Из Парижской газеты "Русская мысль": http://www.rusmysl.ru
от 10 декабря 1998 г.

Начиная с 27 ноября и до конца нынешней недели ученая верхушка и политическое руководство Украины с большой помпой отмечают 80-летний юбилей ведущего научного учреждения страны - Национальной Академии наук. Что и говорить, повод для торжеств более чем достойный: почтенный возраст институции-юбиляра и ее многочисленные заслуги, действительно, не могут не вызвать глубокого уважения у всякого искреннего почитателя знаний.

В то же время в столице молодого независимого государства прекрасно понимают идеологическое и воспитательное значение подобных "национальных праздников" и стремятся использовать их на всю катушку для укрепления патриотического духа населения, его веры в себя и страну, в том смысле, что и украинская земля не хуже всякой другой может производить на свет "собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов". Удивительное дело: для сегодняшней Украины остаются чрезвычайно актуальными слова, произнесенные министром просвещения в правительстве гетмана Скоропадского проф. Н.П.Василенко в далеком 1918 г. "Основание украинской академии наук, - подчеркивал он, - имеет большое национальное значение, ибо еще до сих пор есть много людей, которые скептически и с насмешкой относятся к украинскому движению и его возрождению, не верят ни в жизненные силы украинского народа, ни в развитие украинского языка и науки".

Совершенно естественно, что юбилейные публикации и пропагандистская кампания в прессе наперебой стремятся заполнить "белые пятна" в истории академии и нанести сокрушительный удар мифам, порожденным идеологической обслугой "старого режима". Однако - и с этим, по-видимому, ничего не поделаешь - новые украинские элиты в пропедевтических целях тут же принимаются конструировать новые мифы и вежливо, но настойчиво предлагают публике свою, патриотически окрашенную интерпретацию национального прошлого.

К академическим торжествам киевские власти приурочили и долгожданное открытие памятника Михаилу Грушевскому - второму после Шевченко (если судить по местным денежным знакам) герою современного украинского пантеона. После долгих споров и ряда предварительных примерок в нескольких престижных местах городского центра бронзовую фигуру бородатого ученого и политика в конце концов усадили рядом с бывшим зданием Центральной рады, где он когда-то председательствовал, и как раз напротив старой усадьбы левашовского пансиона - нынешнего президиума Академии наук Украины. С точки зрения текущей политической конъюнктуры художественно-идеологический замысел заказчиков и авторов проекта, бесспорно, выглядит весьма выигрышно: отец украинской государственности и украинской истории "батька" Грушевский помещен в смысловое пространство, сформированное узнаваемыми символами национальной власти и национальной науки.

Ирония подлинной, а не мифологизированной истории заключается, однако, в том, что замечательный украинский историк и крупный государственный деятель Грушевский на самом деле не имел никакого отношения к основанию той уважаемой организации, чье 80-летие отмечается сейчас в Киеве. Более того, его отношение к Украинской Академии наук в первый - самый драматический - период ее существования (1918-1919) было откровенно враждебным. Ключевой же фигурой, энергично способствовавшей созданию академии наук в Киеве и самоотверженно боровшейся за ее выживание в совершенно немыслимых условиях всеобщего хаоса гражданской войны, был ее первый президент В.И.Вернадский. Можно с полным основанием утверждать, что Украинская Академия возникла в ходе напряженного и болезненного противостояния двух разных культурно-политических ориентаций - националистической и федералистской, нашедших свое яркое воплощение в незаурядных личностях двух выдающихся ученых ХХ века.

