Инок Алексий (Дехтерев)

Зачинщиками возвращения в прародительскую веру явились крестьяне села Изы: Иоаким Вакаров, Василий Лазарь и Максим Плиска. Произошло же это вот как: униатский певце-учитель Владимир Андрей собирал крестьян для совместного чтения псалтыри. Во время отдыха и беседы, обычно касались вероисповедных вопросов.

Крестьяне не раз спрашивали певце-учителя:

— Какая вера истинная? И учитель отвечал:

— Истинная вера та, которую исповедует вся Россия. Мы

— не православные. Но об этом нельзя говорить, так как могут узнать жандармы и тогда нас арестуют.

Когда умер Раковский, то вся библиотека- его, в которой годилось много православных богослужебных книг, была разобрана друзьями покойного.

Певце-учитель Владимир Андрей посоветовал названным трем крестьянам разыскать большой требник Киевского Митрополита Петра Могилы, принадлежавший библиотеке Раковского, и теперь имеющийся у кого-то из изян на руках. И добавил:

— По этой книге вы познакомитесь с истинной православной верой.

Вскоре книга была разыскана. Она находилась на руках у крестьянина Михаила Васюка. Иоаким Вакаров, Василий Лазарь и Максим Плиска тщательно изучали этот требник и тогда открыто выступили против униатского священника, и начали проповедывать православие. Вскоре они так в этом преуспели, что почти вся Иза перешла в православие, за исключением 64 дворов. Само собой разумеется, что все, перешедшие в православие, перестали посещать униатскую церковь и начали собираться группами по домам для чтения духовных книг и назидательной беседы.

Чаще всего собирались селяне для чтения и бесед в доме сейма Прокопа. У него была племянница, восьмилетняя Иулиания Прокоп, очень серьезная, развитая не по летам. В эти младенческие годы она уже чуждалась игр, все более уединясь и раздумывая над суетностью человеческой жизни. Решительно все замечали особенность этого ребенка, не знавшего, присущего детскому возрасту, веселья. Однако, нельзя было сказать, чтобы Иулиания была замкнута, угрюма, неприветлива и несловоохотлива. Наоборот, она была резва и ласкова, любилала общество, труд и беседу: она уединялась только от игр и пустой болтовни, от пересудов и злословия, от всего грубого и легкомысленного.

Однажды она спросила своего дядю:

— Можно ли жить так, чтобы никогда не выходить замуж? И дядя ответил восьмилетней девочке:

— Конечно можно. Так жили великомученицы Екатерина, Варвара и Параскева.

Иулиания глубоко задумалась. Дядин ответ наполнил ее сердце еще неведомой радостью. Помолчав немного она опять приступила к дяде:

— Но откуда же мне знать, как жили эти мученицы? Ведь я еще маленькая и читать не умею.

И еще раз дядя открыл ей страничку духовного познания. Он сказал:

— Нужно обратиться к Богу с молитвенной просьбой о вразумлении.

Так закончилась беседа Иулиании с дядей. Настала ночь. Девочке не спалось. Она все обдумывала свою дневную беседу и, наконец, по совету дяди, обратилась с горячей мольбой к Богу — о вразумлении. Сколько времени молилась Иулиания? Тяжело ли ей было или радостно? Расцвело ли ее маленькое сердце от общения с Богом или, наоборот, сжималось от ощущения земного холода? Но мы — не без основания — можем предположить, что ей было хорошо в эту ночь и молилась она — до самого утра, когда открыла вдруг книгу и — стала читать, да, начала читать, как будто уже ходила в школу. И это было, впервые явленное ей, благоволение Божие.

Все близкие и знакомые были поражены этой милостью свыше, этим чудом.

С того времени Иулиания начала ревностно посещать все духовные собрания, организуемые православными по домам .

И как ясно представляю я себе это утро. Восьмилетняя девочка, с полноватыми, привлекательными чертами лица и строгими, как бы ушедшими в себя глазами, сидит возле дома на траве и читает, не отрываясь, тяжелый требник Петра Могилы. Горячее солнце заливает ее темную головку и босые ноги. Вокруг — высокая трава и цветы, а вверху — глубокое, синее небо с лениво проплывающими белыми облаками. Потом встает она и бежит к соседке — подруге, едва касаясь ногами; земли, чтобы поделиться своею радостью: она — читает, она может читать, она может прочесть теперь житие Великомучениц Екатерины, Варвары и Параскевы...

