Наступление эпохи дуализма принесло русскому движению новые трудности. Лозунг австрийской политики -„разделяй и властвуй" проявился в полной мере в первые же годы дуализма. Ставка делалась в первую очередь на полонизацию края. (Недаром в 1871 г. недолгое время его наместником вновь становится Агенор Голуховский.) После поражения восстания 1863 г. стало ясно, что польское национальное движение не только не представляет опасности для Империи, но является мощным союзником правительства. Антирусские тенденции еще более сближали с ним польские партии. И в первые же годы дуализма полонизация охватила и администрацию, и суды, и школы Галичины. В сейме, избиравшемся по принципу курий, крупные землевладельцы имели большее число депутатов. Польский язык был признан официальным языком, он вводился в суды, в высшие и средние учебные заведения. Как отмечает Ф.И.Свистун, галицкий сейм в большинстве своем сделался польским, Галичина получила характер польской провинции [122, с.285]. В 1867-1870 гг. украинское направление в национальном движении русинов оформляется в отдельную партию „младорусинов" или украинофилов, враждебную „старорусам", „старорусской партии" (аналогия с чешским национальным движением).

Начиная с 70-х гг., значительное место в политической жизни Галичины начало занимать социалистическое движение, возглавляемое талантливым, деятельным и просвещенным Иваном Франко, который был совершенно обоснованно врагом москвофилов, ибо москвофилы были далеки от социализма. Русским галичанам было не по пути ни с польскими партиями, исходившими из принципа, что Галичина -неотъемлемая часть Польши, ни с украинофилами, считавшими Галичину частью только Украины и поддерживавшими связи с ширившимся тогда сепаратистским движением украинцев в Российской империи, ни с социалистами, в национальном вопросе также придерживавшимися украинской, а отнюдь не общерусской ориентации. Хрупкий союз

русских галичан с австрийским правительством, наблюдавшийся во время революции 1848 - 1849 гг., был забыт, австрийская администрация давно уже в нем не нуждалась, лояльные заверения москвофилов ее уже ни в чем не убеждали. Среди русских галичан, кажется, вообще не было людей богатых. Словом, в конкретных условиях первых годов дуализма,как, впрочем, и много позже, вплоть до самой 1 мировой войны, политические судьбы русского движения носили во многом тупиковый характер. В политической мозаике русские галичане стояли особняком, и союзников у них не было. (Подробнее о политическом раскладе сил в Галичине 70-х гг. см. у Свистуна [122, с.280 - 289]).

Галицкие москвофилы участвовали в парламентской жизни страны, русины-избиратели на местах их поддерживали, депутаты от Старорусской партии были и в львовском сейме, и в венском рейхсрате. Однако они не только не имели ни там ни там большинства, но даже не могли представить какую-либо серьезную политическую программу. Наиболее важным было бы в то время создание в пределах Империи отдельной административной единицы с преобладанием „русского" большинства. Эта перспектива еще светила Зубрицкому в 1849 г, когда он писал свою брошюру „О границах между русским и польским народом в Галиции", тогда эта идея еще стояла на повестке дня. Но после установления дуализма говорить о создании отдельной национальной территориальной единицы русинов было абсолютно бессмысленно - Галичина, и Закарпатье фактически находились в разных государствах, объединенных лишь общей короной.

Не было помощи и извне. Дипломатическая поддержка, которую оказывала Россия зарубежным славянам, прежде всего касалась православной Сербии или Болгарии, портить еще более и без того натянутые отношения с Австро-Венгрией ради униатов-галичан официальная Россия вовсе не стремилась. Передовое русское общество не могло заинтересоваться этим весьма мало известным в России направлением. Искренними союзниками и друзьями русских галичан в этот период были, пожалуй, только славянофилы, которых, однако, тогда более беспокоила судьба несчастной Болгарии, чем относительно благополучной Галичины.

