Сидоренко Сергей Николаевич

Новая Россия и бывшая Малороссия

1

Те на Украине, кто пытается, организованно или в одиночку, сопротивляться наступлению украинского государства на остатки русской жизни в этом крае, рано или поздно с удивлением обнаруживают, что нынешняя «независимая Россия» вовсе не является их союзницей, скорее наоборот. Это тем более печально, что защитников русской культуры и русских святынь на Украине (бывшей Малой Руси) их противники постоянно обвиняют в том, что они действуют чуть ли не «по заданию Москвы».

Со временем становится все яснее, что основная причина исторического поражения России на этой древнейшей русской земле, причина постепенной утраты местным населением русского самосознания кроется не столько в деятельности украинских самостийников (и в активной их поддержке внешними врагами России), не столько в тяжком наследии коммунистической эпохи, сколько в нынешней позиции самой России. И до тех пор, пока в Москве не осознают важности «собирания русских земель», все усилия приверженцев «русской идеи» на Украине обречены терпеть неудачи.

К сожалению, сегодня те, кто на отторгнутых от России территориях остался верен своей Отчизне, зачастую вынуждены сталкиваться далеко не с той Россией, с которой они прежде строили великое государство и защищали мир от фашизма, не с той Россией, чей неповторимый образ запечатлен на страницах Пушкина и Толстого, Есенина и Шукшина…

В наши дни, быть может, в большей степени, чем когда бы то ни было ранее, приходится говорить о двух Россиях.

Одна Россия — это Россия Духа. Россия, стремящаяся исполнить свое великое предназначение. Это Россия христианская — оплот Православия в мире. Это Россия — духовный лидер и защитница мирового Славянства. Это Россия, давшая человечеству великую литературу. Это Россия, отстаивающая на земле правду и справедливость, защищающая угнетенных. Это та Россия, которую беззаветно любят и на которую очень многие уповают как на последнюю надежду…

Но есть другая Россия. Россия буржуазная. Россия национального эгоизма и материального интереса. Россия, отказавшаяся от своей великой миссии ради физического выживания. Россия тела.

Этой, второй России нет никакого дела ни до судьбы Православия, ни до попираемых на отколотых от нее территориях русских святынь, ни до проблем оказавшегося за ее пределами русского народа, терпящего притеснения.

Новая — «независимая» — Россия оставила все свои великие дела и великие помыслы ради того, чтобы, обосновавшись в северо-восточном углу Евразийского материка, равного по площади одной седьмой части земной суши и изобилующего природными ресурсами, — заняться налаживанием в этом своем «углу» сытой и благополучной жизни.

Руководители новой, буржуазной России любят, по старой памяти, произносить громкие фразы о величии своей страны, о великом русском народе… Однако русские, для которых главной целью является материальное благополучие, ничем не отличаются от остальных народов. Такая Россия теряет свое всемирное значение.

В мире любят и ценят не эту — другую Россию.

Если Россия и являлась когда-то великой, если она играла всемирную роль (и имеет право и дальше на нее претендовать), то совсем не по причине каких-либо органически ей присущих, «врожденных» достоинств, которыми она будто бы наделена в большей степени, нежели другие страны. Подобными достоинствами, гарантирующими всемирную роль, не обладает вообще ни одна страна и ни один народ. Что же касается России и русских, то русские, несмотря на былое могущество их страны, в прошлом почти не соблазнялись ветхозаветными по типу и расистскими по сути теориями о своей будто бы избранности, обеспеченной «благородным происхождением». Это объясняется еще и тем, что у русских, в сравнении с остальными европейцами, меньше формальных оснований для такого рода соблазнов.

О величии России можно было говорить тогда, когда она проявляла себя как страна христианская. Когда она верой и правдой служила своему высшему предназначению, выступая в роли хранительницы и оплота всемирного Православия. Ведь по большому счету именно Россия олицетворяет собою всемирное Православие и несет на себе основную долю ответственности за его судьбу. (К примеру, у католичества нет подобной страны. Все нынешние «католические» страны — буржуазные национальные государства нового времени.)

Всемирную и исключительную роль Россия играла тогда, когда она, в разные периоды своей истории, оказывала бескорыстную помощь «ближним»— народам и странам.

Великой Россия была и тогда, когда ей выпадали едва ли не тягчайшие из тех испытаний, которые довелось пережить человечеству в жестоком ХХ веке.

Великой Россия была всегда, когда ставила перед собою великие цели. Величие России, ее избранность — в жертвенном служении истине, высшей справедливости и общему благу.

Вспомним евангельские слова:

«…Кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою; и

кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом.

Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу свою для искупления многих» (Мк. 10, 43—45).

Подобный путь к подлинному величию остается для России (как и для всякой другой страны) открытым. Отличие России от других стран в том, что она часто в своей истории возлагала на себя эту нелегкую роль. Тем самым ей удалось зажечь во множестве сердец во всем мире ту любовь, которую никакими другими способами приобрести невозможно.

Россия становилась великой, лишь отрешаясь от целей национального эгоизма. Спасая же себя физически, заботясь в первую очередь о своем материальном благополучии, Россия рискует погибнуть духовно.

Впрочем, упрекая нынешнюю Россию в буржуазности, в преследовании главным образом материальных целей, следует иметь в виду, что в десятилетие, прошедшее после распада СССР, даже не сугубо материальные интересы этой части бывшего великого государства главенствовали во внутренней и внешней ее политике.

То, что в этот период осуществлялось во внутренней и внешней политике от имени России, на самом деле было подчинено не ее интересам (пусть даже сугубо материальным), а корыстным интересам тонкой прослойки жуликов, грабивших великую страну.

Деятельность последних в высшей степени совпадала с интересами внешних, враждебных России сил, активнейше поощрялась и направлялась этими силами.

Фактически в первое десятилетие после развала СССР на международной арене выступала даже не буржуазная Россия, а Россия воровская. Это была не Россия, преследующая свою материальную выгоду, а некая сила, действующая под российской вывеской, однако в ущерб России, сила, грабившая Россию материально и разлагающая, обезоруживающая ее духовно.

2

Впрочем, «воровской» период, кажется, подходит в России к концу, наступает другой период, который можно назвать «буржуазным».

В России, похоже, взят курс на превращение ее в страну, где бы торжествовали либеральные ценности и важнейшей целью являлось бы достижение материального благополучия и «обустройства» по западному образцу.

Однако на этом «благодатном» пути Россию ждут немалые трудности.

И главная из них — неизбежная утрата смысла существования.

Отказавшись от того, чем жила, чем держалась, на что уповала Русь всю свою предыдущую тысячелетнюю историю, отказавшись от духовно необходимых и невосполнимых своих составляющих, занятая лишь обеспечением для себя безбедного существования, Россия неизбежно превратится во второстепенную страну.

А это, в свою очередь, неминуемо приведет не только к уменьшению значения и влияния России в мире, но и вызовет появление многих желающих поставить под сомнение право России на обладание огромными территориями и огромным природно-ресурсным потенциалом.

Очень сомнительно, чтобы в нынешнем хищном мире могли бы позволить спокойно пожить стране, которая в последние десятилетия частенько напоминала вымершего динозавра с громадным туловищем и ничтожной, безмозглой почти головой.

Как тут не вспомнить, что именно утрата новой Россией понятия о своем предназначении, а стало быть, и утрата самого смысла существования как раз и была одной из главных причин того, что на исходе ХХ века Россия лишилась значительной части своего державного тела. В самом деле, зачем такое огромное державное тело— при мизерном содержании?! Ведь тело — только средство. А потому незачем сохранять и увеличивать тело, когда нет для него применения…

Это прежняя, дореволюционная Россия, защитница Православия и Славянства, могла претендовать и на Константинополь, и на наследие Восточной Римской империи, и даже на то, чтобы вести за собой все человечество — по пути, указанному Христом…

И даже коммунистический СССР мог, хоть и ненадолго, претендовать на весь мир (конечно, если бы мир согласился принять для себя в качестве высшей всеобъемлющей ценности установление материального равенства).

Что же касается «буржуазной» России, не имеющей никаких особых планов, кроме как прокормить себя и обеспечить жизненный комфорт населению, то в силу укорененных в русском характере нестяжательства и непритязательности по части условий существования русские очень скоро могут оказаться и без территориальных приобретений, сделанных их предками на протяжении многих столетий.

Надо сказать, что основная доля вины за потерю Россией своего духовного облика и за утрату вслед за этим смысла своего существования, безусловно, лежит на правившем в России на протяжении чуть ли не всего ХХ века коммунистическом режиме.

Ведь СССР представлял собой государство, которое можно уподобить человеку, живущему исключительно телесной жизнью и пренебрегающему жизнью духовной. В СССР едва ли не все духовное богатство дореволюционной России, созданное на протяжении ее тысячелетней истории, было принесено в жертву установлению материального равенства и заменено плоской идеологией, оправдывающей этот «эксперимент». К этой-то идеологии практически и сводилось духовное содержание огромной страны.

Именно скудость внутреннего содержания и отсутствие смысла существования и погубили СССР.

Несмотря на достигнутое СССР внешнее могущество и несмотря на множество эффектных побед, одержанных в разных сферах, неминуемая расплата за внутреннюю бессодержательность и бессмысленность советского существования не заставила себя ждать. За гибельные последствия утраты страной своей личности, а следовательно, и духовной беззащитности мы расплачиваемся сегодня.

Ведь по сути своей, по своему глубинному содержанию идеология, взятая на вооружение в нашей стране в коммунистический период, мало чем отличалась от той идеологии, которая главенствовала на Западе.

У нас, как и на Западе, все основывалось на материальном интересе. Разница заключалась лишь в том, что на Западе главным движущим мотивом было неуемное желание во что бы то ни стало побольше накопить материальных благ, тогда как у нас таковым мотивом было стремление во что бы то ни стало добиться равномерного их распределения.

Система, построенная на «уравниловке», срабатывала у нас до тех пор, пока большинство населения было бедным и потому имело материальную заинтересованность поддерживать эту систему. Когда же бедность отступила и материальное положение большинства населения (и страны в целом) заметно улучшилось, коммунистическая идея для этого большинства перестала быть актуальной.

Наше коммунистическое мировоззрение понемногу стало заменяться мировоззрением буржуазным, основанным на стяжательстве и индивидуализме: среднего нашего гражданина, обеспечившего себе жизненный комфорт, больше уже заботило, как бы кто-нибудь, кто победнее, не заставил его делиться материальными благами.

В советские годы идеалы, которыми жила страна, не выходили за рамки достижения высокого материального уровня жизни. Главные цели, которые ставило перед собой советское общество, заключались в наращивании из года в год материального производства, чтобы «догнать и перегнать» по экономическим показателям Запад. Наше ревнивое отношение к результатам этой гонки вызвано было тем, что, по нашему разумению, только более высокий материальный уровень жизни мог служить доказательством правильности выбранного нами пути. Неудача же на хозяйственном поприще являлась, по нашим понятиям, автоматическим приговором нашему образу жизни и нашей цивилизации (причем не только советской, но и русской цивилизации вообще). По сути, мы исповедывали те же идеалы, какие исповедывал Запад, однако отставали от него в их воплощении. Конец же нашего препирательства с Западом, приведший к признанию нами собственного банкротства, наступил тогда, когда по мере обветшания «железного занавеса» основная масса нашего населения постепенно обнаружила, что с воплощением «главного идеала» дела на Западе обстоят лучше.

Из этого открытия был сделан вполне «естественный» вывод: если главной целью является достижение материального благополучия, подобного западному, то не выгоднее ли вместо того, чтобы догонять Запад, просто «в частном порядке» перейти на его сторону — «продаться», так сказать, Западу, чтобы воспользоваться плодами западной жизни? Принятое решение незамедлительно воплотилось «в делах»: одни, желая подороже продать свои «мозги», просто покинули «эту страну»; другие же, хоть и остались в ней, тоже занялись обслуживанием западных интересов.

Если же говорить о стране в целом, то ей был вынесен столь же «естественный» для нашего миропонимания приговор: было решено переделать ее по западному образцу. Заодно было признано целесообразным подвергнуть ревизии и наши традиционные духовные и культурные ценности, наш национальный «менталитет» и все особенности нашего жизнеустройства — ведь и они якобы несли на себе бремя ответственности за нашу «экономическую неэффективность».

