Протоиерей Николай Стеллецкий
О значении Киева как религиозного центра православной России (Начало)

Николай СТЕЛЛЕЦКИЙ — протоиерей, православный богослов, публицист. Родился в 1862 году. Профессор богословия Императорского Харьковского университета. Убит большевиками в 1920 году. Работа, печатаемая нами, выходила в Киеве в 1897 году.

Высоко передо мною
Старый Киев над Днепром;
Днепр сверкает под горою
Переливным серебром.
Слава, Киев многовечный,
Русской славы колыбель!
Слава, Днепр наш быстротечный,
Руси чистая купель!2

Киев давно уже пользуется известностью не только во всей Русской земле, но и в чужих краях: далеко он славен своею святынею, своими природными красотами, своими драгоценными остатками старины и связанными с ними историческими воспоминаниями. Еще тысячу лет тому назад наш могучий князь Олег, увидев Киев, так им пленился, что, покорив его, возвестил: «се буди мати градом русским» — и навсегда поселился в нем3. И стало расти с тех пор могущество князей киевских, а вместе с тем стала расти и слава самого Киева. Таким образом, Киев, по выражению императора Николая Павловича, был «первым свидетелем гражданской самобытности наших предков4. Кроме того, на долю Киева выпал еще и другой чудный жребий: в Киеве же, девятьсот с лишком лет тому назад, русский народ торжественно принял св. крещение и стал исповедовать св. православную веру Христову, последовав примеру и воле своего славного и равноапостольного князя Владимира. И стали у нас с этого времени созидаться храмы Божии: в храмах послышалось Слово Божие, и стали раздаваться песнопения церковные, — и воссияла на горах Киевских благодать Божия. Так Киев, послуживший колыбелью для нашей государственной жизни, сделался вместе с тем и колыбелью православной веры Христовой, стал, по словам митрополита Сильвестра, как бы «нашим русским небом» или, по словам императора Александра Николаевича, «Иерусалимом земли Русской»5. Вот отчего Киев так дорог для каждого истинно русского человека. «Что солнце между планетами, что царь между народом, то Киев между русскими градами, — говорит один из наших поэтов. — На высокой горе стоит он, опоясан зелеными садами, увенчан золотыми маковками и крестами церквей, словно святою короною; под горою разбежались живые волны Днепра-кормильца. И Киев, и Днепр вместе... Боже мой, что за роскошь! Слышите ли, добрые люди, я вам говорю про Киев, и вы не плачете от радости? Верно, вы не русские»6…

Время наибольшей славы настало для Киева, когда на великокняжеском Киев¬ском столе единовластно воссел Ярослав Мудрый, сын св. Владимира. Ярославу оставалось только утвердить и докончить то, что начато было отцом его. Ярослав так

действительно и поступил, как о том свидетельствуют и все его современники. «Весьма добрым и верным свидетелем твоего благонравия, — говорит пресвитер Иларион, обращаясь к равноапостольному князю, — служит сын твой Георгий — Яро¬слав, которого сотворил Господь преемником по тебе на престоле. Он не нарушает твоих уставов, но утверждает; не уменьшает учреждений твоего благоверия, но еще распространяет; не искажает, но приводит в порядок; он недоконченное тобою окончил, как Соломон предприятия Давида»7.

Но слава Киева была тесно связана с жизнью Ярослава. Со смертью своею он унес во гроб не только счастье Киева, но и могущество Руси. Некоторые из преемников Ярослава до того увлекались родовыми счетами и до того преследовали свои личные выгоды, что не только не щадили «матери городов русских», но даже часто пренебрегали интересами всей Руси и сами водили в нее врагов ее и вместе с ними разоряли как ее, так и первопрестольный город Киев. В 1169 году суздальский князь Андрей Боголюбский взял Киев приступом; грабил его сам и потом отдал на расхищение своим союзникам: «победители, к стыду своему, забыли, что они россияне, в течение трех дней грабили не только жителей и домы, но и монастыри и церкви; похитили иконы драгоценные, ризы, книги и колокола8. Так Киев навсегда потерял свои права первопрестольного города в Русской земле. Тем не менее и после этого Киев по временам все-таки еще продолжал быть яблоком раздора между южно-русскими князьями и соседними кочевниками, которые один за другим вконец разоряли его.