Несмотря на сложность своего положения в конце 60-х-начале 80-хгг., русские галичане продолжают свою интенсивную работу{Мы принимаем начало 80-х гг., а точнее 1882 г., как исторический рубеж целого периода, хотя понимаем, что это деление весьма условно. Однако процесс Ольги Грабарь 1882 г., первый политический процесс против русских галичан, за которым последовали другие, это начало открытой травли русского движения, окончившейся Талергофом.}. По-прежнему выходит „Слово" под редакцией Дедицкого, вскоре редактором-помощником становится Венедикт Площанский. Несмотря на полную лояльность издания, отдельные номера подвергаются конфискации, и их приходится печатать заново, чтобы не обмануть ожидания подписчиков. Да и становиться подписчиком не всегда было безопасно, - недаром в 1875 г. галицкий митрополит Иосиф Сембратович запретил циркуляром русскому духовенству выписывать „Слово" [61, II, с.245]. Всего с 1867 по 1881 гг. было конфисковано 33 номера [Сост. по 61, II].

„Слово" с его приложениями, выходившее с 1861 по 1887 гг., было, пожалуй, самым значительным, однако отнюдь не единственным периодическим изданием русских галичан конца 60-х - начала 80-х гг. Продолжал издаваться начавший выходить с 1864г. „Временник Института Ставропигийского с месяцесловом" - ежегодник, „доживший" до 30-х гг. XX в. В 1869-1881 гг. выходит „Ластовка" (т.е. „Ласточка") - издание для детей, а с 1876 г. для „русской молодежи", сначала как приложение к еженедельнику „Учитель" (1869-1874), а затем после прекращения „Учителя" самостоятельно. По нескольку лет выходят периодические издания „Друг" (1874 - 1877), „Господарь и промышленник" (1879 - 1886), до 1883 г. издававшийся в Станиславове, а затем во Львове, „Весна. Письмо для забавы и науки" в Коломые (1878- 1880), научно-беллетристическое приложение к „Слову" „Галичанин". В Вене Ксенофонт Климкович и Иосиф Ливчак, разделивший с Я.Головацким путешествие в Россию на славянский съезд в 1867-1868 гг., выпускают журнал „Славянская заря". В Вене же первоначально начал выходить и „сатирическо-политический и юмористический" журнал „Страхопуд" (т.е. „Пугало" (1863 - 1868). В конце 1872 г. его начали печатать во Львове, но он издавался только

год с небольшим и то за это время два его номера были конфискованы. Его издание возобновилось лишь в 1880-1882 г., и тут же оборвалось, потом еще раз в 1886 г. под названием „Страхопуд" выходила газета.

Просматривая периодические и непериодические издания русских галичан, выходившие в первые 15 лет после начала дуализма, мы находим в них и исторические труды А.С.Петрушевича, и И.И.Шараневича, и многочисленные популярные работы Б.А.Дедицкого, среди них, напр., „Народная история Руси от начала до новейших времен", брошюры, и множество статей, стихов, рассказов. На страницах журнала „Боян", выходившего всего один год (1867), напечатаны среди всего прочего „Братьям-славянам" И.Аксакова, „Полтава" Пушкина, „Казачья колыбельная песня" Лермонтова и т. д. {Настоящий краткий обзор составлен нами преимущественно по библиографии И.Е.Левицкого [61,11]. Просмотр фондов московских библиотек, к сожалению, показал, что очень многие галицко-русские издания в Москве отсутствуют. (Так, даже „Слово" и то в далеко не полном: комплекте мы находим только за 6 лет из 24-х!) Это еще раз подтверждает наше наблюдение, что русское передовое общество, члены которого оставили нам замечательные собрания нынешних библиотек, относительно мало интересовались судьбами русских галичан.}

Продолжают работу „русские" учреждения, Ставропигийский институт, Русский народный дом, основанный в 1851 г., Галицко-русская Матица, нерегулярно выпускавшая свой весьма содержательный сборник. В этих учреждениях трудилось немало русских галичан, однако едва ли кто-либо из них может сравниться с И.Г.Наумовичем, развернувшим поистине подвижническую деятельность в эти первые полтора десятилетия после наступления дуализма.

