А. Свитич

Еще в 14 столетии первые русские области, входившие в состав великого княжества Галицкого, были захвачены Польшей.

Уже с первых лет присоединения искони русских земель к тогдашней Польше наблюдается стремление Польского правительства к распространению в этой части Руси римо-католичества и к подавлению православия мероприятиями официального значения.

Стремление это обнаружилось прежде всего в учреждении для тогдашней Руси католических епископских кафедр. Так, уже

польский король Казимир III учредил в 1362 году Львовскую архиепископию, а при его наследнике Людовике возникают в 1375 году четыре католических епископства: Галицкое, Перемышльское, Луцкое и Каменецкое.

Тут нельзя не заметить, что два последних епископства были учреждены для таких русских областей, которые не входили тогда в состав Польского государства.

Новым католическим епископам польские короли щедрою рукою жаловали имения, доходы—так называемые десятины;

кафедральные же соборы учредили в русских церквах, которые насильно отбирались у православных и передавались католикам.

Так, в 1370 году во Львове была конфискована Кресто-Воздвиженская церковь и передана католическому архиепископу как кафедральный костел. Такой же участи подверглись русские православные церкви в издревле русском Галиче. Там были переданы католикам церкви Успения Пресвятыя Богородицы, Св. Пантелеймона и Св. Анны. Православные епископы вынуждены были удалиться в подгородное село Крылос и в местной сельской церкви устроить свою кафедру.

Еще бесцеремоннее было поступлено с кафедральным собором во имя Рождества Св. Иоанна Крестителя в городе Перемышле. В 1412 году польский король Владислав Ягейло приказал вооруженному отряду занять этот собор силой: были взломаны гробницы русских князей, кости их выброшены, храм был переосвящен по католическому обряду и передан Перемышльскому католическому епископу, а православный епископ должен был удалиться и основать свою кафедру в подгородном селе Вильче.

Стремление к католическому прозелитизму на Руси со стороны польского правительства особенно усилилось в конце 14 столетия, именно при Ягейле, решившим, под давлением Рима, обратить в католичество православное население.

Однако все “мероприятия” Ягейлы вызвали самые решительные сопротивления, увеличили и без того крайнюю непопулярность Ягейлы в тогдашней Литовской Руси, во главе которой стоял в то время талантливый соперник Ягейлы великий литовский князь Витовт. По инициативе последнего в 1415 году в городе Новогрудке был созван Собор православно-литовско-русского духовенства и верующих мирян, на котором была точно провозглашена и обеспечена независимость Православной Литовско-Русской Церкви и Ее самоуправление под властью Киевского митрополита. Свобода, неприкосновенность и независимость православной Церкви были гарантированы особою грамотою Витовта, подтверждавшей все постановления этого Собора.

Этим путем была положена преграда польскому прозелитизму на сравнительно продолжительное время.

Однако после Люблинской унии (1569 год) вновь открылось широкое поле для польско-католической пропаганды.

Систематическое преследование православия в Польше началось с конца XVI столетия, когда находившийся под сильным влиянием иезуитов и ими руководимый польский король Сигизмунд III задумал путем унии подчинить православную Церковь в Польше римскому Престолу.

Сигизмунд III и тогдашнее польское духовенство, а вернее — римо-католическое духовенство, сумели склонить на свою сторону слабовольного Киевского митрополита Михаила (Рогозу) и большинство православных епископов, епархии которых находились в пределах тогдашней Речи Посполитой Польской.

В 1596 году на Соборе в Бресте была провозглашена уния православной Церкви с Церковью римо-католической, несмотря на самые решительные протесты сторонников православия.

Вводя унию, польское правительство, без сомнения, рассчитывало на то, что соединение двух христианских исповеданий приведет и к политическому объединению двух славянских народов. Но на практике случилось обратное: уния вместо ожидаемого объединения польского государства привела Польшу к совершенно обратным результатам.

Объективные польские историки, как, например, М. Боржиньский, считают, что “Брестская уния, вместо того, чтобы привести к религиозному единству, вызвала раскол в русском населении, и часть его, оставаясь верной Восточной Церкви, была враждебно настроена в отношении униатов и поддерживавшей их Польши”.

Оставшиеся верными православной Церкви русские люди Польши в течение более двух веков выдерживали тяжелую борьбу за свободу своей религиозной совести.

Брестская уния, эта знаменитая затея иезуитов, без сомнения, принесла Польше громаднейший и непоправимый вред. Она внесла глубокое разделение в среду населения; вызвала, вследствие насильственных методов ее ведения, небывалые смуты в государстве, была причиною страшных, по обоюдной жестокости, казацких войн и создала стихийное влечение православного населения к единоверной Москве; влечение, которого остановить уже в дальнейшем было невозможно.

Казацкие войны, вызванные насильственными методами введения унии, повели к войнам Польши с Москвою, отпадению от Польши Малороссии, к новому объединению Киевской и Московской митрополий, к постоянным заступничествам московских царей, а затем петербургских императоров за угнетаемое православное население в Польше и, наконец, к разделам Польши.

Однако было бы ошибочным думать, что “уроки истории” чему-либо научили возрожденную по Версальскому трактату 1919 года Польшу.

Верная своим вековым “традициям”, Речь Посполитая Польская 1918—1939 гг. полностью повторила, мягко выражаясь, свои прежние ошибки в отношении оказавшегося на ее территории православного населения и делала все, чтобы оттолкнуть от себя это население.

В продолжение своего кратковременного двадцатилетнего существования возрожденная ультракатолическая Польша вела упорную борьбу с другим христианским исповеданием — православием, не гнушаясь в этой борьбе никакими средствами, вплоть до разрушения динамитом православных святынь.

Будущий историк жизни православной Церкви в Польше подробно перечислит исторические ошибки и грехи этой страны.