Одиночное заключеніе и подвЪшиваніе галицко-русскихъ студентовъ и др. лицъ.

Наказаніе за названіе себя русскимъ (Russe) и своего родного

(Списокъ наказанныхъ и замЪтки изъ записокъ инж. K. B. Чижа).

Въ помЪщенномъ выше дневникЪ Ф. В. Курилло отведено нЪсколько мЪстъ записямъ о наказаніи галицко-русскихъ студентовъ, преимущественно, и также др. узниковъ Талергофскаго лагеря, одиночнымъ заключеніемъ и подвЪшиваніемъ (anbinden) за то, что во время рекрутскаго набора заявили себя русскими (Russen) a свой родной языкъ русскимъ (russische Sprache).

Изъ представленныхъ любезно въ наше распоряженіе записокъ талергофца, инж. К. В. Чижа приводимъ здЪсь полный списокъ наказанныхъ и нЪкоторыя новыя подробности, относящіяся къ этому наказанію.

Списокъ лицъ сидЪвшихъ въ одиночкЪ ( Einzelarrest) съ 2-го іюля по 3-го августа 1915 г.:

1. Д-ръ Феодоръ Хилякъ, адвокатъ изъ ЛЪска.

2. Д-ръ Емиліанъ Вальницкій „ „ Устрикъ.

3. АлексЪй Гриневичъ, изъ Олеська.

4. Антоній Генсерскій, абс. философ, фак. въ ПетроградЪ.

5. Мелитонъ Голинатый, журналистъ изъ Львова.

6. Кириллъ Чижъ, инж. эмер. ц. к. чин. изъ Львова.

7. Лонгинъ Мокрицкій, абс. инж. изъ Львова.

8. Василій Галушка, студентъ политехникума изъ Львова.

9. Емиліанъ Спачинскій, студ. юрид. фак. изъ Львова.

10. Романъ Студинскій, чиновникъ ц. к. казначейства.

11. Амвросій Кенсъ, студентъ юрид. фак.

12. Петръ Химякъ.

13. Северинъ Билинкевичъ, преп. гимназіи изъ Львова.

14. Романъ Дуркотъ, студ. юрид, фак., изъ с. Добросина.

15. Николай Сковронъ „ „

16. Д-ръ Владиміръ Застырецъ, адвок. конц. изъ Львова.

17. Петръ Швайка, студ. юрид. фак. и чин. кредит. зав.

18. Феодосій Лесевъ, препод. гимназіи.

19. Михаилъ Хаврона, студ. юрид. фак.

20. Осипъ Раставецкій, студ. юрид. фак. изъ Сельца Белзскаго.

21. Иванъ Яворскій, студ. юрид. фак.

22. Кузьма Пелехатый, журналистъ изъ Львова.

23. Осипъ Кардашъ, студ. юрид. фак.

24. Петръ Бедзыкъ, учитель изъ Сенявы, возлЪ Рыманова.

25. Іосифъ Переломъ, студ. юрид. фак.

26. Иванъ Мудрый, чин. „Ризницы" изъ Самбора.

27. Ярославъ Гелитовичъ, судья изъ Косова.

28. Д-ръ Орестъ Гнатышакъ, адв. конц. изъ ЛЪска.

29. Владиміръ Навроцкій „ „ Устрикъ.

30. Иванъ СЪрко, студ. юрид. фак.

31. Петръ Федоровъ, студ. учит. сем. изъ Ляцкаго мал.

32. Василій Мельникъ, студ. юрид. фак.

33. Иванъ Вислоцкій, канд. адв.

34. Михаилъ Перегинецъ, студ. филос. фак. во ВЪнЪ.

35. АлексЪй Сваричевскій, канд. адв.

36. Владиміръ Добрянскій, студентъ и орган. молоч. кооператив.

37. Антоній Яворскій, нар. учитель изъ Коломыйщины.

38. АлексЪй Заяцъ, канд. адв.

39. Петръ Сушкевичъ, студ. юрид. фак.

40. Д-ръ Евгеній Шатинскій, канд. адв. 4L Иванъ Лысенко, студ. юрид. фак.

42. Владиміръ Киричинскій, организаторъ молоч. кооперативовъ.

43. Кириллъ Вальницкій, канд. адв.

44. Григорій Пирогъ, студ. юрид. фак.

45. Романъ Макаръ студ. юрид. фак.

46. Василій Бугера, студ. богосл. фак.

47. Николай Бугера, студ. богосл. фак.

48. Павелъ Гайда, учитель изъ Мысцовой, у. Кросно.