В 1240 году настала для Киева самая тяжелая пора за все время его существования: разом прекратилось на многие годы все древнее бытие приднепровской столицы, все ее величие и вся красота. В декабре этого злосчастного года подступил к Киеву с несметными своими полчищами Батый и превратил первопрестольный град всея Руси в груды развалин. В первое десятилетие после нашествия Батыя, по свидетельству одного путешественника, в Киеве почти совершенно никто не жил. Только потом уже несколько иноков Печер¬ской обители, из привязанности к святому месту, стали по временам собираться из соседних лесов по унылому и протяжному звону колокола, раздававшемуся по ночам, в уцелевший среди развалин придел церкви. И долго еще Киев представлял собою вид бедной деревни. В конце первой четверти XIV столетия сменяют татар в Киеве литовцы.

В 1471 году Киевское княжество, по повелению великого князя Литовского и короля Польского Казимира, было переименовано в воеводство Киевское, а Киев обращен в поветовый (уездный) город. Так был унижен Киев. С введением в Киеве так называемого Магдебургского права здесь завелись новые порядки, совершенно чуждые русскому народу и устранявшие из его жизни многие обычаи и узаконения, которые не сходились с немецким правом. Особенно заметно стало такое ослабление старобытной русской жизни в Киеве и усиление иноземного влияния с того времени, как в 1569 году на люблинском сейме произошло соединение Литвы с Польшею и Киев был объявлен польским городом. С этого же времени в Киеве начинает делать громадные успехи и католическая церковь — в особенности когда она почувствовала за собою силу, после того как в 1596 году была объявлена церковная уния.

Понятно, конечно, что не могло оставаться совершенно спокойным зрителем всего происходившего и коренное православное население Киева: оно должно было искать средств к защите своей веры и национальности. Более всех за свою деятельность в этом направлении должны быть памятны не только для киевлян, но и вообще для русских князь Острожский, гетман Сагайдачный и митрополит Киевский Петр Могила. Сии мужи ревностно боролись и неусыпно стояли на страже интересов своей родины и ее преданий. По договору московских Царей Иоанна V и Петра Алексеевича с Польшею, состоявшемуся 14 апреля 1686 года, Киев навсегда возвра-

щен был России. В том же 1686 году, по ходатайству гетмана Самойловича, Константинопольский патриарх согласился на присоединение Киевской митрополии к Московскому патриаршеству, и таким образом одновременно с политическим произошло и церковное объединение Киевской Руси с Московским государством.

Но несмотря на все это, Киев все-таки представлял собою грустную картину: везде были видны только следы бывшего величия. Только со вступлением на Русский престол Петра Великого началось заметное улучшение в состоянии Киева. Великодушная дщерь Петрова — императрица Елисавета Петровна оказала целый ряд милостей как для Малороссии вообще, так и в частности для Киева: она подтвердила все прежние привилегии, которыми пользовался этот город, и даровала еще новые. В царствование императрицы Екатерины Алексеевны началось восстановление некогда славного Киева. Население города стало быстро возрастать, и он стал застраиваться. Еще больше оживился Киев, когда в 1797 году Киевское воеводство было переименовано в губернию, и Киев опять стал губернским городом.