Скромный сельский униатский священник, Наумович на протяжении всего своего, не побоимся сказать, общественного служения, был, пожалуй, самым активным деятелем русского движения Галичины. В своем приходе, сначала в Перемышлянах и селе Коростно, с 1867 по 1872 гг. в селе Стрельче недалеко от Коломыи, а затем с 1872 г. в Скалате, он был добрым и заботливым пастырем. Недаром в „Слове" № 5 за 1867 г. жители Коростна опубликовали благодарственное

письмо, подписанное девятью десятками крестьян, из которых 27 принадлежали к латинскому обряду. Авторы письма с благодарностью вспоминают, что Наумович не оставил их в беде после постигшего их страшного пожара, помог „опамятоваться от той великой нужды", поставил каменную церковь „красу на всю околичность", завел школу, развел пасеки, прививал деревья, ходя с пилкой и веточками от сада к саду, подарил школе прекрасную пасеку для увеличения дохода учителя и обучения детей пчеловодству, как делу весьма прибыльному. „Отец наш Наумович суть нам во всем порадою (советчиком - Н.П.) и примером" писали благодарные крестьяне [85, с.67 - 68]. В Стрельче он удачно лечил гомеопатией, к нему приезжали из окрестных сел и он лечил всех - и богатого и бедного, русина, поляка, еврея, и недаром, когда он уезжал из Стрельче, получив приход в Скалате, по словам его биографа О.А.Мончаловского, плакали не только его прихожане, но и евреи [85, с.73]. В Скалате Наумович оказывал помощь крестьянам „деньгами и натурой, помогал медицинскими советами, основывал читальни, посылал им и отдельным людям даром и книжки" [85, с.75]. Талантливый писатель и публицист, он много писал в галицкой периодической прессе, (с 1848 по 1891 гг. более чем в 20 изданиях) [85, с. 108]. Деятельность Наумовича снискала ему большую популярность среди русинов. В 1861 г. он был избран депутатом в первый галицкий сейм, а в 1873 - после введения прямых выборов - послом в рейхсрат. С трибуны львовского сейма он выступал много раз - с запросом к правительству о неправомерности наложения секвестра на крестьян в Золочевском й Бережанском округах за недоимки, когда там из-за неурожая возник голод, выступал против экзекуций, немилосердно проводимых властями за недоимки, требовал от сейма помощи русскому театру во Львове, выступал против графа Лешка-Боровского, отказывавшего русскому языку в равноправии с польским и утверждавшего, что малорусское наречие является наречием польского языка. В то же время Наумовичу был чужд шовинизм, какие-либо националистические антипольские выпады (которые можно бы было даже понять в условиях засилия польских помещиков). Теоретически он допускал возможность

галицко-польского примирения. Знаменательна в этом смысле его статья в „Слове" в 1861 г. Воображение поляков, говорит он, „видит великую державу, в которой над русскими землями аж по самый славный Днепр господствует польский язык, польский строй, польская шляхта, а Руси на этих землях нет ни следа, ни знака". Но примирение было бы возможно только на одном пути. Обе стороны должны взаимно поставить свои условия. С русской стороны важнейшие следующие: нужно признать, что в Галичине два славянских народа - русский и польский, ни один не имеет права первенства. В русской части русский язык должен быть краевым, а польскому должно быть предоставлено право быть соразмерно употребляемым по справедливости и требованиям края, в польской части краевым языком должен быть польский. „Под такими условиями, - подчеркивает Наумович, - забылись бы давние исторические невзгоды, и мы стали бы как два различных, но братских славянских народа, соединенных духом любви в деле истинной гражданской свободы" [85, С.34 - 35]. {„Русский" язык Наумовича мы приводим в соответствие с русским литературным языком или „переводим с галицко-русского", как иногда говорят.}

В 1866 г. на страницах „Слова" Наумович выступил с программной статьей под скромным заголовком „Взгляд на будущее", в которой едва ли не впервые в печати так определенно заявил, что „все усилия дипломатии и поляков сделать из нас особый народ рутенов-униатов оказались тщетными и что Русь Галицкая, Угорская, Киевская, Московская, Тобольская и пр. с точки зрения этнографической, языковой, литературной, обрядовой - это одна и та же Русь... Мы не можем отделиться китайской стеной от наших братьев и отказаться от языковой, литературной и народной связи со всем русским миром" [85, с.61]. Статья была подписана „Один из многих". Она вызвала отклики не только в австрийской прессе, но также в России, Франции, Германии. В галицкой польской печати она произвела настоящую бурю, гак, „Газета народова" писала в том же 1866 году, что задача правительства может состоять только в том, чтобы уничтожить