Но униатский священник Стефан Полянский не сидел сложа руки. Он возбудил дело против отпавших от унии крестьян, в результате чего из Ужгорода были присланы миссионеры, среди которых были Андрей Азарий, Петр Гебей и др. Но эти миссионеры не переубедили крестьян и вернулись в Ужгород ни с чем. Но один из них — Андрей Азарий — остался в Изе, как настоятель церкви, т. к. прежний священник, за допущение православия в селе, был переведен на другой, более глухой приход, в так называемую Кобылецкую Поляну.

Но и Андрей Азарий в Изе не имел успеха, несмотря на свое редкое красноречие. Тогда он обратился к властям, чтобы путем насилия в корне убить православие в народе.

Так возник первый Мороморош-Сиготский процесс 1904 г. Позже, на втором судебном процессе, защитник (д-р Милан Годжа) показывал письма организатора процесса — униатского священника Азария, в которых тот сам призывает политические власти преследовать русских.

Начались преследования и пытки. В результате всех этих пыток Иоаким Вакаров и скончался. Это был первый мученик за православие. Его погребли крестьяне без священника, с пением „Святый Боже" и „Вечная Память"...

Но тюремное заключение не погасил духовного пламени у изян и они, до освобождении своем, обратились за помощью к Карловацкому (сербскому) митрополиту. Были отправлены к нему — одна за другой — несколько делегаций. К первой группе русских людей митрополит отнесся весьма милостиво. Но вскоре власти категорически запретили ему так или иначе влиять на распространение православия на Угорской (Закарпатской) Руси.После этого многие неутомимые изяне тайно пробирались в Мншкольцы, где и были над ними совершены все требы по православному обряду (крещение, венчание...). Но, за неимением средств, далеко не все могли посещать Будапешт и Мишкольцы.

Несостоятельные крестьяне жили не венчанными и детей своих не крестили.

Несмотря на притеснения, все же православие ширилось и вскоре перекинулось на села: Лучки, Теребля, Липша и др. Так как православного священника все еще не было да и не могло ; быть при столь враждебном политическом положении, то и создалось невыносимое состояние, из которого необходимо было найти спешный выход. Решено было обратиться за содействием к России. Итак в 1910 году, с помощью Геровских, нелегальным путем были переселены в русский Яблочинский монастырь Холмской Епархии, для подготовки к священническому сану, несколько селян: Александр Кабалюк, Василий Кемень, Василий Вакаров, Георгий Плиска и др. Архиепископ Евлогий и граф Бобинский ласково приняли юных паломников и устроили их в монастыре.

В 1912 году А. Кабалюк, уже в сане иеромонаха, вернулся, как помощник Мишкольцского протоиерея. Последним он был (командировал в Изу для выполнения необходимых треб. Хустский уездный начальник разрешил о. Алексию Кабалюку трехдневное пребывание в Изе. В эти три дня о. Алексий отслужил Божественную Литургию, освятил православный крест, обвенчал более тридцати пар и крестил великое множество детей. Литургию и все требы о. Алексий совершал в молитвенном доме у Пета Симулика, где собирались и раньше православные для молитвы.

В этом же доме, у Петра Симулика, собиралась небольшая группа девочек, во главе с Иулианией, стремившихся к монашеству. В то время Иулиании было уже 15 лет. По-прежнему она вела аскетический образ жизни и в сердце своем лелеяла мечту об устроении девичьего монастыря. Даже место для этого облюбовала: как раз там, где теперь находится св. Николаевский мужской монастырь. Ею, с подругами, да еще с помощью некоторых крестьян, уже возведен был дом, оставалось только покрыть его крышей. Но в это время опять возникли жестокие гонения на православие и дом был разрушен властями до основания.

В 1913 году возник второй Мороморош-Сиготский процесс.

В то время, когда арестованных крестьян увезли в город Мороморош-Сигот, начались преследования оставшихся невинных девушек, составлявших в то время как бы одну монашескую общину и живших в сарае у одного крестьянина.

