На IX Международном конгрессе славистов в Киеве 1983 г. в одном из выступлений прозвучала важная и, нам думается, чрезвычайно плодотворная мысль о том, что первый этап национального движения в Галичине был началом и русского, и украинского движения в крае.

С начала 30-х гг. XIX в. в Галичине начинается эпоха национального возрождения. В современной украинской историографии начало ее связывают с оживлением национально-патриотической деятельности польской молодежи в связи с восстанием 1830-1831гг. Однако первые явления, прошедшие весьма мало заметно, наблюдаются немного ранее. Они связаны с началом деятельности Дениса Ивановича Зубрицкого - признанного лидера „русского" направления в национальном возрождении Галичины.

Д.И.Зубрицкий (1777- 1862) происходил из старинного дворянского галицко-русского рода. Он родился в семье небогатого посессора, т.е. арендатора-помещика. После окончания гимназии Зубрицкий поступает на службу в Березовский магистрат Сянокского округа, одно время управляет имениями малолетних графов Пининских, занимается изучением сельскохозяйственной литературы, выпускает несколько собственных статей по сельскому хозяйству, переводит с немецкого труды специалистов [2, с.ЗЗ - 48]. Он интересуется древней историей родного края, изучает в архивах древние грамоты. В 1823 г. он напечатал в календаре „Пилигрим Львовский", издававшемся на польском и немецком языках, свою статью „О галицких народных песнях". „Д.И.Зубрицкому принадлежит неоспоримая заслуга в том, что он первый обратил внимание русских галичан на содержание и красоту народных песен", - пишет о нем Ф.Ф.Аристов [2, с.34]. В 1830 г. Зубрицкий становится управляющим Ставропигийской типографией, позднее, в 1843 г., изучает и приводит в порядок архив Ставропигийского

института. В том же 1830 г. он издает оду „Бог" Державина на русском языке и в переводе на польский и немецкий языки [61, т. 1, с.7, № 84]. Это было первое произведение на русском литературном языке, изданное в Галичине. В этом же 1830 г. в венском журнале Зубрицкий пускает свою статью „Греко-католическая ставропигиальная церковь во Львове и соединенный с ней институт"[153]. В 1831 г. в газете Rozmaitości" статья появилась на польском языке. Она написана на основе документов архива, обнаруженных исследователем. Автор ссылается на старейшие грамоты, привилегию, отмечает, кто и когда дал братству статус ставропигийского, останавливается на отдельных моментах борьбы братства за свое существование и права. Переход в унию Зубрицкий излагает весьма лояльно как „согласие братства на соединение с Римом" [153, с.608], и, наконец, останавливается на современном положении Ставропигийского института - он имеет доходы от сдачи двух домов в городе, процентов с капитала, а также доходы от типографии и продажи книг. Эта небольшая, однако очень емкая по содержанию, статья положила начало деятельности Зубрицкого как исследователя-историка. В этот первый период национального возрождения увидели свет еще три книги и ряд статей на исторические темы, все они написаны Зубрицким по-польски {Хронологический список трудов Зубрицкого см. у Аристова [2, с.45-48]..} . Так была положена основа для исследования истории родного края, подхваченная другими будителями.

Параллельно этому, чисто научному, направлению начинающегося национального возрождения, зачинателем которого был Зубрицкий {„первым на заре возрождения Галицкой Руси, захваченной Австрией", В.Р.Ваврик называет М.С. Гарасевича [8, с. 30]. Мы придерживаемся мнения, что латинские сочинения Гарасевича и некоторые другие явления конца XVIII - начала XIX вв. в области галицкой культуры еще не означали начала национального возрождения [108, ч.1, с.53].}, развивалось и другое направление. Душой его была студенческая молодежь Львовского университета во главе с Маркианом Григорьевичем Шашкевичем (1811-1843), Иваном Николаевичем Вагилевичем (1811-1866) и Яковом Федоровичем Головацким (1814-1888),

