НАЦІОНАЛИСТЪ.

М. С. Шашкевичъ.

Въ октябрЪ мЪс. 1911 г. исполнилось сто лЪтъ со дня рожденія основоположника галицко-русской литературы, съ юношескихъ лЪтъ проникшагося пламенной любовью къ пренебрегаемому галицко-русскому народу и русскому языку, живой народной рЪчи, всю жизнь свою посвятввшаго служенію своей родинЪ и народу, смЪло, безстрашно выступая въ защитЪ его правъ, предвЪстника и сподвижника въ трудахъ надъ пробужденіемъ галицко-русскаго народа къ настоящей русской національной жизни — Маркіана Семеновича ПІашкевича.

М. С. Шашкевичъ родился 6 н. ст. октября 1811 г. въ священнической семьЪ въ с. ПодлЪсье, Золочевскаго уЪзда. Начальное обученіе грамотЪ М. С. получилъ въ родительскомъ домЪ, начальное училище кончилъ въ Золочеве, а среднее учебное заведеніе, гимназію, посЪщалъ въ Бережанахъ. Окончивъ львовскую духовную семинарію, М. Шашкевичъ женился на дочери настоятеля прихода въ ДеревнЪ, Юліи Крушинской, былъ рукоположенъ въ іереи 1838 г., послЪ чего былъ назначенъ завЪдующимъ прихода въ НовосЪлкахъ лЪсскихъ, нЪсколько-же лЪтъ спустя, въ 1842 г., настоятелемъ тамъ-же. ЗаболЪвъ чахоткой еще на семинарской скамьЪ, М. Шашкевичъ умеръ молодымъ, всего на 32 году жизни, въ іюнЪ мЪс. 1843 г. Въ 1893 г. его тлЪнные останки были перевезены во Львовъ и похоронены на Лычаковскомъ кладбищЪ.

Въ чемъ заслуга Маркіана С. Шашкевича для галицко-русскаго народа, за что нынЪшнее поколЪніе благоговЪйно чтитъ его память?

Для надлежащаго уясненія себЪ значенія М. С. Шашкевича для русской жизни въ ПрикарпатьЪ необходимо перенестись мысленно въ тъ времена, представить себЪ тЪ отношенія, среди которыхъ пришлось выступить и дЪйствовать М. С. Шашкевичу. Неотрадное, печальное было тогдашнее время. Русскій народъ въ Червонной Руси какъ-бы не существовалъ, не проявлялъ ни малЪйшаго признака жязни. Правда, русское простонародіе, крестьяне жили русской жизнью, были вЪрны національнымъ и вЪроисповЪднымъ завЪтамъ своихъ прЪдковъ, крЪпко держались русской народности. Но вЪдь крестьяне были въ то время рабы, непросвЪщенны, безграмотны, прибиты, унижены; съ ними никто не считался, отъ нихъ и нельзя было требовать засвидЪтельствованія о существованіи какой-либо русской мысли, русской жизни. Русской мірской интелигенціи не было; червоннорусскихъ дворянъ давно „плЪнили Польши шумные пиры", по словамъ Хомякова. Оставалось одно духовенство, постоянно, непосредственно соприкасавшееся съ русскимъ простонародьемъ, нерЪдко выходившее изъ его среды. Но и оно было обезличено въ національномъ отношеніи. Духовныя семинаріи, воспитывавшія русскихъ кандидатовъ духовнаго званія, превратились въ то время въ центры польскаго шовинистско-національнаго движенія. Выходившіе изъ нихъ священники были пропитаны до мозга костей польскими націоналъными идеями, а ненавистью и презрЪніемъ къ своему родному, хотя темному, лишенному сознанія человЪческаго достоинства, забитому и забытому русскому простонародью. Русское духовенство жило польской жизнью, польскій языкъ употреблялся имъ не только въ обиходной жизни, но и въ церковныхъ проповЪдяхъ; о какомъ-либо національномъ самосознаніи у него не могло быть и рЪчи. Однимъ словомъ, русскій народъ, русская жизнь, русскій языкъ былъ тогда въ большомъ униженіи. На немъ могъ говорить только темный рабъ-холопъ, интелигентъ-же считалъ своимъ долгомъ гнушаться имъ.