Ночью, совершенно неожиданно, нагрянули жандармы, проникли в обитаемый сарай и всех девушек арестовали и доставили к себе в казарму. Здесь они обнажили их и долго нещадно били, заставляя отречься от православия. Затем, во дворе, при тридцати градусном морозе, обливали их водой.

Стояла лютая зима. В высоком небе стыла одинокая луна. Никого, кроме солдат, вокруг не было. Снег обжигал ноги, а дух захватывающая ледяная вода казалась кипятком. Но разве были страшны эти побои для юных девушек? И разве были такие пытки, которые нельзя было бы пережить? Да, было больно, было страшно — от естественной боязяи насилия, но в сердцах цвела такая огромная радость, перед которой все страдания казались игрой.

Настало утро. Жандармы чуть приодели девушек и в таком растерзанном виде вывели их на улицу. И повели на показ и устрашение села. Они водили милых русских девушек по морозу, босых, с неприкрытой грудью, водили долго, смеясь и издеваясь над ними, и все еще надеялись на отречение от православия. Но расчеты этих палачей были ошибочны. Улицы были пусты, а кто и шел, тот отворачивался стыдливо: и девушки — ни одна, ни одна — не отреклись. С негодованием отнеслось село к этим издевательствам, но помочь ничем не могло. Слишком твердо и прочно было насилие.

Даже униатский священник Андрей Азарий в сердце своем пожалел несчастных и велел привести к себе Иулианию. Он долго убеждая ее отказаться от православия. Он говорил.

— Мне жаль тебя, ты такая юная, зачем же ты обрекла себя на такие страшные истязания?

И обещал ей свое заступничество, если она хоть притворно отречеться от „московской веры".

Это насилие над чистой душой и светлым, непорочным телом девушек-мучениц продолжалось три месяца. Невозможно описать всего ужаса, испытываемого исповедницами: в моем арсенале нет подходящих по силе слов.

Мои уши слушали эту страшную повесть из уст самой исповедницы-матушки Игумений Параскевы, но только бледным призраком отобразилась она на бумаге...

В начале 1914 года нз России в село Изу прибыли иеромонах о. Амфилохий (Василий Кемень), о. Матфей (Василий Вакаров) и о. Серафим (впоследствии убитый на войне). В первый день приезда они были арестованы и отвезены в город Хуст.

Там, после непродолжительного заключения, отца Амфилохия освободили и оставили жить в Изе, у своего отца, под домашним арестом, а о. Матфея и о. Серафима отправили отбывать воинскую повинность.

Началась мировая война, а с нею еще большие преследования православия. О. Амфилохия сразу же арестовали и с ним около сорока крестьян, как из села Изы так и из других ближайших сел. Их отвезли в город Домбрат, где и интернировали. Здесь они пробыли восемь месяцев. После этого о. Амфилохий был отправлен в Кошицы, где его приговорили к четырем годам тюрьмы. Часть крестьян была отдана в солдаты, а остальные— возвращены в свои села, где также находились под домашним арестом.

В то же время, при наступлении русской армии, Иулиания и ее подруги вновь были арестованы и пешком, под усиленным конвоем, как последние преступницы, отправлены в город Хуст. Здесь они пробыли в. заточении около двух месяцев и чудом остались живы, так как растерявшимися властями были совершено забыты (русские войска уже были в сорока верстах от Хуста) последнюю неделю ничего не ели и не пили. Один из оставшихся тюремщиков, после бегства властей из Хуста, пожалел юнных узниц и выпустил их на волю. Теперь, наученные горьким опытом, они уже не жили вместе и не собирались по домам явно. Только по ночам, в погребах, решались они встречаться для совместной молитвы и подбадривания друг друга. Это был катакомбный период жизни верующих православных русских людей во время тайных ночных молнтвословий.

Но русские войска отступили. Бежавшие власти вернулись на свои места и гонение на твердых в вере девушек усилилось.

