалъ мнЪ обо всемъ, a въ нЪкоторыхъ случаяхъ я лично имЪлъ возможность вглянуть въ канцелярскія книги и документы. Во время моего плацкомендантства прекратилась постоянная перекочевка интернированныхъ изъ барака въ баракъ, о всякаго рода злоупотребленіяхъ низшей администраціи я докладывалъ высшему начальству и виновные наказывались. Также прекратились злоупотребленія съ выдачею почтовыхъ посылокъ, какъ писемъ такъ и продовольственныхъ посылокъ, вслЪдствіе установленія контролеровъ изъ среды интернированныхъ, которые всегда присутствовали при пріемЪ почты. Письма и иныя посылки теперь правильно доходили до рукъ интернированныхъ. ИмЪя доступъ во всЪ углы талергофскаго лагеря я имЪлъ возможность быть неофиціальнымъ передаточнымъ органомъ разныхъ записокъ и т. п. для интернированныхъ.

Тяжела была доля интернированныхъ крестьянъ. Не имЪя гроша при душЪ, не получая ничего изъ дому, и не имЪя посторонняго заработка, они занимались выдЪлкой табакерокъ, крестиковъ и т. п. вещичекъ и продавали ихъ

среди талергофцевъ. Знавшіе сапожное ремесло были опредЪлены въ лагерную мастерскую, гдЪ выдЪлывались соломенные валенки и обувь съ деревянными подошвами. Такая обувь поступала въ казну, кажется для нуждъ арміи.

Пища въ ТалергофЪ была плоха, a сильно ухудшилась качественно и количественно въ послЪднемъ году. Въ то время несостоятельные заточники опять заболЪвали, на этотъ разъ уже желудочными болЪзнями и осложненіями.

ВоенноплЪнные русскiе солдаты, въ баракЪ Нр. 1 Талергофскаго лагеря.

Въ то время мы выхлопотали также разрЪшеніе на устройсгво школы для дЪтей арестованныхъ и на постройку православной часовни, о которой я уже упоминалъ въ началЪ. Тутъ слЪдуетъ отмЪтить, что д-ръ Чировскій не оставилъ въ покоЪ и православнаго храма, донося полковнику, что часовенка является опаснымъ пропагаторомъ православія и цареславія среди интернированныхъ. Однако высшее начальство оказалось болЪе благоразумнымъ и не сочло нужнымъ закрывать молитвенный домъ, служившій для сотенъ арестованныхъ единственнымъ утЪшеніемъ и облегченіемъ въ тяжелыхъ условіяхъ талергофскаго заточенія. Самъ д-ръ Чировскій былъ затЪмъ арестованъ и приговоренъ къ нЪсколькимъ годамъ тюрьмы за нЪкоторыя свои темныя продЪлки.

Въ заключеніе скажу, что уже въ послЪднее время организовался въ лагерЪ маленькій струнный оркестръ, въ составъ котораго входили священники: Генсіорскій и Скобельскій, д-ръ Гриневецкій и другіе. Концерты оркестра, устраиваемые въ третьемъ дворЪ, собирали множество народа,

самопонятно арестантовъ; такимъ образомъ интернированные старались вносить нЪкоторое разнообразіе въ монотонную и печальную арестантскую жизнь.

Ю. Н. КисЪлевскій.

ФЕОФИЛЪ ВАСИЛ. КУРИЛЛО:

Дневникъ лемка изъ Талергофа

(съ 14-го сентября 1914 г. по 22-ое августа 1915 г.)

Сентябрь 1914 года.

14 сент. понедЪльникъ. — Въ 8 ч. вечера выЪзжаетъ первый транспортъ русскихъ лемковъ изъ Горлицкой тюрьмы, при уЪздномъ судЪ въ Горлицахъ.

Тюремныя власти, во главЪ со Скальчинскимъ, собрали насъ на тюремной площади, прочли списокъ всЪхъ насъ и, произведши ревизію вещей, приказали строиться въ ряды, по четыре; a отправиться вмЪстЪ съ этими вещами на вокзалъ. Держа вещи въ рукахъ, мы шли, не зная куда, и даже не смЪя спросить, куда насъ направляютъ.

При нашемъ выходЪ изъ тюремнаго помЪщенія собралась толпа мЪстныхъ жителей, которая относилась къ намъ почему-то враждебно и ругала насъ. На эту ругань мы не реаговали, a молча продолжали свой путь.

Сопровождаетъ насъ нЪсколько жандармовъ.

На вокзалЪ размЪщаютъ насъ въ товарныхъ вагонахъ числомъ больше сорока человЪкъ въ одномъ вагонЪ. На вагонахъ жандармы мЪломъ начертили надпись: „Ъдутъ москалофилы измЪнники".

15 сент. — ПоЪздъ трогается съ мЪста и затЪмъ дЪлаетъ остановку на каждой станціи. Почти на каждой станціи встрЪчаетъ насъ мЪстное населеніе и ругаетъ насъ.

НЪкая старая женщина, держа въ рукЪ молитвенникъ и четки, говоритъ своей сосЪдкЪ: „слушай Маша, я такъ чувствительна, курицы сама не зарЪжу, но того попа, что находится въ вагонЪ, я рЪзала бы по кусочкамъ". Кто-то сталъ бросать въ насъ пескомъ и бумагой. УвидЪвъ это, жандармъ закрылъ дверь вагона, и поЪздъ тронулся съ мЪста.

Прибываемъ въ г. Живецъ, та-же самая картина. Ъдимъ собственные припасы, купленные въ Горлицахъ, но экономно, ибо не знаемъ, какъ долго придется намъ Ъхать.

16 сент. — ПроЪзжаемъ черезъ Венгрію. Жара нестерпимая! Въ закрытомъ вагонЪ страшно душно, ибо насъ въ немъ много, a открывать вагонъ запрещено. НЪкоторые изъ насъ лежатъ на полу почти безъ чувствъ.

Вспомнивъ, что у меня въ вещахъ находится вода для полосканія зубовъ, вынимаю ее, самъ нюхаю и даю понюхать о. Дуркоту

изъ Ждыни. Это насъ нЪсколько освЪжаетъ. Лишь только жандармъ открылъ дверь вагона на нЪсколько минутъ, мы съ жадностью силимся хватать полной грудью свЪжій воздухъ. Лица наши красны, a глаза отъ духоты выпячены на верхъ.

17 сент., четвергъ. — Какъ только поЪздъ останавливается на какой нибудь станціи, сейчасъ жандармы освЪдомляютъ мЪстныхъ жителей, кого они везутъ. Жандармы открываютъ двери вагоновъ, толпа мЪстныхъ жителей уже поджидаетъ насъ, ругаетъ и даже требуетъ выдачи насъ, дабы растерзать насъ.

Кто-то изъ толпы сказалъ, что среди насъ находится професорь русскаго университета, я на это лживое заявленіе улыбнулся, за что толпа стала бросать въ меня камнями. Если бъ жандармъ не успЪлъ сейчасъ закрыть дверь вагона, то толпа могла бы и убить меня. На слЪдующей станціи толпа категорически требовала выдачи насъ для самосуда. Мы молчимъ и попрятавшись вглубь вагона, съ трепетомъ ожидаемъ неизбЪжной смерти, но къ нашему счастью поЪздъ трогается и жандармъ закрываетъ двери.

18 сент. пятница. — Въ 10 часовъ ночи прибываемъ въ г. Грацъ, въ Стиріи, послЪ въ Абтисендорфъ и Карлгофъ.

На вокзалЪ встрЪчаютъ насъ солдаты изъ Талергофскаго лагеря. Построивъ насъ въ ряды, по четыре, приказали намъ итти за собою. При свЪтЪ факеловъ идемъ пЪшкомъ въ лагерь подъ ударами прикладомъ и сапогами въ спину и куда попадетъ.

Идущій рядомъ со мною юристъ Дмитрій Качоръ изъ Водаковъ получилъ сильный ударъ прикладомъ въ спину, стиснувъ зубы, идетъ дальше, но отъ сильной боли навернулись слезы на глаза. Нашъ транспортъ раздЪляютъ по полевымъ шатрамъ („цельтамъ"), гдЪ по сторонамъ и по серединЪ находится нЪсколько сноповъ соломы. Спать можно тамъ только сидя, опираясь спиной о снопъ соломы.

НЪкоторые изъ насъ, сильно утомленные, засьшаютъ въ такомъ неудобномъ положеніи. На поданное нами прошеніе намъ разрЪшено было выходить за надобностью изъ шатра въ сопровожденіи солдатъ, но только на весьма короткое время, — больше одной минуты нельзя было употребить на естественную надобность подъ угрозой ударовъ прикладомъ или даже штыкомъ. РазрЪшеніе это было выдано только нЪкоторымъ изъ насъ, и то черезъ каждые 2 часа разрЪшалось обращаться съ просьбой о выходЪ за надобностью не больше, нЪмъ 4 лицамъ.

Съ момента выЪзда изъ Горлицъ не получали мы теплой пищи. Уничтожаемъ остатки привезенныхъ изъ Горлицъ съЪстныхъ припасовъ.

19 сент. суббота. — Ъсть не даютъ. Если у кого изъ насъ имЪется немного хлЪба, тотъ дЪлится имъ съ другими. СъЪстныхъ припасовъ нигдЪ нельзя достать.

Лагерь нашъ состоитъ всего изъ 10 меньшихъ шатровъ и одного большого и разбитъ на значительной песчаной равнинЪ. Нашъ транспортъ, кажется, былъ вторымъ,

такъ какъ часть шатровъ была занята какими-то людьми. Посты были заняты исключительно нЪмцами, говорящими простонароднымъ нарЪчіемъ Стиріи и ВЪны, такъ что и интеллигентные люди съ трудомъ ихъ понимали, a простой русскій людъ, который говоритъ только лемковскимъ нарЪчіемъ и подавно не въ состояніи понимать ихъ. ВслЪдствіе этого происходятъ частыя недоразумЪнія, кончающіяся большей частью руганью и побоями со стороны надзирателей.

20 сент., воскресенье. — Въ тотъ же день вечеромъ надзиратель нашего поста перевелъ насъ въ большой шатеръ. Въ этомъ шатрЪ нътъ ни дверей, ни соломы; пришлось спать на сырой землЪ, вслЪдствіе чего мы продрогли отъ холода. Ванька Михайловичъ Вербицкій сшилъ изъ полотенца мЪшокъ для своихъ вещей.

Испытываемъ голодь.

21 сент. Въ шатрЪ встрЪчаю Стефана Тыминскаго, стараго своего знакомаго, съ которымъ жилъ на квартирЪ у Брониславы и Феофилы Кржиштофиковской въ гор. ЯслЪ. Въ 10 ч. утра получаемъ впервые хлЪбъ и въ 5 ч. вечера полбу (пенцакъ).

22 сент. — Первый завтракъ. Визитъ врача. Получаемъ лекарства и незначительное количество соломы, которую раздЪлили между насъ коменданты шатра (циммеркоменданты).

Дождь. Шатры наши протекаютъ. Спать приходится на мокрой землЪ. НЪкоторые изъ насъ вырЪзываютъ изъ дерева ложки, другіе играютъ въ самодЪльные деревянные шахматы или же въ карты, а иные читаютъ книги, которыя случайно захватили съ собой. Врачъ осматриваетъ глаза интернированныхъ. На обЪдъ даютъ бульонъ съ рисомъ.

23 сент, — Пишу домой во Флоринку открытое письмо, a малограмотнымъ товарищамъ написалъ ихъ штукъ десять.

Для осмотра прибылъ нашъ врачъ д-ръ ЦЪханскій изъ Крыницы. Въ 10 1/2 ч. утра получаемъ хлЪбъ, a въ 3 ч. дня обЪдъ. Покупаемъ пледы, рубахи и пр. Новый визитъ врача. Спать пришлось въ платьЪ, прикрываясь шинелью.

24 сент. — Ванька Вербицкій брилъ меня. Покупаю молока за 9 геллеровъ, a булокъ за 12 и кружку для питья. Для интернированныхъ устраиваютъ кухню. Я простудился и схватилъ жестокій насморкъ. Знакомство съ О. Фольварковымъ.

25 сент. — Свящ. о. Сеникъ, членъ львовскаго сейма, и Стеранка подаютъ жалобу властямъ лагеря, описывая наше бЪдственное положеніе, жалуясь на то, что отъ голода и негигіеническихъ условій жизни въ лагерЪ умерло уже 9 человЪкъ интернированныхъ.

Сегодня довольно хорошій день.

Женщинъ переводятъ въ деревянный баракъ. Я гуляю въ своемъ плащЪ. Укладываю хлЪбъ въ ряды для раздЪла его между интернированныхъ большого шатра. Ложусь спать въ 6 ч. вечера. Ночью у о. Хомицкаго было кровотеченіе изъ носа. Въ шатрЪ ночью холодъ не выносимый, кому холодъ не даетъ спать, тотъ гуляетъ по шатру.

26 сент., суббота. — Въ 9 1/2 ч. утра солдаты привязали (т. е.

сдЪлали т. наз. „anbinden") одного русскаго къ столбу на 1 1/2 часа за то, что укралъ своему товарищу сорочку. Наказанный нЪсколько разъ терялъ сознаніе, a изъ промежностей между пальцами ногъ его показалась кровь. Стирка бЪлья производится у насъ, конечно, безъ мыла.

ВстрЪчаю здЪсь моего вЪнскаго товарища Феодосія Перчинскаго, который заказалъ черезъ надзирателя мыло. Укравшій хлЪбъ тоже получилъ наказаніе „anbinden".

И этой ночью невыносимый холодъ.

27 сент., воскресенье. — Хорошій день. Молебенъ Божіей Матери въ большомъ шатрЪ. Литургіи служить нельзя было, такъ какъ не было ни алтаря, ни сосудовъ, ни ризъ, ни даже богослужебныхъ книгъ. ПЪли всЪ, но многіе плакали и не могли больше пЪть.

Результатомъ этого молебна было новое распредЪленіе насъ по всЪмъ шатрамъ. Случалось и такъ, что отдЪляли дЪтей отъ родителей, брата отъ брата. Я попалъ въ шатеръ № 15. По этому поводу водворилось у насъ сумрачное и угнетенное настроеніе.

28 сент., понедЪльникъ. — Новая мойка бЪлья, ибо уже начинаютъ появляться паразиты и то большихъ размЪровъ. Пилъ молоко сильно разбавленное водой, причемъ количество этого купленнаго мною черезъ надзирателя молока было назначительно, a цЪна изрядная.

Группа австрiйскихъофицеровъ по управленiю лагеря.

ВстрЪчаю Маркуса, члена русскаго студенческаго Обшества "Буковина" въ ВЪнЪ.

29 сент., вторникъ. — Шесть человЪкъ интернированныхъ умерло утромъ, Солдаты, посыпавъ ихъ негашеной известью, вынесли и закопали, не позволяя, не только что служить панихиду при ихъ гробЪ,

но даже сопровождать тЪла умершихъ ихъ родственникамъ.

Подверглись наказанію „anbinden" еще 5 человЪкъ.

Сильный, холодный и пронизывающій вЪтеръ. Пишу малограмотнымъ крестьянамъ открытыя письма домой.

30 сент., среда. — Опять хорошая погода.

Вновь подверглись наказанію „anbinden" 2 человЪка.

Опятъ закопали солдаты 2 умершихъ, изъ которыхъ одинъ былъ православный.

Переводятъ насъ въ большой центральный шатеръ, ибо военноплЪнныхъ русскихъ перевезли въ другое мЪсто.

Скончался благочинный о. Кушниръ.

Октябрь 1914 г.

1 окт. — Меня избрали комендантомъ шатра.

КромЪ другихъ обязанностей я имЪю право дЪлить пищу среди заключенныхъ и платье и бЪлье, если таковыя присылаются въ шатеръ властями лагеря. Но увы, не смотря на то, что многіе изъ насъ ходятъ въ лохмотьяхъ и не имЪютъ средствъ покупать при посредствЪ властей лагеря необходимое платье (платить приходится за одно и тоже по нЪсколько разъ), ни бЪлья, ни одежды ни разу власти не выдали бЪднЪйшимъ изъ насъ.

Ночью холодно, чтобъ согрЪться, варимъ тайкомъ чай и попиваемъ его.

2 окт. — Опять хорошая погода. РазрЪшено гулять между шатрами и похоронить 4 умершихъ, въ ихъ числЪ одного студента, съ участіемъ хора. Вечеромъ даютъ намъ кофе.

3 окт., суббота — Хорошій день. Идемъ гулять между шатрами. Капитанъ осматриваетъ лагерь, Похороны баумайстра.

ВстрЪчаю о. Стефана Копыстянскаго и Григорія Пирога. Получаемъ кофе.

Прислали намъ жестяные котелки для супа (шальки). ДЪлаемъ списокъ людей другого шатра.

4 окт., воскресенье. — День ангела императора Франца Іосифа I. Въ отстояніи какихъ-нибудь 100 шаговъ отъ нашихъ шатровъ строятъ 2 деревянныхъ барака въ нЪкоторомъ разстояніи другъ отъ друга.

На плацу между этими деревянными бараками состоялась полевая обЪдня, на которой присутствуютъ представители всЪхъ шатровъ и бараковъ. ОбЪдню совершаетъ почтенный старикъ о. Долинскій, соборнЪ съ оо. членами сейма, Сеникомъ и Метеллой. Хоръ, состоящій изъ регентовъ, хорошихъ пЪвцовъ и студентовъ университета, числомъ до 150 человЪкъ, поетъ великолЪпно.

Присутствующіе австрійскіе офицеры изумлены и приходять въ восторгъ.

Изъ нашего шатра присутствуютъ о. Сприссъ и я.

Визитъ врача. Вечеромъ многіе изъ нашего шатра кашляютъ.

5 окт., понедЪльникъ — Хорошая погода. Кашель меня меньше мучитъ, желудокъ не въ порядкЪ, получилъ рвоту.

Къ намъ все прибываютъ новые интернированные. Число

обитателей нашего шатра достигаетъ уже 300 человЪкъ.

6 окт., вторникъ. — Ночь холодная, спать нельзя. Несогласія между главнымъ комендантомъ шатра о. Сприссомъ, a цельткомендантами: Севериномъ Гайдашевскимъ, Феофиломъ Ляшемъ и гимназистомъ Тюкомъ. О. Сприссъ требователенъ по отношенію къ подчиненнымъ и смиренъ по отношенію къ высшимъ. ВладЪя въ совершенствЪ нЪмецкимъ языкомъ онъ многимъ помогъ въ бЪдЪ, умЪя своевременно замолвить словечко у властей.

Въ разстояніи какихъ-нибудь 100 шаговъ отъ нашего шатра устроена купальня, состоящая изъ 2 маленькихъ комнатъ, могущихъ помЪстить человЪкъ 20. Въ каждой комнатЪ есть бассейнъ деревянный съ горячей водой.Насъ дЪлятъ на партіи не больше 30 человЪкъ, и каждую партію приводятъ къ купальнЪ каждые 1/2 часа. Первая партія, прибывъ на мЪсто, выстроилась въ рядъ и по командЪ тутъ на дворЪ передъ купальней раздЪвалась и голая вошла въ купальню, гдЪ стала мыться горячей водой. Но за то вторая и слЪдующія прибывали значительно раньше, до выхода купающейся партіи, несмотря на это солдаты немедля по ихъ прибытіи къ купальнЪ приказывали на дворЪ раздЪваться, и интернированные голые стояли въ строю, ожидая своей очереди иногда и пол-часа. Шелъ мелкій снЪгъ, обсыпая ихъ тЪла и одежду, лежащую у ихъ ногъ. Только когда партія предыдущая выкупалась и выходила, дабы на холоду одЪть промерзлую одежду, эти смерзшіе люди шли въ купальню мыться. Такое купанье явилось разсадникомъ болЪзней, тифа, воспаленія легкихъ и т. п.

Идемъ въ деревянный баракъ Nr. 2. О. Сприссъ, вмЪстЪ со своимъ дьякомъ Скобликомъ и мальчикомъ, идетъ купаться. Баракъ Nr. 2 настроенъ враждебно по отношенію къ О. Сприссу почему главнымъ комендантомъ барака выбирается Гайдашевскій. Безпорядки при раздЪлЪ пищи. Возстанавливаетъ порядокъ главный поваръ („zwei und zwei"), штыкомъ наказавъ троихъ.

Въ баракЪ Nr. 2 пробылъ я только одну недЪлю.

Производятъ дезинфекцію насъ и нашихъ вещей, кажется жидкимъ формалиномъ.

Какой-то священникъ держитъ проповЪдь.

Мы, лемки, сплачиваемся.

8 окт. — Холодный день. Гуляю съ Качоромъ. Похороны крестьянина. Купилъ молочную булку для больного о. Хомицкаго.

ВстрЪчаю толстаго Козеровскаго, юриста, моего вЪнскаго знакомаго. Коцко собираетъ заказы на покупку вещей въ ГрацЪ. Ъсть даютъ намъ не больше 2 разъ въ сутки; чтобъ убить ощущеніе голода, варю себЪ подобіе супа.

9 окт. — Познакомился съ о. Михаиломъ Еднакимъ, отцомъ Юльяна, б. предсЪдателя студенческаго Общества „Буковина" во ВЪнЪ.

Съ цЪлью прогулки рЪшили носить воду въ ушатЪ. Хорошая погода. За рЪшеткой лагеря, на поляхъ, мЪстные крестьяне собираютъ кукурузу и вяжутъ ее въ снопы. На площади передъ баракомъ

интернированные варятъ чай на импровизованной печкЪ. Одинъ изъ интернированныхъ пріобрЪлъ машинку для стрижки волосъ и такимъ образомъ зарабатываетъ на хлЪбъ. Одни изъ интернированныхъ, подъ наблюденіемъ техника, строятъ бараки, другіе приводятъ бараки въ порядокъ извнЪ и внутри, третьи занимаются игрой въ волка и овецъ.

Среди интернированныхъ встрЪчаю нЪсколькихъ членовъ семьи Хомяковъ. Свящ. о. Семенъ Савула говоритъ проповЪдь окружающей его довольно многочисленной толпЪ. На обЪдъ даютъ мясо съ манной кашей (грысикъ). Съ о. Сприссомъ устанавливаемъ проектъ работъ въ баракЪ на слЪдующій день. Вечеромъ настроеніе удрученное. ВсЪ сильно тоскуемъ по роднымъ мЪстамъ.

Прибываетъ транспортъ новыхъ интернированныхъ изъ Перемышля, между ними есть Наташа Несторовичъ.

10 окт., суббота — Холодный день. Главнымъ комендатомъ нашего барака состоитъ Унгехейеръ. Настроеніе въ баракЪ невеселое. На завтракъ даютъ намъ грязный супъ съ фасолью. Въ третьемъ баракЪ умеръ какой-то еврей, котораго вынесли изъ барака для установленія его смерти. Похороны одного крестьянина.

Привезли лемковъ изъ грибовскаго и сандецкаго уЪздовъ. Лагерныя власти провЪряютъ списки всЪхъ живущихъ въ деревянныхъ баракахъ. Женщины моютъ бЪлье, a сапожники 2-го барака починяютъ обувь. Чтобы узнать, кто прибылъ съ послЪднимъ транспортомъ, я вмЪстЪ съ однимъ священникомъ схватилъ ушатъ и отправился по воду.

Вижу передъ большимъ баракомъ, который предназначался для заболЪвшихъ холерой, своего отца свящ. Василія Курилло, настоятеля прихода Флоринки, о. Феофила Качмарчика изъ БЪлцаревой, съ сыновьями Людоміромъ, нотарьальнымъ депендентомъ, и Владиміромъ.

ОбмЪняться съ ними хоть бы словечкомъ нельзя было, такъ какъ за нами по пятамъ слЪдовали солдаты съ ружьями.

Несмотря на это по нЪскольку разъ хожу по воду, дабы хоть издали посмотрЪть на своего отца.

ВозлЪ этого большого барака для холерныхъ больныхъ находится главная кухня, a около нея стоитъ солдатская лавка, гдЪ съ разрЪшенія властей можно покупать и намъ необходимыя вещи.

11 окт., воскресенье. — Пасмурно. Въ три часа ночи о. Савула будитъ насъ плачемъ, говоритъ проповЪдь и, затихая, начинаетъ усердно молиться. Настроеніе подавленное, но молитвенное. Слышны кое-гдЪ стонъ и плачъ. Днемъ о. Дольницкій совершаетъ богослуженіе, заканчивая его параклисомъ.

Брился и совершаю прогулку вмЪстЪ съ Качоромъ и Іосафатомъ Крулевскимъ. Похороны 2 человЪкъ.

12 окт. — Встаю раньше, чтобы принести въ ушатЪ завтракъ, для барака, a главное, чтобы опять увидЪть своего отца.

Похороны православнаго священника. ЗатЪмъ о. Савула разсказываетъ собравшимся вокругъ него о своей долЪ и о своемъ отцЪ.

Толпа людей, окружающая костеръ и Савулу, слушаетъ внимательно его разсказъ.

Ввиду большого скопленія народа въ лагерЪ лагерныя власти принуждены были запастись новыми котлами, чтобы устроить спеціальную кухню для интернированныхъ. Теперь уже власти стараются дЪлать запасы съЪстныхъ припасовъ, чтобы не морить голодомъ заключенныхъ въ лагерЪ, что раньше водилось постоянно.

Лагерный врачъ раздаетъ небольшое количество пледовъ особенно нуждающимся. Оканчиваютъ постройку начатыхъ бараковъ и начинаютъ строить новые.

13 окт. — Хорошая погода. Раздаютъ нЪкоторымъ изъ нашего барака одЪяла. За баракомъ дЪлаемъ въ землЪ примитивныя кухни, чтобы варить часть пищи въ кострюлькахъ или даже кружкахъ, Священники служатъ вечерню.

14 окт. — Утро холодное. Покровъ Пресв. Богородицы. По случаю этого праздника молебенъ (параклисъ).

Передъ баракомъ лЪтомъ.

Получаю отъ матери изъ Флоринки 20 кронъ, и покупаю каучуковый воротничокъ, также заказываю гетры на ноги. Пишу Зенону Курилло, находящемуся въ арміи въ ЛайбахЪ (ЛюблянЪ).

Вновь приводятъ въ Талергофскій лагерь нЪсколько новыхъ транспортовъ интернированныхъ. Ночь теплая.

15 окт., четвергъ — День пасмурный. Съ разрЪшенія врача удалось мнЪ передать отцу купонъ съ записками отъ денежнаго перевода (на 20 кронъ) изъ Флоринки. Свиданія съ отцомъ добиться не могъ. ПосЪщаю больного Коцка. Къ своей

радости удалось мнЪ пріобрЪсти небольшой кусокъ мыла, Отдаю въ починку пришедшіе въ негодность сапоги.

Умеръ о. Людкевичъ, проф. каноническаго права.

15 окт. — Утро пасмурное. Позже распогодилось. ВстрЪчаю судью Юліана Подлускаго изъ Перемышля. Умерла одна изъ женщинъ. СовЪтъ ночью, намЪреваемся просить помощи для интернированныхъ у военнаго прокурора (кригс-анвальта), Одинъ солдатъ, чехъ холерическаго темперамента, высказываетъ довольно дикій взглядъ на культуру русскихъ крестьянъ. О. О. высказывается съ возмущеніемъ объ этомъ чехЪ и его взглядахъ, Ночью до того сильный дождь, что протекаетъ черезъ крышу и каплетъ мнЪ прямо на лицо Прикрываю шляпой голову и стараюсь заснуть, но напрасно.

Больному Коцку стало лучше, приношу ему пару носковъ. Г-жа Смигельская есть въ лагерЪ тоже.

17 окт., суббота. — Счастливый для меня день, ибо людей изъ транспорта Грибовскаго и Новосандецкаго перевели въ нашъ баракъ Nr. 8, такъ что живу теперь вмЪстЪ съ отцомъ и о. Владиміромъ Мохнацкимъ изъ Черной. Передаемъ другъ другу событія, происшествія съ нами и наши переживанія за время разлуки, вспоминаемъ прошлое. Впервые узнаю, что благочинный, о. Петръ Сандовичъ, и его сынъ Антонъ, студентъ философіи, с. Брунары, были разстрЪляны въ Новомъ СанчЪ. Эта вЪсть сильно потрясла всЪхъ насъ.

18 окт., воскресенье. — Заказываю вторично жилетку, ибо первый заказъ оказался безуспЪшнымъ. Холодно. Врачъ лечилъ по старымъ пріемамъ военныхъ врачей временъ Николая I. Онъ приносилъ съ собою лекарство одного рода и пичкалъ имъ всЪхъ больныхъ независимо отъ рода болЪзни, хотя мЪнялъ сорта лЪкарствъ, для разнообразія. Сначала давалъ аспиринъ, другой день каломель, a третій вновь аспиринъ или какое-то иное лекарство.

19 окт. — Подаю прошеніе объ освобожденіи меня изъ лагеря, и отдачЪ подъ судъ. Все тЪло моего отца ноетъ и болитъ, боли эти вызваны тЪмъ, что онъ былъ выброшенъ изъ автомобиля во время катастрофы, которая случилась по дорогЪ въ Новый Санчъ, куда его вмЪстЪ съ другими везли на военный судъ.

20 окт. — Меня избрали комендантомъ отдЪленія барака (цугскомендантъ). По новому повелЪнію властей лагеря намъ нельзя выходить изъ бараковъ съ 5 ч. вечера до 11 часовъ утра слЪдующаго дня, подъ угрозой удара штыкомъ. РазрЪшается выходъ или больнымъ или же за надобностью и то только партіями черезъ каждые 2 часа. Въ сортиръ шли мы сопровождаемые солдатами. ЗдЪсь по командЪ должны были скинуть брюки и сЪстъ на шестъ (дрючекъ) для отправленіи надобности, по истеченіи короткаго времени (около 2—3 мин.), успЪлъ-ли кто отбыть надобность или нЪтъ, раздавалась команда „одЪвайся". Вся картина продолжадась не больше 5 минутъ. Одинъ

старикъ не успЪлъ во время раздЪться, за что солдаты сбросили его въ гноевикъ и остались очень довольны своей шуткой. БЪднаго почти цЪликомъ испачканнаго испражненіями, сь трудомъ удалось намъ вытащить изъ этой ямы. Сначала и для мужчинъ и для женщинъ было одно отхожее мЪсто, такъ, что женщины должны были садиться на шестъ вмЪстЪ съ мужчинами. Только значительно позже для женщинъ устроили отдЪльное отхожее мЪсто.

21 окт. — Утромъ мыться можно только съ опредЪленнаго часа и то не больше 15 минутъ; кому бы пришла охота мыться больше или же не въ дозволенное время, того ожидалъ ударъ ногой и т.п. наказанія. Подавленное настроеніе среди интернированыхъ. День теплый, но пасмурный. 65 похоронъ уже было. Сегодня похоронятъ 66-го умершаго. Лагерныя власти сняли съ нашего барака запрещеніе выхода съ 5 ч. вечера до 11 ч. утра и раздаютъ намъ нЪсколько пледовъ и одЪялъ.

22 окт. — Холодный день. Какой-то купецъ-нЪмецъ продаетъ намъ фрукты по баснословно высокой цЪнЪ, при томъ держитъ себя вызывающе и гордо, какъ какой-нибудь паша турецкій. Сильный туманъ надъ лагеремъ.

Покупаю лекарство моему больному отцу.

ВозлЪ новыхъ деревянныхъ бараковъ строятъ новую кухню. Въ полЪ сохнетъ кукуруза въ снопахъ. Стирійскіе воробьи больше нашихъ. Военныя власти наказали одного солдата 5-часовымъ арестомъ за то, что не пробилъ штыкомъ интернированнаго крестьянина, за мнимое неповиновеніе ему же, т. е. солдату. Одинъ мальчикъ, осмЪлившійся закурить папироску, подвергся наказанію „шпанги".

Черезъ Абтиссендорфъ проЪзжаютъ на южный фронтъ одинъ за другимъ военные поЪзда.

На площади передъ баракомъ одни курятъ тайкомъ, ибо запрещено, другіе варятъ чай, a иные гуляютъ. Люди изъ шатровъ переходятъ въ деревянные бараки. НЪкоторые изъ интернированныхъ молятся по книгамъ. Женщины моютъ платья, a крестьяне держа грязныя рубахи въ рукахъ ищутъ и бьютъ вшей. Кое-гдЪ можно видЪть лежащихъ въ тЪни барака, на землЪ, людей и ведущихъ разговоры. Одни пишутъ прошенія къ начальству, на которые оно не даетъ отвЪта, другіе — полевыя открытыя письма, которыя большей частью не выходятъ изъ Талергофа.

Въ нашемъ баракЪ глухонЪмой изъ недопеченнаго хлЪба дЪлаетъ корзинки. Въ большомъ шатрЪ, въ которомъ совершался молебенъ (параклисъ), живутъ или жили въ разное время: о. Сприссъ, о. Михаилъ Вербицкій, бывшій законоучитель гимназіи въ ЯслЪ, о. Калужняцкій изъ Бортнаго, о. Волянскій, о. Дуркотъ, о. Цюкчинскій, о. Винницкій, o. Отто, o. Михаилъ Еднакій изъ Знагуевицъ, о. Феофилъ Хомицкій, свящ. членъ сейма Метелла, о. Билинскій, о. Кучма, о. Кушниръ, Д-ръ Костышинъ, о. Юркевичъ, Сваричевскій, Д-ръ Совинъ Димитрій изъ Горлицъ, Тыминскій Стеф., Дм. Вислоцкій - юристъ, Вислоцкій, народный учитель,

Феодосій Ядловскій, сынъ дьяка изъ Смерековца, Андрей Карлъ — юристъ изъ Лося, Димитрій Качоръ изъ Бодановъ, юристъ, Асафатъ Крулевскій, Емиль Гривна, уч. нар. съ отцомъ своимъ изъ Маластова, Слюзаръ, бухгалтеръ изъ Горлицъ, о. Сеникъ, Понтцкій, Юркевичъ и. др.

24 окт. — День теплый. Раздача соломы и пледовъ и составленіе списковъ новыхъ интернированныхъ.

25 окт.— воскресеніе. Хорошая погода. Богослуженіе.

26, 27, 28, 29 окт. - Не писалъ за отсутствіемъ бумаги, которой купить было негдЪ. О. Василій Курилло, съ о. Еднакимъ, и Мохнацкій заказываютъ въ лавкЪ тазъ для мытья, ибо до сихъ поръ мылись мы, поливая воду другъ другу на руки. Сильный дождь и какъ слЪдствіе его ужасная грязь кругомъ барака. Сидимъ въ баракЪ и скучаемъ.

30 окт. — Грязь просыхаетъ. День теплый. Приходятъ вещи моего отца (постель) изъ Бялой. Для насъ это событіе было радостью, ибо до сихъ поръ спали мы на соломЪ, a подъ голову приходилось класть или одЪяла или что нибудь подобное.

Наконецъ устроили почтовое отдЪленіе въ лагерЪ. О. Сприссъ избранъ главнымъ комендантомъ барака № 11. Читаю книгу „Піусъ IX и его политика" Пельчара. Впервые моемся въ тазу. Наказанію „anbinden" подвергся одинъ актеръ-полякъ за то, что ударилъ русскаго студента унив. Раставецкаго по лицу такъ сильно, что Раставецкій облился кровью.

Добія загоняетъ людей въ бараки, чтобы не смотрЪли на наказаннаго актера. Получаю заказанный пледъ, уплаченный до его полученія, но онъ плохого качества и очень тонкій.

31 окт.—Теплый день. Владиміръ Гоцкій захворалъ. О. С. надЪвъ на голову шляпу бой-скаута и подбоченясь, танцуетъ гопака къ общему веселію. Большая часть соблазненная теплымъ днемъ вышла изъ барака: нЪкоторые сЪли на скамейку, другіе варятъ чай, третьи гуляютъ или, держа руки въ дырявыхъ карманахъ, тускло посматриваютъ на проходящихъ, иные курятъ тайкомъ изъ пріобрЪтенныхъ тоже тайкомъ трубокъ, еще иные играютъ въ карты или самодЪльные шахматы. Иногда прохожіе толкаютъ другъ друга, извиняясь при этомъ. НЪкоторые заняты вырЪзываніемъ изъ дерева ложекъ, вилокъ, палокъ или изъ проволоки рЪшетчатыхъ корзинъ, иные же просто лежатъ на соломЪ и плюютъ въ потолокъ, на подобіе Тентетникова („Мертвыя души" Гоголя).

Главный поваръ приказалъ всЪмъ собраться съ котелками для полученія обЪда за полъ часа до его прихода. Мы собрались и, выстроившись въ ряды по четыре человЪка, ожидали прибытія повара болЪе 1/2 часа. Одинъ старикъ при этомъ заснулъ, когда дошла до него очередь, то главный поваръ черпакомъ отъ супа ударилъ его по головЪ за то, что тотчасъ же не подставилъ своего котелка.

У насъ господствуетъ ужасная скука. НЪтъ хуже наказанія, чЪмъ

бездЪйствіе. Читаю одну и туже книгу по нЪсколько разъ, ибо другой нЪтъ. Среди насъ появляются самоуки парикмахеры. Лучше и дешевле всЪхъ брЪетъ какой-то батюшка.

За бараками мЪстные стирійскіе крестьяне укладываютъ кукурузу на телЪги и свозятъ домой. Коровы пасутся въ полЪ. Озимь зеленЪетъ. Раздача въ баракЪ рубахъ и подштанниковъ въ небольшомъ количествЪ.

Ноябрь 1914 г.

1 ноября, воскресенье. — Холодный и пасмурный день. У кого-то пропалъ браслетъ. Въ 9 ч. утра лагерныя власти производятъ обыскъ по баракамъ, отнимаютъ курительную бумагу „Абади", и составляютъ списки денегъ, имЪющихся у интернированныхъ.

Нашъ „дядя" С. несетъ осторожно черезъ площадь съ гордымъ видомъ, котелокъ полный супа, посвистываетъ и кричитъ, чтобы ему уступали всЪ съ дороги, ибо жаль каждой пролитой капли супа.

Священники совершаютъ вечерню. Комендантъ поста зоветъ меня и велитъ передать священникамъ, что совершать вечерню запрещается. Благодаря моимъ настояніямъ онъ разрЪшаетъ окончить вечерню, но запрещаетъ ее впредь совершать.

2 ноября. — Дождливый и пасмурный день. Лагерныя власти отнимаютъ у интернированныхъ деньги, вносятъ ихъ въ депозитъ. Вводится строжайшая цензура всЪхъ писемъ.

Лемковъ изъ Горлицкаго и Ново-Сандецкаго уЪздовъ, совершенно безъ основанія заподозрЪнныхъ въ государственной измЪнЪ, переводятъ въ Грацкую тюрьму. О. Тофанъ подвергся 8-дневному одиночному тюремному заключенію въ лагерЪ за то, что продавалъ табакъ.

Вечеромъ, за бараками, возлЪ отхожихъ мЪстъ, подъ электрической лампой, О. Савула сказалъ собравшимся такую прочувственную рЪчь о будущемъ возвращеніи нашемъ въ Галичину, что у многихъ навернулись слезы на глаза.

3 ноября. — Пасмурно. Власти реквизируютъ суммы денегъ свыше 10 кронъ у интернированныхъ нашего барака.

Дядя С., видя солдата съ ружьемъ, сопровождающаго женщину съ младенцемъ на рукахъ, обратился къ нему со словами: „господинъ постовой, стерегите зорко этого маленькаго измЪнника, чтобы онъ вамъ не удралъ". ВсЪ присуствовавшіе скрытно улыбнулись, опасаясь ударовъ постового. Юречко изъ Новаго Санча внезапно заболЪлъ и исповЪдывался у присланнаго къ нему священника.

ВстрЪчаюсь со вдовой о. Максима Сандовича, православнаго священника изъ Ждыни, котораго разстрЪляли безъ суда и слЪдствія въ тюрьмЪ Горлицкой 6 сентября 1914 г., въ 6 часовъ утра.

4 ноября. — Раздача соломы по баракамъ. Лагерныя власти производятъ дознаніе, занося въ протоколъ показанія въ нЪкоторыхъ интернированныхъ изъ Перемыльскаго транспорта.

Солдатъ прокололъ штыкомъ одного ни въ чемъ неповиннаго интернированнаго.

Юстинъ Воргачъ изъ Флоринки просится въ нашъ баракъ, просьба его удовлетворена.

Воздухъ чистъ. Вечеромъ же туманъ нарываетъ землю, спустя нЪкоторое время онъ подымается вверхъ. Власти свозятъ дрова въ лагерь волами и лошадьми.

Сегодня кончается третій мЪсяцъ моего заключенія, напрасно потерянное время. Это наводитъ тяжкія думы, все раздумываю я, за что и зачЪмъ меня здЪсь держатъ такъ долго, сколько дней потерялъ я даромъ, никто и никогда мнЪ ихъ не вернетъ. Грустно и скучно! Каждую минуту можно ожидать ударовъ, побоевъ, криковъ и ругни.

Захарій Ставискій изъ СнЪтницы получилъ отъ своего тестя Александра Дубца переводъ на 10 кронъ, но безъ всякой дописи.

5 ноября. — День теплый, но пасмурный, солнца не видно. ВстрЪ-чаю цыганъ полотнянаго шатра, которые привЪтствуютъ меня радостно, какъ бывшаго своего коменданта, и хвастаютъ полученными отъ властей сапогами и платьемъ, такъ какъ, было, совершенно обносились. Все одна и таже пЪсня. Скука и тоска по роднымъ мЪстамъ.

6 ноября. — Маркусъ - комендантомъ какого то барака. Въ баракахъ Nr. 13 померло двое, одного изъ нихъ прокололъ солдатъ штыкомъ за то, что ссорился съ товарищемъ при раздачЪ соломы. Читаю вЪроятно сотый разъ „Потопъ" Сенкевича.

Въ лагерЪ холера. Уже ночью власти вывели караулы изъ лагеря и помЪстили ихъ за рЪшеткой. Курить въ виду этого уже можно, ибо никто не наблюдаетъ. Ужасный переполохъ въ лагерЪ. Новыя распоряженія по случаю холеры, изданныя врачами — интернированными. На плацу грязь. Запрещается варить чай! Караульные солдаты стоятъ сначала въ разстояніи 3-хъ шаговъ отъ рЪшетки, a потомъ въ разстояніи 10-ти шаговъ. Лагерные повара уже не раздаютъ пищи каждому отдЪльно въ котелки, a только въ ушаты, на каждый баракъ въ отдЪльности. Изъ ушатовъ мы сами дЪлимъ пищу между собою. ВсЪ лагерныя лавки (кантины) закрыты. Получить съЪстныхъ припасовъ, табаку или чего-либо другого, нельзя. Курильщики собираютъ послЪднія крохи табаку, вытряхивая изъ кармановъ табачную пыль и курятъ эти остатки, съ трепетомъ думая и спрашивая, что имъ придется курить, если кантина долго будетъ закрыта. Ванька Вербицкій изображаетъ на бумагЪ картинки жизни интернированныхъ въ лагерЪ. Онъ тщательно оберегаетъ и прячетъ свою живопись отъ ненадежныхъ глазъ.

7 ноября — День холодный и пасмурный. Стирійскіе крестьяне продаютъ намъ хлЪбъ за рЪшеткой. Покупаю 4 1/2 головки чесноку за 30 геллеровъ, какъ противохолерное средство. Иду съ людьми за хлЪбомъ за рЪшетку, Въ ангарахъ для аэроплановъ встрЪчаю массу русскихъ. Полотняные

шатры, какъ видно, опорожнены отъ живущихъ въ нихъ.

Лагерныя власти созываютъ всЪхъ врачей на совЪтъ. Учитель народный Ч. разсказываетъ исторію своей жены, которая была еврейкой и перешла въ католичество. Евреи хотЪли ее отравить, но ей удалось бЪжать и спрятаться у католическаго священника, который и обвЪнчалъ ихъ.

На прогулкЪ.

Вечерню совершаютъ священники на плацу. Полякъ УЪйскій, редакторъ „Боруты", разсказываетъ мнЪ исторію свого заключенія. Среди насъ находится польскій литераторъ Корнилій Попель со своей женой.

Сегодня канунъ праздника св. Димитрія. Это напомнило мнЪ ярмарки въ Избахъ и БЪлцаревой. Это были хорошіе дни.

Священники собираютъ деньги на покупку церковныхъ ризъ, ибо всего на все имЪется одна епитрахиль. Лагерныя власти передаютъ намъ новыя распоряженія черезъ свящ. о. Коломыйца.

8 ноября. — Отецъ Василій Курилло собралъ 14 кронъ 41 геллеровъ на покупку ризъ. СмЪна караула возлЪ кухни. Д-ръ фил. Брытъ Симеонъ, еврейскій равинъ изъ Ценшковицъ, собиратся Ъхать въ ВЪну вмЪстЪ съ другими русскими подданными, по сколько получитъ разрЪшеніе. За рЪшеткой русскіе военноплЪнные продаютъ съЪстные припасы, ибо кантина закрыта. Разговариваю съ Попелемъ. Ночной караулъ въ каждомъ баракЪ. Даю для починки брюки, и въ ожиданіи ихъ починки хожу въ бЪльЪ въ теченіе 2 часовъ, вслЪдствіе чего сильно простудился, такъ какъ другихъ брюкъ не было.

9 ноября. — По площади ходитъ въ веселомъ настроеніи дядя

C. и поетъ: „ПоЪдемо нынЪ, о которой годинЪ, скажитъ менЪ добрыи люди, о которой годинЪ?" — и говоритъ окружающимъ: „Дядя пЪлъ бы вамъ, но горло просохло, надо его смазать смальцемъ." Получивъ 26 геллеровъ отъ кого-то, говоритъ: „Дядя теперь, пожалуй, и споетъ вамъ, а-лишь смотрЪть, нЪтъ ли гдЪ-нибудь караульныхъ". Оглядываясь на всЪ стороны, поетъ и танцуетъ. ВсЪ смЪются. Напуганный этимъ громкимъ смЪхомъ, онъ вдругъ останавливается и пугливо озирается на всЪ стороны, не идетъ ли гдЪ караульный солдатъ.

„Жебысте до Галичины поЪхали

И мене вспоминали

Жебысте до Галичины поЪхали

И мене съ собой забрали".

Говоритъ эти слова, прощаясь съ нами.

День холодный. Кантина для продажи сала открыта. За рЪшеткой продаютъ хлЪбъ и чай. Въ шатрахъ умерло двое людей. Такой холодъ, что весь день приходится ходить въ шинели, a то еще продрогнешь. Обыкновенная картина барачной жизни, описанная уже нЪсколько разъ.

Знаменіе момента: Среди насъ появились торговцы лукомъ и чеснокомъ, какъ противо-холернымъ средствомъ. Д-ръ Брытъ и Генрикъ Боссовскій торгуютъ чаемъ и сахаромъ. Порція съ сахаромъ стоитъ 6 геллеровъ. НЪкоторые изъ насъ Ъдятъ хлЪбъ съ саломъ или смальцемъ, которые покупаютъ въ кантинЪ по значительно взвинченной цЪнЪ. Лагерныя власти разрЪшаютъ покупать по небольшому ломтику бочна (кайзерфляйтъ) у торговца нЪмца, опять таки по баснословно высокой цЪнЪ. Ночью Коломыецъ съ понятыми производитъ осмотръ всЪхъ и всего, про вЪряетъ наличность у всЪхъ заключенныхъ въ баракахъ.

10 ноября, — День солнечный и теплый. Встаю позже обыкновеннаго. Коломыецъ прочелъ намъ бумагу, по которой 70 человЪкъ поименно судъ освободилъ и вскорЪ ихъ пустятъ домой. СлЪдственныя власти производятъ допросы интернированныхъ черезъ рЪшетку.

Осматриваемъ картины Ваньки Вербицкаго и онЪ намъ очень нравятся, какъ дЪйствительно вЪрное воспроизведеніе лагерной жизни. Совершаю прогулку по площади въ обществЪ г-жи Сандовичъ и студентовъ.

Врачъ разрЪшилъ намъ Ъсть ветчину, но только больнымъ, каждому больному по 2 небольшихъ ломтика. Заказанная нами ветчина прибыла, и я съ Гоцкимъ дЪлимъ ее между интернированныхъ, за плату. Часто переносимъ зубную боль. Врачи казенные неумЪло рвутъ зубы до того, что послЪ этой операціи все лицо напухаетъ. МнЪ тоже былъ вырванъ зубъ. Д-ръ Могильницкій изъ Бучача констатировалъ у меня разрывъ десны и кровотеченіе. Въ баракахъ очень много больныхъ, которымъ не даютъ молока. О. Владиміръ Мохнацкій впервые за все время своего интернированія осмЪлился закурить папироску. Одинъ студентъ продаетъ табакъ и бумагу на папиросы. За одинъ листокъ на одну папироску беретъ 6 геллеровъ. Пачку табаку, цЪна которой въ

обычное время была всего 13 геллеровъ, продаетъ за 1 крону 60 геллеровъ. Узнаю, что матеріалъ на постройку барака стоитъ 5.000 кронъ. Работа почти ничего не стоила, ибо мы сами строили бараки по приказу властей. ВЪроятно главный мастеръ и его подчиненные, состоящіе на казенной службЪ, что-нибудь и получали изъ казны, но мы обязаны были работать даромъ. Сегодня караульнымъ ночью въ баракЪ нашемъ состоитъ равинъ Брытъ; отъ этой обязанности освобождаются только или старики или же больные.

11 ноября. — Туманъ, около 10 ч. появляется солнце. Иду съ однимъ священникомъ за хлъбомъ и вижу, что въ шатрахъ еще много — интеллигентовъ. Опять составляю списокъ людей нашего барака. Нашъ дядя ведетъ веселую бесЪду съ барышнями. НЪкоторыя женщины варятъ гуляшъ изъ копченаго мяса. Скука ужасная.

12 ноября. — Въ 10 1/2 час. утра падаетъ дождь. Выйти нельзя. Сидимъ въ баракахъ и со скуки всЪ варимъ чай, или куримъ. Мыдлякъ заболЪлъ инфлуэнцой. Въ 4 ч. пополудни 77 „украинцевъ" выходятъ въ сопровожденіи невооруженныхъ 5 солдатъ изъ лагеря, это тЪ, кого выпустили на волю. Идутъ въ Грацъ. Многіе изъ насъ сопровождаютъ ихъ до рЪшетки. Въ баракахъ Nr. 8 выпущены на свободу: Шеремета, о. Коренецъ и Чеснокъ. У нихъ отбираютъ котелки.

13 ноября. — Ясный солнечный и теплый день. Нашъ баракъ долго былъ изолированъ и входъ неживущимъ въ немъ былъ запрещенъ, Я караулилъ ночью въ баракЪ и передъ баракомъ. Встаю въ обыкновенное время и иду съ другими за хлЪбомъ въ ангары, ибо услышалъ, что прибылъ какой-то транспортъ новыхъ интернированныхъ. УвидЪлъ, понятно, издали, о. Хиляка Дмитрія, пароха изъ Избъ, Грибовскаго уЪзда. СлЪдственныя власти допрашиваютъ „украинцевъ". Власти не хотятъ отправлять нашихъ писемъ. НЪтъ никакихъ свЪдЪній изъ Галичины. Зарождается предчувствіе великихъ событій.

14 ноября. — Хорошій день. Чувствую сильную боль въ спинЪ. За баракомъ и гимназисты и старшіе занимаются гимнастикой. Вечеромъ видимъ, какъ люди возлЪ полотняныхъ шатровъ жгутъ солому съ вшами на кострахъ. Дымъ отъ этихъ костровъ стелется по цЪлому лагерю. Собралъ 6 кронъ 9 геллеровъ на покупку лизоля, какъ дезинфекціоннаго средства. Лизолемъ моемъ руки по нЪсколько разъ въ день.