Длинный путь испытаний пришлось пройти Киеву: едва только он, призванный к жизни русскими Венценосцами, стал оправляться, как его постигло новое несчастие. В 1811 году опустошительный пожар истребил всю наиболее заселенную и наилучше отстроенную часть города: от Киево-Подола остались только груды развалин. Правительство приняло самое деятельное участие в судьбе города. Но вскоре бедствия отечества отвлекли внимание правительства, и обновление Киева приостановилось на некоторое время. Затем, лишь только грозные тучи пронеслись над Россией и наш Государь, благословляемый всеми народами Европы, стал мирно царствовать, для Киева снова настали лучшие времена. В 1816 году император Александр Павлович посетил «мать городов русских» и провел здесь несколько дней. При этом Государь несколько раз поклонился всем святыням Киева и очень щедро наградил все высшее духовенство города. С этих пор наши благочестивейшие Государи и весь Дом их непрестанно навещают Киев для поклонения его святыне. Так, в 1829 году, в июне, древняя наша столица увидела в стенах своих императора Николая Павловича. По обыкновению предков, Государь прежде всего посетил Киево-Печерскую Лавру. Здесь, у святых врат, Его Величество встретил славный наш архипастырь митрополит Евгений, со всем духовенством, воинскими и гражданскими чинами, при громадном стечении народа. С этим посещением Киева Государем совпало, между прочим, славное взятие нашими войсками крепости Силистрии и поражение неприятеля, под предводительством Дибича, донесение которого о сем событии и застало Николая Павловича в Киеве. Император, радуясь за успех своего народа, по этому случаю оставил рескрипт: «Сего месяца, 25 числа, получено мною в Киеве известие о покорении крепости Силистрии. Желая сохранить городу Киеву памятник сего важного события, назначаю оному один из ключей покоренной крепости и три знамя, из числа взятых при сем случае храбрыми нашими войсками, повелевая хранить сии трофеи победы в соборном храме св. Софии, в коем Мною принесено было благодарственное Господу Богу молебствие за сей новый и блистательный успех, оружию Российскому дарованный9. Вслед за сим настало для Киева время его возрождения и быстрого возрастания. Начиная с 1830 года, все дальнейшее царствование императора Николая Павловича было временем полного преобразования «матери городов русских». Немало также своего царского попечения оказал Киеву и преемник Николая Павловича — Александр Николаевич. Он не только окончил все начинания своего державного отца, во и сам немало даровал милостей богоспасаемому граду. Не менее благодетельное время настало для Киева во дни в Бозе почившего императора Александра Александровича и со вступлением на престол ныне благополучно царствующего Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича.

Так волею Божиею и милостями славных Царей наших снова призвана была к полной жизни наша «мать городов русских». «И хотя Киев не может состязаться в древности с Афинами, ни в огромности с Пекином, в нем антикварий не найдет развалин Пальмиры и путешественник не увидит пирамид Египта, изумляющих своею огромностью, он не был повелителем света, как Рим, не был законодателем ветреной моды, как Париж: но, несмотря на все это, Киев есть священное достояние русских! Это есть место, откуда христианская религия распростерла благотворные лучи по всему небосклону русскому. Это есть колыбель просвещения для потомков славян, служившая и вторыми Афинами для нас. Кратко, Киев, знаменитый величием и несчастиями, есть краса в истории нашего отечества, есть лучший бриллиант в короне наших государей»10.

Киев, Киев златоглавый,
Пращур русских городов!
Озарен ты дивной славой,
Славой тысячи годов.
В век, неверьем омраченный,
Патриархом ты восстал;

Голос свыше вдохновенный
Ты к народам простирал.
И пришли, смиреньем полны,
Люди дальних стран к тебе;
Погрузились телом в волны,
Вознеслись душой горе.
Ты сиял в величье новом,
Как креститель Иоанн;
Ты гремел небесным словом
В темных дебрях диких стран.
Слава, слава, златоглавый
Пращур русских городов!
О, красуйся ж величаво
Сотни, тысячи годов!11

Много выпало на долю Киева разного рода превратностей и испытаний в истекшем тысячелетии. Но при всех этих превратностях Киев имел несокрушимый залог своей вечности — это именно ту святыню, которою он так богат и славен. «Видите ли горы сии? — пророчественно взывал св. ап. Андрей Первозванный. — Яко на сих горах воссияет благодать Божия, имать град велик быти, и церкви многи Бог воздвигнути имать12. Время показало, что действительно на горах Киева почивает благодать Божия: вот уже более тысячи лет прошло, как на них красуется «мать городов русских» и сияют храмы Божии. Радостно бьется сердце каждого русского человека, когда ему хоть раз в жизни удастся поклониться св. угодникам Киевским, этим великим борцам за истину Христову,— побывать там, где уже целые столетия миллионы людей изливают свою благодарность и ищут утешения в молитве ко Господу. А в Киеве есть где помолиться: с какой бы стороны путник ни приближался к городу, его взорам прежде всего представляется целый ряд св. храмов Божиих, и он невольно чувствует, что приближается к святому месту. От Петербурга до Киева 1114 верст, от Москвы без малого 1000 верст. Но как ни далек Киев от наших столиц, а путь к нему — торный, дорога— изведанная. Недаром говорит народная пословица: «Язык до Киева доведет». Идут туда православные не только из соседних с Киевом местностей, но и из самых отдаленных уголков земли Русской. Медленно, в строгом молчании, подвигаются богомольцы один за другим, с посохом в руке, с котомкою за плечами. Иные идут месяц, другие шесть недель, а которые с дальнего севера — из Архангельска, из-за Уральских гор или из Сибири, — те полагают на путь от четырех до пяти месяцев. День за днем, неделя за неделей бредут богомольцы, не зная часто, где придется ночевать и будет ли что есть. Иной дает обещания во время странствования не принимать скоромной пищи, не пить ничего, кроме воды, пока не сподобится отговеть в «святом святых» града Киева и всей России — в Киево-Печерской лавре. Еще не так давно, в Киев не было железной дороги. С тех пор как она проведена, еще более стало прибывать богомольцев. Всего более их стекается весною около Троицына дня. Их бывает в ту пору до 50 тысяч человек. Но несмотря на то, что в Киев можно проехать по железной дороге или пароходом по Днепру, большая часть