И въ это именно время выступаетъ М. с. Шашкевичъ, первый произноситъ въ львовской духовной семинаріи проповЪдь на поругаемомъ до сихъ поръ русскомъ языкЪ, пишетъ на немъ стихотворенія, проповЪдываетъ любовь къ презираемому русскому мужику, ведетъ лихорадочную работу надъ освЪдомленіемъ общества, пробужденіемъ въ немъ любви къ русскому языку. Примеру М. Шашкевича слЪдуютъ другіе семинаристы, прежде всего Я. Ф. Головацкій и И. Вагилевичъ, образуется кружокъ молодыхъ людей, въ насмЪшку названный врагами „Русскою Тройцей", "который внимательно слЪдитъ за всЪмъ, что могло-бы поднять родной народъ, родной уголокъ русской земли изъ состоянія постыднаго рабства, изъ вЪкового униженія. Героическій, можно сказать, подвигъ М. Шашкевича, вызвалъ въ русской жизни Червонной Руси настоящій переворотъ. Начатое имъ дЪло увЪнчалось полнымъ успЪхомъ, предотвратило неминуемое было ополяченіе карпато-русскаго народа, призвало послЪдній къ настоящей русскои жизни. Вотъ въ чемъ заслуга безвременно скончавшагося М. С. Шашкевича, забыть о которой не можетъ благодарный русскія народъ.

Литературное наследіе М. С. ІПашкевича сравнительно небогато: всего 25 оригинальныхъ стихотворенія, 12 переводовъ съ чешскаго, сербскаго и польскаго, въ прозЪ: „Псалъмы Руслановы", отрывки перевода Евангелій, проповЪди, басни, сказки и т. п. Важную услугу просвЪщенію русскаго простонародья оказала его „Читанка". При его участіи и главнымъ образомъ его трудами издана и „Русалка ДнЪстровая", напечатанная въ БудапештЪ.

Украинофилы считаютъ М. С. Шашкевяча своимъ, утверждаютъ, что онъ былъ „украинцемъ". Такъ-ли это? Постараемся разсмотрЪть этотъ вопросъ. Главнымъ доказательствомъ украинофильства М. С. Шашкевича нынЪшніе мазепинцы считаютъ то обстоятельство, что М. С. Шашкевичъ писалъ на малорусскомъ нарЪчіи и употреблялъ своеобразную фонетику, именно пропускалъ въ нЪкоторыхъ случаяхъ древне-русскія буквы „ы", „Ъ", и „ъ". Но могутъ-ли быть для насъ эти доказателъства убЪдительными? Никогда. Нужно принять во вниманіе, что М. С. Шашкевичъ выступалъ прежде всего противъ употребленія русскими польскаго языка, взамЪнъ котораго могъ предложить только галицко-русское нарЪчіе, какъ болЪе доступное для русскаго галичанина, чЪмъ русскій литературый языкъ, которому нужно учиться. Можно-ли было говорить объ обученіи ему въ крЪпостное время, во время всеобщей темноты и униженія? М. С. Шашкевичъ не дЪлалъ различія между галицко-русскимъ нарЪчіемъ и русскимъ литературнымъ языкомъ; ему было главнымъ образомъ дЪло въ вытЪсненіи изъ среды русскаго общества языка польскаго. И самъ писалъ на галицко-русскомъ нарЪчіи несомнЪнно потому, что некогда и негдЪ было ему научиться русскому литературному языку. Не преподавали его ни въ нЪмецкой гимназіи, ни въ ополяченной львовской духовной семинаріи. Но не подлежитъ сомнЪнію, что если-бы М. С. Шашкевичъ прожилъ дольше, то онъ перешелъ-бы отъ частнаго галицкаго нарЪчія къ общему русскаму литературному языку, какъ это сдЪлалъ его другъ и сподвижникъ Я. Ф. Головацкій, относившійся съ одинаковой любовью какъ къ галицко-русскому нарЪчію, такъ и къ великому языку Пушкина и Гоголя.

