Проф. Г. Геровский .

К ВОПРОСУ О ЗНАЧЕНИИ НАЗВАНИЯ РУСНАК

В Братиславском журнале "Kulturný život" (№ 21 от 25 мая 1957) была помещена статья Петра Раткоша „О понятии Руснак" ("О pojme Rusnаk"), в которой автор высказывает мнение, что это не этноним (название народности), но „кличка принадлежащих к восточному обряду", которая „имеет презрительный оттенок". С таким объяснением и со способом, как старается обосновать свое толкование автор, невозможно согласиться.

Для того, чтобы объяснение этого названия было правильно, необходимо прежде всего начать с того, что находим относительно названия Руснак в словаре Бернолака (Slowбr slowenskн, IV, Будин 1828): Rusnák v(id) Rus, Řusňačka v(id) Ruska, Rusóacki, adj. v(id) niskí, a на стр. 2851: "Rus n. Russus, Ruthenus, ein Russe, orosz, myszka". Из этого видно, что название Руснак считалось в словацком языке того времени этнонимом (названием народа) и употреблялось для обозначения не только населения края на юге Карпатских гор, известного в то время под названием Угорской Руси, но и всего русского этноса вообще. Притом вероятно, что из этих двух упомянутых у Бернолака названий, нужно название Руснак считать первоначальным в словацком языке, между тем как синоним Rus был заимствован из чешского подобно тому, как позднее было заимствовано в словацкий язык название Slovan (=Славянин ) для более точного обозначения этого понятия. Дело в том, что еще в первой половине XIX столетия термин „Словак" употреблялся в словацком не только в нынешнем значении „Словака", но и в смысле „Славянина". Ср. у Бернолака (Slowбr, III, ЗОЮ): "Sl>owаk ш. Slavus, ein Slavě, Slawack (!), tуth... 2) Slavinug, Slavonius, ein Slavonier, Tуth, Horvаth." — "Slowenskн, a, й adj. slavus, slavicus, tуth. 2) Slavinus, Slavonicus, slavonisch, tуth, horvбth; boh.(emice) elovansid", Бернолак, как видно из этого, приводит это название (Slovanskэ, Slovan) как чешское. В словацких журналах штуровского времени slovйnek! обозначает одинаково „словацкий" и „славянский". Названия "Rus" и „Slovan" были, следовательно, заимствованы из чешского.

Название Руснак имеет свою историю. Прежде всего нужно иметь в виду, что с тем же самым суффиксом -ак встречаемся и в названиях двух соседних западнославянских народов (Словак, Поляк), а именно с конца XV столетия, между тем как прежде их названия звучали Словении (==Slovienin), Полянин (множ. ч. Словене, Поляне). Вследствие выравнивания между единственным и множественным числом суффикс -ин отпал и осталось Словен, Полян, причем вместо -ен, -ян стая употребляться также и суффикс -ак: Словак, Поляк — сначала в качестве клички; со временем эти названия стали общеупотребительными и вытеснили первоначальное Словенин и Полянин. Третьим соседом этих двух западнославянских народов была древняя Южнокарпатская или Угорская Русь, жители которой назывались по древнерусски Русин (в единственном числе, ибо суффикс -ин обозначает единичность), множ. ч. Русь (собирательное женок рода). В этом соседстве и это название было изменено подобным же способом и приняло то же самое окончание -ак (Руснак); это случилось вследствие взаимных сношений трех упомянутых славянских народностей. Ср. названия Pražan и Pražаk, Moravan и Moravаk, Bratislavčan и Bratislavаk и др.; у Бернолака Poliak и Polбn. Встречается название Руснак и в польском языке, как это видно из известного польского словаря Лииде 1827 года: Rusin, Rusnak, Rusаk употреблялись в польском языке без какого-либо различия как названия русского человека ("z Rusi rodowtiy, ein Reuese"), K этому нужно прибавить, что независимо от этого, то же самое имя находим и в современном болгарском, где название Руснак известно и употребляется для обозначения человека русской народности (Младенов, Етимологичен и правописен речник, 546) наряду с Русин (множ. ч. Руси) и Русец (Геров, Речник s.v.).