богомольцев, по обету или по скудости средств, по-прежнему идет туда пешком, совершая целые сотни и тысячи верст.

Звучно песни раздалися...
В небе тих вечерний звон.
«Вы откуда собралися,
Богомольцы, на поклон?»

— Я оттуда, где струится
Тихий Дон — краса полей!
— Я оттуда, где клубится
Беспредельный Енисей!

— Край мой — теплый брег Эвксина!
— Край мой — брег тех дальних стран,
Где одна сплошная льдина
Оковала океан.

— Дик и страшен верх Алтая,
Вечен блеск его снегов:

Там страна моя родная!
— Мне отчизна — старый Псков!

— Я от Ладоги холодной,
— Я от синих волн Невы,
— Я от Камы многоводной,
— Я от матушки-Москвы!

Слава, Днепр, седые волны!
Слава, Киев, чудный град!
Мрак пещер твоих безмолвный
Краше царственных палат13.

Под Киевом, верст за 30, большая черниговская дорога проходит посреди соснового леса. В жаркие дни прохладно идти богомольцам в тени дерев, поодаль от пыльной дороги. Они располагаются в лесу на ночлег и спят у дороги, подложив под голову свои котомки. Так проводят они по¬следнюю ночь перед Киевом. Ранним утром, лишь только заря занимается на небе, встают богомольцы, надевают на себя все чистое и, помолившись, трогаются в путь. Вот вдали над лесом мелькнуло что-то в высоте. Переглянулись богомольцы, перекрестились. Идут дальше, — и все яснее блестит глава Лаврской колокольни. Вот показалась и вся колокольня, а ниже ее, по горе, заблистали главы св. церквей. Радостно богомольцам; они крестятся, кладут земные поклоны. Перед ними, на крутой горе, вся Печерская обитель в своей белокаменной ограде, устроенной Иваном Мазепою. По левую сторону Лавры, среди густых садов, виднеются синие купола с золотыми звездами: то пещерные церкви.

По выходе из леса богомольцы идут длинною слободою, миновав которую, они вступают на Николаевский Цепной мост. Мост этот сооружен по повелению императора Николая Павловича, в честь которого и получил свое название. Мост перекинут через всю ширь Днепра. За Цепным мостом, на правом берегу Днепра, устроена небольшая каменная с 5-ю куполами часовня во имя чудотворца Николая, от которой ведет лестница на Печерск. Помолившись в ней, богомольцы подымаются по высокой лестнице на гору. Взобравшись туда, они идут к валу Печерской крепости, дважды проходят сквозь крытые крепостные проезды и, наконец, останавливаются перед святыми воротами Лавры. Дошли они до желанного места! Полные радости и благоговения, забыв про усталость, подходят странники к святым воротам с единоглавым вверху куполом и над ними — церковью св. Николая. У св. ворот взору богомольцев представляются по сторонам, на стенах ограды, лики печерских угодников, почивающих в Ближних и Дальних пещерах, а над св. воротами — образ Успения Божией Матери. Ворота эти и находящаяся над ними церковь построены за 8веков до нашего времени печерским иноком Николою-Святошей, бывшим князем Черниговским, который сам служил при них два года в виде смиренного привратника. По древнему обычаю, входящие в Лавру богомольцы прикладываются здесь к св. иконе и окропляются св. водою.