всякие влияния, которые стараются Галицкую Русь „омосковщить" [85, с.62,64]. В ответ Наумович в №83 „Слова" за тот же год писал: „Как христианин и как проповедник науки Христовой я не могу не видеть в Москве моих ближних, братьев, не могу их не любить или любить меньше, чем люблю ближних и во Христе братьев в Кракове, Варшаве и Познани. Как Славянин не могу в Москве не видеть русских людей. А хотя я Малорусин, а там живут Великоруссы; хотя у меня выговор малорусский, а у них великорусский, но и я русский и они русские... Старый наш отец Нестор, родом Малорусе, начал летопись свою словами: „Се повести временных лет откуду пошла есть русская земля..." Под этой русской землей он подразумевал не одну Галицкую или Малую Русь, но всю Русь, весь северо-восток Европы" [85, с.65]. Наумович подчеркивал, что отречься „от всего общего с Москвой - значит перестать быть русским христианином, славянином, отречься от греческой церкви, богослужения, летосчисления, своих праотцев и стать... предателем прадедовской церкви, отступником Руси" [85, с.67].

Особую страницу деятельности Наумовича составляют его литературные произведения, помещавшиеся в периодических изданиях, а также выходившие отдельными книжками. Со страниц своих повестей к читателям-прихожанам обращается любящий духовный пастырь и талантливый писатель. Проповедь христианских добродетелей, страха Божия, трезвости, трудолюбия, просвещения, объяснение малопонятных мест в богослужении, хозяйственные советы крестьянам, исторические сведения о прошлом и настоящем родного края - все это подается в таком пленительном виде, таким легким языком, что читать их составляет не труд, а удовольствие{В конце прошлого века они были переведены с „галицко-русского наречия" и изданы в серии „Приходская библиотека".}.

В исторической литературе мы находим попытки свести вражду между украинским и русским лагерем в Галичине (а к украинскому лагерю относились как народовцы, так и социалисты) прежде всего к вопросу литературного языка. Отстаивая безусловные права украинского языка, москвофилов

обвиняли в навязывании народу русского языка, который сами москвофилы как следует не знали. Так, например уроженец Полтавской губернии, один из духовных лидеров галицких украинцев, Михаил Петрович Драгоманов (1841 -1895) в своей брошюре, вышедшей во Львове в 1876г., приводит цитату на якобы русском языке из „Слова" и рядом тот же текст на правильном русском. Это выглядит весьма эффектно не в пользу „Слова" [48, с.32]. Наумович писал и свои художественные произведения, и экономические статьи, и хозяйственные советы на том языке, которым говорил народ. Это не был классический украинский язык (в украинских хрестоматиях мы его не найдем!), это был тем более не русский литературный язык, он безусловно требовал перевода. Это был подлинно народный язык, и на нем обращался к своим читателям лидер москвофилов - еще одно подтверждение того, что различия двух лагерей лежали не в области языка!

В 1871 г. Наумович основал в Коломые ежемесячник „Науку" и совместно с типографом Михаилом Белоусом газету „Русская рада", выходившую два раза в месяц. В письме к известному русскому либеральному деятелю князю Владимиру Александровичу Черкасскому, 25 сентября 1873 г., Наумович пишет: „В покутском городе Коломые есть огнище (т.е. очаг - Н.П.) простонародной литературы, там издаются газеты „Русская рада" (политическая) и „Наука", беллетристическая с иллюстрациями, имеющий по 1500 подписчиков между духовенством, учителями, общинами и частными лицами земледельческого сословия, также издается мною еще и „Читальня", ряд книжечек популярных, расходящихся быстро между народом..." [92]. „Наука", почти все материалы для которой писал сам Наумович на „галицко-русском наречии", дошла до широкого читателя. Издания эти продолжали выходить и после смерти Наумовича. В своей книге, вышедшей впервые в конце XIX в. (в 1896-1897гг.), историк Ф. Свистун пишет: „Первые народные повременные издания прозябили лишь короткое время... Только пок. Наумовичу удалось приобрести для своей „Науки" (с