15 ноября. — Воскресенье. Сумрачно и грязно. Иду съ людьми за хлЪбомъ и завтракомъ. Священники правятъ обЪдню. Стерегущіе насъ солдаты, пользуясь свободнымъ временемъ, охотятся на зайцевъ въ ближайшемъ лЪсу.

Вечерня. ПослЪдній день карантина. Раздаютъ почту. Священники, развлеченія ради, играютъ въ карты. Вчера Д. поссорился съ Манькой изъ-за аферы Корнгольда. Маньку переводятъ въ пятый баракъ.

16 ноября. — Приморозокъ. Мои штаны и сапоги пришли въ негодность. Читаю повЪствованіе

„Брилліанты барышни". Приводятъ два новыхъ транспорта интернированныхъ, одинъ изъ Горлицъ, сопровождаемый преподавателемъ гимназіи Ельяшомъ, какъ комендантомъ транспорта, a другой изъ Кракова. РазрЪшеніе полковника курить явно вызвало великую радость у курящихъ, которые тотчасъ же воспользовались правомъ, демонстративно куря на открытомъ воздухЪ.

17 ноября, вторникъ. — Врачъ призналъ меня больнымъ и велЪлъ лежать въ теченіе 3 дней. Лежу на соломЪ; народный нашъ поэтъ Федорчика посЪщаетъ меня и читаетъ мнЪ для развлеченія свои произведенія.

Священникъ о. Кмицикевичъ — Савинъ заболЪлъ инфлуэнцой и лежитъ тоже на соломЪ.

Сегодня врачъ впервые приказалъ натопить желЪзную печку, что вызвало среди насъ восторгъ, ибо часто мы прямо таки замерзали отъ стужи, въ особенности ночью. ВсЪ мы собрались кругомъ печки и радуемся словно дЪти, теплу, распространяемому этой благодЪтельницей. Килограмъ чаю, какъ я узналъ, стоитъ 15 кронъ. ПосЪщаютъ меня д-ръ Дм. Собинъ и юристъ Карелъ Андрей изъ Лося. Говорятъ, чтобы я составилъ списокъ всЪхъ интернированныхъ лемковъ и возобновилъ Горлицкія записки. Первыя мои записки изъ Горлицкой тюрьмы, послЪ разстрЪла православнаго священника о. Максима Сандовича, бросилъ въ терновникъ, опасаясь обыска. (Мащакъ и картины Ивана Вербицкаго). Отецъ Курилло впервые со дня заключенія куритъ папиросу.

Власти лагеря приказали впервые наклеивать на письма почтовыя марки, Очевидно, до сихъ поръ онЪ бросали наши письма въ мусоръ, не высылая ихъ. Марка на письмо стоитъ уже 35 геллеровъ, a не 25 какъ прежде. Поляки идутъ въ 5-ый баракъ, a свящ. о. Отто, Еднакій, и учитель Емильянъ Гривна, вмЪстЪ со многими другими, переходятъ въ нашъ баракъ. Нашъ баракъ переименовали въ 5-ый, a пятый въ первый! Власти лагеря заводятъ новые порядки. Коломыецъ и Добія состоятъ ихъ адъютантами. Первый изъ нихъ усердно работаетъ съ утра до поздней ночи.

18 ноября. — День немного солнечный, но вЪтренный. ВозлЪ шатра раздаютъ почту, Я выбралъ двухъ изъ нашего барака въ качествЪ надзирателей за исправностью печекъ, за ихъ отвЪственностью. Эти люди вскорЪ пріобрЪли у насъ особое уваженіе, такъ какъ даже само приближеніе любого изъ насъ къ печкЪ отъ нихъ зависитъ.

19 ноября. — Похороны свящ. о. Сандровскаго. День солнечный, но дуетъ холодный вЪтеръ. Распространился слухъ, что 98 „украинцевъ", выпустятъ на свободу. Свящ. Отто и Еднакій на паяхъ намЪреваются пріобрЪсти умывальникъ (тазъ). Составляю списокъ лемковъ нашего барака.

20 ноября. — День солнечный, но вЪтренный. Произвожу дезинфекцію нашего барака известью,

посыпая ею дорожки между рядами соломы, на которой мы спали.

21 ноября. — Холодно. Первая „вечерниця" въ 4 баракЪ. Свящ. Дм. Хилякъ переходитъ въ нашъ баракъ.

22 ноября, воскресенье. — День св. Михаила. Первый снЪгъ, Первая обЪдня и вечерня въ нашемъ баракЪ, которыя о. Отто совершаетъ себорнЪ со всЪми священниками.

ВмЪсто лошадей.

Я состою второй день замЪстителемъ главнаго коменданта барака. Феологъ Орскій и философъ Перегинецъ состоятъ надзирателями отдЪленій въ баракЪ.

Вчера нЪкоторые изъ нашего барака справляли свои именины. Свящ. Діонисій Мохнацкій изъ Мохначки находится въ нашемъ баракЪ. Въ баракЪ № 7 устроена вечерника. ПосЪщаю больного о. Нестора Полянскаго.

23. ноября. — Большой снЪгъ. ВстрЪчаюсь съ Дм. Вислоцкимъ. За бараками молодежь играеть въ снЪжки. Раздаютъ нЪсколько паръ рубахъ и одЪялъ въ нашемъ баракЪ.

24 ноября. — Утромъ снЪгъ, нЪсколько позже мелкій дождь Иду за завтракомъ. Высылаемъ Могилу, Савицкого и Шуха за углемъ, ибо становится холодно, Власти не хотятъ дать угля, утверждая, что переговоры съ поставщнками (собственно торговцами) угля еще не-закончены. Многіе, въ ихъ числЪ и я - сильно кашляютъ. Похороны Кобылки Николая.

Власти перевели всЪхъ евреевъ въ 11 баракъ, который потому и получилъ названіе „еврейскаго."

25 ноября. — Сегодня раздаемъ полученныя отъ властей рубахи и

подштанники между людей нашего барака.

26 ноября. — Узнаю, что почти въ каждомъ баракЪ образовался хоръ.

27 ноября. — Много новыхъ людей переходитъ въ нашъ баракъ. Падаетъ снЪгъ, но въ общемъ тепло.

28 ноября. — Пришелъ новый транспортъ интернированыхъ, который распредЪляютъ по баракамъ. Въ нашемъ баракЪ есть 200 человЪкъ, изъ которыхъ нЪкоторые спятъ на сырой землЪ, ибо нЪтъ соломы, Солома, на которой мы спимъ, стерлась и смЪшалась съ грязью.

29 ноября. — Холодно. Вода замерзла. Потомъ потеплЪло. Иду съ людьми къ повару съ ушатомъ за завтракомъ, котораго поваръ старается дать какъ можно меньше. Отправляюсь послЪ этого вторично къ повару съ просьбой дать намъ немного угля, ибо въ баракЪ отъ стужи нельзя выдержать, a много больныхъ стонетъ и трясется отъ холода, но пьяный поваръ съ палкой бросился на меня и лишь благодаря его помощнику, русскому, я успЪлъ спастися бЪгствомъ. Мои люди тоже удираютъ, послЪдній изъ нихъ, стоявшій найближе къ повару получилъ ударъ въ спину палкой, которую поваръ, съ выкрикомъ отборныхъ ругательствъ, бросилъ ему въ догонку.

Молодежь устраиваетъ хоровое пЪніе въ баракЪ. Она поетъ и лемковскія свЪтскія и церковныя пЪсни. Люди злой воли доносятъ на неe 2 постовымъ, которые сейчасъ поспЪшили къ нашему бараку, но намъ удалось уладить этотъ инцидентъ мирнымъ образомъ.

Получилъ открытку отъ Ивана Черкавскаго, преподавателя гимназіи въ отставкЪ, который справляется про адресъ живущаго теперь во ВЪнЪ Іосифа Гартвига, полковника въ отставкЪ.

30 ноября. ПонедЪльникъ. — Въ баракЪ холодно. Власти раздаютъ женщинамъ нЪсколько десятковъ сапогъ и солому. Одному священнику за то, что хотЪлъ взять себЪ немного соломы, солдатъ палкою перебилъ руку.

СлЪдственныя власти допрашивають гимназиста Богдана Кмицикевича. Въ нашемъ баракЪ починяютъ дверь, которую никогда нельзя было плотно закрыть. Мизеракъ чиститъ лампу. Д-ръ Масцюхъ Ъстъ хлЪбъ съ масломъ и, слыша пЪніе, говоритъ: ,,вотъ лемки поютъ!" Червинскій просматриваетъ исторію. Одни варятъ чай, другіе же изъ кубиковъ, купленныхъ въ кантинЪ, варятъ гороховый супъ. НЪкоторые же отогрЪваютъ полбу, воображая себЪ, что она пріобрЪтетъ лучшій вкусъ.

Кирилловъ, производящій чистку бЪлья, приводитъ его въ порядокъ, совмЪсгно со старикомъ Базаромъ. Кто-то изъ крестьянъ просилъ другого остричь его. Гривна съ какимъ-то филологомъ играютъ въ шахматы. Свящ. Отто Ъстъ очень медленно, a o Еднакій молится изъ молитвенника.

Декабрь 1914.

1 — 2 декабря. — Около 130 человЪкъ, наши „украинцы" и

поляки, выпущенные на свободу, выЪхали уже не сопровождаемые конвоемъ, въ Грацъ. Передъ тЪмъ лагерныя власти отобрали у нихъ данные имъ казенные предметы, какъ „менажки", одЪяла и пр.

Изъ нихъ 10 человЪкъ, за неимЪніемъ путевого документа, вернулись. Нашъ баракъ получилъ незначительный транспортъ соломы. ВыЪхавшіе въ Грацъ были: Подлускій Владиміръ изъ Перемышля, Посадскій Левъ, о. Крушельницкій, о. Левицкій Августъ и Владиміръ, оо. Охримовичъ, Гродзицкій изъ ЗарЪча, юристъ Ладыка, Шухевичъ Юліанъ, начальникъ почтоваго отдЪленія въ Ценжковицахъ, Ганкевичъ, завЪдывающій высшимъ начальнымъ училищемъ, д-ръ Назарукъ, редакторъ „Громадского Голоса," Чижъ, преподаватель учительской семинаріи, Мыдлякъ, почтовый чиновникъ, и др.

3 дек. — Императорскій день. Собираемъ деньги на Красный Крестъ. Я собралъ въ нашемъ баракЪ почти 6 кронъ. Поляки устраиваютъ иллюминацію и украшаютъ свой баракъ флагами. Каждый изъ нихъ имЪетъ въ петличкЪ ленточки цвЪтовъ флаговъ австрійскаго и польскаго.

ОбЪдню совершаетъ соборнЪ съ другими священниками, старшій изъ нихъ о. Дольницкій. Многочисленный хоръ поетъ великолЪпно и приводитъ въ восторгъ присутствующихъ австрійскаго офицера и его солдатъ. Во время пЪнія австрійскаго гимна „Боже буди покровитель" одинъ изъ солдатъ держалъ въ зубахъ папироску. На обЪдню пришли преимущественно люди изъ нашего барака, даже старики. Престолъ украсилъ зеленью Данилюкъ.

Сегодня выпустили на свободу 8 человЪкъ, a изъ нашего барака: Галаха и Бабяка. Вечеромъ упалъ почти лондонскій туманъ, такъ что въ нЪсколькихъ шагахъ ничего не видно. Разсматриваю всеобщую исторію. Врачъ д-ръ Могильницкій констатируетъ у Телищака изъ Криницы воспаленіе легкихъ, a y Жолкевича воспаленіе почекъ.

4 дек. — День довольно теплый. БЪлградъ занятъ, почему въ ГрацЪ ночью на воскресенье открыли побЪдно торжествующую пальбу.

Занятія людей въ баракЪ изо дня въ день почти тЪ же: послЪ завтрака идетъ ловля вшей, сначала осматриваютъ бЪлье, потомъ и платье. Вшей масса. ПослЪ этого курятъ или дЪлаютъ папиросы на продажу, затЪмъ ходятъ изъ барака въ баракъ навЪстить своихъ знакомыхъ, собираются кучками и или бесЪдуютъ кой о чемъ, или поютъ, или же играютъ въ разныя игры.

Дорошъ уЪзжаетъ въ Грацъ. Падаетъ силъный дождь. О. Оришкевичъ устроилъ надъ своимъ логовищемъ навЪсъ изъ соломы для охраны отъ дождя. О. Копыстянскій держитъ надъ головой зонтикъ, ибо протекаетъ черезъ крышу. Это дало мнЪ возможность обратить вниманіе д-ра на неисправность крыши и просить его о представленіи властямъ рапорта о необходимости починки крыши.

Гимназисты составили группу съ дЪвушками и поютъ. По

иниціативЪ о. B. Курилло въ нашемъ баракЪ впервые совершается вечерня, во время которой многіе плачутъ. Онъ приказалъ сшить епитрахиль изъ сЪраго полотна, на оборотной сторонЪ которой всЪ бывшіе въ лагерЪ священники положили свои подписи въ память талергофскаго плЪна.

5 дек. — Введеніе ьъ храмъ Пресв. Богородицы. Съ разрЪшенія властей о. Гнатышакъ Ъдетъ въ Грацъ на операцію. СлЪдственныя власти допрашиваютъ Будзиновскаго и многихъ другихъ. Макаръ, комендантъ, утверждаетъ, что (старики) 60-лЪтніе „украинцы" должны получать лучшій столъ. Впервые пенсіонеры получаютъ эмеритуру. Вечеромъ въ нашемъ баракЪ молодежь поетъ „коляды".

По приказу властей составляемъ списокъ столяровъ, вЪроятно заставятъ ихъ что-то строить.

6 дек. — Утромъ исторія съ Морисомъ из-за ушата.

Постовой солдатъ выстрЪлилъ въ одного человЪка, намЪревающагося перейти за рЪшетку, однако пуля попала не въ этого человЪка, a въ другого, который въ тотъ моментъ молился въ баракЪ № 15. Сейчасъ прибылъ д-ръ Могильницкій и 2 лейтенанта, велЪли взять раненаго въ лазаретъ, гдЪ спустя 2 часа раненый скончался. Его похоронили въ 6 ч. послЪ обЪда.

Изъ нашего барака высланъ былъ на похороны, какъ представитель, Гоцкій. Умершій былъ русскимь душою.

Власти открываютъ госпиталь. Изъ нашего барака врачъ переводитъ въ госпиталь Зуба и Петришака Антона изъ Криницы, такъ какъ у одного было гнойное a y другого обыкновенное воспаленіе легкихъ, полученное ими вслЪдствіе нестерпимой стужи, господствующей изъ-за недостатка топлива въ нашемъ баракЪ.

Вечерня, на которой присуствуютъ многіе изъ другихъ бараковъ. Въ баракЪ Nr. 2 столяры дЪлаютъ нары (причи) изъ досокъ.

Кулинарное искусство въ нашемъ баракЪ разстраивается, теперь все время царитъ зловоніе отъ пригорЪвшихъ съЪстныхъ припасовъ.

Многіе съ вымытыми, но мокрыми носовыми платками стоятъ или сидятъ у печки и сушатъ ихъ, a потомъ пряча въ карманъ сухой носовой платокъ, возвращаются къ своему ложу. НЪкоторые мастерятъ чемоданчики изъ дерева, получаемаго и покупаемаго за рЪшеткой. Лемко Барна разсказываетъ товарищамъ исторію пріобрЪтенія накидки и сапогъ, многіе осматриваютъ съ нескрываемой завистью эти вещи и разсуждаютъ, что изъ этого плаща можно было бы сдЪлать.

7 дек., воскресенье.— Постовые шатра сдЪлали изъ снЪга чорта къ великой радости дЪтей, которую однако одинъ изъ нихъ омрачилъ словами: „это русскій батюшка, цЪлуйте его".

Сегодня выпускаютъ „патріарха лагеря" о. Дольницкаго. Я подхожу къ рЪшеткЪ, возлЪ которой собралась значительная толпа интернированныхъ, и вижу, за рЪшеткой стоитъ въ черномъ лЪтнемъ пальто и черной поярковой

шляпЪ почтенный старикъ съ 2 котомками въ рукахъ, привЪтливо прощающійся съ провожающими его людьми. Это и есть о. Дольницкій, душа лагеря, поддерживающій въ насъ бодрость духа.

Онъ стоитъ въ снЪгу и печально глядитъ на своихъ и обводитъ глазами весь лагерь, гдЪ пробылъ нЪсколько тяжелыхъ мЪсяцевъ. Ноги у старика подкашиваются, видя это, выносимъ скамейку, на которую старикъ садится и тихо бесЪдуетъ съ Коломыйцемъ, но и этотъ отдыхъ его недологъ: появляются офицеры и велятъ ему идти. Тогда онъ робко поднимается, снимаетъ шляпу и прощается со всЪми, благославляя ихъ словами: Слава Іисусу Христу.—Слава во вЪки — отвЪчаетъ толпа — счастливый путь, дядя, будь здоровъ, до свиданія!—Тысяча шляпъ поднимается въ воздухъ.

Уборка снЪга.

Конвойный солдатъ ведетъ о. Дольницкаго на станцію. Они съ нимъ вышли уже на дорогу. Мы всЪ смотримъ имъ вслЪдъ и видимъ, что солдатъ, замЪтивъ утомленіе о. Дольницкаго, взялъ у него одну изъ котомокъ. Тогда о. Дольницкій еще разъ оборачивается и издали креститъ рукой всЪхъ.

Печально смотримъ въ сторону ушедшихъ и каждый въ душЪ винитъ власти, что не подвезли его на станцію лошадьми. Долго стоимъ и смотримъ за удаляющимися отъ насъ, пока густой туманъ не скрылъ ихъ отъ нашего взора, Съ поникшей головой расходимся, ибо ушла отъ насъ душа лагеря.

8 дек. — Въ 9 ч. утра уЪзжаетъ 11 человЪкъ, a въ 11 часовъ 17 человЪкъ въ Грацъ. Изъ нашего барака Мужинецъ и Сколевый. День солнечный и ясный.

9 дек. — Удалось мнЪ получить отъ властей 50 рубахъ, 18 одЪялъ и 35 онучей для нуждающихся въ нашемъ баракЪ. Я покупаю лампу за 4 кроны. Эта первая лампа въ лагерЪ вызвала восторгъ въ нашемъ баракЪ, ибо даетъ возможность читать и писатъ даже ночью.

10 дек. - Получаю изъ магазина для нашего барака 50 паръ онучей и 30 одЪялъ датскихъ, которые набиты вмЪсто ваты тоненькими обрЪзками бумаги, но толщина одЪялъ незначительна. И такія одЪяла произвели радость, ибо многіе спали въ томъ, въ чемъ ходили.

Передъ обЪдомъ уЪзжаетъ въ Грацъ на свой счетъ транспортъ изъ 56 человЪкъ.

Въ 4 часа пополудни скончался въ госпиталЪ св. о. Сприссъ. Немедля отправляюсь въ госпиталь, гдЪ застаю священниковъ, отправляющихъ панихиду по покойномъ. Власти лагеря впервые выдаютъ депозиты людямъ 5-го барака.

11 дек. — Похороны о. Сприсса и 2 другихъ умершихъ. Польскій ксендзъ Замойскій тоже присутствуетъ на похоронахъ. Хоръ, регентомъ котораго является Смолинскій, поетъ соотвЪтственныя русскія пЪсни и одну польскую похоронную пЪснь „Въ могилЪ темной". Гоцкій — завсегдатай всЪхъ похоронъ. Грязь ужасная. О. Сприссъ похороненъ подъ соснами.

Власти берутъ 4 сотни интернированныхъ на земляныя работы, платя имъ по 20 геллеровъ въ сутки. У комендантовъ бараковъ съ ними больше хлопотъ, ибо приходится спеціально для нихъ держать ушаты съ Ъдой.

По приказанію властей дЪлаемъ списокъ больныхъ и калЪкъ и стариковъ, для осмотра и — допроса.

12 дек. — Ужасная грязь на площади и между бараками. СлЪдственныя власти допрашиваютъ Гоцкаго, Гладія и другихъ.

Казенный врачъ далъ распоряженіе комендантамъ бараковъ приводить больныхъ, въ госпиталь съ книгой больныхъ, которую я получиль отъ Гельмана.

ПослЪ вечерни священники играютъ въ „тарока" a молодежь поетъ сначала коляды, a потомъ и свЪтскія пЪсни. О. Дикій и Гривна присматриваются играющимъ и вставляютъ свои замЪчанія знатоковъ. Н. Копыстянскій пишетъ прошеніе властямъ, о. Мохнацкій Влад. бесЪдуетъ со своими прихожанами. Многіе варятъ чай. Морисъ при печкЪ вЪчно занимается мойкой бЪлья. Печка хорошо грЪетъ, ибо трубочистъ привелъ ее въ порядокъ. Кузминскій, обыватель г. Дор., каменьщикъ, разсказываетъ встрЪчному и поперечному, какъ его допрашивалъ аудиторъ (военный судья), и какъ онъ удостоился чести быть позваннымъ первымъ къ судъЪ, въ присутствіи какого-то коменданта барака. Крестьяне слушаютъ его съ любопытствомъ и съ почтеньемъ. ПослЪ этого поетъ пискливымъ старческимъ голосомъ: „Миръ вамъ, братья, всЪмъ приносимъ", a потомъ разсказываетъ крестьянамъ сказки. Онъ - сЪдой старикъ, худощавый, одЪтый въ заплатанное разноцвЪтными

кусочками платье, съ самодЪльнымъ колпакомъ изъ разноцвЪтнаго одЪяла. Онъ производитъ впечатлЪніе какого-то восточнаго „мага".

Наши трубочисты чистятъ всЪ печки въ лагерЪ.

На канунЪ св. Андрея по обыкновенію гадали.

13. дек. — День св. Андрея Первозваннаго. ОбЪдня.

Главный комендантъ лагеря приказалъ черезъ комендантовъ бараковъ всЪмъ священникамъ явиться къ нему. Когда у него собралось нЪсколько сотъ священниковъ, онъ обратился къ нимъ съ требованіемъ повліять на крестьянъ, дабы они работали и въ праздники, мотивируя это тЪмъ, что военное время не признаетъ никакихъ праздниковъ. Священники, выслушавъ его требованіе, разошлись, понуря головы и рЪшивъ не говорить объ этомъ крестьянамъ.

Видно, какъ работники, несмотря на праздникъ, копаютъ на площади въ ужасной грязи. Въ баракЪ собираемъ деньги для уплаты трубочистамъ и на расходы по канцеляріи.

14. дек. — Орскій, д-ръ Масцюхъ, Клецко и Бутринскій должны выйти изъ лагеря въ Грацъ. Въ лагерЪ подъ управленіемъ офицера сапернаго баталіона производятся дороги между бараковъ; волами навозятъ камни и песокъ, a по бокамъ дороги дЪлаютъ рвы для стока воды. Строятъ при этомъ новые бараки и приготовляютъ предварительныя работы для проведенія сЪтей электрическаго освЪщенія.

Власти выдаютъ депозиты людямъ и разрЪшаютъ совершать покупки одежды въ ГрацЪ черезъ агентовъ.

15 дек. — Продолжаютъ работу около дороги. Сносятъ ограду у бараковъ. Грязь ужасная.

Составляю списокъ обитателей нашего барака. Священникамъ впервые выплачиваютъ жалованіе. Кузминскій, „обыватель и каменьщикъ", заболЪлъ.

Вечеромъ выхожу на площадь покурить и вижу Гоцкаго, держащаго въ одной рукЪ стаканъ чаю, a въ другой папиросу, одновременно и куритъ и пьетъ чай.

За бараками проводятъ дорогу. Съ цЪлью утрамбованія дороги саперный офицеръ, съ помощью сотни человЪкъ и трехъ паръ воловъ, доставилъ тяжелый трамбовочный валъ, который эти люди съ трудомъ вытащили изъ грязи. ВозлЪ кантины проводятъ водопроводы. Гурра назначается комендантомъ отдЪленія барака. Собираю на память подписи всЪхъ живущихъ въ баракЪ.

16 дек. — День теплый. Въ 2 ч. пополудни выходитъ изъ лагеря транспортъ интернированныхъ въ Грацъ, среди нихъ: Петръ Яворскій — старикъ, который сначала не хотЪлъ ни за что Ъхать, но послЪ раздумалъ, собралъ вещи, распрощался со всЪми и уЪхалъ.

Въ моемъ баракЪ 212 человЪкъ, изъ которыхъ много больныхъ, такъ что ежедневно веду по нЪсколько человЪкъ въ лазаретъ. Вшей такъ много, что не успЪваемъ ихъ уничтожать, солома пропитана и ими и грязью.

Барна и Демчакъ, крестьяне — лемки, у которыхъ бороды значительно отросли, брЪютъ другъ друга обыкновеннымъ перочиннымъ ножикомъ и даже обЪщаютъ даромъ обрить старика Базара, обросшаго на подобіе первобытнаго человЪка. Базаръ лежитъ скорченный на горсточкЪ грязной соломы и, опираясь на руку, недовЪрчиво глядитъ на нихъ. Одинъ дьякъ, и вмЪстЪ съ тЪмъ, народный учитель, подходить ко мнЪ съ таинственнымъ видомъ и полушепотомъ предлагаетъ мнЪ пойти въ одинъ изъ бараковь на рюмку „сливянки", которую тому бараку удалось раздобыть.

Впервые удалось мнЪ купить чернилъ и перьевъ; до сихъ поръ я писалъ письма только карандашомъ.

Одинъ изъ священниковъ, съ дьяками и крестьянами, поетъ коляды, вторитъ имъ одинъ народный учитель и, видно, отдался этому пЪнію всей душой. Вдругъ пересталъ пЪть и заплакалъ, крестьяне поснимали шляпы и дальше поютъ. У другихъ также появились на глазахъ слезы. Приготовляющіе супъ сидятъ, понуривъ головы. Старики же, лежа на соломЪ, разговариваютъ со своими сосЪдями. Одинъ желЪзнодорожный чиновникъ ложится спать съ видомъ оскорбленнаго человЪка, ибо Балабанъ сказалъ ему, что у него борода такая, какъ у „москаля".

17 дек. — Морозъ сковалъ грязь. До обЪда уЪзжаютъ вь Граць; д-ръ Масцюхъ Вас., д-рь Николай Ив. Антоневичъ, Орскій Влад., Сав. Вудзиновскій, Феофилъ Хомицкій и другіе, числомъ 26 человЪкъ. Они прощаются съ нами сердечно, a мы сопрождаемъ ихъ до ограды.

Въ 1-омъ баракЪ заведено электрическое освЪщеніе. Нашъ баракъ солдаты покрываютъ извнЪ папкой. НЪкоторые изъ насъ пріобрЪтаютъ тайкомъ отъ солдатъ обрЪзки папки съ цЪлью подложить ихъ подъ солому, чтобы вода не пропитывала соломы.

Сегодня съ почты прибыло значительное количество посылокъ изъ Галичины съ съЪстными припасами для интернированныхъ.

Я получилъ отъ одного изъ интернированныхъ нашего барака нЪсколько яблокъ. Впервые послЪ долгомЪсячнаго заключенія я, вмЪстЪ со своимъ отцомъ, Ълъ яблоки и восхищался ихъ вкусомъ. У о. Еднакаго есть здЪсь одинъ изъ прихожанъ по фамиліи Гаврилюкъ, который ради того, чтобы быть близко своего батюшки, услуживаетъ ему безвозмездно, Это человЪкъ добрый, съ голубыми глазами, весьма преданный своему священнику. Онъ моетъ его бЪлье, чиститъ платье, готовитъ чай и всякую Ъду, стаканы моетъ, потирая пепломъ, сполоскивая водой, и вытирая рукавомъ своей дыравой свитки.

18 дек. — Канунъ св. Николая Чудотворца. Угнетенное настроеніе, ибо праздникъ приходится справлять далеко отъ родныхъ.

Въ лазаретъ, въ виду множества больныхъ, прибыли два новыхъ медика и одна сестра милосердія. День почти холодный.

Макаръ, посредникъ между нами и властями лагера, составляетъ списокъ крестьянъ, вызываемыхъ къ допросу. Податной чиновникъ, живущій въ нашемъ баракЪ, разсказываетъ мнЪ, на какихъ основаніяхъ Макаръ составляетъ списокъ допрашиваемыхъ Съ Гоцкимъ назначенъ Борухъ комендантомъ I отдЪленія. Власти приказываютъ провести въ нашемъ баракЪ электрическое освЪщеніе.

Землянки рабочихъ дружинъ.

Уже нЪсколько дней Базаръ боленъ и лежитъ на соломЪ, держа ноги въ мЪшкЪ съ соломой. За котелкомъ съ Ъдой протягиваетъ свою тощую руку и съ жадностью принимается за Ъду. Порой ведетъ бесЪду со своимъ сосЪдомъ Куриловымъ о своей сторонушкЪ. О. Хилякъ Дм. ведетъ уроки съ 2 гимназистами въ темномъ углу ба рака. ПослЪ науки играютъ въ „торока" съ Гривной и о. Макаромъ Гр. ДЪвушки и гимназисты колядуютъ „Богъ предвЪчный", a затЪмъ затягиваютъ лемковскія пЪсни. Костовецкій поетъ что-то другое, кажется „Bog sie rodzi", a Котельницкій вторитъ ему. О. Отто старательно поправляетъ свое ложе, чтобы солома не оказась слишком жесткой и одЪяло его хорошо прикрывала. Жолкевичъ молится, со сложенными на груди руками и устремивъ взоръ въ электрическую лампу. У печки собралась группа особенно продрогшихъ людей. Морисъ, по обыкновенію, кипятитъ воду на чай, жаритъ картошку и болтаетъ безостановочно со всЪми. Тутъ же о. Игнатій Мохнацкій уже, можетъ быть, съ полчаса силится продЪть нитку въ иголку, но напрасно: то нитка влЪво, a иголка вправо, то на оборотъ, Видя эти безплодныя попытки, Куриловъ подходитъ къ нему

съ помощью и наконецъ дЪло налаживается. Любезно благодаря за содЪйствіе, о. Мохнацкій, съ торжествующимъ видомъ, принимается за шитье.

20 дек., воскресенье. — Борухъ, какъ комендантъ отдЪленія, хозяйничаетъ съ выдающейся энергіей.

Прибылъ новый транспортъ интернированныхъ. Въ нашемъ баракЪ помЪстили 3 „украинцевъ" и одного нЪмца.

Юстинъ Воргачъ, солтысъ изъ Флоринки (лемко), обращается съ просъбой къ Базару дать ему нЪсколько небольшихъ гвоздей (цвяковъ), которые по его мнЪнію должны бы быть у Базара. Больной Базаръ, недовольный тЪмъ, что кто-то нарушаетъ его покой, въ сердцахъ бросаетъ фразу: „чтобъ зубы твои стали цвяками!" послЪ чего всовываетъ ноги въ мЪшокъ съ соломой и, ложась на спину закрываетъ глаза, но все таки поочередно открываетъ то одинъ, то другой глазъ, слЪдя за движеніями Воргача, какъ бы опасаясь непріязненныхъ съ его стороны дЪйствій. УвидЪвъ же, что Воргачъ надЪваетъ свой кожухъ и выходитъ на дворъ, чтобы покурить, говоритъ: „вотъ, смотрите, Воргачъ не даетъ мнЪ покоя, докучаетъ, хорошо что уже ушелъ".

Приходятъ 2 юриста и разсказываютъ о новомъ военномъ законЪ. Еврей Мандель, кучерявый, по обыкновенію, читаетъ книгу, лежа на соломЪ. Гоцкій, въ самодЪльной фескЪ на головЪ, со стаканомъ чаю въ одной и папироской въ другой рукЪ, ведетъ диспутъ съ однимъ священникомъ, о. Дикій, прислушиваясь этому диспуту, гладитъ изрЪдка свою жиденькую бородку и, кивая головой, приговариваетъ, „ну такъ, ну такъ", и частенько вздыхаетъ. ЗатЪмъ Гоцкій надЪваетъ длинную овечью шубу и самодЪльные сапоги. Калоши изъ соломы, съ деревянными подошвами, и, въ той же фезкЪ, держа стаканъ чаю въ одной, a папиросу въ другой рукЪ, отправляется медленнымъ шагомъ на дворъ гулять, стуча деревянными подошвами своихъ самодЪльныхъ калошъ. Тутъ онъ поочередно подходитъ то къ одному то къ другому изъ своихъ знакомыхъ, a въ лагерЪ почти всЪ знакомы между собой, угощаетъ каждаго папироской и жадно распрашиваетъ про новости. Собравъ ихъ такимъ образомъ, утомленнымъ возвращается въ баракъ и съ видимымъ наслажденіемъ передаетъ ихъ намъ. ОдЪтый въ теплое плотно прилегающее пальто, о. Гр. Макаръ лежитъ на соломЪ, накрывъ голову каракулевой шапкою и все думаетъ, видно, не веселую думу, но неожиданно для стоящаго возлЪ него сосЪда студента университета, обрашается къ нему со словами: „а ты отправилъ на почту открытку къ женЪ?" и получивъ утвердительный отвЪтъ отворачивается и засыпаетъ.

21 дек. - Впервые появились въ баракЪ 2 электрическія лампы. Стало въ немъ свЪтло. Эта новость привела живущихъ въ баракЪ въ восторгъ. Священники тот-часъ же встали и начали служить вечерню. Врачи производятъ прививки противотифозной

сыворотки. ПослЪ этого одинъ изъ живущихъ въ баракЪ устраиваетъ концертъ. Сначала поетъ изъ оперы „Страшный Дворъ", a потомъ мелочи. Составленъ списокъ пЪсней, распЪваемыхъ во всемъ талергофскомъ лагерЪ.

22 дек. — Простудился гдЪ-то, ибо сапоги мои протекаютъ, a починить ихъ негдЪ. Лежу, какъ и многіе другіе, на соломЪ, въ горячкЪ. Многіе изъ насъ больныхъ находятся даже въ бреду. ЛЪкарствъ нЪтъ, a врача видимъ только yтромъ и то не больше 15-ти минутъ, его замЪняютъ студенты-медики I, II и III курсовъ, принося лекарство одного типа и пичкая имъ всЪхъ больныхъ безъ разбора, не принимая во вниманіе характера болЪзни хвораго. И такъ больной глазами получаетъ въ одинъ день аспиринъ, a въ другой каломель, а въ третій еще какое-тo лекарство.

Солдаты, видя, что въ баракЪ всЪ больны, не берутъ никого на работу. Живущимъ сначала въ шести первыхъ баракахъ прививаютъ противо-тифозную сыворотку, a затЪмъ во всЪхъ прочихъ баракахъ.

Зимой передъ баракомъ.

Вечеромъ выпалъ снЪгъ. Борухъ заступаетъ комендантовъ барака, ибо оба они больны.

Власти, замЪтивъ усиливающуюся смертность у интернированныхъ, разрЪшаютъ одному изъ купцовъ Граца продавать интернированнымъ сахаръ, чай и пр. съЪстные продукты.

23 дек. — Лежу и читаю фельетонъ Т. Герцля, ибо, не имЪя сапогъ, не могу ходить. Грязь смЪшалась со снЪгомъ. Изъ Граца прибываетъ братъ Вл. Бачинскаго

и черезъ рЪшетку здоровается съ нимъ и передаетъ ему вещи и письма. Въ нашъ баракъ переводятъ власти изъ Граца 4 людей и налагаютъ на нашъ баракъ 15-дневной карантинъ.

Ухъ, какъ грустно и тяжело жить въ баракЪ!

24 дек. — День теплый. Получаю починенные сапоги, за что уплатилъ 4 кроны, и гуляю по площади. Впервые получаемъ капусту и фасоль, къ которой примЪшано что-то похожее на мясо.

Получаемъ свЪжую солому, что даетъ возможностъ выбросить гнилую солому и на ея мЪсто положить свЪжую, но не всЪмъ это удается, ибо соломы немного. Барачный сапожникъ изъ интернированныхъ только сегодня получилъ кожу и тотчасъ же принялся за починку сапогъ интернированныхъ. Цыруль и Осьмянъ дЪлаютъ деревянные чемоданчики. Подсаднюкъ дълаетъ небольшіе деревянные кресты съ надписью: „на память изъ Талергофа". Лемки изъ села Лосье играютъ въ карты, a другіе, лежа на соломЪ, бесЪдуютъ между собою. Базаръ произвелъ сенсацію, ибо постригся и побрился, т. е, снялъ свою густую и длинную бороду, послЪ чего разсЪлся на соломЪ, на мЪшкЪ, и шьетъ. Въ баракЪ продаютъ казенный хлЪбъ по весьма дешевой цЪнЪ, по 20 геллеровъ за булку, ибо деньги нужны на лекарства, кожу и прочее.

Фута и Кузьминскій, сидя возлЪ печки, ведутъ бесЪду о чемъ-то въ задушевномъ тонЪ. Бандровскій вновь пишетъ, уже красками, картины изъ талергофской жизни. Евусякъ, чумакъ занимающійся извозомъ дегтя (мазяръ) изъ Лосья, жуя хлЪбъ, въ лежачемъ положеніи, иронически моргаетъ на присутствующихъ.

Интернированные разговариваютъ между собой о событіяхъ войны почти полушопотомъ. Вдругъ приходитъ кто-то и спрашиваетъ у одного изъ разговаривающихъ, не узналъ ли онъ какихъ-нибудь новостей съ театра военныхъ дЪйствій, Спрошенный, не зная въ лицо пришедшаго, отвЪчаетъ, что ничего не знаетъ. За то другой говоритъ пришедшему, что разскажетъ ему и начинаетъ фантазировать, переплетая свои фантазіи общеизвЪстными дЪйствительными фактами.

25. дек. — СнЪгъ таетъ, грязь невозможная. Въ сортиръ проложена лишь одна доска, по которой можетъ пройти одинъ человЪкъ, такъ что встрЪчаясь съ выходящимъ изъ сортира, или самъ же встрЪчный, должны всегда сойти въ грязь. Куртуазія во всемъ. Г. гуляетъ въ въ лЪтнемъ плащЪ и съ зонтикомъ, единственнымъ въ лагерЪ.

Латинскій праздникъ Рождества Хр. Получаемъ раньше обыкновеннаго завтракъ и что-то сладкое, но неизвЪстно что: чай или кофе, Въ третій разъ выдаютъ интернированнымъ депозиты. — НЪкоторые изъ Восточной Галичины записываютъ лемковскія пЪсни. Многіе изъ досокъ и папки устраиваютъ навЪсы надъ головой, ибо крыша протекаетъ. Одному спящему упало нЪсколько капель воды на лицо, онъ срывается съ мЪста, оглядывается безпокойно вокругъ и

бЪжитъ къ тому мЪсту, гдЪ сухо, ложится и засьшаетъ вновь.

26. дек. — День теплый. Собираемъ 5 кронъ на телеграмму Францу-Іосифу и его 3 министрамъ и даемъ деньги о. Евгенію Хиляку изъ 8-го барака. ВЪроятно эта телеграмма останется гласомъ вопіющаго въ пустынЪ. Во второмъ отдЪленіи офиціально константированъ возвратный тифъ. Это вызываетъ у каждаго изъ насъ опасеніе зараженія, но полагаться остается только на волю Божію и отпорность и выносливость своего организма.

Ночью приходитъ транспортъ интернированныхъ поляковъ изъ Кракова. Когда они узнали, что въ лагерЪ тифъ, то пришли въ ужасъ.

Въ баракЪ выдЪлываютъ изъ дерева сапожные гвоздики для ботинокъ. Многіе изъ больныхъ передаютъ словесное завЪщаніе односельчанамъ на случай своей смерти и даютъ имъ наказъ, какъ распорядиться оставшимся послЪ нихъ добромъ.

27. дек. — Воскресенье. Грязь. День почти теплый. Священники совершаютъ обЪдню, a спустя короткое время, вечерню. Одного интернированнаго, который взялъ тайкомъ у повара 10 картошекъ, лагерныя власти наказали 2-часовымъ „anbinden", при чемъ солдатъ до того сильно затянулъ веревками почти голаго человЪка, что тотъ, несмотря на то, что наши ухаживали за нимъ, прикрыли его своими одЪялами и т. п., не выдержалъ этого наказанія и ночью скончался. Многіе печально смотрятъ на эту жертву, а одинъ гимназистъ силится увЪковЪчить эту картину, зарисовывая ее на полотнЪ. Голодъ и холодъ донимаютъ насъ все острЪй. О. Еднакій говоритъ, что мы Ъдой талергофской не „напханы", а только „наляны" (налиты), ибо поваръ на литръ воды даетъ одну картошку.

Власти свозятъ хлЪбъ, солому, полбу и др. съЪстные припасы лошадьми и волами.

Распространился слухъ, что администрація лагеря намЪрена перевести всЪхъ изъ I. участка въ III., гдЪ господствуетъ тифъ. Опасаясь этого, выбираемъ депугацію къ властямъ, съ просьбой оставить насъ на мЪстахъ. Въ нашемъ баракЪ, по соглашенію съ врачемъ, издано распоряженіе касательно тифа. Врачъ д-ръ Дорикъ прочелъ лекцію о тифЪ и о предохранительныхъ средствахъ. Собираемъ деньги для больныхъ и нищихъ, Я собралъ 5 кронъ 30 геллеровъ и сдалъ ихъ Вл. Венгриновичу. НЪкоторые студенты изучаютъ французскій языкъ. Дьяки поютъ коляды.

28 дек. — Главный комендантъ лагеря приказываетъ комендантамъ бараковъ явиться къ нему съ рапортомъ и говоритъ, что до сихъ поръ насъ власти наказывали плетью, а теперь станутъ прокалывать штыками, ибо вахтеннымъ отдано приказаніе прокалывать штыкомъ всякаго упрямаго или дерзкаго по ихъ мнЪнію интернированнаго. Тоже самое повторяетъ нашъ коммисаръ Тымчакъ.

Въ 2 ч. ночи скончался 67-лЪтній крестьянинъ Афанасій Павловскій изъ Галича. Похоронное шествіе сопровождали оо. В. Курилло,

Вл. Венгринович и еще одинъ священникъ, только до рЪшетки. Дальше запрещено было сопровождать покойника, котораго понесли 4 человЪка изъ нашихъ, сопровождаемые конвойными солдатами, подъ сосны, Наконецъ-то Головка получаетъ кожу и съ усердіемъ принимается за починку сапогъ. Жаркая ссора изъ-за лампы съ наблюдающимъ за ея исправностью. Раздаютъ впервые жалованіе преподавателямъ гимназій. О. Вас. Курилло заказываетъ очки, ибо глаза его ослабЪли вслЪдствіе сырости и др. лагерныхъ причинъ.

29. дек, — Сегодня раннимъ утромъ одинъ изъ больныхъ, почти въ бреду, взялъ котелокъ и пошелъ къ рЪшеткЪ за водой, ворота были открыты. Постовой солдатъ вЪроятно крикнулъ ему „стой" (halt), но онъ, сонный, не слышалъ окрика и шелъ дальше, тогда солдатъ выстрЪлилъ и ранилъ его, при чемъ ранилъ вторымъ выстрЪломъ другого, который побЪжалъ за первымъ, чтобы его вернуть. Раненыхъ тотчасъ же отвели въ лазаретъ. Распространился слухъ, что въ лагерЪ воскресъ мертвецъ.

Это, вЪроятно, былъ больной, который находится въ легкомъ ле-таргическомъ снЪ. Прибывшій медикъ, констатировалъ смерть вЪлЪлъ похоронить его. Мнимаго покойника, положили въ гробъ, въ дЪйствительности въ ящикъ, въ которомъ обыкновенно доставляютъ въ ГаличинЪ яйца, забили крышку и понесли „къ соснамъ"; въ боковыхъ воротахъ рЪшетки одинъ изъ несущихъ покойника спотыкнулся, чЪмъ вызвалъ сострясеніе ящика; почти тотчасъ же, внутри ящика, послышался стукъ, несущіе, въ испугЪ, опустили ящикъ и стали отбивать крышку. Лежащій въ ящикЪ пошевельнулся и даже открылъ глаза, тогда вынули его изъ ящика и повели обратно въ лазаретъ. Постовой же солдатъ донесъ властямъ, что мертвецъ воскресъ.

Весьма возможно, что провЪрка факта смерти производилась медиками небрежно, только для виду. Такой медикъ тыкалъ предполагаемаго мертвеца палкой въ разныя мЪста тЪла и, если тотъ не шевелился, признавалъ его мертвымъ, хотя тотъ могъ находиться въ летаргическомъ снЪ. Что же касается трехдневнаго срока для похоронъ, то его не придерживаются изъ-за эпидеміи тифа. Въ виду этого могло быть и больше такихъ случаевъ, когда мы по приказанію властей хоронили своихъ товарищей въ летаргическомъ снЪ, сами не зная этого. Только случай съ мнимо воскресшимъ открылъ намъ глаза на эту полную ужаса возможность.

Гура и Сулятицкій сушатъ бЪлье у печки. О. Оришневичъ, смотря въ маленькое зеркальце, тщательно расчесываетъ свою бороду. Дьяки и псаломщики ищутъ старательно въ молитвенникЪ тро-пари и кондаки къ ближайшему празднику.

Крыша нашего барака до того покрылась дырами, что вода во время дождя льется струями на наши головы.

Власти приказали намъ составить списки всЪхъ неграмотныхъ

и учителей, не объявивъ цЪли этихъ списковъ.

Заика мальчикъ, Павелъ Мизеракъ, разсказываетъ о домЪ своего прежняго хозяина. ЛЪсникъ Крайнякъ (лемко) сЪдой старикъ, худощавый, съ длиннымй усами и бородой, человЪкъ нрава тихаго, съ болЪзненньшъ видомъ лица, небольшого роста, разговариваетъ со своимъ сосЪдомъ о томъ, какъ теперь проводятъ время зайцы и серны, на ЛемковщинЪ, послЪ этого высказываетъ мнЪніе, что лучше всего живьется на свЪтЪ кошкЪ, ибо она всегда найдетъ мышку, a убить кошку не такъ легко, a онъ врядъ-ли доживетъ до освобожденія изъ плЪна и возвращенія домой, и скорЪй же придется лежать „ подъ соснами". ПослЪ чего поворачивается и засыпаетъ.

Борьба съ "внутреннимъ" врагомъ

30. дек. — День солнечный и въ общемъ хорошій, вечеромъ сильный туманъ. Фельдфебель приказываетъ всЪмъ намъ выйти на площадь и строиться въ ряды, послЪ чего провЪряетъ нашу численность, дабы убЪдиться, не удралъ ли кто изъ насъ, но всЪ оказались на лицо. Изъ „семейнаго барака" переводятъ часть людей въ бараки III участка. Главный комендантъ лагеря издаетъ новыя распоряженія по лагерю и приказываетъ подчиниться имъ съ 1-го января 1915 года. ВслЪдствіе весьма сильнаго тумана никто не выходитъ изъ бараковъ. О. Зацерковный поетъ нЪкоторыя выдержки изъ оперъ „Лоэнгринъ", „Гальки" Монюшки и „Страшнаго Двора"; пріятный тембръ его голоса трогаетъ всЪхъ, даже больные приподымаются и слушаютъ его пЪніе съ видимымъ удовольствіемъ. ПослЪ этого присоединяется къ нему Каз. Червинскій и

поетъ съ нимъ коломыйки и краковяки.

31. дек. — Афера Д., коменданта ІІІ участка, и другихъ интернированныхъ. Говорятъ что онъ еще какъ комендантъ ангара, уже присваивалъ себЪ много вещей, которыя власти присылали для интернированныхъ, билъ сильно послЪднихъ и вообще обходясь съ ними жестоко, старался нажиться на ихъ счетъ. Предпринятая у него ревизія дала уличающіе его доводы. У него нашли много одЪялъ, бЪлья, сапогъ и др. вещей. ВсЪхъ виновныхъ арестовали, посадили въ тюрьму въ ГрацЪ. Это было для насъ маленькимъ нравственнымъ удовлетвореніемъ, ибо впервые лицо, имЪвшее власть надъ жителями ангара, понесло вЪроятно заслуженное наказаніе. (ТочнЪе узнать бы можно изъ уголовныхъ актовъ въ судЪ въ ГрацЪ). Въ баракахъ III участка есть по нЪсколько комнатъ съ печками, тогда какъ у насъ баракъ представляетъ одну длинную комнату съ 2 печками. Недалеко отъ бараковъ III участка стоитъ церковь съ 2 престолами. Если бы не то обстоятельство, что вблизи III участка находится тифозный баракъ, жить въ баракахъ III участка многіе согласились бы, въ виду ихъ большаго удобства. Немного подальше виднЪется арестный баракъ, баня и землянки.

Власти разрЪшаютъ чтеніе польскихъ и нЪмецкихъ газетъ.

1915 годъ.

1 января. Латинскій новый годъ. Харчи сегодня даютъ получше и 2 раза въ день кофе. День теплый. Беру съ собою 13 человЪкъ, не имЪющихъ одежды, и иду съ ними къ фельдфебелю Новаку, завЪдывающему магазиномъ съ одеждой. Къ радости неизреченной приведенныхъ мною, всЪ они получили по платью, благодаря только хорошему настроенію фельдфебеля. О. Курилло покупаетъ въ ГрацЪ черезъ агента шахматы. Вотъ цЪна деньгЪ: Зелесу упала 10-геллеровка въ солому; ставъ на колЪ ни, онъ шаритъ рукой въ соломЪ, раздвигая ее, но все безрезультатно. Лобъ его поморщился, лицо приняло напряженное выраженіе, все ищетъ, все глубже раздвигая солому, наконецъ видно, какъ лицо его проясняется, онъ вынимаетъ платокъ, давно не видЪвшій мыла и отираетъ потъ съ чела. Оказывается 10 галлеровъ были неподалеку отъ доски. Схвативъ ихъ, онъ, завязываетъ эту монету въ платокъ и сорвавшись съ мЪста почти бЪгомъ направляется въ лавку съ съЪстными припасами.

3 января. — ПослЪ обЪда упалъ до того сильный и густой туманъ, что въ нЪсколькихъ шагахъ ничего не видно. Въ 2 ч. пополудни уже начинаетъ пробиваться сквозь туманъ солнце. Врачъ (медикъ) уменьшилъ число порцій бульона, выдаваемаго по рецепту больнымъ, до нЪсколькихъ порцій на весь баракъ.

Интернированнымъ выдаютъ только заказныя письма. Вотъ обычная картина: Базаръ спитъ прикрытый съ головой датскимъ одЪяломъ, но ноги его торчатъ изъ подъ одЪяла голыя. ОдЪяло это онъ старается держать въ возможной чистотЪ, выбивая ежедневно

изъ него пыль передъ баракомъ. Руссинякъ, изъ Верхомли, сидитъ на деревянной скамейкЪ, понуривъ голову, печальную думаетъ думу.

4. янв. — Грязь. Кузьминскаго и Моруса переводитъ комендантъ участка въ 8-ой баракъ. Кузьминскій сначала объявилъ намъ, что онъ не пойдетъ, ибо если его перевелъ въ баракъ солдатъ, то и солдатъ его долженъ отвести въ другой баракъ, но послЪ сообразивъ, что сказалъ чепуху, говоритъ, „а что будетъ, если придетъ солдатъ и еще чего добраго изрядно поколотитъ, ужъ "лучше пойду, по доброй волЪ" — и пошелъ.

