Как поваренок на поварню осерчал

“Подстрекательной, антигосударственной, иначе и не назовешь ту деятельность, которую осуществляет в своих региональных и центральных выпусках “Комсомольская правда”, а также кое-какая донбасская пресса, например, газета “Донецкий кряж”. Эти издания охотно покупают крымские сепаратисты, носители химерной идеи Донецко-Криворожской республики, а также наши открытые и скрытые недруги украинской государственности, люди, которые просто не знают чувства благодарности стране, которая не делит народ на родных детей и приблудных бродяг, а всем им по-божески предоставила равные гражданские права и, конечно же, обязанности. Так, наверное, с целью самозащиты наше государство должно что-то сделать в отношении тех, кто ведет себя недостойно. Если бы хоть не одного, то другого из этих наемников пера не просто лишили аккредитации, а еще и выслали с Украины без права возвращения, то нас бы все поняли в мире, а кроме того - расхристанные украинофобы стали бы осмотрительнее”.

ЭТО напечатал не какой-нибудь очередной взбесившийся орган упьтранацистов, а наш родной “Журналiст України” - издание Союза журналистов Украины. А фрагмент взят из статьи бывшего собкора “Известий” в Донецке Мыколы Лисовенко.

Странно читать и другие пожелания бывшего собкора в отношении организации журналистского труда на Украине: “Вот и позволяем всяким кухарчукам с имперской идеологической поварни через прозрачные границы ездить к нам, писать, что вздумается и показывать тоже”. Конечно, куда полезнее, выходит, напрочь отгородиться от всего мира, установить на Украине жесточайший полицейский режим и - высылать, высылать всех, кто пишет не тек, как ему хочется. При этом пока не говорится, что надо сделать с гражданами - не “иностранными” журналистами - наказывать, сажать, стрелять?

Кстати, по какому праву М. Лисовенко, как он сам пишет, приехавший в Донбасс “после окончания вуза, по назначению”, указывает мне, родившемуся и выросшему в Донецке, чьи родословные корни уходят вглубь Екатеринославской губернии минимум на пять поколений, что мне следует писать, какие у меня должны быть интересы, и куда мне следует бежать, если он отдаст такую команду? Об этом в статье не написано.

Основная идея статьи - свести счеты с газетой, которой верно служил аж 27 лет и из которой был уволен год тому назад.

Редакционное предисловие к его статье пытается убедить нас в том, что Лисовенко был уволен за то, что “пытался передавать объективную информацию, сердцем и душой болел за прогрессивные преобразования”.

Но мы-то помним, сколь “объективно” работал бывший собкор. Помним и сожалеем, что о Донбассе столь крупная аудитория читателей “Известий” судила по его малоинтересным материалам.

Да и сам Лисовенко вынужден признать, что непосредственной причиной расторжения контракта с ним явилась вовсе не объективная информация, а отсутствие информации: серьезнейшее основание для увольнения журналиста в любой стране в любое время.

Однако проблема здесь не только профессиональная, но и нравственная. Лисовенко по ходу дела комментирует нашумевшую историю со своим выдвижением от Партии труда в Верховную Раду. Дескать, редакция “Известий” в резком заявлении представила дело так, будто, именуясь ее собкором и уже не будучи им, Лисовенко ввел в заблуждение избирателей, тогда как партия, якобы, принимала решение о его выдвижении, когда он еще был собкором. То ли память, то ли “высокий профессионализм” подвели Лисовенко, поскольку уволен он был 1 декабря, а официальное выдвижение, согласно закону, не могло состояться ранее 27 декабря. Уведомление же о непродлении контракта с ним Лисовенко получил еще 17 июня. То есть, у него было не менее полугода, чтобы поставить в известность и дорогую партию, и местные газеты, что как собкор “Известий” он уже не сможет баллотироваться в Верховную Раду. Тем не менее, Лисовенко этого не сделал. Конечно, собкор “Известий” для избирателя Донбасса звучит весомей, чем собкор “Урядового кур’єра”, в каковой должности стал подвизаться Лисовенко, удалившись из “Известий”.