Но чем больше стращали этих воистину удивительных девушек, тем ярче горела в них вера и жажда мученичества, тем более отдавали они сил и времени для проповеди православия. За всеми инструкциями они ходили к о. Амфилохию в Кошицы, конечно, тайно. В это время о. Амфилохий сидел в Кошицкой тюрьме. Одна шла навестить его, как сестра; другая, как дальняя родственница. И он давал им советы, свою духовную помощь. Но не долго навещали своего пастыря девушки, вскоре всех их посадили под строжайший домашний арест. Они должны были по три раза в день являться в казарму для допросов и — истязаний. Так продолжался весь 1917 год. В начале же 1918-го года жандармы до того озверели, что, призвав к себе Иулианию, как руководительницу тайной общины, взбили ее до полусмерти. Все тело ее было покрыто ранами и кровоподтеками, череп разбит ударом шашки, нос сломан. Все эти истязания сопровождались уговорами отказаться хотя бы от внешнего исповедания православия и монашеского образа жизни. Но ничто не могло повлиять на бесстрашную исповедницу Распятого Христа — православную русскую девушку.

Полагая, что Иулиания умирает, ее, окровавленную и обезображенною до неузнаваемости, жандармы отнесли в подвал и почти засыпали песком. К подвалу же приставили служанку, чтобы не мог никто туда проникнуть.

На четвертый день только очнулась Иулиания. Служанка сообщила об этом жандармам и те, придя в себя и поняв весь ужас сотворенного ими зла, а может быть и устрашились последствий за излишне проявленное усердие, решили отнести девушку к отцу. Еще день пролежала Иулиания в погребе, молясь Господу о даровании ей мученического венца. С наступлением вечера жандармы сами отнесли истерзанную девушку домой. Они же и пригласили к ней своего врача. Но Иулиания наотрез отказалась от врачебной помощи, предавшись воле Божией. Уповавие ее на Бога оправдалось в полной мере и вскоре она совершенно поправилась.

Своим исключительным мужеством Иулиания произвела на жандармов сильное впечатление и они оставили ее в покое.

В это время произошла революция в Венгрии и о. Амфилохий вернулся из Кошиц и начал служить в Изе, куда постепенно начал стекаться народ со всей Закарпатской Руси. Предварительно о. Амфилохий побывал в Будапеште у православного епископа и получил от него благословение на приход в Изе. После двух месяцев пастырского служения, видя, что одному не справиться с возложенной на него работой, о. Амфилохий вторично побывал в России, разыскал там отца Матфея Вакарова и других священнослужителей и вернулся с ними в Закарпатскую Русь. После Пасхи вернулся из России и о. Георгий Плиска, а на св. Троицу — и о. Алексий Кабалюк.

В 1920 году в Изе был освящен временный мужской монастырь, где сразу же оказалось 16 человек желающих монашествовать.

В 1921 г., с благословения епископа Досифея, настоятелем был избран о. Алексей Кабалюк, с возведением его в сан игумена, а заместителем его — о. Амфилохий. В том же году епископ Досифей рукоположил в иеродиаконы: о. Пантелеймона (Георгия Куадря), о. Евфимия (Василия Прокопа) и о. Ефрема (Ивана Иваняса). В 1929 году эти иеродиаконы были рукоположены в иеромонахи. Отец Пантелеймон вскоре был назначен настоятелем в селе Липша. Здесь ca подыскал место для девичьего монастыря и выпросил его — частично как дар, частично за плату — у Зейкан Марии, вдовы Стефана Вакарова, владелицы этой земли.

В это же время Иулиания Прокоп серьезно заболела и, с благословения епископа Досифея, была пострижена о. Амфилохием в монахини с именем Параскевы. Обряд пострижения состоялся 27-го февраля 1923 года.

В 1924 г. матушка Параскева а с нею и Мария Рацюк, Анна Кеминь и Анна Изаева отправились к прибывшему в Изу Владыке Досифею за наставлениями о том, как организовать женскую обитель. Совещание длилось очень долго. Предлагались различные проекты, вплоть до отъезда в Югославию. Однако, в конце концов, остановились на решении основать обитель в Моромороше. Как раз в это время иером. Пантелеймон и подыскал для монастыря место в двух километрах от Липши, на некотором возвышении. Здесь же оказался прекрасный источник глубокой родниковой воды, среди — лесов и гор неописуемой красоты. Трудно представить себе лучшее место для монастыря.

