А. Геровский

Рим и голод в Карпатской Руси

На карпатской верховине наш народ все время жил впроголодь. В этом лишний раз убедилась делегация Карпато-русского Союза, побывавшая в 1938-м году в Карпатской Руси. Но в конце двадцатых годов там выдался настоящий голод, вследствие жестокого неурожая.

Нужна была помощь, но чешское правительство не предприняло ничего путного для того, чтобы облегчить хотя бы частично положение голодающих верховинцев [*]. Одним из самых простых и очевидных способов помощи, который предлагался с русской стороны, было разрешение беспошлинного ввоза для голодающих пшеницы и кукурузы из Румынии, где цены на хлеб были вдвое дешевле чехословацких. Но чешское правительство на это не шло.

[*] Одно женское общество в Праге впоследствии хвасталось в пражских газетах тем, что оно послало в Карпатскую Русь нескольких своих членов, которые учили русских крестьянок как делать "вкусные чешские кнедлики".

Ввиду этого у меня явилась мысль попросить помощи у сербов, а именно у сербской православной Церкви, у которой были большие земельные угодья в особенности в Бачке и в Баранье. Мне было известно, что в одном церковном имении в Баранье были большие запасы пшеницы и я был убежден в том, что сербская Церковь нам не откажет в своей помощи. Для меня было явно, что даже посылка нескольких вагонов пшеницы из Сербии пристыдит чехов, после чего и они будут принуждены прийти на помощь нашим голодающим руснакам.

Сербский патриарх и все члены синода сразу же согласились взяться за дело. Но ввиду явно недоброжелательного отношения чешского правительства к православной Церкви, синод уведомил югославского министра иностранных дел о своем намерении послать несколько вагонов пшеницы голодающим крестьянам в Карпатскую Русь. Министерство нашло этот план неудобным, полагая, что чешское правительство сочтет сербскую помощь карпатороссам, даже голодающим, "вмешательством во внутрение дела Чехословакии".

Ввиду этого я придумал другой план, который, как мне казалось, заставит как югославянское правительство так и чехов прийти на помощь нашему народу. Я был уверен в том, что мадьяры с величайшим удовольствием помогут нам в этом деле и что в итоге и сербы и чехи не останутся позади. В венгерском министерстве иностранных дел у меня был знакомый, с которым я встретился когда-то в Женеве во время одной из генеральных сессий Лиги Наций, которые там происходили ежегодно осенью в сентябре. Это был граф Чаки, который тогда прибыл в Женеву в составе венгерской делегации для связи с представителями международной печати. Я встретил его в одном ресторане, в котором собирались иностранные журналисты. Во время генеральных сессий Лиги Наций в Женеве, всегда заседал также и съезд Конгресса Меньшинств, членом которого я состоял и на котором я присутствовал.

Я изложил мой план сербским епископам и с их согласия поехал в Будапешт к графу Чаки. Рассказав ему подробно о голоде в Карпатской Руси, я заметил ему, что настал момент, когда мадьяры могут на деле доказать свои симпатии к русским, очутившимся под чешским игом, посылкой нескольких вагонов хлеба голодающим в Карпатской Руси. При этом я сказал ему, что дабы не дать чехам возможности не допустить этой помощи, есть только один способ, а именно, чтобы хлеб посылала мадьярская протестантская кальвинская Церковь, которая в прошлом боролась в течение более ста лет совместно с русскими против Габсбургов и габсбургской контр-реформации за свободу веры. Я сказал ему, что в Карпатской Руси простой народ все еще помнит эту борьбу. Напомнил я ему также и о том, что во время первой мировой войны наш народ в Карпатской Руси, благодаря мадьярским кальвинистам, не пережил тех ужасов, которым русское население в соседней Галичине подверглось со стороны поляков и их "украинских" наймитов и что в виду всего этого желание мадьярской кальвинской Церкви помощь нашему народу покажется совершенно естественным. Граф Чаки очень заинтересовался тем, что я ему говорил и было видно, что он мне сочувствует. Но он сам конечно не мог решить этот вопрос. Он попросил меня подождать немного и вышел из комнаты, очевидно для того, чтобы узнать мнение своего начальства [*].

[*] Граф Чаки был впоследствии, во время второй мировой войны, министром иностранных дел.

Ждать мне пришлось довольно долго. Решить этот вопрос было мадьярам не легко ввиду того, что тут был замешан старый антагонизм, все еще тлеющий в Венгрии между кальвинизмом и римским католицизмом. Когда наконец граф Чаки вернулся, он мне сказал, что принципиально министерство иностранных дел согласно помочь нам, но что мне необходимо повидать еще монсиньора Цисарика. На мой вопрос, где я могу его видеть и кто он такой, граф Чаки сказал, что у Цисарика тут же в министерстве иностранных дел имеется своя канцелярия и что он униатский священник, уроженец Пряшевщины, состоявший до первой мировой войны при австро-венгерском посольстве в Ватикане. Граф Чаки повел меня к нему и, познакомивши нас, удалился.