прозванными в университете „Русской Троицей". Они прочно вошли в историю галицкой культуры. Об их деятельности имеется большая, преимущественно украинская, литература {[1] В украинской исторической литературе, в том числе и советской, подробно освещена фактическая сторона деятельности молодых будителей первого периода национального возрождения Галичины, даются ссылки на публикации их трудов. В то же время почти все украинские историки дают тенденциозное освещение этого периода как якобы „украинского''. Все, что явно не соответствует этой схеме, объявляется реакционным или вообще замалчивается. Читая эти труды, нужно также помнить, что везде термин галичан „русский", „руский", „руський" попросту заменяется термином „украинский". Таким образом, все галицкие будители оказываются будителями украинскими, хотя никогда „украинскими" себя не называли. Да и термин этот не был тогда в употреблении - для Галичины отсутствует полностью, а для ныне общепринятого понятия украинский, т.е. касающийся Восточной Украины, чаще применялся термин „малорусский". }. Здесь мы лишь кратко изложим этот начальный период галицкого национального возрождения, послужившего основанием для формирования основ русского движения Галичины.

К началу 30-х гг. ХIХ в. в большей части славянских стран процесс национального возрождения проходил уже свой второй этап, однако у ряда славянских народов возрождение начинается лишь с 30-х гг. ХІХ в. (хорваты, лужицкие сербы). К этим народам принадлежали и галицкие русины. Как и в других славянских землях, активное участие в национальном движении в Галичине принимали представители национального, преимущественно сельского, духовенства. Из него вышли и члены „Русской Троицы" и их молодые друзья, будущие униатские священники, хотя к концу 20-х гг. и их сильно коснулась полонизация. Один их галицких будителей поэт Николай Леонтьевич Устианович (1811 - 1885) писал спустя много лет в своих воспоминаниях: „Моя юность совпадала со временем тихой, безропотной, но на дивогляд успешной полонизации не только всей интеллигенции из коренно-русского роду, но и всего, что на себе сюртук навлекало. Почти нигде не слышалось русское слово в домах нашего священства и почти нигде церковной науки на народном языце. Около 1830 г. дошло то направление

своей кульминацийной точки" [133, с.42]. Вероятно, мы можем согласиться с теми исследователями, которые считают, что польское восстание 1830-1831 гг., национальное одушевление польской молодежи во Львове в этот период способствовало оживлению национального движения русинов. Тот же Устианович продолжает: „...Я поплыл с рекою и чуть-чуть не заплыл под знамена Хлопицкого, верховного начальника войск польских во время революции 1830 г. Но со мной сталась вскоре метаморфоза, як не одному из современников моих отворила та революция очи. Найшлось так много и довольно веских моментов, котрьш конечно отводили юношу галицко-русского, одушевленного здоровыми и благородными воззрениями, от стихии польской и увлекали его по примеру чехов, хорватов и сербов на народное поприще" [133, с.42, специфика текста автора сохранена].

М.Г.Шашкевич поступил в 1829 г. в львовскую семинарию на казенный кошт как сын бедного сельского священника и стал одновременно слушателем Львовского университета. Вскоре, в феврале 1830 г., он был исключен из семинарии, очевидно, из-за передовых взглядов, ибо предлог был слишком ничтожен (приятельская пирушка). Оставшись без средств к существованию, Шашкевич продолжает свои занятия. Он смог вернуться в семинарию только в 1833 г. В 1831 - 1832 гг. он близко сходится с Иваном Николаевичем Вагилевичем и Яковом Федоровичем Головацким, в будущем одним из наиболее ярких деятелей русского направления в Галичине. Оба были сыновьями священников и готовились к духовной карьере. Много позднее Головацкий в своих воспоминаниях описал эти первые годы патриотической деятельности молодых галицких будителей. Маркиан Шашкевич, пишет Головацкий, „сблизился со мною, прямодушно открыл свои думы, сказав, что он Русин и заявил решительно, что нам молодым Русинам нужно соединитись (так! - Н.П.) в кружок, упражнятись в славянском и русском языках, вводити в русских кругах розговорный русский язык, подняти дух народный, образовати народ и, противоборствуя полонизму, воскресити русскую письменность в Галичине" [35, с.11]. Всякий вступающий в кружок Шашкевича обещал „всю жизнь действовати в пользу народа и

