Михаил Прокоп

Странички правдивой истории Юго-западной Руси

Зайдите в "украинскую" церковь, посетите любое их выступление, возьмите любую украинскую газету, — везде вы услышите упоминания "о былой славе и воле Украины" и о завоевании и угнетении ее "свирепыми москалями". Но когда и где была "самостоятельная и вольная Украина"? Существовала ли она вообще собраной воедино, как теперь УССР? В истории нет следов такой Украины!

Конечно, "украинцы" легко присваивают себе историю княжеской древней Руси, но делать это могут только лица, абсолютно не сведущие в русской истории, ибо именно древняя Киевская Русь породила Русь Московскую. Этому своему детищу, плоти от плоти и кости от кости передала Киевская Русь свою династию, туда переехал "митрополит Киевский и всея Руси", а вместе с ними переселенцы, усилившие и укрепившие Московское Княжество и давшие ему возможность возвыситься над более старинными городами северо-восточной Руси.

В XIX веке собиратели народного изустного творчества с удивлением установили, что именно в устной памяти северо-восточного на-донаселения России сохранились древние былины о князе Владимире Ясном Солнышке, Илье Муромце и т. п. Населению южной России эти былины известиы яе были и это более чем что либо другое подтверждает отход большинства населения киевских областей в ХШ в. з область Руси Московской и замены его новым пришлым людом. Если же верить аб-судрной украинской теории об татарском происхождении "москвичей", то нужно признать, что сто смешанное племя оказалось более способным к восприятию и запоминанию истории и народного творчество Киевской Руси, чем приднепровские славяне, у которых пямять о киевской древности стерлась и их заменили исторические думы более позднего времени.

Если заглянуть в кровь приднепровских славян, разве нельзя не увидеть в ней множество крови печенежской, половецкой, черных клобуков, татарской и турецкой, т. е. в основном тех кочевых азиатов, разбитые группы которых вплоть до ХУШ века бродили по черноморским степям, пока не были поглощены разросшимся южно-русским заселением. Не эта ли азиатская кровь, чуждая оседлым киевским русинам, заставила их забыть культуру их предков и воспевать, в сопровождении бандуры, (разновидности немецкой цитеры, инструмента в Киевской Руси неизвестного), новые песни в честь доблести и славы не богатырей, а пришлого, полукочевого казачьего племени, с превалирующей азиатской кровью.

Эти новые исторические песни-думы, разносимые по ложной Руси седоусыми бандуристами, распространяли миф о "вольной, славной и самостоятельной Украине", в которой были кисельные берега и текли молочные реки и даже никогда не было крепостного права, пока его не "накинула" вольным украинцам русская царица — Екатерина П.

Если уж считать началом Украины Киевскую Русь (как это "украинцы'* и делают), то нужно признать, что Киевская держава, хотя и была самостийной, она с самого своего начала была, как теперь принято шаблонно говорить "империалистическая" в своем насильственном подчинении иных славянских племен (месть княгини Ольги за убийство Игоря), в своих 'бесконечных походах не только на восток к Волге (Владимир Великий) но и на запад в Болгарию (Святослав).

Историк В. Соловьев пишет, что власть киевских князей "держалась на мече" И действительно, киевские князья находились в бесконечном движении, частых походах, нескончаемых военных столкновениях за власть брата с братом (Владимир Великий и Ярополк), отца с сыном (Владимир Великий и Ярослав).

Удельная раздробленность и междоусобные войны, также как новые торговые пути из Западной Европы з Малую Азию, открытые крестовыми походами, привели Киев к упадку.

Нашествие татар и разорение ими южных областей заставило жителей покинуть богатые, но открытые степные пространства. Переселение шло по двум направлениям — на северо-восток в Суздальскую Русь и на юго-запад в Галицко-Волынское княжество. Окрепшая Галицко-Волынская Русь имела видимость самостоятельности, но тем не менее, в продолжение всего своего существования, платила дань татарам, пока сама не перешла в зависимость от Литвы.