Власти объявили списокъ лицъ, которые должны явиться за дорожными (легитимаціями) документами. Можно себЪ представить радость тЪхъ, чьи фамиліи были прочтены, ибо это возвЪщало свободу. 6-ой баракъ изолированъ, ибо въ немъ появились заразительныя (эпидемическія) болЪзни. ВсЪ съ понятнымъ трепетомъ проходятъ мимо 6-го барака и читаютъ надпись „заразительныя болЪзни". Женщины молятся, подходя къ кресту, и цЪлуютъ его, нЪкоторыя же плачуть.

О. СЪлецкій Алек., „бояринъ" изъ Дошницы, стоя у окошка кантины въ хвостЪ за молокомъ, въ тотъ самый моментъ, когда дошла до него очередь получить часть стакана молока и уплатить за него, неожиданно покачнулся и упалъ, и подняли мы уже мертвеца. Эта мгновенная смерть, въ связи съ появившимися заразительными болЪзнями и большой смертностью, подЪйствовала на насъ крайне удручающе. Распространился слухъ, что село Криница возлЪ Н. Санча сожжена.

5. янв. — День пріятный, хотя и свЪжо. Въ 2 ч. пополудни состоялись похороны о. СЪлецкаго при большомъ скопленіи народа. Въ открытомъ гробу, купленномъ въ ГрацЪ, вижу покойника, блЪднаго, со склоненной на бокъ головой. Хоронятъ его: оо. Вл. Венгриновичъ, Вас. Курилло, Мих, Вербицкій и др Хоръ поетъ превосходно. Чтеніе евангелія о. Венгриновичемъ произвело сильное впечатлЪніе на всЪхъ присутствующихъ.

По сегодня, какъ мнЪ извЪстно, похоронено въ ТалергофЪ 250 человЪкъ. Шатры, возлЪ сосноваго лЪса уничтожены и только кучи грязи, угля и соломы, пропитанной вшами, свидЪтельствуютъ, что тамъ недавно жили и страдали тысячи людей.

Веду больныхъ своего барака въ амбулаторію и вижу, какъ несутъ изъ какого-то барака въ лазаретъ тифознаго больного. Караулъ I участка, въ виду распространенія заразныхъ болЪзней, удралъ изъ шатровъ, которые стоятъ раз валенные. Кантины облегли интернированные и стараются купить что только удастся, запасаясь съЪстными припасами, ибо предвидится возможность изолировки бараковъ, a тогда не будетъ возможности выйти изъ барака за покупкой.

6. янв. — Канунъ Рождества Хр. по старому стилю. Павелъ Святковскій, войтъ гмины Мохначки, (лемко), въ 4 ч. утра подрЪзалъ себЪ лЪвую сторону горла ножомъ почти на 2 пальца вглубь, ибо ему снилось, что австрійцы

хотятъ его разстрЪлять, думая въ горячкЪ, что лучше самому покончить съ собой. Разбудивъ сосЪда Ждыняка, просилъ его призвать священника. О. Зацерковный исповЪдалъ его, не зная смачала, что такое съ нимъ случилось. Кирилловъ, слыша стонъ Святковского, спросилъ его, что съ нимъ, получивъ отвЪтъ, что тотъ подрЪзался, разбудилъ меня. Узнавъ въ чемъ дЪло, я призвалъ врача нашего барака, д-ра Дорика, который сдЪлалъ предварительныя перевязки. На утро я повелъ Святковскаго въ лазаретъ.

7 янв. Власти прислали нашему бараку транспортъ бЪлья для раздачи. На обЪдъ, ради праздника, раздаютъ макароны съ какимъ-то постнымъ масломъ. Священники совершаютъ литію, послЪ чего раздаютъ: вино, просфоры и кутью. О. Отто держитъ рЪчь, всЪ мы, безъ различія партіи и народности, желаемъ другъ другу всего наилучшаго. Поемъ въ радостномъ настроеніи коляды, Павелъ Посацкій, завЪдывающій начальнымъ училищемъ въ ПодбережьЪ, возлЪ Станиславова, благодаритъ священниковъ и Гоцкаго за устроенное торжество по случаю праздника Рож. Христова, на что ему отвЪтилъ рЪчью Гоцкій. На ужинъ получаемъ кофе, молочную бЪлую булку и яблоки.

Комиссаръ Тымчакъ приказываетъ людямъ нашего барака обслуживать 1, 2 и 6 бараки, закрытые по причинЪ карантина. Назначаемъ для обслуживанія тифозныхъ бараковъ: поляковъ, нЪмцевъ и чеховъ нашего барака, a то изъ-за того, что они не празднуютъ теперь. Вечеромъ стоятъ нЪкоторые люди съ протянутыми вверхъ руками, какъ бы въ молитвенной позЪ, но не всЪ въ дЪйствительности молятся. Солнышко сквозь от крытыя окна проникаетъ въ баракъ, освЪщая его внутренность и звуки торжественной молитвенной пЪсни — несутся ввысь. ПослЪ кофе хоръ дЪвушекъ поетъ коляды, при чемъ голоса: Евы Соболевской и Анны Масляной выдаются среди другихъ особенно мило; наша молодежь, сдЪлавъ лошадь и переодЪвшись въ еврейскіе костюмы, стала колядовать среди бараковъ, пока караульные не прогнали ее. За колядующими шла дЪтвора съ кружками въ рукахъ. Сегодня, по приказанію полковника, лагерныя власти не назначаютъ уніатовъ и православныхъ на работы.

8 янв. — У Святковскаго, подъ вліяніемъ болЪзни, появилась манія преслЪдованія и склонность къ самоубійству, онъ, находясь въ больницЪ, прокололъ себя шиломъ. Эта ненормальность его вызвала со стороны властей приказаніе слЪдить за каждымъ его шагомъ. Къ нему приставленъ спеціальный сторожъ, Узнавъ о томъ, что онъ прокололъ себя шиломъ, мы пришли къ нему и уговаривали его не покушаться на свою жизнь, a сохранить ее для возвращенія въ родныя мЪста.

Видимъ, что за рЪшеткой, подымается вверхъ австрійскій самолетъ.

9 янв. — Венгерскіе солдаты везутъ на телЪгахъ испорченные аэропланы, вЪроятно для починки, и

поютъ при этомъ венгерскія (военныя) пЪсни.

10 янв. — Грязь. Гуляемъ по доскамъ за сортиромъ возлЪ рЪшетки и покуриваемъ папиросы. ПослЪдніе дни отъ бездЪлья, ходимъ спать раньше обыкновеннаго.

Вчера проводили мы заболЪвшаго тифомъ Петра Домбровецкаго въ 20-ый баракъ. Полеты самолетовъ за рЪшеткой совершаются постоянно. НЪкоторые изъ насъ отъ бездЪлья выходятъ изъ бараковъ и цЪлыми часами слЪдятъ полетъ аэроплановъ, высказывая свои взгляды на аэротехнику. Госпиталь получаетъ транспортъ датскихъ одЪялъ и бЪлья для больныхъ.

Сожженiе "живой" соломы.

Одни въ баракЪ выдЪлываютъ изъ дерева табакерки, папиросницы и скамейки, другіе же моютъ бЪлье, a иные составляютъ списки пЪсенъ, или же ведутъ дневники жизни въ лагерЪ.

Одинъ старый дьякъ, собравъ вокругъ себя кучку людей, учитъ ихъ пЪть какую-то коляду, размахивая при этомъ рукой и моргая бровью и въ тактъ потупывая ногой. Такъ какъ пЪвчіе сначала поютъ довольно тихо, то слышится издали только пристукиваніе ногой, но затЪмъ пЪвчіе овладЪваютъ мотивомъ и вдругъ раздается громкое дружное пЪніе коляды.

О. Дикій задумчиво бродитъ между рядами соломы; хоть тЪломъ онъ съ нами, но всЪми своими помыслами и душой онъ въ родныхъ мЪстахъ. Костовецкій же моетъ ушатъ и поетъ: „Христосъ родился, Богъ воплотился" и „Дивная новина". Нотаріальный депендентъ Любомиръ Качмарчикъ, отъ скуки и тоски, не находитъ себЪ покоя.

Отъ бездЪлья затЪяли дурацкую „игру въ войта". Посыпались наконецъ разныя остроумныя

замЪчанія и шутки и такимъ образомъ коротаемъ время.

13. янв. — Дни вЪтренные и холодные, люди торчатъ въ баракахъ, ибо холодно. Комиссаръ издаетъ почему-то запрещеніе читать газеты подъ строжайшей отвЪтственностью. У многихъ изъ насъ пальцы у рукъ и ногъ отморожены. Въ амбулаторію перестали принимать больныхъ за отсутствіемъ свободнаго мЪста.

Въ изолированномъ баракЪ № 1, умеръ вечеромъ одинъ народный учитель.

14 янв. — Русскій Новый Годъ и праздникъ Василія Великаго. Даже начальство отнеслось, повидимому, къ этому празднику съ уваженіемъ, ибо даютъ намъ на завтракъ кофе и на ужинъ чай.

Политическій комиссаръ издаетъ распоряженіе содержать площадь въ чистотЪ и порядкЪ. Народнымъ учителямъ раздаютъ жалованіе.

15 янв. — День хорошій. Аэропланы подымаются вверхъ возлЪ лагеря, къ удовольствію смотрящихъ на ихъ полетъ жителей лагеря.

Въ 5 ч. пополудни состоялись похороны О. Іосифа Д. Черкасскаго. На нашъ баракъ пришлось 34 датскихъ одЪялъ, которые и розданы неимущимъ. Дезинфекцируютъ нашъ баракъ известью.

16. янв. — Изъ нашего барака идутъ нЪкоторые купаться. Одинъ человЪкъ получилъ кровотеченіе; иду съ народнымъ учителемъ Богачикомъ искать медика и чуть-чуть не былъ я проколотъ постовымъ, который не только не хотЪлъ меня пустить за рЪшетку, но даже отказался извЪстить медика, и только бЪгствомъ спасся, a больной до того истекъ кровью, что къ вечеру скончался. Власти сгоняютъ людей здоровыхъ подбирать и ссыпать въ кучи картофелъ, купленный ими въ значительномъ запасЪ, и покрывать его землей для предохраненія отъ холода. Въ госпиталЪ подъ лЪсомъ скончался тифозный больной Джугало.

Въ баракЪ № 1, страшно свирЪпствуетъ тифъ, уже 20 больныхъ тифомъ перенесены въ лазаретъ. По причинЪ тифа закрытъ баракъ №3. Собираемъ деньги подъ баракомъ для вдовы С. Осматриваемъ картины изъ жизни Талергофа, писанныя Бандровскимъ. Столяры подготовляютъ подсвЪчникъ къ празднику Богоявленія.

17. янв. — Ночью умерло 15 человЪкъ Власти превратили въ спЪшномъ порядкЪ баракъ № 12, въ госпиталь, ибо не хватаетъ мЪстъ въ существующихъ лазаретахъ.

Больного Кашана перевожу въ лазаретъ. Если болЪзни будутъ такъ распространяться, то все равно, нашъ баракъ станетъ лазаретомъ.

Ввиду того, что почти во всЪхъ баракахъ нЪтъ здоровыхъ, за исключеніемъ нашего, власти назначаютъ людей на работу почти исключительно изъ нашего барака по 170 человЪкъ ежедневно.

Изъ-за все новыхъ трудностей и осложненій Перегинецъ отказывается отъ обязанности раздавать харчи въ нашемъ баракЪ и эту обязанность беретъ на себя Гура. Отъ врача получаемъ керосинъ,

которымъ мажемъ себя, какъ предохранительнымъ средствомъ, противъ заразы.

Въ лагерь доставили два вагона соломы. Новый врачъ д-ръ Поллякъ заводитъ новые порядки, касательно соломы, купанья и проч., но всЪ больные скептически относятся къ его распоряженіямъ.

Одинъ преподаватель гимназіи, съ цЪлью заработать, читаетъ всЪ попадающіяся ему въ руки газеты, a нужно признать, что онъ ухитряется всегда раздобыть по нЪсколько газетъ, и за деньги сообщаетъ газетныя новости. За это прозвали его „ходячей газетой".

17 янв. — По распоряженію врача, отправляемся въ баню, партіями купаться, помЪщающуюся въ одномъ изъ бараковъ, гдЪ есть даже бассейнъ съ теплой водой. Въ банЪ было такъ жарко, что нЪкоторые изъ насъ лишились чувствъ; ими занялась сестра милосердія, старающаяся привести ихъ въ чувство.

На Іордань наши священники посвящаютъ воду. Куликъ съ Борухомъ раздаютъ на обЪдъ мелкую крупу (грисикъ) съ макарономъ.

Власти загоняютъ людей прямо изъ бани на работу, расчищать снЪгъ между бараками, несмотря на то, что снЪгъ валитъ комьями и тотчасъ засыпываетъ расчишенное мЪсто. На эту роботу взяли также больного Михаила Русиняка, который покорно поплелся. Я обратилъ вниманіе постового, что эта работа, пока падаетъ снЪгъ, не имЪетъ смысла, на что получилъ отвЪтъ: „приказъ есть приказъ".

СнЪгъ падалъ весь вечеръ и всю ночь.

Въ теченіе дня умерло 23 человЪка въ лагерЪ. Д-ръ Майеръ тоже умеръ. Взаправду „Отецъ зачумленныхъ" Словацкаго является только тЪнью по своимъ страданіямъ въ сопоставленіи съ тЪмъ, что мы здЪсь переживаемъ.

18 янв. — Дуетъ холодный вЪтеръ. Освященіе воды вышло величаво. Дьяки поютъ хорошо. ПослЪ обЪда служатъ вечерню. Я все время лежу на соломЪ подъ одЪяломъ, ибо очень зябну.

Борухъ отказывается отъ своихъ обязанностей коменданта отдЪленія. Вечеромъ вышла процессія съ 12 гробами „подъ сосны", этотъ видъ производитъ удручающее впечатлЪніе и вызываетъ тревожное настроеніе у жителей I участка.

Списокъ интернированныхъ нашего барака представляется такъ:

I отдЪлъ: Илья Чижъ, Афанасій Мыдлякъ, Іосифъ Фольварковъ, чиновникъ почтовый, изъ Каменя, уЪзда Ниско, крестьянинъ Василій Щуликъ, сапожникъ Михаилъ Билякъ, Георгій Ватыликъ, крестьянинъ, работникъ Иванъ Склинаръ, портной Эрнестъ Вейсъ (нЪмецъ), столярь Иванъ Новакъ, переплетчикъ Василій Колодій, Василій Гладіо, чиновникъ изъ Закличина, Василій Тытыкъ, Владиміръ Гоцкій, начальникъ податного участка въ ЗакрычинЪ, Василій Бабякъ, Михаилъ Галахъ, Михаилъ Данилюкъ, офиціалъ суда въ ЗакличинЪ, возлЪ Бжеска; Михаилъ Мельникъ, мясникъ, Іосифъ Муринецъ, строительный предприниматель, Иванъ Мельникъ, мясникъ, Людомиръ КислЪлевскій, чин. почт. изъ Жабна; Іосифъ Ванчикъ, канцеляристъ изъ Закличина.

II. отдЪлъ барака: Іосифъ Поповичъ, Илья Блищакъ, дьякъ изъ Нижанковецъ, уЪздъ Перемышль; Максимъ Головка, сапожникъ; Константинъ Осьмакъ, муляръ;

Семенъ Тымочко, рабочій; Иванъ Середа, Степанъ Качмаръ, крестьянинъ; Григорій Старко, крестьянинъ; Максимъ Цыруль, столяръ; Василій Федакъ, Василій Бакала, мясникъ; Фома и Феодоръ Мелещакъ, крестьяне; Василій и Иванъ Лисъ, Игнатій Ксьендзикъ, крестьянинъ; Иванъ Папирникъ, муляръ; Михаилъ Савула, рабочій.

III. отдЪлъ: Даніилъ Милько, Дорофей Витовичъ, рабочій; Иванъ Балашъ, Даніилъ Зелесъ, оба рабочіе; Григорій Маликъ, крестьянинъ; Онуфрій Репко, Григорій Кошка; дьякъ Николай Сенюра; крестьяне: Николай Салдинъ и Иванъ Хархалисъ; Онуфрій Роботницкій, Феодоръ Совичъ, Василій Гирный, Михаилъ Богуцкій, Софронъ Шалай; страж. при жел. дорогЪ, рабочіе: Михаилъ Галиста; Юрій Банашъ, Николай Бенько; крестьяне: Иванъ (отецъ) и Михаилъ (сынъ) Школьники.

IV. отдЪлъ: Лейба Вольфъ, Василій и Иванъ Иваничка; столяръ Феодоръ Петрышакъ; муляръ Иванъ Попельчукъ; рабочіе: Петръ Кузьмакъ. Феодоръ Папачъ, Лука Пласкунъ, Юрій Стеранка, Михаилъ Мастюкъ; крестьяне: Андрей Гарбера, Василій Мадей, Антонъ Кузьминскій, Яворскій Петръ, Стефанъ Салыжинъ, Василій Сукнацкій, Феодоръ Зубъ, Василій Фута.

V. отдЪлъ: Романъ Жолкевичъ, богословъ въ Завишахъ, уЪздъ Сокаль, Илья Гаврилишинъ, юристъ; Петръ Клюцко, учитель; Эмиліанъ Гривна, учитель изъ Маластова; о. Іоаннъ Златоустъ Отто; o. Михаилъ Еднакій, изъ Нагуевичъ; о. Влал. Мохнацкій изъ Гирной; о. Василій Феод. Курилло изъ Флоринки, Феофилъ Вас. Курилло, коммерсантъ и юристъ изъ Флоринки; о. Савинъ Кмицикевичъ,Богданъ Кмицикевичъ гимназистъ; Михаилъ Максимчакъ, гимн. изъ Флоринки; о. Григорій Макаръ изъ Угерецъ минеральныхъ; Владиміръ Савиновичъ Будзиновскій, препод. гимназіи; о. Романъ Копыстянскій; о. Владиміръ Бачинскій и его сынъ Іосифъ, гимназистъ.

VI. отдЪлъ: Павелъ Мизеракъ рабочій и его сынъ Іосифъ; крестьяне: Конрадъ Ждынякъ, Павелъ Святковскій, войтъ; Илько Трушъ, Феодоръ Базаръ, извощикъ; Бренья Лука; крестьяне; Григ. Дець, Павелъ Барна, Дмитрій и Іосифъ Демчакъ, Иванъ Репакъ, Андрей Ващишинъ Иванъ Войтко, Федьо Гаврилюкъ, Иванъ Малкошъ, торговщикъ Олекса Подсаднюкъ, лЪсной сторожъ.

VII. отдЪлъ: Стефанъ Муранецъ, столяръ; Петрашъ Прокопъ, столяръ; крестьяне: Афанасій Павловскій, Николай Евусякъ, Михаилъ Руссинякъ изъ Верхомли великой; Иванъ Мазуръ, учитель; Іосифъ ЗвЪрикъ, учит. семинаріи; Василій Базилевичъ, крестьянинъ; Максимъ Карпякъ, портной изъ Климковки, уЪздъ горлицкій; Кондратъ Хомякъ, крестьянинъ Иванъ Генни; рабочій Юстинъ Вергачъ изъ Флоринки; Дмитрій Юречко изъ Н. Санча; Иванъ Носекъ, рудокопъ; Патроникъ Іосифъ, Тимофей Букеда, Асафатъ Крайнякъ лЪсной сторожъ; крестьянинъ Иванъ Урбанъ.

VІІІ. отдЪлъ: Петръ Вербенецъ, Ив. Максимовичъ, нар. учитель; Михаилъ Перегинецъ, философъ вЪнскаго университета; Антоній Петрышакъ, Іосифъ Копыстянскій, эмер. вахмистръ жанд : Михаилъ Телищакъ, Онуфрій Нестерахъ, эмер. нар. учитель; Мих. Ф. Нестеракъ, гимназистъ; Владиміръ Нестеракъ, дЪловодчикъ; Павелъ Бандровскій, гимназистъ; Александръ Телехъ, гимназистъ изъ Лосья; Іосифъ Урбанъ, гимн.; Петръ Брунарскій, Илія Сенько, Дм. Дзядикъ, крестьяне, Іосифъ Грыбень, банковый служащій; Вас. Сулима, сапожникъ; Семенъ Гриньчукъ, рабочій и Феодоръ Савицкій.

КромЪ выше упомянутыхъ, пребывали еще въ нашемъ баракЪ, нЪкоторое время:

Григорій Волкъ, Фаддей Корнгольдъ, Артуръ Попель, Іосифъ Уейскій, Францъ Іосефатъ о. Алекс. Полянскій, Семенъ Ждынякъ, Іоаннъ Томалья, Викторъ Тенча, Мих. Кириловъ, Антонъ Готфредъ, Якимъ Кирлакъ, Лесько Пилипчакъ, Евстахій Балабанъ, Онуфрій Орскій, богословъ; Евстахій Вильчинскій, богословъ; Фома Крехо, Францъ Тухъ, (который работалъ въ кухнЪ); Людвикъ Могила. Мафей Маньеръ, книгопродавецъ; Мечиславъ Крейсъ, помЪщикъ; Войтехъ Боровичъ, Андрей Шеремета, Владиславъ и

Вацлавъ Родовичъ, Илія Мовчко изъ Н. Санча; Іоаннъ Сехурскій, Корнилій Левицкій, Антонъ Сулятицкій, Захарій Ставискій, промышленникъ изъ СнЪтницы; Д-ръ О. Мастюхъ, Любоміръ Качмарчикъ, депендентъ нотаріальный въ СнятинЪ; о. Феофилъ Качмарчикъ изъ БЪлцаревой, Максимиліанъ Дьячукъ, Генрихъ Боссовскій изъ Ценжковицъ; д-ръ Романъ Ф. Дорикъ, врачъ; о. Феодоръ Дорикъ изъ Ветлина; Григ. Старко, Александръ Настазы, Рожнецкій, Владиміръ Качмарчикъ, юристъ изъ БЪлоцаревой, Михаилъ Остапюкъ, Людвикъ, Гербецъ, Авраамъ Блюменрейхъ, Мельникъ, Заходникъ, Драганъ, Грейфъ, о. Дм. Хилякъ изъ Избъ, Іосифъ ПоруцЪдло, дьякъ изъ Мохначки нижней — хорошій пЪвецъ, М. Назаркевичъ, учитель гимназ. изъ Львова; о. Игнатій Мохнацкій изъ Войтковой; Юліанъ Каз. Червинскій, дьякъ изъ Полнятичъ; Александръ Пирогъ, дьякъ въ ПоворозникЪ и др.

19. янв. — День холодный, не смотря на это нЪкоторые изъ молодежи, стоя возлЪ табачной лавки, долго разговариваютъ съ дЪвушками, другіе покупаютъ хлЪбъ въ лавкЪ, вообще многіе кучками по 2 и по 3 человЪка стоятъ или гуляютъ, живо разговаривая.

Кучка крестьянъ окружила костеръ, который поддерживаемъ кусками уворованной доски. Пламя костра то потухаетъ, то вновъ вспыхиваетъ ярко.

Дезинфекцiя бараковъ.

Хотя постовымъ запрещено было держать газеты, все таки они ухитряются раздобывать эти газеты, ибо продаютъ ихъ намъ по цЪнамъ значительно превышающимъ стоимость газеты. Счастливый обладатель газеты позволяетъ только своимъ закадычнымъ друзьямъ прочитывать эти газеты, но за плату отъ 5 до 20 геллеровъ. Одно чтеніе же газеты всЪмъ людямъ оплачивается иногда 4 кронами и совершается со всЪми предосторожностями, дабы постовые не замЪтили этого, ибо могли бы подвергнуть строгому наказанію. Газета

по прочтеніи уничтожается, чтобы ея не нашли при обыскЪ. Каждый баракъ имЪетъ человЪка, спеціально занимающагося контрабандою газетъ и газетныхъ свЪдЪній.

20. янв. — ВслЪдствіе отказа Гоцкаго отъ исполненія должности коменданта барака; собраніе живущихъ въ баракЪ общимъ постановленіемъ, вопреки моему желанію, выбрало меня комендантомъ барака. Въ виду этого, я назначилъ замЪстителемъ коменданта Боруха, секретаремъ Гуру, предводителемъ носильщиковъ хлЪба и съЪстныхъ припасовъ Балабана, a Кулика завЪдывающимъ распредЪленіемъ пищи на завтракъ, обЪдъ и ужинъ.

Въ лагерЪ умерло 25 человЪкъ. Врачъ д-ръ Дорикъ заболЪлъ тифомъ.

22. янв. — СнЪгъ падаетъ, но довольно тепло. Визитовъ казеннаго врача не было. Опасаюсь, что баракъ изолируютъ, ибо д-ръ Дорикъ боленъ, кажется тифомъ. Въ баракЪ пока только 4 больныхъ.

Изъ 4-го барака постовые загоняютъ здоровыхъ на работы въ землянки. Состояніе у всЪхъ подавленное, a при томъ ужасно скучно.

23. янв. — Д-ръ Поллякъ велЪлъ перевести д-ра Дорика въ 12-ый (тифозный) баракъ.

24. янв. — Сегодня по приказанію д-ра Полляка перевели въ тифозный лазаретъ Антона Сулятицкаго и Копельчука. Въ виду того, что въ нашемъ баракЪ констатировали появленіе пятнистаго тифа, нашъ баракъ д-ръ Поллякъ закрылъ (изолировалъ).

Солдаты за нашимъ баракомъ сдЪлали сортиръ. Три Качмарчика, о. Игнатій Мохнацкій, Назаркеничъ и нЪсколько украинцевъ и чеховъ успЪли удрать еще до закрытія нашего барака въ другіе бараки, такъ что изъ правленія барака остались: я, Борухъ, Куликъ и секретарь Александръ Телехъ. Юречко тоже хотЪлъ перебраться съ вещами въ другой баракъ, но потерпЪлъ фіаско, ибо ни одинъ комендантъ барака его не хотЪлъ принять, какъ человЪка изъ тифознаго барака. Волей-неволей ему пришлось возвратиться въ нашъ баракъ. Ему устроили, по поводу возвращенія, овацію. Нашъ баракъ изолировали отъ сосЪднихъ бараковъ проволочнымъ загражденіемъ.

25. янв. — Весь день идетъ крупный снЪгъ. Этотъ первый день карантина проходитъ довольно весело, поскольку въ такихъ обстоятельствахъ можно быть веселымъ, ибо изъ нашего барака не гоняютъ людей на работу. Люди передъ баракомъ курятъ люльки и папиросы. Ю. затЪваетъ борьбу съ сосЪдями и чуть-чуть было не побилъ одного палкой къ общему удовольствію скучающей публики.

Сегодня врача у насъ не было, ибо онъ присутствовалъ при комиссіи, осматривающей бараки.

Больные лежатъ безъ медицинской помощи, Здоровые же, одни пишутъ красками на доскахъ картинки, другіе дЪлаютъ изъ дерева сахарницы, табакерки или чемоданчики. Гоцкій играетъ въ карты, a священникъ, о. М. чиститъ платье о. Діонисію Мохнацкому, пораженному отъ сырости куриной слЪпотой.

Дьяки играютъ въ карты и поютъ. Одинъ дьякъ, однако, скрестивъ руки, понурилъ голову, его взоръ тупо устремленъ впередъ, о чемъ онъ думаетъ и думаетъ ли вообще что-нибудь, одинъ Богъ вЪдаетъ. Другой толкуетъ о родинЪ, a третій, не отдавая себЪ отчета въ своемъ настоящемъ положеніи, спрашиваетъ, чЪмъ онъ подкуетъ лошадь, когда возвратится домой изъ Талергофа, хотя и толкуютъ ему, что неизвЪстно еще, возвратится ли и застанетъ ли дома свою лошадь. Асафатъ К., все думаетъ о томъ, что будетъ съ зайцами въ лЪсу, довЪренномъ его надзору — сколько ихъ тамъ еще застанетъ. Адольфъ К. поетъ соціалистическій „червоны штандаръ" (красный флагь), затЪмъ коломыйку, при чемъ выкатываетъ глаза и наконецъ оретъ благимъ матомъ. Б. Ъстъ за четверыхъ, a потомъ молится, бросая косой пытливый взглядъ въ сторону священниковъ, какое производитъ на нихъ впечатлЪніе его молитвенное настроеніе, но недостигаетъ цЪли, ибо кто-то уже назвалъ его фарисеемъ.

27. и 28. янв. — Дуетъ сильный вЪтерь и падаетъ снЪгъ. Получаю для барака свЪжую солому. Медикъ велЪль Хивранову, ЮречкЪ и Михаилу Русиняцу перейти въ тифозный госпиталь. Но медикъ оказался непутевымъ, ибо Русиняка, у когораго было расширеніе селезенки, повезъ на ручной двуколкЪ въ тифозный баракъ. Русинякъ же, зная свою болЪзнь и опасаясь заразиться тифомъ, тотчасъ же удралъ и, не прошло часа, какъ былъ уже въ нашемъ баракЪ и преспокойно принялся за кофе которое къ тому времени намъ принесли. Чтобъ не имЪть непріятности съ медикомъ самодуромъ, я посовЪтовалъ Русиняку перебраться въ баракъ № 18, гдЪ Добія съумЪетъ справиться съ этимъ нетерпящимъ никакихъ возраженій новоиспеченнымъ эскулапомъ.

Богъ одинъ вЪдаетъ, сколько мнимо больныхъ тифомъ эти медики помЪстили въ тифозный госпиталь, чтобы заразились тифомъ.

29. янв. — Изъ 6-го барака берутъ троихъ въ тифозный лазаретъ.

ПослЪ обЪда снЪгъ пересталъ падать. Солдаты везуть дерево и уголь на саняхъ. Маленькая худощавая лошадка медленно шагаетъ и звонитъ привязаннымъ къ хомуту колокольчикомъ. На саняхъ возятъ также и хлЪбь и гробы. На нашъ баракъ предназначено только 8 порцій тощаго молока для больныхъ, a больные — это почти всЪ.

Въ баракЪ холодно и сыро, ибо власти выдаютъ весьма мало топлива. Живущіе въ баракЪ берутъ, гдЪ только возможно, доски или другое дерево и топятъ ими въ печкахъ.

Поваръ, въ виду того, что больные тифомъ не могутъ Ъсть общей пищи, присылаетъ въ нашъ баракъ увеличенныя порціи капусты, полбы и фасоли, сдобренной воловьимъ или овечьимъ мясомъ, или кониной. Капусту Ъдятъ изрядно только лемки. Въ баракЪ находится 176 человЪкъ, освобожденныхъ отъ перевода въ новые бараки, дабы отбыли 16-дневный карантинъ, часто случается, что

освобожденный заболЪваетъ и послЪ выздоровленія подвергается вторичному карантину.

Наши крестьяне очень довольны карантиномъ нашего барака, еще не особенно строгимъ, ибо ихъ не берутъ на работы въ эти дни стужи.

О. Дм. Хилякъ открылъ курсъ нЪмецкаго языка при 10 учащихся. Игра въ карты становится до того азартной и страстной, что доходитъ иногда до крупныхъ ссоръ.

Въ лагерЪ отъ нужды, холода, сырости и тифа, умерло 33 человЪка. Между лагеремъ, a кладбищемъ, постоянно везутъ умершихъ и въроятно мнимоумершихъ. Если Богъ насъ не помилуетъ, то скоро всЪхъ насъ свезутъ на кладбище.

30. янв. — Сегодня очень холодно. Большая часть людей лежитъ на соломЪ прикрытая всЪмъ, что только у каждаго еще есть. Велю топить печку досками, ибо стужа нестерпима. НЪкоторые изъ насъ имЪютъ только подобіе кожуховъ, ибо эти кожухи вслЪдствіе дезинфекціи паромъ, пришли въ негодность.

Куликъ брЪетъ людей. Барна, который старательно ухаживалъ за своими усами, ради гигіены пожертвовалъ ими — сбрилъ ихъ. Говорятъ, что въ баракЪ освобожденныхъ, но подвергнутыхъ карантину людей, вспыхнулъ тифъ и баракъ изолировали.

31. янв. — Гоцкій освобожденъ, съ нами прощается, со слезами на глазахъ. Я и о. Ром. Копыстянскій прощаемся съ нимъ отъ имени всегo барака. Отъ священниковъ получаетъ напутственное благословеніе. Гоцкій былъ хорошимъ комендантомъ барака.

Февраль 1915 г.

1. и 2. фев. — Руссинякъ, народный учитель изъ Ганчовой (Горлицкаго уЪзда), умеръ въ госпиталЪ 2-го февраля. Вл. Гоноцкій, Хроновякъ, Осипъ Бачинскій, Старко, двое Мелещаковъ, два Лисы, Середа, Качмаръ, Цыруль и Муранецъ, идутъ въ баню, a оттуда переходятъ въ другой баракъ. Люди изъ 4-ого барака идутъ частью въ землянки, частью въ 6, 8 и 9 бараки, a на ихъ мЪсто приходятъ другіе. Комендантъ лагеря, полковникъ, получивъ чинъ генерала, вышелъ въ отставку. Мы свободно вздохнули, ибо надЪемся, что ужъ хуже не будетъ. Вчера капитанъ, произведенный въ маіоры, призвалъ всЪхъ комендантовъ бараковъ и обнадежилъ насъ, что къ 1-му марта мы всЪ будемъ дома, по скольку — не будемъ болЪть, или же не умремъ. Утромъ и вечеромъ сильная стужа и густой туманъ.

ВслЪдствіе недостатка движенія у большинства наступили такіе запоры, что только значительныя дозы каломели или глауберовой соли могутъ очистить желудокъ.

Въ баракЪ дЪлаютъ изъ дерева рамки для картинъ, чемоданчики и подошвы для сапогъ специфически Талергофскаго типа. Другіе пробавляютъ ничего не стоющее время игрой въ карты, многократнымъ чтеніемъ одной и той же книги, пЪніемъ, бесЪдами, гуляньемъ и т. п. занятьями.

Перегинецъ, съ иглой въ рукахъ, ведетъ упорную борьбу съ постоянно распадающимися по швамъ брюками.

Богданъ Кмицикевичъ сшиваетъ тетрадку для неизвЪстной пока цЪли. Софроній Криницкій, закуривъ въ баракЪ люльку, оглядывается боязно по сторонамъ, не видитъ ли его кто-нибудь изъ представителей власти. Въ баракахъ снова курить запрещено. Ж. со сосредоточеннымъ видомъ молится. Базаръ и Трушъ неподвижно лежатъ на соломЪ. Освобожденные съ нетерпЪніемъ ожидаютъ минуты, когда ихъ переведутъ въ карантинный баракъ. На лицЪ ихъ написана горячка ожиданія.

Д-ръ Романъ Дорикъ скончался 2-го февраля въ тифозномъ госпиталЪ. Въ нашемъ баракЪ правятъ панихиду. Утромъ состоялись его похороны, послЪ панихиды четверо людей понесли его гробъ, который на солнцЪ ярко блестЪлъ; остальныхъ умершихъ везли другіе лица на санкахъ. Мы всЪ вышли передъ баракъ и взоромъ сопровождали похоронное шествіе, прощаясь мысленно съ молодымъ нашимъ врачемъ, сопровождать намъ похороны вслЪдствіе изолировки нашего барака нельзя было.

Отецъ учителя Емиліана Гривны умеръ тоже отъ тифа. Несмотря на закрытье нашего барака, какъ тифознаго, врачъ все же разрЪшилъ постовымъ солдатамъ брать на работы по 20 человЪкъ ежедневно. По причинЪ участившихся смертныхъ случаевъ, всЪ ходимъ какъ убитые.

Санитарный обходъ.

4. фев. — Получаю на нашъ баракъ 47 датскихъ одЪялъ, у всЪхъ оказалось теперь по одЪялу, за исключеніемъ о. Курилло, который отказался взять одЪяло. Въ 7 часовъ пополудни температура въ баракЪ пала до 12° Реомюра.

Юрковскаго, гимназиста, изъ 6 барака перевели въ тифозный госпиталь. Комендантомъ 6-го барака состоитъ о. Сеникъ, a его замЪстителемъ, о. Калужняцкій изъ Бортнаго. Казенные врачи назначили санитара Гребена временно исполняющимъ должность врача при арестномъ домЪ и землянкахъ.

5 фев. — Больного Лашневича перевели въ тифозный баракъ. Копельчукъ, Сулятицкій и

Домбровецкій считаются реконвалесцентами. Служащіе бани доставили нашимъ крестьянамъ полушубки, которые у нихъ были отобраны передъ купаніемъ въ банЪ для дезинфекціи. Доставленные полушубки сильно попорчены паромъ и дезинфекціоннымъ апаратомъ, такъ что почти крошатся въ рукахъ. Крестьяне, осматривая ихъ, не находятъ своихъ полушубковъ и берутъ любые попавшіеся подь руку, но, кто поручится за то, что среди этихъ полушубковъ нЪтъ полушубковъ по скончавшимся отъ тифа, которые замЪнили полушубки хорошіе, взятые у крестьянъ? Видно на главной улицЪ и площади 30 тощихъ, изнуренныхъ и исхудалыхъ людей, силящихся тянуть возъ со съЪстными припасами къ кухнЪ лагеря, коивоируемыхъ солдатомъ, держащимъ въ лЪвой рукЪ ружье съ штыкомъ, a въ правой изрядной величины палку, которой подгоняетъ онъ лЪнивыхъ, по его мнЪнію. Идя подъ угрозой удара палкой, возлЪ воза, спереди, съ боковъ и сзади, эти люди или тянутъ за веревку или за дышло, или-же подталкиваютъ возъ, возъ медленно катится по улицЪ; будь они здоровы, не требовалось бы столько людей, но силы ихъ истощены, и они еле-еле сами могутъ двигаться. Съ ними идетъ переводчикъ изъ интернированныхъ, понуря голову, ибо ему тошно смотрЪть на эту картину насильства надъ несчастными паріями!

6 фев. — День теплый. Вечеромъ насталъ морозъ. Распространился слухъ, что выдадутъ намъ списки людей предназначенныхъ къ отправкЪ въ арестный баракъ; этотъ слухъ вызвалъ среди насъ панику, ибо къ стыду нашему нужно признаться, что вЪроятно среди насъ есть единицы, доносящія на насъ властям, a оправдаться невозможно.

Вечеромъ моемъ руки лизоломъ. Куликъ занимается бритьемъ и стрижкой волосъ.

Священники вечеромъ правятъ вечерню при участіи хора дьяковъ, Голосъ дъяка Блищака и ПоруцЪдлы особенно хорошій.

9. фев. — Двухъ больныхъ нашего барака врачъ не принимаетъ въ госпиталь за недостаткомъ мЪста. Въ большей половинЪ бараковъ поголовно всЪ больны, такъ что эти бараки представляютъ то-же лазареты.

10. февр. — ПослЪ обЪда падаетъ снЪгъ. Въ баракЪ жизнь течетъ мирно и тихо, ибо даже болтать нЪтъ силъ ни охоты. ЗамЪчаю, что даже доселЪ не курившіе втянулись въ куренье папиросъ и курятъ ихъ одну за другой. Петрышакъ изъ Криницы оковываетъ жестью чемоданчикъ. НЪмецъ Вейсъ занятъ починкой носковъ. Гривна и о. Курилло играютъ въ шахматы. Жители деревни Лосья тоже отъ скуки пристрастились къ игрЪ въ карты.

Врачъ велЪлъ передЪлать одинъ изъ бараковъ въ госпиталь, ибо больныхъ тифомъ прибываетъ все больше и больше. Аполинарій Филиповскій скончался въ 12-омъ баракЪ. Богданъ Кмицикевичъ заболЪлъ: быть можетъ это тифъ также...

11. и 12. фев. — Въ госпиталЪ умерли отъ тифа: Галиста и о.

Несторъ Олимпіевичъ Полянскій. ПослЪдній болЪлъ что-то около недЪли. Онъ окончилъ курсъ богословія въ РимЪ и посЪщалъ философскій факультетъ во ЛьвовЪ, игралъ при этомъ превосходно на цитрЪ. Еще одинъ подающій большія надежды русскій человЪкъ скончался въ дни своей молодости. Похоронили ихъ утромъ безъ вЪдома и участія родныхъ.

Сегодня умерло еще 12 человЪкъ. Комиссаръ съ капитаномъ посадили въ арестный баракъ польку Кр—ву, ибо она въ баракЪ, была причиной непріятныхъ исторій и даже ссоръ. Грязь ужасная.

Одинъ рабочій, который еще вчера работалъ, во время визита врача шелъ къ нему просить касторки и, не дойдя до порога барака, упалъ мертвымъ къ ногамъ врача. И врачъ и сопровождавшіе его растерялись, не зная, по причинЪ какой болЪзни онъ скончался, ибо считали его здоровымъ. Эта внезапная смерть подЪйствовала на всЪхъ особенно угнетающе. Говорятъ, что это была холера.

Въ нашемъ баракЪ ежедневно всЪ моютъ руки лизоломъ. Священники правятъ панихиду за упокой души блаженной памяти Юліи Демчаковой.

13. февр. — Воскресенье. Берутъ въ госпиталь: Максима Костыка, a Богдана Кмицикевича возьмутъ только завтра утромъ. Получаемъ впервые на весь баракъ 7 кусковъ мыла, которое считалось у насъ роскошью.

14. февр. — Больного тифомъ Богдана Кмицикевича берутъ въ госпиталь. Коломыецъ тоже заболЪлъ тифомъ. День солнечный, чЪмъ воспользовались живущіе въ баракЪ, чтобы выйти передъ баракъ погрЪться на солнышкЪ.

Хотя мы часто писали письма домой, но моя мать ихъ не получила, обезпокоенная тЪмъ, что не получаетъ отъ меня и моего отца извЪстій, она непосредственно запрашиваетъ коменданта лагеря, живемъ ли мы и что съ нами? Комендантъ, встрЪтивъ по дорогЪ о. Вл. Мохнацкаго, спросилъ его, живы ли мы, и получивъ отвЪтъ, что живы, офиціально увЪдомилъ мою мать объ этомъ. На обЪдъ получаемъ картофельный супъ, ибо это первый день поста.

15. февр. — Добія заболЪлъ; врачъ сегодня насъ не посЪщаетъ, ибо участвуетъ въ комиссіи ревизующей бараки. Эта ревизія для насъ всегда весьма желательна, ибо тогда получаемъ значительно лучшую пищу, больные же молоко. Даже фельдфебель Новакъ лично раздаетъ платье въ 9-мъ баракЪ. Люди 6-го барака получаютъ часть своихъ депозитовъ. Приказано тушить электрическій свЪтъ уже въ 8 1/2 ч. вечера.

Темно, зажгли ночную керосиновую лампу; я не могу уснуть и вижу при тускломъ свЪтЪ, какъ многіе сквозь сонъ то молятся, вытягивая исхудалыя руки впередъ, то встаютъ еще сонные и выходятъ изъ барака, чтобы тотчасъ же вернуться и снова лечь на солому и слышу стоны, вздохи и плачъ, даже одинъ довольно пріятнымъ голосомъ съ соотвЪтственной интонаціей, философствуетъ про себя. Одинъ старикъ срывается съ

постели съ крупными каплями пота на лбу, и открывая глаза и протягивая руки впередъ, что-то кричитъ, a потомъ вытирая потъ съ лица, снова ложится спать. Все это показываетъ, что мы до того изнурены и изнервничались, что во время сна насъ душитъ кошмаръ. Не удивительно, что у меня въ эти темныя ночи бродятъ чорныя думы.

16. февр. — ВсЪ грЪются на солнышкЪ. Я играю въ шахматы съ Мандлемъ, о. Хилякъ и ЗвЪрикъ читаютъ книгу, молодежь играетъ, крестьяне сидя на брускЪ стараго сортира курятъ трубки и бесЪдуютъ между собой. Василія Шулика и Асафата Крулевскаго, какъ больныхъ тифомъ, перевозятъ въ тифозный баракъ. Число жителей нашего барака уменьшилось до 162 человЪкъ. У больного д-ра Могильницкаго наступило улучшеніе.

17. февр. — День довольно теплый. Больныхъ: Іосифа Урбана переводятъ въ 12-ый баракъ, Ивана Школьника въ 17-ый. Иду въ амбулаторію съ однимъ человЪкомъ, оглухшимъ до того, что ничего не слышитъ.

18. февр. — Казенный врачъ д-ръ Поллякъ палъ жертвой тифа и умеръ какъ солдатъ на посту.

19. февр. — Больной ушами, Иванъ Балашъ переведенъ въ 14-ый баракъ. Взлеты аэроплановъ неудачны, аэропланы падаютъ, a летчики разбиваются.

20. февр. — Колодій имЪлъ 2 полЪна дерева, изъ которыхъ дЪлалъ палки и держалъ ихъ на полкЪ надъ собой. Ночью Тытыкъ, желая итги въ сортиръ и шаря по полкЪ схватилъ свою шляпу и нечаянно задЪлъ рукой за одно изъ полЪнъ, которое скатилось съ полки и ударило въ грудь съ правой стороны спящаго Ватылика, минуя голову спящаго Ксендзыка, я тот-часъ, вмЪстЪ съ Сухимъ, поспЪшилъ съ помощью пострадавшему и сдЪлалъ ему перевязки. Съ этихъ поръ потерпЪвшій постоянно жалуется на боль въ груди.

Въ берлогЪ, подъ ногами Вейса, кротъ вырылъ значительную кучу земли, что на суевЪрнаго Вейса сильно подЪйствовало. Онъ намъ боязно жаловался, что ему придется умереть.

21 февр. — Сегодня купаются тЪ 120 человЪкъ, которые должны завтра отправиться въ Грацъ. Въ баракЪ часто возникаютъ ссоры изъ-за того, что выходящіе ночью въ сортиръ, мЪшаютъ другимъ спать, то наступая на ноги спящимъ, то толкая ихъ; при возвращеніи въ баракъ эти ночные пЪшеходы, чтобъ отыскать въ темнотЪ свое ложе и одЪяло, невольно шарятъ по землЪ руками, залЪзая часто сосЪду пальцами въ открытый ротъ, носъ и глаза; достается при этомъ и рукамъ и бокамъ товарищей, ибо идущій ничего не видитъ.

Изъ нашего барака переводятъ въ рабочій 4-ый баракъ 60 человЪкъ, часть лосьянъ и криничанъ. Эти 60 человЪкъ послЪ купанія въ банЪ, вернулись въ баракъ, наполнили свои мЪшки свЪжей соломой и, взявъ ихъ и другія свои вещи, отправились въ 4-ый баракъ. Многіе изъ нихъ со слезами на глазахъ распрощались съ нами.

Люди 1-аго барака спятъ сегодня на голыхъ доскахъ, ибо въ надеждЪ на полученіе свЪжей соломы, которой имъ не доставили, выбросили свою истертую солому. Осталось тамъ только 79 человЪкъ, ибо 120 заболЪвшихъ тифомъ перевели въ тифозный баракъ. Говорятъ, что всЪхъ насъ переведутъ въ 1-ый баракъ.

22. февр. — День теплый. Конференція всего медицинскаго персонала лагеря подъ предсЪдательствомъ главнаго врача. Врачъ нашего барака, послЪ конференціи, заявляетъ намъ, что произведетъ дезинфекцію нашего барака. Мы собрали всю солому нашего барака и вымели ее, со всЪми паразитами въ ней находящимися, за баракъ, и сложивъ въ одну кучу сожгли ее. Многіе изъ нашихъ пытались уйти въ 1-ый баракъ, но вернулись обратно.

Я очень утомленъ и ложусь спать; ночью снятся мнЪ непріятные и страшные сны, по причинЪ лихорадки. Часто, подъ вліяніемъ этихъ сновъ, я срываюсь съ постели, но, придя въ сознаніе, вновь ложусь спать. Одинъ транспортъ освобожденныхъ отправляется въ Грацъ, но и тутъ ждетъ ихъ еще непріятность въ видЪ ревизіи ихъ вещей передъ отъЪздомъ.

23. февр. — Насъ перевели въ первый баракъ. День хорошій. Пользуясь разрЪшеніемъ врача, гуляемъ весь день, ибо завтра нашъ баракъ (№ 1) закрываютъ. ПосЪщаю Качмарчиковъ въ ихъ баракЪ и осматриваю всю Талергофскую колонію. НЪмцы въ своей землянкЪ разгостились по своему, a съ бывшаго нашего барака № 5, власти выбрасываютъ все, что только въ немъ находилось, приготовляя его къ дезинфекціи.

Польскаго ксендза Замойскаго, власти отпускаютъ на свободу, ибо врачъ нашелъ, что у него нЪтъ тифа и что онъ здоровъ, Изъ барака № 1 перевели Труша въ 14-ый баракъ, a другого въ госпиталь, какъ больного тифомъ.

24. февр. — День вЪтренный и морозъ. Холодъ достигаетъ — 8 по Реомюру. Въ баракЪ № 1, находятся нары и на нихъ положены сЪнники. Увидя эти нары, мы немедля воспользовались ими, чтобы узнать разницу удобства лежанія на нихъ въ сравненіи съ лежаніемъ на соломЪ положенной на голой землЪ; посыпались восклицанія и дебаты по этому поводу. Мы послЪ этого принялись по прежнему за обыденныя занятья, которымъ предавались въ прежнемъ баракЪ, т. е. занялись игрой въ шахматы, вырЪзываніемъ изъ дерева, дЪлая чемоданчики и т. п., съ надписью „памятка изъ Талергофа". Это — спеціальное кустарное производство въ „стилЪ Талергофскомъ". Изъ барака выходитъ кто хочетъ, ибо караулъ притворяется, что не видитъ выходящихъ, хотя выходить запрещено по поводу установленнаго карантина. О. К— скій пишетъ, играетъ въ карты, изъ-за таза затЪялъ ссору; во время же сна, разговариваетъ съ кЪмъ-то, для него видимымъ, но не для насъ. Вообще это человЪкъ нервный, впечатлительный, мозгъ котораго даже во снЪ не можетъ бездЪйствовать.

25. февр. — День солнечный, но морозный. Отдаю весь наличный инвентарь бывшаго нашего барака и 2 кр. 70 гел. наличными, главному коменданту барака № 1, КичкЪ. О. Гайдукевичъ, папскій шамбеляпъ, соборнЪ съ другими священниками, служитъ молебенъ. О. Сеникъ утверждаетъ, что изъ Граца ежедневно приходитъ телефонограмма съ предписаніями, касательно нашего барака, имЪющими силу только въ теченіе 24 часовъ. Знакомлюсь съ нотаріальнымъ депендентомъ Черкасскимъ. Оберъ-комендантъ участка О. Красицкій на вопросъ, что новаго, отвЪчаетъ, „что ничего сказать не можетъ, ибо это государственная тайна".

26. февр. — Въ баракЪ холодно, ибо живущіе не прикрываютъ плотно дверей и кромЪ того, потому, что между нарами и землей находится пустое пространство, по которому свободно гуляетъ сквознякъ и снизу поддуваетъ спящихъ. Многіе уже въ виду этого разочаровались въ нарахъ и жалЪютъ о томъ времени, когда спали на голой землЪ прикрытой лишь соломой. До нашего прихода врачъ, какъ мнЪ разсказывали, перевелъ изъ перваго барака 120 человЪкъ въ тифозный баракъ. Между двумя „сосЪдями по спанью" возникаетъ страстный споръ, кто изъ нихъ лучше играетъ въ карточную игру „керки", сами не въ состояніи рЪшить спора, обращаются къ одному священнику разсудить ихъ. ПослЪ его приговора, начинаютъ разсуждать уже на тему обработки земли и тутъ тоже возникаетъ между ними горячая распря, которую священникъ разрЪшаетъ въ пользу одного изъ нихъ. Подобныя картины и эпизоды въ этой страшно монотонной и. полной страданій и лишеній жизни представляютъ для насъ развлеченіе.

27. февр. — Солнышко грЪетъ до обЪда, потомъ прячется за тучи. НЪкоторые гимназисты так-же играютъ страстно въ карты, и также заЪло ссорятся.