Решающим в этом вопросе является то, что .названием Руснак обозначает себя само население как в бывшей Подкарпатской Руси (в советском Закарпатье), так и в Пряшевском крае, все „беседующие по-русски". Является это название этнонимом на всем пространстве бывшей Угорской Руси, а потому невозможно отрицать того факта, что такое восточнославянское население под названием Руснак, Руснаки (Руснаци) на юге Бескидов и Полонянских Карпат существовало и существует. Упомянутое название этого края засвидетельствовано с половины ХУШ столетия, а именно в титуле епископа Мукачевского восточного обряда (униатского) Мануила Ольшавского: ,.и во Угроросіи викарий апостолскій (Протоколы объезда епархии в долине реки Топли 1750 года, издание А. Л. Петрова, Науковый Зборник Просвіти, Ужгород. 1924). Потом нужно отметить, что этот епископ Мануил был родом из Олышавицы на Спише (теперь округ Левоча), которая в грамотах упоминается под 1300 годом, т. е. принадлежит вместе с соседними селами Решили, Ториски и др. к заселению горных пространств в XIII веке, которое шло с равнины в верхнем Потисьи на север в горы. в данном случае долиной реки Торнсы с ее нижнего течения. Поселенцы несли с собой кельтское название этой реки (по-кельтски torisse значит „ставшая известной") к ее истокам, где новое поселение было названо уменышительным „Ториски". Если бы заселение шло с севера (с пограничных гор) или с запада, поселенцам название реки не было бы известно. Ср. подобные же уменьшительные у истоков рек, из стечения которых возникает Бодрог: Ондава — Ондавка, Ужанская река — Ужок, Латорица — Латорка; и эти верховья рек были заселены точно так же с юга, с равнины в горном Потисьи (из Прибодрожья).

Уже из этого видно, что автор не прав, говоря о „пастушеских русских группах", появление которых автор относит к XIV-XV столетиям и которые, по его мнению, „оседали в Карпатском польско-словацком пограничьи". Прежде всего — это анахронизм, если автор говорит о польско-словацком пограничьи в восточных Карпатах в XIV веке, ибо в то время к северу от Карпатских гор существовало еще древнерусское Галицкое княжество, включая сюда и княжество Перемышльское (было захвачено Поляками в 1349 году), границы которого простирались далеко на запад. Это. было, следовательно, угорско-древнерусское пограничье. Мнение автора соответствует точке зрения мадьярской шовинистической историографии времен мадьярско-помещичьего правительства в эпоху Австро-Венгрии и Гортиевского регентства , которая не только Южно-карпатскую Русь, но и Словаков и остальных Славян бывшей Венгрии считала позднейшими пришельцами, которые явились сюда после исчезновения древне-славянского населения Дунайской котловины, поглощенного (ассимилированного) угро-финскими захватчиками. Приход славянских племен в среднюю Европу приурочивается, как известно, к VI-VІІ столетиям нашей эры.