С ослаблением татарского ига, Литва постепенно, без шума стала захватывать и Приднепровские области, а Южная Русь ей без сопротивления поддавалась, не обнаруживая никаких признаков к образованию собственного государства.

По Люблинской унии 1569 г. вся Южная Русь перешла к Польше. С тех пор там стало внедряться страшным насилием римское католичество и крепостное право. Снова началось бегство из приднепровских средних областей. На этот раз беглецы направлялись в Московскую Русь и на понизовье Днепра, где была образована Запорожская сечь.

Москва селила новоприбывших на своих у-краинах, окраинных землях. Так, на земле
принадлежавшей Москве создалась харьковская область, теперь вошедшая в УССР.

О казаче-крестьянском восстании, охватившем польскую Украину (окраину), помещена хорошая статья в 143-144 и 145-146 нн. "Свободного Слова". В ней автор (Б. Ширяев) показал, что ни у гетмана ,ни у народа не было даже мысли о создании самостоятельного государства. Период восстаний, когда не прекращались военные действия и южно-русские села жглись и татарами и поляками, — трудно назвать "временем государственной жизни". Однако со времени Переяславской рады и принятия Хмельницким русского подданства, левый берег Днепра был очищен московскими войсками от польских помещиков и военные действия перешли на правый  берег.

И тотчас же, не ожидая окончания войны, казачья старшина стала выпрашивать у московского правительства грамоты на заселенные земній Левобережья. Об этом факте не может умолчать даже "украинский" историк Грушевский, который в своей "Иллюстрированной истории Украины-Руси", изданной 1912 г. (Киев-Вена), на странице 325 пишет: "Эти грамоты она (старшина —Е. О) боялась показывать, зная отношение к ним народа". Действительно, (народ поднял восстание, чтобы избавиться от помещиков, а возглавившая это восстание старшина теперь сама накидывала ему крепостное право, гораздо раньше, чем сделала это Екатерина П-я.

Галицко-русский историк Д. А. Копыстянский в своей "Истории Руси"*) утверждает: "Интересно, что хотя восстание Хмельницкого совершилось во имя девизов свободы и ра венства для всех, гетман и казачья старшина просили царя об установлении на Украине такого социального порядка, какой был во времена Польши, — основанного на строгом разграничении социальных слоев". "И кто был шляхтич или козак, или мещанин и кто в каком чине наперед сего и какие маетности у себя имел, и тому всему быть по прежнему".

А "Великая История Украины", изданная Тиктором, признает: "Восстание Хмельницкого разгромило чужеродную шляхту, но создало свою, которая не меньше чужеродной начинает єксплоатировать селянство. Не будучи в состоянии изменить основ сельского хозяйства и экономики, восстание Хмельницкого заменило одних господ другими, а общественный строй не переменился. Бывших магнатов заменила старшина, а шляхту — казачество. . . (стр. 569)".

Это вызывало недовольство со стороны Запорожья. Начиная с 50 годов, Сечь лишилась своего былого значения. Новые события перенесли центр жизни в гетманскую резиденцию — Глухов, где решались все вопросы. Притязаниям Сечи при Богдане Хмельницком уже не придавали никакого значения. Сечь стала .прибежищем смелого воинства, передовой страясьдо без всякого политического значения" (Грушевский, стр. 323).