3

Сейчас, похоже, Россия, утратившая и не успевшая обрести свою духовную сущность, все больше склоняется к евразийской модели развития. Она постепенно начинает превращаться в некую «евроазиатскую» державу, которая стремится к достижению исторического компромисса между ее подданными славянского и тюркского происхождения, между христианами и мусульманами.

В условиях современной России вопрос о подобном компромиссе, конечно, не праздный.

Правда, когда Россия была сильна, она могла позволить себе свободно выстраивать свою русскую, православную жизнь без оглядки на то, что в ее пределах целые регионы населены преимущественно мусульманским населением.

Теперь же, в момент ее слабости, граждане России тюркского происхождения или граждане, исповедующие ислам, могут, к примеру, задаться вполне законным вопросом: а почему их дети должны изучать в школах русскую историю, которая в значительной степени посвящена противостоянию с их предками (или единоверцами), в борьбе с которыми оттачивали свой героизм прославляемые в школьных учебниках русские герои? И почему в то же время собственные их великие предки (аналогичные русским героям) подаются в этой истории со знаком «минус», в виде несчастья, обрушившегося на Русь?..

В таких условиях договориться с этой частью граждан России возможно лишь на основе так называемых «общечеловеческих ценностей», взаимно упраздняющих всякое вообще величие и всякий вообще героизм. Ведь «общечеловеческие ценности» есть не что иное, как всемирная общность людей на физиологическом уровне человеческого существования. «Общечеловеческие ценности» заключаются всего-навсего в том, что все люди, независимо от своей этнической, религиозной или культурной принадлежности, имеют право жить, питаться и «увеличивать свою популяцию».

Так что достичь компромисса можно разве что за счет взаимного отказа сторон от развития своей духовной сущности (в том числе и за счет отказа от почитания всего великого в своем прошлом), взаимно опустившись до того уровня, на котором совершенно устраняются всякие духовные особенности.

Подобное направление развития России не может не приветствоваться устроителями всемирного глобализма, ибо «преобразованную» таким образом Россию затем можно будет очень легко вмонтировать в мировую глобальную систему в качестве одной из ячеек.

Есть два возможных пути дальнейшего развития России.

Первый путь — русский, славянский, православный. Следование по этому пути предполагает собирание русских земель, восстановление русского единства и имеет главной целью воссоздание исторического облика России, ее неповторимой личности. Только на этом пути Россия может обрести смысл своего существования.

Второй путь — «евразийский», космополитический, повторяющий американский опыт и проявляющийся на пространстве исторической России в виде славяно-тюркского компромисса на основе «общечеловеческих ценностей».

Пока что Россия больше склоняется к «евразийству» (тем более что к этому ее всячески подталкивают извне).

Она проявляет безразличие к ситуации на Украине (земле, где зародилась русская государственность и где был зажжен свет русского православия), она чуть ли не отталкивает родственную и стремящуюся с ней соединиться Белоруссию… И в то же время упорно тратит силы и жизни в Чечне, зарабатывая, помимо всего прочего, «пропагандистские очки» против себя и постепенно увязая в противостоянии с исламским миром.

В этой связи нелишним будет напомнить, что в России однажды уже была опробована своего рода «евразийская модель». Нечто похожее на «евразийскую модель», по сути, было воплощено в СССР. Ведь СССР был государством, в котором за счет отказа от основополагающих духовных ценностей русской цивилизации (в первую очередь — Православия) и отказа от самой Личности России был достигнут государственный компромисс на «евразийском пространстве» между славянскими, тюркскими и прочими его этническими составляющими, когда на место духовных ценностей православного, исламского и других составляющих Россию миров была поставлена социалистическая форма решения вопроса «о хлебе насущном».

Этот путь привел нас к тому что, несмотря на достигнутое государственное и экономическое могущество, несмотря на межэтническое согласие, наша страна утратила свою личность (русскую, славянскую, православную). При всем внешнем могуществе, она была беспомощна духовно — по причине чего в критический момент легко подпала под чужое, западное влияние и, не имея воли к духовному сопротивлению, была разрушена.

Не приходится сомневаться, что переключение внимания России на Восток и дальнейшее ее развитие в виде «евроазиатской» державы очень даже устраивает Запад. В этом случае Россия станет выполнять для Запада служебную роль. Кроме того, утратив свою личность, Россия будет неполноценной и несамостоятельной, так что Запад всегда в случае надобности сможет ее себе подчинить и направить ее активность в нужное для себя русло.

В самом деле, для Запада очень выгодно иметь некоторое промежуточное пространство, этакое «болото», разделяющее Европу и Азию, где бы царил «управляемый хаос» и где могли бы увязнуть непрошеные пришельцы с Востока. Если с Востока для Запада возникнет опасность, то всегда можно, присвоив — на время — славянам звание «европейцев», призвать их защищать «европейские ценности» (это особенно удобно, когда они, запутавшись в своем «евразийстве», сами толком не будут знать, кто они такие).

В этом смысле и от войны в Чечне— для тех, кто желает со стороны управлять Россией, — тоже немалая польза. Ведь, помимо отвлечения внимания России с жизненно важных для нее направлений на направление, морально и материально ее изнуряющее,— в результате войны Чечня превращается в действенное средство против России на долгие годы вперед. Так что если в будущем (пусть даже через десятки или сотни лет) кому-нибудь захочется напустить на Россию «джихад», то для обоснования его целесообразности и для «взбадривания» его исполнителей будет очень удобно ссылаться и на русско-чеченские войны нашего времени…

Что же касается подлинных интересов самой России (а не чьих-то посторонних выгод), то эти интересы прежде всего состоят в том, чтобы воссоздать и обрести свою духовную сущность, свою неповторимую личность. А это возможно, только если Россия пойдет по пути собирания русских земель и восстановления своего исторического облика.

Новая Россия сможет в таком случае опираться на этническую, религиозную и историческую общность, на общность геополитических интересов, на общее культурное достояние и т.д. Тогда как при «евразийском» пути развития Россия сможет лишь опереться на практику совместного славяно-тюркского проживания в едином государстве на протяжении довольно долгого времени. Однако, еще не ясно как поведет себя «восточная составляющая» евразийского пока еще монолита после того, как она (по причине более высокого прироста населения) усилится количественно. Будет ли она по-прежнему нацелена на мирное сосуществование? В противном случае, если Россия вовремя не определится, не осознает подлинных своих интересов, ей придется в конце концов существенно потесниться — и не только в Казани, но и, возможно, в Москве…

Кстати, даже в налаживании отношений с исламским миром внутри страны России следует начинать с воссоздания своего облика и с уяснения собственных интересов. Иначе налаживать эти отношения России придется за счет собственного обезличивания. Притом что другая сторона никогда не пойдет на подобные жертвы ради достижения компромисса.

Конечно, и «евразийская модель»— в виде славяно-тюркского компромисса на основе «общечеловеческих ценностей» — вполне может быть востребована, за неимением лучшего, в точках соприкосновения Русского и Восточного миров. Однако в качестве основной идеи, определяющей жизнь России, она неприемлема. Использование ее в таковом качестве чревато серьезнейшими опасностями для духовного состояния России.

К тому же, по большому счету, решить проблемы сосуществования с инородцами и иноверцами внутри Русского мира может именно христианская Россия, Россия, поднявшаяся до евангельской любви к ближним, а не опустившаяся до уровня, где царят «общечеловеческие ценности»…

4

Сегодня русская цивилизация (как в целом, так и отдельные ее составные части) находится в глубочайшем духовном кризисе.

Этот кризис прежде всего выражается в потере бывшей нашей страной своей исторической памяти и своей неповторимой духовной сущности, что в результате неминуемо оборачивается утратой смысла существования.

Утратившие смысл существования нынешние наследники прежней великой России не способны оценить по достоинству те духовные богатства и преимущества, которые им достались.

Как знать, может быть, у нынешних русских потому и отобрано их былое могущество, что по своим качествам они не сумели бы правильно им распорядиться. Они, в массе своей, не понимали и не ценили того, чем обладали, поэтому так легко, практически без сопротивления, уступили свое историческое наследство (уподобившись библейскому Исаву, отдавшему «за чечевичную похлебку» свое первородство).

Утрата смысла существования чревата для нас многими бедами и в дальнейшем. Это означает, что наше сегодняшнее катастрофическое положение еще не может служить гарантией того, что процесс разрушения России достиг уже своего предела.

Духовный кризис, в котором пребывает Россия, парализует ее волю к сопротивлению гибельным процессам. И пока мы вновь не обретем утраченный смысл и не осознаем свои интересы, мы будем в полной зависимости от внешних, разрушительных для нас влияний.

В деле возрождения России, в воссоздании Россией своего неповторимого облика едва ли не решающую роль должно сыграть восстановление русского единства, и в первую очередь воссоединение России и Украины. В этой связи приобретает особую значимость именно украинское направление внешнеполитических усилий России.

По сути, от того, по какому пути пойдет Украина, зависит будущее России. Ведь Украина — это не рядовая провинция бывшей великой страны. «Без Киева, “матери городов русских”, не может быть России», — писал в свое время В.В. Шульгин¹.

Без единства Великой и Малой Руси фактически исчезает Россия, распадаясь на Московию и Украину.

Без Киева, из которого берет начало наша история, без единого Православия, без русской культуры, которая является общим достоянием великороссов, малороссов, белорусов и других народов некогда великой страны, и Россия, и Украина внутренне бессмысленны и взаимно неполноценны.

Ведь обособленные одна от другой нынешняя «нэзалэжна» Украина и нынешняя, избравшая «евразийский» путь развития, Россия — это не более чем обыкновенные территории, лишенные внутреннего содержания и всякой самостоятельной роли, предназначенные разве что для удобной поставки Западу дешевых природных и людских ресурсов.

Когда во главу угла и превыше всего ставится неприкосновенность произвольно разделенных территорий (объединяющих в одном случае Галицию, Крым и Донбасс, в другом — Сергиев Посад и Чечню), когда в жертву этому приносится тысячелетнее русское единство (духовное, культурное, экономическое, политическое…), а также обеспеченное им наше былое могущество, то выгоду от этого на пространстве прежде единой Руси может иметь разве что та тонкая прослойка населения, которая наделена властью. Ведь всякая политически обособленная территория предполагает наличие управляющей ею «властной элиты». И чем больше подобных территориальных наделов (пусть произвольно нарезанных, пусть внутренне бессмысленных), тем это выгоднее для воспроизводства «правящего сословия».

Приблизительно так же в свое время погибла и Древняя Русь — когда стала делиться внутри себя (на благо размножавшейся властвующей «элиты»), несмотря на бессмысленность и пагубность такого деления.

Понятно, что дальнейшее развитие бывшей великой державы в том направлении, в котором она «развивается» с 1991 года, очень выгодно и желательно для ее исторических соперников и конкурентов.

Обособленные одна от другой, Россия и Украина, сделавшись внутренне бессмысленными, становятся духовно беззащитными и легко управляемыми извне.

К примеру, стоит лишь Западу поманить, как российская и украинская «элиты» наперегонки, отталкивая одна другую локтями, устремляются «в Европу», изо всех сил стараясь продемонстрировать перед Западом свою «цивилизованность». На Украине, по предписанию Запада, эта «цивилизованность» должна выражаться в отречении от своей тысячелетней русской истории, от созданного за эту тысячу лет духовного достояния, в предательстве русских интересов и т.д. От России же — в качестве проявления «цивилизованности» — Запад ожидает в первую очередь отказа ее от «имперских амбиций», а также трансформации ее духовной сущности, ослабления тех духовных основ, на которых веками держалась русская жизнь. И надо сказать, на протяжении всего послесоветского периода Россия очень старалась соответствовать предъявляемым требованиям, так что готова была жертвовать чем угодно, только бы признали ее «цивилизованность», только бы причислили ее к Европе…

К сожалению, важность Украины для будущности России лучше пока сознается недругами России, озабоченными тем, чтобы не дать ей подняться, нежели самими российскими лидерами.

Конечно, Россия в наши дни сама испытывает огромные трудности. Так что ей вроде бы и не до «собирания земель», и не до «великих задач» — впору бы самой сохраниться и уцелеть.