Вечеромъ скончался отъ тифа о. Коломыецъ, человЪкъ, которому извЪстны были всЪ предначертанія властей, касающіяся насъ.

28. февр. — О. Красицкій идетъ подъ карантинъ, какъ предназначенный къ освобожденію. Изъ интернированныхъ Горлицкаго уЪзда, освобождены только: Емельянъ Гривна, учитель изъ Чернаго, и О. Волянскій изъ Смерековца.

Изъ перваго барака пошли подъ карантинъ, кромЪ вышеупомянутыхъ, еще лица: Костовецкій, Котельницкій, о. Андрей Гайдукевичъ изъ Святого, уЪздъ Ярославъ, вдовецъ; Чирнянскій Іоаннъ, ур. 1858 г., холостой, эмер. машинистъ жел. дороги изъ Загорья, возлЪ Сянока; Терлецкій Андрей, ур. 1885 г., женатый, крестьянинъ изъ Высоцка, возлЪ Ярослава, о. Серединскій Феодоръ, ур. 1877 г., женатый, изъ Быкова, п. Перемышль; Кульматицкій Анатоль, юристъ и его отецъ о. Юліянъ, р. 1860 г. изъ Дроздовичъ, у. Перемышль; о. Подляшецкій Іоаннъ, р. 1859 г„ изъ Кобылины, у. Яворовъ, и его сынъ Владиміръ, юристъ; о. Ракъ Феодоръ; Солтынскій Ив., р. 1866 г., торговецъ изъ Березки, у. Добромиль; ЗасЪдволкъ Іоаннъ, р. 1867 г., крестьянинъ изъ Галича; Мудрецкій Корнилій, р. 1870 г., сторожъ жел. дороги изъ Любачева, возлЪ ЦЪшанова и др.

Нашъ баракъ посЪщаетъ Бекерскій. Это старикъ средняго

роста съ лысиной св. Павла, въ длинной, свЪтлой шинели солдатскаго кроя, окаймленной значительныхъ размЪровъ воротникомъ. Онъ носитъ очки почти на концЪ носа, глядя въ небо поверхъ очковъ своими добрыми и ласковыми глазами. Спокойный, услужливый и уступчивый, онъ до того исхудалъ, что походитъ лицомъ своимъ на аскета. Приходитъ онъ чаще всего къ о. Дикому и къ другимъ и потчиваетъ ихъ нюхательнымъ табакомъ и, если кто чихнетъ, онъ, кланяясь, отвЪчаетъ „сто лЪтъ вамъ здоровья!" Бекерскій до того благочестивъ, что напоминаетъ собой монаха.

Коломыйца похоронили въ гробЪ, обитомъ жестью. Въ баракЪ одинъ молится изъ стариннаго оправленнаго въ кожу молитвенника, украшеннаго большимъ количествомъ изображеній святыхъ, и, читая „Отче нашъ", нЪсколько разъ ловитъ кусающихъ его вшей и съ молитвенными словами на устахъ бьетъ ихъ на обложкЪ молитвенника.

Заразное отдЪленiе.

Мартъ 1915 г.

1 марта. — ВЪтеръ сильный и холодный. ВмЪсто О. Красицкаго назначенъ оберкомендантомъ нашего участка полякъ Уейскій. Два транспорта освобожденныхъ, вмЪстЪ съ Гоцкимъ уЪхали въ Грацъ. Второй баракъ намЪреваются власти передЪлать въ баракъ исключительно для дЪтей.

2 марта. — Къ Папачу, ПоруцЪдлу и другимъ прибываютъ деньги изъ СнЪтницы, благодаря высланной Вл. Мохнацкимъ телеграммЪ. Матерямъ и дЪтямъ второго барака врачъ велЪлъ выдать одежду и сапоги въ виду прибытія контролирующей комиссіи.

3. марта. — ДЪйствительно пріЪхала комиссія. Третій баракъ подвергаютъ дезинфекціи. Въ первыхъ баракахъ выбрасываютъ всю солому со вшами и милліардомъ болЪзнотворныхъ бактерій, пропитанную потомъ и кровью плЪненныхъ. Люди нехотя собираютъ ее руками, принуждаемые къ этому солдатами, которые не позволяютъ брать лопатъ для этой цЪли. Люди изъ третьяго барака должны перейти въ пятый баракъ.

4. марта. По баракамъ впервые раздаютъ по одной ваннЪ, многіе изъ насъ смотрятъ на эти ванны съ такимъ видомъ, какъ будто впервые въ жизни видятъ что-то подобное, до того мы отвыкли отъ привычекъ культурной жизни.

Власти запрещаютъ играть въ карты, такимъ образомъ отняли у насъ одно изъ главныхъ средствъ нашего развлеченія и вмЪстЪ съ тЪмъ лишаютъ значительнаго дохода лавочниковъ, торгующихъ этими картами. ДЪти второго барака получаютъ много игрушекъ, какъ-то: сабли, лошадки и т. п. Удалось намъ получить газету, за которую, однако, пришлось уплатить 80 геллеровъ.

5. марта. Фельдфебель беретъ, несмотря на карантинъ нашего барака, по 30 человЪкъ ежедневно на работу. На жалобу по этому поводу нашего коменданта врачу, полученъ отвЪтъ отъ д-ра Келлера: что разъ фельдфебель требуетъ людей, то надо ихъ ему дать, но карантинъ, не смотря на это, снятъ быть не можетъ. Между тЪмъ съ момента послЪдняго случая заболЪванія тифомъ до сегодняшняго дня прошло больше 8 дней.

Въ нашемъ баракЪ въ числЪ другихъ были: Крыжановскій Іоаннъ, ур. 1861 г., куцецъ, женатъ, въ ГаличЪ; Коваль Феодоръ, р, 1849 г., крестьянинъ въ ПелесницЪ сам., возлЪ ЛЪска; Боюкъ Яковъ р. 1855 г., жен., ц. м. оберпост-мейстеръ въ БелзЪ, возлЪ Сокаля; Бурдякъ Ст., р. 1861 г., жен., крест. въ ДобромилЪ; Трофанакъ Стефанъ, р. 1863 г., крест. въ ВысоцкЪ, возлЪ Ярославля; Якубовъ Ив., эм. жандармъ, въ ВысоцкЪ; Лазоръ Лука, р. 1888 г., холостой, крестьянинъ, въ ЯблоновЪ, возлЪ Турки, Гвоздзьевскій Іосифъ, р. 1861 г., женатъ, полицейскій въ ГаличЪ; 3авадскій Петръ, p. 1876 г., крест. въ Красной, возлЪ Кросна, Лысенко Ив., р. 1886 г., юристъ, въ СЪраковцЪ, уЪздъ Перемышль; Махляй Ник., р. 1852 г., надъофиціалъ суда, въ ПеремышлЪ; Цуцура Мафей, р. 1837 г., раб., въ. МацинЪ вел., у. Горлицы; Смолька Ив., р. 1863 р., крест., въ ГородкЪ Яг.; Горпакъ Ив., г. 1847 г„ крест. въ ДыковЪ, у. Бжозовъ; Вуйцикъ Мафей, р. 1852 г., крест., въ ДембовцЪ, возлЪ Піотркова; Галантей Петръ, р. 1885 г., крест., въ СувчинЪ, у. Добромиль; Подгорецкій Феодоръ, р. 1859 г., обыв., въ БруснЪ Новомъ, возлЪ ЦЪшанова; Тымковъ Василій, p. 1864 г., крест., въ ЛашнЪ, у. Дрогобычъ; Емилій Преторіюсъ р. 1891 г., абсольвентъ политехникума, въ ПереворскЪ; о. Преторіюсъ Іос., р. 1867 г., въ ПоздячЪ; Черкавскій Романъ, нотаріальный канд., въ СокалЪ; у. Мостиска; Цыбыкъ Ант.. р. 1874 г., почтмейст., въ ЯрославЪ; Кицька Павелъ, р. 1859 r., крест.. въ ПоздячЪ и его сынъ Михаилъ, р. 1886г., юристъ; Сенета Дм., р. 1842 г., кушниръ, въ Старомъ СамборЪ; Конопинскій Фаддей (полякъ), р. 1868 г., эм. почтовый чиновникъ, въ Риглицахъ, у. Тарновъ; КисЪлюкъ Влад., р. 1892 г., част. чин., въ МикуличинЪ, у, Надворна; Ковальскій Іосифъ, р. 1839 г. эм. нар. уч въ Пядикахъ, у. Коломыя; Стецевъ В., есть тоже полякъ Карлъ Рыбиньскій, р. 1872 г., банковый чиновникъ и др.

Изъ Грибовскаго уЪзда приходятъ письма и деньги. Приходящіе изъ другихъ бараковъ, могутъ съ нами разговаривать только черезъ рЪшетку, ибо намь подвергнутымъ карантину, нельзя выходить за рЪшетку, окружающую нашъ баракъ, a тЪмъ нельзя переходить сюда. Полная изоляція.

6 марта. Сначала тепло, но вЪтеръ появившійся до обЪда пронизываетъ холодомъ. Видимъ какъ на поле упалъ аэропланъ и разбился вдребезги. Мелещаки, съ другими изъ второго барака, идутъ въ баню, a послЪ подъ карантинъ. Умеръ отъ тифа Шуликъ. Говорятъ, что онъ былъ богатый человЪкъ въ ГаличинЪ. На телеграмму своей жены, съ запросомъ, живы ли ея три шурина, не отвЪтилъ, ибо — къ тому времени всЪ они умерли отъ тифа. Передъ смертью, послЪдовавшей вскорЪ послЪ смерти трехъ шурьевъ онъ составилъ завЪщаніе.

Чтобы какъ-нибудь раздобыть деньги, многіе въ баракЪ занимаются торговлей тЪмъ, что кому удается на сторонЪ пріобрЪсти, и такъ: Одинъ продаетъ чай, другой сахаръ, третій уксусъ, тотъ экспеллеръ, a иной еще что-нибудь.

Д-ръ В.О. Могильницкiй за операцiей.

7. марта. — День теплый и солнечный. Почти всЪ люди нашего барака повыходили грЪться на солнышкЪ.

Арестованы четверо комендантовъ тифозныхъ бараковъ за то, что издЪвались надъ больными и крали у нихъ деньги и цЪнныя вещи. Произведенная у нихъ ревизія дала, какъ говорятъ въ лагерЪ, поразительные результаты. У нихъ нашли деньги, золотые часы, кольца, цЪпочки и даже золотую

зубную пломбу, a y одного изъ нихъ даже цЪлый зубъ, покрытый золотой пломбой.

Власти потому запретили играть въ карты, что кто-то проигралъ 800 кронъ и затЪялъ драку съ обыгравшимъ его.

8. марта. — СнЪгъ падаетъ. Мы получили платье и 17 паръ венгерскихъ сапогъ. Получилъ впервые рубашку и прочее бЪлье, въ которое незамедлилъ сейчасъ же одЪться, сбросилъ свое бЪлье, котораго уже не стоило стирать, до того оно было изношено. Теперь я чувствую себя словно обновленнымъ и уже не боюсь, что заболЪю.

9. марта. — День морозный. Въ трубЪ 14-го барака зажглась сажа; капитанъ, съ помощью солдатъ, потушилъ пожаръ. Въ кантинЪ продаютъ булки по 4 геллера, но онЪ крошечныхъ размЪровъ и изъ темной муки. Комиссаръ поймалъ одного въ моментъ, когда онъ продалъ полученную имъ контрабанднымъ образомъ водку и въ наказаніе посадилъ его подъ арестъ. Въ 6-омъ баракЪ поймалъ священника на игрЪ въ карты, это навело страхъ и на другіе бараки и тамъ перестали на время играть въ карты.

Увы, мы получаемъ вещи забракованныя и сшитыя почти по одной мЪркЪ, и то получаемъ ихъ всегда передъ прибытіемъ ревизіонной комиссіи. Понятно, что эти вещи почти никуда не годятся и особенно не подходятъ тЪмъ, кто ихъ получаетъ. Изъ-за этого почти всегда передаются портному Вейсу (нЪмцу), для передЪлки и вслЪдствіе этого у него всегда много работы. Одинъ проситъ укоротить брюки или душегрЪйку, другой, напротивъ удлинить брюки или ихъ съузить или же расширить, тоже съ душегрЪйками: тому она узка, a другому черезчуръ широка, тому рукава коротки, другому же длинны и т. д. БЪдный Вейсъ не знаетъ, за что раньше взяться, a paботу надо скоро окончить, ибо можетъ нагрянуть комиссія. Часто можно видЪть людей, ходящихъ въ платьЪ сшитомъ изъ кусковъ разныхъ матерій, ибо Вейсъ производитъ починки изъ всего, что ему попадаетъ подъ руку.

10. марта. Холодный день. Получаемъ лекарства за 3—5 кронъ. Священники же получаютъ жалованіе (конгруу). О. Еднакій получаетъ письмо изъ Львова, помЪченное январемъ via Женева.

Стецева берутъ въ госпиталь. Въ кантинахъ не хотятъ продавать масла. Вчера мы наши сЪнники обсыпали нафталиномъ, какъ лучшимъ средствомъ противъ насЪкомыхъ.

11. марта. — И о. Влад. Бачинскій и о. Преторіусъ идутъ подъ карантинъ. Одинъ летчикъ упалъ съ высоты 100 метровъ и убился.

13. марта. — Ночью прибыло въ Талергофъ 200 плЪнныхъ русскихъ солдатъ привезенныхъ изъ Венгріи. НЪмцы построили деревянныя ворота передъ лагеремъ съ надписью „Лагерь интернированныхъ", Работа продолжалась два дня.

14. марта. — День теплый и ясный. Идемъ почти всЪ изъ нашего барака купаться въ баню. Батюшка Тофанъ имЪетъ

библіотеку и отпускаетъ другимъ книги для чтенія, взымая по 4 геллера за томъ въ сутки и 1 крону въ залогъ.

Хромого портного за то, что удралъ изъ подъ карантина, въ 1-ый баракъ, капитанъ приказалъ посадить подъ арестъ. На площади читаютъ громкимъ голосомъ, по списку, фамиліи освобожденныхъ.

15. марта. — Освобожденные подписываютъ свои путевыя легитимаціи. Толпа крестьянъ собралась возлЪ воротъ. Получаемъ газету, которая переходитъ изъ рукъ въ руки.

16. марта. — У кого-то пропало 20 кронъ. ПодозрЪніе пало на невиннаго крестьянина Тымкова. Комиссаръ приказалъ ему выйти изъ барака на воздухъ и раздЪться почти до нага и самъ производилъ ревизію, держа почти голаго человЪка довольно долго на холоду. Не найдя у него этихъ 20 кронъ, отпустилъ его. „Бау-офиціалъ" (техникъ зодчій), запрещаетъ стирать бЪлье возлЪ сортира. Въ баракъ приходитъ парикмахеръ. Людей изъ 7-го барака переводятъ въ 3-ій баракъ.

17. марта.—Сегодня день былъ хорошій и безвЪтренный. Воздухъ былъ такъ чистъ, что вдали виднЪлись Альпіскія вершины, частью покрытыя снЪгомъ. Взлеты аэроплановъ не удаются. Часто видно, какъ аэропланъ сразу подымается передней частью вверхъ, почти отвЪсно стоя въ воздухЪ. Паденія часты, вслЪдствіе чего, стоящій на готовЪ автомобиль тотчасъ же подлетаетъ и забираетъ раненыхъ въ госпиталь. Лемки и бойки долго стоятъ возлЪ сортира и смотрятъ вверхъ, слЪдя полеты аэроплановъ. У нЪкоторыхъ изъ нихъ во время катастрофы съ аэропланами выпадаютъ изо ртовъ трубки.

О. Д. М. со скуки, не отдавая себЪ отчета, куритъ одну папиросу за другой, но закуриваетъ одну папиросу отъ другой, лишь въ то время, когда чуствуетъ, что куритъ уже пустую бумагу. БолЪя глазами, онъ не можетъ читать и все его дневное занятіе состоитъ въ куреніи папиросъ.

Уже второй день повара не даютъ намъ на ужинъ чаю, a только тощій и жидкій пшенный супъ. О. Александръ Полянскій скончался въ 8 часовъ вечера подъ карантиномъ. Все свое имущество, которое имЪлъ при себЪ, онъ передалъ на руки о. Генриху Полянскому.

18. марта. — ОтмЪненъ карантинъ нашего барака. Панихида по о. Полянскомъ и похороны его въ 3 ч. пополудни. На обЪдъ получили мы впервые жиденькій супъ изъ кукурузы.

20. марта. — Почти 100 человЪкъ уЪзжаютъ. НЪкоторые студенты изъ 3-го барака подверглись наказанію „шпанги", вслЪдствіе чего населеніе барака избираетъ новаго коменданта барака. О. Сеникъ предостерегаетъ людей отъ перенасыщенія Ъдой, реконвалесцентовъ послЪ тифа, ибо тЪ, объЪвшись, вновь заболЪваютъ и умираютъ. Въ 1-омъ участкЪ оказалось пять случаевъ заболЪванія тифомъ. Врачи отдЪлили аптеку отъ амбулаторіи. Дуетъ холодный вЪтеръ.

21. марта. — Похороны гимназиста Льва КуцЪля изъ Стараго

Самбора. Русскимъ изъ Буковины власти запрещаютъ пЪть пЪсни внЪ барака.

22. марта. — Абсольвента юридическихъ наукъ Д. посадили подъ арестъ за продажу спиртныхъ напитковъ, Толпа людей преимущественно крестьянъ ожидаетъ возлЪ рЪшетки, дабы подписать путевую легитимацію. На завтракъ и на ужинъ даютъ намъ супъ вродЪ лемковской „кеселицы", но очень жидкой. Многіе не кушаютъ этого супа, до того онъ противенъ. ПослЪ даютъ черный кофе съ сахариномъ Кислый супъ, въ связи съ кофе и сахариномъ, у многихъ вызвалъ боли желудка. Въ баракЪ такъ холодно, что наши люди принуждены даже ночью топить печки досками.

23. марта. — 50 человЪкъ уЪзжаютъ утромъ въ Грацъ. 2 Качмарчика, о. Дорикъ, Куликъ и др. идутъ подъ карантинъ.

24. марта. — Влад. Качмарчикъ тоже идетъ подъ карантинъ. 4 лемковъ наказаны одиночнымъ арестомъ за то, что высказали свое мнЪніе о занятіи русскими войсками Перемышля. Изъ Крыницы приходятъ пакеты на имя Стефана Криницкаго. Такъ какъ постовые приказали тушить лампы въ 8 1/2 часовъ, то въ лагерЪ и баракахъ такъ темно, что нельзя гулять.

25 марта. — День теплый. Іосифъ Урбанъ получилъ изъ дому посылку съ Ъдой и водкой и немедля распаковалъ ее и со свойственнымъ славянамъ гостепріимствомъ угощаетъ лемковъ. Старикъ Матвей Цуцура изъ Мацины Великой, переходитъ въ 14-ый баракъ. По общему требованію страшно обросшихъ людей прибываетъ къ намъ брадобрей.

26. марта. — Дуетъ холодный вЪтеръ. На обЪдъ получаемъ кукурузянку и небольшой кислый хлЪбъ. Священники высылаютъ телеграмму съ просьбой объ освобожденіи въ Грацъ, a о. Мохнацкій проф. Черкасскому въ ВЪнЪ.

27. марта. — Приглашенъ съ Кицькой къ Криницкому и Петришаку по случаю полученія ими изъ дому пакетовъ со съЪстными припасами. Новые порядки въ аптекЪ и амбулаторіи. Вдова Пелагія Сандовичъ прибыла съ новорожденнымъ ребенкомъ изъ Граца въ лагерь.

28. марта. — Получили въ теченіе нЪсколькихъ мЪсяцевъ задержанные властями лагеря наши пиcьма. О. Макаръ Григорій получилъ письмо помЪченное еще 1914 годомъ.

29. марта. — Переходимъ всЪ послЪ бани въ первый карантинный баракъ. Много хлопотъ у насъ съ этимъ, ибо надо выискатъ удобное мЪсто и поближе помЪстить наши вещи. Новый баракъ имЪетъ 2 комнаты, одну для интелигентной публики, a другую для крестьянъ. ЗдЪсь многимъ лучше живется, ибо баракъ чище и свЪтлЪе и имЪетъ каменную печку. ЖелЪзныя печки фельдфебель Новакъ перевелъ въ магазины. Баракъ имЪетъ 2 лампы, умывальню, водопроводъ и что-то въ родЪ передней. Въ кантинахъ бЪлаго хлЪба не продаютъ.

Узнаю, что 27-го, власти лагеря наказали двухдневнымъ

арестомъ Дм. Собина, Карела Андрея и Ядловскаго Ивана (лемковъ), за то, что передали выходящимъ въ Грацъ письма къ своимъ родственникамъ въ АмерикЪ съ просьбой о матеріальной поддержкЪ.

Въ виду того, что 6-ой баракъ подвергнутъ дезинфекціи, его жителей перевели въ 7-ой баракъ. Старикъ Школьникъ умеръ отъ тифа. Въ виду отказа Кицьки отъ должности коменданта барака, избираютъ на эту должность Преторіуса, a его замЪстителемъ Феофила Курилло. Въ другой части барака, гдЪ находится o. Отто съ дьякомъ Червинскимъ, состоитъ комендантомъ Мазуръ. Власти 30 человЪкъ отпустили на свободу.

30. марта. — День холодный, пасмурно, Изъ ночныхъ приключеній: Перегинецъ пошелъ ночью въ сортиръ; постовой солдатъ не преминулъ его задержать и узнавъ, что онъ изъ нашего барака, но недовЪряя ему, разбудилъ Преторіуса, дабы провЪрить показанія Перегинца.

31. марта. — Нашъ баракъ визитируетъ уже не д-ръ Коллеръ, a какой то другой врачъ. Я выхлопоталъ у властей двЪ желЪзныя печки, ибо каменныя совершенно не грЪютъ, при томъ количество отпускаемаго намъ топлива, очень скудно. День холодный и падаетъ снЪгъ. На обЪдъ получаемъ кукурузянку. Кому то удалось гдЪ то раздобыть боченочекъ селедокъ-москаликовъ, которыя были на расхватъ интернированными разобраны. ХлЪбъ получаемъ изъ кукурузы. О. Курилло подаетъ прошеніе черезъ Гельмана о выдачЪ священникамъ жалованія. Гельманъ обязанъ всЪ прошенія и заявленія къ властямъ дезинфецировать.

АпрЪль 1915 г.

1. и 2. апр. — Сегодня 30 человЪкъ уЪзжаютъ въ Грацъ; въ ихъ числЪ: Соболевскій съ супругой и сестры Мокрицкія. Ихъ чемоданы, сложенныя на телЪгЪ, везетъ старая, сухая и заморенная лошадь. ВсЪ мы прощаемся съ ними и машемъ шляпами. ПровЪтриваемъ наши вещи возлЪ решетки. Воргачъ же сторожитъ ихъ.

НЪсколько дней тому назадъ чиновкикъ по политическимъ дЪламъ, въ сопровожденіи 2 солдатъ арестовалъ д-ра Крушинскаго изъ 30-го барака, но за что, того я не могъ узнать. Получаемъ изъ магазина 2 литра вина на весь баракъ. Получаемъ на нашъ баракъ платье и сапоги, которые распредЪляемъ между неимущими въ баракЪ. Богослуженія страстной недЪли совершаются въ обЪихъ половинахъ барака.

3. апр. — День прекрасный. Получаю на баракъ 5 литровъ вина, a хлЪба столько, что небольшая булка приходится на 4 человЪка, приходится жить впроголодь. У кого есть деньги, и то значительныя, тотъ можетъ пріобрЪсти ветчину, краковскую колбасу, хрЪнъ и т. п. Вещи эти мы могли бы купить, но въ три дорога, ибо продавцы стараются использовать недостатокъ съЪстныхъ припасовъ, назначая на свой товаръ неимовЪрно высокія цЪны. Кантину (лавку съ съЪстными припасами) почти всегда осаждаютъ интернированные.

Несмотря на то, что небольшой хлЪбецъ стоитъ 52 геллера, онъ въ мигъ исчезаетъ, ибо его нарасхватъ покупаютъ изголодавшіеся люди. Сегодня почталіонъ Лейссъ принесъ значительную почту и даже посылки изъ Галичины, для раздачи къ общей радости всЪхъ насъ. Приготовляемся къ празднику Пасхи и моемся, чистимъ платье, бреемся, штопаемъ и зашиваемъ платье, баракъ тоже чистимъ и покупаемъ кое-что къ свЪтлому празднику.

ЗавЪдывающіе печками заготовляютъ дрова и доски для топки на 4 дня праздниковъ. Священники совершаютъ Богослуженія. Думы мрачныя на чужбинЪ, въ Штиріи, преслЪдуютъ меня, когда вспомню я праздники, проведенныя мною дома.

4 апр. — Сегодня первый день Пасхи. Уже 8 мЪсяцевъ томлюсь въ неволЪ. При раздЪлЪ яичекъ высказываемъ пасхальныя пожеланія. Д-ру Коллеру ввЪрено попеченіе надъ семью бараками. Первый участокъ (гофъ) отданъ Пистингеру изъ Галичины. У меня идетъ изъ носа кровь. Я, вмЪстЪ съ отцомъ, и г. Попель помЪщаюсь въ маленькой комнаткЪ, въ другой такой же помЪщается продавщица въ кантинЪ.

7. апр, — Въ 9 ч. утра 20 человЪкъ отправляются въ Грацъ, среди нихъ о, Влад. Бачинскій.

Вчера о. Обушкевичъ изъ Олифанта, Па. въ Соед. Штатахъ Америки, прислалъ 300 кронъ Мих. Дубику для раздачи нуждающимся лемкамъ. Эмигранты изъ деревни Лосье (горлицкаго уЪзда) въ АмерикЪ прислали на руки Андрея Карела 250 кронъ для раздачи нуждающимся лосьянамъ. На руки Кузьяка изъ Богуши (грибовскаго уЪзда) пришло 300 кронъ для лемковъ О. Василій Курилло составляетъ списокъ интернированныхъ лемковъ.

На обЪдъ даютъ недоваренную кукурузянку („поленту"). Больныхъ тифомъ переводятъ въ новые бараки. ВстрЪчаю юриста Юрія Полошиновича.

8. апр. — Падаетъ дождь, Грязь изрядная. Маленькій хлЪбецъ стоитъ 52 гел., булокъ же вовсе не получаемъ. Папаша и я получаемъ письмо отъ о. Мих. Вербицкаго, который чуть ли не первый подалъ о себЪ вЪсточку, другіе освобожденные, хотя и обЪщали писать намъ, но своего слова не сдержали. Головка чесноку стоитъ 24—26 гелл., a литръ топленаго молока 40 гел. Кусокъ торта (но какого!) — З6 гел. Въ лагерЪ находятся слЪдующія лавки: молочная съ хлЪбомъ и булками, которыхъ обыкновенно не бываетъ, колбасная, трафика (табачная) и для "карантина", продавчицей которой состоитъ нЪмка (швабка). Въ молочной продавщицей состоитъ панна Зося, съ прислуживающей ей дЪвкой; въ булочной поляки, въ табачной — судья Гиссовскій, a въ колбасной русскій изъ-за кордона, у котораго получаемъ яблоки, апельсины и другіе съЪстные продукты, Говорятъ, что за 4 мЪсяца рыжеволосая нЪмка заработала только на одномъ хлЪбЪ и чаЪ 30.000 кронъ. Въ лагерь прибыла въ поношенномъ и подранномъ платьЪ, теперь же обросла въ перья и задираетъ носъ вверхъ.

КромЪ того есть въ лагерЪ агенты, которые посредничаютъ между нами a торговыми фирмами въ ГрацЪ, таковы: Феофанъ Морозъ, Ткачукъ, капралъ Гельманъ и др. О. Сеникъ продаетъ снимки I и II участковъ (гофа) и кладбища по 70 гел. Попадаются также тайные продавцы спиртныхъ напитковъ, таковъ Д. и другіе. Папиросы продаютъ гимназисты. Отъ тифа умеръ въ послЪднее время только одинъ человЪкъ.

9. апр. — Дезинфекція нашего барака состоитъ въ томъ, что его внутри спрыскиваютъ лизоломъ. Вещи, чтобы не портились, мы вынесли на воздухъ и потомъ обратно внесли въ баракъ. Карантинъ для военныхъ талергофскаго лагеря снятъ.

10. апр. — Деньги присланныя изъ Америки раздЪляются между лемковъ. Дезинфекція земляковъ и бараковъ III-яго участка.

Сожженiе "живой" соломы.

11. апр. — Врачъ Пистингеръ велитъ составить списокъ людей нашего барака съ цЪлью прививки оспы. Спустя два часа прибылъ онъ съ Поллякомъ (чехомъ) и заставилъ всЪхъ поддаться этой операціи прививки оспы, хотя намъ слЪдовало бы привить прбтивотифозную, a не оспенную сыворотку. Одинъ Боюкъ лишь спасся бЪгствомъ отъ этой не нужной ему вовсе операціи.

13 апр. — Сегодня три Качмарчика и о. Дорикъ отправляются въ Фельдбахъ на конфинацію (подъ надзоръ полиціи на свободу). Изъ лагеря выЪзжаютъ около 160 чел. Поляки безъ денегъ Ъдутъ въ Лейбницъ, a русскіе изъ Галичины въ Вольсбергъ. Они выходятъ партіями. Интелигенція занимаетъ телЪгу съ запряженной парой лошадей, на телЪгу

складываeмъ cвои ничтожные пожитки. Въ 4 ч. по полудни, толпа крестьянъ, въ сопровожденіи солдатъ безъ штыковъ, покинула лагерь и направляется въ Грацъ. „Украинцы" получили 3, 5 или 7 кронъ вспомоществованія, русскіе ничего. Сейчасъ же вслЪдъ за ними власти освободили доктора Войтовича, который уЪхалъ на автомобилЪ. Евреи Лейзеръ и Мазеръ сопровождаютъ всЪхъ со свойственными имъ приговариваніями. Петрусь продаетъ супъ людямъ по 2 гел. за кружку.

15. апр. — Сильный вЪтеръ несетъ въ лагерь туманы песку. Постовыхъ солдатъ замЪнили другими молодыми, ибо старыхъ солдатъ берутъ на фронтъ. Даже славный „цва ундъ цва" поваръ Гансъ Фашингъ, который прославился среди насъ жестокимъ обращеніемъ и побоями разливной ложкой за малЪйшую по его мнЪнію провинность, долженъ былъ отправиться на фронтъ, послЪ чего многіе изъ насъ облегченно вздохнули. Подъ карантинъ отправляются: о. Игнатій Мохнацкій, Гулла и др.

16. апр.- День почти лЪтній. МнЪ удалось выхлопотать у повара пищи полъ ушата больше для нашего барака.

19. апр — Несогласія въ баракЪ вызвали рапортъ комисару, который разсудилъ споръ такимъ образомъ, что коменданты обЪихъ частей стали самостоятельными и заботится каждый о своей части.

Вечеромъ цЪлая толпа окружаетъ какого-то парубка — работника сидящаго на доскЪ и въ тактъ своей пЪснЪ ударящаго палкой въ доску, издающую звуки какъ бы для акомпаніамента къ его пЪснЪ.

22. апр. — Почту разноситъ молоденькій ефрейторъ. Новый лейтенантъ призываетъ всЪхъ комендантовъ бараковъ къ рапорту.Этотъ же лейтенантъ, придя неожиданно для насъ въ баракъ, увидЪлъ священниковъ играющихъ въ шахматы, почему то разозлился, схватилъ шахматную доску и такъ сильно ударилъ ею о столъ, что столъ раскололся.

Среди насъ набираютъ охотниковъ на военную службу. Нашъ баракъ отгородили рЪшеткой отъ мастерскихъ.

23. апр. - День пасмурный, несмотря на это уже въ 5 ч. утра мы всЪ были на ногахъ. Цугсфиреръ (взводный) приноситъ чистую бумагу для канцеляріи барака. О. Сеникъ отказывается отъ должности плацъ-коменданта. Русинякъ и Борухъ занимаются шлифовкой найденныхъ по дорогЪ кусковъ мрамора, на которыхъ потомъ вырЪзываютъ надпись „памятка изъ Талергофа". Эта работа прививается потомъ и въ другихъ баракахъ.

Судъ надъ Д. Бубнякомъ, о. Крушинскимъ и прочими.

25. апр. — Воскресенье. Гуляю по дорогЪ между бараками. Жаворонки поютъ надъ нами въ воздухЪ. Озимая рожь такъ пышно подрастаетъ, что любо смотрЪть на нее. Главнымъ священникомъ у насъ, вмЪсто o. Отто, выпущеннаго на свободу, состоитъ о. Григорій Макаръ изъ Угерецъ минеральныхъ. Лейтенантъ кого-то устраняетъ отъ должности коменданта барака.

26. апр. — ПослЪ 8 дневнаго карантина 59 человЪкъ отправляются частью въ Лейбницъ, a частью въ Вольсбергъ, между ними судья Гулла и о. Игн. Мохнацкій. Падаетъ сильный дождь.

Похороны Іеронима Куновскаго.

В послЪднiй путь.

27. апр. — Въ виду предстоящей ревизіи комиссій приводятся бараки въ порядокъ. Прибывшему генералу разсказываемъ о нашемъ житьЪ-бытьЪ... Онъ говоритъ по польски. Осмотръ бараковъ I участка онъ производитъ подробно и довольно милостиво разговариваетъ съ делегатами бараковъ, позволяя имъ высказывать свои желанія. Въ 10 ч. утра купаемся. На обЪдъ даютъ намъ желтую вареную рЪпу. По приказу генерала получаемъ вещи изъ магазина. Дождь падаетъ. Хлопоты съ почтой, уже не такъ она исправна, какъ это бывало во времена завЪдыванія его Лейземъ. Капитана Стрика (Stricka) нЪтъ уже въ лагерЪ. Вотъ, какимъ образомъ мы пріобрЪтаемъ картофель: Для чистки картофеля нашъ баракъ обязанъ высылать 2 или 3 человЪкъ. Такихъ людей мы всегда снабжаемъ самыми широкими шароварами съ весьма глубокими карманами. Эти люди, чистя картофель, крадутъ его потихоньку и прячутъ въ свои шаровары и потомъ продаютъ его намъ.

28. апр. — Собираемъ деньги для одного лемка изъ Воловца. Принимаюсь за изученіе римскаго и церковнаго права (Institution des rom. Rechts u. Kirchenrechts), которыя забралъ я изъ Горлицъ съ собою. Пишу секретарю ВЪнскаго университета и прилагаю марку въ

1 крону на отвЪтъ. Д. Дубняка и Галя послЪ 27 дневнаго ареста выпустили вчера и отправили вновь въ бараки. Очень жарко, жаль что нЪтъ огорода въ лагерЪ.

29. апр. — Люди изъ карантина идутъ купаться, потомъ ихъ помЪщаютъ въ 39-омъ баракЪ. ВозлЪ лагеря проходитъ похоронная процессія какого то нЪмца съ музыкой во главЪ. Слышенъ похоронный маршъ Шопэна. Опять работы въ полЪ. Для лемка изъ Воловца собрано 5 кр. 40 гел. и передано на руки Авг. Мышковской. Съ папашей и Перегинцемъ гуляю возлЪ новаго карантина. Зелень кругомъ.

Возвращаясь, замЪтили одного больного, лежащаго на землЪ, которому первую помощь оказалъ врачъ д-ръ Могильницкій.

30. апр. — Боюкъ и Завойскій идутъ подъ карантинъ. Завтра всЪ мы должны перейти въ шестой баракъ.

Май 1915 г.

1 мая. — Суббота. Переходимъ въ шестой баракъ. Второе отдЪленіе прежняго барака, подъ предводительствомъ Мазура, выражаетъ протестъ, но вскорЪ успокаивается. Устраиваемся въ баракЪ, прибивая къ стЪнЪ полки изъ досокъ. Такъ какъ „полевыя кровати" довольно просторны, то съуживаемъ ихъ. Въ баракъ А) переходятъ реконвалесценты изъ II участка. СовмЪстно съ Прегоріусомъ хлопочу о присылкЪ въ нашъ баракъ мастеровъ. Часть плЪнныхъ закордонныхъ русскихъ идетъ куда-то, a остальные обмазываютъ крыши дегтемъ и зарабатываютъ т. об. по 5 кронъ въ день.

2. мая. — Адресовать къ намъ надо: „An Lagerkommando" a не „Bewachungskomando". ПослЪ o. Сеника плацкомендантомъ сталъ какой-то полякъ, но ненадолго. ПослЪ жары падаетъ дождь, Опять является комиссія во главЪ съ генераломъ, который внимательно распрашиваетъ делегатовъ бараковъ. Д-ръ Крушинскій подаетъ ему жалобу, которая навела страхъ на всЪхъ чиновниковъ и военныхъ, держащихъ насъ, что называется въ ежовыхъ рукавицахъ. Можно себЪ представить какимъ негодованіемъ они къ намъ запылали. Ватылинъ проситъ объ улучшеніи пищи, такъ какъ ежедневно даютъ на обЪдъ вареную рЪпу и ничего больше. Власти вербуютъ „добровольцевъ" на фронтъ. Изъ Граца привозятъ 14 человЪкъ въ лагерь.

3. и 4. мая. — Подъ карантинъ идутъ Махляй, Ковальскій, Сухнацкій, Милько и др., всЪхъ 9 человЪкъ; на ихъ мЪсто прибываетъ новыхъ 6 человЪкъ.

5. мая. - Дезинфекція нашего барака. Снова таскаемъ свои вещи то изъ барака то въ баракъ; эта работа заняла намъ цЪлое послЪобЪденное время. Мы какъ жиды на пустынЪ таскаемся изъ шатра въ шатеръ, a Богъ вЪсть, сколько разъ еще придется намъ такъ скитаться, т. е. въ сущности только топтаться на мЪстЪ.

Принимаемъ въ нашъ баракъ Григорія и Николая Галя и Федорка (лемковъ).

6. мая. — Снова 12 человЪкъ отправляются въ Грацъ, среди нихъ и o. Отто. Сегодня

прибываетъ къ намъ санитарная комиссія для осмотра лагеря. Въ кантинЪ можно купить марки для писемъ, но при условіи покупки и бумаги для письма. Заказное письмо стоитъ 74 геллера. Одинъ крестьянинъ изъ Званивки (уЪздъ Кросно), хотя былъ освобожденъ, въ отчаяніи отъ полученныхъ имъ свЪдЪній, бросился подъ поЪздъ, и лишь на другой день нашли его тЪло.

7. мая. — 89 людей изъ Терезина прибыли утромъ и заняли II участокъ лагеря. Евстахій и Романъ Макаръ изъ Угерецъ Мине-ральныхъ посЪщаютъ о. Григорія Макара въ нашемъ баракЪ и разсказываютъ свои перипетіи. Къ намъ приходятъ знакомые и прихожане о. Макара, которые были во второмъ, a послЪ въ 20-омъ баракЪ. Транспортъ Терезинцевъ раздЪленъ на двЪ группы: одна интернированныхъ, которые должны остаться въ лагерЪ, a другая людей, которыхъ отправятъ въ разные города подъ надзоръ полиціи.

8. мая. — Второй участокъ изолированъ отъ перваго проволочной рЪшеткой и поставлены кругомъ него сторожевые посты. Снова прибываетъ комиссія во главЪ съ генераломъ; о. Савула пошелъ подъ карантинъ.

9. мая. — Воскресенье. Дождь весь день и понятно все время проводимъ въ баракЪ. На обЪдъ даютъ по обыкновенію вареную рЪпу. ОбъЪвшись этой рЪпой, мы почувствовали тяжесть въ желудкЪ, вслЪдствіе которой почти всЪ поголовно легли спать, но и во снЪ рЪпа даетъ себя чувствовать такъ, что неспящіе были вынуждены суетиться. Многіе почти всю ночь не спали. Почту разноситъ по лагерю ефрейторъ Мандль.

10. мая. — Генералъ снова посЪщаетъ лагерь. Вдова Нестора Полянскаго хочетъ посЪтить до отъЪзда гробъ своего мужа, но власти не разрЪшили ей этого. Запрещается женамъ, мужьямъ и дЪтямъ молиться у гроба своихъ родныхъ передъ отъЪздомъ.

ИмЪемъ новаго врача Поллячка (чеха). Врачъ Пистингеръ уЪзжаетъ на фронтъ, онъ былъ довольно хорошій и врачъ и человЪкъ и помогалъ намъ сколько могъ. Петро Дидчикъ переходитъ въ госпиталь не заразительныхъ болЪзней.

11. мая. Медицинскій осмотръ сегодня производятъ врачи: д-ръ Ляйакеръ и Поллячекъ. Сегодня уменьшено число порцій супа съ 28 на 8 на весь баракъ. На обЪдъ даютъ разваренную рыбу, цЪликомъ не очищенную. ПріЪзжаютъ въ лагерь два офицера польскихъ легіоновъ съ заданіемъ вербовать австрійскихъ и русскихъ поляковъ въ легіоны. Многихъ изъ интернированныхъ уже вчера призывали къ воротамъ эти офицеры и предлагали имъ вступить въ легіоны.

Генералъ разрЪшилъ читать газеты къ нашему общему удовольствію, ибо это разрЪшеніе все таки подаетъ надежду, что въ будущемъ жизнь наша станетъ немного легче.

O. O - вичъ пользуясь этимъ разрЪшеніемъ беретъ старую газету, которую онъ читалъ нЪсколько разъ, выходитъ съ нею на площадь и, развернувъ ее съ

торжествующимъ видомъ, начинаетъ читать во всеуслышаніе. Военный судья допрашиваетъ „заподозрЪнныхъ" или тамъ обвиненныхъ.О. X—къ читаетъ „Universum", послЪ чего засыпаетъ сномъ праведнаго, не выпуская изъ рукъ экземпляра этого журнала. Подойдя къ нему, мы прочли заглавіе статьи, которую онъ читалъ. Оказалось, что это была статья „о модахъ". Очевидно, чтo чтеніе такой поучительной статьи вліяетъ на мужчинъ пожилого возраста, благотворно убаюкивая ихъ ко сну.

Киселюкъ Романъ и вдова Полянская, идугъ подъ карантинъ, a Боюкъ и 40 терезинцевъ уЪзжаютъ въ Грацъ, ВозлЪ ангаровъ для аэроплановъ власти устроили пекарню. Люди нашего барака употребляютъ въ разговорЪ часто слова: „хомикъ" и „папа римская медвЪдикъ XVI". Среди людей изъ Терезина находятся о. Пирогъ, студентъ Шуминскій, Кмицикевичъ и др. Крестьянинъ Барна заработалъ столько на стиркЪ бЪлья, что купилъ себЪ впервые въ жизни бинтъ на усы и надЪвъ его кичливо разгуливаетъ по площади съ засунувшими въ карманы руками. ТЪ, которымъ врачъ запретилъ давать мясной супъ, обсуждая это между собой, говорятъ: „Я могу обойтись безъ мясного супа, но почему меня исключили изъ списка получающихъ мясной супъ, не понимаю". Ненормальный Стефанъ ухаживаетъ за толстой продавщицей булочной и за „Schwester", чЪмъ приводитъ толпу гуляющихъ въ неописуемое веселье.

12. мая. — Генералъ осматриваетъ бараки. Одинъ старый крестьянинъ проситъ его отпустить его въ виду его старости, съ сыномъ на свободу, отправивъ предварительно подъ карантинъ. Генералъ, выслушавъ его, обЪщалъ разсмотрЪть его дЪло. Ободренный милостивымъ отношеніемъ генерала, старикъ гнусливымъ низкимъ голосомъ, по польски обращается къ генералу:

„Ваша эссенція!" „Чего хочешь?" — спрашиваетъ генералъ, „Врачъ не хочетъ дать мнЪ карточки на мясной супъ!" Присутствующіе улыбнулись. Генералъ махнулъ рукой и пошелъ дальше. Читаемъ газеты передъ баракомъ, М—къ беретъ обычно за одиночное чтеніе газеты 70 гел. Іосеферта (поляка), посаженнаго на 4 мЪсяца въ одиночное заключеніе безъ объясненія причинъ и безъ слЪдствія, вьпустили 11-го сего мЪсяца въ часъ ночи и направили въ баракъ. Кицька въ 7 ч. утра привелъ по приказу властей, въ арестный баракъ Карела и Дудру. Утромъ холодно, но послЪ обЪда потеплЪло.

13. мая. — Дм. Качоръ заболЪлъ тифомъ. Во время Ъды хлЪба смазаннаго медомъ у меня сломался зубъ, къ счастью моему я во время зто замЪтилъ и выплюнулъ его. Подъ карантинъ, оказывается, отправлены изъ нашего барака; Базаръ, Середа, Стефанъ Качмаръ, Коваль, отецъ о. Калиновича и др. Сборъ для больного Качора. Вечеромъ разговариваемъ съ Шуминскимъ, Романомъ Макаромъ и однимъ крестьяниномъ, который передалъ намъ фактъ преднамЪреннаго убійства постовымъ одного крестьянина. НЪсколько

мЪсяцевъ тому назадъ разсказчикъ стоялъ поодаль отъ поста и видЪлъ, какъ къ постовому солдату подошелъ другой солдатъ и посовЪтовалъ ему зажечь папиросу и бросить передъ проходящимъ той дорогой интернированнымъ крестьяниномъ, что постовой солдатъ немедля исполнилъ. Крестьянинъ, видя лежащую на землЪ зажженную папиросу, не смотря на тo, что курить было запрещено, поднялъ ее и, конечно, сейчасъ сталъ ее курить. Этого только и ожидалъ солдатъ и, подбЪжавъ къ нему, прокололъ его штыкомъ въ нЪсколькихъ мЪстахъ! Въ настоящее время солдаты чехи къ намъ относятся гораздо снисходятельнЪе, чЪмъ солдаты австрійцы.

Сегодня приняли мы въ нашъ баракъ лемковъ: дьяка Казиміра Червинскаго, Гаврана и Олесневича. День жаркій. ВозлЪ бараковъ занятыхъ людьми изъ Терезина торчитъ цЪлая толпа нашихъ, которыхъ чешскіе посты не отгоняютъ. Съ почтой нЪтъ порядка, ибо раздаютъ ее 5 человЪкъ. Играю въ шашки съ Федоркой.

14 мая. — Военный слЪдователь допрашиваетъ меня и о. Кирилла В. Мой протоколъ гласитъ: Феофилъ Курилло, 23 лЪтъ отъ роду, гр.-католикъ, свободный, юристъ и практикантъ въ уЪздной польской ссудо-сберегательной кассЪ въ Горлицахъ, арестованъ въ Горлицахъ на дому, однимъ изъ вахмистровъ жандармеріи. „За что арестованъ?" отвЪчаю: „не знаю причины, быть можетъ — Вамъ, господинъ судья, это извЪстно". „ИмЪете деньги?" — „не имЪю, но мой отецъ ихъ имЪетъ". „Почему онъ сюда не явился?"—„Потому, что не былъ призванъ". „Ну такъ зовите его". (Я призвалъ папашу). Судья тоже распрашиваетъ отца, такъ же его имя и фамилію, сколько лЪтъ, женатъ ли онъ, былъ ли подъ слЪдствіемъ. отецъ отвЪчаетъ, что въ Новомъ СанчЪ, былъ подъ слЪдствіемъ, по причинЪ анонимнаго доноса. Изъ заподозрЪнныхъ только двумъ былъ объявленъ приговоръ: благочинному Сандовичу и его сыну Антону, которые и были разстрЪляны въ Новомъ СанчЪ, a остальные, въ виду появленія въ Н. СанчЪ холеры, были перевезены въ Талергофъ. Я былъ преданъ военному суду и, какъ видно, освобожденъ. Судья: „Сколько денегъ имЪете вы?" Отецъ: „въ депозитЪ 400 кронъ и 130 кронъ мЪсячнаго жалованья". Сегодня военный слЪдователь допрашиваетъ всЪхъ заподозрЪнныхъ изъ Перемышля, a изъ лемковъ только: д-ра Дм. Собина и его брата Михаила и еще нЪсколькихъ крестьянъ. Душная жара. Мы всЪ только въ рубахахъ и штанахъ. На площади нЪкоторые собираютъ окурки брошенные на землю и, вытряхивая изъ мундштуковъ оставшійся табакъ, сушатъ его и употребляютъ эту массу на изготовленіе новыхъ папиросъ. Утромъ, во время завтрака, можно видЪть цЪлую толпу голодныхъ людей, молящихъ о предоставленіи имъ остатковъ супа! Получившіе его хлебаютъ съ жадностью чисто звЪриной. НЪкоторые покупаютъ, этотъ сильно разбавленный супъ по 4—10 гел. за кружку. Военный слЪдователь

утромъ допрашивалъ Боруха, послЪ чего его переводятъ вмЪстЪ съ Крыжановскимъ, Кмицикевичемъ и Прислопской, въ 34-ый баракъ. Надъ Талергофомъ разразилась буря съ громомъ.

15. мая — БезчеловЪчное обращеніе старшаго надзирателя арестнаго барака съ однимъ русскимъ интернированнымъ. НеизвЪстно, за что, билъ его палкой по спинЪ и рукамъ и на возраженія битаго ругалъ его (каналья, свинья и т. п.) и послЪ длительнаго истязанія, посадилъ его снова подъ арестъ.

Власти велятъ побЪлить известью бараки извнЪ, a возлЪ нихъ устроить у стЪны грядки, борозды и посадить въ нихъ фасоль, дабы она, выросши, накрыла стЪны барака. Сильный дождь. Кригичъ (Kriegicz) вечеромъ отправляется въ Грацъ. Комиссія разсматриваетъ дЪло устройства часовни и спрашиваетъ священниковъ, какой они вЪры, ибо нЪмцамъ не было ничего извЪстно объ уніатахъ и они ихъ принимали до сихъ поръ за православныхъ.

16. мая. — ХлЪбъ пекутъ въ ТалергофЪ, но онъ уже не тотъ, ибо къ мукЪ примЪшаны отруби и обрЪзки картофеля. Понятно, что многіе изъ насъ сильно болЪютъ послЪ принятія такой неудобоваримой пищи. Даже солдаты отказались брать свой паекъ въ видЪ этаго хлЪба. Топить печку можно только въ опредЪленное время. Случилось, что кто-то въ баракЪ, послЪ того какъ поЪлъ этого Талергофскаго хлЪба, заболЪлъ желудкомъ, и ему нужно было приготовить горячую пищу, для чего другой затопилъ печку и сталъ варить воду. Врачъ увидя дымъ изъ трубы нашего барака, сейчасъ прибылъ въ баракъ и, вызвавъ меня, какъ одного изъ комендантовъ барака, обЪщалъ подать рапортъ на меня, если подобное своеволіе со стороны жителей барака еще разъ повторится. Читаю новопоявившійся юмористическій листокъ „Терезинская вошь".

На обЪдъ, несмотря на жалобы генералу, все таки подаютъ рЪпу и рЪпу. ВстрЪчаю бывшаго гимназиста второго класса въ ЯслЪ Станчака. Разговариваю съ о. Калужняцкимъ по дЪлу вспомоществованія для больного Качора.

17. мая. — Даютъ одну булку недопеченнаго хлЪба на 5 человЪкъ. ХлЪбный голодъ господствуетъ во всемъ лагерЪ.

18. мая. — Работники поправляютъ дорогу за бараками. Жара ужасная. ПослЪ съЪденія всенепремЪнной рЪпы идемъ спать. Постовой солдатъ побилъ до крови одного старика, три сына, котораго служили въ австрійской арміи и сражались на фронтЪ.