Основание Академии наук в Киеве в ноябре 1918 г. стало закономерным результатом неуклонно развивавшегося в конце XIX - начале XX вв. украинского национального движения. Национальная Академия, как писал в 1925 г. журнал "Украина", "была давней мечтой украинской интеллигенции, выношенной и выпестованной в тиши ученых кабинетов и лабораторий в течение нескольких десятилетий". До начала мировой войны и революции в России украинцам удавалось с переменным успехом создавать организационные формы, в которых протекала их национальная научная и общественная жизнь: Юго-западное отделение Российского географического общества (закрыто в 1876); львовское Научное общество им. Шевченко, созданное в более благоприятном для украинцев политическом климате Австро-Венгрии и фактически выполнявшее (с 1897 по 1913 гг. - под руководством Грушевского) роль протоакадемии со специализированными секциями и собственным печатным органом; наконец, Украинское научное общество (УНО), основанное под руководством Грушевского в Киеве в 1907 г. на волне относительной либерализации, вызванной революцией 1905 года. В уставе последнего прямо говорилось, что общество является объединительным центром, стоящим "в преддверии реального превращения по сути в независимую Научную Академию, филиалы которой покроют густой сетью всю Украину".

После Февральской революции осуществление таких организационных планов представлялось весьма реальным. 29 марта 1917 г. на общем собрании УНО по предложению Грушевского был поставлен вопрос о необходимости предпринять конкретные действия по учреждению украинской Академии наук. 8 июня на объединенном заседании секций УНО была выбрана комиссия, которой было поручено выработать устав будущей Академии и сформулировать принципы ее финансирования. Однако в бурном водовороте событий 1917 - начала 1918 гг. комиссия так и не приступила к работе. Только 3 апреля 1918 г. в министерство просвещения Украинской народной республики было подано прошение о необходимости финансирования УНО с целью его реорганизации в Украинскую Академию наук. Центральная рада, однако, доживала последние дни, и ходатайство общества так и не успели рассмотреть. Тогда же (в 1918 г.) киевский журнал "Наше прошлое" отмечал, что УНО впервые поставило перед новообразованным государством вопрос о создании Украинской Академии наук, однако потеряло время и выпустило это дело из рук.

Была, по-видимому, и другая, более важная причина того, что учреждение национальной Академии отошло после марта 1917 г. на второй, а то и на третий план. "Украинская жизнь, - писал позднее об этой причине ставший у руля УНР Грушевский, - которую носители лозунга "Украинской Академии" в свое время намеревались манифестировать этим научным учреждением, манифестировала себя значительно импозантнее и реальнее в процессе строительства Украинской Республики. Поэтому эти люди теперь не считали нужным спешить с реализацией [идеи] "Украинской Академии"". Иными словами, руководителям нового государственного образования внезапно представилась возможность воплощать в жизнь гораздо более амбициозные планы, нежели учреждение Академии наук: они стали творцами исторических судеб молодой страны.

Политическая ситуация в Киеве резко изменилась после государственного переворота 29 апреля 1918 г.: лево-националистическую Центральную раду во главе с Грушевским вполне бескровно сменил консервативный в социальном и расплывчатый в национальном отношении режим гетмана П.Скоропадского. Последний, конечно же, не был ни "немецким лакеем", ни тривиальным кондотьером-авантюристом. Потомок одного из наиболее блестящих родов старой казацкой старшины и генерал-лейтенант свиты достаточно непротиворечиво сочетал в себе двойную идентичность: с одной стороны, он с удовольствием культивировал местный "малороссийский" патриотизм, искренне любил Украину, ее язык, обычаи и традиции; с другой, - ценил русскую культуру и (до отречения Николая II) был лояльным подданным всероссийского императора. Оказавшись волею судеб на вершине властной пирамиды в Киеве, он, как умел, пытался политически и культурно гармонизировать две родственные, но ожесточенно противоборствовавшие на Украине восточнославянские стихии.

Многие сотрудники Скоропадского, осуществлявшие культурную политику его "Украинской Державы", обладали схожим дуалистическим мировоззрением и преимущественно федералистскими взглядами относительно дальнейших перспектив русско-украинских отношений. Таким человеком "двух миров" был министр просвещения Гетманата проф. Василенко. Таким же русско-украинским патриотом был и академик Петербургской АН В.И.Вернадский, бежавший (как и многие представители российского культурного класса) из охваченных "большевистским варварством" столиц в более спокойный Киев. Кредо этих деятелей (и свою собственную позицию) Вернадский достаточно четко сформулировал в дневнике вскоре по прибытии в Киев: "В Украине две задачи для меня: 1) объединение украинцев, работающих в украинском возрождении, но любящих русскую культуру, для них тоже родную, и 2) сохранить связь всех ученых и научно-учебных учреждений с русской культурой и аналогичной русской организацией..." Руководствуясь именно этими взаимосвязанными принципами, российский ученый (Вернадский переехал в Киев при условии, что он будет "принимать участие в культурной работе на Украине в качестве академика Российской академии наук - в качестве делового эксперта" без оформления украинского гражданства) приступил к созданию украинской Академии наук.