К тому же непросто отрешиться от того, что произошло со страной на исходе ХХ века и забыть предательское «волеизъявление» украинцев на референдуме 1991 года… После всего этого нынешние россияне (и вместе с ними те люди за пределами страны, которые искренне желают России добра, процветания, величия, исполнения ее предназначения) вправе задаться вопросом: а нужна ли России эта самая бывшая Русь? И нужны ли ей эти 50 миллионов «русских», самая активная (хотя и немногочисленная) часть которых искренне ненавидит Россию, остальная же, составляющая большинство аморфная масса, утратила всякие ориентиры и характеризуется укорененной склонностью к предательству и готовностью в любую минуту перейти на сторону тех, кто лучше заплатит?

Украина сегодня — это гноящаяся рана на историческом теле России, которую, кажется, легче «удалить», чем начинать лечить…

И где в нынешние трудные времена найти еще силы для просвещения и вразумления бывших братьев, потерявших разум и опустившихся даже до утраты своего имени, которое дано было им при рождении?.. Не правильнее ли было бы предоставить им катиться туда, куда они сейчас катятся?..

И однако, учитывая все это, на вопрос «Нужна ли России нынешняя Украина?» все-таки невозможно не ответить. Нужна! И в первую очередь нужна для самой России! Для восполнения ее исторического образа и для восстановления ее духовной сущности.

«Украинскую рану» нельзя не лечить — ибо Украину просто так и не «ампутировать». Ведь исторически Украина — самое сердце Руси. «Отрезав» Украину, Россия станет не просто «инвалидом»… Ей грозит неизбежная утрата самой своей личности и превращение в такую же бессмысленную провинцию, каковою и является теперешняя, обособившаяся от России Украина.

Что же касается кажущегося отсутствия сил и средств, необходимых для решения этой сложнейшей задачи, то наша история многократно свидетельствовала о том, что народ, живущий пусть и небогатой в материальном отношении, однако осмысленной жизнью, народ, имеющий перед собою высокую цель, способен преодолеть немыслимые преграды. Тогда как утрата народом важнейших жизненных ориентиров даже при экономическом процветании приводит как правило, к тому, что материальное благополучие не приносит должного удовлетворения и само положение такого народа в окружающем мире делается непрочным и легко уязвимым.

Будучи представлена лишь великорусской частью прежнего триединого целого (состоящего из Малой, Белой и Великой Руси), Россия не в силах в полной мере выполнять русскую миссию.

Подтверждением духовной слабости и неполноценности России, представленной одной лишь Великороссией, может служить и советский период. По решению большевистской власти (усматривавшей меньшее для себя зло в петлюрах и в грушевских, нежели в наследии прежней России) Россией была признана только Великороссия — малороссам же и белорусам было предписано развиваться в качестве хотя и родственных, но все-таки отдельных и принципиально нерусских народов (малороссы вдобавок «по итогам 1917 года» оказались еще и переименованными в «украинцев»).

Конечно, при Советской власти повторяющиеся время от времени накаты насильственной украинизации малороссов не были столь сильны, как сейчас: всякий, кто желал развиваться под сенью русской культуры, все-таки мог, в условиях единой страны, найти возможность реализовать свой выбор. Однако вся Украина (как и Белоруссия) была исключена из общерусского культурного процесса — так что, к примеру, под словами «литература Украины» после 1917 года подразумевалась именно украинская литература — литература Шевченко, Франко и Павлычко, принципиально отделенная от литературы Пушкина, Гоголя и Короленко (творчество которых продолжали, правда, изучать в украинских школах).

Таким образом, честь исторической России, русской культуры в советский период (и, как оказалось, и после) пришлось отстаивать одним великороссам.

И надо сказать, что в советский, и особенно в послесоветский периоды Россия, представленная одной Великороссией (куда после монгольской беды переместился центр Русского мира), не сумела должным образом распорядиться оказавшимся на ее попечении русским духовным, культурным и историческим достоянием.

Как тут не вспомнить, что в свое время ельцинский курс на «независимую» Россию был поддержан не только людьми с «чикагским» воспитанием, но и многими голосами из «патриотического лагеря»…

Кончилось все тем, что современная Россия безрассудно и безответственно бросила свое великое культурное достояние «в топку паровоза», который сегодня на всех парах мчится «на Запад» (и очень напоминает тот паровоз, у которого раньше была «в коммуне остановка»), бросила ради того, чтобы быстрее доехать до вожделенных европейских благ.

А вслед за этим и отдельные русские люди столь же бездарно потратили свое культурное преимущество на то, чтобы получить дополнительные козыри в рыночной борьбе, чтобы обскакать конкурентов…

Сегодня нельзя забывать о том, что русское величие стало возможным благодаря совместной работе всех частей прежней России. Оно создавалось усилиями людей различного происхождения, которые проявляли себя не только на государственном, хозяйственном или военном поприщах, но и внесли неоценимый вклад в создание гордости России — ее великой культуры. Укажем хотя бы на то, что наиболее полный толковый словарь русского языка собрал В.И. Даль, предки которого были из Дании; что первая история российского государства была написана Н.М. Карамзиным, потомком обедневшего татарского князька Кара-Мурзы; что подлинным основоположником великой русской литературы является Пушкин, любивший шутить по поводу африканских своих корней…

Однако не только в исторических заслугах России следует видеть плод совокупных усилий всех частей прежней единой страны… Точно так же и несчастья, обрушившиеся в последнее столетие на Россию, являются следствием тех духовных недугов, от которых не оказалась свободной ни одна из ее составляющих. Поэтому, говоря о бывших малороссах, а теперь «украинцах», вряд ли будет справедливым возлагать всю вину за отступничество и сепаратизм только на них одних.

Если даже поверхностно познакомиться с историей становления самостийнической идеи, то среди основоположников этой идеи, среди виднейших деятелей и теоретиков «украинства» можно обнаружить на удивление много людей с великорусскими фамилиями: Драгоманов, Костомаров (в ранний период творчества), Ефремов, Донцов, Шульгин (племянник известного монархиста) и многие другие.

Такое обилие великороссов, принимавших деятельное участие в становлении украинского самостийничества, вызывает желание лишний раз упрекнуть нынешних украинских самостийников в черной неблагодарности. Мало того, что украинские самостийники, благоденствуя сегодня в своей «нэзалэжний дэржави» и поругивая между делом «москалив», беззастенчиво пользуются плодами территориальных завоеваний «импэрийи» и построенным «за часив импэрийи» экономическим базисом. Не будет большой натяжкой утверждать, что и собственный их сепаратизм придумали за них «москали» (не забудем, конечно, отметить также заслуги поляков, австрийцев, немцев и, позже, американцев, чьи обильные ассигнования активно сегодня будят самостийническую мысль)…

Так что дело тут даже не в этническом или территориальном размежевании. Украинское самостийничество— это не столько недуг малороссов, сколько одно из проявлений болезни самой России, обостряющейся всякий раз, когда в России наступает лихолетье и когда Россия ослабевает. Украинское самостийничество — это скорее особая форма порчи русской души, которая в пределах Малороссии проявляется именно таким образом. Исследователи «украинства» неоднократно отмечали, что «украинец»— это не столько национальность, сколько партийная принадлежность. Участие же в разработке «украинской идеи» внушительного числа великороссов объясняется тем, что именно Украина казалась этим людям в большей степени соответствующей их политическим идеалам: начиная от идеалов демократических (как у Костомарова и других, усматривавших прообраз демократического государственного устройства в запорожском казачестве) и кончая идеями фашистского типа (как у Донцова). Показательно также, что подавляющее большинство русских, живущих на Украине, голосовали в свое время, в декабре 1991 года, за ее независимость…

А потому, говоря о Малороссии, справедливо будет помнить не только Мазепу или Петлюру, но и Гоголя… Нельзя не согласиться и со словами историка А.Царинного (Стороженко), который писал: «…малороссияне, начиная с Феофана Прокоповича, которому принадлежит сама мысль о русской империи, непрестанно созидали и укрепляли империю, в то время как московские князья Долгорукие и Голицыны не задумывались бы из-за личных честолюбий легкомысленно ее развалить»².

Вспомним и о том, что только в результате воссоединения Малой Руси и Великой Россия смогла заявить о себе как о великой державе, потому что в результате этого объединения обрела то могущество, которое позволило ей решить важнейшие для себя исторические задачи и дало возможность ставить перед собой великие цели.

Поэтому и сегодня, чтобы унаследовать прежнее и чтобы созидать будущее русское величие, а также чтобы бороться с нынешними нашими бедами, России и Украине нужно воссоединиться.

И кстати, если учесть, что Россию, руководимую Петербургом, частенько влекло по пути подражательного западничества, тогда как Россия, возглавляемая Москвой, напротив, часто грешила огульным неприятием Запада и больше склонялась к неоправданному обособлению от него, к своего рода великорусскому провинциализму, то как знать, может, как раз под предводительством Киева (но только русского Киева) Россия смогла бы обрести подлинное свое лицо и ее взаимоотношения с тем же Западом проявлялись бы в более естественных формах?..

5

При всей важности Украины для России политику Российского государства относительно этого края трудно назвать удачной.

Даже прежняя, дореволюционная Россия раз за разом совершала грубейшие ошибки в малороссийском вопросе.

Сегодня мы можем в полной мере оценить значение роковой ошибки Екатерины II, когда при разделе Польши она уступила Галицию Австрии. Справедливости ради надо отметить, что Екатерина и сама об этом весьма сожалела. Как писал Ключевский: «…при первом разделе Екатерина плакала об этой уступке <…> однако Галиция осталась за Австрией и после третьего раздела»³. Со временем именно в Галиции, при поддержке австрийских властей, была выращена идеология «украинства», экспортированная затем в Малороссию.

Вторую роковую ошибку совершил Александр I. Вслед за Екатериной II, которая присоединила к России принадлежавшие Польше территории, населенные в основном русскими (малороссами и белорусами) и являющиеся наследием Киевской Руси, Александр I после Венского конгресса 1815 года согласился («из лучших побуждений») на присоединение к России Царства Польского, с преимущественно польским населением.

Будучи увлечен «передовыми идеями», он проводил полонофильскую политику в Юго-Западном крае. По словам историка А.Царинного (Стороженко): «…император Александр I обидел свой западнорусский народ, закрепощенный польским землевладельцам, не только оставив в присоединенных императрицей Екатериной западнорусских областях за поляками руководящую роль в местной жизни, но еще усилив их значение передачей в их руки всей отрасли народного просвещения. <…> Таким образом, возвращенные России западнорусские области были отданы в жертву такой полонизации, какой они никогда не подвергались за время существования независимого польского государства»⁴.

В результате такой политики Россия со временем получила два польских восстания и активное на протяжении целого столетия перевоспитание малороссов в польском духе… «Просвещение», дарованное Правобережной Украине, и принесло в конце концов такой увесистый «плод», каковым явился Шевченко, который (если не считать Котляревского) подал своим землякам-малороссам дурной пример писать не по-русски. Под влиянием Шевченко очень скоро стали плодиться многочисленные ему подражатели — «Тарасыкы», как в то время шутливо их называли. Выросший с тех пор «снежный ком» подобной словесности и составил впоследствии ту украинскую литературу, которой пичкают теперь детские умы и души на Украине, отлучив их от литературы русской.

Впрочем, перечень ошибок, допущенных российской властью в Малороссии, следует начинать еще с самого момента воссоединения Украины с Россией. В замечательной книге Николая Ульянова «Происхождение украинского сепаратизма» убедительно показано, к каким пагубным последствиям привело то, что Москва после Переяславской Рады предпочла иметь дело с казачьей верхушкой, склонной к постоянным предательствам (для которой еще в те времена «многовекторность» была второй натурой), вместо того чтобы, игнорируя и гетмана, и казачью старшину, опираться на простой народ, однозначно ориентирующийся на Россию⁵.

Вряд ли можно отнести к достижениям политики Российского государства в Малороссии и то, что после Переяславской Рады Москва на протяжении без малого 130 лет не нашла возможности в полной мере вступить в управление краем. А в первые семь десятилетий после Переяславля она вообще довольствовалась лишь номинальным пребыванием Малороссии в составе России: все «управление» краем фактически сводилось к содержанию в некоторых городах воинских гарнизонов⁶. Тем самым российские власти отдали край в полное распоряжение казачьей верхушке, которая по своим аппетитам, по используемым приемам и по самой своей сути мало чем отличалась от «выдающихся» деятелей переживаемого нами сегодня периода «первоначального накопления капитала».