Интересно, как Партия труда расценивает “шалости” своего недавнего протеже?

“Журналіст України” написал в редакционном предисловии, как заносчиво и грубо вели себя собкоры на Украине, как они “ногой открывали кабинет первого секретаря обкома, за считанные недели получали трех-, четырехкомнатную квартиру” и так далее. Но, помилуйте, ведь в самой статье Лисовенко ни словом не обмолвился по поводу того, что он жил иначе, чем это изображено выше.

Весьма двусмысленно звучат его разоблачения и ругань в адрес, как он выражается, “имперской идеологической поварни” после того, как сам Лисовенко почти три десятилетия работал в ней отнюдь не последним поваренком. Во всяком случае, его никто не заставлял, “хенькать” (таким странным термином он обозначает журналистскую деятельность) на пользу московской газеты. Никто его не тянул за язык, вынуждая писать на “неродном” языке. Никто не принуждал к вступлению в КПСС. Напротив, коммунистом, он был, видимо, правоверным. И даже однажды сочинил донос в партбюро журналистской организации - на кого бы вы думали? - на нынешнего главного редактора “Донецкого кряжа” Бориса Глотова.

Как видно, доносы сочиняет он по-прежнему. Поменялись лишь адресат и мотивы обвинения.

В ТОМ же номере журнала, где помещен опус Лисовенко, есть и воззвание “Єднаймося!” совета по вопросам этики и права Союза журналистов Украины. С такими трогательными строками: “Журналистские коллективы разъединяет ржавчина недоверия и сведения счетов. Своими руками под аккомпанемент деструктивных сил мы сеем в своей сфере склоки и раздрай... В то же время в нашем Кодексе профессиональной этики записано: “...каждый журналист заботится о престиже своей профессии, уважает честь и достоинство своих коллег, не допускает действий, которые принесли бы вред авторитету журналистики”.

Постойте, но как же быть с “ведром помоев” за подписью Лисовенко? Или вопросы этики не распространяются на неукраиноязычные газеты?

Да, современная самостийная пресса столь же лицемерна, сколь и зла. Фальшь и ханжество - веяние времени. Помню, как в комсомольской газете одна местная журналистка проклинала приазовских пареньков за то, что они не на социализм пашут, а все больше в бизнес норовят. Понятно, нынче пишет она прямо противоположное. Перед “самостийным” референдумом она проникновенно заверяла нес, что, мол, не стоит брать грех на душу и голосовать против самостийности. Не думаю, что сейчас она подписалась бы под тем своим творением.

Другое издание еще в 1992 г. первым в Донбассе верноподданически прицепило на свой “лацкан” тот самый знак, что красовался на бандеровских нарукавных повязках. В 1994-м они с перепугу его сняли. В последнее время в отдельных выпусках этот знак стал появляться вновь. Ситуация-то, сами знаете, не совсем ясная. Один распространитель этой газеты задал недоуменный вопрос по поводу столь странной мимикрии. И в ответ услышал кредо убежденных приспособленцев: “Вы же тоже время от времени меняете пиджаки”.

Пиджаки-то меняют, в вот ордена и принципы... Впрочем, самое страшное в том, что когда-нибудь, когда можно будет назвать вещи своими именами, это издание непременно сочинит душещипательную историю о том, как им выламывали руки и лично Кравчук приказывал им цеплять бандеровский знак. Они, дескать, сопротивлялись. Примерно в таком духе пишет теперь редактор одной из республиканских газет о своей службе в ЦК КПУ.

Они не сопротивлялись, а как оправдывался один старый газетчик, “пытались нащупать генеральную линию”.

Нет, не к журналистской солидарности нужно призывать, не к корпоративной взаимоподдержке, а к солидарности с совестью, с честью и нравственностью.

Если бы каждый журналист, каждый раз садясь за стол, помнил, что все, им написанное, будет извлечено когда-нибудь, не только на Высшем суде, и предъявлено как неумолимая улика, может быть, в таком случае не появлялись бы из-под их пера пасквили вроде последнего творения бывшего известинского собкора.

Дмитрий КОРНИЛОВ, обозреватель “ДК”