Границы гетманства Б. Хмелницкого были неопределенны, так как на правом берегу Днепра шли военные действия до Виленского перемирия, заключенного между Польшей и Москвой в 1657 ^. По нему Польша в пользу Москвы отсаупилась от Левобережья, сохранив за собою правый берег Днепра. После смерти Богдана Хмельницкого на Южной Руси наступила такая вакханалия, о которой жутко и вспоминать. Число гетманов временами доходило до 3-4 человек. Один оставался верноподданным Москвы, другой тянул к полякам, третий — к Турции и, наконец, четвертый появлялся на Запорожье, которое претендовало на то, чтобы гетманы "по старине" выбирались из запорожцев. А народ, народ безмолствовал и бежал на левую сторону Днепра, подчиненную Москве, или дальше на московскую землю. И этого не может скрыть идеолог украинского сепаратизма — историк Грушевский. Богдан Хмельницкий еще при жизни своей передал свою булаву сыну Юрию. Но Запорожье сразу стало протестовать, боясь того, что он, как и отец. не будет признавать Сечи. Старшина тоже боялась, что Юрий поведет отцовскую политику притеснения. Но Юрия поддерживала Москва и недовольная старшина стала поглядывать в сторону Польши, где панство продолжало существовать и где их претензии на землю скорее могли бы получить удовлетворение от правительства в благодарность за возвращение ему отторгнутых земель. Во главе недовольной старшины встал Выговский, выбранный ими гетманом тайно от народа. Раньше Выговский был писарем у Богдана Хмельницкого, на которого он доносил Москве. И теперь он сумел обойти Москву и та признала его гетманом. Получив гетманство, ои сразу предпринял попытки войти в сношение со Швецией, потом с Польшей, стараясь выговорить у этих государств больших прав и автономии для казачьей старшины во вред народу. Швеции же из-за воины с Данией было не до переговоров, однако с Польшей Выговскому удалось заключить Гадяцкий договор (1658 г.), по которому воеводства Брацлавское, Киевское и Черниговское обрадовали автономное от Польши "Русское княжество".

Согласно Гадяцкому договору, между прочим, было разрешено на "нобилитацию" выдающихся казаков; на предложение гетмана в каждом полку 100 казаков могли получить шляхетство. Польской шляхте и духовенству, бежавшим из Украины, разрешалось вернуться, — сообщает “Велика История Украины”.

Но Запорожье было против Выговского. Против него были настроены и южные казачьи полки (Полтавский, Миргородский и др.) и от полковника Пушкаря и запорожского кошевого Барабадла шли на Выговского доносы в Москву.

"Велика история Украины" (Виннипег, 1948 г.) говорит следующее о Выговском: “Он пренебрегал силами низших классов. Его не интересовали их борьба и нужды. Между тем соперничество между простым народом и высшими слоями привело в социально-политической области к народному восстанию. Это движение началось на территории полтавских полков. Полтавщина была лучше всех благоустроена и самая богатая среди земель Украины. Пользовалась плодородной землей и долголетним миром; даже войны Хмельницкого оставили ее в стороне... В начале гетманства Выговского произошли перемены, козацкая старшина и шляхта, ссылаясь на гетманское разрешение, стали захватывать эти пространства, налагать на народ великие налоги и повинности, стремясь к закрепощению народа. Особенно невыносимым было управление Юрия Немирича на Ворскле и самого гетмана в Гадячи.

Чернь, которая уже отвыкла от закрепощения, незамедлительно поднялась против новых панов... Возглавил это движение Мартин Пушкарь, полтавский полковник со времени Хмельницкого, кандидат на гетманскую булаву. В мае, на призыв гетмана пришли на Левобережье татары. Вместе с ними повел Выговский свои войска на Пушкаря. Главные бои происходили около самой Полтавы, которая защищалась очень упорно две недели. II июня пушкаревцы пробовали сделать вылазку на осаждающую армию. Их окружили и разгромили так сильно, что 15.000 человек пало на поле битвы. Погиб и сам Пушкарь. Чтобы уничтожить бунт целиком, гетман дозволил татарам разрушить Полтаву и взять ясырь. Эта гражданская война стоила Украине до 50.000 павших (стр. 485-486)”.

Узнав о разорении Виговецким Полтавы, русские войска двинулись на Конотоп. Попав между войсками Выговского и татарами, они потерпели тяжелое поражение.