Нерадивость российской власти дала возможность казачьей верхушке, облагая население непомерными поборами, хищнически обирая и постепенно закабаляя его, сваливать вину на Москву. Между тем Петр I о своих малороссийских подданных говорил: «…ни единаго пенязя в казну нашу во всем малороссийском краю с них брать мы не повелеваем»⁷. Николай Ульянов приводит в своей книге слова из секретного наставления Н.А. Румянцеву при вступлении его в должность малороссийского генерал-губернатора (1764 г.): «От сей столь обширной, многолюдной и многими полезными произращениями преизобильной провинции в казну государственную (чему едва кто поверить может) доходов никаких нет. Сие, однакож, так подлинно, что, напротив того, еще отсюда отпускается туда по сороку по восьми тысяч рублей»⁸.

В книге Николая Ульянова находим и упоминание о «неосведомленности» Николая I, огульно относившего население западных губерний России (то есть малороссов и белорусов) к полякам.

Если ко всем ошибкам российской власти, совершенным в малороссийской политике, добавить неизменную поддержку «передовым» российским обществом «украинствующих» всех мастей, то можно не удивляться тому, что «украинство» как политическое явление в конце концов укоренилось в малороссийской почве.

В довершение всего в послереволюционном 1906 году «прогрессивно» настроенная Императорская Академия наук с поистине революционной поспешностью и безответственностью официально признала малороссийское наречие отдельным языком. Тем самым академия, по сути, лишила малороссов права считать русский язык и русскую словесность своими. И хотя это было не более чем решением «теоретического вопроса», практического его воплощения долго ожидать не пришлось.

Заключение академии предоставило дополнительные козыри в руки «заинтересованных лиц», задавшихся целью создать для малороссов особый, отдельный от русского, украинский книжный язык, — и тем самым заложило «мину замедленного действия» под будущее Малороссии.

В целом же в дореволюционный период отношение российского государства и российского общества к Малороссии характеризовалось недостаточным вниманием к положению дел в этом крае, а потому и недостаточным пониманием местной обстановки.

Такое отношение отчасти объяснимо особенностью русского национального характера: устремленностью русского духа в первую очередь к вопросам «высшего порядка» и сравнительной беспечностью, проявляемой в том, что касается вопросов, кажущихся второстепенными. Россия всегда отдавала главные силы на духовные поиски, на служение тому, что полагала ведущим к установлению идеального мироустройства, и обращала гораздо меньше внимания на проблемы, связанные с внешним, материальным обустройством жизни, на подробности и детали во всяком деле. Привлекая евангельские образы, скажем, что Россия всегда избирала «путь Марии», а не «путь Марфы». В этом ее высшая сила, но в этом и ее слабость и уязвимость в «земных делах». Даже когда то, что делала Россия, и трудно было как-то соотнести с «путем Марии», «путь Марфы» все равно был у нее не в почете… К характеристике внутренней и внешней политики российского государства как нельзя лучше подходит замечание Екатерины II, которая (по словам Ключевского) «признавалась, что, привыкнув к большим делам, не любит мелочей»⁹.

Однако когда «мелочью» становилась целая Украина, это не могло не привести к самым плачевным последствиям.

Отсутствие особого желания разбираться во всех хитросплетениях «украинского вопроса» привело и к той главной ошибке российской политики на Украине, которая в конечном итоге дорого обошлась России (и которую, кстати, российская власть продолжает совершать до сих пор — в отношении Украины, сделавшейся теперь «государством»). Эта ошибка заключалась в том, что центральная российская власть, имея дело с местной украинской верхушкой («элитой»), не замечала при этом народа, интересы которого чаще всего кардинально расходились с интересами этой «элиты» и требовали защиты от нее со стороны центральных властей.

Касаясь политики коммунистической власти на Украине, следует уже говорить не столько о невнимании и недомыслии, сколько об умысле.

Мечтая о мировой революции, большевики видели главным препятствием для осуществления своих планов «старые российские порядки» — то есть политический, экономический, духовный, культурный строй дореволюционной России — и потому искали себе союзников среди противников этого строя. А так как ненавистниками всего русского в Малороссии были «украинствующие», то большевики нашли в них естественных союзников. После победы в гражданской войне, вступив в управление Украиной, коммунисты сосредоточили основное внимание на осуществлении своих «прожектов» в важнейшей для себя хозяйственной сфере. Возможность же вести борьбу с наследием прежней России в духовной и культурной сферах они милостиво предоставили самостийникам, которые незамедлительно развернули жесточайшую украинизацию бывшей Малой Руси.

Правда, со временем осознав, что мировой революции вскорости не предвидится и придется защищать свой «остров свободы» от внешних врагов, коммунисты оставили свои фокусы с украинизацией и принялись укреплять государство (для чего украинизация, эффективная лишь для разрушения, оказалась мало пригодной). Так что украинизаторская политика при Советской власти в некоторые ответственейшие периоды и на некоторых важнейших для государства направлениях знавала и свои откаты...

В целом же именно коммунистической власти принадлежит главная заслуга во всех исторических триумфах самостийников.

Разве можно, если исходить из самостийнических замыслов, переоценить значение того, что коммунистической властью было закреплено новое название — «украинцы» — для русского населения Малой Руси («малороссов»)? Или значение того, что бывшие малороссы за годы коммунистического правления были фактически отлучены от тысячелетней русской истории и созданной в этом крае высшей культуры? Ведь в результате этого по прошествии семидесяти лет коммунистического воспитания сменившие коммунистов самостийники получили возможность в своей «нэзалэжний дэржави» с пристрастием спрашивать всякого бывшего малоросса: «Якщо ты украйинэць, то чому розмовляеш росийською мовою?» На это утратившие историческую память малороссы не находятся что ответить. А потому, в массе своей, безропотно подчиняются, когда их загоняют в отведенное для них «украинское стойло».

Вдобавок ко всему коммунисты за время своего правления, по сути, взрастили и воспитали на Украине так называемую национальную интеллигенцию. Украинские «мытци» и «науковци», вкусивши при Советской власти благ и почестей, но втайне ощущая незаслуженность этих «даров», а значит, и непрочность своего положения, обречены были терзаться завистливой злобой к недосягаемой для них русской культуре. Дождавшись своего часа, они совершили то деяние, ради которого на самом деле и были порождены…

Нельзя не вспомнить и о территориальных приобретениях нынешней самостийной державы — Донбасс, Новороссия, Крым, — ставших возможными лишь благодаря коммунистам. Правда, благодарить коммунистов самостийники не торопятся, пытаясь, напротив, представить себя главными противниками коммунистической власти. Коммунистам отказано в благодарности даже за приобретение Западной Украины, хотя единение Западной и Восточной Украины ежегодно отмечается «в нэзалэжний дэржави» как государственный праздник — день соборности Украины, однако лавры объединителей достались сегодня тем опереточным политическим персонажам 1919 года, о которых народ еще в те времена сложил строки:

У вагони — Дырэктория,

Пид вагоном — тэрытория.

(В 1919 году деятели украинской Директории в момент их кратковременного пребывания у власти подписали с руководителями Западно-украинской республики договор о слиянии украинских «держав», окрестив сие событие звучным названием: «акт злукы». В водовороте гражданской войны украинским государствам, зародившимся «в лабораторных условиях» для прикладных целей немецкой политики, с кем только не доводилось совершать всякого рода «злук»— однако именно эту «злуку» сегодня на Украине вытащили на поверхность и усиленно рекламируют. Характерно, что «безупречный» вкус и таковое же чувство реальности побуждают нынешних «дэржавных» идеологов настаивать на популяризации упомянутого «акта» непременно под его историческим названием, которое большинство граждан «нэзалэжнойи дэржавы», несмотря на двенадцатилетние ее пропагандистские усилия, упорно продолжают путать с известным животноводческим термином.)

Между тем Сталин, присоединивший накануне Второй мировой войны Галицию, Буковину и Закарпатье к Советской Украине, осуществил это таким образом, будто сознательно выполнял предписания самостийнических идеологов (Огоновского и всех последующих), которые в своих теориях силились одновременно доказать теснейшее культурное и всякое прочее единство Галиции и Малороссии (Украины), и кардинальное отличие Малой Руси от Великой. Нельзя также забывать, что Сталин вдобавок освободил присоединяемый регион от поляков — исторических конкурентов и традиционных угнетателей русинов в этом крае, произведя с Польшей обмен населением.

Включив Галицию (вместе с Буковиной и Закарпатьем) в состав СССР, Сталин присоединил их к УССР, для удобства переименовав русинов в «украинцев» и заставив галичан и население Советской Украины, столь различных по своему духовному и культурному облику, а также по своему историческому воспитанию, жить общей культурной и политической жизнью. К тому же несмотря на то, что до этого население присоединяемых территорий достаточно долгое время перевоспитывали и переделывали в антирусском духе, оно накануне присоединения питало все же определенные надежды на лучшее. Однако практика «коммунистического строительства» в присоединенном регионе произвела на местных жителей столь неизгладимое впечатление, что они до сих пор являются стойкими ненавистниками России и всего русского.

Оглядываясь на большевистский период нашей истории, и в частности на украинскую политику большевиков, нельзя не отметить, что при всем изначальном умысле и злонамеренности коммунистической власти в отношении исторической России — и у коммунистов в этом вопросе не обошлось без недомыслия. Более того, по мере становления коммунистического государства это недомыслие постепенно выходило на первый план. Ведь даже когда коммунисты оставили свои намерения относительно мировой революции и пытались опираться в государственном строительстве на наследие исторической России, они раз за разом совершали грубейшие ошибки, проистекающие главным образом от их материалистического мировоззрения, согласно которому, все что относится к духовной сфере, второстепенно и не заслуживает серьезного внимания.

Расчистив русскую историю от ее тысячелетнего дореволюционного периода (в котором коммунисты не захотели увидеть ничего, кроме постоянной борьбы одних русских — бедных — против других русских — богатых), освободив народ от православной веры (объединяющей все части Руси), они сделали невозможным духовное сопротивление народа распаду русского государства. Они создали условия для того, чтобы место, вытоптанное ими в русской истории, впоследствии могло быть занято русофобской исторической концепцией «от Грушевского», которой оболванивают сегодня население Украины.

Закончили же они, по сути, тем же, чем и начали: в интересах коммунистической партии пожертвовали страной. Когда в Москве воцарился «буржуазный» Ельцин, коммунисты Украины (подавляющее большинство в Верховной Раде) вместе с «руховцами» проголосовали за независимость Украины.

Таким образом, в результате коммунистических умыслов и недомыслий на протяжении семидесяти с лишним лет, Украина (бывшая Малая Русь) оказалась в руках геополитических противников России, управляющих Украиной с помощью марионеточного, по сути своей, режима.

6

Кто знает подлинную, вечную Россию, понимает ее значение и ту роль, которую ей надлежало бы исполнить (если, по словам Шукшина, «…все было не зря: наши песни… наши неимоверной тяжести победы, наши страдания…»), тем вряд ли нужно объяснять, что существование «независимого» украинского государства есть не что иное, как свидетельство гибели этой России. Это залог (по Бжезинскому) того, что Россия в истинном ее качестве и величии больше уже не поднимется…

Что же касается новой, «буржуазной» России, то ее новоиспеченной «элите» вообще трудно дается понимание важности Украины (и Белоруссии) для будущности российского государства.

Курс нынешней России на интеграцию со странами «ближнего зарубежья» или, напротив, на обособление от этих стран зависит в определяющей степени от того, способен ли этот курс приносить ощутимую материальную выгоду. К сожалению, монетаристски мыслящим хозяевам сегодняшней России достаточно трудно подсчитать, имеется ли выгода от соединения воедино частей расколотой Руси, как невозможно, к примеру, подсчитать, какие дивиденды получило российское государство от написания Пушкиным «Капитанской дочки».

Однако, даже с позиции «буржуазной» России, даже исходя из голого прагматизма, вряд ли можно признать материально выгодным для нее существование у нее под боком враждебного ей по самой своей сути украинского государства. Ведь иным это «государство» даже и быть не может: оно изначально было задумано как орудие антирусской политики и сегодня поддерживается и укрепляется Западом — как плацдарм дальнейшего наступления на Россию.