Против св. ворот, в конце большого двора, величаво стоит главный златоверхий храм Лавры о семи куполах, называемый Великою церковью. Храм этот заложен в 1073 году преп. Феодосием Печерским, по благословению преп. Антония Печерского. Чудные знамения сопровождали заложение и построение его: Сам Господь

посылает жертвователей на его построение — знаменитого варяга из латин Шимона и сына его Георгия — и указывает даже вид сего храма и размер его. Пречистая Божия Матерь является во Влахерн¬ском Цареградском храме четырем зодчим, дает им золота на три года и посылает их на Русь в Киев с поручением устроить там церковь Ее имени, вручает им образ честного Ее успения и мощи святых и опять показывает вид сей церкви. По молитве св. Антония, Господь обозначает росой и сухостью место основания сей церкви, а огонь, павший с неба, пожигает деревья и терновник и иссушает росу на том месте, где должна была строиться церковь. Храм был построен и освящен в 1089 году.

Богомольцы благоговейно входят в Великую церковь. Совершается обедня. Сладостное чувство наполняет их души, когда они слушают лаврское богослужение, отличающееся своим древним, величественным и вместе умилительным напевом, трогающим до глубины души, — и усердными молитвами их наполняется храм Божий. Особенно торжественна и вместе продолжительна бывает служба в день Успения Божией Матери. Всенощная этого праздника начинается в 6 часов вечера и оканчивается в 1 час ночи. В самый праздник, пред поздней литургией, после водоосвящения, совершается крестный ход вокруг Лавры с совершением литии пред каждыми вратами Лавры и окроплением св. водою ее стен и народа.

После обедни на шелковых шнурах, тихо, при торжественном пении молитвы: «Под Твою милость прибегаем, Богородице Дево», спускается вниз висящая над главными царскими вратами в серебрянопозлащенном круге чудотворная икона Успения Божией Матери — та самая, которою в Царьграде Царица Небесная из собственных рук благословила Печерскую обитель. Она изображает Божию Матерь, почивающую на одре; пред одром изображено стоящее Евангелие, при главе Богоматери стоят шесть апостолов и шесть при ногах Ее. Ап. Петр с кадилом в руке, св. Павел припал к Ее ногам. Выше одра Богоматери, сзади его, изображен Спаситель, держащий в руках душу Своей Матери, в виде младенца; вверху у главы Спасителя два ангела с убрусами в руках, готовые принять пречистое тело Пресвятой Богородицы. Икона эта покрыта золотою ризою и богато украшена алмазами, бриллиантами и другими драгоценными камнями; к ней же приделаны замечательные по своей ценности — золотой, осыпанный бриллиантами крест, дар Ее Императорского Высочества Великой княгини Александры Петровны, и крест бриллиантовый, Высочайше пожалованный Киевскому митрополиту Филарету для ношения на белом клобуке, а им завещанный для украшения иконы. С 1812 года пред ней теплится неугасаемая лампада. В каждую среду, в начале литургии, пред нею читается акафист Успению Божией Матери, с пением кондака: «В молитвах неусыпающую»... совокупным лаврским хором двух клиросов.

Богомольцы один за другим подвигаются к чудотворной иконе Богоматери — этому «венцу святыни Киево-Печерской лавры, всего Киева и всего православного отечества нашего»14 — и по очереди прикладываются к ней. «Под Твою милость прибегаем, Богородице Дево, молений наших не презри в скорбех, но от бед избави нас, едина Чистая и Благословенная!» —повторяют в умилении молящиеся пред образом Утешительницы скорбящих. После того как все приложатся в образу, он тихо подымается в высоту, на свое обычное горнее место.

От иконы Успения богомольцы идут приложиться к честной главе св. благоверного и равноапостольного князя Владимира, просветителя России, вложенной в окованную серебром кипарисную раку; она взята митрополитом Петром Могилою из мраморной гробницы св. Владимира, находящейся в Киевской Десятинной церкви, и положена в Великой Лаврской церкви, в конце правой стороны большого иконостаса, у южной стены. Отсюда идут богомольцы поклониться гробу преподобного Феодосия, знаменитого игумена Печерского и основателя обители, находящемуся в западном конце той же южной стены; св. мощи его перенесены сюда из Даль-

них пещер в 1090 году, чрез 17 лет по его преставлении; они сокрыты под спудом надгробия, обложенного серебряными и золочеными листами. В северо-западном углу церкви, влево от главного входа в нее, богомольцы молятся пред иконой преподобного Антония Печерского, пред которой всегда становился на молитву св. Димитрий Ростовский во время пребывания своего в Лавре. Затем богомольцы идут поклониться мощам святителя Михаила, первого митрополита Киевского, хранящимся у северной стены церкви, близ иконостаса. Они первоначально покоились в Десятинной церкви, а по разорении ее татарами находились в Ближних пещерах, в 1730 году перенесены оттуда на настоящее место. Сзади гробницы святителя Михаила, в северном приделе св. первомученика и архидиакона Стефана, хранится в серебряной гробнице под золоченым балдахином перст св. архидиакона Стефана. Приложившись к нему, богомольцы спускаются ходом, находящимся в западной части того же северного придела, в склеп, в котором нетленно почивает тело митрополита Тобольского Павла, скончавшегося в Лавре в 1770 году.