По предложению министра Василенко Вернадский возглавил три комиссии: по созданию Украинской Академии наук (УАН), по организации библиотеки при Академии и по высшим учебным заведениям и ученым учреждениям Украины. Однако начало работы комиссии по выработке законопроекта об учреждении УАН немедленно привело к обострению отношений с Украинским научным обществом, руководимым Грушевским, который остался не у дел и жил в Киеве на полулегальном положении. 23 июня 1918 г. общее собрание УНО приняло постановление, в котором в достаточно раздраженном тоне говорилось, что общество, "как старое украинское научное учреждение, полагало, что оно должно принять ближайшее участие в организации академии наук. А между тем процесс организации Комиссии и приглашения в ее состав происходят без участия и согласования с УНО, у которого отобрана инициатива создания УАН".

В своем дневнике Вернадский подробно описывает свою неудачную попытку найти общий язык с Грушевским в деле организации УАН. Их позиции не совпали по крайней мере по трем принципиальным вопросам: политическому, организационному и национальному. Бывший украинский президент заявил, что "ничего не может принимать от этого правительства", которое фактически лишило его власти. (Позже в своей автобиографии 1919 г. Грушевский счел нужным отметить, что "гетман хотел меня задобрить каким-нибудь назначением - напр. Президентом академии... Разумеется, я отклонил это предложение: с гетманской академией я не хотел иметь ничего общего"). Что касается организационных принципов, то, по мнению Грушевского, Академия наук - это самоуправляющаяся общественная организация, в учреждение и функционирование которой государство не должно вмешиваться. И, наконец, его сильно беспокоила нехватка национальных научных кадров (за исключением украиноведов). "Он говорил мне, - вспоминал Вернадский, - что у нас сейчас нет достаточного количества ученых специалистов-украинцев за рамками украиноведения. И, таким образом, мы вынуждены обратиться к русским. Пройдет еще много времени, пока они у нас появятся - эти специалисты".

По этим трем пунктам позиция Вернадского была прямо противоположной. Он утверждал, что с властью, готовой помогать ученым, можно и нужно сотрудничать, "чтобы проводить всячески интересы науки". Что касается самого устройства Украинской Академии, то Вернадский, вполне в духе русской государственнической традиции, а также опираясь на свой 12-летний опыт работы в Петербургской Академии наук, был убежден, что "она не может быть построена по типу академий, сохранивших старинное устройство ученых обществ... Она должна состоять из группы ученых, оплачиваемых государством и занимающихся наукой и исследовательской работой, как делом... государственно-важным". Что же касается последнего суждения Грушевского, то с самой констатацией факта слабости украинских культурных сил Вернадский был абсолютно согласен. ("Среди украинских деятелей очень немного - особенно среди резких националистов - людей положительной культурной ценности", - сделал он как-то запись в дневнике). Однако для него это как раз не являлось препятствием для культурной деятельности, и он предлагал широко использовать российских специалистов с тем, чтобы с их помощью быстрее подготовить национальные украинские кадры. В этом смысле подход Вернадского был чрезвычайно близок позиции П.Скоропадского. "Украинцы все говорят о том, - вспоминает гетман в своих мемуарах, - что я пользовался русскими силами для создания Украины. Да потому, что одними украинскими силами нельзя было создать ничего серьезного. Культурный действительно класс украинцев очень малочислен. Это и является бедой украинского народа... Для того, чтобы пополнить недостаток в научных силах, у нас составлялись списки лиц, которых желательно было бы привлечь для работы на Украине. Мы пользовались для этого так называемыми державными поездами, которые были установлены по соглашению с Совдепией; этими поездами мы привлекли к себе нескольких выдающихся и подходящих нам по своим убеждениям работников из числа людей науки и искусства".