Между тем нежелание разбираться в сути происходящего на Украине привело к тому, что на притяжении всего послесоветского периода официальная Россия всячески укрепляла и поддерживала это самое украинское государство и его самозваных правителей.

Хотя первые несколько лет украинскую власть можно было попросту игнорировать. И чтобы решить «украинскую проблему» окончательно и бесповоротно, российским властям поначалу достаточно было лишь обратиться через головы упомянутых правителей напрямую к народу. Тем более что первое, довольно долгое, время граждане нового государства даже и не знали толком этих предписанных им правителей (за исключением, может быть, одного-двух персонажей). Они совсем не интересовались делами огороженного для них «государства» и предпочитали смотреть по телевизору политические новости из Москвы, несмотря на то что эти новости не имели уже к их судьбе никакого отношения. Так продолжалось до самого последнего времени — до тех пор, пока эти «новости» постепенно не ужали до одних лишь сообщений о Чечне и о случившихся в России несчастьях, после чего, осмелев, однажды запретили и вовсе…

И потому трудно подыскать слова, чтобы в достаточной мере воздать должное Борису Николаевичу Ельцину, который все это время посвятил в основном «работе с документами»…

Правители новой России, будучи далекими от понимания того, что важнее всего для управляемой ими страны, раз за разом, вольно или невольно, совершают множество (часто непоправимых) ошибок. И заодно — постоянно ставят в неловкое положение сторонников сближения с Россией в отторгнутых от нее бывших ее провинциях.

Политика новой России в отношении Украины не является исключением.

Достаточно хотя бы указать на отношение российской власти к выборам на Украине.

«Российское влияние» на украинские выборы выражается по большей части в массовом нашествии на Украину вольных политтехнологов из России, которые в лучшем случае обслуживают идущую на выборы украинскую власть. При этом они нисколько не брезгуют оказывать услуги тем политическим силам, которые видят своей задачей оторвать народ Украины от России и увести его подальше в Европу, ни даже тем, которые специализируются на антирусизме.

Официальная же Россия неизменно поддерживает на выборах украинскую власть (антироссийскую по самой своей природе). Для этого украинской власти достаточно накануне выборов изобразить нечто «пророссийское» (не забыв, конечно, сразу же, правда в другом месте, компенсировать это чем-то прозападным).

Для приближенных к власти партий и кандидатов также не составляет труда заполучить «патент» на то, чтобы во время выборов дурачить пророссийски настроенных граждан Украины. К примеру, на прошлых парламентских выборах (и, наверное, на последующих) в качестве «пророссийской», то есть будто бы защищающей русский язык и прочее, фигурировала (и получала поддержку) партия СДПУ(о), возглавляемая Медведчуком, ведущую роль в которой играет Кравчук, известный своим особым вкладом в «русское дело».

Объяснить подобные симпатии официальной России к украинской власти возможно, лишь если предположить, что новая российская власть в данном случае не столько работает в интересах России, сколько действует в режиме «круговой поруки» (совместно с другими «лидерами» постсоветских республик).

Украинские националисты, которым всюду мерещится «рука Москвы», обнародуют и тиражируют свои галлюцинации совершенно напрасно — исключительно для доказательства собственной своей незаменимости. Ибо в отношении происходящего на Украине Москва давно предпочла «умыть руки». Решая свои проблемы, Россия не обращает никакого внимания на то, как те или иные ее действия воспринимаются на Украине и как они могут повлиять на «развитие интеграционных процессов».

Наглядным тому примером являются и прошлые, 1999 года, президентские выборы на Украине, когда была упущена возможность сделать существенный шаг к сближению России и Украины.

На выборах, на заключительном их этапе, противостояли друг другу ориентированный на Запад действующий президент Кучма и кандидат от коммунистов, который в числе прочего выступал и за «восстановление союза братских народов».

Надо сказать, что накануне выборов настроение украинского общества, в связи с агрессией НАТО в Югославии, было резко антизападным. Вдобавок действующая украинская власть за время своего правления сделала все, чтобы не оставить аргументов в пользу своего существования и вообще в пользу всей затеи с независимым украинским государством.

Кроме одного.

Этот единственный аргумент — Чечня. «Затэ ваши диты нэ воюють в Чэчни», — всякий раз напоминают украинские правители в ответ на стенания своих подданных по поводу всевозможных издевательств во всех сферах жизни, которым те подвергаются в «нэзалэжний дэржави». По сути, ссылкой на «мырнэ нэбо» и на «видсутнисть на наший тэрытории вийськовых конфликтив» все эти годы украинская власть и держалась.

И надо же так случиться, что в самый разгар избирательного марафона, как раз перед заключительным его этапом (почему-то не позже, хотя бы на месяц, а именно в это время), Россия начала ввод своих войск в Чечню.

Трудно сказать, какие цели преследовались теми, кто принимал решение о вводе войск в Чечню именно в тот момент (и кто определяющим образом влиял на принятие такого решения). Неизвестно, какие выгоды и преимущества Россия от этого получила и от каких проблем благодаря этому ей удалось избавиться. Однако вряд ли эти возможные выгоды способны хоть сколько-нибудь компенсировать тот огромный урон, который— началом этой новой чеченской войны— был нанесен России на «украинском фронте». Более того, тех на Украине, кто сочувствует делу воссоздания русского единства, не покидало ощущение, что главная цель начатой войны— именно Украина, разрушение появившейся реальной возможности интеграционного сближения ее с Россией и Белоруссией (и заодно попытка в очередной раз поссорить русских с населяющими Россию мусульманами).

Злополучный ввод войск произошел как раз в такой момент, как будто осуществлялся в рамках предвыборной кампании действующего украинского президента. Кучмовским агитпропом незамедлительно были выпущены листовки, на которых ратовавший за сближение с Россией кандидат в президенты приказывал молодым людям немедленно явиться на сборный пункт для отправки на чеченскую войну…

Пропагандистский эффект событий в России был столь внушителен, что даже кандидат, выступающий за восстановление Союза, вынужден был растерянно лепетать, что в случае его победы граждане Украины ни при каких обстоятельствах не будут воевать в Чечне.

В самом деле, если бы главной целью начала этой военной кампании было не воздействие на украинские выборы, если бы во главу угла ставились бы цели другие, то можно было бы их не упустить, немного, до окончания украинских выборов, повременив с вводом войск… Если же предположить, что главной целью были украинские выборы, то она, эта главная цель, отлагательства не допускала… В прессе, кстати, мелькали сообщения о неких контактах олигарха Березовского с Басаевым, совершившим нападение на Дагестан (которое и послужило поводом для последующего ввода в Чечню российских войск). Если принять во внимание, что тот же Березовский одновременно проявлял активность в описываемых президентских выборах на Украине, помогая Кучме переизбраться на второй срок, то многое становится на свои места…

Хотя, быть может, все это не более чем предположение… Вполне вероятно, что в тот момент для руководителей России Украина просто не существовала…

При всей важности для России чеченского вопроса не принимать во внимание украинские выборы — роскошь непозволительная. Разве допустимо вообще «ставить на одну доску» Чечню и Украину? И как не понимать важности для России решения в первую очередь именно «украинского вопроса»?

Впрочем, чего можно хотеть от руководителей «новой» России, которые на протяжении всего периода после развала Союза делали, кажется, все, чтобы оттолкнуть от России стремящуюся к единению с ней Белоруссию… О степени серьезности отношения властей «новой» России к «интеграционным процессам» можно судить хотя бы по тому, какого рода «кадрам» доверялись в разное время руководящие посты в СНГ, в Союзе России и Белоруссии…

И чего можно ожидать от нынешних российских правителей, которым ничего не стоит — на фоне крепнущих на Украине (и по всему СНГ) антинатовских настроений и одновременно возрастающих симпатий к России — одним махом охладить все эти симпатии и заодно сбить с толку пророссийски ориентированных граждан Украины, вдруг заявив (устами уже нового российского президента) о намерении России вступить в НАТО…

Причина самоубийственного и часто позорного внешнеполитического поведения России последнего десятилетия — не столько в ослаблении ее экономических позиций, сколько в том, что у руля государства в этот период оказались люди, не очень-то понимающие, какой страной взялись они управлять. Люди, не знающие ее сильных и слабых сторон. Не ведающие, на каких опорах традиционно держится русская жизнь. И какие духовные ценности и ориентиры для русского народа являются основополагающими, ни при каких обстоятельствах не подлежащими пересмотру… А потому сегодня Россия ведет себя на международной арене как второстепенная страна, довольствуясь той унизительной ролью, которую ей назначили, страна, для которой пределом самостоятельности является жалкая игра на противоречиях между Европой и США…

Между тем само понимание того, что является спасительным для России, а что для нее гибельно, могло бы позволить ее лидерам извлечь для России пользу даже из нынешней, стремительно ухудшающейся, ситуации в мире.

После того как США, оккупировав для своих хозяйственных надобностей Ирак, фактически отменили, в одностороннем порядке и вопреки воле ООН, установившийся после Второй мировой войны миропорядок, Россия могла бы воспользоваться отменой прежних «правил игры» для восстановления своего исторического облика. Ведь именно этими, попираемыми сегодня США «правилами игры» узаконено ее теперешнее расчлененное состояние…

Не претендуя, к примеру, на возвращение прежних своих территорий в Средней Азии, Закавказье, Прибалтике, Россия могла бы сегодня добиваться присоединения к ней тех неотъемлемых ее составляющих, без которых ее существование лишается высшего смысла. И речь не идет о каких-либо радикальных мерах — речь идет хотя бы о принципиальном непризнании сегодняшнего положения нормальным, «законным», что отвечало бы чаяниям подавляющего большинства населения расколотого русского мира и позволяло бы надеяться на то, что справедливость в этом вопросе когда-нибудь все-таки восторжествует…

Ведь чуть раньше Россия в подобной ситуации сумела «проявить смекалку». Правда, опять же — ради Чечни, в отношении которой все меры российских властей, направленные на «наведение конституционного порядка», активно критикуются Западом. Воспользовавшись демагогической риторикой США, вторгшихся в Афганистан якобы «для борьбы с международным терроризмом», российские власти стали с успехом применять этот же термин для обозначения собственных действий в Чечне…

Вопреки бессовестным измышлениям украинствующих пропагандистов, политика российского государства на территории теперешней Украины была не «колониальной», а в преобладающей степени цивилизаторской. И состояла она не в «выкачивании богатств» из региона, а в его защите, в хозяйственном его освоении и цивилизационном развитии. (Пусть сегодняшние украинствующие попробуют хотя бы мысленно отказаться от всего того — городов, предприятий, коммуникаций, что было создано в пределах нынешней Украины в «имперский период».)

Роль российского государства на Украине не только предполагала несение тех или иных материальных и прочих затрат, но и подразумевала несение ответственности за судьбу всего русского мира — поэтому-то деятели «новой России» (озабоченные прежде всего «освоением» доставшихся им сказочных богатств в самой России) так легко примирились с отпадением Украины. Ведь в начале «реформ» каждому представителю новой российской «элиты» для того, чтобы претендовать на возможность «приватизировать» предприятие, отрасль или регион, которые находились в должностном его ведении, нужно было заранее согласиться с тем, что и другие предприятия, другие отрасли и другие регионы (даже очень большие — как, например, Украина), находящиеся в ведении других лиц, могут быть «приватизированы» этими лицами… И — каждому — чтобы получить право как угодно распоряжаться своим «приватизированным» предприятием, нужно было согласиться с тем, что кто-то другой будет иметь такое же право распоряжаться как угодно своим «приватизированным» регионом (даже если ему захочется делать из этого региона независимое от России и враждебное ей государство). Такого рода «соображения» и определяли направление нашего развития в истекшем десятилетии…

Воспользовавшись «предательством» оболваненных «украинцев», которые в 1991 году удовлетворили желание своего начальства сделать из Украины «нэзалэжну дэржаву» — точно так же, как и «россияне» всякий раз неизменно удовлетворяли желания начальства своего — новая российская «элита» поступила с Украиной согласно пословице, которая по-украински звучит: «Баба з возу — коням лэгчэ». И таким образом, с большим для себя облегчением устранилась от несения ответственности за судьбу всего русского мира.