Но Серко из Запорожья ударил на Крым, напал на Чигирин и Выговский, лишенный своего главного союзника, крымского хана, вынужден был отойти от Днепра. Слухи, что Выговский отдался полякам, оттолкнули от него людей. Поляки вызывали такую ненависть, что вспыхнуло восстание в войске Выговского. Поляков убивали и погибло их тысячи. (Грушевский, "Ил. ист. Укр.-Руси", стр. 332). И далее: “В 1659 г. перед Германовкой встретились войска Юрия Хмельницкого (приведшего их из Левобережья) и самого Выговского. Все казаки оставили последнего и перешли к Юрию. С Выговским остались лишь наемные войска и поляки” (там же, стр. 332) и "собрали раду и на ней кричали, что не хотят поддаваться Польше, не хотят воевать с Москвой. Выговский должен был уйти, отдав булаву Юрию" (Там же).

Юрий Хмельницкий собирался вернуться на левый берег, но старшина стала уговаривать его, пользуясь легкой победой, выторговать у Москвы лишние привилегии.

На Левобережье, к находившемуся там Трубецкому, послали Петра Дорошенка "с новыми условиями". Трубецкой ответил, что Юрий Хмельницкий должен приехать в Переяславь. На раде в Переяславе Трубецкой прочитал государевы статьи: 1) в Ново-Северске, Чернигове, Староудбе быть московским воеводам, так как эти города всегда принадлежали Москве, а не Малой Руси и если в них стоят казаки, то пусть остаются при воеводах; 2) гетману посылать войска, куда царь велит, а без воли царя не посылать никуда; 3) гетмана без царского указа не менять.

Гетманом снова подтвержден был Юрий Хмельницкий, подписавший все статьи. Возобновившаяся война между Польшей и Россией шла с переменным успехом. Летом 1660 г. Шереметьев и Юрий Хмельницкий пошли на Галич. Поляки, окружив войска Юрия, стали уговаривать его перейти на их сторону. Шереметьев ушел за Днепр, а поляки задержали Юрия на Правобережьи. Москва ждала Юрия, а старшина уговаривала его "признать над собой хана крымского, попробовать татарской опеки (там же, стр. 336). Юрий в такой обстановке не пожелал оставаться гетманом, а предпочел постричься в монахи и на польской стороне гетманом стал Тетеря.

"На раду 1663 кошевой Брюховецкий привел с собой запорожцев и чернь южных полков" — пишет Грушевский (там же, стр. 337). Брюховецкий выбранный гетманом Левобережья, считал себя носителем запорожских традиций и стал притеснять зазнавшуюся старшину. Тем временем поляки со своим гетманом Тетерей двинулись на Левобережье, но в войсках Тетерьи начались бунты сторонников Москвы. Поляки обвинили в них Выговского и расстреляли его.

Однако, “бунты в пользу Москвы” — пишет Грушевский, "стали расти", Чернецкий люто покарал повстанцев и тем только увеличивал московские симпатии (там же, стр. 340). Восстания в полках Тетери привели войско Польши к распаду. Сам Тетеря бежал на Левобережье, т. е. к Москве.

В 1667 г. был заключен между Москвой и Польшей Андрусовский мир, по которому снова Левобережье осталось за Москвой, а Правобережье — за Польшей. Но в результате восстаний в казацких полках Тетери, поляки ушли из южной части правобержья (Брацлавщина, Подолие и южная часть Киевщины). Крымский хан, воспользовавшись этим, захватил ту часть Правобережья и посадил туда гетманом Опарю. Но вскоре, поссорившись с левобережным гетманом, явился туда Петро Дорошенко. Оклеветав перед ханом Опарю, он там получил гетманство. Тем временем Брюховецкий, продолжая борьбу с старшиною, все более и более опирался на Москву. "Он предложил царю посадить воевод во всех украинских городах и все доходы с них брать себе. Однако вернувшись из Москвы, он стал поспешно собирать с населения как можно больше денег на свое войско и тем восстановил против себя народ. Когда люди стали протестовать, он просил Москву вырезать взбунтовавшиеся села. Но тут уж Москва не захотела его слушать (там же, стр. 42). Тогда Брюховецкий стал вести переговоры с Дорошенком. Тот хитрил с Польшей и Москвой, обещая привести своих казаков в подданство той и другой. Стал хитрить он и с Брюховецким, обещая ему булаву гетмана объединенных под властью хана обоих берегов Днепра.