Исследовал эти вопросы известный чешский ученый Л. Нидерле в своих „Славянских древностях". Восточнославянские племена появились на юге Карпатских гор, в верхнем Потисьи, не в „XIV-XV столетиях", как утверждает Раткош, но в VI-VII веках, как установлено наукой (ср. Нидерле, IV, „Происхождение и начало Славян восточных"). Это были части восточно-славянского племени Дулебов, которые были завлечены на юг Карпатских гор Аварами, и которые осели в верхнем Потисьи, на равнине по Бодрогу с притоками; в IX столетии (после 860 года) были это части восточно-славянских Уличей и Тиверцев, вытесненные сюда Уграми из Приднестровья и Причерноморья, которые осели по течению Ужанской реки и Латорицы; а в X столетии восточно-славянское племя Хорватов заняло Мороморoш и весь край по левые притоки Тисы — Красну и Криж, а также части Семиградья. „Пастушеские русские группы" не существовали ни в то время ни позднее, в XtV и XV столетиях, ибо восточно-славянские племена 'пастушеством не занимались, но были издавна земледельцами, знавшими плуг с железным ралом и череслом, как это доказано археологическими разысканиями (ср. П. Н. Третьяков, Восточно-славянские племена, 1953). А потому после прихода в Карпатские горы эти племена в горах не остались, но осели в верхнем Потисьи на равнине — в крае, который прежде (с IV века до н. э.) был населен Кельтами, остатки которых тут еще жили. От них восточные Славяне усвоили кельтские названия главных рек (Латорица, Лаборец, Олька, Ториса, Горнад, Бодва). К этому нужно прибавить, что после уничтожения Аварской державы с севера Карлом Великим, а с юга болгарским Крумом, верхнее Потисье принадлежало до конца IX века к Болгарии, а после вторжения Угров (896 г.), которые осели в удобной для кочевья Дунайской степи, оставалось в течение нескольких столетий „ничьей землей". Ибо границы Болгарии были вследствие вторжения Угров и под натиском Печенегов на Дунай передвинуты к нижнему Дунаю, а угорская держава еще не существовала. Лишь со времен Стефана I (который умер в 1038 году) началось постепенное присоединение .к угорской державе восточно-славянской „ничьей земли", что продолжалось три столетия (от начала XI до половины ХІІІвека).

Пастушество пришло с так называемой валашской пастушеской колонизацией, которую Раткош относит ко времени до XTV столетия, что нужно считать опять анахронизмом, ибо в действительности это пастушеское движение, имевшее с самого начала румынско(волошско)-русский вид, происходило с конца XV до XVH столетия. Оно принесло в Карпатские горы обширную терминологию овцеводства и выделки сыра, а также такие слова, как цап (из албанского tsap), причем Румыны (Волохи) были инструкторами. Это пастушеское движение имело значение только для горных пространств, ибо шло стороной от заселенных долин, где господствовала панщина (крепостное право), исключительно горами, куда власть феодалов не доходила. Эти пастушеские группы шли не только на запад, по направлению к Малым Карпатам и нынешнему Моравскому Валашску, но и возвращались обратно, пася свои стада на “богатых травой горных склонах. Этим объясняется, что не только на запад Словакии были занесены личные имена типа” Иван (уменьшительное Ваня, ср. Vаňovo pleso), Курила (как звучит в древнерусском имя Кирилл), отчества вроде Валкович (с русским суффиксом ичь вместо словацкого -иц), названия гор я горная терминология (gruň, diel. lаz и др.) я иные „русские" черты (dumat и т. п.), но и наоборот, при возвращении к востоку были занесены многие словакизмы, как например (в Лаборской долине) гнутися в значении двигаться, волати „звать", вріти (по словацки vriet) в значении ненавидеть, облеч „одеть", владати „быть в силах" и т. д. Для заселения волошское пастушеское движение имело значение только в смысле появления новых селений на высоких горах.

Если Раткош говорит о „постоянном приливе беглых крепостных селян и духовенства в течение целых столетий с другой стороны Карпат", то нужно отметить, что „флуктуация" населения происходила и в иных местах. Например, в средней Словакии имеются польские села. Духовенство приходило на Угорскую Русь во время насильственного введения церковной унии во второй половине ХУЛ столетия при помощи униатских епископов, призванных из Галичины мадьярскими феодалами (Другетами, Софией Батори и др.); для заселения этот “прилив духовенства” не имел никакого значения. Это были епископы Василий Тарасович, а потом Иосиф Волошиновский в ХУЛ веке, который после изгнания законного Мукачевского епископа Иоаникия Зейкана действовал до восстания Текели (1682), когда на место Волошиновского был избран Мефодий, низложенный после подавления восстания (в 1691 г.) призванным из Рима униатским Греком Декамелисом. Происходило все это в рамках Мукачевской епархии восточного ((кирилло-мефодиевского) обряда, границы которой охватывали столицы Ужанскую, Земплинскую, Шаришскую, Абауйторняяскую, Спишскую, части Гемера, а также столицы в нынешней Венгрии: Боршод, Нижний Земплин, Саболч, Сатмар, которые в настоящее время вполне омадьярены и где с 1907 года существовала выделенная из Мукачевской епархии униатская епархия Гайдудорожская.