О духовном состоянии нынешней России как нельзя лучше свидетельствует празднуемый теперь в России «день независимости». Хотя прежде России многократно выпадало отстаивать свою независимость в противостоянии с самыми грозными завоевателями в истории человечества — новая Россия празднует «день независимости» именно в честь «освобождения» от необходимости осуществлять свою миссию и исполнять свой долг перед прежними поколениями, собиравшими и защищавшими единую Русь.

Поэтому еще неизвестно, стоит ли пророссийски настроенным гражданам Украины так уж жалеть, что руководители новой России вместо Чечни не обратили свой взор на Украину — и такими же методами, с подобной же степенью ответственности, как теперь в Чечне, не принялись решать «украинский вопрос».

Если такая Россия и «заинтересуется» Украиной, то с исключительно меркантильными целями; если и пожалует в наши пределы — то как чужая к чужим…

Да и что новая Россия, лишенная великих духовных ориентиров, выработанных на протяжении нашей истории, может в духовном плане предложить украинцам? Что может противопоставить их узкому провинциальному эгоизму? Разве что такой же провинциальный (только большей по размерам провинции) эгоизм великороссов...

7

Выбор, сделанный новой Россией, отказавшейся от своего исторического наследства, существенно повлиял и на поведенческие установки отдельных представителей этой новой России, в том числе и тех, которые волею судеб оказались в так называемом «ближнем зарубежье».

Политический и культурный центр Руси в свое время переместился из южной ее части в северную. С тех пор из северной Руси, из Великороссии, направляется и определяется развитие всей остальной Руси. Именно представители северной Руси, нынешней России, являясь хранителями великого духовного наследия, доставшегося нам от предков, в наибольшей степени несут ответственность за будущее всего русского мира и за состояние русской культуры.

Поэтому не чем иным, как дополнительным свидетельством распада нашей цивилизации, является тот факт, что население сегодняшней России по большей части безразлично воспринимает то, что, например, на Украине малороссов и великороссов всеми средствами принуждают изменить свой духовный и культурный облик. Нельзя не признать безответственной и позицию тех проживающих на отторгнутых от России территориях великороссов, которые вместо того, чтобы отстаивать ценности русской духовности и культуры, беспокоятся лишь о том, что в карьерном отношении их теперь потеснили представители новообразованных национальных «элит». Не видя в сегодняшней ситуации большей беды, кроме утраты своего комфортного положения, они протестуют только против ущемления «прав». Многие из них с завидной ловкостью подлаживаются под новые «правила игры» и стараются, используя свое цивилизационное и культурное превосходство, обойти эти «элиты» на их же поле. К примеру, на Украине они зачастую становятся бульшими «украинцами», нежели сами украинцы. По конъюнктурным соображениям они — часто в довольно уже почтенном возрасте — отказываются от русского языка, на котором думали и разговаривали всю свою предыдущую жизнь, и начинают «балакаты» на «дэржавний мови», уподобляясь при этом младенцам, которые только лишь подступают к освоению человеческой речи. Они уродуют русские фамилии. То и дело на страницах украинской прессы и на телеэкране мелькают какие-нибудь Иванив, Пэтрив, Тырйохын, Романив…

По причине тех обстоятельств, в которых вынужденно развивалась русская жизнь в советский период, сегодня великороссы остаются единственной частью русского народа, являющейся носительницей русской культуры. А потому сам факт происхождения должен бы накладывать на всякого образованного великоросса обязанность доносить ценности русской культуры до тех, кому ценности эти недоступны. Для проживающих на Украине великороссов должно быть морально недопустимым «демократически» уравнивать (что происходит, как правило, не без карьерных выгод) великую русскую культуру с культурой украинской, создаваемой по большей части искусственно, для вытеснения ею русской культуры. Русский человек, «демократически» ставящий знак равенства между литературой Пушкина, Толстого и Достоевского и тем набором «пысьмэнныкив», который нынешняя украинская держава предлагает этой литературе взамен, просто не понимает (либо ради получения карьерных выгод не желает понимать), кто такой тот же Пушкин. Это значит, что ему все равно: что Пушкин, что Алла Пугачева — и потому он принимает как должное, когда его народу вместо величайших национальных гениев, вознесших отечественную культуру в ранг великих мировых культур, подсовывают в качестве объектов для проявления «национальной гордости» второстепенных боксеров или футболистов…

Великороссы, имеющие понятие о ценности русской культуры, не могут воспринимать всерьез аргументы нынешних украинизаторов, объясняющих свои действия тем, что будто бы прежде украинская культура была ущемляема в пользу русской и что именно это не позволило ей должным образом развиться… Для великоросса проявлять «терпимость» в отношении мер по вытеснению русской культуры из Украины гораздо более непростительно, чем для осуществляющих эти меры малороссов. Ведь малороссы, по обстоятельствам их воспитания, в большинстве своем просто не ведают, что творят… Однако великороссы на Украине, вместо того чтобы, исполняя возложенный на них историей долг — просвещать непросвещенных, — чаще всего предпочитают ради достижения корыстных целей потакать их невежеству…

Позиция очень многих проживающих на Украине великороссов связана с тем что, будучи в цивилизационном отношении наиболее «продвинутой» частью единого прежде народа, они соблазнились провозглашенным «европейским выбором» Украины и связали с ним свое будущее. Воспринимая украинское государство, а с ним и украинский язык, культуру и прочую украинскую атрибутику, более «продвинутыми» в европейском смысле, они торопятся поскорее стряхнуть с себя свою, не вписывающуюся в Европу этническую и культурную принадлежность и перейти в «украинство».

О позиции русских и русскоязычных на Украине красноречиво свидетельствуют, кстати, и результаты упоминавшихся уже последних президентских выборов. За кандидата в президенты, в предвыборной программе которого содержалось намерение способствовать восстановлению Союза Украины, России и Белоруссии, голосовали (исключая Галицию) в основном центральные украиноязычные регионы, с большим удельным весом сельского населения. Население же Восточной Украины, жители больших городов, где внушительную долю составляют этнические русские и русскоязычные украинцы, голосовали за действующего президента, который отстаивал «европейский выбор». Русские на Украине желают оказаться в Европе и голосуют всякий раз за того, кто это им обещает…

8

Отказ нынешней России продолжать свою историческую миссию, отказ от своего исторического наследства являются главной причиной, губящей на корню и те политические движения навстречу России, которые поднимаются на отторгнутых от нее территориях.

Новейшая трансформация российского государства, а также ценностные установки большинства великороссов, ставших не по своей воле гражданами «нэзалэжной Украйины», во многом определили направление деятельности русских или считающихся «пророссийскими» общественных организаций и политических партий на Украине.

На направление деятельности этих организаций существенное влияние оказали также ложные представления, сформированные предыдущей коммунистической эпохой и ставшие повсеместным заблуждением, согласно которому принадлежность к русскому народу, а значит, и право считать русский язык и литературу своими, право на русское образование и т. д., оставлены только за великорусской частью некогда триединого народа.

Совокупность этих причин привела к тому, что упомянутые организации развиваются сегодня в крайне ошибочном, «правозащитном» направлении. В деятельности этих организаций и в их информационной политике основное внимание уделяется «защите прав» этнических русских. Вместо того чтобы отстаивать духовные ценности русской цивилизации и ее идеалы, «пророссийские» организации предпочитают вести замешенную на эгоизме политику по спасению представителей одной части Руси (великороссов) от представителей другой ее части (малороссов), тем самым способствуя их разделению.

Надо сказать, что подобного рода правозащитная тактика имеет смысл разве что в тех регионах бывшего Союза, где есть четкое разделение населения на русское и нерусское (как в Прибалтике или в Закавказье; на Украине к таким регионам принадлежит Галиция). Между тем особенностью украинской ситуации является то, что на большей части Украины (за исключением Галиции) нет резкого противостояния между русскими и теми, которые считают себя украинцами.

А потому идеология, взятая сегодня на вооружение «пророссийскими» организациями Украины, обречена на неуспех.

И дело не только в том, что она отталкивает от этих организаций «украинское» население (даже русскоязычное и желающее интеграции с Россией и Белоруссией, однако по укоренившемуся заблуждению не причисляющее себя к русскому), которое воспринимает эти организации как относящиеся исключительно к великороссам и защищающие исключительно их права.

Даже сами великороссы на Украине, как правило, не хотят отделять себя от «украинцев» и иметь дело с сугубо русскими организациями. И по большому счету такое отношение нельзя не признать положительным. Во-первых, великороссы на Украине не желают обособляться, так как интуитивно ощущают свою неразрывность с украинцами, несмотря на формальную с ними разделенность (связанную с переименованием в 1917 году русских (малороссов) на Украине в «украинцев») и несмотря на нынешнюю политику украинского государства. Во-вторых, потому, что борьба за национальные интересы правозащитными методами есть проявление национального эгоизма, то есть своего рода «ветхозаветной» мировоззренческой установки, присущей скорее иудеям или протестантам, но никак не православным, каковыми по духу являются русские (даже те, которые считают себя атеистами). Говоря проще, бороться за «права» — это не по-русски. Прибегать к основанной на национальном эгоизме правозащитной политике можно лишь в условиях реально существующего противостояния между народами. Присущая же русскому народу подлинно христианская («новозаветная») черта и составляет уникальность и величие русского народа, делая всемирно значимыми созданные им духовные и культурные ценности.

Нельзя вообще забывать о том, что правозащитная политика есть не что иное, как орудие разрушения. И не в последнюю очередь этим орудием была разрушена наша страна, когда все — от индивидуумов до регионов — с иноземной подсказки возжаждали «прав», забыв об ответственности. Поэтому правозащитную тактику следует применять избирательно. Оправданно использовать ее в отношении тех сфер жизни или тех общественных институтов, которые заслуживают исправления и даже разрушения (к примеру, в отношении украинского государства, ущемляющего русский язык и культуру). И в то же время следует избегать пользоваться ею в тех случаях, когда есть опасность разрушить заодно и те основы, на которые впоследствии могло бы опереться русское возрождение. Одной из главных таких основ является фактическое единство русских и «украинцев» (на большей части Украины), то, что те и другие до сих пор и несмотря ни на что воспринимают себя единым народом, в толще которого личности — носители идеологии нынешнего украинского государства и навязываемого государством литературного украинского языка (не путать с разговорным украинским языком) все еще кажутся инородными вкраплениями. Поэтому используемая в информационной политике «пророссийских» организаций и обращенная к народу (не к государству!) правозащитная риторика может разрушить это спасительное единство. Призывы к нынешним русским защищать свои особые права побуждают «украинцев» тоже защищать свои особые права, разделяя свои интересы с русскими интересами (которые до сих пор не были разделены), и искать себе опору в антирусской политике государства. Подобный же «результат» достигается и тогда, когда «пророссийские» организации на Украине пытаются добиться от украинского государства признания того, что русские есть государствообразующая нация наравне с «украинцами»: они тем самым ведь признают, что русские и «украинцы» есть отдельные друг от друга (и конкурирующие) народы.

Чтобы найти выход из теперешнего, кажущегося запутанным, положения, нужно возвратиться к дореволюционной точке зрения на рассматриваемый вопрос: то есть нужно исходить из того, что нынешние русские и «украинцы» — это единый народ, и защищать русский язык, русскую культуру, русскую идею как великое достояние этого народа.

Вся суть заключается именно в том, чтобы защищать «идею», а не людей. Защищать нужно не людей, не «права русских» (получается, что от «украинцев»), а русскую идею, русские духовные ценности — общее создание и общее достояние русских и «украинцев».

И бороться нужно не против людей, не против «украинцев» (их надо, наконец, признать русскими и признать, что русская культура — это и их культура), а против «украинства», против подкинутой извне «украинской идеи», которая является средством раскола Руси и которую усиленно навязывают «украинцам».

Защитив же идею — высшие духовные ценности русской цивилизации, — мы таким образом защитим заодно и людей — те самые «права русских», защита которых ставится теперь во главу угла. К тому же те, кого более всего беспокоит не судьба России, а «защита прав», как правило, давно уже, не дожидаясь посторонней помощи, решают свои проблемы частным порядком. И решают — чаще всего — посредством отречения от всего русского (вспомним хотя бы, что, несмотря на антирусское назначение украинского государства и соответственную его политику, недостатка великороссов в его властных структурах нисколько не ощущается).