19. мая. — На меня и Кицьку подалъ Поллячекъ рапортъ, что въ баракЪ, несмотря на напоминанія, топлено въ печкЪ въ недозволенное время. Присутствующій при допросЪ оффиціалъ Тымчакъ далъ о насъ коменданту лагеря благопріятный отзывъ, говоря, что мы лучшіе коменданты въ цЪломъ лагерЪ. Въ виду этого отзыва комендантъ лагеря выразилъ надежду, что мы, какъ коменданты барака, будемъ стараться строго слЪдить за тЪмъ, чтобы обитатели барака

не топили печекъ въ недозволенное время, и отпустилъ насъ.

Къ рапорту представлены тоже были: д-ръ Собинъ и Прислопская. Главный комендантъ лагеря, (оберштъ) полковникъ, сегодня почему-то въ хорошемъ расположеніи духа. Пользуясь этимъ, о. Курилло идетъ къ нему и показываетъ недопеченый хлЪбъ. Увидя этотъ хлЪбъ, оберштъ немедля распорядился забрать у насъ этотъ хлЪбъ и выдать замЪсто него лучшій.

Одна булка хлЪба приходится на 4 человЪка. Вообще затрудненія въ полученіи хлЪба непреодолимы. Только сегодня прибиваютъ на дверяхъ бараковъ инструкцію о многихъ обязанностяхъ и никакихъ правахъ для интернированныхъ. Узнаемъ, что Италія присоединяется къ коалиціи, враждебной Австріи. Говорятъ, что завтра будЪтъ допрошены 400 человЪкъ, 4-ый баракъ дезинфекцируютъ.

Похоронная процессiя.

20. мая. — Падаетъ проливной дождь. Врачъ Поллячекъ распрашиваетъ меня, что сказалъ мнЪ главный комендантъ (полковникъ), не похвалилъ ли меня. Въ отвЪтъ говорю ему, что полковникъ махнулъ рукой на его рапортъ и велЪлъ мнЪ идти въ баракъ.

Мандль абонируетъ: „Neue Freie Presse", a o. Курилло: „Nowa Reforme". О. X. читаетъ лекцію дьякамъ, сначала объ эмансипаціи женщинъ, потомъ о грамматикЪ и наконецъ о ШпицбергенЪ. П — ло сначала слушаетъ потомъ, встаетъ съ мЪста, поправляетъ шляпу, гладитъ усы и, не оглядываясь, выходитъ изъ барака за нимъ удираютъ пооодиночкЪ и остальные слушатели, „остается лишь одинъ Вербенецъ, но рЪчь уже идетъ о судахъ. У П -са много чемодановъ, чемоданчиковъ и коробочекъ. Кто-то въ его отсутствіе написалъ на нихъ: панталоны, подштанники, галстухи, воротники и прочее, какъ будто это была лавочка. Такъ какъ топить печку можно только въ опредЪленное время, то въ запрещенное

время варимъ себЪ чай, супъ и прочее на ПримусЪ. ХлЪба получаемъ одну булку на 5 человЪкъ. Утромъ получаемъ мучной супъ (пшено рЪдко кто беретъ), на обЪдъ рЪпу, a на ужинъ кофе. Въ нашемъ баракЪ помЪщается 120 людей. Вечеромъ мы всЪ идемъ гулять, но не надолго, ибо падаетъ дождь.

21. мая. — Первое упражненіе пожарной дружины подъ руководствомъ взводнаго (капрала) Ревса, и инструкція, какъ пользоваться пожарной трубой.

На обЪдъ гнилая рыба. Много бараковъ возвращаетъ ее обратно. Сопровождаю больного Паранича въ госпиталь. Въ амбулаторіи дЪлаютъ снимки. ХлЪбъ получаемъ только въ 4 ч. пополудни. Собираемъ деньги на уплату работникамъ въ баракахъ.

22. мая. — Купаемся въ банЪ. Папаша пишетъ письмо СашЪ К., адресуя его на имя Перегинца (за согласіемъ тойже) черезъ Галацъ (Румынія) для передачи СашЪ K, ибо всЪ наши письма къ ней были безъ отвЪта. ХлЪба получаемъ на 3 дня впередъ. На обЪдъ: картофельный супъ съ мясомъ неопредЪленнаго вида и вкуса. „Радца" одЪваясь, цЪлуетъ каждую отдЪльную вещь своего гардероба и такъ-же уважительно, какъ эпитрахиль и фелонъ священникъ.

23. мая. — Первый день праздника св. Тройцы. Бараки украшаемъ зеленью. По всЪмъ баракамъ священники правятъ утреню. Врачу заявляю, что подаваемый намъ супъ невозможенъ, на что онъ отвЪтилъ, что надо обратиться къ полковнику. На обЪдъ получаемъ рисъ, a на завтракъ опять до того скверный супъ, что выливаемъ его въ сортиръ. Дипломатическія сношенія Австріи и Германіи съ Италіей прерваны. Хоръ Терезинцевъ подъ регенствомъ Галушки поетъ хорошо. Сегодня не видно полета аэроплановъ. Проходя около луговъ, слышимъ стрекотанье кузнечиковъ и пЪніе жаворонковъ и вдыхаемъ въ себя живительный воздухъ, приносимый вЪтромъ съ Альпъ. По баракамъ завелось, кромЪ обычныхъ и вездЪсущихъ насЪкомыхъ, также много новыхъ, какъ напр. муравьевъ и др.

24. мая. — На обЪдъ даютъ неизмЪнную, возненавиженную рЪпу, a на ужинъ плохого качества фасоль. По случаю праздниковъ, газетъ не получаемъ. ПослЪ обЪда старикъ Ч., лежа на кровати безъ сапогъ и сюртука, разсказываетъ желающимъ его слушать, какъ хорошо въ молодости онъ читалъ „ Апостола" въ церкви и какъ за это угощали его у себя благочинный и совЪтники. Эти разглагольствованія его были прерваны о. Вл. М-имъ, ибо недавали ему спать; большинство людей уже спитъ, другіе играютъ „въ дураки", иные же молятся или пишутъ домой письма, даже втихомолку поплакивая и всхлипывая. Распря Богдана Км. съ Добіей. У Богд. Км. производятъ ревизію и наказываютъ его одиночнымъ заключеніемъ. На другой день Богд. Км., допрошенный Тымчей, выпущенъ изъ подъ ареста, ибо признанъ невиновнымъ.

25. и 26. мая. — СлЪдственныя власти допрашиваютъ нЪкоторыхъ. Получаемъ сегодня на обЪдъ

картофельный супъ и рисъ. Въ лагерЪ мало хлЪба, мы его не только не получили, но даже не можемъ за деньги достать. Вышло приказаніе, дабы тЪ изъ поляковъ, которые не ходили къ допросу, явились въ часъ дня, у воротъ лагера, для допроса. До сихъ поръ всякую корреспонденцію передавали мы Уейскому, Мандлю, Папари и двумъ постовымъ, и часто наши письма не доходили по адресу, теперь же бросаемъ кореспонденцію въ почтовый ящикъ. Одного человЪка, который сошелъ съ ума вслЪдствіе долгаго одиночного заключенья, отправили къ врачу въ Грацъ. 50 человЪкъ изъ Терезина уЪхали въ Грацъ. Карантинъ наложенный на Терезинскій отдЪлъ отмЪненъ.

27. мая. — Мой первый визитъ у Романа и Евстахія Макаровъ, которые прибыли изъ Терезина. Хоръ, управляемый Галушкой, поетъ удивительно хорошо. Вижу здЪсь о. о. Феленчака, Пи. Пирога и прочихъ.

Кладбище "подъ соснами".

Часть людей изъ карантиннаго барака уЪзжаетъ домой на свой собственный счетъ, въ ихъ числЪ: Стефанъ Криницкій. Священникамъ выплачиваютъ жалованье. Прошу врача, чтобы велЪлъ давать одинъ хлЪбъ на 4 человЪка, такъ какъ хлЪба, который выдаютъ, не хватаетъ, на что получилъ отвЪтъ, что это невозможно ибо, и мирное населеніе имперіи не получаетъ болъше хлЪба. Получаю на весь баракъ 3 куска мыла и нЪсколько др. вещей.

28. мая, — Получаемъ хлЪбъ, представляющій смЪсь муки, деревянныхъ опилокъ, пыли, всякихъ др. неудобоваримыхъ примЪсей. Этотъ хлЪбъ вызываетъ у насъ боли въ желудкЪ и головную боль. Генералъ пріЪзжаетъ ревизовать

лагерь. Онъ милостиво принимаетъ всЪ жалобы. Бараки бЪлятъ извнЪ известью. Гвоздевскій показываетъ генералу хлЪбъ. Штирія объявлена на военномъ положеніи. ХлЪбъ сталъ дороже на 4 геллера. Въ баракахъ заведены посты пожарной стражи.

29. мая. — Даютъ на два дня впередъ горькій хлЪбъ. Всю ночь падалъ дождь Переводятъ изъ нашего барака 9 человЪкъ въ 19-ый баракъ, въ числЪ ихъ: Сеньку Брунарскаго и Червинскаго. Иностранцевъ Круля и Вуйцика переводятъ въ 10-ый баракъ. ТЪхъ, которые были подъ карантиномъ, вмЪсто того чгобы выпустить на свободу, вновь, безъ объясненія причинъ, помЪстили въ бараки, задержавъ ихъ освобожденіе на неопредЪленное время (Befehl ist Befehl!) Получаемъ журналъ „Universum", за 3 кроны. ВозлЪ кантины (лавки) устроили фонтанъ. Иіъ газетъ имЪемъ: Neue Freie Prese", „Gratzer Tageblatt" и „Курьеръ ВЪнскій".

30. мая. — Воскресенье. Утромъ прибыла новая партія интернированныхъ, числомъ 500 человЪкъ, изъ разныхъ городовъ. Среди нихъ православный священникъ Гудима изъ Вейнберга и нЪсколько крестьянъ изъ грибовскаго и другихъ уЪздовъ. Ихъ размЪстили частью въ трехъ карантинныхъ баракахъ, частью въ баракахъ №№31, 32 и 33. Пелагея Сандовичъ распрашиваетъ о. Гудиму про его жену. До 28. с м., интернированныхъ въ Талергофскомъ лагерЪ насчитывалось 5.164 человЪка. Однихъ булочниковъ (пекарей) было 40 человЪкъ. Кофе не получаемъ, ибо его нЪтъ. Получаемъ лишь прескверный супъ, отъ котораго у многихъ появился поносъ.

31. мая. — 88 поляковъ, русскихъ подданыхъ, переводятъ въ Штейнклямъ (нижняя Австрія). ХлЪбъ получаемъ вечеромъ. Дождь падаетъ довольно часто. На площади огласили власти фамиліи тЪхъ, которыхъ уже давно одержатъ въ Талергофскомъ лагерЪ, но не обЪяснили причины такого оглашенія. Одинъ старикъ изъ Мостискъ житель 7-го барака задохся въ банЪ, видно любилъ сильно попариться. Изъ за этого всЪ работники бани призваны къ рапорту.

Іюнь 1915 г.

1. іюня. — Я изучалъ законы, но прихожу къ заключенію, что изучать ихъ не стоитъ, ибо здЪсь въ лагерЪ нЪтъ законовъ, a лишь своеволіе властей и сплошное беззаконіе. Читаю газеты. 50 терезинцевъ выЪхали на свой счетъ въ Грацъ. На баракъ прислано 3 килограмма мыла. Позже идемъ купаться.

2. іюня. - Утромъ слЪдственныя власти допрашиваютъ интернированныхъ изъ слЪд. уЪздовъ: Новый Санчъ, Горлицы, Грибовъ, Ясло и Броды. Михаилъ Дудыкъ и Трембачъ, арестованные, заспали въ арестЪ такъ, чго надзиратель послЪ 8 ч. утра засталъ ихъ спящими. ВслЪдствіе этого онъ пожаловался полковнику, что они не исполнили приказа вставать до 8 час. утра. Полковникъ сдЪлалъ имъ выговоръ и выразилъ надежду, что впередъ они этого не сдЪлаютъ.

Упражненія пожарной дружины на случай пожара. Лемкамъ почта доставила 15 посылокъ. Мандль раздаетъ ихъ вмЪстЪ съ корреспонденціей, возлЪ нашего барака. Утромъ получаемъ давно ожидаемый кофе, въ которомъ было больше желудей, ржи и т. п. вещей, чЪмъ настоящаго кофе. 8 человЪкъ, среди которыхъ Полянская, .о. Дыгдалевичъ и о. Савула освобождены, и отправляются въ Грацъ. ХлЪбъ до того скверный, что никто изъ насъ не принимаетъ его. Еще 80 человЪкъ освобождены и уЪзжаютъ.

3. іюня. — Прибыло 300 человЪкъ интернированныхъ въ Талергофъ. Знакомлюсь съ Тустановичемъ. Изъ Сандецкаго уЪзда прибылъ лишь одинъ крестьянинъ и нЪсколько женщинъ изъ Ростоки; изъ Горлицкого уЪзда тоже нЪсколько крестьянъ. Въ транспортЪ этомъ много женщинъ. Вещи ихъ доставлены въ лагерь на телЪгЪ. На площади слышится рЪчь польская, цыганская и румынская, но преимущественно раздается русская рЪчь. Впервые Ъдимъ салатъ.

4. іюня. — Прибылъ транспортъ русскихъ военноплЪнныхъ. Васильевичъ изъ 30 го барака, по моей просьбЪ, стрижетъ теперь людей нашего барака, но подъ условіемъ, что за это кто-нибудь изъ нашего барака сыграетъ съ нимъ въ шахматы. Власти перемЪщаютъ людей изъ одного въ другой баракъ, какъ будто пЪшки на шахматной доскЪ. ВслЪдствіе этого Жолкевичъ, Киселюкъ и прочіе переходятъ въ баракъ А. Людямъ транспорта изъ Гейнбурга не назначено карантина и разрЪшено свободно гулять на площади. Полуумный Стефанъ изъ Бережанскаго уЪзда чуть было не убилъ одного крестьянина за то, что тотъ дразнилъ его. Когда шелъ взводъ солдатъ, мы всегда уступали ему мЪсто, a Стефанъ шелъ всегда на прямикъ, за что получалъ изрядные побои, ибо мЪшалъ взводу итти. Вахмелевскій идетъ подъ карантинъ въ 15-ый баракъ.

5. іюня. — Перемышль взятъ австрійцами. Больному Качору приношу хлЪбъ и деньги. Нашъ баракъ покидаютъ: о. Оришкевичъ, о. Дикій, Мизераки отецъ и сынъ, Мазуръ и др. Ужасно жарко. Вечеромъ приходитъ пьяный взводный (капралъ) и велитъ очистить грядку фасоли передъ нашимъ баракомъ, на мое заявленіе, что нЪтъ ни лопаты ни другого подобнаго орудья для этой работы, получаю отвЪтъ, что Адамъ и Ева не имЪли подобныхъ орудій, a все таки умЪли взрыхлять землю.

6. іюня. — Воскресенье. Получаемъ отъ o. Отто открытку съ дороги. Видно, онъ не забываетъ насъ. Почту раздаютъ уже 4-ый день возлЪ нашего барака. На почтамтЪ Пунтигамъ задерживаютъ посылки съ съЪстными припасами, такъ долго, что наши люди получаютъ ихъ испорченными. Въ лавкЪ можно пріобрЪсти салатъ и содовую воду. Внутри въ часовнЪ пишутъ иконы и красятъ иконостасъ. Романъ и Евстахій Макаръ живутъ въ нашемъ баракЪ. Жара ужасная, 27° по Реомюру. Многихъ изъ Терезинцевъ высылаютъ власти въ Грацъ на свободу. Сегодня даютъ на завтракъ супъ изъ

немытой фасоли, на обЪдъ картофельный супъ съ мясомъ, какъ поговариваютъ, старой лошади, a на ужинъ совсЪмъ скверный супъ неопредЪленнаго вкуса и цвЪта.

8. іюня. — Въ 4 ч. пополудни температура достигаетъ 27° по Реомюру. Лысенко уже самъ моетъ свое бЪлье. Въ ангарахъ находятся аэропланы, которые совершаютъ полеты только утромъ и вечеромъ, днемъ же вслЪдствіе жары этого не дЪлаютъ. Кто-то изъ нашего барака получилъ списокъ раненыхъ и убитыхъ на фронтЪ. ВсЪ просматриваютъ его, нЪтъ ли тамъ родныхъ или знакомыхъ. Хитрый, хвастливый и вЪчно довольный собой Дизіо М. сидитъ одЪтый въ кожухъ и жалуется на страшную жару. Кто-то совЪтуетъ ему сбросить кожухъ, но получаетъ отъ него отвЪтъ, что безъ кожуховъ онъ обойтись не можетъ и такъ бы скучалъ за ними и себя грызъ, что умеръ бы, и такъ кожуха и не снялъ. О. Макаръ, Хилякъ и другіе играютъ въ преферансъ, иные читаютъ газеты или бесЪдуютъ между собой. Впервые мы узнали о смерти двоихъ дЪтей о. Игнатія Мохнацкаго изъ Войтковой.

Абитуріентъ Феофилъ, заподозрЪнный въ шпіонствЪ въ пользу Россіи, повЪшенъ 18. января 1915 года, на рынкЪ въ ГрибовЪ, a Марія звЪрски убита на улицЪ въ ПеремышлЪ 15. сентября 1914 года. Число невинныхъ жертвъ австрійскаго террора все увеличивается. Изъ Криницы пишутъ, что вербуютъ дЪвицъ въ сестры милосердія австрійскаго Краснаго Креста. Муравьи насъ прямо таки преслЪдуютъ, ихъ всюду въ баракЪ полно. Съ 11 ч. утра до 5 ч. по полудни на улицахъ лагеря почти не видно людей. ВсЪ жители прячутся по баракамъ и лежатъ почти раздЪтые, до того жарко. Михаилъ Нестеракъ идетъ подъ карантинъ. Покидаетъ лагеръ 35 человЪкъ.

9. іюня. — Въ 12 ч. температура доходитъ до 26°. Поваръ присылаетъ мясо изъ кухни и велитъ его дЪлить въ баракЪ на порціи. Ссора въ кухнЪ съ поваренкомъ. Дьякъ Дуфанецъ идетъ въ солдаты въ Новый Санчъ. Сегодня выЪхало въ Грацъ около 20 чел. Въ нашемъ баракЪ находится 101 человЪкъ. Прибываетъ транспортъ въ числЪ 25 человЪкъ изъ окрестностей Коломыи. Тымчакъ велитъ мнЪ писать протоколы дознаній.

Одинъ изъ только что прибывшихъ интернированныхъ на вопросъ, за что его арестовали, отвЪтилъ, что одолжилъ какому-то товарищу прокурора суда что-то около 18 кронъ и встрЪтя его на улицЪ, просилъ его отдать ему долгъ. Товарищъ прокурора не только не отдалъ денегъ, но приказалъ еще доставить его въ Талергофъ, какъ неблагонадежнаго. Г-жу Рубингеръ взяли за то, что она, будучи хозяйкой у настоятеля прихода, разговаривала съ о. Левицкимъ, недавно выпущеннымъ на свободу изъ Талергофскаго лагеря и возвратившимся домой.

Феодоръ Мохнацкій, о. Сеникъ, Дм. Вислоцкій, Андрейко, Гнатышаки (кромЪ Ореста), Мащакъ, Іоанна Дуркотъ и др., идутъ подъ

карантинъ, послЪ котораго отправляютъ ихъ въ ВЪну, подъ судъ. Зубъ разболЪлся, a дентиста нЪтъ, его обязанности исполняетъ поваръ! Волей-неволей иду къ нему. Онъ ткнулъ мнЪ въ ротъ какую-то свою пачкатню и велЪлъ уплатить за это двЪ кроны.

10. іюня. — Работники изъ нашей братіи работали весь день несмотря на нестерпимую жару, подгоняемые кнутами сторожащихъ постовыхъ. Они исправляли дороги, носили на спинЪ дрова отъ станціи желЪзной дороги въ лагерь, или же выкапывали камни, то какъ невольники тянули возы, то трамбующій дороги валъ. Эти несчастные даже не имЪютъ цЪлаго платья, a отдыхъ имъ даютъ только на часъ или два, когда нестерпимая жара даетъ себя больно чувствовать и сторожащимъ ихъ людямъ. Ъду получаютъ очень скудную и потому, если не имЪютъ своихъ денегъ, положительно примираютъ съ голоду. Почту получаемъ неисправно, a пакеты съ испорченными съЪстными припасами. Сортиръ распространяетъ ужасную вонь.

11 іюня. Жарко. Качоръ находится въ 7-омъ баракЪ, а Юречко изъ Новаго Санча въ 19-омъ. Сегодня дежурятъ въ кухнЪ изъ нашего барака Максимовичъ и Пирогъ. Каждый въ баракЪ получаетъ отдЪльно порцію мяса и отдЪльно порцію супа. Такой порядокъ заведенъ по приказанію властей, дабы прекратить воровство нЪмецкихъ поваровъ. На карантинЪ, гдЪ находится о. Дикій, появились два роя пчелъ, кoтoые были пойманы и помЪщены въ ульи.

Постовые солдаты спокойно смотрЪли и даже выражали по этому поводу радость. Русскіе плЪнные пекутъ хлЪбъ качества значительно лучшаго, чЪмъ наши пекари — „баброши". Въ кантинЪ берутъ: за 10 гр. „брындзы" (спеціальнаго сорта сухой творогъ) 5 гел., за головку попорченного салата 14 гел. и за вязанку луку — 60 гел. Читаютъ акты судопроизводства по дЪлу ссоры Кмицикевича и Добіи въ полюбовномъ судЪ, въ которомъ членами состояли д-ръ Орестъ Гнатышакъ, о Мащакъ, о. КисЪлевскій, д-ръ Могильницкій и д-ръ Саноцкій. О. Жолкевичъ уЪзжаетъ въ Лейбницъ. Михаилъ Нестеракъ расказываетъ мнЪ, что постовые солдаты 2 и 3 участковъ бьютъ нашихъ крестьянъ по лицу.

12 іюня. — Поваръ „пломбируетъ" мнЪ зубъ. Около 600 человЪкъ, преимущественно изъ терезинскаго транспорта, взяты на работы. Жители трехъ бараковъ А, Б и Ц (A, B C) отправлены въ Гминденъ, остается только Ивашкевичъ. Велю дЪлать порядки въ нашемъ баракЪ; утромъ выносятъ кровати, моютъ полъ и окна и раздаю людямъ нафталинъ, какъ средство противъ вшей, отъ которыхъ нЪтъ спасенія. Власти приказываютъ явиться тЪмъ, которые служили на военной службЪ, но не перешли 42-лЪтняго возраста.

Власти разрЪшаютъ итти около 70 человЪкамъ въ 6 час. на кладбище, гдЪ о. Влад. Венгриновичъ сосовершаетъ панихиду по усопшимъ.

Хоръ поетъ подъ управленіемъ Галушки. Веземъ гробы одного русскаго солдата и остальныхъ австрійскихъ солдатъ; послЪдніе гробы украшены деревянными крестами.

Между похороненными находится самоубійца, австрійскій солдатъ; о причинЪ его самоубійства многіе разно толкуютъ, но настоящая причина не извЪстна. Одни говорятъ, что души проколотыхъ и убитыхъ имъ интернированныхъ не давали ему спать; другіе, что онъ не могъ больше смотрЪть на талергофскій адъ, и потому жизнь ему опротивЪла, a иные еще что-то, да мало ли тутъ всякихъ причинъ?

Мы воспользовались разрЪшеніемъ выхода за ограду лагеря и гуляемъ въ сосновомъ лЪсу, воздухъ котораго благотворно вліяетъ на насъ и подкрЪпленные возвращаемся черезъ Карльсдорфъ въ лагеръ. Влервые послЪ 10-мЪсячнаго заключенія шли мы черезъ штирійскую деревню, возлЪ Талергофа, конечно, сопровождаемые солдатами со штыками. ХлЪбъ выдано намъ на 2 дня впередъ. Григорію Галю изъ Лосья пропало на почтЪ 50 кронъ, высланныхъ ему изъ его родныхъ мЪстъ.

13. іюня. — СовмЪстно съ отцемъ составляю родословную табель нЪсколькихъ семействъ Лемковщины. Военныя власти берутъ на военную службу: д-ра Собина и др. 90 человЪкъ, которыхъ временно помЪщаютъ въ 32-омъ баракЪ. Д ръ Собинъ прощается со всЪми. Власти переводятъ въ карантинный баракъ до 400 человЪкъ, изъ нашего барака 10 человЪкъ, среди которыхъ: Бенька, Кошку, Бурдяка, Школьника, a изъ 4-го: Головку, Соботицкаго и др. людей, изъ уЪздовъ Ярославскаго и сосЪднихъ. ВсЪ прощаются, плачутъ, причитаютъ и даже стонутъ. Крики раздаются со всЪхъ сторонъ. ВсЪ скопляются возлЪ бани.

ПосЪщаю выздоравливающаго Дм. Качора, который, чувствуя себя очень слабымъ, лежитъ неподвижно на нарахъ. Я убЪждаю его, если еще сможетъ, гулять по площади, на солнцЪ. ПослЪ же съ больнымъ Трембачемъ изъ Лосья иду въ аптеку уже въ третій разъ за глазнымъ лекарствомъ. Получаемъ супъ, что-то вродЪ лемковской „киселицы" овсянки. Супъ этотъ единодушно прозвали мы „гальопка", что значитъ „бЪги отъ него галопомъ".

Ha товарныхъ самоходахъ летчики, увозя испорченный аэропланъ, уЪзжаютъ и при этомъ поютъ пЪсни. ВслЪдъ за ними идетъ толпа людей, около 100 человЪкъ, выпущенныхъ на свободу. Среди нихъ вижу: Червинскаго, Петра Брунарскаго и др. Идетъ проливной дождь.

Въ нашемъ баракЪ насчитытывается теперь всего 93 человЪка. На весь баракъ получено 3 килограмма мыла. Писаремъ нашего барака состоитъ Лысенко, ибо „радца" получилъ постъ коменданта 1 участка. Передъ обЪдомъ выЪхало въ Грацъ еще нЪсколько человЪкъ.

14. іюня. — Ночью шелъ проливной дождь. Изъ Кракова прибыло 25 человЪкъ, a изъ Криницы: Ольга и Марія Гнатышакъ,

Тустановичъ помЪщенъ въ нашъ баракъ. О. Василій Курилло, философъ Перегинецъ, о. Діон. Мохнацкій, Бандровскій, Блищакъ и я, переходимъ въ 21-ый баракъ, который на первый взглядъ уютнЪе и удобнЪе прежняго барака. Чувствую себя очень утомленнымъ и стараюсь отдохнуть, a впрочемъ, все — отдыхъ. Бекерскій сердечно прощается съ нами, не забывая своей привычки потчиванія насъ нюхательнымъ табакомъ съ низкимъ поклономъ.

Панихида на могилЪ о. Олимпiя Полянскаго.

15. іюня. — Ночью приморозокъ. Комендантомъ барака состоятъ о. Козиневичъ. Въ баракЪ есть два отдЪленія. О. Вахнянинъ заказываетъ въ ГрацЪ три книги. На почтЪ все таки безпорядки. Дежурю въ баракЪ съ 12 ч. ночи до 6 час. утра. Одинъ пьяный солдатъ ночью зоветъ меня и спрашиваетъ: „гдЪ живутъ здЪсь дЪвки?" „Я не знаю, гдЪ подобныя созданія обитаютъ", отвЪчаю я и обратно иду въ баракъ. День сегодня теплый и пріятный. Концертъ Гринберга.

16. іюня. — Прозябатели нашего барака идутъ купаться. Ночью, почти съ разсвЪтомъ, прибыло 25 человЪкъ изъ Дрогобычскаго уЪзда. О. Гнатышакъ пріЪхалъ изъ Граца. Упражненія пожарной дружины. Исправляютъ 22-ой баракъ, a его жителей временно, до окончанія починки, распредЪляютъ по сосЪднимъ баракамъ. Mиx. Собинъ исполняетъ обязанности раздЪляющаго въ баракЪ порціи. СлЪдственныя власти допрашиваютъ лемковъ изъ горлицкаго, сандецкаго и грибовскаго уЪздовъ. Федорко, студентъ академіи художествъ, написалъ довольно удачно портретъ

О. Василія Курилло. Я уже со дня пріЪзда въ Талергофъ переведенъ въ десятый по счету баракъ. Почта доставляетъ въ лагерь много денежныхъ переводовъ на имя интернированныхъ. Эти деньги даютъ возможность покупать съЪстные припасы и одежду. Не будь этихъ денегъ, смертность въ лагерЪ возросла бы до страшныкъ размЪровъ.

17. іюня. — Михаилъ Максимчакъ, ПоруцЪдло и др. „добровольцы" переходятъ въ III баракъ. Сегодня утромъ выпущено на свободу 100 человЪкъ. День хорошій. Тымчакъ назначилъ меня секретаремъ въ свою канцелярію. Составляю протоколы и ежедневные списки для двухъ госпиталей.

18. іюня. — Власти принуждаютъ насъ записываться въ пожарную дружину. Продолжаютъ допрашивать крестьянъ — лемковъ. Больше писать не могу, ибо поранилъ палецъ. Врачъ третьяго участка Вейссъ смазалъ мой палецъ іодомъ, облилъ рану іодной настойкой и наложилъ на него пластырь.

19. іюня. — ВелЪно собирать въ нашемъ баракЪ по 10 гел. съ человЪка на уплату прислугЪ барака.

20. іюня. — ЦЪлый день льетъ дождь ливмя. Ночью съ транспортомъ интернированныхъ прибылъ о. Іоаннъ Руссинякъ, парохъ изъ Королевой русской (уЪздъ Грибовъ) и др. Отъ прибывшихъ узнали, что въ клиникЪ въ ВЪнЪ скончался преподаватель гимназіи въ отставкЪ Иванъ Черкавскій, бЪженецъ изъ Галичины.

21. іюня. - изъ Америки приходятъ деньги на руки Собина для раздачи лемкамъ. 150 человЪкъ отправлены подъ карантинъ. ПосЪщаю о. Дикаго и о. Хомина. О. Руссинякъ переходитъ во 23-ій баракъ. ЗдЪсь совершаетъ обЪдню и читаетъ молитвы до и послЪ Ъды о. Полянскій. Тымчакъ возвратился изъ Граца только въ 9 ч. вечера. Онъ получилъ телеграмму переводящую его въ Перемышль. Прощаясь со мной, онъ оставилъ мнЪ на память пузырки красныхъ и зеленыхъ чернилъ.

22. іюня. — Въ 3-мъ участкЪ пищу даютъ лучшую, чЪмъ въ первомъ и даже во время жары орошаютъ землю водой. Снова прибыло въ лагерь 45 человЪхъ изъ Ярославскаго и Дрогобычскаго уЪздовъ. Одна партія изъ подъ карантина уЪзжаетъ въ Грацъ. Въ лагерЪ можно купить пустигальское пиво по 30 гел. за бутылку и конденсированое молоко въ жестянкахъ.

23. іюня. — Жарко. Въ пожарную команду вербуютъ насильственно и заставляютъ вести ежедневно упражненія во время жары до 6 ч. вечера, поэтому я удираю въ 6-ой баракъ и торчу тамъ до 3 1/2 часовъ. Должность Тымчака принялъ судья Величковскій. Допрашиваютъ: Якова Вислоцкаго, о. Гумецкаго, о. Василія Дорика, о. Милянича и др. О. Милянича присудили къ двухгодичному тюремному заключенію. Сегодня скончался Іосафатъ Крулевскій, служащій „Лемк. Кассы" изъ ЛЪщинъ, горлицкаго уЪзда. Онъ заболЪлъ тифомъ и лежалъ въ изолированномъ баракЪ. Подъ вліяніемъ жара, въ бреду, онъ хотЪлъ удрать изъ барака и выбЪжалъ, постовой

солдатъ окликнулъ его, но тотъ продолжалъ бЪжать, тогда солдатъ на разстояніи нЪсколькихъ шаговъ выстрЪлилъ въ него и убилъ его. Такъ скончался тихій и ревностный патріотъ.

300 роботниковъ должны выЪхать въ Австрію на работы, ожидаютъ только агента. Сегодня выдаютъ намъ фасоль и кукурузянку. Въ баракЪ, какъ обыкновенно, одни играютъ или въ карты или въ шахматы, другіе варятъ чай или супъ собственнаго изобрЪтенія, a третьи курятъ папиросы и бесЪдуютъ о чемъ-то или просто раздумываютъ. Бл. Ъстъ кукурузянку и запиваетъ ее кофе. Чашка кофе въ лагерЪ стоитъ 24 гел. Работники копаютъ землю за воротами. Изъ Перемышля прибылъ транспортъ въ 50 человЪкъ.

ПослЪ похоронъ.

24. іюня. — 2 сотни людей отправляются на кладбище „подъ соснами", помолиться за усопшихъ. О. Киселевскій совершаетъ панихиду при участіи хора. 55-лЪтнихъ мужчинъ переводятъ въ 19-ый баракъ, a людей до 53-го года наряжаютъ всЪхъ въ „добровольцы". Іосефертъ передаетъ намъ, что Кжижикъ взятъ въ солдаты, a его жену выпустили на свободу.

25. іюня. — Сегодня идемъ купаться. ВозлЪ сортира строятъ новые бараки. Берутъ въ солдаты интернированныхъ.

26. іюня. — Составляю списокъ лемковъ горлицкаго уЪзда, подлежащихъ отбыванію воинской повинности. Вечеромъ получаемъ супъ съ картофелемъ и капустой. Опять переселеніе, изъ шестого барака всЪхъ въ 20-ый, a всЪхъ изъ 20-го въ 22-ой. Для чего такое перебрасываніе людей изъ одного барака въ другой, не извЪстно. Оберлейтенантъ допрашиваетъ всЪхъ тЪхъ, которые покупали табакъ у Дейтшера. Онъ

слишкомъ поздно взялся эа раслЪдованіе этого дЪла, ибо много важныхъ свидЪтелей уже покинуло Талергофъ. Въ баракЪ производимъ чистку вещей, пола и т. п. Вечеромъ запрещено въ цЪломъ лагерЪ зажигать огни и лампы, видимо опасаются полета непріятельскихъ аэроплановъ. Ночью буря.

27. іюня. — Составляю списокъ новобранцевъ изъ шести уЪздовъ. Феленчакъ приходитъ въ нашъ баракъ. Приводятъ въ порядокъ шесть бараковъ, вЪроятно для новыхъ интернированныхъ.

28. іюня. — Ночью идетъ дождь, утромъ воздухъ чистъ и свЪжъ. Годовщина смерти Фердинанда, нанаслЪдника австрійскаго престола. Панихида возлЪ церкви. У О. К. развелась страсть къ словопреніямъ, онъ очень радъ, если его слушаютъ. Повторяя нЪсколько разъ свой выводъ или взглядъ, онъ говоритъ своему слушателю, „слушайте, но вЪдь не въ этомъ дЪло", и дальше развиваетъ прямо противоположный взглядъ, на что слушатель даетъ отвЪтъ: жаль что батюшка учился богословію, a не юриспруденціи, сталъ бы хорошимъ адвокатомъ, ибо ловко орудуетъ софистикой. Гуляетъ онъ обыкновенно въ одной бЪлой рубахЪ (не застегнутой у воротника) съ открытой грудью и не застегнутыми рукавами, которые на воздухЪ при каждомъ его движеніи болтаются. Руки держитъ обыкновенно въ карманахъ. Въ разговорЪ, употребляетъ выраженіе „Знаете, ибо это знаете". Этотъ священникъ небольшого роста, сЪдой, съ краснымъ, вздернутымъ носомъ былъ въ свое время благочиннымъ на ЛемковщинЪ и дЪлалъ много пользы народу.

Лемковщина въ ТалергофЪ.

Редакціей Талергофскаго Альманаха собираются матеріалы для составленія возможно полнаго списка всЪхъ узниковъ Талергофскаго лагеря. ПокамЪстъ помЪщаемъ списокъ Талергофскихъ мучениковъ-лемковъ, съ обозначеніемъ даты смерти тЪхъ, которые умерли въ ТалергофЪ.

Высова — п. тамъ же.

Сивакъ Григорій,

Демянчикъ Феодосій, ум. 24. 3. 1915.

„ Андрей, 5. 3. 1915.

Бабаракъ Стефанъ

Курилло Мефодій, ум. 22.1. 1915.

„ Яковъ, ум. 18. 2. 1915.

Фаренцъ Іоаннъ

Вариха Григорій

Касперъ Лука

Коваль АлексЪй, ум. 27. 1. 1915

Яцевичъ Симеонъ

Дулина Михаилъ

Дрекслеръ Захарія

Гатала Іоаннъ, ум. 24. 2. 1915

Кристиничъ Яковъ

Ясьоновскій, огородникъ

Петришинъ АлексЪй

Васильчакъ Георгій

Коблошъ Павелъ

Лабашъ Феодоръ

Куликъ Георгій, ум. 27. 1. 1915

СвЪменовскій Іоаннъ, ум. 13. 2. 1915

Регетовъ-Выжній, пов. Гладышевъ

Павчакъ Феодоръ

Дзюбакъ Василій

Курылякъ Симеонъ

Лабуда Кириллъ

Газда Іоаннъ

Шелецкій Климентій

Морохъ Михаилъ

Забавскій Николай

Барновичъ Макарій

Тезбиръ Михаилъ

Морохъ АлексЪй

Гайдошъ Константинъ, ум. 5. 2. 1915

Морохъ Кондратъ

„ Матвій

Тезбиръ Симеонъ

Регетовъ Нижній, пов. Гладышевъ

Кода Несторъ

Сысакъ Эмиліанъ

Билянскій Іоаннъ

Дзендранъ Константянъ

КорЪнь Симеонъ

Дзендранъ Петръ

Подлипчакъ Спиридонъ

КорЪнь Іоаннъ

Обухъ Іоаннъ

Соколичъ Михаилъ

Тутко Феодоръ

Фецяшко Онуфрій

Обухъ Захарій

Дудычъ Левъ

ВЪльха Григорій

Пеньковичъ Феодоръ

,, Лука

Тутко Симеонъ, ум. 3. 2. 1915

Губякъ Димитрій, 22. 2. 1915

Сквиртне, п. Устье Русске.

Гибей Іоаннъ

Тыма ,,

Станчакъ Павелъ

Дзембулякъ Іосифъ

Обухъ Марко

Лазорко Павелъ

Крайнякъ Авксентій

Клапъ Даніилъ

Катроничъ Климентій

Суличъ Миронъ

Сапко Феодоръ

Дуда Григорій

Кода Іоаннъ

БЪлянка, п. Шимбаркъ.

Забавскій Лука, ум. 3. 2. 1915

Зарето Антоній, ум. 3. 2. 1915

Тыма Даніилъ, ум. 5. 2. 1915

Лабовскій Іоаннъ

„ Никодимъ

„ Самуилъ

„ Іоаннъ

Стефановскій Григорій

Дутка Іоаннъ

,, Александръ

Руссинякъ Михаилъ

„ Іоаннъ

Шпакъ Марко

Дзвончикъ Петръ

Чупикъ „

Руссинякъ Іоаннъ

Чорне, п. Незнасва.

Ванько Лука

Іоаннъ ,,

Китчакъ Феодоръ

Байса Петръ

Прислопскій Петръ

Гривна Эмиліанъ учитель въ ГладишовЪ

Войса Михаилъ

Валько Лука

Роздзелскій Іосифъ

Байса Даніилъ

Ванько Лука, дякъ

Шевчикъ Іоаннъ

Гиба Петръ

Лысакъ Іоаннъ

Баволякъ „

Барна ,,

Прислопскій Лука

Хованецъ Феодоръ, ум. 4. 3 1915

Долге, п. Незнаева.

Сабатовичъ Феодоръ

Шута „

Яцовичъ ,,

Ксеничъ Константинъ

Копча Іоаннь

Васенько Димитрій

Кусайло Іоаннъ

Зеленякъ Георгій

Чуликъ Андрей

Зеленякъ Михаилъ

Соховицкій Іоаннъ, ум. 9. 1. 1915.

Васенько Феодоръ, ум. 19. 2. 1915.

„ Михаилъ

Сынъ Даніилъ

Лыпка, п. Незнаева.

Пелешъ Іоаннъ

„ Адамъ

Яцевичъ Андрей

Пелешъ Николай

„ Исидоръ

Гащицъ Николай

Котанскій Лука, ум. 12. 12. 1914

Гашицъ Симеонъ, ум. 27. 1. 1915

Галечко Василій, ум. 23. 1. ,,

Стасякъ Діонисій

Радоцина.

Кравчицкій Іоаннъ

Юрковскій Николай, учитель въ Сквиртномъ

Петрилякъ Илія

Турко Василій

Курыловичъ Терентій

Костыкъ Павелъ

„ Іоаннъ

Павелчакъ Симеонъ

Гелета Андрей

Павелчакъ Іоаннъ

Добровольскій Илія

Павелчакъ Максимъ

Незнаева, п. тамъ-же.

Хомикъ Илія

Сенчакъ Лука

Слота Михаилъ

Пыртко Ева

Сенчакъ Василій, ум. 12. 1. 1915

Дмитикъ Феодоръ, 5. 1. 1915

Маластовъ, п. Ропица Русская.

Дзыбанъ Петръ

Ротко Михаилъ

Адамъ Андрей

Баюсъ Симеонъ

„ Петръ

Ротко Андрей

Баюсъ Феодоръ

Выссовскій Илія

Шкирпанъ Павелъ

Желемъ Петръ

Кардашъ Антоній Іоаннъ

Кикила АлексЪй

Гривна Феодоръ, ум. 3. 2. 1915

Шкирпанъ Онуфрій

Ждыня п. Гладышевъ.

Спіякъ Кондратъ

о. Дуркоть Феодосій

„ Іоанна

Спіякъ Димитрій

„ Николай

Потоцкій Діонисій, гимназистъ, теперь въ ПрагЪ

Хованскій Емиліанъ

Млынарикъ Андрей

Одомырко Петръ

Сандовичъ Тимофей

„ Николай

„ Пелагія

,, Максимъ

Канищакъ Петръ

Капитула Александръ

Падла Максимъ

Филякъ Стефанъ

Варыха Феодоръ

Шевчикъ „

Перунъ Василій

Вислоцкій Александръ, учитель въ Ганчовой

Усцкій Симеонъ, эмер. учитель

Чухта „

„ Ананія, ум. 18. 1. 1915

Филякъ Іоаннъ, ум. 18. 3. 1915

Конечна, п. тамъ-же.

Лызакъ Андрей

Урбанъ АлексЪй

Спіякъ Адамъ

Шевчикъ Іосифъ

Млынарикъ Пантелеймонъ

Дзямба Павелъ

Шевчикъ Мафей

Томашевикъ Марко, ум. 19. 1. 1915

Грабъ.

Свянтко Андрей

Котырга Михаилъ

Уранъ Димитрій

„ Іоаннъ

ПЪгошъ Андрей

Валько Михаилъ

Лызакъ Іоаннъ

Пахъ Марія

Павелчакъ Сильвестръ, ум. 25. 12. 1914

Романчакъ Григорій, ум. 3. 1. 1915

Давидъ „ ум. 23. 12. 1914

Сидорякъ Стефанъ

Гончакъ Георгій

ЯсЪнска Пелагія

Томащикъ Марія

Курилко Марія

Нацикъ „

Вышоватка.

Коцко Лука, ум. 2. 1. 1915.

Байса Феодоръ, ум. 16.1. 1915.

Китчакъ Іоаннъ

Симъ Димитрій, ум. 19. 12. 1914.

Смерековецъ, п. Гладышевъ

Ядловскій Іоаннъ, студенть, нотаръ въ Чехахъ.

Ядловскій Феодосій, медикъ

о. Волянскій Стефанъ

Ковальчикъ Викторъ

Врона Феодоръ

Шмайда Іоаннъ

Павчикъ „

Лукачинъ Андрей

Цюрикъ Стефанъ

Васичко Андрей

Станчакъ Симеонъ

Дытко Іоаннъ

Пупчакъ Прокопъ, ум. 25. 12. 1914.

Лосье, п. Ропа.

Галь Григорій

Дудра Іоакимъ

Шлянта Григорій

Телехъ Александръ стар.

„ мл., медикъ, въ АмерикЪ

Павлякъ Стефанъ

Фекула Назарій

Дудра Григорій

Галь Михаилъ

„ Іоаннъ

Дудыкъ Михаилъ

Гирникъ Павелъ

КрЪль Василій

Трембачъ Григорій

Кундрацикъ Эмануилъ, отравился

Телехъ Михаилъ

Спольникъ Іоаннъ

Малецкій Феодоръ

Кроль Іосафатъ

Хома Даніилъ

Дутка Симеонъ

Евусякъ Николай

Олесневичъ Іоаннъ

Спольникъ Николай

Кароль Андрей, гористъ, въ Чехахъ

„ Павелъ

Палюхъ Іоанъ

Сивакъ Яковъ, цыгань

Гирникъ Николай

Паранич Григорій

Спольникъ „

Новакъ Іоаннъ

Галь Николай

ГладышЪвъ, п тамъ-же.

Вислоцкій Яковъ

Михалякъ Іосифъ

Сиротякъ Юстинъ

Вислоцкій Іоаннъ, юристъ, въ Чехахъ ум. 24. 2. 1915

Дзюбина Пилипъ

,, Діонисій

Федорко Гавріилъ

Басалига Петръ

Павелчакъ Илія

Шмайда Юліанъ

Вирхнянскій Василій

Подлясковичъ Кондратъ

„ Григорій

Сиротякъ Симеонъ

,, Михаилъ

Федорко ,, , художникъ, въ Чехахъ

„ Антоній

Бодонь Іоаннъ, ум. 22. 1. 1915

Штокля Исидоръ, ум. 5. 3. 1915

Спинка Іоаннъ, ум. 18. 3. 1915

ВЪрхня, п. Гладышевъ.

Пелехачъ Симеонъ

УстьЪ русское, п. тамъ-же.

ЦЪслякъ Андрей

о. Калиновичъ Григорій

Войтовичъ Василій

Гумецкій Антоній

Криницкій Григорій

Марковичъ Каетанъ

Габоръ Симеонъ, ум. 16. 1. 1915

Андрейчинъ Симеонъ, ум. 9. 2. 1915

Хованскій Іоакимъ, ум 21. 2 1915

Марковичъ Юстина

Квятонь, п. Устье русское.

Криницкій Михаилъ

Цимбала Григорій

Вислоцкій Стефанъ

Климковка, п. Устье русское.

Домчакъ Димитрій

,, Іосифъ

Базилевичъ Василій

Децъ Григорій

Барна Павелъ

Карпякъ Максимъ

Хомякъ Кондратъ

Гудакъ Лаврентій

Демай Николай

Матусько Іосифъ

Микулякъ Петръ

Вышеватна.

Павелчакъ Лука

Коцко Феодоръ

Гаврилякъ Евстахій

РоздЪльскій Андрей

Святкова.

Колдра Андрей

„ Григорій

Лабикъ Михаилъ

Святковна.

Констанкевичъ Василій

„ Іоаннъ

Кремпна, п. тамъ-же.

Федакъ АлексЪй

Попопчакъ Стефанъ

Розстайне.

о. Мышковскій Маріанъ, парохъ въ ПережинцЪ

Мышковска Августа, матушка

Прокопчакъ Андрей

Дошниця, п. Вышгородъ.

о. СЪлецкій Александръ ум. 4. 1. 1915

Брезова, п. Змигородъ.

Владыка (трехъ)

Кутякъ

Боднарка, п. Липинки.

Сокачъ Іоаннъ

Дзяна Петръ

Романъ Фома

Клапачъ Іоаннъ

Сембратъ Григорій

Валевскій Антоній, стар.

Смажъ Даніилъ

Поповчакъ Димитрій ум. 20. 1. 1915

Мацина великая, п. Липинки.

Куцура Матвей

РоздЪлье, п. Липинки.

Бубнякъ Василій

„ Павелъ

Пыжъ Андрей, ум. 22. 12. 1914,

Бодакъ Константинъ, владЪлецъ парового тартака

Драганъ Георгій

Коцуръ Константинъ

Ванца Іоаннъ

Тылявскій Петръ

Бортне, п. Ропица Русская.

о. Калужняцкій Владимиръ

Д-ръ Собинъ Димитрій въ Чехахъ

„ Махаилъ, ум. 10. 9. 1915 отравился

Подбережнякъ Михаилъ

„ Василій

Горбаль Михаилъ

Дутканичъ Косма, ум. 1. 2. 1915

Горбаль Іоаннъ

Нецьо Фома

Перунъ Даніилъ

Горбаль Феодоръ, ум. 15. 1. 1915

„ Косма, ум. 20 2 1915

Феленчакъ Петръ

Годьо Даніилъ

Пелешъ Феофилъ

Журавъ Іоаннъ

Богачикъ Титъ, учитель

,, Іоаннъ, „

Перегонина-Бодяки, п. Ропица Русска.

Шпакъ Іоаннъ

Качоръ Димитрій, юристъ

Вапенне, п. Липинки.

Бубнякъ Василій

,, Даміанъ

,, Димитрій

Д-ръ Пыжъ Симеонъ, теперь въ АмерикЪ, редакторъ „Правды" въ Филадельфіи.

Бодакъ Василій

Прокопчакъ Даніилъ

Пыжъ Михаилъ

Присташъ Феодоръ

Бодакъ Іоаннъ

Тымоцъ АлексЪй

На кладбищЪ.

Ропки, п. Устье Русское

Цикотъ Харитонъ

Дошна Василій

Лаврентій Анастасія

Ганчова, п. Устье Русское

Руссинякъ Владиміръ, учитель, ум. 1. 2. 1915

ДЪдикъ Григорій

Соколъ Антоній

Лукачинъ Димитрій

Микулякъ Стефанъ

Пирогъ Григорій, теперь дир. банка въ СамборЪ

ВандзЪлякъ Фома, ум. 6. 2. 1915

Ропица русская, п. тамъ-же.

Куликъ Василій

Ющакъ Петръ

Драганъ Іоаннъ

Рахель Діонисій

Желемъ Петръ, ум. 29. 1. 1915

Банатко Игнатій, ум. 2. 2. 1915

Мацко Илія, ум. 2. 2. 1915

Пероганичъ Петръ

„ Андрей

Рахель Василій

Куликъ Михаилъ

Козакъ Петръ

СпЪвакъ Феодоръ

Варанъ АлексЪй

Варанъ Косма

Желемъ Іоаннъ

,, ,,

Баюсъ Василій

Желемъ Григорій

Пыжъ Іоаннъ

Пантна, п. Ропица Русская.

Шкирпанъ Антоній

Михалякъ Яковъ

Ванцко Николай

Баюсъ Стефанъ

Баница, п. Незнаева.

Смый Іоаннъ

Сайфертъ, ум. 26, 1. 1915

Журавъ Феодоръ, ум. 14. 2. 1915

БЪгунякъ Феодоръ, ум. 19. 1. 1915

Крыва, п. Незнаева.

Урда Михаилъ

„ Іоаннъ

Кицей Николай

Вислоцкій Симеонъ

Воловецъ, п. Незнаева.

Измей Іоаннъ

Лаховскій Кароль

Быбей Василій

Сидоракъ Исидоръ

Новица, п. Устье Русское.

Сембратовичъ Стефанъ

„ Василій

о. Городецкій, теперь парохъ о. Дынова

,, Надежда

Ячичакъ Стефанъ

Бреня Лука

Карлякъ Стефанъ, ум. 18. 1. 1915

Прислопъ, п. Устье Русское.

Пелехачъ Іоаннъ

Зватиканичъ Константинъ

Крайнякъ Марко, ум. 23. 1 1915

Свержова Русская.