Поклонившись святыням Великой церкви, богомольцы выходят боковыми дверьми на двор лаврский. В пещеры идти теперь уже не время: туда ходят утром. Там в подземных малых церквах служатся ежедневно обедни от 7 до 9 часов. Теперь богомольцы выходят за ограду. Налево от св. ворот, за южною стеною Лавры, построено много больших каменных зданий для странников; в большую же гостиницу пускают богомольцев бесплатно, и тут же для них предлагается и трапеза даровая. За этою трапезою летом питается до 2000 человек, а иногда и более того. В большие же лаврские праздники праздничная трапеза приготовляется во дворе самой обители. Все странники и нищие приглашаются к этой трапезе. Сам митрополит, по званию настоятеля Лавры, благословляет пищу и отведывает ее. Тут бедные и странные сидят почетными гостями за монастырским столом. Так было в древние времена при преподобных Антонии и Феодосии, так делается и до сего дня в память их. Возле странноприимной гостиницы находится больница, где лечат заболевших богомольцев. Между монахами есть врачи, служащие при больнице.

За гостиницей идет спуск вниз, где находятся иконные лавки. Спуск этот оканчивается воротами, за которыми идут сады, разросшиеся на холмах крутого днепровского берега. Под этими холмами почивают Печерские угодники в подземных кельях, ископанных их же руками.

Рано утром, лишь только раздастся благовест к утрени, богомольцы спешат в Великую церковь. По окончании утрени большая часть их, запасшись просфорами, направляются к пещерам. Покатый сход, уст¬ланный диким камнем, ведет от двора Лавры к так называемым пещерным воротам. За этими воротами, вдоль по отлогому склону горы, посреди садов монастырских, спускается деревянная крытая галерея. По выходе из галереи богомольцы приходят к Воздвиженской церкви, в которой монахи продают свечи и записывают на просфорах имена для поминовения в церквах пещерных. Церковь Воздвиженская построена над Ближними пещерами, и в северной стене ее находится за железной решеткой небольшая дверь, чрез которую спускаются в самые пещеры. Тесные извилистые переходы пещерные не могут вместить много народа. Монахи разделяют богомольцев на партии и поочередно совершают с ними хождение по пещерам. Из алтаря выходит монах с зажженною свечою и приглашает богомольцев зажечь свои свечи; и вот отпирается пещерная дверь. Монах входит первый, а вслед за ним, один за другим, проходят богомольцы сквозь узкую дверь и тут же начинают спускаться в темное подземелье. Только свечи их озаряют низкие своды мрачного пещерного коридора. Так идут они некоторое время до первого поворота; за поворотом издали блеснула лампада, горящая перед иконою в серебряной ризе. Эта икона и неугасимая лампада находятся в келье преподобного Антония, основателя пещер. В этой келье преподобный подвизался многие годы и в ней велел похоронить себя. По глубокому смирению своему, Антоний не

желал открытия мощей своих; предание сказывает, что многие пытались вынуть их из земли, но всякий раз были возбраняемы огнем, исходившим от гроба преподобного. Рядом с кельей Антония устроена маленькая церковь его имени.

Поклонившись иконе преподобного на среброкованной раке его, богомольцы идут дальше. И вот им слышится издали пение литургии в одной из подземных церквей. Пение то отдаляется, то приближается по мере того, как богомольцы подвигаются вперед, по извилистым пещерным переходам. Пение становится слышнее, подземелье просторнее, и богомольцы входят в пещерную церковь преподобного Варлаама, внука славного воеводы Вишаты, устроенную Киевским митрополитом Варлаамом Ясинским, в котором и служится обедня. В самой церкви почивают мощи этого преподобного. Не раз молодой боярин Варлаам приезжал к препод. Антонию слушать его наставления. Однажды приехал он на богато убранном коне, в роскошном одеянии, в сопровождении многих слуг, с разными приношениями. Сошедши с коня, Варлаам снял с себя богатые одежды и бросил их к ногам вышедшего к нему на встречу препод. Антония. «Отче, употреби эту прелесть мира, как тебе угодно, а я хочу жить в уединении», — сказал Варлаам. Несмотря потом на угрозы, ласки, просьбы отца, матери и молодой жены, Варлаам остался в числе пещерной братии. Своими подвигами Варлаам стяжал уважение всей братии и избран был первым игуменом Печерским. Он выпросил у князя землю над пещерами и построил первую надземную церковь для братии.