Под тем же, чтобы на Украине русские и «украинцы» начали рьяно защищать друг от друга свои «права» (и тем самым все больше друг от друга бы отдалялись), «подписался» бы, наверное, и сам Бжезинский…

9

Сегодня возрождение Руси зависит в первую очередь от Украины. На Украине же успех русского дела зависит от того, удастся ли вовлечь в него «украинцев».

Для преобладающей части нынешних «украинцев» (исключая население Галиции) теперешнее отделение от России и вытеснение русской культуры представляются неестественными, и они, сознательно или интуитивно, отрицательно относятся к геополитическим и культурным переменам последнего десятилетия.

Для русских обосабливаться от «украинцев», не воспринимать их в качестве потенциальных союзников — крайне ошибочно. Ошибочно хотя бы потому, что так называемые «украинцы» составляют на Украине подавляющее большинство населения (а посредством последней переписи населения их удельный вес увеличился еще больше), и без их привлечения (даже если считать их чужаками) на Украине невозможно решить ни один вопрос.

Нужно помнить о том, что малороссом был не только Мазепа, но и Кочубей. Нельзя забывать и о том неоценимом вкладе, который внесли выходцы из этого края в создание русской культуры и в построение российской государственности. Вспомним, что еще незадолго до революции Малороссия (в отличие от российских столиц и центральных российских губерний) являлась одним из оплотов русского самодержавия. О степени вовлеченности малороссийского населения во всероссийскую жизнь свидетельствует даже то обстоятельство, что в дореволюционной России треть подписчиков «толстых» столичных литературных журналов были из малороссийских губерний.

Малороссы больше даже, чем великороссы, заинтересованы в возвращении русскому языку и русской культуре полноценного статуса на Украине. Ведь в результате украинизации именно они больше всего пострадали. У великороссов отнять русский язык и культуру все-таки достаточно проблематично. Их культурные права по большому счету не ставятся никем под сомнение (хотя на практике украинская власть и выискивает постоянно всевозможные хитрые способы ущемления этих прав). Относительно же малороссов существует предубеждение, что у них есть собственный, украинский язык, на котором им положено разговаривать, читать и писать, что имеется литература на этом языке, способная удовлетворить духовные их запросы и т. д., и потому им предписывается оставить якобы чуждую для них русскую культуру и переключиться на культуру украинскую.

Когда на протяжении семи десятилетий советской власти малороссов, особенно в сельской местности, лишали возможности получать полноценное образование на русском языке из-за того, что они, мол, «украинцы» и должны учиться в украинских школах, то у них, в условиях единой страны, оставалась все же возможность приобщиться к тысячелетней русской культуре, созданной, повторюсь, совместными усилиями всех трех ветвей русского народа. Теперь же, с провозглашением так называемой «украинской независимости», малороссам реально грозит остаться вообще без полноценного языка и полноценной литературы, потому что те язык и литература, которые им навязываются, создавались, как правило, спешно, на ходу, в угоду политической конъюнктуре — и функции языка и литературы полноценно выполнять не способны. (Скоро, похоже, «украинцы» могут остаться и без религии. Ибо традиционное для этого края православие — в угоду внешним силам и для удовлетворения политических надобностей безответственных местных правителей— сегодня интенсивно раскалывается и теряет свое влияние.)

Нынешние украинизаторы любят вести речи о прежнем колониальном статусе Украины в составе Российской империи и затем в СССР. И в качестве основной предъявляемой России претензии указывают на то, что Центр якобы чинил те или иные препятствия развитию украинской культуры…

Вряд ли стоит особо распространяться о том, что если уже делить прежнюю Россию на колонии и метрополии, то Украина, безусловно, была в ней частью метрополии, а «украинцы» принадлежали к «имперской нации»... Однако, если кому-то очень уж хочется представить Украину в виде угнетаемой колонии, то искомый колониальный признак можно усмотреть в другом. В последние столетия совместной жизни Малой Руси и Великой многие в российских столицах предпочитали видеть малороссов «в шароварах», изображающими картины из туземного быта. К примеру, в годы коммунистического правления центральная власть, поддерживая на Украине местную, туземную культуру, часто делала это в ущерб приобщению населения региона к полноценной общерусской культуре. То есть к жителям Украины относились не как к равным и подобным себе, а как к фольклорным персонажам, «образование» которых должно быть подчинено последующему исполнению ими некой театральной роли. В соответствии с полученным образованием «украинец» должен был изображать из себя этакого запорожца, которому полагалось носить шаровары и время от времени танцевать гопак. Фактически после революции для малороссов отвели своего рода загончик, где им предписано было взращивать хуторскую гопакообразную культуру, вместо того чтобы заодно с великороссами на равных участвовать в общерусских культурных процессах. Малороссы, в подавляющем своем большинстве, хотели быть такими же русскими (пусть и в «шароварах»), стремились приобщиться к высшим культурным ценностям русского мира… Их же упорно загоняли в провинциализм…

Результатом явилась определенная неудовлетворенность населения Украины тем второстепенным положением, которое оно вынуждено было занимать в культурном пространстве бывшего Союза. Эту-то неудовлетворенность вожди «украинства» сумели ловко использовать в своих целях, представив ее как недовольство «украинцев» будто бы ущемлением мертворожденной украинской словесности и т. п. Они искусно направили энергию, вызванную этим чувством, на защиту того комплекса заменяющих культуру самостийнических «декораций», которые для украинствующих составляют «и стол, и дом».

Хотя причина упомянутой неудовлетворенности, которая на самом деле смутно ощущалась многими украинцами, другая. Заключается она не в ущемлении прав украинского книжного языка, украинской культуры и прочего, а в фактическом непризнании права малороссов считать русскую культуру своей.

Подобное отношение сохраняется, кстати, и по сей день. К примеру, даже при всей слабости «пророссийских» организаций на Украине идеологи этих организаций по-прежнему не готовы к тому, чтобы признать за малороссами равное с великороссами право быть наследниками русской культурной традиции. Представители этих организаций — несмотря на все свое неприятие идеологии «украинства» — готовы скорее согласиться с украинизацией малороссов (а затем и с украинизацией себя самих), нежели с тем, чтобы признать малороссов (хотя бы на теоретическом уровне) такими же русскими, как и они, и совместно с ними вести борьбу с ересью «украинства».

Между тем малороссы, являющиеся, по сути, основной жертвой происходящих на Украине преобразований, могут с большим знанием дела и с большим моральным правом им противостоять. Там, где великороссы принимают на веру утверждения самостийнической пропаганды о якобы великой жажде «украинцев» развивать взамен русской свою собственную словесность, малороссы лучше других знают цену этой «жажде». Там, где великороссы из демократичности (или из безразличия к проблемам, их не касающимся), предоставляют «украинцам» решать собственные их дела, лишь бы не посягали на их, великороссов, культурную ориентацию, — малоросс такую же «демократическую» позицию в отношении украинизации позволить себе не может. Ведь эта украинизация более всего покушается именно на его личность, суживая и ограничивая возможности для ее развития и делая его, малоросса, жалкой пешкой в большой мировой игре, имеющей целью уничтожение русской православной цивилизации.

Поэтому в огромной массе «украинского» населения следует видеть союзников в борьбе за русское дело на Украине. Однако не нужно забывать и о тех наслоениях пропагандистской лжи, отложившихся в сознании «украинцев» за долгие годы коммунистического и самостийнического оболванивания и не позволяющих «украинцам» осознать свое кровное и духовное родство с Россией. «Украинцам», которые на интуитивном уровне ощущают неправду нашего времени и пагубность для себя обособления от России и русской культуры, но в сознании которых прочно укоренено, что они не русские, не малороссы, а другой народ, нужно помочь сформулировать то, что они ощущают.

Главное сегодня — восстановить единство русского народа. А для этого нужно найти способы доказать «украинцам», что они — тоже русские, что великая русская культура — это и их культура.

Когда удастся вернуть «украинцам» русское самосознание, когда мы снова все станем русскими (как это и было на протяжении всей почти нашей истории), то сразу же отпадет множество проблем, которые нагромождены за долгие годы нашего раздельного культурного (а теперь уже и духовного, и хозяйственного, и политического) существования и которые кажутся сегодня неразрешимыми. И тогда ни лживая перепись населения (в ходе которой «заинтересованная сторона» всячески пыталась уменьшить процентный состав в населении тех, которые считают себя русскими, и тех, которые признают русский язык родным), ничто другое не смогут уже нам помешать. Без привлечения же на свою сторону «украинцев» никакие планы, касающиеся Украины, не имеют шансов на воплощение.

В этой связи большое значение приобретают продуманность и выверенность самих названий тех организаций, партий, движений, которые отстаивают русское единство и защищают ценности русской цивилизации на Украине. Это относится и к названиям органов печати, и к содержанию тех или иных лозунгов, выдвигаемых в ходе политической борьбы, и т. д. Все эти названия должны даваться с учетом особенностей восприятия их нынешними «украинцами», должны быть такими, чтобы не только те, кто считают себя русскими, но и те, кого сегодня называют «украинцами», могли признать их своими.

И если названия, в которых фигурируют слова «Русь», «славяне», «союз» и т. п., отвечают этому требованию, то есть являются объединяющими, то, к сожалению, этого сегодня нельзя сказать о названиях, в которых имеется слово «русский». При том, что слово «русский» с исторической точки зрения относится в одинаковой степени и к нынешним русским (то есть великороссам), и к нынешним «украинцам» (малороссам), следует иметь в виду, что уже в годы Советской власти слово «русский» воспринималось малороссами, ставшими теперь «украинцами», исключительно как «великорусский», к ним, «украинцам», отношения не имеющее и означающее принадлежность к соседней республике в составе СССР (а после 1991 года — к соседнему государству — России). В этих условиях, выходя на политическую арену в качестве «русского движения» или «русской партии», издавая газеты «Русская правда», «Русское дело» и т. п., придется, к сожалению, всякий раз делать к этим названиям соответствующие оговорки, снабжать их комментариями, дополнять какими-либо разъяснительными штрихами…

Это обстоятельство является исключительно важным. Пренебрежение им способно в условиях Украины лишить «пророссийские» организации каких-либо серьезных перспектив и, главное, помешать выполнению великой исторической миссии по подлинному возрождению не только Украины, но и всей Руси.

К сожалению, на последних парламентских выборах на Украине политические организации, добивающиеся сближения Украины с Россией и Белоруссией и повышения статуса русского языка, объединившись, явились на эти выборы под неблагозвучным и заведомо бесперспективным названием «Русский блок». И это при том, что финансовые и организационные ресурсы данного образования были существенно ограничены (а следовательно, и возможность донести до населения суть своей программы), так что большинство населения судило об этом «блоке» исключительно исходя из его названия.

Тем самым «блок» автоматически исключил из числа своих сторонников основную часть населения Украины — тех, кого после 1917 года официально именуют «украинцами». Хотя «украинцы» в массе своей вполне разделяют те цели, которые ставил перед собой «блок», однако не проголосовали за него по той причине, что не считают слово «русский» относящимся к себе.

«Блок», таким образом, во-первых, лишился поддержки большого числа русскоязычных «украинцев», которые, как правило, одобрительно воспринимают все то, за что борется «блок», но причисляют себя не к «русским», а скорее к «неправильным» (из-за своего русскоязычия) украинцам, которым надлежит переделываться в «правильных» (то есть украиноязычных).

Во-вторых, было оставлено за бортом и большое количество украиноязычного населения, особенно жителей сельской местности, которые хотя и равнодушно относятся к вопросам, касающимся статуса русского языка, но, в подавляющем своем большинстве, с энтузиазмом воспринимают идею объединения Украины с Россией и Белоруссией.

Показательно, что «блок» не сумел получить поддержку даже «этнических русских», на которых возлагались особенные надежды.

Результатом политической деятельности «Русского блока» явилось, пожалуй, лишь то, что он, совместно с другими подобными организациями, внес свою посильную лепту в отобрание голосов у коммунистов, которые, при всех оговорках и при всех их прошлых грехах, являются сегодня единственной на Украине реальной силой, ставящей целью восстановить расколотую страну.

10

Для того чтобы можно было надеяться на восстановление исторической России, деятельность «пророссийских» организаций на Украине должна заключаться не столько в отстаивании «прав русских», сколько в защите духовных и культурных ценностей русской православной цивилизации как общего достояния нынешних русских и нынешних «украинцев».