1872г.) {Первые 4 номера „Науки" за декабрь 1871 и январь - март 1872 гг. вышли в виде книг. Как журнал „Наука" начала выходить с апреля 1872 г.} постоянную публику среди крестьян и мещан. Также держится популярная газетка „Русская рада" в Коломые, основанная также пок. И.Наумовичем" [122, с.430]. В статьях, помещаемых в „Науке", которую современный американский исследователь П.Р.Мэгочи { Иногда его пишут „Магочи".} характеризует как „журнал с практическими советами для сельских жителей" [89, с. 134], Наумович ведет разговор со своими читателями под четырьмя им самим сформулированными лозунгами -,,Молися, учися, трудися, трезвися!" Лозунги эти были чрезвычайно актуальны для тогдашней Галичины. Забитость, темнота, невежество и пьянство были, по мысли галицкого пастыря едва ли не главными бичами галицкого села после отмены барщины. Как священник он призывал молиться, на страницах „Науки" давал пояснения Священного Писания, учил жить „по церковному" [85, с. 103]. В то же время он старался снабдить крестьянина необходимыми сведениями из разных областей знания и прежде всего познакомить его с передовыми методами ведения хозяйства - именно они, по его мнению, помогут выйти из нищеты, помогут трудиться без лени и самим добиваться благосостояния. Здоровая, трудовая, одухотворенная верой и культурой жизнь должна была помочь крестьянину избавиться от пьянства - страшного порока тогдашней деревни, в насаждении которого были заинтересованы и поляк-помещик, получавший от корчмаря-арендатора в виде арендной платы порядочный куш, и сам корчмарь, обычно богатый еврей, делавший из корчмы едва ли не единственное место, где мог отдохнуть от своей скучной, безнадежной и нищей жизни темный галицкий крестьянин. Выпускавшаяся Наумовичем „Наука" выходила в Коломые с 1871 по 1876 гг., затем издание было перенесено во Львов (1877 - 1886), а в 1886 г. „Наука" издавалась в Вене. „Русская рада" выходила в КолЬмые в 1871-1880 гг. В 1879-1882 гг. редактором журнала „Слово Божие" также был Наумович.

Через два года после основания „Науки" Наумович предпринял еще один шаг для просвещения галицкой деревни. В 1873 г. он был избран в венский рейхсрат (парламент) и здесь встретился со словенскими будителями, рассказавшими ему о недавно организованном в Словении Обществе св. Могора. По образцу его в 1874 г. Наумович создает в той же Коломые общество и дает ему имя Михаила Качковского [86, с.89]. Михаил Алексеевич Качковский (1802 - 1872) был яркой фигурой в истории галицкого русского движения. Он был сыном сельского священника, по замечанию Б.А.Дедицкого, написавшего историю первой половины жизни М.Качковского, любившего „молебные книги старых изданий", в которых „большая соблюдена точность" и по ним служившего [45, с. 11 - 12]. Еще одна черточка к проблеме „обрядового движения" - Михаил не стал униатским священником, как его отец, а выбрал гражданскую карьеру и стал государственным чиновником, получал довольно значительное жалованье. Однако жизнь вел аскетическую, на себя тратил минимум и, как мы видели, много сделал для Галичины. Он скончался в 1872 г., оставив свой капитал на нужды родного края. В литературе иногда мы находим упоминания, будто общество его имени основано на его деньги. На самом деле это не так. Как пишет Мэгочи, после внезапной смерти Качковского после него осталась завещанная Народному Дому во Львове сумма в 60000 гульденов, предназначенная на публикацию книг. Народный Дом не уступил этих денег Обществу, оно не получило никаких средств из имущества Качковского и вся его издательская и просветительская деятельность проходила исключительно на средства его собственных членов, из которых большинство составляли крестьяне [89, с. 134]. Целью Общества было „распространение наук, нравственности, трудолюбия, трезвости, бережливости, гражданского сознания и всяческих добродетелей среди русского народа Австрии" [89, с. 135]. Основным направлением деятельности. Общества была деятельность издательская - ежемесячно выпускались небольшие брошюры по самым разным темам, по различным отраслям знания, написанные живым слогом на „традиционном так называемом галицийско-русском языке... использовалось также