На счетъ частичнаго фонетическаго правописанія М. С. Шашкевича нужно замЪтить, что оно доказательство отнюдь не украинофильства М С. Шашкевича, а скорЪе его своеобразнаго славянофильства. Онъ просто-на-просто увлекся нововведеніями чеха I.Я. Добровскаго, выбросившаго изъ славянской азбуки твердый знакъ (ъ) и примЪромъ сербо-хорвата Вука Караджича, который издалъ въ то время фонетическимъ правописаніемъ сборникъ сербскихъ народныхъ пЪсенъ. Впрочемъ, въ то время украинскаго движенія еще не было; его призвали къ жизна поляки только въ 60-ыхъ годахъ. СлЪдовательно и М. С. Шашкевячъ не могъ быть польскимъ наймитомъ. Онъ слишкомъ любилъ все свое родное, чтобы идти на службу тЪхъ, противъ кого онъ съ такимъ усердіемъ боролся.

На этотъ счетъ вЪрно замЪчаетъ видный нашъ публицистъ, пок. О. А. Мончаловскій въ своемъ сочиненіи „Литературное и политическое украинофильство": „ЗамЪчательно — говоритъ О. А. — также и то обстоятельство, что галицкіе украинофилы только въ 1893 г. додумались произвести М. С. Шашкевича въ родоначальника галицкаго украинофильства. До того времени ихъ авторитетомъ былъ Т. Г. Шевченко, котораго поэтическія произведенія составляли альфу и омегу ихъ литературныхъ, культурныхъ, политическихъ и соціальныхъ знаній и стремленій. Но съ поры провозглашенія въ львовскомъ сеймЪ г. Романчукомъ пресловутой „програмы" въ 1890 г., въ которой католицизмъ былъ объявлеяъ основой „русько-украинской" народности, Т. Гр. Шевченко, какъ православный долженъ былъ уступить, особенно, что языкъ произведеній Шевченка слишкомъ пахнетъ „московщиной" для нынешнихъ украинофиловъ: Котляревскій и КвЪтка-Основяненко тоже не могли занять мЪста корифеевъ галицкаго украинофильства, такъ какъ и они были православными. Оставилось выбрать кого-либо изъ галицкихъ уніатовъ въ сепаратистскіе авторитеты и выборъ палъ на М. Шашкевича. Но напрасно они облекаютъ М. Шашкевича въ свой халатъ, и незаслуженно оскверняютъ память человЪка, котораго высоко чтитъ Галицкая Русь".

Не лишено на этотъ счетъ интереса отношеніе къ „Русской Тройце" вообще, а къ М.С. Шашкевичу въ частности отношеніе тогдашнихъ поляковъ и ополяченныхъ ренегатовъ. Они именно считали вызванное М. С. Шашкевичемъ движеніе „руссофильскою пропагандой", не пренебрегали доносами къ властьямъ о преступникахъ въ антигосударственныхъ дЪйствіяхъ русской партіи, во главЪ которой стоялъ М. С. Шашкевичъ, его-же самого заподозрЪвали въ полученіи русскихъ рублей изъ Россіи и т. п.

Вотъ какъ отзываются объ украинофильстве М. С. Шашкевича его современники. И тщетно трудятся украиноманы надругаться надъ свЪтлой памятью самоотверженнаго труженика на русской нивЪ; встань М. С. ІІІашкевичъ изъ могилы и вглянувъ на нынЪшнихъ украинофиловъ, онъ не имЪлъ-бы для нихъ другого чувства, какъ глубокаго презрЪнія. Не для того же вЪдь онъ трудился, чтобы снова отдавать галицко-русскій народъ во власть поляковъ. НынЪшніе украинофилы несомнЪнно сознаютъ это; но если они все таки цЪпко держатся за свЪтлую личность М. С. Шашкевича, такъ это потому только, что нЪтъ у нихъ никого, кЪмъ бы могли гордиться.