Отн. запись-же въ записной книжечкЪ K. B. Чижа гласитъ:

Передъ обЪдомъ, въ 10 ч. утра, 10-го іюля 1915 г., д-ръ Вейсъ вошелъ въ нашу комнату н-ръ 2, гдЪ я и г. Иванъ Мудрый, чиновникъ „Ризницы" изъ Самбора, сидЪли. Съ нимъ были также: его помощникъ Дмитрій Возьный, студентъ унив., и одинъ солдатъ, тоже какъ помощникъ и профосъ, босніецъ.

Общiй видъ лагеря въ 1917 г.

Д-ръ Вейсъ долженъ былъ осмотрЪть г. Мудраго, тяжело больного, но вмЪсто того, чтобы осматривать его, онъ началъ насъ бранить и ругать „фатерладсферретерами" (измЪнниками отечеству), за то, что мы будто бы не хотЪли дать присягу при рекрутскомъ наборЪ, и что, слЪдовательно, мы не имЪемъ права на лЪченіе, a развЪ только на висЪлицу, причемъ показалъ на горло. ПослЪ такой ругни, далъ Мудрому два порошка аспирина и вышелъ въ дверь. Только когда я еще разъ къ нему обратился съ требованіемъ, чтобы осмотрЪлъ Мудраго, такъ какъ, повидимому, онъ тяжело боленъ и у него, быть можетъ, воспаленіе легкихъ, онъ осмотрЪлъ больного и приказалъ взять въ больницу. Но все таки еще повторилъ свою угрозу, что такихъ „измЪнниковъ" будутъ впредь такъ лЪчить, чтобы ихъ излЪчить отъ руссофильства. На мое замЪчаніе, что мы такіе же граждане, какъ и другіе и всЪ свои гражданскія обязанности въ виду

государства исполняемъ лояльно: и подати платимъ и своей грудью отечество защищаемъ, о чемъ наилучше свидЪтельствуетъ послЪдній рекрутскій наборъ, и что мы до сихъ поръ не совершили ничего противозаконнаго, онъ внезапно разсвирЪпЪлъ до крайности, набросился на меня и пригрозилъ мнЪ еще лютЪе.

Оберлейтнантъ Чировскій всякому, кто изъ насъ русскихъ галичанъ сказалъ, что его материнскій языкъ — русскій, съ дикой яростью выкрикивалъ, что это ложь, такъ какъ въ ГаличинЪ-де — нЪтъ такого языка.

Рекрутскій наборъ въ Талергофскомъ лагерЪ начался 27-го іюня 1915 г. Прежде всего брали въ солдаты узниковъ изъ слЪд. уЪздовъ Галичины: Краковъ, Тарновъ, Перемышль, Коломыя, Львовъ, Станиславовъ, Стрый, Ярославъ, Бяла, Горлицы, Домброва, Добромиль, Долина, Дрогобычъ, Городокъ, Грибовъ, Гусятинъ, Ясло, Яворовъ, Хржановъ, ЦЪшановъ, Чортковъ и т. д. Каждый день осматривали около 300 чел. и брали почти всЪхъ. Оставляли только чахоточныхъ въ высшей степени или больныхъ неизлЪчимыми болЪзнями или же безнадежныхъ калЪкъ (слЪпыхъ, безъ ноги или руки и т. п.). Другихъ, хотя и нездоровыхъ и даже калЪкъ, брали, напр. горбатыхъ и др. под. Изъ числа интернированныхъ, въ общемъ, взяли большую ихъ половину.

Въ первый и второй день осмотра не обращали вниманія на материнскій языкъ (Muttersprache) рекрутъ. Только въ третій день стали спрашивать каждаго, про его родной языкъ, хотя вопросъ былъ лишній, ибо родной языкъ каждаго и безъ того былъ уже на опросныхъ бланкахъ записанъ. Кто заявлялъ, что его родной языкъ — русскій, такого фамилію сейчасъ записыва ли на особомъ листЪ и передавали постовому съ приказомъ отвести такового въ одиночное заключеніе (Einzelarrest). Постовые же моментально уводили такъ записанныхъ, не разрЪшая имъ взять съ собой хотя бы и самыхъ необходимыхъ вещей, ни бЪлья, ни куска хлЪба, a только, жестомъ, показывая на горло, зло подтрунивая и окладывая тяжелыми побоями, прикладами штыковъ, каждаго быстро уводили въ арестное помЪщеніе. Тамъ сейчасъ передавали его подъ стражу двумъ боснійцамъ (магометанамъ), которые тутъ же производили тщательный обыскъ, отнимали у доставленнаго все, что еще имЪлъ при себЪ, и толкали его въ камеру.

Въ камерЪ не было ничего кромЪ наръ съ голымъ сЪнникомъ да одно одЪяло, но въ нЪкоторыхъ не было и этого одЪяла такъ, что люди эти при чуствительномъ холодЪ ночью, какой здЪсь, въ горной мЪстности, бываетъ, заключенные, очень мерзли и заболЪвали. Не было никакой подушки и съ начала, и то долго, не было даже нужника („параши"), a только разрЪшалось выходить въ отхожее дважды въ сутки и всякій вынужденъ былъ долго ждать, пока дойдетъ до него очередь, и босніецъ позволитъ ему выйти.