традиционное этимологическое письмо, привычное для местного населения", - как характеризует эти издания Мэгочи [89, с. 13 6]. Издания Общества завоевали широкую народную аудиторию. Важным элементом работы Общества были и ежегодные народные собрания. При открытии его в 1874 г. присутствовало 300 человек, половину составляли крестьяне. Впоследствии на ежегодные съезды, проводившиеся в разных городах Галичини, собиралось до 5 тыс. человек {89, с. 134, 136]. Это были настоящие крестьянские праздники, первоначально они были приурочены ко дню смерти Качковского 8 августа по старому стилю, а позднее проходили в середине сентября, чтобы не мешать уборке урожая. Кроме отчетно-выборного собрания, на этих съездах устраивались церковные службы, торжественные шествия, спектакли, концерты, народные гуляния, а, начиная с 1879-1880 гг., также сельскохозяйственные выставки. Общество имело филиалы в различных районах края. Создавались читальни, книги поступали из центрального отделения, которое вначале находилось в Коломне, а с 1870 г. во Львове.

До 1910 года Общество не получало никакой государственной помощи (в отличие от украинской „Просвиты"), все делалось за счет самих членов, причем плата была 1 гульден в год [89, с.135, 139]. Ведущие должности были выборными, работа проходила на общественных началах. Первым председателем был избран Наумович, в известной уже нам монографии Ф.Свистун (немного позже бывший председателем Общества (1903-1914) писал (приводим текст без редакции): Наумович „считался массами народа не лишь учредителем, но и душою им придуманного и введенного в жизнь Общества... Наумович предлагал народу чтение по всём отраслям исторических знаний... Если в поодиноких (отдельных - Н.П.) окрестностях среди крестьян обнаружилась охота к просвещению и улучшилось хозяйство - заслуга в том лишь Наумовича. Признают то также сами крестьяне. Наумович настаивал дабы в цели отклонения крестьян и мещан от корчмы заводили всюду читальни [122, с.418].

В своих статьях, выходивших на страницах „Науки", в повестях и брошюрах, обращенных к галицкому крестьянину, Наумович пытался способствовать улучшению его экономического

положения. Он рекомендует передовые методы хозяйства, советует приобретать машины в совместное пользование, заниматься разведением пчел, знакомит читателя с наиболее рациональными образцами ульев, делится собственными секретами пчеловодства. Он стремится вселить в крестьянина веру, что при упорном труде, не тратя последних грошей на водку, можно выбраться из нужды. Если же земля все же не могла прокормить, он рекомендует заниматься одновременно ремеслами, учить ремеслам детей. Это была довольно стройная экономическая концепция, неприемлемая для идеологов социализма и советских историков-марксистов.

Так, украинский ученый С.Злупко в своей монографии, посвященной экономической мысли в Западной Украине 2-й пол. XIX в., отводит целую главу критике экономической платформы „Науки". По его мнению, Наумович -реакционер, крепостник, в его программе всегда преобладала феодальная политико-экономическая основа, его рекомендации помочь крестьянину не могли. Вопреки заглавию главы, Злупко не приводит ни одного высказывания из „Науки", отрывочные цитаты из других произведений галицкого деятеля не дают цельной картины его экономических взглядов, а такие пассажи как „реакционера Наумовича не интересовала доля простых людей" или „поп И.Наумович прилагал немало усилий, чтобы облегчить эксплуататорам туже затянуть петлю на шее украинского народа" [51, с.61] выглядят уже прямой неправдой. Думается, такая позиция автора объясняется тем, что в экономических работах Наумовича нет призыва к революционному изменению всей социально-экономической и политической ситуации в крае. Прагматик в своей основе, он учит крестьян не борьбе за социально-экономические права, добиться которых у них вообще не было возможности, а пытается дать конкретные советы, как выжить в конкретных условиях тогдашней Галичины. И недаром и Иван Франко, и Михаил Павлик, которых трудно заподозрить в москвофильских симпатиях, на первых порах участвовали в работе Общества им. Качковского [89, с. 139], а впоследствии отдавали должное деятельности Наумовича.

Такое положение не могло продолжаться долго - власти ждали только удобного случая для расправы с Наумовичем, а также с лидером русского движения в Закарпатье А.И.Добрянским. Такой случай вскоре представился.