Между тем упомянутые «пророссийские» организации предпочитают действовать наоборот. Защищая «права русских» (то есть преследуя в первую очередь цели эгоистические) и, стало быть, видя своих обидчиков и причину всех бед в «украинцах», они чрезвычайно озабочены, чтобы это нехорошее их чувство как-нибудь не всплыло наружу. И потому всячески стараются продемонстрировать уважительное отношение к навязываемому «украинцам» украинскому литературному языку и изготавливаемой на нем словесности (тем самым соглашаясь, что эти орудия оболванивания «украинцев» и отрыва их от русских духовных корней есть подлинное, принадлежащее «украинцам» культурное достояние, долженствующее удовлетворять духовные их потребности). От имени этих организаций время от времени поступают всякого рода верноподданнические заявления и в адрес украинской державы — этого орудия раскола Руси (получается, что русские на Украине ничего против этой державы не имеют — хотели бы только занять в ней надлежащее место). Среди направлений их деятельности заслуживает внимания и повсеместная организация кружков по изучению украинского языка и т. п. Видимо, это делается для того, чтобы оказать посильную помощь нынешним украинизаторам, у которых работы «по горло»: шутка ли, «переориентировать» 50-миллионное население на новый язык и культуру. Тем более что планы эти, похоже, из разряда неосуществимых: ведь, по сути, еще с 1917 года вся Украина фактически превратилась в сплошной «кружок по изучению украинского языка»! Заодно — примерное знание украинского облегчает задачу пристроиться к этому антирусскому по своей природе государству, найти свою нишу в его структурах…

Подобными же «соображениями» объясняется, по-видимому, и то, что некоторое время назад «пророссийские» организации Украины кинулись вдруг защищать современный украинский язык, протестуя против планов введения новой его орфографии. Поводом для протестов послужил очередной «проект», обнародованный особо рьяными украинизаторами, надумавшими реформировать украинский литературный язык, несколько подправив его в галицийско-эмигрантском духе. Все эти «реформы» в конечном итоге должны были бы привести к разложению искусственно созданного украинского книжного языка, превращению его в разговорный язык, каковым он в действительности и является. В самом деле, если бы осуществилась «реформа», да вдобавок, как мечтают в Галиции, украинскую орфографию перевели бы на латынь, то обыватель перестал бы понимать и сколько-нибудь всерьез воспринимать этот «язык», всякий бы его творил на свой лад (как это и было в докоммунистический период) и обращался бы к нему лишь по мере надобности вступать в общение с этой своеобразной «державой». Для нормальной же жизни использовал бы русский… Затеваемые «реформы» вообще свидетельствуют о том, что искусственно возведенный в ранг книжного языка и поддерживаемый в таковом качестве сначала советской, а теперь самостийнической властью, украинский язык стремится вернуться к естественному своему состоянию, то есть стать языком разговорным. Протесты же против этого процесса «пророссийских» организаций вызваны стремлением обеспечить себе комфортное положение. Бедные русские ведь только-только пристроились к украинской державе, наладились «балакаты» на «дэржавний мови», отбросив «великий и могучий» русский язык — а тут эту мову меняют… Снова нужно возиться, снова подлаживаться…

Вообще, множество грубейших ошибок, регулярно совершаемых «пророссийскими» организациями на Украине, заставляют усомниться в том, что причиной этих ошибок является простое непонимание. Все это вынуждает вспомнить одну нехорошую отечественную традицию, когда, к примеру, в период «застоя» в СССР комсомол, желая бороться с нежелательными «веяниями», старался оседлать всякое такое «веяние», создавая, в противовес нежелательному, свое, управляемое. Вместо того чтобы запрещать (а это могло бы создать запрещаемому популярность), старались взять его под свою опеку, ввести в безопасное русло. Вспомним патронируемые комсомолом советские ВИА, дискотеки и т. п., когда проникающую с Запада массовую культуру пытались «приручить», переделывая на советский манер… Или — если углубиться в дореволюционные времена — можно вспомнить, как полицейское ведомство для подобных же целей само создавало «рабочие» организации…

Сегодня на Украине действует множество слабосильных «пророссийских» организаций, едва ли не основное направление деятельности которых состоит в их взаимном противоборстве. Конечно, русские всегда славились тем, что желание дойти до конца в выяснении идеалов пересиливало у них инстинкт самосохранения. Однако в нашем случае причины «разногласий», к сожалению, чаще всего иные. Они связаны в основном с тем, что лидеры этих организаций озабочены не столько достижением главного результата, сколько реализацией личных планов — и потому воспринимают друг друга в качестве конкурентов и постоянно интригуют друг против друга.

Не берусь судить, кем, когда и каким образом все это было устроено, но «по плодам» достигнутого можно о многом догадываться…

В общем же, приходится констатировать, что сегодняшняя политика российского государства в отношении Украины, так же как и позиция живущих на Украине великороссов, как и деятельность на Украине «пророссийских» организаций, является наглядным доказательством того, что не только Украине и «украинцам» невозможно жить без России, но и нынешняя Россия без Украины — бессмысленна и неполноценна и не способна решать те задачи, которые ставит перед русской цивилизацией наше нелегкое время.

11

В наши дни приходится говорить о трагическом несоответствии форм, в которых теперь воплощается российская государственность, тому великому духовному содержанию, которое досталось российскому государству в наследство.

Несоразмерность подлинных масштабов русского мира и той убогой государственной оболочки, в которую сегодня пытаются его упаковать, не может не сказаться на прочности этой оболочки.

Нежелание руководителей нового российского государства брать на себя ответственность за судьбу доставшегося им исторического наследства вряд ли позволяет надеяться на незыблемость нынешнего положения вещей. Это связано с тем, что государство, утратившее высший смысл своего существования, вряд ли способно в случае возникновения для него угроз предложить достаточно убедительные духовные стимулы для тех, на кого будет возложена задача его защищать… Это связано и с повседневным игнорированием интересов такого государства его гражданами — начиная от простых обывателей и кончая высшими государственными чиновниками… Ведь сегодняшняя, оторвавшаяся от своих духовных корней и лишенная своего духовного содержания Россия больше напоминает непомерных размеров «земельный участок», который после раздела Великой Страны достался Ельцину, Березовскому и Ко, нежели ту державу, ради которой стоит отказываться (подобно Верещагину из «Белого солнца пустыни») от взимания мзды…

К тому же при всем том, что стремительно нарастающий в мире процесс глобализации составляет несомненную опасность для дальнейшего существования самобытной русской цивилизации, тем представителям Русского мира, которые по вине обстоятельств оказались за пределами России, приходится сегодня уповать именно на глобализацию. Ведь только она, разрушая государственные и прочие границы, способна уничтожить и те преграды, которые в наши дни отделяют десятки миллионов русских людей от России.

На что же еще могут надеяться те миллионы людей, воспитанных в русской культуре, которые после 1991 года оказались оторванными от России? К примеру, те, кого заперли в темный чулан под названием «нэзалэжна Украйина» и, отобрав принадлежащие им великие духовные ценности русской культуры, заставили зубрить сочиненный на ходу и для прикладных политических целей «украйинськый правопыс». Что же еще способно сегодня разрушить стены ненавистного чулана?! Когда же, по милости глобализации, «темница» украинской государственности «рухнет» и все жаждущие «хлеба и зрелищ» устремятся на Запад, тогда и те, кто ощущает свою неразрывность с Россией, смогут беспрепятственно воссоединиться со своей духовной родиной…

Более того, в сегодняшней искусственной разделенности русского мира для тех его представителей, которые, находясь под неослабевающим давлением новоявленных «государств», поставлены перед угрозой утраты своего национального, духовного и культурного облика (при полнейшем безразличии к происходящему со стороны официальной России), спасительным может показаться даже пришествие на постсоветское пространство новых «варягов». Быть может, новые «варяги», которые прибудут к нам с Запада «наводить порядок», не станут (из лени или неважности для своей миссии) разбираться в наших второстепенных отличиях, поставленных сегодня во главу угла. Может, они воспримут в первую очередь нашу общность, которая гораздо больше бросается в глаза, нежели наши отличия, и всех нас, людей русского мира, носителей русской культуры — и русских, и «украинцев», и татар, и евреев — оптом зачислят в русские (как, кстати, и делают у себя на Западе).

Но неужели задачу восстановления нашего спасительного единства мы не способны выполнить сами и нам придется перекладывать ее решение на внешних врагов, как это случалось уже в нашей истории, когда объединение распавшейся Руси было начато «под патронатом» завоевателей — монголов? Неужели несоответствие самой природы новейшей российской государственности тем насущным задачам, которые сегодня стоят пред русским миром (начиная с задачи сохранения его фундаментальных духовных основ), окажется столь существенным, что сделается препятствием для дальнейшего развития русской жизни? Неужели воссоединение Руси будет происходить не на основе теперешнего российского государства, а станет возможным лишь за счет его устранения?

Правда, что касается нынешнего «государства российского», которое сегодня на официальном уровне «отдает честь» тому, что происходит на Украине (бывшей Малороссии), где 50-миллионное население, оторвав от России, мобилизовали на создание отдельных, нерусских, языка, культуры и прочего, то по поводу столь «дипломатичного» восприятия российским государством этих «процессов» нет-нет да приходит в голову одна крамольная мысль…

О том, что для всеобщего прозрения и вразумления было бы, пожалуй, полезно, если бы начатый в 1991 году «процесс» не остановился на сегодняшней, промежуточной стадии… Если бы, в согласии с прожектами некоторых «демократических» предводителей той поры, из Российской Федерации нарезали бы сотню-другую лоскутов… И если бы в этих провозгласивших независимость лоскутах повводили бы в качестве государственных (причем на безальтернативной основе) где «ульяновский», где «калининградский», где «сибирский», где «камчатский» и тому подобные «языки»; и если бы дети в школах каждого из таких «государств» учили бы в обязательном порядке на уроках «родной словесности» вместо Пушкина и Толстого соответствующие «литературы» — то, может, на таком фоне нагляднее была бы и абсурдность нашего теперешнего разделения… Может, это разделение не было бы воспринимаемо столь серьезно, как нынешнее, и не повлекло бы за собой столь глубоких и необратимых духовных последствий…

После сокрушительной катастрофы, которая постигла русский мир, для всех, кто ощущает себя осколком этого мира, главным является вопрос: имеем ли мы дело с окончательным приговором истории или есть еще надежда на возрождение?

Русская цивилизация заслужила неоспоримое право на продолжение своей истории. Право это обеспечивается в первую очередь непреходящей ценностью того духовного и культурного достояния, которым она обладает и которое она обязана сохранить и передать миру.

Вспомним все-таки, что Россия многократно в своей истории «восставала из пепла», непостижимым образом находя в себе те внутренние силы, наличие которых у нее уже трудно было предполагать.

А потому при всей ее сегодняшней слабости и распаде, при всей духовной немощи и мелкости помыслов нынешних наследников прежней Великой России все-таки преждевременно еще делать вывод о том, что Россия как великая страна уже сошла с исторической дистанции.

Помня о величии того, что совершалось в России, о ее праведниках и подвижниках, дела которых не забыты и продолжаются многими в России нынешней, можно надеяться, что Бог не допустит окончательной погибели России, как не допускал ради нескольких праведников разрушения погрязших в бесчестии городов.

Надо сказать, что русское возрождение с особым упованием ожидается именно в отторгнутых от России бывших ее окраинах, теми из их жителей, которые сохранили сыновние чувства к России и которые, пожалуй, больше, чем нынешние россияне, дорожат Россией, потому что знают по себе, что значит ее потерять…

Примечания

1. Шульгин В.В. Опыт Ленина// Наш современник. 1997. № 11. С.143.
2. Царинный А. Украинское движение. Цит. по кн.: Украинский сепаратизм в России. М., 1998. С. 161.
3. Ключевский В.О. Сочинения. в 9 т. М., 1988. т. 5. с. 55.
4. Царинный А. Указ. соч. С. 145.
5. Ульянов Н.И. Происхождение украинского сепаратизма. М.? 1996.
6. Там же.
7. Там же.
8. Там же.
9. Ключевский В.О. Указ. соч. с. 58.