Кобанъ Юстинъ

Лугь, п. Гладышевъ.

Демяничъ

Дзямба Георгій

Кроль Петръ, ум. 25. 1. 1915

Долины, п. Шимбаркъ

Рыдзай Кириллъ

БлЪхнарка.

Дзюбинъ

ЛЪщины, п. Устье Русское.

Королевскій Іосафатъ

Кирба Петръ

Горлицы, тамъ же.

Слюзаръ Іосифъ, теперь банковецъ въ ПеремышлЪ, чи въ ЛьвовЪ

Поляны, п. Флоринка

Трохановскій

Камянка, п. Флоринка.

Н. Н.

БлЪхнарка, п. Высова.

Деміянъ АлексЪй

Дзюбинъ Миронъ

Патрошъ Яковъ

Бацюкъ Макарій

Швецъ Романъ

Флоринка, п. тамъ-же.

о. Курилло Василій

Д-ръ Курило Феофилъ, окружный судья

Leszno

Максимчакъ Михаилъ, теперь учит. гимн. в. Полтавы

Воргачъ Юстинъ

Мерена Марія

Берестъ, п. Флоринка.

Гопей Марія

БЪлцарева, п. Флоринка.

о. Качмарчикъ Феофилъ

Д-ръ „ Владиміръ, судья въ Гдыни

Д-ръ Качмарчикъ Любомирь нотарь въ ДыновЪ

Трохановская Марія, замужняя въ КриницЪ

Богуша, п. Грибовъ.

Кузакъ Симеонъ

Плетенякъ Стефанъ

Горощакъ Василій

Королева Русская, п. Пташкова.

о. Руссинякъ Іоаннъ

Чирнянска Анна

Дроздякъ Іосифъ

Бубернакъ Феодоръ

Стецикъ Илія

Тудей Исидоръ

Кукула Миронъ

Тарасъ Гавріилъ

Кладбище "подъ соснами" въ 1917 г.

Брунары выжніе, п. СнЪтница

Михневичъ Іосифъ

о. Сандовичъ Петръ, разстрЪлянъ 28. 9.1914 въ Н. СанчЪ

о. Сандовичъ Антоній, разстрЪлянъ 28. 9.1914 въ Н. СанчЪ

Кирда Василій

Кузмичъ Павелъ

Чарна, п. СнЪтница

Перегримъ Константинъ

Бехеровскій Іоаннъ, цыганъ въ Ставаши

СнЪтница, п. тамъ же

Ставискій Захарій, владЪлецъ тартака.

Хомякъ Іоаннъ

Сивакъ Даніилъ, цыганъ.

Москва Тимофей

Ставиша, п. СнЪтница

Басалига Василій

Ваврикъ Романъ

Избы, п. СнЪтница.

о. Хилякъ Димитрій

Кобанъ Василій

Дуда Петръ

Кунцикъ Петръ, ум. 16. 4. 1915.

Ванько Юліанъ, ум. 21. 3. 1915.

Цимбалякъ Іоаннъ, ум. 25 12 1914.

Чирна, п. СнЪтница

о. Мохнацкій Владиміръ

Папачъ Феодоръ

ПоруцЪдло Іосифъ

Перунка, п. Флоринка

Кузьмякъ Петръ

Русинко Павелъ

Единакъ Герасимъ

Дзадикъ Іосифъ

Гопей Петръ

Слюсарчикъ Іоаннъ

Бураничъ Аданасій

Щипникъ Феодоръ, ум. 22. 3. 1915.

Зборовичи, возлЪ Цьенжковицъ

Стабрило Александръ, цыганъ, ум. 19. 1. 1915.

Цьенжковичи.

Шухевичъ Юліанъ, почтмайстеръ

Дечукъ Максимиліанъ, жандармъ

Df. Brys Szymon, рабинъ изъ Варшавы,

Rodowicz Wladyslaw, um. 27. 12. 1914.

,, Waclaw

Bozowski Henryk

Мушина, п. Тыличъ.

Нестеракъ Онуфрій, учитель

„ Михаилъ, гимназистъ

„ Владимір, учитель

НЪмчикъ Андрей

Ростока Великая, п. Крыница.

Вильчакъ Іоаннъ

Репела Іосифъ

Тыличъ, п. тамже.

о. Венгриновичъ Эмиліанъ

Андрейко Іоаннъ, юристъ въ Чехахъ.

Джуганъ Степанъ, учитель

„ Марія, въ ЖегестовЪ

Сенько Илія

„ Михаилъ

Гарбера Андрей, лЪсной сторожъ камеральный.

Пастернакъ Феодоръ

Брунарскій Петръ

Дзядыкъ Димитрій

Бреянъ Левъ

Цолка Іоаннъ, окулевЪлъ

Бабей Симеонъ

Гамерникъ Атанасій

Бадарикъ Діоносій, слюсаръ

Копачъ Іоакимъ

Чеканикъ Феодоръ

Криницкій Василій

Андрейко Антоній

Мохначка, п Крыница

Мохнацкій Феодоръ

о. „ Діонисій

Гарбера Яковъ

Гавренъ Лука

Поручникь Онуфрій, ум.28. 1 1915

Единакъ Феодоръ

Гойнякъ Михаилъ, ум. 28. 3. 1915.

„ Петръ

Святковскій Палелъ покололся гвоздемъ и порЪзался, ум. 24. 2. 1915

Сивецъ Никита

Цимбалякъ Яковъ

Витякъ Назарій

Крыница, п. тамъ же

о. Гнатышакъ Гавріилъ, ум. ВЪнЪ.

„ Феодоръ, юристъ, ум. въ ВЪнЪ,

„ Александръ, ветеринаръ,

Д- ръ „ Орестъ, адвокатъ въ КрыницЪ.

Гнатышакъ Ольга, замужняя Кокуревичъ жена нотаря, въ КосовЪ

Гнатышакъ Марія, аптекарша въ ЛьвовЪ

Малинякъ Климентій

„ Михаилъ, уч. сем. уч.

Урбанъ Іосифъ, гимназистъ

,, Іоаннъ

Крайпякъ Іосафатъ, лЪсникъ

Телищакъ Михаилъ

Петрикъ Георгій

Криницкій Максимъ

„ Стефанъ

„ Петръ

Лаврикъ Петръ

Ждынякъ Кондратъ

„ Симеонъ

Криницкій Софронъ

Петришокъ Антонъ

Громосякъ Николай

Савчакъ Авксентій, учитель

„ Стефанія, учит. замужняя за о. Мохнацкимъ въ Солотвинахъ

Д- ръ ЦЪханскій Александръ

Трохановскій Мефодій, упр. школы

Солотвина, п. Криница.

Копыстянскій Іосифъ, эмер. Жандармъ

Андреевка, п. Мушина.

Головачъ Василій

Щавнинъ, п. Мушина.

Дзюбинскій Тимофей

Миляничъ Евстахій

„ Василій

Ляшеникъ Феодоръ

Щавинскій Игнатій

Гойдичъ Іоаннъ

Злотске, п. Мушина.

Дзюбинскій Антонъ

Жегестовъ, п. тамъ-же.

Семанякъ Михаилъ

Венгринъ Петръ, ум. 5. 2. 1915

„ Іоаннъ, ум. 1. 2. „

Стеранка Елена, учительница

,, Гонората „

Шляхтова, п. Щавница

Матіяшъ Антоній

Гриндзакъ Григорій

Поворозникь, п. Мушина.

Пирогъ Александръ

Стрефанцьо Константинъ

Коцуръ Петръ, ум. 30. 1. 1915

Криштафикъ Іоаннъ, ум. 11 2. 1915

КолЪчко Итидоръ ум. 12. 2. 1915

Драбякъ Стефанъ, ум. 3. 2. 1915

Куликъ Феодоръ.

Миляничъ АлексЪй, учитель

КолЪчко Кондратъ

Патлявскій Іоаннъ

Коцуръ Матрена

Ястребикъ, п. Мушина.

Слота Іоаннъ.

Телищакъ Григорій

Ковальчукъ Онуфрій

Новая Весь, п. Лабова.

Мастюхъ Михаилъ

Стеранка Георгій

Пласконь Лука

о. Соболевскій Михаилъ, въ Устью русскомъ

о. Соболевская Юлія, матушка

Марковичъ Петръ

Масыра Климентій

Кореча Филипъ

Жиличъ Симеонъ

Лабова п. тамъ-же.

о. Дуркотъ Іоаннъ Хр.

„ Феодосій, гимназистъ

„ Сергій, сошелъ съ ума

Вислоцкій Георгій

„ Феодоръ

„ Марія

„ Димитрій, юристъ, редакторъ въ АмерикЪ, (Гунянка)

Кулянда Константинъ

Пелинякъ Евсевій

Козьолъ Феодоръ

Кулянда Симеонъ

Коцуръ Антоній

Зяйя Антоній

Зяйя Лука

Руссинякъ Симеонъ

„ Іосифъ

Заграй Илія

Червинскій Казиміръ, учитель

„ Юліанъ

Полинякъ Іоакимъ

Маслой Лаврентій

Швайка Ксенія

Лабовецъ, п. Лабова.

Шаршонь Павелъ

Шептакъ Стефанъ

Птахъ Афанасій

Новакъ Феодоръ

Осникъ Венедиктъ

Хованецъ Яковъ, ум. 22. 2. 1915

Врона Георгій

Шептакъ Александръ, ум. 9. 2. 1915

„ Лука, ум. 24. 2, 1915

Гбуръ Захарія

Котовъ, п. Лабога.

Пелякъ Тимофей

Талпашъ Андрей

Тырличъ Петръ

Мушина, п. тамъ-же.

Турко Андрей, экзекуторъ под.

Савка Іоаннъ, офиціялъ суда

Яновичъ Арсеній, юристъ, ум. 16. 2. 1915

Верхомля, п. Пивнична

Руссинякъ Михаилъ, капралъ

Дзюбинскій „ бухгалтеръ

Дзюба Василій, юристъ, ум. 26. 2. 1915

Зубрикъ, п. Жегестовъ

Стеранка Стефанія, учительница

„ Юліянъ, чин. жел.

Новый Санчъ, п. тамъ-же.

Кириловъ Михаилъ, муляръ

Шеремета

Юречко Димитрій, колЪяръ

Д-ръ Масцюхъ, парохъ въ ГорожаннЪ великой.

Klok Jоzefa, экономка укр. бурсы,

Бандровскій Павелъ, гимназістъ

Кростенко, в. Новаго Торга.

Морочко Еліашъ

Карпякъ „ контролеръ под. въ ГданскЪ.

Зиндранова.

о. Копыстянскій Корнилій

,, Стефанъ, нотарь в Перемышля

Тылява.

о. Коцыловскій Кириллъ

Копчакъ Михаилъ, учитель

Кирпанъ Іоакимъ

Николай, 24. 1. 1915

Мшанна

о. Дутковскій Казиміръ, теперь въ АмерицЪ

Дзюрій Казиміръ

Щевчукъ Михаилъ

Кушвара Михаилъ

Хилякъ Мирославъ, учитель

Ольховецъ.

о. Дуркотъ Максимиліанъ

Кулявчнкъ Іоаннъ, студентъ

Ропянка.

Бугель

Поляны.

о. Феленчакъ Николай

Яценикъ Афанасій

Федакъ Николай

Мышковскій Феодоръ

Дытко Даніилъ

Смеречне.

Репакъ Іоаннъ

Терстяна.

Фучила Владиміръ

Мысцова.

о. Дуркотъ Владиміръ, теперь въ ЛетнЪ

„ Юліанъ, гимназистъ

Фрычъ Онуфрій

Гайда Павелъ, учитель

Гирова.

о. Чеснокъ Захарій

БЪдникъ Іоаннъ

Тыханя.

о. Пирогъ Даніилъ, убитый бандитами въ 1929 г.

Красна.

о. Прислопскій Александръ

Вархоликъ Симеонъ

Газдайка Павелъ

Яблонскій АлексЪй

Возьнякъ Петръ

Налисникъ Эмиліанъ, ум. 19. 1. 1915

Воробликъ Королевскій.

Драганъ Михаилъ

Лянда Андрей

Герляхъ Феодосій

Струсь Іоаннъ

ЧорнорЪки.

о. Войтовичъ

Сенчакъ Григорій

„ Фаддей

Вознякъ Димитрій

„ Стефанъ

Вознякъ Михаилъ, 4. 1. 1915

РЪпникъ.

о. Мерена Феодоръ

Помайба Михаилъ

КамЪнскій Іосифъ

Яскилка Василій

Макухъ Корнилій, ум. 19. 3. 1915

Трамба Михаилъ, ум. 27. 1 1915

Вановка.

о. Тустановскій Кириллъ

Шуфлятъ Григорій ст.

,, мл.

Мотовилякъ Петръ

„ Григорій

Братковка.

Яскилка Стефанъ

Кросно

Косъ, профессоръ

Дяковъ Валеріанъ, офиц. под.

„ Стефанія, жена

,, Богданъ, сынъ

Стусъ Димитрій, чин. телегр.

Н. Ольга, телеграфистка

Генсецкій Василій, профессоръ ткацкой школы

Дукля.

Котельницкій Василій, письмоносецъ

Смулка Іоаннъ, ор. геом.

Кардашъ Илія, вегмейстеръ

Корчина.

Д-ръ Прислопскій Яковъ

Приходко Павелъ

Сянокъ.

Бугера Андрей, эмер. секр. стар.

„ Николай, юристъ

„ Василій, практ. ур. под.

о. Москаликъ Іосифъ, эмер. проф.

Юліанъ, юристь

Подолинскій Феофилъ, богословъ

о. Секержинскій Іосифъ, кат.

Ивашко Іосифъ, офиц. суд.

Рудакъ Іоаннъ, эмер. лист.

,, Кириллъ, гимн.

,, Эмиліянъ

„ Волянскій Петръ, столяръ

Волянскій Мецьо, столяръ

Орищакъ Константинъ, столяръ

Райтаръ Іосифъ столяръ

Рочанъ Николай, столяръ

Смажецкій Іоаннъ

Мазуръ Іосифъ, мясникъ

Кущакъ Францъ

Савчакъ Антоній, чин. Бескида, ум. 2.3.1915

„ Іоаннъ, гимн.

Гавдякъ Михаилъ, учитель

Филипчакъ Константинъ

Герболка Фаддей, медикъ

Кульчицкій Іоаннъ

Стрычикъ Анастасія 14. 12. 1914

Переломъ Михаилъ, 23. 2. 1914

Дудровка.

Мазуръ Андрей

Гривнякъ Николай, 2. 2. 1915

Задорожный Іоаннъ

,, Василій, ум. 10. 3. 1915

Ольховцы.

Когутъ Николай, гимн.

Бедзикъ Михаилъ

Поливка Антонъ

Стапчакъ Захарій, уч.

„ Іоаннъ, юристь

Мыхновскій Григорій

„ Василій

Ялечко Димитрій

,, Іоаннъ

ГнЪздусь Димитрій, ум. 12. 1. 1915

Бедзикъ Іоаннъ, ум. 21. 2. 1915

Гнилицкій Петръ, ум. 6. 1. 1915

Банюга Іоаннъ, ум. 13. 2. 1915

Бобякъ Климентій, ум. 18. 1. 1915

ЛЪсовскій Михаилъ

Скобельскій Андрей

„ Александръ

Соханя Илія, ум. 13. 2. 1915

Кецъ Николай

Галицкій Максимъ

Межибродье

о. Бугера Константинъ

Дудынцы

Дмитрикъ, учительница

КолодЪй ум. 26. 2. 1915

Пелня.

о. Сембратовичъ Юліанъ

Колодъй Іоаннъ

Дзядыкъ Іосифъ

Кочанъ Антоній, ум. 7. 2. 1915

Полонна.

Кутепъ

Гринякъ Романъ

Лишня.

Филипчакъ Димитрій

Залужъ.

Страмикъ Іоаннъ

Гамерскій Іосифъ, юристъ

Баликъ Людвикъ, ум. 24. 1. 1915

Тырава Сольная.

о. Щатынскій Михаилъ

Д-ръ „ Евгенъ, адвокатъ

Лазука Михаилъ, 23. 3. 1915

Банитъ Николай

Сибыдло Петръ

Тырава волошская.

о. Сливинскій Михаилъ

Голучковъ.

Зубыкъ Іоаннъ

Мельникъ Іосифъ

Андреечко Марія

Рыбицка Станислава

Щавке.

о. Полошиновичъ Владиміръ, ум. 6. 10 1914.

Полошиновичъ Георгій, юристъ, теперь уч. въ ГрабЪ

Войске.

Вайда Михаилъ

Быковцы.

Цапъ Іосифъ

Павловъ ,, ум. 22. 11. 1914

ЗагорьЪ.

Кишка Николай, чин. желЪзнодор.

„ Владиміръ, гимн.

Кавалкевичъ Василій

„ Іосифъ

Бубнякъ Михаилъ

Хомищакъ Григорій

Щеноцкій Іоаннъ

Брехунъ Михаилъ

Боловскій Іосифъ

,, Василій, юристъ

Горнякъ Іоаннъ

Канцьо Михаилъ

Гливякъ Михаилъ

Жубрыдъ Іоаннъ

Баловска Анна

Мандолякъ Екатерина

Щинецка Розалія

Кишка Антоній

Сехъ Іоаннъ

БЪликъ Людвикъ; оф. жел. ум. 29.1.1915

Липовецъ.

Волошиновець Александръ, канд. пот.

Кирпанъ Михаилъ

Гирила „

Даліева.

о. Вахнянинъ Владиміръ

Ядловскій Симеонъ

Посада Яслиска.

Волошиновичъ Василій, ум. 15. 3. 1915

„ Феодоръ

,, Андрей

Суровиця.

о. Жубрыдъ Михаилъ

Стецко Іоаннъ

Дошно.

Петровскій Петръ, ваятель

Вороблыкъ.

Розенбейгеръ Андрей

Бурка Андрей

Боско.

Купина Михаилъ ум 10. 1. 1915

Бобякъ Феодоръ

,, Андрей

Андрецъ Іоаннъ

,, Михаилъ

Романъ Василій

Войнаръ Іосифъ

Синява.

Вацлавскій Михаилъ М.. юристъ

Бедзикъ Петръ, уч.

Вацлавска Анастасія

Бекъ Іоаннъ, 7. 2. 1915

Сырко Александръ

НовосЪлицы.

Твардонь Георгій

Плешъ Павелъ

,, Константинъ, ум. 13. 1. 1915

Ващишинъ Іоаннъ

Православная часовня. (Наружный видъ).

Костаровцы.

Соболевскій Винкентій

,, Ева

Масляна Анна, зам. ЗвЪрикъ, уч. Въ Святковой

ЗвЪрикъ Феодоръ, уч. въ Святковой

Сугоровъ долЪшній.

Фута Александръ

Давидъ Онуфрій

Домбровскій Петръ

Лопчакъ Іоаннъ

Федакъ Андрей, ум. 22. 3. 1915

Хома Михаилъ

Давида Феодоръ

Вацыкъ Михаилъ

Юровцы.

Хома Михаилъ, ум. 13. 1. 1915

Команча.

о. Венгриновичъ Гилярій

Терлецкій Василій

Пышнякъ Параскева

Сяночокъ

Романъ Григорій, ум. 11. 1. 1915

,, Іоаннъ

Цапъ ,,

Прусикъ.

Амбицкій Яковъ, ум. 13. 1. 1915

Стрычокъ Анна

Рудый Іоаннъ

Гешко „ 31 12. 1914

Кулешне.

Хвастякъ Адамъ

Чертежъ.

о. Полянскій Константинъ

Шурготъ Романъ

Волянскій

Рейтаръ Василій, ум. 13. 1. 1915

Трепча.

о. Полянскій

Владиміръ Дробикъ

Карликовъ.

Темчинъ Никита, ум. 29. 12.1914

Кросценко.

Новакъ Іоаннъ, ум. 3. 1. 1915

Паляны, в. Сянока.

Кромка Яковъ, ум. 12. 1. 1915

Чистогоръ, в. Сянока.

Павзельчинъ Лазаръ, ум. 19. 1. 1916

Поповцы.

Назарчукъ Василій, ум. 10. 2. 1915

Вислокъ Великій.

Сопынка Феодоръ, ум. 12. 2. 1915

Улючъ.

Костенскій Василій, ум. 21. 2. 1915

Марковцы.

Норякъ Антоній, ум. 18. 3. 1915

Радошицы.

Гривко Василій, ум. 3. 4.1916

Составилъ o. B. О. Курилло.

T. е. всЪхъ 1915, изъ нихъ — померло въ ТалергофЪ 168 чел. РозумЪется, что этотъ списокъ все еще не полонъ.

Дневникъ покутьянина.

с. Ляцке шлях., Толмач. у.

(Сообщеніе Ал. Як. Бабія).

На пятый день путешествія, нашъ эшелонъ прибылъ на талергофскій плацдармъ.

Сортируя и перегоняя палками и прикладами съ мЪста на мЪсто. Конвойные приказали намъ ложиться на зальдевЪлую отъ мороза землю. Интернированные отъ холода и голода звонили зубами.

На слЪдующій день роздали по половинкЪ хлЪба на двоихъ, съ приказаніемъ Ъсть только мякишъ, a корку оставлять вмЪсто чашки для супа. Эти искуственныя хлЪбныя чашки размокали отъ жидкости, супъ вытекалъ на землю, a непомнившій себя отъ голода народъ облизывалъ его облизывалъ его языками. ЗвЪрское обращеніе австрійскихъ издЪвателей съ узниками возъимЪло свое дЪйствіе: многіе въ отчаяніи плакали, видя подобное оскорбленіе человЪческаго достоинства.

На четвертый день пребыванія въ лагерЪ узники были

размЪщены въ ангарахъ. Въ нашемъ помЪщалось 1800 человЪкъ. При полученіи обЪдовъ мало кого миновала палка, потому многіе предпочитали не являться за получкой. Рыскавшіе между нами караулы прокалывали, потЪхи ради, расположившихся интернированныхъ и тутъ же закапывали. ПозднЪе на смЪну пришли боснійцы; которые обращались съ нами по человЪчески.

Православная часовня (Иконостасъ).

Въ первой половинЪ октября часть интернированныхъ была переведена въ новые бараки, построенные въ дождливую пору, a потому полные грязи, перемЪшанной со старой соломой. На мЪсто отозванныхъ боснійцевъ вернулась прежняя стража. Въ баракахъ возникла эпидемія тифа, безжалостно косившая интернированныхъ и не щадившая лЪкарей и конвойныхъ. Кончилось тЪмъ, что въ началЪ ноября конвой выбрался изъ лагеря и несъ свою службу внЪ проволочныхъ загражденій. Отъ нечего дЪлать и чтобы прервать убійственную тюремную скуку и хоть немного забыть черныя мысли о судьбЪ оставшейся дома семьи, я взялся вести дневникъ.

Подаю нЪкоторыя строки изъ записаннаго:

6 ноября. — Узники сами готовили себЪ обЪдъ въ виду бЪгства поваровъ передъ эпидеміей. ХлЪба въ этотъ день не получали. ПотЪшали себя надеждой, что, быть можетъ, скорЪе пустятъ насъ на свободу по случаю распространявшейся эпидеміи.

7. ноября. — Показались вблизи лагеря караулы; на дворЪ невозможный холодъ, трудно согрЪться одЪтому въ лЪтнюю одежду.

14 ноября. — Запрещено сноситься съ жителями сосЪднихъ бараковъ. Случайно знакомлюсь съ Евг. Билинскимъ изъ Збаража и съ Павломъ Прихотко изъ Корчина, возлЪ Кросна.

15 ноября. — РазболЪлась голова отъ простуды. Ухаживаютъ за мной свящ. Кинасевичъ изъ Подгородья, возлЪ Рогатина, и крест. Григорій Цепенда изъ Джурина, возлЪ Чорткова.

16 ноября. — Полковникъ объявилъ, что пріЪдетъ нЪсколько военныхъ судей для допроса интернированныхъ. Невинные будутъ сейчасъ же освобождены. РазрЪшено въ баракахъ курить.

20 ноября. — Вечеромъ пЪлъ организованный узниками хоръ. ПЪли весьма удачно пЪсенку о учителЪ еврейскихъ дЪтей. Рядомъ со мной спитъ мЪщ. Іосифъ Богачикъ изъ Нижанковичъ, возлЪ Перемышля. Студентъ Спачинскій угощаетъ насъ картошкой.

21 ноября. — Прислушивались трое офицеровъ пЪнію хора.

22. ноября. — Я пріобрЪлъ пару чистаго бЪлья; чувствую себя великолЪпно.

23. ноября. — Несмотря на чистую перемЪну бЪлья, меня обсЪли насЪкомыя. Занимаюсь все время чисткой и ихъ истребленіемъ.

24. ноября. — Ширится въ лагерЪ эпидемія; сегодня умерло семъ человЪкъ.

28. ноября. — ПріЪхалъ генералъ осматривать бараки.

29 ноября. — Получаю, какъ студентъ Спачинскій, ватное одЪяло.

1. декабря. — Допросили и пустили на волю свыше ста человЪкъ.

3. декабря, — Многіе надЪются въ продолженіи двухъ недЪль уЪхать изъ Талергофа. Вчера слышны были пушечные выстрЪлы изъ Градеца. Говорятъ, что стрЪляли по случаю взятія австрійцами БЪлграда, иные утверждаютъ, что стрЪляли по случаю будто бы окончанія войны.

4. декабря. — Лагерная администрація обЪщаетъ выдать нары (тапчаны) и тюфяки, построить каменныя печки, прачешную и т. п. благодати.

5. декабря. — Перекрадался изъ третьяго ряда бараковъ нЪкій человЪкъ къ своимъ знакомымъ въ другомъ рядЪ. Караулъ выстрЪлилъ, a пуля пробивъ тонкую деревянную стЪну барака, убила молящагося въ ту пору крестьянина Ивана Попеля изъ села Мединичъ, Дрогобычскаго уЪзда. Убитый оставилъ дома жену и пятеро дЪтей.

8. декабря. — Полковникъ объявилъ офиціально барачнымъ комендантамъ во время утренняго рапорта, что сознаніе культурнаго единства русскаго народа не есть наказуемымъ и не заключаетъ въ себЪ преступленія государственной измЪны.

9. декабря. — Привели полтораста человЪкъ плЪнныхъ изъ Россіи, для постройки новыхъ бараковъ. Наши надежды на скорое окончаніе войны и наше освобожденіе расплываются. Солдаты поютъ „ДружнЪй", a за обЪдомъ и ужиномъ „Отче нашъ". Поютъ по

русски. Многіе изъ интернированныхъ плачутъ.

16. декабря. — Берутъ интернированныхъ на принудительныя работы при постройкЪ бараковъ. Проводятъ электричество.

17. декабря. — Свящ. о. Кинасевичъ, получившій жалованье, даетъ мнЪ въ займы десять коронъ. НынЪ встрЪтился я съ односельчаниномъ Ив. Рыбакомъ, съ которымъ не видЪлся съ октября мЪсяца.

18. декабря. — Пища улучшается. Утромъ и къ обЪду получаемъ супъ, къ ужину кофе или чай. Ежедневно освобождается человЪкъ по пять-десять.

19. декабря. — Праздникъ Св. о. Николая. Интернированные дЪлаютъ другъ другу подарки. Нахожу въ изголовьи пачку табаку и бЪлую булку, подложенную о. Кинасевичемъ. Вспоминаются жена и дЪти.

20. декабря. — Противотифозная прививка.

24. декабря. Первый разъ поданы къ обЪду щи съ фасолью. Сапожникъ взялъ для починки развалившіеся ботинки. Сижу въ баракЪ босикомъ, a въ случаЪ надобности пользуюсь обувью о. Канасевича.

26. декабря. — Принесли мнЪ ботинки и чистое бЪлье. Чувствую себя счастливымъ и думаю, какъ мало иногда надо человЪку для счастья.

28. декабря. — Между интернированными возникаютъ разногласія и споры. Несмотря на всеобщую ненависть къ австрійцамъ, нЪкоторые изъ заключенныхъ жалуются лагерной администраціи на своихъ же товарищей недоли. О6жалованнаго мЪщанина Сегину изъ Галича, священникомъ С., стражникъ побилъ до крови палкою по головЪ.

29. декабря. Говорятъ, что умеръ помЪщикъ Крыськовъ. ЗдЪсь слЪдуетъ замЪтить, что разъ человЪкъ пересталъ шевелиться, тутъ-же его кладутъ въ готовый ящикъ и отправляютъ на кладбище. Тамъ хоронятъ по нЪсколько-десятъ человЪкъ сразу въ заранЪе вырытыя длинныя могилы.

30. декабря. — Былъ арестованъ плацкомендантъ, еврей Дейгшеръ, съ помощникомъ за хищенія продуктовъ, бЪлья и одежды, назначенной для интернированныхъ.

4. января 1915. — Скоропостижно скончался комендантъ нашего барака свящ. СЪлецкій изъ Ясельскаго уЪзда. Свящ. СЪлецкій умеръ во время получки продуктовъ для варки обЪда.

6. января. — Сочельникъ Рождества Христова; ужинъ былъ постный. Помощникъ присяжнаго повЪр. Генсьорскій досталъ газету, которую тутъ коментировали на всЪ лады.

13. января. — Въ четвертомъ баракЪ часто мЪняются коменданты. На мЪсто СЪлецкаго избранъ свящ. Вахнянинъ, послЪ него стар. жел.-дор. ревизоръ Фома Витошинскій, ПослЪдній оставилъ по себЪ хорушую память. Благодаря его стараніямъ, многіе получили шапки, куртки и одЪяла.

18. и 19. января. — Праздновали день св. Крещенія.

25. января. — Говорятъ о скоромъ освобожденіи интернированныхъ.

26. января. — Съ 24 по 28 умираетъ ежедневно около тридцять человЪкъ. Вчера умерло 32 интернированныхъ.

31. января — Переношусь съ свящ. Кинасевичемъ въ девятый баракъ, занимаемый лемками.

3. февраля, — Вчера умеръ въ девятомъ баракЪ Левъ Павловскій.

5. февраля, — Преподавателя гимн. Влад. Труша взяли на военную службу. Сплю рядомъ со студентомъ Полошиновичемъ. Съ другой стороны спитъ псаломщикъ изъ села Пятковы возлЪ Бирчи, Добромильскаго уЪзда.

6. февраля. — Ходятъ слухи, что въ новыхъ баракахъ будутъ размЪщены арестованные по порученію уЪздныхъ начальниковъ. Этой вЪстью я сильно обезпокоенъ. Вчера былъ отправленъ въ больницу свящ. Кинасевичъ.

7. февраля. — Эпидемія продолжается.

10. февраля. — Вчера познакомился я съ Василіемъ Озоромъ изъ Черновецъ.

12. февраля. — Былъ взятъ въ больницу крест. Пелешъ изъ Бортнаго, горлицкаю уЪзда, братъ покойнаго станиславовскаго епископа. Въ тотъ же день г. Кошко не позволилъ брать изъ бараковъ босыхъ и раздЪтыхъ узниковъ на работы, за что былъ посаженъ подъ арестъ и избитъ палкою. Хоронили надсовЪтника Проскурницкаго.

15. февраля. — Свящ. Г. Полянскій старается провести между заключенными путемъ голосованія постановленіе, чтобы по понедільникамъ, средамъ и пятницамъ, не принимать скоромныхъ суповъ. Его предложеніе перепало. На войнЪ и въ тюрьмЪ нечего бояться ада; живешь примЪнительно къ обстановкЪ. Въ середу даютъ мясной обЪдъ, a a въ воскресенье могутъ оставить и безъ постнаго обЪда.

Газетныя извЪстія сообщаютъ, что на моей родинЪ, въ Надворной и ДелятинЪ, находится боевая линія. Сильно безпокоюсь за семью.

18. февраля. — Я опять потревоженъ газетными извЪстіями. Къ югу отъ Коломыи идутъ сильные бои, a вечернія газеты сообщаютъ, что Коломыя отобрана австрійскими войсками.

19. февраля. — Благодаря матеріальной поддержкЪ преподавателя Кустыновича, выздоравливаетъ больной Пріймакъ; также поправляется Кукудякъ. Онъ отъ времени до времени ходитъ даже на работы.

22 февраля — Узнаю о священникахъ КинасевичЪ, БоднарукЪ и Т. КунинцЪ. Поправляются отъ болЪзни, a Рыбакъ третій день лежитъ въ постели.

13. февраля. — По сегодняшнее число вывезено „подъ сосны" свыше тысячи человЪкъ, a болЪеетъ еще около двухъ тысячъ душъ.

1. марта. — Хорошая погода, но холодный вЪтеръ. Кругомъ Талергофа виднЪютъ горныя цЪпи вершинъ, украшенныя замками и костелами. Насуваются мысли о родинЪ, о родныхъ Карпатахъ.

5. марта. — Уплыто семь мЪсяцевъ со дня моего интернированія.

6. марта. — Красивий видъ разстилается кругомъ Талергофа: Горы, покрытыя темно-зелеными елями, за ними синія горы, покрытыя бЪлыми снЪжными заплатами, a дальше свЪтлые верхи съ вЪчными льдами. На дворЪ теплое весеннее утро, a мою душу леденятъ мысли объ оставленной мною семьЪ.

12. марта. — Газеты сообщаютъ о бояхъ сЪвернЪе Надворной, въ моихъ родныхъ мЪстахъ.

15 марта. — НавЪщаетъ меня выздоровЪвшій Пріймакъ. Я дЪлаю визитъ больному о. Кинасевичу и получаю отъ него въ займы 40 коронъ.

3. апрЪля. — Пища ухудшается.

15. апрЪля. — Взываютъ меня, преподавателя Кустыновича и Федорова подъ комендантскія ворота: Простоявъ здЪсь до двухъ часовъ дня, узнаемъ, что слЪдствіе противъ насъ прекращается.

26. октября 1915 г. — Съ апрЪля мЪсяца я пересталъ вести свой дневникъ. Пережилъ въ неволЪ весну, лЪто и осень; пасха была не веселЪе Рождественскихъ праздниковъ. Не зная, что случилось съ моей семьей во время передвиженія противъ двухъ сражающихся другъ противъ друга армій, я написалъ въ сельское управленіе въ Ляцкомъ, запросъ о судьбЪ жены и дЪтей. Односельчане Пріймакъ и Рыбакъ получили отъ своихъ письма и деньги, о моихъ же ни малЪйшаго извЪстія. Не имЪя возможности прожить, я снесся съ вЪнскими и будапештенскими фирмами, съ которыми находился передъ войной въ торговыхъ сношеніяхъ и, получивъ отъ нихъ кой-какіе товары, я занялся торговлей. Деньги на поднятіе товаровъ съ почты занималъ у знакомыхъ. Такимъ образомъ поддерживалъ я свое жалкое существованіе.

И только 13. октября 1915 года получилъ я отъ жены первое письмо и 30 кронъ. Я весьма об радовался, что всЪ мои живутъ, хотя радость была не полная. Жена сообщала, что старшая дочка опасно болЪетъ и что торговля моя совершенно разграблена.

Въ тотъ же день хоронили мы, сердечно болЪя, молодого Юліана Кустыновича, преподавателя гимназіи въ Бродахъ.

А. Я. Б.

Іюль и августъ 1915 г. въ Талергофскомъ лагерЪ

Окончаніе дневника Ф. В. Курилло.

(см. стр. 98 сего выпуска).

Приводимъ здЪсь добавочно полученное окончаніе Дневника Ф. В. Курилло за мм. конецъ іюня, іюль, по 20.авг. 1915 г.

Свящ. о. совЪт. Всилiй Курилло,
с. Флоринка, у. Грибовъ, (отецъ).

Его сынъ Феофилъ Васильевичъ Курилло,
авторъ Талергофскаго Дневника.

29. іюня 1915 г. — Тустановскій освобожденъ. Льетъ ливнемъ дождь. Нельзя показать носа. Скука. Овесъ и трава быстро ростутъ. Даю вырвать корень порченнаго зуба д-ру Коллеру, который, вырвавши его по методамъ среднихъ вЪковъ, удивился, что корень оказался столь длиннымъ, и говоритъ: „годится для помЪщенія въ музеЪ". Изъ раны долго и обильно текла кровь, теченіе которой было пріостановлено д-ромъ Могильницкимъ. Чувствую себя очень ослабленнымъ.

Въ 7-омъ баракЪ одинъ изъ обитателей заболЪлъ холерой. ВсЪхъ находящихся въ этомъ баракЪ солдаты вооруженные штыками, насильственно перевели въ карантинный баракъ, даже тЪхъ, которые зашли туда въ гости. Качоръ, Андрей Карелъ, Копыстянскій Романъ и др. тоже изолированы вмЪстЪ съ ними. ВсЪ очень испугались появленія холеры.

30. іюня. — Пьемъ кофе съ конденсированнымъ молокомъ, жестянка котораго стоитъ крону. НЪсколько десятковъ человЪкъ Ъдетъ на работу.

Приходитъ транспортъ, состоящій изъ 30 человЪкъ Ряшевскаго

уЪзда, среди которыхъ находится нЪсколько цыганъ Горлицкаго уЪзда. Врачъ велЪлъ произвести дезинфекцію 7-го барака. Доступъ запрещенъ. Сегодня понесли гробъ въ одинъ изъ изолированныхъ бараковъ. НЪсколько русскихъ военноплЪнныхъ удрало изъ лагеря, но были пойманы за Грацемъ.

Въ лагерь прибыли 2 финансовыхъ комиссара. Воздухъ такъ чистъ, что вдали виднЪются вершины Альпъ, a надъ ними облака. 160 человЪкъ отправляютъ на работы куда-то въ окрестности ВЪны. Передъ ихъ отъЪздомъ, у нихъ производятъ ревизію вещей. Пойманныхъ за Грацемъ военноплЪнныхъ подвергли 3 недЪльному аресту.

Вдругъ приходитъ въ баракъ вооруженный постовой и кричитъ: „Циммеркомендантъ я беру 30 человЪкъ на работы". Гоцкій назначаетъ 30 человЪкъ на работы, въ числЪ которыхъ находится извозчикъ изъ Криницы. Не желая итти работать, онъ флегматически вынимаетъ краюху хлЪба и преспокойно начинаетъ Ъсть, хотя только что обЪдалъ. Горячаго темперамента постовой солдатъ хватаетъ его за шиворотъ и выталкиваетъ изъ барака за вышедшими людьми на работу. Спустя часъ извозчикъ, удравъ, возвращается и говоритъ всЪмъ вообще и никому въ особенности: „Какой же вспыльчивый человЪкъ этотъ постовой! ВЪдь я только хотЪлъ съЪсть немного хлЪба, a онъ такъ грубіански поступилъ со мною!" ПослЪ чего ложится спать съ чуствомъ исполненнаго долга и немедленно засыпаемъ.

Іюль 1915 года.

1.іюля. — Одинъ больной холерой уже умеръ. Еще находится въ баракЪ 4 человЪка больныхъ холерой. 15-ый баракъ тщательно дезинфекцируютъ. Приказываютъ военныя власти явиться молодежи отъ 18 до 24 лЪтъ къ набору. Военная комиссія мало кого освобождаетъ и записываетъ въ солдаты до 250 человЪкъ.

Унiатская часовня. (Наружный видъ)

О. Сеникъ, Феодоръ Мохнацкій, д-ръ Секало, Ив. Андрейко, Дм. Вислоцкій, Феод. Дуркотъ, Стеранка, съ сестрой, Іоанна Дуркотъ, Гнатышяки, Гавріилъ и Феодоръ,

Трохановскій Мефодій, учитель нар. изъ Криницы и др отправлены подъ конвоемъ 6-ти солдатъ на судъ въ ВЪну. О. Зарицкій, о. Андрійшинъ и вообще всЪ священники въ лагерЪ получили право совершать богослуженія.

На грядкахъ, между капустой, женщины садятъ салатъ. Варимъ „мокка-кофе" и пьемъ его съ конденсированнымъ молокомъ. Д-ръ Колчеръ такъ идеально вырвалъ мнЪ корень зуба, что у меня распухли правый глазъ, съ верху и внутри щека и болитъ десна. Комиссія признала годными къ военной службЪ 207 человЪкъ изъ 250 рекруть и заставила ихъ присягать на вЪрность на малорусскомъ, польскомъ и румынскомъ языкахъ.

2. іюля. — Ночью падаетъ дождь. Грязь непроходимая. Мужчины оть 24 до 30-лЪтняго возраста должны явиться въ комиссію по отбыванію воинской повинности. Заставляютъ итти не только напр. Юрія Полошиновича и Евстахія Макара и др. мірянъ, но и духовныхъ лицъ, даже протоіереевъ.

3. іюля. — Вечеромъ въ 8 ч., когда мы уже улеглись спать, пришли солдаты и вытребовали Ивана Вислоцкаго, Михаила Перегинца и нЪсколько десятковъ русскихъ студентовъ изъ другихъ бараковъ, въ числЪ которыхъ находились Романъ Макаръ, Генсьерскій, которыхъ, какъ оказалось потомъ, подвергли одиночному заключенію безъ объясненія причинъ.

4. іюля. — Воскресенье. Передаю черезъ тюремнаго надзирателя одинъ хлЪбъ для Перегинца. Власти продолжаютъ арестовывать

нашу молодежь за то, что при опросахъ комиссіи по воинской повинности за родной языкъ — подавали русскій языкъ! Гулять имъ разрЪшается разъ въ сутки въ теченіе одного часа. Они помЪщены въ маленькой комнаткЪ, гдЪ и тЪсно и душно. Духота эта тЪмъ болЪе чувствительна, что стоитъ нестерпимая жара и неудивительно, что многіе падали въ обморокъ, a у нЪкоторыхъ, напр. Григорія Пирога, текла изъ носа кровь, сторожатъ возлЪ дверей тюрьмы солдаты — сербы изъ Босніи. Это лютые люди. Образовали мы комитеты взаимопомощи для доставленія пищи голодающимъ въ тюрьмЪ.

Оберлейтенантъ запаса Чировскій зоветъ многихъ въ 6-ой баракъ, строитъ ихъ въ (шеренгу) и выбираетъ людей, годныхъ по его мнЪнію быть писарями въ канцелярію. Онъ ведетъ себя грубо, и надменно, точно паша турецкій. Это — человЪкъ, толстый, небольшого роста, съ рыжеватой бородкой и такими же усами и носитъ пэнснэ.

5. іюля. — Меня и техника Феодосія Перчинскаго, съ другими, по вели сгребать сЪно въ КарльсдорфЪ. Покупаю у шгирійца одинъ хлЪбъ за 1 кр. 20 гел, и 1/2 литра яблочнаго вина.

РЪшили заботиться о заключенныхъ, ПерегинцЪ и Вислоцкомъ. Даже вечеромъ устраиваемъ молчаливую демонстрацію передъ арестнымъ баракомъ, гдЪ сидятъ они.

6. іюля — Комиссія по воинской повинности оканчиваетъ наборъ солдатъ. Гринберга и 2 евреевъ она забраковала. Гринбергъ

на радостяхъ играетъ на флейтЪ, кидается изъ стороны въ сторону, порицаетъ другихъ за то, что не имЪютъ понятья объ инструментахъ, покуриваетъ папиросу и вновь играетъ. Все это продЪлываетъ онъ уморительно, такъ что, глядя на него, нельзя не улыбаться.

Инженера Чижа и Мудраго посадили подъ арестъ. Въ 21-омъ баракЪ хорошо играютъ на флейтЪ и скрипкахъ. 50 работниковъ отправляется на работы въ окрестности Граца. Передаю съЪстные припасы заключенному Качору слЪдующимъ образомъ: подкупленный солдатъ относитъ пакетъ адресованный данному заключенному въ сортиръ, куда послЪ этого отправляется адресатъ и забирая пакетъ уноситъ его къ себЪ въ камеру.

Всюду жизнь... и въ Талергофской тюрмЪ:
Крещенiе новорожденныхъ близнецовъ

7. іюля. — Праздникъ Іоанна Крестителя. День хорошій и теплый. Утромъ идемъ купаться. Д-ръ Собинъ живетъ съ нами. Прибылъ транспортъ лемковъ изъ Штейнкляма, среди которыхъ находились: оо. Венгриновичъ, Титъ Полянскій и другіе, Именины о. Іоанна Руссиняка изъ Королевы русской, Грибовскаго уЪзда. Священники совершаютъ богослуженія и молебны возлЪ часовни и по всЪмъ баракамъ. Также Барановскій есть въ лагерЪ. Въ баракЪ затЪяли игру въ „волки и овцы", въ другой части барака поютъ или играютъ на разныхъ инструментахъ. Студенты пишутъ прошенія къ военнымъ властямъ о признаніи имъ права одногодичной военной службы. Узнаю, что Романъ Макаръ заключенъ вмЪстЪ съ тремя другими людьми.

8. іюля. — Жара нестерпимая. Я, Феод. Перчинскій, Гнатышаки Ольга и Марья, Добія, Куцій и 9 священниковъ отправляемся на работу въ Карльсдорфъ. Работать намъ не пришлось много, но за то мы прогулялись.

Власти опорожнили 23-й баракъ и помЪщаютъ въ немъ до конца войны o. M. Еднакаго, Преторіуса, Максимовича, Кисбера и другихъ. Первую и вторую кухню власти перенесли за бараки.

9. іюля — День пріятный. ПосЪщаю заключеннаго Перегинца по дЪлу подачи прошенія о признаніи одногодичной военной службы. ИмЪя еще отъ Тымчака легитимацію на право посЪщенія всЪхъ заключенныхъ въ лагерЪ по администрац. дЪламъ, я отправился къ тюремному надзирателю и, показавъ ему этотъ докЪментъ, требовалъ пропуска въ арестный баракъ. Романъ Макаръ передалъ мнЪ письмо къ своему отцу. Поговоривъ съ Перегинцемъ и Макаромъ непродолжительное время, я немедля, ушелъ. Пропускъ данный мнЪ Тымчакомъ потерялъ въ то время силу, ибо былъ данъ на опредЪленный срокъ. Для меня было хорошо то, что сторожевой не читалъ моей бумаги.

Вотъ какъ постовые ухитряются вербовать людей на работы: Солдатъ беретъ съ собою одного изъ интернированныхъ, владЪющаго хорошо нЪмецкимъ языкомъ, которыхъ мы прозвали, „нагонячами". Нагонячъ, встрЪчая по дорогЪ кого-нибудь изъ крестьянъ, указываетъ на него солдату, тотъ немедля тащитъ такого на работу. Нагонячъ даже указываетъ и такихъ, которые спокойно сидятъ въ баракЪ. Понятно, что тутъ часто личная обида или злость играютъ очень важную роль. Часто между нагонячемъ и жертвой приходитъ къ рЪзкой ссорЪ, сопровождаемой ругательствами и бранью, которую обыкновенно прерываетъ выведенный изъ терпЪнія солдатъ, ругая спорящаго и даже прикладомъ загоняя на работу. (ВпослЪдствіи никто не хотЪлъ быть „нагонячомъ").

Читаю все еще сочиненіе „Піусъ IX. и его архипастырская дЪятельность". Воздушные маневры летчиковъ. Отправляется изъ нашего лагеря транспортъ людей, въ лагерь бЪженцевъ. Изъ Львова прибываетъ 10 человЪкъ интернированныхъ. Идемъ на кладбище. Ссору трубочиста съ караульнымъ комендантомъ разбираетъ оберлейтенантъ.

Работники откапываютъ гробы австрійскихъ солдатъ и тЪла ихъ закапываютъ въ другомъ мЪстЪ, развЪ только изъ-за того, что солдаты, какъ вЪрные, по ихъ мнЪнію престолу, не должны бы лежать вмЪстЪ съ „измЪнниками". Священники не совершали панихиды.

Въ понедЪльникъ должно состояться посвященіе греко-кат. церкви въ лагерЪ; въ виду этого торжества лагерныя власти издали цЪлый рядъ распоряженій.

10. іюля. — Иду какъ доброволецъ на работу. Жара ужасная. Ложусь во вреля отдыха въ тЪни каштановъ, съ удовольствіемъ ощущая ея прохладу, но не долго, ибо надвигается грозная туча и спЪшно возвращаемся домой. Едва

успЪли мы войти въ бараки, какъ разразилась буря съ громомъ и молніей и полился до того проливной дождь, что вода черезъ крышу протекала въ баракъ. Съ сЪнниками и другими вещами бЪгаемъ изъ одного мЪста въ другое, чтобы найти сухое мЪсто. Подъ струи лившейся сверху воды подставляемъ блюда и ушаты и по наполненіи ихъ выливаемъ воду за баракъ.

Буря разразилась надъ нами въ два пріема, на площади цЪлый рядъ маленькихъ рЪчекъ течетъ въ главные резервуары.

Д-ръ Собинъ, промоченный, сидитъ скорченный на сЪнникЪ и читаетъ „Новую Реформу". О. Вас. Курилло, простуженный, лежитъ на сЪнникЪ. Воздухъ идеально чистъ и свЪжъ, много въ немъ послЪ бури озона. Туча проходитъ и изъ за облаковъ показывается живительное солнышко. О. К. читаетъ преимущественно разсказы о путешествіяхъ, по зоологіи и о приключеніяхъ. ВозлЪ церкви вьютъ вЪнки изъ зеленыхъ вЪтвей.

Мудраго, залитого кровью, понесли на носилкахъ изъ одиночнаго заключенія въ больницу. По причинЪ жары, недостатка пищи и воды, и кромЪ того свЪжаго воздуха, получилъ онъ такое сильное кровотеченіе, что слегъ окончательно.

Иванъ Вислоцкій вслЪдствіе жары чуть-чуть не лишился чувствъ. Главнымъ виновникомъ заключенія нашихъ студентовъ является квази-патріотъ, вЪрноподданый, поповичъ „украинскій" оберлейтенантъ Чировскій.

Одна дама пришла въ 21-ый баракъ кь живописцу съ просьбой

написать ея портретъ красками. Во время позировки она упала въ обморокъ.Тинтенфасъ и другой врачъ, находящіеся тутъ же, съ трудомъ привели ее въ чувство.

Качоръ находится въ 13-омъ баракЪ. Новый списокъ освобожденныхъ. О. Діонисій Мохнацкій отправленъ въ опредЪленную нЪмецкую деревню подъ надзоръ полиціи. Во время бури молнія ударила въ электрическую станцію и испортила центральную станцію, вслЪдствіе чего получили мы керосиновую лампу. Снова буря съ градомъ. Папара и его философія. Сидитъ онъ на сЪнникЪ и растегивая воротникъ да снимая сапоги громко философствуетъ самъ съ собой на тему своей доли.

11. іюля. — Передаю заключенному Перегинцу хлЪбъ и соль, въ которой то онъ очень нуждался. Освященіе церкви отложено на недЪлю, ибо дождь испортилъ крышу. Читаю: „Postsecretaer im Himmel".

Въ 21-омъ баракЪ состоялся въ присутствіи многочисленныхъ гостей, преимущественно женскаго пола, первый настоящій концертъ. НаканунЪ праздника Петра и Павла, послЪ вечерни у насъ поздравляютъ именинниковъ. Пять человЪкъ, a именно: Иванъ Гайда, о. Петръ Дуркотъ и другіе Ъдутъ въ Грацъ на судъ.

12. іюля. — Праздникъ св. Петра и Павла. Эрцгерцогъ Леопольдъ Сальваторъ посЪщаетъ Талергофъ и осматриваетъ церковь. Онъ пріЪхалъ со свитой въ 2 автомобиляхъ и, осмотрЪвъ церковь, обратно уЪхалъ. Полковникъ съ офицерами уЪхалъ въ коляскЪ.