Именно такая практика, подчеркивал Скоропадский, позволила Василенко и Вернадскому создать Украинскую Академию наук, чье первое общее собрание прошло в Киеве 27 ноября 1918 года. Но эта же практика (разумеется, вкупе с нереализовавшимися намерениями амбициозного Грушевского занять пост президента УАН в результате поддерживавшегося им, но не осуществленного плана механической трансформации Украинского научного общества в национальную Академию) вызывала наибольшую антипатию и раздражение у властолюбивого и националистически настроенного украинского историка. В то время, как убежденный федералист Вернадский публично провозгласил (на страницах киевской газеты "Объединение"), что "будущее не в русско-украинской распре, а в русско-украинском единении", Грушевский в программном сборнике статей "На пороге новой Украины" заявил о конце "московской ориентации" и решительно указал "на ту великую историческую, культурную, психологическую, какую хотите, межу, которая еще в древности отделила Украину от Московщины, украинский народ от московского".

Это было, безусловно, принципиальное расхождение. Однако оно делает понятным дальнейшее отношение обоих деятелей к судьбе Академии в условиях стремительно накатывавшегося на Украину периода безумной чехарды правящих режимов. Так, во время краткого правления Директории УНР Грушевский ставил на заседаниях совета УНО (29 декабря 1918 и 2 января 1919) вопрос о ликвидации (!) Украинской Академии наук как организации, основанной правительством гетмана. Утверждая, что устав УАН, разработанный комиссией министерства просвещения, возглавлявшейся Вернадским, является якобы вредным с точки зрения национальных интересов Украины, Грушевский настоял на создании комиссии для его пересмотра и отмены.

В то же время после падения Директории и прихода большевиков Вернадскому вплоть до июля 1919 г. удавалось поддерживать более или менее конструктивное сотрудничество с правительством Х.Раковского и оберегать Академию от потенциальных опасностей. Когда же Киев перешел под власть правительства Деникина, над Украинской Академией нависла реальная угроза закрытия в связи с прямым обвинением ее в потворстве украинскому национализму. (Газета "Приазовский край", например, писала: "Юридически академия не существует, т.к. отменены все законы украинских правительств, а, следовательно, упразднены и учреждения, созданные этими законами... Само собой понятно, что восстановление академии в прежнем виде невозможно: созданная в эпоху "самостийного" фанатизма, академия носила шовинистический характер"). В связи с этим В.И.Вернадский специально встречался с Деникиным (30 сентября 1919) и добился определенного взаимопонимания. В киевской прессе, контролируемой белыми, Вернадский не уставал разъяснять чересчур рьяным украинофобам чрезвычайную ценность нововозникших культурных центров на Украине. "То, что они связаны с украинским национальным возрождением, - писал он, - должно считаться благоприятным условием с государственной точки зрения. Оно послужит только к единению и сближению, к росту и выгоде и русской, и украинской культуры".

Тогда же, осенью 1919 г., Вернадский записал в дневник краткое содержание примечательной беседы со своим приятелем кн. П.Д.Долгоруковым: "Вчера Долгоруков сказал мне, что моя точка зрения на украинский вопрос слишком тонкая, что для теперешнего времени она не годится, нужны средства грубые". Похоже, что 80 лет спустя мы переживаем типологически схожую ситуацию: и сегодня мало кто ценит как нюансированную позицию в национальном вопросе, так и историческую истину per se. История продолжает, к сожалению, оставаться "политикой, опрокинутой в прошлое". Новым властным элитам нужны цельные герои, однозначные символы и простые ответы. Совершенно очевидно, что на настоящий момент долгий спор между федералистской и националистической тенденциями на Украине решен в пользу последней. Однако невольно в голову закрадывается озорная мысль, что, повернись исторические события несколько иначе, - напротив президиума украинской Академии наук в задумчивой позе сидел бы (и притом с большим основанием!) бронзовый Вернадский.

ИГОРЬ ТОРБАКОВ

Киев

© "Русская мысль", N 4249,
Париж, 10 декабря 1998 г.