Прослушав часть обедни, поклонники продолжают обход пещер Антониевых. Монах, сопутствующий им, называет по именам святых подвижников, лежащих по сторонам переходов, взывая: «преподобный такой-то или такая-то, моли Бога о нас!» Богомольцы, полагая на себе крестное знамение, лобызают св. мощи с таким же воззванием. Неподалеку от церкви преп. Варлаама покоится преп. Прохор Лебедник, который во время голода «молитвою былие — лободу творяше хлебы и с пепелу — соль». Далее — пр. Дамиан пресвитер, целебник, врачевавший молитвою и елеем; преп. Афанасий Затворник, пробывший в затворе 12 лет; преп. Агапит, врач безмездный, исцеливший зелием и молитвою вел. князя Владимира Мономаха; священномученик Кукша, проповедовавший христианскую веру в земле вятичей и от них обезглавленный; преп. Пимен многострадальный, который сам просил себе продолжения болезни и пролежал на одре болезни 20 лет, за что получил дар исцелять других; преп. Нестор летописец и списатель жития преподобного Феодосия и св. братьев-страстотерпцев Бориса и Глеба; преп. Моисей Угрин, служивший отроком у св. мученика князя Бориса и уведенный в плен Польским королем Болеславом, и многие другие. Несколько далее — препод. Иоанн многострадальный, вкопавший себя в землю по плечи ради подвига воздержания. Глава его, покрытая пеленами и скуфьею, и поныне выходит из земли. Усердные поклонники, прикладываясь к главе преподобного, надевают скуфью себе на голову. За ним следует преп. Марк гробокопатель, преп. Алипий иконописец, сотрудник греческих художников в украшении Великой Печерской церкви, и многие другие подвижники и ревнители веры. В серебряной раке почивает препод. Никон. Он первый пришел к препод. Антонию в был четвертым игуменом Печерским и другом Феодосия. Далее по пути к третьей подземной церкви, в отдельном затворе, почивают рядом 12 братьев-муровщиков, трудившихся в построении Великой Лаврской церкви. В преддверии церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы покоятся четыре угодника: препод. Исайя затворник, Илья Муромец, богатырь русский, окончивший жизнь печерским иноком, св. мученик Иоанн младенец, к ходатайству которого прибегают с молитвою о даровании чад скорбные родители, бездетные или лишившиеся детей, и преп. Никон Сухий, великий постник; он был взят в плен половцами, напавшими на Киев и ограбившими монастырь Печерский. Измученный, св. Никон чудесным образом приплыл по Днепру в свою обитель.

При выходе из церкви богомольцам дают испить ключевой воды, черпая ее медным крестом Марка гробокопателя. За церковью Введения заканчивается пещерный круг, и богомольцы, возвращаясь к устью Ближних пещер, выходят против алтаря той же Крестовоздвиженской церкви, из которой они спустились в эти пещеры. На стене, в прилегающем к этому алтарю павильоне, богомольцы созерцают изображение 20 мытарств, которые проходит душа по смерти, восходя на небо.

Глубокий овраг отделяет Ближние, или Антониевы пещеры от Дальних, называемых также пещерами преп. Феодосия. Чрез этот овраг в виде моста перекинута длинная деревянная галерея, которая и приводит к церкви Зачатия св. Анны, построенной над Дальними пещерами. Справа от алтаря этой церкви устроена деревянная галерея, приводящая к входу в пещеры. Богомольцы с зажженными свечами снова спускаются в подземелье. После довольно долгого перехода поклонники проходят мимо затвора преп. Пафнутия, всегда памятовавшего о смертном часе. Засим следует затвор преп. Дионисия, бывшего начальника этих пещер. При этом Дионисии совершилось следующее чудо: во время пасхальной утрени он сошел в пещеры покадить и в избытке духовной радости воскликнул, обращаясь к почившим угодникам: «Святые отцы и братия, Христос воскресе!»