Каждаго, только что приведеннаго въ камеру, боснійцы прежде

всего избили тяжело, нЪкоторыхъ до крови, д-ру Добію, нпр., постовой прокололъ ногу въ двухъ мЪстахъ. Въ одиночной камерЪ, нельзя было заключенному ничЪмъ заниматься, даже читать было строжайше запрещено. Если же кого-то поймали на куреніи, такой сейчасъ получалъ „шпанги", кандалы, т. е. заковывался въ кандалы по ногамъ и рукамъ на-крестъ, или какъ истязателю захотЪлось, какъ нпр., были закованы студентъ юрид. фак. Яворскій и цЪлый рядъ др. студентовъ. Заключенному запрещено было смотрЪть чрезъ окошко, иначе постовой бросался проколоть его штыкомъ въ лицо, глаза. Кушать заключенные получали такъ мало, что все время ослабЪвали и примирали съ голоду и мучились предчувствіемъ, что умрутъ голодной смертью. Получать съЪстные припасы „со свЪта", извнЪ, поелику Талергофскій лагерь можно называть „внЪшнимъ свЪтомъ", было строго запрещено, и случайная подача одиночно заключеннымъ хлЪба со стороны товарищей изъ лагеря, сопряжена была для послЪднихъ также съ большимъ рискомъ. Постовымъ данъ былъ приказъ обращаться съ заключенными съ возможно самой безпощадной строгостью.

ЗатЪмъ 15-го іюля, кажется, пришелъ оберстъ (полковникъ) Гриммъ, въ сопровожденіи профоссовъ, вахкоменданта и постовыхъ, вызвалъ насъ въ коридоръ и тутъ же объявилъ намъ, что мы будемъ судимы по военнымъ законамъ и что смертной казни намъ не избЪжать. Обратившись къ сопровождающимъ его, сказалъ: „Вотъ, предъ вами государственные преступники, знаете, что это значитъ... Вы должны съ ними обращаться со всевозможной строгостью".

И стража дЪйствительно такъ съ нами и обращалась. На прогулкахъ, которыя происходили съ 6 ч. 30 м. до 7 ч. 30 утра и съ 1 — 2 ч. пополудни, мы подвергались всевозможнымъ издЪвательствамъ и истязаніямъ: постовые били насъ прикладами, запрещали ходить попарно, не только промолвить словечко къ другому товарищу, но даже улыбнуться, за малЪйшій обмЪнъ словомъ били тутъ же, во дворЪ, a затЪмъ сейчасъ отведя въ камеру, заковывали въ кандалы. Въ догонку за гуляющими неизмЪнно и все время срывалась съ ревЪвшихъ харей постовыхъ и носилась въ воздухЪ сплошная невозможная ругань послЪднЪйшими словами швабской рЪчи.

Пожаловаться было некому, да и жалоба влекла за собой ухудшеніе положенія. Такъ мучили людей цЪлый мЪсяцъ, все при каждомъ случаЪ показывая имъ на горло, т. е. что вскорЪ будутъ повЪшены. Но не только стража, но даже частныя лица, нЪмцы, при всякомъ удобномъ случаЪ, впадали въ крайнюю ярость при одной только встрЪчЪ, съ мнимыми, „фатерландсферретерами". Даже простые рабочіе, нЪмцы, проходя или проЪзжая мимо заключенныхъ, вышедшихъ на прогулку, дико ревЪли, ругались и угрожали.

ПослЪ такихъ истязаній, допросовъ и угрозъ и цЪломЪсячнаго одиночнаго заключенія, въ

первые дни августа, военныя власти принесли и воздвигли столбы, привязали веревки и заключенныхъ поочередно стали подвЪшивать. Воздвигнуты были 4 столба: 2 въ одной „Einzelkammer-Ъ" и 2 въ другой. Каждый висЪлъ приблизительно по 2 часа, и такъ 48 человЪкъ поочередно висЪли на этихъ столбахъ въ теченіе свыше 2 сутокъ.

ПослЪ этого всЪхъ перевели уже въ общій арестный домъ, съ постановленіемъ держать ихъ тамъ продолжительное время, но по усиленнымъ настояніямъ и мольбамъ со стороны родителей студентовъ и др. благожелательныхъ людей, a также представленіямъ и ходатайствамъ у ген. Бачинскаго, дальнЪйшее наказаніе было отмЪнено. Генералъ приказалъ 6-го августа всЪхъ изъ арестнаго дома выпустить и перевести обратно въ лагерь интернированныхъ.