После введения унии следовала латинизация (в рамках противореформации) которая коснулась многих общин восточного обряда “а основе принципа "cuius regio. eius religio" (чья область, того и вера"), вследствие чего землевладельцы паны, римские католики, уничтожали кирилло-мефодиевские традиции и вводили римско-католический обряд, причем пан требовал от верующих, чтобы они перестали „беседоваяъ по-русски" и начали „гуториц по католицки". Единство „новокрещенных" католиков с „кирилло-мефодиевскими" Руснаками должно было быть нарушено и в отношении языка. На это указывал Ионаш Заборский, который, действуя сам как священник на области нынешнего Пряшевского края, хорошо знал население католических сел на основании собственного (наблюдения и их прошлого из церковных (приходских) архивов. Предание об этих событиях из времен латинизации живет еще теперь, и различаются Руснаки, которые еще "bešeduJu po ruski", и Руснаки, которые "hutoria po katolicki". Подобно же и Само Цамбель различает несколько стадий „смешанной речи". Латинизации и появлению „смешанной речи" способствовал прилив из Польши поляков, которые, убегая от своих феодалов на лучшие, более плодородные земли, засели в равнинных частях края на юге Карпатских гор в эпоху после войн Семиградских князей против Габсбургов и после восстания нашего народа при Франце Раковци. Они упоминаются в общинах того времени под названием „жидляров" (т е. поселенцев без дома и земли). Историческим свидетельством об этом являются протоколы объезда епархии 50-х годов ХУШ века упомянутым униатским епископом Мануилом Олшавским, согласно которым число „жидляров" в селе часто превышало коренное население в несколько раз (например, газдов 5, жндляров 16 и т. п.) и в которых перечисляются общины восточного обряда, ныне являющиеся римско-католическими и „гуторящими по-католицки" (например, в Ондавской долине Добра, Трепец и т д.). Название Руснак не является, следовательно, презрительной кличкой, как утверждает Раткош. Является историческим фактом, что большая часть Руснаков, насильственно переведенная из восточного (кирилло-мефодиевокого) обряда в обряд латинский, под натиском перешла к смешанной речи („начала гуториц"). Вместе с тем к ним с течением времени перестало применяться название „Руснак". Нужно прибавить, что само слово „гуторил" не является ни польским, ни словацким;

оно встречается в северновеликорусских говорах (ср. Даль, Толковый словарь, I, 411, Ушаков, I, 642), а также в южно-великорусских говорах в Донской области (ср. Шолохов, Тихий Дон); в южно-карпатских наречиях употребляется слово гуторит и в том же значении (Снинский округ). Если Раткош в этой связи пишет, что „после 1818 года поселился в Пряшеве прогнанный из Кошиц униатский епископ", то это ошибка, ибо в действительности из Мукачевокой епархии восточного обряда была выделена вновь учрежденная униатская епархия Пряшевская в 1817 году, первым епископом которой был поэт и цензор славянских книг в Пеште, Григорий Таркович (стихотворение его цитирует Карамзин в своей „Истории государства Российского"); притом в Пряшеве он мог поселиться только в 1820 году — по прямому приказу из Вены, ибо фанатизм пряшевских католиков не допускал тут даже существование храма восточного обряда.

Название Руснак не является кличкой, не есть обозначение принадлежащих к восточному (кирилло-мефодиевскуму) обряду, но является названием, которым обозначают себя и свою народность Руснаки. В тех местах Пряшевского и Кошипкого края, где большинство населения теперь принадлежит к римско-католическому обряду, это имя служит для обозначения групп населения, которые после проведения насильственной латинизации XVIII века остались в обряде кирилло-мефодиевском, но потеряли свою речь.