«Воистину воскресе!» — громогласно ответили преподобные, нарушив гробовое безмолвие. После этого чуда Дионисий удалился в затвор и жил там до конца дней своих. Вокруг церкви Благовещения Пресв. Богородицы, самой древней из церквей пещерных, покоятся преподобные: Павел послушный, не проводивший ни минуты в праздности, Евфросиния, игуменья, в мире княжна Полоцкая, и многие другие. Подвигаясь далее, богомольцы приходят к келье, где трудился и молился Феодосий во время пещерного уединения своего и где по преставлении своем был погребен. Около кельи находится церковь его имени. Поклонившись еще многим угодникам, богомольцы доходят до третьей подземной церкви — Рождества Христова. У входа в нее лежит преп. Логгин, вратарь печерский, стяжавший себе дар прозорливости. Им заключается ряд преподобных, почивающих в Дальних пещерах. Тут богомольцы, окончив свое благочестивое странствование, подымаются по ступеням к выходу.

Неподалеку от Зачатиевской церкви, к югу, крутая лестница ведет в самую глубину оврага, отделяющего Ближние пещеры от Дальних. Лестница приводит к колодцу, называемому Феодосиевым кладезем. По преданию, преподобный ископал этот кладезь и сам носил воду из него на вершину горы для братии. По другую сторону оврага находится другой колодезь, ископанный, по тому же преданию, руками старейшего из подвижников этих благословенных мест — преп. Антония. Благочестивые поклонники берут из этих колодцев воду и в пузырьках приносят ее домой, как целебную от разных болезней. Место около этих колодцев, защищенное горами, поросшее вековыми деревьями и окруженное глубоким безмолвием, есть ныне единственное место Лавры, напоминающее о тех дебрях и лесах, в которых подвизались древние печерские иноки.

Свидетельствуя о подвигах этих иноков, преп. Нестор пишет: «Чудно было поистине видеть черноризцев, коих совокупил Господь в обители Своей Матери, как некие светила, из всех пределов Русской земли. Одни предавались бдению, другие проводили время в коленопреклонении и постились чрез день-два; кто питался только хлебом и водою, кто зелием вареным и суровым, и все пребывали в любви: меньшие покорялись старшим, старшие с любовью назидали младших. И благодать Божия воссияла на горах сих».

Вот почему постриженники печерские стремились возвратиться в Лавру и в то время, когда уже были архиереями. «Истинно говорю, — писал Симон, епископ Суздальский, — сейчас всю эту славу и честь за ничто вменил бы, лишь бы торчать за воротами, валяться сором в Печерской обители, чтобы люди попирали меня, или сделаться одним из убогих, просящих милостыню у ворот честной Лавры. Луч-

ше желал бы я провести один день в дому Божии, где просиялей Матери блаженнейшие отцы, чем жить много лет в селениях грешничих». И многие св. постриженники Печерской обители, будучи епископами, приходили умирать под кровом ее. Лавра собрала их св. мощи в своих темных пещерах, где имена их ежедневно вспоминаются многочисленными богомольцами.

1 Произнесено в актовом зале 2-го Киевского женского духовного училища в присутствии учителей и учительниц церковно-приходских школ, явившихся для слушания педагогических курсов.

2 Хомяков А.С. Стихотворения. М., 1861. С. 68.

3 Полное собрание русских летописей. СПб., 1846. Т. I. С. 10.

4 Указ Правительств. Сенату от 1 ноября 1833 года.

5 Рескрипт Киевскому митрополиту от 16 августа 1856 г.

6 Гребенка Е.П. Сочинения. СПб., 1862. Т. I. С. 136.

7 Макарий (Булгаков) митрополит. История Русск. Церкви. СПб., 1857. Т. 1. С. 151.

8 Карамзин Н.М. История Государства Российского. СПб., 1842. Кн. 1. Т. II. С. 190.

9 Закревский. Описание Киева. М., 1868. Т. I. С. 122.

10 Там же. С. 1.

11 Холмов в журнале Министерства народного просвещения. 1844. Ч. I. С. 6 и 7. СПб.

12 Полное собрание русских летописей. СПб., 1846. Т. I. С. 4.

13 Хомяков А.С. Стихотворения. М., 1861. С. 68.

14 Сказание о чудотворной иконе Успения Пресвятой Богородицы.