В том же (1924) году, о. Паятелеймон пригласил матушку Параскеву с ее последовательницами и духовным руководителем о. Амфилохием на место будущей обители. Выбор о. Пантелеймона все одобрили и было окончательно решено основать здесь женский монастырь. После этого о. Пантелеймон начал усиленно хлопотать у липшских крестьян о строительном материале, что и увенчалось полным успехом. Александр Липчей, нынешний староста, села Липша, проявил особенное усердие, подарив из своего леса весь строительный материал. Архимандрит Алексий и игумен Дионисий пожертвовали на обитель по 20,000 крон.

В то время, когда о. Пантелеймон подготовлял почву для создания обители, матушка Параскева выехала в Бессарабию, для ознакомления с жизнью русских монастырей.

5-го июня 1925 г. состоялась закладка монастыря. Чин освящевия совершил о. Амфилохий. Тогда же владыка Досифей назначил о. Амфилохия благочинным монастыря.

Тотчас же, после освящения места, монахиня Параскева и с нею двадцать девушек ревностно принялись за возведение зданий на пустынном месте. Многие препятствия мешали этому святому строительству. Лето было на редкость дождливое, дорог поблизости еще не было, так что весь строительный материал юные труженицы целые километры носили на своих плечах. Но, с помощью Божией, все было преодолено. Уже в конце 1925 года

были построены — церковь и небольшой жилой корпус с шестью кельями. Весной 1926 года уже был второй корпус, в котором и поныне помещаются кухня, трапезная и мастерская. Как только все было готово и устроено, начало поступать множество просьб о принятии в монастырь, так что к маю месяцу насчитывалось уже сорок пять сестер.

По благословению владыки Досифея, 15-го мая 1926 года состоялось собрание всех насельниц обители, на котором единодушно настоятельницей монастыря была избрана матушка Параскева. Фактически матушка Параскева и прежде управляла обителью, но теперь она была избрана согласно уставу православных обителей.

После выборов архимандрит о. Алексий и игумены о. Амфилохий и о. Матфей новоизбранную настоятельницу торжественно ввели во святой Алтарь для поклонения Св. Престолу и для произнесения текста; присяги на верность служении св. Церкви и обители. После выхода ее из алтаря, все сестры принесли присягу на верность обители и ее настоятельнице. В это время матушке Параскеве было тридцать лет.

Все были воодушевлены этим торжеством и с еще большим усердием стали заботиться о родной обители: сеять и жать хлеб, ухаживать за скотом и строить, строить и строить...

В 1930 году в монастыре насчитывалось монахинь и послушниц уже более восьмидесяти. И епископ Иосиф, нынешний митрополит Окоплянский, видя процветание монастыря, 28 декабря прибыл в обитель и, во время Богослужебной Литургии, возвел настоятельницу Параскеву в сан игумений.

Вспомнила ли матушка Параскева, когда нарекли ее за торжественной службой игуменией, тот сырой и холодный погреб, в котором лежала она, израненная и избитая, ожидая смерти? Вспомнила ли она тридцатиградусный мороз и себя, обнаженную, под потоками ледяной воды? Вспомнила ли все муки и истязания, все надругательства, все издевательства над бедным, хрупким телом девочки? О, конечно вспомнила, и благодарила Бога за этот путь Голгофы. За то что Господь привел ее пострадать за истинную Христову веру, за Православие, за дорогую Русь.

И почиет на монастыре Слава Божия и он возрастает, как глубиной веры — духа православного, так числом населения которое дошло до ста русских насельниц-девушек.

Этим летом строится еще один корпус, числом седьмой, что даст возможность принять желающих, давно уже ждущих своей очереди.

Монастырское хозяйство возросло. Монастырь имеет четыре лошади, десять коров и великое множество птицы; имеет свою мельницу, огороды, садовой рассадник, рыбный пруд и всевозможные мастерские (ковровую, швейную и др.). Самими сёстрами была проведена к монастырю отличная дорога, осушены болотные поля, отведена речка, выкопал огромный рыбный пруд я т. д. Все эти работы были произведены по инициативе, планам и наблюдению живущего на отдыхе в обители русского инвалида, инженера М. А. Белянского. В монастыре для насельниц открыты сельско-хозяйственные курсы. Эти курсы были основаны по просьбе о. Пантелеймона — русским агрономом И. И. Мирошниковым. В настоящее время школой ведает русский агроном Г. А. Носков.

Так отвечает душа русской женщины Закарпатской Руси на асе происки папы и других врагов Христа!