Аэроплань разбился вдребезги. Обломки его летчики уложили на телЪгу и помЪстили въ ангарЪ. Знакомлюсь съ о Жубридомъ.

Многихъ женіцинъ солдаты посадили подъ арестъ за то, что изъ казенныхъ датскихъ одЪялъ повыбрасывали бумагу и изъ верха сшили себЪ платье!

Военные чиновники берутъ къ себЪ на работу нашихъ дЪвушекъ. НЪмцы вывозятъ изъ лагеря нечистоты изъ сортира одной коровой и одной лошадью. Упражненія солдатъ на плошади передъ гаупвахтой. ПослЪ обЪда снова идетъ дождь. Д-ръ Лакуста приноситъ намъ заказанныя нами въ фирмЪ Кастнеръ и К° въ ГрацЪ вещи. Ви-лоцкій Яковъ и Сандовичъ, оба старики, сидя передъ баракомъ, бесЪдуютъ, подобно Гервазію и Протасію изъ „Пана Тадеуша" Мицкевича. Вечеромъ снова падаетъ непродолжительный дождь, послЪ вы хожу вмЪстЪ съ Евстахіемъ Макаромъ гулять.

13. іюля. — Передаю хлЪбъ и 1/2 килограмма сахару Перегинцу, черезъ о. Крушинскаго. НЪсколько человЪкъ отправлено на судъ въ Грацъ. ГлЪбовицкій и Славко Кмицикевичъ помирились. СлЪдователь при допросахъ очень хитро толкуетъ слова лемковъ.

Первый концертъ на площади.

14. іюля. — Утромъ хорошая погода, пополудни снова дождь. О. Миляничъ присужденъ къ 2-годичному тюремному заключенію съ зачисленіемъ 7-мЪсячнаго предварительнаго заключенія, но за что, того не знаю. ПослЪ обЪда онъ вь сопровожденіи „цугсфирера" идетъ подъ арестъ. БЪдный человЪкь, на почтЪ ему украли 116 кронъ; мы собрали для него немного денегь. Онъ беретъ свои вещи и прощается съ нами, у всЪхъ насъ на глазахъ слезы.

Наши крестьяне косятъ сЪно на лугу за лагеремъ. Сегодня получаемъ на завтракъ фасоль, на обЪдъ кукурузянку, a на ужинъ кофе.

Капуста растетъ хорошо. Изъ Америки присланы живущими тамъ лемками въ Талергофъ для раздачи лемкамь 500 кронъ. Честь и слава американскимъ лемкамъ. ПлЪнные русскіе починяютъ крышу барака, покрывая ее чЪмъ то въ родЪ толя.

Гриннъ былъ въ тюрьмЪ и строго на строго запретилъ давать съЪстные припасы заключеннымъ студентамъ и сообщать имъ свЪдЪнія о жизни въ лагерЪ. Я зналъ, что Романъ Макаръ помЪщается въ маленькой камерЪ, съ 5 другими арестованными. Какъ они тамъ помЪщаются, уму не постижимо, ибо никакъ нельзя тамъ больше 3 человЪкъ вмЪстить.

Гиссовскій держитъ табачную лавочку. Освобожденный Папара уЪзжаетъ изъ Талергофа.

15. іюля. — Утромъ получаемъ тминный супъ, a не фасоль. День теплый. Крестьяне изъ Лосья приходятъ въ нашъ баракъ и покупаютъ рюмками сливовицу или ромъ. Вечеромъ въ баракЪ раздается пЪніе пЪсни. Покупаемъ фунтъ „бриндзы" за 2 кроны. Врачъ Могильницкій опредЪлилъ у меня ревматизмъ мускуловъ таза.

16. іюля. — Босняки и русскіе плЪнные косятъ сЪно на лугу за лагеремъ. Барановскій упалъ въ ровъ возлЪ кухни и вывихнулъ себЪ ногу; немедля письменно извЪщаетъ онъ команду лагеря объ этомъ случаЪ, надЪясь на возможность полученія нЪкоторыхь выгодъ изъ-за этого случая. Повивальная бабка, присланная врачомъ, осмотрЪла его ногу и взялась лЪчить.

О. Василій Курилло и о. Феленчакъ дЪлятъ присланныя изъ Америки деньги помежду лемковъ. Снова потерпЪлъ аварію аэропланъ. Одинъ лемко, оглядываясь на всЪ стороны говоритъ потихоньку ВанькЪ: „слушай Ваня, навЪрно и одно изъ государствъ разобьется, какъ этотъ аэропланъ". Пищу дають сегодня: тминный супъ, кукурудзянку, съ новой картошкой, но безъ жиру. Листъ бумаги въ кантинЪ стоитъ уже 4 геллера.

Генеральная чистка второго участка. ВозлЪ 19-го и 20-го бaраковъ строятъ трибуны. Власти велятъ женщинамъ переселиться и то вечеромъ въ 11-ый баракъ. Кухни и бараки бЪлятъ известью. ВозлЪ церкви женщины ввьютъ вЪнки. Въ 5 ч. дня призываеть 10 человЪкъ изъ Коломыйскаго уЪзда. О. Владиміръ Мохнацкій долженъ быть „конфинированъ".

Вечеромъ въ баракЪ пЪніе. Среди поющихъ выдЪляются своимъ пріятнымъ тембромъ и силой голоса крестьянокъ изъ Костароровецъ, близъ Сянока, Евы Соболевской и Анны Масляной. Ихъ пЪніе производитъ милое впечатлЪніе и многіе съ наслажденіемъ ихъ слушаютъ. Поютъ также студенты и гимназисты. Слышатся пЪсни: „Безъ росы травица вянетъ, безъ росы деревцо сохнетъ", „По горамъ ходила", Какъ я у матушки жила", „Южъ сявертамо засъ", „Ночь тиха, благія минуты", „ЗашумЪла березенька", „Ой вербо, вербо кучерява", „Какъ я была мала", „Въ темномъ лЪсЪ", „Кедъ мнЪ прійшла карта наруковацъ", „Не осенній мелкій дождичекъ", „Слабая, слабая, видно я умру", „Укажи мнЪ такую обитель", "Пришелъ бы къ вамъ, когда бъ я зналъ", „А я вчера оравъ, (пахалъ)", „У насъ былъ такой Иванъ", „Ой копалъ я керниченку, разъ-два-три", „Ой, верше мой, верше", „Якъ я пойду на мадьяръ", „Я есмь цыганъ", „Въ ПеремышлЪ на Подзамчу", „Дубе, дубе, што съ тя будетъ", „Стелися зеленый барвинку" и цЪлый рядъ другихъ пЪсенъ. Отъ времени до времени важно и мощно раздаются и такія пЪсни какъ „Коль славенъ" и „Пречистая ДЪво, Мати русскаго края". Многіе тайкомъ плачутъ, у многихъ, отъ волненія и воспоминанія, катятся по щекамъ слезы открыто. ПЪсни эти всЪхъ воодушевляють и ободряютъ. ВоенноплЪнные русскіе очень проворно и хорошо починяютъ крыши бараковъ.

Развлеченія ради, о. Феленчакъ разсказываетъ крестьянамъ лемковскую сказку, какъ теленокъ, рожденный крестьяниномъ, съЪлъ его и только ноги въ сапогахъ оставилъ. „Жилъ былъ — говоритъ — крестьянинъ, который пилъ только молоко, другихъ жидкостей не принимая. Жена его, желала

отучить мужа отъ этой жадности къ молоку и говоритъ ему, что если дальше онъ будетъ пить молоко, то родитъ теленка. Но крестьянинъ продолжалъ не смотря на это глотать дальше молоко, потолстЪлъ и брюхо ему выросло. Ростъ брюха заставляетъ его удрать изъ дому, ибо началъ бояться, что на глазахъ у жены родитъ теленка. По дорогЪ, въ лЪсу, куда онъ забрелъ встрЪтилъ пару лежащихъ сапогъ и, взявъ ихъ за уши на палку, побрелъ дальше. Приходитъ вечеромъ въ какую-то хату и стучится. Хозяинъ хаты принялъ его на ночлегъ и помЪстилъ на печкЪ, дабы ему было тепло. Ночью у хозяина хаты корова отелилась, и хозяинъ изъ-за холода, положилъ родившагося теленка на печку возлЪ гостя Раннимъ утромъ, когда еще всЪ въ хатЪ спали, пробуждается гость крестьянинъ — и, увидЪвъ возлЪ лежащаго теленка, пришелъ въ ужасъ, такъ какъ ему показалось, что слова жены исполнились. Недолго думая, онъ одЪвается и, забывъ про найденныя имъ сапоги, торопливо уходитъ изъ хаты не простившись съ хозяевами. Въ сапогахъ же, о чемъ не зналъ нашедшій ихъ въ лЪсу крестьянинъ, находились остатки ногъ человЪка, съЪденнаго волками. Хозяинъ хаты, проснувшись прежде всего вспомниль о своемъ гостЪ и немедля подошелъ къ печкЪ, но на печкЪ гостя не оказалось, за то остались покинутые имъ сапоги. Хозяинъ удивился, но увидя сапоги, подумалъ: „вотъ хорошій гость, оставилъ мнЪ сапоги, попробую, авось мнЪ годятся", и сталъ тутъ же примЪрять сапоги, но нога не лЪзетъ въ сапогь, ибо что-то ей мЪшаеть. Тогда онъ засовываетъ руку въ сапогъ и вынимаетъ оттуда голень со ступней человЪческой! Это его до того напугало, что онъ бЪжитъ къ женЪ и показывая ей сапогъ и найденную въ немъ ногу, говоритъ ей: „воть смотри теленокъ съЪлъ крестьянина и оставилъ только его ноги". Крестьянинъ же удравшійся изъ хаты приходитъ домой и разсуждаетъ про себя: „хорошо, что жена не видЪла какъ я родилъ вотъ смЪялась бы надо мной". Эта сказочка очень понравилась крестьянамъ.

17. іюля — Въ 6 1/2 ч. утра отправляется на судъ въ Граць Билинкевичъ. Баракъ приводятъ въ порядокъ. Воздухъ чистъ, небо синее, вдали видны сЪрыя облака. Красныя крыши стырійскяхъ хатъ виднЪются издалека. ВиднЪются то же горы покрытыя виноградникомъ. Аэропланы взлетаютъ и по обыкновенію падаютъ. Стефанъ изъ Бережанъ, широкоплечій видный мужчина, но слабодушный, проходя возлЪ кухни, громогласно, но фальшиво поетъ: „она была файна, она была добра". Размахивая палкой, онъ обращается къ встрЪчающімся по дорогЪ людямъ со словами: „разступись!" На его исхудаломъ и изнуренномъ голодомъ лицЪ видна легкая улыбка. Увидя, что кто-то Ъстъ хлЪбъ, подходитъ къ не-му и проситъ: „либа", т. е „хліба". НЪкоторые крестьяне, имЪющіе деньги приходятъ въ баракъ, гдЪ продаютъ водку и пьютъ ее, рюмку за рюмкой. Одинъ изъ нихъ, послЪ изряднаго количества

рюмокъ, прослезился и, обнимая другого крестьянина, говоритъ; „дай намъ Боже здравья". ЗатЪмъ оба возвратились въ свой баракъ спать. День прошелъ, завтра снова придутъ пить, дабы забыть свою горькую долю. Такъ они дЪлаютъ изо дня въ день, покуда хватитъ у нихъ денегъ.

СлЪдователь допрашиваетъ 6 заключенныхъ. ЗаболЪвшаго Григ. Пирога въ арестЪ помЪстили въ госпиталь. Соболевскій, сторожа сохнущее его бЪлье на окружающей лагерь рЪшеткЪ, гуляетъ съ заложенными за спину руками. На головЪ у него старая черная шляпа съ тремя большими жирными пятнами.

Пиршество лагернаго начальства.

18. іюля — Воскресенье. День ненастный. Посвященіе нашей греко-католической церкви совершаютъ прибывшіе изъ Граца римско-католическіе священники. Освященіе произведено съ торжественностью, при участіи войскъ, хора и военной музыки. Удивителенъ „тактъ" предержащихъ лагеря, именно въ томъ, что для освященія нашей церкви выписали римо-католическихъ ксендзовъ, тогда какъ въ лагерЪ нашихъ священниковъ насчитывается нЪсколько сотенъ! Хоръ подъ управленіемъ о. Петра Дуркота поетъ гимнъ: „Боже буди покровитель, цЪсарю его краямъ"...

Вся церковь и всЪ окрестныя лавки украшены флагами союзныхъ (центральныхъ) государствъ и папскаго престола.

Русскіе плЪнные приносятъ стулья для представителей власти, послЪ чего строятся въ ряды вслЪдъ за австрійскими солдатами. Прекрасный видъ представляль парадъ

полка тирольскихъ стрЪлковъ во главЪ съ ихъ капитаномъ. Трибуны заняты дамами, генераломъ и офицерами. Съ лЪвой стороны трибунъ уставленъ хоръ пЪвчихъ и оркестръ, ВозлЪ 19 и 20 бараковъ стояла большая бочка съ водой. Публика, какъ всегда, любопытна, не обратила на нее вниманія и напирая одинъ на другою, натолкнула на нее близъ стоящихъ, бочка перевернулась и вода вылилась подъ ноги стоящимъ, которые, спасаясь, разбЪжались по баракамъ и это мЪсто опустЪло. Теперь уже можно было свободно смотрЪть на парадъ войскъ и совершающееся торжество. Финалъ освященія церкви былъ, однако, довольно комиченъ, ибо сильный дождь заставилъ всЪхъ смотрЪвшихъ разбЪжаться по баракамъ и остались только солдаты и нЪсколько священниковъ, но и тЪ промокшіе, какъ курицы поспЪшили вслЪдъ за убЪгающими.

19. іюля. — ВозлЪ кантины, власти начали устраивать канализацію и потому за рЪшеткой выкапываютъ рвы для проложенія водосточныхъ трубъ. Арестованныхъ повели въ баню. Герцъ сообщаетъ многимъ, что ихъ прошеніе объ освобожденіи изъ Талергофа не увЪнчалось успЪхомъ. На обЪдъ получаемъ супъ съ галушками и мясомъ. Упражненія пожарной дружины. Ходатайства наши объ освобожденіи безъ успЪха.

20. іюля. — Русскіе военноплЪнные перебрасываютъ на лугу сЪно, сЪноворошилкой. 6 заключенныхъ получаютъ письменный приговоръ „Малый — какъ адвокатъ, Кедыкъ — какъ рестораторъ, a Гизыцкій — какъ чаеваръ. О. K посадили въ одиночное заключеніе за ссору, a ефрейторъ со штыкомъ шагаетъ за нимъ. Идемъ гулять на кладбище, понятно сопровождаемые солдатами.

21. іюля — Прошенія о признаніи права одногодичной военной службы, возвращенныя намъ вчера, сегодня воинскимъ начальникомъ вновь отобраны у насъ, для надлежащаго зарегистрированія въ его канцеляріи.

22. іюля. — НЪкоторые рекруты изъ 18 — 24 бараковъ должны идти подъ карантинъ, къ нему они послЪ обЪда и готовятся.

23. іюля. — Былъ между находящимися подъ карантиномъ рекрутами, которыхъ власти распредЪляютъ по полкамъ. Перехожу съ Юріемъ Полошиновичемъ во вторую комнату этого барака. Цыгань Петръ изъ Лемковщины, тоже рекрутъ, разсказываетъ мнЪ подробно о цыганской жизни и, между прочимъ, о своей матери, имЪвшей трехъ мужьевъ. Нашъ баракъ со всЪхъ сторонъ былъ окруженъ колючей проволокой, чтобы никто не удралъ изъ него, несмотря на это, мы ухитрялись въ то время когда солдатъ, сторожащій нась, отходилъ отъ насъ на значительное разстояніе и былъ обращенъ къ намъ спиной, поднимать эту проволоку и проскальзывать по-подъ ней, подобно зайцамъ, наружу, дабы увидЪться со своими; вечеромъ возвращались мы такимъ же образомъ въ баракъ рекрутъ. О.Орестъ Тустановскій уЪзжаеть изь лагеря. Говорятъ, что постовой

солдатъ ранилъ одного интернированнаго.

25. іюля. — Сегодня мнЪ не удалось выйти изъ барака, ибо сторожащій насъ солдатъ слЪдилъ внимательно за каждымъ нашимъ движеніемъ. Папаша приноситъ мнЪ масло и бЪлье. Освобожденные получаютъ путевые документы къ подписи.

25. іюля. — Жизнь рекрутъ подъ карантиномъ. Одни играютъ чуть ли не полъ дня въ карты, другие курятъ папиросы и ведутъ между собой на разныя темы бесЪды, кто-то играетъ на мандолинЪ, иной на гитарЪ и т. д. Вообще мы все таки довольны, что насъ берутъ на военную службу, ибо покинемъ этотъ ненавистный Талергофъ, и каждый изъ насъ надЪется, что, будучи на фронтЪ, ему удастся какъ-нибудь или удрать или получить отпускъ, чтобы повидаться съ родными.

Ревизiя багажа освобожденныхъ.

26. іюля. — ПріЪздъ генерала. Дождь падаетъ. Въ Баучъ уЪзжаютъ: Макаръ, Николай Галь и другіе. Скука смертная, вслЪдствіе чего уже послЪ обЪда ложимся спать. Я почти все приготовилъ къ отъЪзду въ Фрейнденхофъ. 30 человЪкъ 30-аго барака уЪзжаетъ, между ними находится и Саврукъ. На площади оглашаютъ списокъ освобожденныхъ. Я удираю вечеромъ изъ карантина къ отцу въ 21-ый баракъ, a потомъ возвращаюсь домой. Сегодня дали на завтракъ кофе, на обЪдъ супъ съ мелкими клецками и мясомъ, и на ужинъ картофельный супъ. Приготовляю запасы съЪдобнаго на дорогу.

27. іюля. — День хорошій. Идемъ купаться. Новобранцы, причисленные къ 56 и 57 полкамъ,

уЪзжаютъ въ 11ч. утра. Многихъ новобранцевъ отпускаютъ на свободу, почему не на фронтъ, одинъ Богъ вЪдаетъ. Кузякъ вторично интернированъ.

Мастера строятъ новые, болЪе удобные сортиры. Они соединяютъ 6-ой баракъ съ первой кухней и дЪлаютъ что-то въ родЪ столовой. Получаемъ на завтракъ и ужинъ кофе, на обЪдъ картофельный супъ съ мясомъ. Вечеромъ хоръ поетъ хорошо разныя пЪсни.

Въ одиночномъ заключеніи одинъ изъ крестьянъ повЪсился на подтяжкахъ. Къ счастью во время замЪтили и снявъ успЪли спасти. Причиной его самоубійства было приговореніе его къ 2 1/2 годамъ тюремнаго заключенія. Вечеромъ посадили въ одиночное заключеніе коменданта барака К-ра, за то, что былъ пьянъ.

28. іюля. — Погода, день теплый. Со скуки, покупаемъ газеты и читаемъ. Новобранцы играютъ въ тарока и въ „фербля" или преферансъ или покуриваютъ папиросы или пьютъ или же просто лежатъ на кровати и поютъ пЪсни, a то, просто роздумываютъ. Сенько дЪлаетъ папиросы, набивая табакъ въ гильзы. Цыганъ Петръ, устремивъ взоръ въ одно мЪсто, о чемъ-то думаетъ.

Жители третьяго участка переходятъ частью въ 31 и 32 бараки a частью въ бараки второго участка. О. Влад. Мохнацкій въ 10 час. утра выЪзжаетъ на „конфинацію".

Въ цЪломъ лагерЪ господствуетъ бЪготня. Говорятъ, что 2 тысячи людей должны прибыть въ лагерь. Даже новобранцевъ власти не оставили въ покоЪ. Изъ барака С (Ц) переходимъ въ баракъ A послЪ ряда противоположныхъ распоряженій. Въ прежній баракъ переходятъ женщины второго участка. Ночью прибыло въ лагерь 30 человЪкъ. ПЪнія не устраиваемъ, ибо нЪтъ охоты.

29. іюля. — День теплый. ОтъЪздъ въ Меришъ Нейштадтъ. Папара, какъ говорятъ, состоялъ секретаремъ магистрата седьмого класса, будучи отставнымъ судьей. Сегодня получаемъ на завтракъ картофельный супъ, на обЪдъ — рисъ съ мясомъ, a на ужинъ кофе. Съ нетерпЪніемъ ожидаемъ отъЪзда изъ лагеря, ибо ужъ очень скучно. Лавочница зарабатываетъ начисто минимумъ 35%. Одинъ новобранецъ играетъ отъ скуки въ карты съ 12 ч. дня до 9 ч. утра, слЪдующаго дня. Маргарита Попель заболЪла и лежитъ въ госпиталЪ.

30. іюля. — Пасмурно. Утромъ прибываетъ въ лагерь изъ Зацендорфа многочисленный транспортъ женщинъ и дЪтей. Почему ихъ не выпустили на свободу? ДЪти плачутъ и кричатъ, требуя воды и хлЪба. Солдаты сопровождаютъ ихъ въ баню.

О. Вас. Курилло высылаетъ почтой своей семьЪ во Флоринку свой портретъ. Юліанъ Дуркотъ, какъ освобожденный, съ 13 новобранцами, уЪзжаетъ въ свой полкъ.

Посаженные въ одиночное заключеніе за то, что при наборЪ въ солдаты записались русскими, только спустя 2 недЪли освобождены изъ подъ ареста, но Чировскому этого еще мало и онъ

заставляетъ ихъ висЪть привязанными къ столбу, за исключеніемъ троихъ, въ теченіи 2 часовъ. Это были: Гелиговичъ, Добрянскій и еще кто-то третій, которыхъ врачъ освободилъ отъ этого наказанія. Эти исхудалые блЪдные люди послЪ 2 недЪльныхъ истізаній и страданій въ тЪсной душной кельЪ будутъ висЪть привязанные къ столбу и вновь страдать отъ невыносимой боли и падать въ обморокъ, и можетъ быть истекать кровью, льющейся изъ носа и рта. И это называется культурная страна, въ которой инквизиція была запрещена! Т. об. по прихоти Чировскаго будутъ наказаны люди за то, что осмЪлились офиціально заявить себя русскими! ЦЪлая толпа народа, каждый разъ ожидаетъ появленія этихъ мучениковъ и сопровождаетъ ихъ по баракамъ.

НЪкоторые рекруты (новобранцы) дЪлаютъ себЪ изъ досокъ чемоданчики на вещи. Одинъ изъ нихъ варитъ чай и продаетъ стаканъ чаю по 2 геллера. Другой продаетъ кубики Магги (Maggi-Wurfel) на супъ и хлЪбъ, ибо нуждается въ деньгахъ. Романъ Макаръ, исхудалый послЪ ареста и истязанія, но бодрый духомъ, Славко Кмщикевичъ и Грицыкъ посЪщаютъ насъ.

31. іюля — Суббота. Солнечный красный день. Присужденныхъ поочередно подвергаютъ наказанію висЪть привязанными къ столбу!

Григорій Карель разсказываетъ Онуфрію Ткачу, что Мацканичъ (лемко), былъ раненъ на фронтЪ въ Далмаціи во время боя съ итальянцами. Въ лагерЪ находится

одинъ еврей, который все молчитъ и плачетъ, бЪдный человЪкъ. Кизьмякъ брЪетъ людей. Сегодня даютъ намъ на завтракъ супъ съ фасолью, на обЪдъ супъ съ клецками и мясомъ, и на ужинъ спаржевый супъ.

Августъ 1915 года

1. авг. — Кедыкъ продаетъ чешскіе кваргли (желтый сыръ съ острымъ запахомъ), пиво и водку. Иду гулять съ Перегинцемъ. Адвокатъ д-ръ Хилякъ уЪхалъ изъ лагеря. Въ новыхъ баракахъ новобранцы играютъ въ карты, образовалось шесть партій. Въ этихъ баракахъ жить пріятнЪе, ибо прохладнЪе чЪмъ въ нашихъ.

2. авг. — Утромъ иду въ 10 баракъ, a послЪ для допроса къ судьЪ Величковскому.

Русскіе съ радостью покидаютъ 34 баракъ и возвращаются въ свои бараки. Это произошло по приказу генерала Бачинскаго, по ходатайству депутаціи интернированныхъ, бывшей у него и просившей его объ этомъ. Ему извЪстно, что въ лагерЪ Чировскій — persona odiosa (ненавистный человЪкъ).

3. авг. — Идетъ дождь. Иду гулять съ Евстахіемъ Макаромъ. Въ супъ кладутъ мелкій зеленый лукъ. Получаю письмо отъ брата Зенона изъ Любляны.

4. авг. —День хорошій. Въ лагерь прибываютъ новые люди изъ Галичины. Передъ купаньемъ въ банЪ остригли ихъ, ибо у нихъ были очень длинные волосы. Илья Бекерскій находится подъ карантиномъ тутъ же возлЪ нашего барака. Недалеко отъ насъ мастера строятъ

2 новыхъ барака и обиваютъ ихъ досками. Во время обЪда комендантъ барака Панночко даетъ распоряженія. Сегодня 9 новобранцевъ уЪзжаютъ изъ лагеря.

Наши работники возвратились изъ Граца; за работу въ фабрикахъ или у крестьянъ получали поденно по 1 кр. 40 г. до 1 к. 50 гел., пищу 3 раза въ день и квартиру. Такъ какъ они солидарно отказались работать по воскресеньямъ, то хозяева не давали имъ по воскресеньямъ пищи, вслЪдствіе чего они вынуждены были покупать себЪ Ъду за заработанныя деньги. Жарко. „Радца" Конопинскій имЪетъ, какъ говоритъ, копію списка политически неблагонадежныхъ. Сегодня получаемъ на завтракъ кофе, на обЪдъ кукурузянку, a на ужинъ — картофель съ капустой.

5. авг. — Утромъ прохладно, пополудни жарко. Отъ брата Зенона изъ Любляны получаю открытку съ интересными вЪстями. ИмЪя разрЪшеніе врача, выхожу сейчасъ послЪ обЪда гулять. Сегодня день моего ангела. Работники, копая землю, вырыли трупъ, одЪтый въ длинные сапоги и платье со сложенными на крестъ руками! Тамъ гдЪ прежде были 3 деревянныхъ креста, нашли много человЪческихъ костей. Работники сложили кости въ гробъ и отнесли ихъ на кладбище и зарыли ихъ безъ священника. Это произошло въ присутствіи многихъ интернированныхъ. Ужасное впечатлЪніе.

6 авг. — Очень жаркій день. На завтракъ даютъ картофельный супъ, на обЪдъ кукурузянку („мамалыгу",) a на ужинъ — кофе.

ОбЪдъ даютъ уже въ 10 1/2 ч. утра. Изъ-за жары и обилья комаровъ спать не могу. Вечеромъ открытъ входъ въ новые нормалъные сортиры, въ старые входъ запрещенъ. На лугахъ собираютъ работники овесъ и сЪно и свозятъ въ сараи, возомъ съ запряженными лошадью и коровой. Настоятелемъ къ намъ назначенъ о. Карпякъ. Сегодня онъ прибылъ въ лагерь.

Въ 10 баракЪ произошла драка между цыганами. Тинтенфасъ приказалъ поэтому посадить подъ арестъ одну цыганку. Драка произошла изъ-за свободной цыганской любви. Съ 12 ч. ночи до 6 ч. утра, вмЪстЪ съ Шемердякомъ, стою на часахъ у отдЪленія пожарной дружины. ЗамЪчаю, что повара уже въ 12 ч. ночи начинаютъ варить въ огромныхъ котлахъ кофе на завтракъ. Слышу движеніе поЪздовъ въ Грацъ и обратно. Тихая, пріятная и спокойная ночь дЪйствуетъ успокоительно на мои расшатавшіеся нервы. Наша умывальня находится во дворЪ внЪ барака, что даетъ намъ возможность мыться подъ голымъ небомъ. Къ намъ доносится лай собакъ изъ стырійской деревни. Зато неслышно птичьяго концерта, ибо пернатое царство, какъ и люди, почиваетъ. Весь денной шумъ и гамъ утихъ. Природа спитъ. Невольно я задумался и мысли текутъ далеко въ родныя мЪста на Лемковщину, a слезы невольно наворачиваются на глазу.

8. авг. — Утромъ прибываетъ въ лагерь новый транспортъ интернированныхъ. О. Хризостомъ Дуркотъ умеръ въ госпиталЪ, ибо больное его сердце не вынесло

высокой температуры. Говорятъ, у него была „Gelbkrankheit".

Михаилъ Максимчакъ прислалъ о. Вас. Курилло открытку изъ Баучу. Читаю пЪсенникъ. О. Карпякъ совершаетъ свое первое богослуженіе въ церкви.

9 авг. — Сегодня прибылъ въ лагерь генералъ Бачинскій На кладбищЪ власти приказали обрЪзать трехраменные кресты. На кладбищЪ находится одинъ еврейскій памятникъ, но его власти не тронули. Въ 6 ч. вечера состоялись похороны о. Хр. Дуркота. Хоръ подъ управленіемъ Галушки пЪлъ превосходно. Хоронилъ о. Карпякъ.

10. авг. — Сегодня снялъ съ насъ фотографію одинъ фотографъ. Хотя идетъ мелкій дождичекъ, однако въ воздухЪ жарко.

11. авг. — Получаемъ новыя вЪсти отъ УЪйскаго. Дождь падаетъ. Одна дЪвушка десятаго барака только и дЪлаетъ, что смотритъ по цЪлымъ днямъ въ окно на проходящихъ мимо. Новобранцы переживаютъ ужасное время. BсЪ они ожидаютъ съ нетерпЪніемъ приказа покинуть лагерь. ВсЪ изнервничались, ибо находятся 3 недЪли подъ карантиномъ безъ всякаго занятья и работы. ВозлЪ лавочки ожидаемъ УЪйскаго. Онъ даетъ намъ письменный приказъ и мы: Юрій Полошиновичъ, Макаръ и я, беремъ наши вещи и переходимъ въ 20-ый баракъ. Спать приходится по двумъ на одномъ сЪнникЪ. 20 новобранцевъ власти переводятъ въ другіе бараки, но почему? „Приказъ есть приказъ". Параничъ умеръ.

12. авг. — День хорошій. Мы получаемъ отъ фотографа наши снимки. УЪзжаютъ изъ лагеря: Розалья Скалько, русская патріотка изъ Угерецъ минеральныхъ (уЪздъ ЛЪско) Гарбера, Трохановская Марія изъ Криницы и еще 9 человЪкъ. Скука смертная. Юрко П. ходитъ изъ барака въ баракъ и играетъ въ „тарока". A. Дутка освобожденъ. Ольга Байкова, урожденная Ладыжинская изъ Самбора, сидитъ на скамейкЪ и шьетъ что-то. Много людей уЪзжаетъ на свободу, a многіе Ъдутъ на работы. ВсЪхъ новобранцевъ снова переводятъ въ 21 баракъ. Снова прибылъ транспортъ интернированныхъ въ числЪ 27 человЪкъ.

13. авг. — Пятница. Снова по приказанію властей новобранцевъ переводятъ въ землянки. Буря съ громомъ и молніей и проливнымъ дождемъ. Отдаю сапоги для починки, a бЪлье въ мойку, словомъ готовлюсь къ отъЪзду. Читаю сочиненія Виргилія. Ужасная бЪготня въ лагерЪ. Новый приказъ и такъ чуть ли не каждые полчаса!

Наши люди прямо таки теряютъ голову. Вижу постоянное переселеніе людей изъ одного барака въ другой. Одинъ старикъ, жалуясь, говоритъ мнЪ: „А знаете, господинъ, что въ теченіе 50-лЪтней своей жизни я не мЪнялъ квартиры столько разъ, сколько мЪнялъ бараки въ лагерЪ въ теченіи этихъ 10 мЪсяцевъ. Это даже не даетъ мнЪ спокойно спать, ибо часто мнЪ снится, что надо складывать вещи и идти въ другой баракъ".

Въ землянкахъ новобранцы уже кое-какъ разгостились. Они принесли на плечахъ свои сЪнники и

вещи и, уложивъ сЪнники у стЪнъ, разложили свои вещи и на новосельи закурили папиросы. Но льетъ такой сильный дождь, что протекаетъ черезъ крышу. Поляки пьютъ пиво. Напротивъ меня помЪстился о. Игнатій Гудима и учится усердно французскому языку.

14. авг. — О. Вас. Курилло даетъ себя остричь машинкой нулевымъ номеромъ, a бороду стричь не позволяетъ. Онъ дЪлитъ помежду людей терезинскаго транспорта 650 кронъ, присланныхъ изъ Америки. Субсидія присланная изъ Америки для лемковъ въ суммЪ 450 кронъ будетъ между нихъ роздана на дняхъ. Прибылъ транспортъ изъ Оломунца. Отъ оберлейтенанта Герца получаю извЪщеніе, что мнЪ признана одногодичная служба въ качествЪ добровольца.

15. авг. — Воскресенье. Въ 9 ч. утра совершается богослуженіе въ церкви и въ 18-омъ баракЪ. Мерениха изъ Береста находится подъ карантиномъ. Юстинъ Воргачъ изъ Флоринки даетъ ей взаймы 10 кронъ на дорогу въ присутствіи Маріи Хопей изъ Береста.

16. авг. — 80 новобранцевъ уЪзжаютъ въ 9-ый краковскій полкъ. Въ 6 ч. вечера лагерь посЪщаетъ для осмотра врачебная комиссія. ПослЪ обЪда идетъ дождь. Повивальную бабку двое солдатъ караульныхъ выпроваживаютъ изъ лагеря. Получаемъ на завтракъ картофельный супъ, на обЪдъ — фасоль, полбу и рисъ, вмЪстЪ сваренные, a на ужинъ тминную похлебку. Въ 8 и 32 баракахъ уже постоянно нЪтъ чаю.

17. авг. — Новобранцевъ отправили въ 4 разные полки. Въ 32 баракЪ упражненія хорового пЪнія. Получаемъ кофе, кукурузянку и капусту съ турецкимъ перцемъ (паприкой). Уже довольно продолжительное время не получаемъ мяса. Изъ лагеря уЪзжаютъ: ЗвЪрикъ, Патроникъ, гимназистъ Савчакъ, Кметыкъ и Кузьмякъ.

18. авг. - Тезоименитство Франца Іосифа I. Торжественное богослуженіе въ церкви и 18 баракЪ, съ участіемъ хора. ВозлЪ молочной лавки играютъ на музыкальныхъ инструментахъ: Гринбергъ, Ревсъ, Пепи, Сеникъ и др. Въ 8 ч. музыка у полкового врача. Сегодня получаемъ на завтракъ: кофе, на обЪдъ гуляшъ, a на ужинъ — кофе. Новобранцы уЪзжаютъ въ 20 полкъ ополченцевъ. Власти поименовали улицы и площади лагеря. Ночи бываютъ холодныя, a утро пасмурное.

19. авг. — Преображеніе Господне. Въ 18 баракЪ во время богослуженія поетъ хоръ. Ревсъ играетъ на скрипкЪ у главнаго врача лагеря. Снова заставляютъ студентовъ записываться въ пожарную дружину. Михаилъ Перегинецъ и Мудрый удрали изъ барака предназначеннаго для пожарной дружины въ 21 баракъ. Комендантомъ пожарной дружины назначенъ Максимовичъ. Въ молочной лавкЪ недЪлю тому назадъ назначенъ продавцемъ одинъ изъ студентовъ. Кедыкъ продаетъ водку, папиросы, „бриндзу", чешскіе кваргли и пр. Я прощаюсь со всЪми, ибо утромъ нашъ транспортъ новобранцевъ

долженъ отправиться въ 20 пЪхотный колкъ въ ТарновЪ.

Нагрузка багажа передъ отправкой на вокзалъ.

20. авг. — Прощаюсь со всЪми еще разъ. ЦЪлая толпа нашихъ сопровождаегъ насъ до рЪшетки. Производятъ ревизіи нашихъ вещей. Мои записки я попряталъ частью въ сапогахъ, частью въ карманахъ, a частью въ чемоданчикЪ съ двойнымъ дномъ. Прощаюсь со своимъ отцомъ въ послЪдній разъ, онъ благословляетъ меня на новый путь словами: „чаще пиши мнЪ и незабывай обо мнЪ". Это были его послЪднія слова до новой съ нимъ встрЪчи. Но тогда ни онъ ни я не думали, увидимся ли снова, a ожидали каждый въ отдЪльности самаго худшаго, и потому такъ прощались, какъ будто уже больше не встрЪтимся въ сей жизни. Я Ъхалъ на фронтъ, гдЪ шальная пуля легко могла лишить меня жизни и покидалъ отца-старика въ такомъ мЪстЪ, откуда живымъ и здоровымъ мало кто уходилъ. Разстались мы со слезами на глазахъ и также у многихъ сопровождающихъ насъ были на глазахъ слезы. Покидая лагерь въ сопровожденіи солдатъ, я все думалъ объ оставшемся отцЪ, о которомъ, какъ я заботился, врядъ ли кто другой станетъ заботиться. Эти мрачныя думы все время пути на станцію желЪзной дороги, заставляли меня оборачиваться въ сторону лагеря и смотрЪть на махавшихъ намъ платками и шляпами прощавшихся съ нами до тЪхъ поръ, пока лагерь не скрылся отъ глазъ нашихъ. Подойдя къ станціи желЪзной дороги, увидЪли ожидающій насъ поЪздъ и немедля заняли отведенныя намъ въ этомъ поЪздЪ мЪста. ПоЪздъ тронулся и тутъ въ пути я еще разъ имЪлъ возможность изъ окна вагона посмотрЪть на удаляющійся отъ насъ талергофскій лагерь.

СвидЪтельство узника изъ Снятинщины.

с. Волчковцы, Снятинскаго уЪзда.

(Сообщеніе Ивана A. Васюты).

Въ послЪднюю ночь передъ отъЪздомъ изъ сяноцкой тюрьмы, узнаемъ, что мы будемъ отправлены въ Градецъ. Однако мы ошиблись въ нашихъ разсчетахъ на улучшеніе нашего положенія, ибо проЪхавъ черезъ Градецъ, мы очутились въ ТалергофЪ.

Былъ мЪсяцъ ноябрь. Мы были размЪщены въ палаткахъ, въ которыхъ гослодствовали грязь, насЪкомыя и холодъ. Позже мы узнали, что въ этихъ палаткахъ побывали до нашего пріЪзда тысячи людей.

Палатки были назначены для карантина. Купить нечего, голодъ допекаетъ и нельзя выйти на просторъ, ибо палатки окружены колючей проволокой.

ПослЪ двухнедЪльнаго карантина отправляемся въ весьма своеобразную баню. По серединЪ котелъ съ полутеплой водой, рядомъ разставлены грязныя корыта, полъ вымощенъ каменными, леденящими ноги плитами. Велятъ раздЪваться во дворЪ, на снЪгу. Одежду забираютъ для дезинфекціи, насъ гонятъ въ ангары купаться, a послЪ купанья опять на снЪгъ — одЪваться.

Въ новыхъ баракахъ, въ которыхъ мы размЪстились послЪ бани, страшная скученностъ. По 250 — 280 человЪкъ въ одномъ, ночью трудно обернуться.

Ежедневно прибывали въ Талергофъ новыя партіи, ежедневно ихъ раздЪвали на снЪгу, послЪдствіемъ чего были массовыя заболЪванія заключенныхъ сыпнымъ тифомъ и другими болЪзнями. Эпидемія косила народъ десятками и сотнями. Въ одно время казалось, что весь лагерь вымретъ и живой души въ немъ не останется.

Были между нами свои врачи, н. пр. д-ръ Влад. Могильницкій изъ Бучача и д-ръ Войтовичъ изъ Перемышля. Они работали сверхъ своихъ силъ, однако результаты были незначительны. Нехватало лекарствъ, инструментовъ и средствъ.

Эпидемія между тЪмъ распространялась съ ужасающей скоростью. Какъ я уже упомянулъ, въ баракахъ находилось по 250 — 280 человЪкъ, a были бараки съ нарами въ три этажа, которые вмЪщали по 500 человЪкъ. БолЪли рЪшительно всЪ. Въ началЪ такой больной чувствовалъ себя весьма несчастнымъ и одинокимъ. Когда же позже больной тифомъ видЪлъ, что сосЪдъ его справа мертвъ, слЪва догораетъ, сверху стягиваютъ покойника, a въ коридорЪ лежитъ рядомъ нЪсколько человЪкъ и бредитъ въ тифозномъ жару, тогда дЪлался постепенно равнодушнымъ къ своей болЪзни и къ окружающей его средЪ. НынЪ его тащатъ на кладбище, потащатъ завтра меня, и такъ продолжалось безъ конца. Когда человЪкъ поднялся утромъ съ постели, видЪлъ на

улицЪ передъ бараками покойниковъ въ разныхъ видахъ — голыхъ, въ лохмотьяхъ, одни лежали подъ навЪсами крышъ, иные прямо въ грязи — на землЪ, a подъ часовенькой къ полудню собиралось ежедневно 30-40-50 гробовъ съ покойниками.

Эпидемія унесла въ продолженій двухъ мЪсяцевъ до трехъ тысячъ жертвъ. ВсЪ они похоронены „подъ соснами".

Въ другой половинЪ лЪта производился рекрутскій наборъ. Были зачислены на военную службу всЪ до 50-лЪтняго возраста. Молодыхъ сейчасъ же погнали на позиціи, a кто постарше, то были взяты въ началЪ 1916 г. Настало именно время, когда австрійскіе вожди почувствовали недостатокъ въ пушечномъ мясЪ. Тутъ уже не стали разбирать, благонадеженъ ли человЪкъ или же политически заподозрЪнъ, всЪ мало-мальски внЪшне здоровые оказались подходящими солдатами.

И я былъ опредЪленъ въ началЪ марта 1916 г. на военную службу. Не стану скрывать не понравился мнЪ этотъ сюрпризъ, однако, съ другой стороны, я почувствовалъ до нЪкоторой степени удовлетвореніе, надЪясь вырваться на волю изъ грязной клЪтки.

Не долго радовался я свободЪ, ибо на третій день Пасхи я былъ опять арестованъ, благодаря мазепинпу экс-жандарму Добрянскому-Демковичу, вертЪвшемуся между нами въ полку. Именно онъ обвинилъ насъ четверыхъ въ государственной измЪнЪ, послЪдствіемъ чего мы очутились въ военной тюрьмЪ въ ГрадецЪ.

Водонапорная башня.

ПослЪ предварительнаго слЪдствія продолжавшагося въ общемъ два мЪсяца, получаемъ, я и мой товарищъ Іосифъ Кебузъ, изъ с. Пикуличъ, Перемышльскаго уЪзда, по 15 мЪсяцевъ военной тюрьмы, студентъ Зваричъ изъ Сулимова жолковскаго уЪзда, 12 мЪсяцевъ, a студентъ М. Гукъ изъ Львова — 18 мЪсяцевъ. Судъ опредЪлилъ намъ въ защитники украинофила д-ра Чировскаго, который на судЪ —

своими разъясненіями относительно опасности для государства „руссофильскаго" движенія больше защищалъ свидЪтеля, то есть эксжандарма Добрянскаго, a намъ тЪмъ самымъ оказалъ медвЪжью услугу.

По прочтеніи приговора мы внесли жалобу, не принесшую намъ, однако, ни малЪйшей пользы.

По истеченіи двухъ мЪсяцевъ пріЪзжаетъ осматривать тюрьму какой то генералъ, по національности изъ южныхъ славянъ. Во время обыкновеннаго допроса генераломъ арестантовъ, относительно обращенія тюремной администраціи, пропитанія и вообще порядка, я, скрЪпя сердце, выступилъ впередъ и, изложивъ свою жалобу и лишенную основаній клевету со стороны доносчика, послужившую причиной незаслуженнаго наказанія просилъ генерала о пересмотрЪ моего и товарищей дЪла. Не знаю, повЪрилъ ли генералъ моей жалобЪ, a быть можетъ зналъ кое-что о массовыхъ ссылкахъ галичанъ въ глубь Австріи, но онъ пообЪщалъ намъ заняться ближе нашей судьбой. НЪкоторое время спустя послЪ его отъЪзда намъ объявлено, что будетъ пересмотръ дЪла въ дивизіонномъ судЪ и допросъ нами поставленныхъ свидЪтелей.

Мы были отправлены въ роту, a черезъ нЪсколько недЪль затЪмъ оправданы и освобождены отъ наказанія.

Во время второго разбирательства выяснилось, что нашъ споръ съ экс-жандармомъ не имЪлъ политическаго характера, a заключался въ препирательствЪ относительно существованія въ ГаличинЪ русскихъ просвЪтительныхъ институцій и обществъ по окончаніи войны. Мы конечно отстаивали свою позицію, a доносчику хотЪлось видЪть въ ГаличинЪ монопольную мазепію, потому не постЪснялся оклеветать насъ передъ военными властями.

На судЪ признали жандарма невмЪняемымъ, a насъ послЪ освобожденія отправили на итальянскій фронтъ, сперва въ Силанъ, a послЪ въ Кальдонасо и Asijago. Тамъ томились мы, взбираясь съ кирками и винтовками по Альпамъ, вплоть до развала Австріи.

И. A. В.

Дневникъ священника изъ Самборщины.

(Сообщеніе Евгеніи Степ. Березской).

Въ ТалергофЪ пробылъ мой покойный отецъ, Степанъ Андреевичъ Березскій, три мЪсяца испытывая всЪ лишенія и страданія, которыми прославился Талергофъ.

Голодъ и холодъ подорвали его слабое здоровье. По истеченіи трехъ мЪсяцевъ онъ былъ переведенъ въ ВЪну, a отсюда по истеченіи полугода въ Чехію, гдЪ жилъ подъ надзоромъ полиціи, въ мЪстности Veseli Mezi-mosti, до конца мая 1917 г.

Возвратившись домой, измученный физически и нравственно, опасно заболЪлъ и пролежалъ шесть

мЪсяцевъ въ кровати. Не взирая на всевозможныя старанія, изнуренный организмъ не побЪдилъ тяжелой болЪзни и, хотя отецъ жилъ еще четыре года, здоровъ не былъ, и умеръ 10 марта 1922 г.

Подаю отрывки изъ его дневника, которые до нЪкоторой степени рисуютъ незавидную жизнь въ ТалергофЪ:

20 сентября, проЪхавъ два пролета за Градецомъ, мы вышли изъ вагоновъ въ Abtissendorf. Отсюда прошли пЪшкомъ и черезъ четверть часа очутились въ ТалергофЪ. Нашъ эшелонъ состоялъ изъ 333 человЪкъ.

Талергофъ представляетъ изъ себя пространную равнину въ нЪсколько миль въ окружности, замкнутую непрерывнымъ кольцомъ горъ. Тутъ-то практичные нЪмцы устроили величайшую въ мірЪ, неслыханную въ исторіи тюрьму, построивъ наспЪхъ нЪсколько сотенъ разнаго типа бараковъ. Въ этой рукотворной тюрьмЪ вздумали заключить и уничтожить русскій духъ, споконвЪка боровшійся за свои права на своей русской землЪ Прикарпатья.

Отъ пятницы до понедЪльника никто не спросилъ насъ, кушали ли мы что-либо или голодны. Не разрЪшалось на собственныя деньги пріобрЪтать продукты пропитанія. Заключенные дЪлились другъ съ другомъ послЪдними крохами, пріобрЪтенными еще въ ГаличинЪ и Чехіи. И только вечеромъ въ понедЪльникъ былъ поданъ намъ скверный супъ, который волей-неволей пришлось Ъсть.

Начиная съ 22 сентября и до конца этого мЪсяца выдавалась на человЪка половинка казеннаго хлЪба, супъ и перловая каша пополамъ съ картофелемъ. Въ этотъ промежутокъ времени умерло отъ истощенія 20 человЪкъ.

30 сентября умеръ свящ. КушнЪръ изъ Сторонной.

1 октября умерло трое человЪкъ. Ночь была морозная, день теплый. Была дана нЪкоторая свобода: разрЪшено прохаживаться между бараковъ безъ конвоя. Вечеромъ получили мы чай, ночью разрЪшено выходить въ уборную безъ конвоя.

2 октября хоронили четырехъ покойниковъ. Днемъ было жарко, ночью холодно и морозно.

3 октября хоронили покойника. Насъ перевели послЪ бани изъ палатокъ въ деревянные бараки. ОбЪда не получили, вечеромъ пили кофе безъ хлЪба, ночью спали на землЪ безъ подстилки.

4 октября въ воскресенье, послЪ утренняго кофе служили передъ бараками молебенъ въ присутствіи офицеровъ. ПослЪ молебна пЪли многолЪтствіе и державный гимнъ по нЪмецки и по русски. СвященнодЪйствовалъ извЪстный воспитатель во львовской духовной семинаріи, престарЪлый о. Дольницкій (90 лЪтъ), находившійся здЪсь также на положеніи „измЪнника" и „шпіона".

Между нами распространилась вЪсть, что Перемышль и Краковъ заняты русскими войсками.

5 октября, нЪкій украинофилъ сдЪлалъ доносъ полковнику, что свящ. СЪникъ, поблагодаривъ

послЪ молебствія австрійскихъ офицеровъ за разрЪшенный молебенъ, пращалъ ихъ „сердечнымъ русскимъ словомъ". Полковникъ отвЪтилъ доносчику, что онъ не различаетъ здЪсь Ruthen-овъ, Ukrainer, ни Russen, a всЪхъ считаетъ Gefangene (заключенными).

6 октября утромъ умеръ свящ. Влад. Полошиновичъ. Похороны состоялись пополудни.

7 октября были мы встревожены вЪстью, что въ ПеремышлЪ сбомбардированъ русскій соборъ и всЪ русскіе общественные дома.

8 октября умерло двое крестьянъ.

9 октября, еще два похороны.

10 октября хоронили крестьянина и еврея. Оба умерли отъ дезинтеріи.

11 октября, въ воскресенье, священнодЪйствовалъ о. Дольницкій. Меня нарядили за хлЪбомъ. Умеръ старикъ Шемердякъ изъ Стараго Самбора и чиновникъЧанковскій, довольно зажиточный человЪкъ, оставившій нЪсколько тысячъ коронъ на благотворительныя цЪли.

12 октября хоронили православнаго священника.

13 октября встрЪтился я съ свящ. Евгеніемъ Льв. Козаневичемъ изъ Стратевичъ.

15 октября умеръ свящ. д-ръ Людкевичъ, проф. богословія въ ПеремышлЪ. Похороны состоялись на слЪдующій день при участіи свыше тысячи человЪкъ, въ томъ числЪ около 250 священниковъ.

17 и 18 октября похороны крестьянина.

20 октября. Въ отместку за анонимную открытку, угрожавшую жалобой передъ высшимъ начальствомъ по поводу плохого харча, полковникъ наложилъ барачный арестъ.

21 октября хоронили крестьянина. Барачный арестъ вошелъ въ силу. На слЪдующій день арестъ отмЪняется. Опять похороны крестьянина.

25 октября три похороны утромъ, одинъ по полудни.

26 октября хоронятъ крестьянина.

27 октября полякъ Дуда дЪлаетъ доносъ начальству, что въ 4-омъ баракЪ ведутся политическіе разговоры. За это были заперты въ темницу: Паппъ, Витошинскій, Великій и Кинасевичъ, a остальные были наказаны комнатнымъ арестомъ.

28 и 29 октября по однимъ похоронамъ. Комнатный арестъ отмЪняется; страдаю болью зубовъ.

Съ 30 октября по 4 ноября ежедневно похороны.

5 ноября хоронятъ пятерыхъ.

6 ноября, ночью, съ четверга на пятницу, конвойные вынесли за черту бараковъ, подозрЪнныхъ въ холерЪ.

Съ 7 по 12 ноября морозно. Въ этотъ промежутокъ времени отпущено на волю 76 человЪкъ украинофиловъ.