Монсиньор начал разговор с того, что спросил меня, откуда я. Когда я сказал ему, что я внук Добрянского, он как то сразу как будто растаял и начал вспоминать свою молодость: - "И я ведь тоже оттуда. Мой отец был священником в русском селе. Я там вырос. Я никогда не забуду, что меня выкормили русские крестьяне, прихожане моего отца"... Затем оказалось, что он одно время был законоучителем в учебном заведении в Кошицах, в котором училась моя двоюродная сестра Вера. Он ее хорошо помнил. Так мы некоторое время разговаривали о былом и мне показалось, что у монсиньора Цисарика не совсем еще угасла любовь к своему народу и к своей родине. Разговаривали мы с ним на немецком языке, ибо как он мне объяснил, он прожил большую часть своей жизни в Вене и в Риме, а затем после войны в Будапеште, и ему уже несколько десятков лет не приходилось говорить по-русски. Каковы у него в действительности были чувства в отношении русского народа, которому он - как он мне повторил "был благодарен за то, что он его выкормил" - я не знаю. Но, во всяком случае, он говорил со мной совершенно откровенно, что меня чрезвычайно удивило.

Когда мы перешли к делу и после того, как я изложил ему мой план, который ему уже очевидно сообщили, он сказал мне, что "они" готовы помочь голодающим в Карпатской Руси и что для этого дела самым подходящим лицом является епископ Папп, бывший ужгородский униатский епископ, занимавший в то время кафедру униатского епископа в Венгрии в г. Гайду-Дорог. Он де хорошо знает Карпатскую Русь и его "все знают в Карпатской Руси".

Я старался объяснить монсиньору, почему это невозможно, почему епископ Папп в этом деле нам помочь не может. Я указал ему на то, что Ватикан убрал епископа Паппа из Ужгорода и перевел его в Венгрию после войны но настоянию чешского правительства. Хотя Папп был по своему происхождению русский, но он был "мадьярон", то есть превратившийся в мадьяра. Он был помехой для чешских планов и пришел в столкновение с чешскими властями из-за церковных школ, которые он хотел оградить от чешского влияния, ссылаясь на международный договор, гарантировавший Карпатской Руси "самую широкую автономию". Папп хотел использовать церковные школы для своих мадьярских целей, а чехи для чехизации и украинизации. Первая и самая серьезная стычка произошла из-за церковной учительской семинарии в Ужгороде, которую возглавлявший ее униатский монсиньор Волошин решил использовать, согласно чешским планам, для украинизации Карпатской Руси. Победу одержало чешское правительство, так как его противорусские планы представляли для Ватикана гораздо больше интереса нежели патриотические мадьяронские планы епископа Паппа. Все это было, конечно хорошо известно монсиньору Цисарику. Но я ставил точки на i, дабы доказать ему всю несуразность его плана, по которому акцию помощи голодающим в Карпатской Руси должен был возглавить епископ Папп. Я сказал монсиньору, что чешское правительство не допустит в Карпатскую Русь никакой пшеницы, которую отправит туда епископ Папп и что против такого поступка чешского правительства никто протестовать не будет, то есть ни одно иностранное правительство и ни одна заграничная церковная организация и, в особенности, Рим. Но чешское правительство не посмеет не допустить в Карпатскую Русь хлеб, который будет послан кальвинской Церковью, так как оно будет опасаться протестов со стороны протестантов Англии и Америки и наверное также и православных Церквей, в том числе и сербской. Подчеркнул я также и то, что мадьярская кальвинская Церковь, предлагая свою помощь, должна бы припомнить, как в течение более ста лет мадьяры-кальвины боролись рука об руку с православными Карпатороссами против Габсбургов. Я припомнил монсиньору и то, что конечно ему было хорошо известно, как мадьярское правительство, во главе с адмиралом Хорти, было и в это время против возвращения Габсбургов в Венгрию и что оно даже арестовало бывшего австро-венгерского императора-короля Карла, когда он после первой мировой войны посмел вступить на венгерскую территорию. Указал я ему также и на то, что во время первой мировой войны карпатороссов, подозреваемых в русофильстве не вешали и не расстреливали без суда и не ссылали в концентрационные лагеря как в Австрии, но отправляли в мадьярские кальвинские деревни, где они заменяли мобилизованных отцов и сыновей, помогая их семьям, оставшимся без рабочей силы при полевых работах. Я рассказал ему, как эти карпаторусские крестьяне, сосланные в мадьярские кальвинские деревни помнят, что с ними там обращались как с членами семьи и как им говорили: "Мы знаем, что вы хорошие люди. Наши предки воевали совместно с вашими предками за нашу свободу".

Выслушав меня, монсиньор Цисарик ответил мне:

- Мы хотим и мы можем помочь вам, но только через епископа Паппа...

А когда я еще лишний раз повторил ему, что чешское правительство ни в коем случае не позволит Паппу прислать пшеницу в Карпатскую Русь, но что оно не посмеет отказать в этом протестантской церкви, монсиньор заявил мне, что римская церковь не может допустить того, чтобы пшеница была послана от имени кальвинов, ибо это было бы против интересов римокатолической церкви.

На это я без обиняков возразил ему:

- Значит, будучи венгерским гражданином и заседая в венгерском министерстве иностранных дел, вы работаете против интересов Венгрии, ставя интересы Ватикана выше венгерских?

"Совершенно верно, - ответил монсиньор. Но, милое дитя мое, вы забываете, что государства исчезают, а церковь вечна." Я помню точно его слова сказанные по-немецки:

"Ganz richtig. Aber, liebes Kind, Sie vergessen: Staaten vergehen aber die Kirche ist ewig".

Ставленник Рима в венгерском министерстве иностранных дел настоял на своем. Несколько вагонов пшеницы были отправлены в Карпатскую Русь от имени епископа Паппа. Чехи их задержали на границе.

Так все дело провалилось. Русские горцы на Карпатах продолжали голодать. Но интересы Рима были соблюдены. Ни протестанты, ни православные не смогли оказаться благодетелями голодающего русского народа в Карпатской Руси.