В 1668 г. Дорошенко с казаками и большими силами татар двинулся вглубь Левобережья. Брюховецкий пошел к нему навстречу, и был убит дорошенковскими казаками и его тело его долго валялось непогребенным. Население Левобережья, терроризированное татарами, вынужденно было признать Дорошенка гетманом. Но вскоре, оставив своим наместником Многогрешного, Дорошенко поспешил на правый берег к жене, не то заболевшей, не то изменившей ему. После его ухода митрополит Баранович выкупил за московское подданство и объединил сторонников России. К ним примкнул и Многогрешный, выбранный уже гетманом Левобережья.

Запорожцы тем временем продолжали жить самостоятельной жизнью. Будучи подданными царя, они не хотели подчиняться никакому гетману. Воюя на свою руку, Запорожье доставляло много неприятностей Дорошенке, переманивая на свою сторону его казаков и татар. Гетманов в то время было трое и ни один из них не был самостоятельным. Дорошенко— гетман южной части Правобережья — был подданным Турции, Ханоненко — Польши, а Многогрешный — Москвы. Поляки с гетманом Ханоненко пошли на Дорошенка, что вызвало войну между Польшей и Турцией. Войска султана разгромили Польшу и вынудили ее к Кучевскому миру (1672), по которому поляки отказались от претензии на южную часть Правобережья, уступив ее султану. После этого татары (подданные султана), стали там хозяйничать пуще прежнего. Видя это, Дорошенко завел переговоры с Москвой. Многогрешного к тому времени уже не было на Левобережье. Старшина не любила "выскочки" и "мужичьего сына", оклеветала его, и отправила в Москву, а сама избрала гетманом Самойловича.

"Выборы нового гетмана происходили на московской земле, так как старшина боялась восстания народа из-за несправедливой расправы с Многогрешным (там же, стр. 349).

Узнав, что Дорошенко начал переговоры с Москвой, Самойлович всеми силами старался отговорить ее от сношений с Дорошенко, а советовал воевать с ним, так как боялся за свое гетманство.

Польша хоть и отказалась по Бучевскому миру от южного Правобережья, однако заявила Москве, что принятие ею Дорошенка и его казаков в подданство она будет рассматривать как нарушение Андрусовского мира.

Народ терпел Дорошенка, так как не знал о его подданстве туркам. Но после совместного похода его с турками на Левобережье, выявилось его подчинение. И тогда переделки костелов на мечети в Подолии, насмешки и издевательства над христианскими святынями, — все это поставили Дорошенке в вину (там же, стр. 349-350). Москва отправила гетмана Самойловича за Днепр, чтобы договориться с Дорошенком без войны. Но Самойлович хотел уничтожить Дорошенка, чтобы тот не стал его конкурентом. Вместо переговоров, Самойлович с Ромодановским отправил-ея на Правобережье и стал перетягивать к себе старшин Дорошенка (там же, 350). Старшина без борьбы переходила к Самойловичу. Дорошенко звал турок и татар (там же, стр. 350).

Самым большим лихом для населения был ясырь. Тысячи невольников брали бусурманы с Украины и продавали их даже в гетманской столице, в городе Чигирине, который превратился в большой невольничий рынок. На всех улицах продавали русских невольников, даже под окнами самого гетмана Петра Дорошенка. (“История Руси” Копыстянского). В том же сочинении говорится о том, как татары, поощряемые к походу на Польшу Дорошенком, дорвались аж под Львов и Люблин и взяли в полон 100 тысяч населення.