16 ноября разрЪшено курить за бараками.

19 ноября ночью умеръ свящ. Шандровскій.

20 ноября умеръ крестьянинъ.

21 ноября, въ праздникъ св. Михаила встрЪчаюсь съ крест.

Степаномъ Гнатишинымъ изъ с. Мистковичъ и со знакомыми изъ села Ковиничи.

24 ноября умерло семь человЪкъ вслЪдствіе простуды послЪ бани.

25 ноября умеръ одинъ человЪкъ.

27 ноября умеръ одинъ человЪкъ.

1 декабря отпущена на волю партія украинофиловъ. Привезли 21 чел. русскихъ плЪнныхъ. ВсЪ тяжело раненые, у одного нога еле держалась у туловища.

4 декабря распространилось извЪстіе, что 400 человЪкъ будутъ освобождены. Хоронятъ крестьянина изъ с. Корманичъ.

5 декабря. Умеръ крестьянинъ. Караульный солдатъ выстрЪлилъ въ мнимо убЪгающаго интернированнаго и застрЪлилъ человЪка мирно сидЪвшаго въ баракЪ.

6 декабря похороны.

10 декабря умеръ свящ. Спрысъ взъ Телешницы.

11 декабря хоронятъ троихъ.

12 декабря хоронятъ одного. 14 декабря хоронятъ четверыхъ.

17 декабря я освобожденъ и уЪзжаю въ Градецъ.

18 декабря, въ пятницу, уЪзжаю изъ Градеца въ ВЪну. Ha слЪдующій день съ помощью нашелъ я себЪ квартиру и съ тЪхъ поръ начинаю вести нормальную жизнъ.

25 декабря я узнаю о смерти свого тестя Льва Козаневича, настоятеля прихода въ с. Козаневичи. Въ то время умерли въ ТалергофЪ отъ тифа слЪдующіе знакомые: Черкавскій, Алекс. СЪлецкій, Иванъ Гринь, Венгриновичъ, Николай Гмитрыкъ, Застырецъ, Москаликъ, Мих. Кузьмакъ, Алекс. Полянскій, Дроботъ, Коломыецъ.

На томъ записки отца кончатся.

По разсказамъ отца подстилочная солома въ баракахъ не мЪнялась въ продолженіи двухъ мЪсяцевъ. Днемъ топтали по ней, a ночью на ней спали. Съ наступленіемъ морозовъ, солома покрывалась морозомъ, особенно ночью. Отца заставляли носить тяжелыя бревна, не смотря на его преклонный возрастъ, плохое здоровье и духовный станъ. СлЪдуетъ отмЪтить еще одинъ примЪръ издЪвательства. Съ цЪлью посмЪяться надъ священникомъ, солдаты набирали въ тачки всякой нечисти, сажали туда еврея, a священнику велЪли возить тачку между бараковъ. Потомъ роли мЪнялись. Въ тачку сажали священника, a еврея заставляли его возить. Е. Б.

Екатерина Яникъ

о смертной казни своего мужа Андрея Яника.

Въ бытность мою въ ТалергофЪ, вмЪстЪ съ дочерью Ярославою и затемъ Василіемъ Лазоремъ, въ баракЪ № 17, я замЪтилъ молодую вдову съ пятилЪтнимъ мальчикомъ, часто молившуюся и плачущую. Желая узнать ея тайну и по возможности облегчить ея горе, я пригласилъ ее въ свою семью. Женщина раз сказала намъ слЪдующее:

„Я жила съ мужемъ, Андреемъ и пятилЪтнимъ сыномъ и старухой матерью въ с. БачинЪ возлЪ Стараго Самбора. Имя мое Екатерина Яникъ. Мой мужъ служилъ почтальономъ. Обязанности свои исполнялъ не за страхъ, a за совЪсть, и съ вступленіемъ въ Самборскій уЪздъ русскихъ войскъ онъ былъ оставленъ на прежней должности. Когда русскія войска отступили, a австрійцы обратно вернулись, мой мужъ былъ арестованъ по доносу украинофиловъ и присужденъ къ смертной казни. Вся вина его состояла въ томъ, что онъ былъ сознательнымъ русскимъ человЪкомъ.

На четвертый день арестованія мужа вызвали меня съ ребенкомъ въ тюрьму. Я должна была смотрЪть на насильсгвенную смерть своего мужа".

Спрошенный передъ повЪшеніемъ о послЪднемъ своемъ желаніи, Андрей Яникъ отвЪтилъ, что онъ умираетъ невинно. Упавшую безъ чувствъ Екатерину Яникъ заперли съ ребенкомъ сначала въ Самборскихъ арестахъ, a затЪмъ она была отправлена въ Талергофъ. По поводу казни Андрея Яника писала въ свое время оффиціальная „Gazeta Lwowska": Приговоръ предателя. Андрей Яникъ, рожд. въ августЪ 1879 г. въ НедЪльной и тамъ-же приписанъ, грек.-кат. вЪроисповЪданія, отецъ одного ребенка, почтальонъ почты въ Старомъ СамборЪ былъ признанъ приговоромъ имп. суда 2 этапной команды арміи отъ 11 іюля 1915 г., виновнымъ въ государственной измЪнЪ по § 58 у. з. и § 327 в. у. з. и приговоренъ къ смертной казни черезъ повЪшеніе. Приговоръ былъ приведенъ въ исполненіе 11 іюня 1915 г. въ 3-30 ч. по полудни. *) [*) Подлинное по польски:Skazanie zdrajcy. Andrzej Janyk, urodzony w sierpniu 1879 roku w Niedzelnej i tam przynalezny, religji grecko-katolickiej, zonaty, ojcec jednego dziecka, woznica przy c. k. urzedzie pocztowym w Starym Samborze, zostal prawomocnym wyrokiem sadu c. i k. 2 komendy etapowej armji z dnia 11 czerwca 1915 uznany miedzy innymi winnym zbrodni zdrady glownej z § 58 u. k. i zbrodni z § 327 u. k. wojsk. Za to zasadzono go na kare smierci przez powieszenie, ktora wykonano dnia 11 czerwca 1915 o godz. 3-30 po poludniu. Wobec tego c. k. Sad krajowy karny we Lwowie zarzadza celem zabezpieczenia roszczen panstwa o wynagrodzeniu wszelkiej szkody powyzszym czynem zbrodniczym lub posrednio wyrzadzonej, zajecie i tymczasowe zabezpieczenie pozostalego w Austrji spadku po s. p. Andrzeju Janyku jeszcze nieprzyznanego".]

Учит. М. Ф. Квасникъ

Талергофcкій узникъ изъ Сокальщины

(Сообщеніе Александра Маковскаго).

ПослЪ нЪсколькодневной волокиты по галицкимъ тюрьмамъ, показавшейся намъ вЪчностью, мы очутились въ ТалергофЪ.

Изъ ближайшихъ къ моему мЪстожительству селъ Скоморохи и Свитазова находилось здЪсь до 40 человЪкъ, не считая своихъ стенятинцевъ. Караулили насъ солдаты 27 п. градскаго полка.

Обращеніе ихъ было куда жесточе обращенія львовскихъ тюремщиковъ. За малЪйшую оплошность кололи на смерть. Ежедневно утромъ лежало подъ бараками по нЪсколько окровавленныхъ труповъ.

Общiй видъ бараковъ 3-го десятка.

Какъ пища, подавалась мутная, теплая вода, разбавленная какой-то смЪсью и называемая супомъ. Изголодавшіеся заключенные, за неимЪніемъ посуды, получали ее, кто въ шапки, кто въ шляпы только бы немного подкрЪпиться на силахъ. Помню, какъ однажды закололъ солдатъ одного крестьянина возлЪ котла во время раздачи обЪда. Давка была невозможная. Нажимавшіе сзади и толкнули переднихъ и такимъ образомъ человЪческая волна заколыхалась. Ближайшій изъ арестованныхъ стоявшій рядомъ съ карауломъ нехотя толкнулъ солдата, за что пришлось ему заплатить жизнью.

Иной разъ былъ я свидЪтелемъ подобнаго случая, разыгравшагося подъ баракомъ. Солдатъ

нанесъ закутому въ цЪпи политическому 13 колотыхъ ранъ, и тутъ же бросилъ его на солому, на произволъ судьбы.

На допросъ вызывали насъ въ Градецъ, a послЪ списанія протоколовъ и переведеннаго слъдствія, были мы опредЪлены обратно въ Талергофъ. Что бы не умереть съ голоду, приходилось браться за всякую роботу. Чистили отхожія мЪста, навозили ихъ нечистотами нЪмецкіе огороды и т. п. В послЪдствіи я былъ назначенъ артельщикомъ одной изъ талергофскихъ рабочихъ группъ, a затЪмъ начальникомъ арестантской пожарной команды.

Въ ТалергофЪ встрЪтился съ землякомъ свящ. Ст. Кійко и познакомился съ о. о. Паппъ, Ал. Долошицкимъ, Юл. Гумецкимъ и г. М. Гумецкимъ и другими.

ПослЪ опредЪленія меня на военную службу, я побывалъ въ Вадовицахъ и Шимбергу, a въ чешской ПрагЪ дождался республики.

Возвратясь домой, засталъ я въ живыхъ двое своихъ дЪтей 4 и 7 лЪтъ, на содержаніи у добрыхъ сосЪдей.

Жена, мать, бабушка и шуринъ умерли въ 1915 г., во время моего пребыванія въ ТалергофЪ.

Лемковскіе священники

(СообщЪніе свящ. Михаила Соболевскаго).

Нашъ транспортъ в грузился въ АптиссендорфЪ.

Сейчасъ обскочили насъ „канарейки" (градецкій полкъ) и, уставивъ въ ряды, велЪли двинуться впередъ. Видно было вдали мерцающіе огоньки, однако намъ не было извЪстно, куда насъ гонятъ и что ждетъ насъ впереди.

Огоньки были видны изъ Талергофа, гдЪ мы очутились послЪ двадцатиминутной ходьбы. Вталкиваемые безцеремонно въ какое то зданіе, котораго конторы были видны въ ночномъ туманЪ, при насмЪшливомъ нЪщецкомъ „machen sie sich bequem" (разгощайтесь), падали мы изнеможенные на тухлую солому и засыпали. Это былъ нашъ карантинъ; строжайше запрещалось вы ходить наружу. Скоро пригнали къ намъ перемышльскихъ узниковъ, a затЪмъ гуцуловъ.

До января 1915 г. жилъ я въ 7-мъ баракЪ, затЪмъ въ 30-омъ, гдЪ отъ тифа и простуды народъ умиралъ и въ большомъ количествЪ.

Однажды утромъ выволокли изъ 29 барака 10 покойниковъ.

Въ мартЪ намъ объявили, что мы считаемся конфинованными, a въ Страстную Пятницу l апрЪля мы поселились, по распоряженію начальства, на частныхъ квартирахъ въ сел. Шванбергъ, уЪзда Дейчландсбергъ въ Штиріи.

Колонія наша состояла приблизительно изъ 20 съ лишнимъ человЪкъ, a именно: Я съ женой и груднымъ ребенкомъ и сестрой Іоанной, мы были вмЪстЪ освобождены изъ Талергофа, дальше

священники: Як. Вергановскій съ сыномъ, Куриловичъ съ семьей, Секержинскій, Гр. Журавецкій, бл. п. Кириллъ Козаркевичъ правосл. монахъ изъ Буковины здЪсь-же умершій, Даниловичъ, Серединскій, Богданъ Дрогомирецкій, Петръ Дуркотъ и др. Изъ вольныхъ помню г. Фердинъ, Левицкаго и г-жу Анну Чирнянскую.

Когда въ 1917 намъ объявлено о разрЪшеніи вернуться на родину, мы радостно оставили непривЪтливую страну и въ концЪ іюня пріЪхали въ родныя палестины.

М. С.

Окружное письмо намЪстника Галичины.

За нЪсколько лЪтъ до начала войны 1914 г., приблизительно съ 1908 г., австрійскія военныя власти прямо или же чрезъ правительственные органы гражданской администраціи стали усиленно собирать свЪдЪнія о настроеніяхъ, политическихъ взглядахъ и группировкахъ галицко-русскаго населенія.

По требованію военныхъ властей намЪстникъ Галичины, Бобржинскій, обратился съ тайнымъ окружнымъ письмомъ, отъ 7-го февраля 1912 г., во всЪ староства (уЪздныя начальства) Восточной Галичины и въ тЪ Западной Галичины, въ составЪ населенія, которыхъ насчитывается значительное число русскихъ жителей, съ воззваніемъ представить процентное отношеніе числа галицко-русскаго населенія въ уЪздЪ, принадлежащаго къ политическимъ партіямъ:

1) русской радикальной (партіи Дудыкевича);

2) русской умЪренной (т. н. альтрутенской) и

3) украинофильской;

a также свЪдЪнія о ихъ представителяхъ и агитаторахъ.

Одинъ экземпляръ этого циркуляра и отвЪта на него со стороны одного староства, именно въ КосовЪ, на ПокутьЪ, приводимъ здЪсь полностью, въ польскомъ подлинникЪ и русскомъ переводЪ, a также помЪщаемъ факсимиле его первой страницы.

Роковыя послЪдствія этого циркуляра сказались вссьма скоро: полтора мЪсяца спустя, какъ извЪстно, т. е. въ концЪ марта 1912 г., послЪдовали многочисленныя арестованія русскихъ во ЛьвовЪ и въ провинціи. Арестованныхъ тогда галицко-русскихъ журналистовъ и православныхъ священниковъ продержали австрійскія власти во львовской тюрьмЪ два года и три мЪсяца и устроили надъ ними извЪстный политическій процессъ (львовскій процессъ), длившійся свыше 3 мЪсяца, наканунЪ войны (май — іюнь 1914), въ главной государственной измЪнЪ (Hochverrat).

Текстъ циркуляра гласитъ:

Prezydyum c. k Namiestnictwa.

Lwow, dnia 7. lutego 1912 L. 27g.

Wykaz rozdzialu partyi ruskich w powiatach.

O K O L N I K

Do wszystkich Panow c. k. Starostow w Galicyi Wschodniej tudziez w Krosnie, Jasle, Gorlicach, Grzybowie, Nowym Saczu i Pana c. k Dy-rektora Policyi we Lwowie.

[Poufnie— do rak wlasnych].

Wzywam Pana, aby stosownie do zyczenia wyrazonego ze strony Wladz wojskowych doniosl mi do dni 8-miu, jaki jest w przyblizeniu procentowy stosunek liczby ludnosci nalezacej do partyj politycznych:

1)Rusofilow radykalnych (partyi Dudykiewicza);

2) Rusofilow umiarkowanych (Starorusinow);

3) Ukrainofilow.

Wymienic przytem nalezy glownych przywodcow i agitatorow powyzszych partyj w tamtejszym powiecie, podajac ich imie i nazwisko, zajecie (stanowisko spoleczne) i miejsce stalego zarmieszkania.

C. k. Namiestnik

Bobrzynski

Pr. 9/2. 1912. L.35/pr

Wykaz rozdzialu L. K. 15/2 1912 partyi ruskich.

Prezydyum c. k. Namiestnictwa!

Wykonujac reskrypt z 7/2 1912, 1. 27/g donosze co nastepuje: Ludnosc powiatu wedlug ostatniego spisu wynosi 85.804.

Z tego przypada: na rusinow 71.462, polakow lacznie z ormianami 4 565, izraelitow 9.701.

Procentowy stosunek liczby ludnosci ruskiej w powiecie nalezacej do partyi politycznej:

1) rusofilow radykalnych (partyi Dudukiewicza) lacznie z rusofilami umiarkowanymi (starorusinami) 5%.

Roznicy wielkiej miedzy rusofilami radykalnymi a rusotilami umiarko-wanymi niema, przeto ich od siebie odrpznid niepodobna, gdyz z powo du malej ilosci wspolnie wystepuja:

2) Ukrainofilow (narodowcow) 10%;

3) Ukrainofilow radykalnych tak zwanych Trylowszczykow, 65%;

4) bezpartyjnych 20%. Przywodcami rusofilow sa:

I. Dr. Roman Aleksiewicz, adwokat krajowy w Kosowie.

II. Dom ks. Aleksandra Gielitowicza proboszcza gr. kat. w Kosowie.

III. Antoni Gulla, sedzia w Kosowie. Agitatorami rusofilow sa:

I. Wasyl Pecejczuk wojt z Kobak.

II. Onufry Marfej, gospodarz w Kobakach.

III. Dmytro Szekierek wojt z Perechrestnego.

Przywodcami i agitatorami ukrainofilow narodowcow:

I. Roman Gizowski, koncypient adwokacki w Kosowie, maia czesc ksiezy i nauczycieli i wszyscy sedziowie rusini.

Przywodca ukrainofilow radykalnych jest Dr. Cyryl Trylowski, adwo-kat krajowy w Jablonowie.

Agitatorami przewazna czesc tutejszych nauczycieli ludowych, oraz ko-szowi (pizetozeni) Siczy.

(соб. р. неразб. подпись) M 15/2 1912.

Въ переводЪ:

Президіумъ цесарско - королевскаго НамЪстничества.

Львовъ, 7-го февраля 1912 г. Н-ръ 27/г.

Схема распредЪленія русскихъ партій въ уЪздЪ.

ОКРУЖНОЕ ПИСЬМО

Ко всЪмъ Гг. ц. к. Старостамъ Восточной Галичины, a также въ КроснЪ, ЯслЪ, Горлицахъ, ГрибовЪ и Новомъ СанчЪ, и Г-на ц. к. Директора полиціи во ЛьвовЪ.

(ДовЪренно — въ собственныя руки).

Взываю Васъ согласно выраженному военными властями желанію, сообщить мнЪ, въ теченіи 8-ми дней, приблизительное процентное отношеніе числа населенія въ уЪздЪ по принадлежности къ политическимъ партіямъ:

1) радикально-руссофильской (партіи Дудыкевича),

2) умЪренно-руссофильской (старорусской);

3) украинофильской.

Указать притомъ слЪдуетъ главныхъ вождей и агитаторовъ этихъ партій въ тамошнемъ уЪздЪ, приведя ихъ имя и фамилію, занятіе (общественное положеніе) и постоянное мЪстопребываніе.

Ц. к НамЪстникъ:

(собр. подпись): Бобржинскій.

Пр. 9/2 1912 № 35/пр.

Схема распредЪленія русскихъ партій.

К. 5/2. 1912.

Президіумъ ц. К. НамЪстничества!

Въ исполненіе рескрипта отъ 7/2. 1912, н-ръ 27/г. сообщаю слЪдующее:

Населеніе уЪзда по послЪдней переписи — 85804 чел.

Въ этомъ числЪ: русиновъ — 71.462 чел., поляковъ, вмЪстЪ съ армянами - 4,566, евреевъ —9.701.

Процентное отношеніе русскаго населенія въ уЪздЪ по принадлежности къ политическимъ партіямъ слЪдующее:

1) радикальныхъ руссофиловъ (партіи Дудыкевича), вмЪстЪ съ умЪренными руссофилами (старорусинами) — 5%.

НЪтъ большой разницы между ра дикальными, a умЪренными руссофилами, Потому отличить однихъ отъ другихъ невозможно, такъ какъ по своей малочисленности выступаютъ сообша;

2) украинофиловъ (народовцевъ) - 10%;

3) радикальныхъ украинофиловъ, т. зв. Трилевщиковъ, - 65%;

4) безпартійныхъ — 20%.

Вожди руссофиловъ:

I. Д-ръ Романъ Алексевичъ, краевый адвокатъ въ КосовЪ.

II. Домъ свящ. о Александра Гелитовича, rp.-кат. настоятеля прихода въ КосовЪ.

III. Антонъ Гулла, судья въ КосовЪ.

Руссофильскіе агитаторы:

I. Василій Пецейчукъ, войтъ въ Кобакахъ.

II Онуфрій Марфей, земледЪлецъ въ Кобакахъ.

III. Дмитрій Щекерикъ, войтъ въ Перекрестномъ.

Предводители и агитаторы украинофиловъ-народовцевъ:

I. Романъ Гизовскій адв. конц. въ КосовЪ, немного священниковъ и учителей, всЪ судьи-русины.

Предводителемъ радикальныхъ украинофиловъ д-ръ Кириллъ Трилевскій, краевый адвокатъ въ ЯблоновЪ агитаторами же преобладающая часть здЪшнихъ народныхъ учителей и кошовые (предсЪдатели) „СЪчей".

(неразб. подпись). M. 15/2-1912.

Одиночное заключеніе и подвЪшиваніе галицко-русскихъ студентовъ и др. лицъ.

Наказаніе за названіе себя русскимъ (Russe) и своего родного

(Списокъ наказанныхъ и замЪтки изъ записокъ инж. K. B. Чижа).

Въ помЪщенномъ выше дневникЪ Ф. В. Курилло отведено нЪсколько мЪстъ записямъ о наказаніи галицко-русскихъ студентовъ, преимущественно, и также др. узниковъ Талергофскаго лагеря, одиночнымъ заключеніемъ и подвЪшиваніемъ (anbinden) за то, что во время рекрутскаго набора заявили себя русскими (Russen) a свой родной языкъ русскимъ (russische Sprache).

Изъ представленныхъ любезно въ наше распоряженіе записокъ талергофца, инж. К. В. Чижа приводимъ здЪсь полный списокъ наказанныхъ и нЪкоторыя новыя подробности, относящіяся къ этому наказанію.

Списокъ лицъ сидЪвшихъ въ одиночкЪ ( Einzelarrest) съ 2-го іюля по 3-го августа 1915 г.:

1. Д-ръ Феодоръ Хилякъ, адвокатъ изъ ЛЪска.

2. Д-ръ Емиліанъ Вальницкій „ „ Устрикъ.

3. АлексЪй Гриневичъ, изъ Олеська.

4. Антоній Генсерскій, абс. философ, фак. въ ПетроградЪ.

5. Мелитонъ Голинатый, журналистъ изъ Львова.

6. Кириллъ Чижъ, инж. эмер. ц. к. чин. изъ Львова.

7. Лонгинъ Мокрицкій, абс. инж. изъ Львова.

8. Василій Галушка, студентъ политехникума изъ Львова.

9. Емиліанъ Спачинскій, студ. юрид. фак. изъ Львова.

10. Романъ Студинскій, чиновникъ ц. к. казначейства.

11. Амвросій Кенсъ, студентъ юрид. фак.

12. Петръ Химякъ.

13. Северинъ Билинкевичъ, преп. гимназіи изъ Львова.

14. Романъ Дуркотъ, студ. юрид, фак., изъ с. Добросина.

15. Николай Сковронъ „ „

16. Д-ръ Владиміръ Застырецъ, адвок. конц. изъ Львова.

17. Петръ Швайка, студ. юрид. фак. и чин. кредит. зав.

18. Феодосій Лесевъ, препод. гимназіи.

19. Михаилъ Хаврона, студ. юрид. фак.

20. Осипъ Раставецкій, студ. юрид. фак. изъ Сельца Белзскаго.

21. Иванъ Яворскій, студ. юрид. фак.

22. Кузьма Пелехатый, журналистъ изъ Львова.

23. Осипъ Кардашъ, студ. юрид. фак.

24. Петръ Бедзыкъ, учитель изъ Сенявы, возлЪ Рыманова.

25. Іосифъ Переломъ, студ. юрид. фак.

26. Иванъ Мудрый, чин. „Ризницы" изъ Самбора.

27. Ярославъ Гелитовичъ, судья изъ Косова.

28. Д-ръ Орестъ Гнатышакъ, адв. конц. изъ ЛЪска.

29. Владиміръ Навроцкій „ „ Устрикъ.

30. Иванъ СЪрко, студ. юрид. фак.

31. Петръ Федоровъ, студ. учит. сем. изъ Ляцкаго мал.

32. Василій Мельникъ, студ. юрид. фак.

33. Иванъ Вислоцкій, канд. адв.

34. Михаилъ Перегинецъ, студ. филос. фак. во ВЪнЪ.

35. АлексЪй Сваричевскій, канд. адв.

36. Владиміръ Добрянскій, студентъ и орган. молоч. кооператив.

37. Антоній Яворскій, нар. учитель изъ Коломыйщины.

38. АлексЪй Заяцъ, канд. адв.

39. Петръ Сушкевичъ, студ. юрид. фак.

40. Д-ръ Евгеній Шатинскій, канд. адв. 4L Иванъ Лысенко, студ. юрид. фак.

42. Владиміръ Киричинскій, организаторъ молоч. кооперативовъ.

43. Кириллъ Вальницкій, канд. адв.

44. Григорій Пирогъ, студ. юрид. фак.

45. Романъ Макаръ студ. юрид. фак.

46. Василій Бугера, студ. богосл. фак.

47. Николай Бугера, студ. богосл. фак.

48. Павелъ Гайда, учитель изъ Мысцовой, у. Кросно.

Отн. запись-же въ записной книжечкЪ K. B. Чижа гласитъ:

Передъ обЪдомъ, въ 10 ч. утра, 10-го іюля 1915 г., д-ръ Вейсъ вошелъ въ нашу комнату н-ръ 2, гдЪ я и г. Иванъ Мудрый, чиновникъ „Ризницы" изъ Самбора, сидЪли. Съ нимъ были также: его помощникъ Дмитрій Возьный, студентъ унив., и одинъ солдатъ, тоже какъ помощникъ и профосъ, босніецъ.

Общiй видъ лагеря въ 1917 г.

Д-ръ Вейсъ долженъ былъ осмотрЪть г. Мудраго, тяжело больного, но вмЪсто того, чтобы осматривать его, онъ началъ насъ бранить и ругать „фатерладсферретерами" (измЪнниками отечеству), за то, что мы будто бы не хотЪли дать присягу при рекрутскомъ наборЪ, и что, слЪдовательно, мы не имЪемъ права на лЪченіе, a развЪ только на висЪлицу, причемъ показалъ на горло. ПослЪ такой ругни, далъ Мудрому два порошка аспирина и вышелъ въ дверь. Только когда я еще разъ къ нему обратился съ требованіемъ, чтобы осмотрЪлъ Мудраго, такъ какъ, повидимому, онъ тяжело боленъ и у него, быть можетъ, воспаленіе легкихъ, онъ осмотрЪлъ больного и приказалъ взять въ больницу. Но все таки еще повторилъ свою угрозу, что такихъ „измЪнниковъ" будутъ впредь такъ лЪчить, чтобы ихъ излЪчить отъ руссофильства. На мое замЪчаніе, что мы такіе же граждане, какъ и другіе и всЪ свои гражданскія обязанности въ виду

государства исполняемъ лояльно: и подати платимъ и своей грудью отечество защищаемъ, о чемъ наилучше свидЪтельствуетъ послЪдній рекрутскій наборъ, и что мы до сихъ поръ не совершили ничего противозаконнаго, онъ внезапно разсвирЪпЪлъ до крайности, набросился на меня и пригрозилъ мнЪ еще лютЪе.

Оберлейтнантъ Чировскій всякому, кто изъ насъ русскихъ галичанъ сказалъ, что его материнскій языкъ — русскій, съ дикой яростью выкрикивалъ, что это ложь, такъ какъ въ ГаличинЪ-де — нЪтъ такого языка.

Рекрутскій наборъ въ Талергофскомъ лагерЪ начался 27-го іюня 1915 г. Прежде всего брали въ солдаты узниковъ изъ слЪд. уЪздовъ Галичины: Краковъ, Тарновъ, Перемышль, Коломыя, Львовъ, Станиславовъ, Стрый, Ярославъ, Бяла, Горлицы, Домброва, Добромиль, Долина, Дрогобычъ, Городокъ, Грибовъ, Гусятинъ, Ясло, Яворовъ, Хржановъ, ЦЪшановъ, Чортковъ и т. д. Каждый день осматривали около 300 чел. и брали почти всЪхъ. Оставляли только чахоточныхъ въ высшей степени или больныхъ неизлЪчимыми болЪзнями или же безнадежныхъ калЪкъ (слЪпыхъ, безъ ноги или руки и т. п.). Другихъ, хотя и нездоровыхъ и даже калЪкъ, брали, напр. горбатыхъ и др. под. Изъ числа интернированныхъ, въ общемъ, взяли большую ихъ половину.

Въ первый и второй день осмотра не обращали вниманія на материнскій языкъ (Muttersprache) рекрутъ. Только въ третій день стали спрашивать каждаго, про его родной языкъ, хотя вопросъ былъ лишній, ибо родной языкъ каждаго и безъ того былъ уже на опросныхъ бланкахъ записанъ. Кто заявлялъ, что его родной языкъ — русскій, такого фамилію сейчасъ записыва ли на особомъ листЪ и передавали постовому съ приказомъ отвести такового въ одиночное заключеніе (Einzelarrest). Постовые же моментально уводили такъ записанныхъ, не разрЪшая имъ взять съ собой хотя бы и самыхъ необходимыхъ вещей, ни бЪлья, ни куска хлЪба, a только, жестомъ, показывая на горло, зло подтрунивая и окладывая тяжелыми побоями, прикладами штыковъ, каждаго быстро уводили въ арестное помЪщеніе. Тамъ сейчасъ передавали его подъ стражу двумъ боснійцамъ (магометанамъ), которые тутъ же производили тщательный обыскъ, отнимали у доставленнаго все, что еще имЪлъ при себЪ, и толкали его въ камеру.

Въ камерЪ не было ничего кромЪ наръ съ голымъ сЪнникомъ да одно одЪяло, но въ нЪкоторыхъ не было и этого одЪяла такъ, что люди эти при чуствительномъ холодЪ ночью, какой здЪсь, въ горной мЪстности, бываетъ, заключенные, очень мерзли и заболЪвали. Не было никакой подушки и съ начала, и то долго, не было даже нужника („параши"), a только разрЪшалось выходить въ отхожее дважды въ сутки и всякій вынужденъ былъ долго ждать, пока дойдетъ до него очередь, и босніецъ позволитъ ему выйти.

Каждаго, только что приведеннаго въ камеру, боснійцы прежде

всего избили тяжело, нЪкоторыхъ до крови, д-ру Добію, нпр., постовой прокололъ ногу въ двухъ мЪстахъ. Въ одиночной камерЪ, нельзя было заключенному ничЪмъ заниматься, даже читать было строжайше запрещено. Если же кого-то поймали на куреніи, такой сейчасъ получалъ „шпанги", кандалы, т. е. заковывался въ кандалы по ногамъ и рукамъ на-крестъ, или какъ истязателю захотЪлось, какъ нпр., были закованы студентъ юрид. фак. Яворскій и цЪлый рядъ др. студентовъ. Заключенному запрещено было смотрЪть чрезъ окошко, иначе постовой бросался проколоть его штыкомъ въ лицо, глаза. Кушать заключенные получали такъ мало, что все время ослабЪвали и примирали съ голоду и мучились предчувствіемъ, что умрутъ голодной смертью. Получать съЪстные припасы „со свЪта", извнЪ, поелику Талергофскій лагерь можно называть „внЪшнимъ свЪтомъ", было строго запрещено, и случайная подача одиночно заключеннымъ хлЪба со стороны товарищей изъ лагеря, сопряжена была для послЪднихъ также съ большимъ рискомъ. Постовымъ данъ былъ приказъ обращаться съ заключенными съ возможно самой безпощадной строгостью.

ЗатЪмъ 15-го іюля, кажется, пришелъ оберстъ (полковникъ) Гриммъ, въ сопровожденіи профоссовъ, вахкоменданта и постовыхъ, вызвалъ насъ въ коридоръ и тутъ же объявилъ намъ, что мы будемъ судимы по военнымъ законамъ и что смертной казни намъ не избЪжать. Обратившись къ сопровождающимъ его, сказалъ: „Вотъ, предъ вами государственные преступники, знаете, что это значитъ... Вы должны съ ними обращаться со всевозможной строгостью".

И стража дЪйствительно такъ съ нами и обращалась. На прогулкахъ, которыя происходили съ 6 ч. 30 м. до 7 ч. 30 утра и съ 1 — 2 ч. пополудни, мы подвергались всевозможнымъ издЪвательствамъ и истязаніямъ: постовые били насъ прикладами, запрещали ходить попарно, не только промолвить словечко къ другому товарищу, но даже улыбнуться, за малЪйшій обмЪнъ словомъ били тутъ же, во дворЪ, a затЪмъ сейчасъ отведя въ камеру, заковывали въ кандалы. Въ догонку за гуляющими неизмЪнно и все время срывалась съ ревЪвшихъ харей постовыхъ и носилась въ воздухЪ сплошная невозможная ругань послЪднЪйшими словами швабской рЪчи.

Пожаловаться было некому, да и жалоба влекла за собой ухудшеніе положенія. Такъ мучили людей цЪлый мЪсяцъ, все при каждомъ случаЪ показывая имъ на горло, т. е. что вскорЪ будутъ повЪшены. Но не только стража, но даже частныя лица, нЪмцы, при всякомъ удобномъ случаЪ, впадали въ крайнюю ярость при одной только встрЪчЪ, съ мнимыми, „фатерландсферретерами". Даже простые рабочіе, нЪмцы, проходя или проЪзжая мимо заключенныхъ, вышедшихъ на прогулку, дико ревЪли, ругались и угрожали.

ПослЪ такихъ истязаній, допросовъ и угрозъ и цЪломЪсячнаго одиночнаго заключенія, въ

первые дни августа, военныя власти принесли и воздвигли столбы, привязали веревки и заключенныхъ поочередно стали подвЪшивать. Воздвигнуты были 4 столба: 2 въ одной „Einzelkammer-Ъ" и 2 въ другой. Каждый висЪлъ приблизительно по 2 часа, и такъ 48 человЪкъ поочередно висЪли на этихъ столбахъ въ теченіе свыше 2 сутокъ.

ПослЪ этого всЪхъ перевели уже въ общій арестный домъ, съ постановленіемъ держать ихъ тамъ продолжительное время, но по усиленнымъ настояніямъ и мольбамъ со стороны родителей студентовъ и др. благожелательныхъ людей, a также представленіямъ и ходатайствамъ у ген. Бачинскаго, дальнЪйшее наказаніе было отмЪнено. Генералъ приказалъ 6-го августа всЪхъ изъ арестнаго дома выпустить и перевести обратно въ лагерь интернированныхъ.

Изъ думъ Талергофскихь узниковъ.

Тяжелыя переживанія чувства и думы Талергофскихъ узниковъ вылились въ цЪломъ рядЪ записокъ стихомъ и прозою, отчасти уцЪлЪвшихъ и спасенныхъ. ОнЪ отчасти были уже изданы (нпр. стихотворенія нашего крестьянина-поэта Ивана Федорички, д-ра B. P. Ваврика и др.) или же еще будутъ изданы позже.

Частныя указанія въ дневникЪ Ф. В. Курилло и въ другихъ Талергофскихъ запискахъ на то, что многіе узники коротали безконечное и мертвенно скучное время заключенія печальными размышленіями о постигшей ихъ и весь галицко-русскій народъ недолЪ, полны глубокаго смысла. Эти размышленія и переживанія были кое-кЪмъ записаны тогда-же и, хотя изъ записаннаго многое, изъ-за частыхъ обысковъ и опасеній попасться т. е. быть уличеннымъ въ неблагонадежномь образЪ мыслей, пропало, все же немало литературныхъ опытовъ на галицко-русскомъ нарЪчіи и русскомъ литературномъ языкЪ изъ Талергофа было вынесено и сохранилосъ.

Ниже приводимъ какъ образецъ, статью, написанную въ Талергофскомъ узилищЪ, тогдашнимъ гимназистомъ, нынЪ въ Чехословакіи здравствующимъ B. A. Саврукомъ, сохранившуюся въ бумагахъ инж. K. B. Чижа.

Приводимъ ее полностью, съ немногими только поправками грамматическихъ и стилистическихъ погрЪшностей, какь свидЪтельство тогдашнихъ чувствъ и думъ томившихся въ долгомъ заключеніи галицко-русскихъ страдальцевъ, вообще и нашего студенчества въ частности:

„И положиша на насъ злая за благая, и ненависть за возлюбленіе наше".

Пс. Дав. LXXXIX. 5.

„Bo ja nie ulegne predzej; bo im wiecej cierpie nedzy, Im wiecej mnie gna rozpacze, im bolesniej w nedzy placze,

Im przed wrogiem jestem mniejszy,

Im we wnetrznosciach glodniejszy,

Im bardziej odarty z ciala i z nadziei i

z lachmanow,

Chocby ta ziemia gnac miala za mna szczekaml kajdanow.

Nawet — nawet w zywot dalszy,

Im wiecej cierpie, tem stalszy

Musze trwac przy mojej wierze.

Bo ona mnie jedna strzeze.

Serce nadzieja roznieca, sloncem w meczeristwie oswieca.

Palmy zawiesza nad czolem".

Ksiaze Niezlomny —

J. Slowacki.

Въ борьбЪ за свободу русской національной мысли, въ борьбЪ за русскій литературный языкъ, въ борьбЪ за русскую азбуку, народность и вЪру, въ борьбЪ за русскую школу, въ борьбЪ за родную

исторію и народные идеалы, цЪлые вЪка своей жизни провелъ карпато-русскій народъ. Вь этой неравной борьбЪ съ сильнЪйшими врагами карпато-русскій народъ принесъ много невинныхъ жертвъ за все родное и сердцу его — дорогое. Въ этой многовЪковой борьбЪ съ озвЪрЪлыми преслЪдователями и гонителями ему суждено было несказанно страдать и мучиться по тюрьмамъ, переносить лютыя пытки. Въ борьбЪ со злобой коварныхъ враговъ, въ защитЪ народныхъ святынь, нашему народу суждено было быть оплеваннымъ, униженнымъ и осмЪяннымъ, — a въ защитЪ истины, справедливости человЪческаго достоинства, онъ нигдЪ не находилъ права, дверь ведущая къ справедливости, путь къ свЪту и познанію правды, добра и зла, были передъ нимъ закрыты — онъ былъ на своей родной русской землЪ забитымъ рабомъ.

И, наконецъ нашъ народъ, гражданинъ австро-венгерскаго конституціоннаго государства, имЪлъ „право" (обязанность) платить подати, въ защитЪ этого государства жертвовать свою кровь и свою жизнь, сЪять свои кости по широкимъ да далекимъ боевымъ полямъ въ завзятыхъ, кровопролитныхъ битвахъ, за честь и славу двуединой имперіи и онъ покрылъ эти поля своими холодными трупами. Нашъ народъ всегда все давалъ, что отъ него требовала власть, нашъ народъ всегда ввиду имперіи былъ вЪренъ и лояленъ, онъ ей всегда вЪрно служилъ и точно исполнялъ всЪ ея велЪнія.

Но, вмЪстЪ съ тЪмъ, если не хотЪлъ отказаться отъ своего русскаго имени, не измЪнялъ завЪтамъ отцовъ и родной русской исторіи, не смЪлъ забыть о славномъ прошломъ своихъ дЪдовъ и прадЪдовъ, не могъ закрывать глазъ на то, что ясно и очевидно, и не признавалъ чернаго бЪлымъ, a зашищалъ свой національный обликъ и русскую національную идею, его объявляли измЪнникомъ и шпіономъ и сажали въ тюрьму и на цЪпь, закалывали штыкомъ и долгіе годы гноили по сырымъ темницамъ и наконецъ выводили его на политическіе процессы, по обвиненію благороднЪйшихъ галицко-русскихъ работниковъ на народной нивЪ въ государственной измЪнЪ и угрожали ему пожизненной тюрьмой и смертной казнью на висЪлицЪ.

Да, онъ былъ до того вЪренъ и лояленъ, что нашъ императоръ Францъ Іосифъ самъ говорилъ, что спокойно тогда спать не могъ, когда въ бурное время 48-го года не берегли его галицко-русскіе полки, — какъ онъ ихъ назвалъ, — „тЪ тирольцы Востока". Да, онъ былъ вЪренъ, и эрцгерцогиня Софія, въ доказательство благодарности за его вЪрность собственноручно вышивала галицко-русскій флагъ съ соотвЪтствующей признательной надписью. Но и теперь когда тамъ, на полЪ кровавой брани, на войнЪ, тЪ самые „тирольцы Востока", сыны, подъ гнетомъ стонущей Прикарпатской Руси, проливаютъ свою юную, сердечную кровь, жертвуютъ своей честной и дорогой для нихъ жизнью, смЪло наставляютъ грудь на смертную опасность и вЪрную гибель, одновременно ихъ маленькихъ дЪтей и женъ, братьевъ и сестеръ, отцовъ и матерей, оставшихся дома, какъ государственныхъ измЪнниковъ, бьють и убиваютъ, рЪжутъ и вЪшаютъ, лишаютъ достоинства и злодЪйски издЪваются надъ ними. A остальныхъ, еще не вырЪзанныхъ и не вывЪшанныхъ, отлучаютъ отъ семействъ и родныхъ, не обращая малЪйшаго вниманія на законы, на слезы и человЪческую жизнь и честь, увозятъ съ родины на чужбину, на стирійскія и другія нЪмецкія поля и бросаютъ на пустьшномъ полЪ, какъ псовъ, среди чужихъ людей, оставляютъ въ невозможно тяжеломъ положеніи за колючей проволокой, гдЪ они, какъ опасные „шпіоны и измЪнники" умираютъ скотской смертью отъ голода и холода, отъ штыковыхъ и иныхъ побоевъ, падаютъ жертвой эпидемій германской „культуры".

И такъ, одни изь нашего народа, какъ храбрые ратники и вЪрные граждане, сложатъ свои кости на полЪ брани. Другіе, какъ невЪрные Эфіалты, въ тылу на мЪстЪ убиты. Иные, „неблагонадежные", гніютъ по гарнизонамъ и тюрьмамъ, или-же, какъ на примЪръ мы, которыхъ часть продолжаетъ свое жалкое, печальное, горькое и мученическое житье бытье, гибнутъ медленною смертью. И вотъ, здЪсь, тяжело волочатся по дорогамъ какъ тЪни, какъ муміи: очи у нихъ впалыя и

опухлыя отъ плача и горя, лица исхудалыя, то желтаго какъ глина, то зеленаго цвЪта, кожа почервЪлая на скелетЪ какъ полотно намоченное водой и кости торчатъ страшно и виднЪются изъ за поморщенной кожи и молять о пощадЪ и милости.

Они голодны и слоняются съ „шалькaми" отъ барака къ бараку и нищенски просятъ о подачЪ имъ съЪстныхъ отбросовъ, надъ которыми тутъ-же бьются и дерутся, какъ голодныя животныя, долго ничего неЪвшія и заморенныя, какъ волки.

Бывшіе зажиточные, даже богатые люди, сыны древняго русскаго Галича.

Другая-же и уже многочисленная часть ихъ спить вЪчнымъ сномъ въ сырыхъ могилахъ „подъ соснами", и они будуть вЪчно живыми свидЪтелями всЪхъ тЪхъ ужасовъ, произвола и гнета, которые они, мужи-праведники, героически перенесли до конца, всЪ мученія, которыя, быть можеть, культурному міру, покажутся даже невЪроятными. ВЪчная вамъ память, благородные мученики за народное, великое и святое дЪло, за Святую Русь — a мы оставшіеся въ живыхъ, не смЪемъ забыть о васъ, ибо это было бы преступленіемъ и предь Вами и предъ Родиной. Если только вернемь на Родину помянемъ и Васъ молитвеннымъ тихимъ словомъ и разскажемъ всЪмъ близкимъ и роднымъ, дЪтямъ, внукамъ, что были люди въ наше время, были богатыри, сь полнымъ самопожертвованіемъ страдавшіе и съ несокрушимымъ мужествомь переносившіе обиды и надругательства за русское имя, за родное слово, за единую недЪлимую, намъ родную и дорогую Святую Русь.

Выпьемъ же, если намъ уже такъ суждено, чашу горечи до дна, перенесемъ всЪ испытанія судьбы-мачехи честно и достойно, не унизимся малодушіемъ и слабостью передъ врагами, не окажемся рабами, будемъ бороться и защищаться до послЪдняго. A если падемъ, то падемъ, какъ жертвы за великое дЪло. Мы страдаемъ за то, что были благородны, что были чисты совЪстью, что не кривили душой, что были честны съ другими и самими собой. Мы страдаемъ съ сознаніемъ своей правоты, съ надеждой на то, что наша русская національная идея побЪдитъ и что наши страданія будутъ намъ искупленіемъ. Ибо по словамъ Феодора Кернера

„Ein edles Herz muss kampfen, Und wird siegen"...

благородное сердце должно бороться и побЪдитъ. И взойдетъ для насъ радостная, ясная полная звЪзда, свЪта и жизни, засвЪтитъ красное, золотое солнце, засіяетъ миріадами лучей, прогонитъ черную печаль изъ нашихъ болЪющихъ сердецъ и народъ воскреснетъ къ лучшей, навой жизни, a тогда горе вамъ да месть враги! Вы поплатитесь за Ваше злодЪйство, ибо:

„zbrodnia czeka zasluzonej kary,

Gdy cnot przytrmonych kiedys znajda

sie оbrоnсе,

Kto jak slonce zagasa, wstanie jako

sonce".

Marya Stuart — J. Slowacki.

СострадалицЪ и сотоваркЪ недоли, ЕвЪ ВинкентіевнЪ,

HA ДОБРУЮ ПАМЯТЬ

ВАСИЛІЙ АЛЕКСАНДРОВИЧЪ САВРУКЪ, гимназистъ VIII. класса во ЛьвовЪ,ур. с. Жашковичъ, уЪздъ и почта Городокъ Ягайлонскій, въ ГаличинЪ. Талергофъ, 19(6) IV. 1915.

Романъ Березовскiй,гр-католическiй настоятель прихода изъ Протесовъ, Жидачевскаго уЪзда, рожденный 26 -сентября 1874 г. въ Ванятичахъ. вдовецъ, отецъ 3 дЪтей не бывшiй раньше подъ судомъ;
Левъ Кобылянскiй,громадскiй писарь изъ Сенечола, Долинскаго уЪзда. рожденный 27 января 1857 г. въ НадворнЪ. гр.-катол. вЪроисповЪданiя, холостой, не бывшiй раньше подъ судомъ;
Пантелеймонъ Жабякъ, крестьянинъ, рожд. въ 1867 г. въ СенечокЪ, женатый, отецъ 5 дЪтей, не бывшiй подъ судомъ;

Ночныя пЪсни въ ГаличинЪ

Боже, Боже! отъ страшныхъ видЪній

Мы очнулись въ холодномъ поту.

Ниспошли намъ немного забвенья,

Нагони на глаза дремоту!

И унявъ нестерпимую муку

— Снова видЪть минувшее зло,

Возложи свою легкую руку,

На готовое треснуть чело!

НЪтъ — еще не окончена кара

За какіе-то наши грЪхи:

Мерещится отблескъ пожара

Въ мутныхъ водахъ карпатской рЪки.

Намъ мерещатся цЪпи обозовъ,

Отходящіе въ страхЪ полки,

Оглушительный визгъ паровозовъ,

Самоходовъ глухіе гудки.

Весь измятъ и штыками испоротъ,

Весь взъерошенъ, нахохленъ и золъ,

Въ Перемышль, древній княжЪскій городъ,

Залетаетъ австрійскій орёлъ.

И откинувъ языкъ, словно жало,

Неспособный бороться въ строю,

Бьетъ когтями кого ни попало,

Какъ-бы чуя кончину свою.

Вотъ идётъ подъ конвоемъ мадьяровъ

— Измождённыхъ страдальцевъ толпа.

Затекла ихъ спина отъ ударовъ,

Капли крови струятся со лба.

A когда, не осиливши муки,

Кто нибудь изъ толпы упадетъ,

— Остальные хватаютъ на руки

И влекутъ eгo тЪло впередъ.

Но не долго. Близка ихъ Голгофа!

Лишь одинъ небольшой поворотъ,

— И на нихъ устремляется снова

ОпьянЪвшій отъ злобы народъ!

Сотворите — молитву Господню!

НЪтъ на свЪтЪ того полотна,

ГдЪ-бы эту кровавую бойню

Написать можно было сполна.

ЗасвистЪли дубины и палки,

И взвились изъ ножонъ палаши.

Никакія вамъ жертвы не жалки,

— По охотЪ своей палачи!

Такъ мЪсите-жъ кровавое тЪсто,

Разрывайте тЪла на куски,

ЦЪльте мЪтко въ убойное мЪсто

И швыряйте о стЪны мозги.

Но среди этой жатвы багряной

ПожалЪйте невинный цвЪтокъ,

Что австрійскій жандармъ, слишкомъ рьяный,

Для расправы сюда приволокъ.

Этой дЪвушки имя — Марія, *)

— Такъ несчастныхъ обычно зовутъ,

— Никакіе соблазны мірскіе

Ея сердца къ себЪ не влекутъ,

Какъ свЪча предъ иконой святою,

— Она только для Бога горитъ,

И своей неземной красотою

Надъ земныміи страстями паритъ.

Что вамъ лишніе дЪвичьи стоны,

Хрипъ еще одного мертвеца?

ВЪдь и такъ похоронные звоны,

Раздаются въ церквяхъ безъ конца.

Такъ внемлите-жъ двойному заклятью:

Мы возносимъ къ вамъ эту мольбу,

Припадая съ Маріей къ распятью,

Пригвожденному здЪсь на столбу.

Но напрасно. Къ рыданьямъ вы глухи.

Недоступны вы страстнымъ мольбамъ,

Что вамъ съ нашей словесной поруки,

Коли кровушки надобно вамъ?

Пронесласъ надъ толпою команда:

— “Не рубить, a по взводно стрЪлять”!

Окружившая дЪвушку банда,

Инстинктивно попятилась вспятъ.

ЗагремЪли удары сухіе,

— Искривились oтъ боли уста —

И пронзённая пулей Марія

Опустилась къ подножью креста...

A вверху возсЪдалъ на верандЪ

Генералъ съ папиросой во рту.

Онъ внималъ смертоносной командЪ,

Точно былъ на солдатскомъ смотру.

И когда послЪ залпа склонился

Надъ рЪшёткой лихой генералъ,

— У него вдругъ монокль заискрился

И отъ смЪха въ глазу заскакалъ.

Хохочи-же до слёзъ, до упаду,

Веселися при видЪ крови,

Находи въ этой казни награду

За военныя бЪды свои.

Намъ-же, маленькимъ людямъ, — сдаётся,

Что на дЪлЪ смЪется лишь тотъ,

Кто послЪдній отъ сердца смЪется,

Кто хохочетъ въ концЪ во весь ротъ.

Можетъ быть, — уже близко мгновенье,

Можетъ быть, — недалёкъ уже часъ

— Избавленья, когда ПровидЪнье

Неожиданно вспомнитъ о насъ.

ПослЪ тысячилЪтнихъ мученій,

ПослЪ пытокъ “огнемъ и мечёмъ”,

ПослЪ павішихъ въ борьбЪ поколЪній,

Можетъ быть, — мы свободно вздохнёмъ.

Но тогда не для празднаго смЪха

Всколыхнется запавшая грудь.

Не такая пустая утЪха

Завершитъ нашъ страдальческій путь.

Мы завЪтнаго срока не знаемъ,

Но когда онъ настанетъ — клянусь —

Мы свободно тогда зарыдаемъ,

Зарыдаемъ на цЪлую Русь!

О принесенныхъ въ жертву — Россіи,

О погибшихъ во славу Христа,

О невинно убіенной Маріи

Мы наплачемся вдоволь тогда.

A пока въ неизімЪнномъ терпЪньи,

Гробовое молчаніе храня,

Стиснувъ зубы, — падёмъ на колЪни

Передъ памятью свЪтлой ея ... .

Б. Н. Лелявскій.

[*) Марія Мохнацкая + 15 сентября 1914 года въ ПеремышлЪ.]