Почти все покинули Дорошенка и сидел он беспомощный на своей Чигиринской горе, — говорит Грушевский (стр. 350). Но Самойлович даже не пошел на Чигирин: повел дело так, будто и не было Дорошенка. В Каневе и Черкассах посадил свое войско. Депутаты от десяти тогдашних правобережных полков признали над собой его власть и "зверхность" московскую (стр. 350). Самойлович, в присутствии приехавшего из Москвы Ромадановского, был выбран гетманом Лево- и Правобережья. Дорошенко послал поздравление Самойловичу, но одновременно отправил посланцев в Крым и к турецкому визирю, прося помощи.

"Орда пришла и Дорошенко стал возвращать снова себе правобережные города, карая несчастливый народ, отдавая его татарам"; “Только он вернул их, как Самойлович прислал свое войско и снова правый берег отпал от Дорошенка. Самойлович подступил под Чигирин и окружил его. Казаки бежали к Самойловичу... Про Дорошенка рассказывали, что сидит он в Малом замке в большой беде, хочет сесть на бочку с порохом и запаливши ее, так с собой покончить (стр. 351)”.

Но пришли вести, что турки и татары идут на помощь Дорошенке и Самойлович отступил за Днепр. Турки пришли и занялись наказанием населения Подолии и Браславщины. С ними шел и Дорошенко, “разрушал села, карал людей, принуждая их признавать его власть (351)”. “От всего этого население стало бросать правый берег Днепра. Уж и перед тем, от первых казацких войн, которые происходили больше на Правобережье, люди шли в большом числе на Заднепровье, когда проиграна была война 1648-49 гг. (Грушевский, стр. 351)”. Далее Грушевский утверждает: "Это движение народа за Днепр стало громадным: массы людей целыми семьями бросали Правобережную Украину, не желая возвращаться под власть панов. Шли за Днепр далее и далее, даже за Московскую границу Слободщины. Кульминационной точки переселение достигло в 1674 г.".

На 352 стр. своего труда Грушевский признает: "Дорошенко возмущался, грозился, даже разбивал группы переселенцев и выдавал их татарам, чтобы испугать их и отбить от переселенческого движения. В 1675 Г. Самойлович писал в Москву, что на Правобережье Днепра осталось мало народу, а на Левобережье — мало порожних мест. Люди шли за Московскую границу, в теперешний Харьков и Воронеж". Дорошенко видел, что дело его проиграно:

турки ушли, казаки разбежались. "Странно и трагично, — говорит о нем Грушевский, — выглядел сей последний казак на своей Чигиринской горе, всеми покинутый, среди опустевшего края с горсткой наемных людей (стр. 355)". Дорошенко однако держался до последней минуты, желая выторговать себе у Москвы гетманство хотя бы над небольшой областью. Но Самойлович противился всем уступкам московского правительства Дорошенке. Осенью 1676 г. войска Самойловича и Ромодановского подступили снова под Чигирин и Дорошенко сдался на милость русского царя. Москва потребовала его себе, оградив его таким образом от мести Самойловича. Царь был великодушен к Дорошенке. Сначала его держали почетным арестантом в Москве, потом послали воеводою в Вятку, после чего подарили ему село в Малороссии, где он и умер 1782 года. Москва, не желая более вести кровопролитную войну, велела Самойловичу оставить правый берег Днепра, переселяя оттуда как можно больше людей. Население это было расселено на землях московских окраин, называвшихся тогда "Московскими слободскими украинами".

Южной частью Правобережья снова овладели татары, поставив там гетманом Юрия Хмельницкого, приказав перед этим патриарху снять с него монашеский сан. Назначение Юрия гетманом не привлекло на южное Правобережье (как того надеялись татары) потока переселенцев. Юрий скоро погиб от татар.

Так, борясь, по мнению "украинцев", за "волю Украины", а на самом деле заботясь о своих корыстолюбивых и властолюбивых интересах, малороссийские гетманы, обнаруживая свирепость почище "москальской", резали друг друга, и приводили на свой народ то поляков, то татар, то турок, — заливая напорной кровью южнорусские степи.

*) Изданной во Львове в 1933 г. (часть Ш).