pycской словесности ... мы приняли славянские имена: Шашкевич - Руслана, Вагилевич - Далибора, я - Ярослава. Затем явились Велемир Лопатынский, Мирослав Илькевич, Богдан, мой брат Иван... явились Всеволоды, Мстиславы, Володари и пр." „В семинарии, - пишет далее Головацкий, -начинались толки о русском народе, о его просвещении посредством народного языка. У нас, правда, не было ясного понятия и определенной программы; каждый понимал дело по-своему - но движение между молодым поколением было сильно" [35, с. 12]. В 1833 г. Шашкевич составляет первый сборник „Син Русе", который, однако, тогда не увидел света - он был опубликован украинским ученым К.Студинским лишь в 1909 г. [57, c.CXIV - СХ]. В 1823 - 1834 гг. Головацкий и Вагилевич совершают несколько путешествий по родному краю, записывают народные песни, интересуются древностями. Вагилевич пробовал даже просвещать народ, но этому воспрепятствовала полиция.

В 1834 г. по инициативе Шашкевича, которого Головацкий называет „смелейший от нас всех на всякий подвиг" [35, с. 11], создается серьезный сборник „Зоря", куда входят оригинальные стихи, записи народных песен, переводы, статьи. На основе труда Бантыш-Каменского Шашкевич составил биографию Богдана Хмельницкого. На публикацию его портрета удалось получить цензурное разрешение, текст сборника цензура не пропустила, а полиция сделала обыск на квартире Шашкевича, и он уничтожил рукопись.

Прежде чем первый альманах галичан увидел свет, произошло еще одно важное событие национального возрождения - первый этап борьбы за национальную азбуку. С переходом галицкой церкви под власть Рима в униатском богослужении сохранялись старые богослужебные книги, печатанные кириллицей; кириллицей печатались не только богослужебные книги, но и азбуки. (Гражданская азбука, введенная в России Петром I, принята была у сербов Воеводины уже с XVIII в., в Галичине, однако, „гражданкой" впервые были напечатаны примечания к стихотворению Иосифа Леницкого в честь Иоанна Снегурского лишь в 1837г.) [61, г. 1,с. 15, №167].

В 1833 г. Вацлав Залеский издает сборник польских и

галицко-русских песен. В предисловии, по словам Головацкого, он „прямо заявил, что галицкие русины (nasi rusini) должны присоединитись к польской литературе" [35, с.20]. Если бы это выступление осталось единичным, оно не вызвало бы резкой отповеди галицких будителей, тем более, что оно исходило от польского этнографа. Однако идея была подхвачена молодым галицким священником Иосифом Лозинским (1807-1889), который в львовской газете Rozmaitości (1834, №29) напечатал статью „О введении польского алфавита в русскую письменность", а в следующем 1835 году выпустил латиницей свою этнографическую работу „Русская свадьба". Введение польского алфавита было чрезвычайно желательно польским кругам в Галичине, стремившимся окончательно оторвать ее от исторических и культурных древнерусских корней. „То вопрос о существовании: быти или не быти русинам в Галичине, - говорил много позже Головацкий, - прими Галичане в 1830-х годах польское абецадло-пропала бы русская индивидуальная народность, улетучился бы русский дух, й из Галицкой Руси сделалась бы вторая Холмщина" [35, с.20]. В галицких патриотических кругах идея Лозинского вызвала дружный отпор. „И я впрочем уверился, - скажет много позднее в своих воспоминаниях сам Лозинский, - что опиния публична (общественное мнение - Н.П.) на Руси розбудилась и против моего мнения решительно высказалася" [65, с. 117]. Особенно острой была отповедь Шашкевича, который в 1836 г. издал брошюру „Азбука и абецадло". Она вышла на польском языке в Перемышле [текст см. 136]. В обстоятельной, строго аргументированной, чуждой полемического задора и тем более убедительной форме Шашкевич показал неосновательность, неприемлемость и прямую вредность предложения Лозинского. Отход от кириллицы не приблизил бы галичан к европейской культуре, а лишь отдалил бы их от других славян, пользующихся латиницей и употребляющих для обозначения звуков различные в каждом славянском языке значки. Идея введения латиницы на время была отставлена. Как мы увидим, во время революции 1848 - 1849 гг. абецадлом печатались брошюры пропольского „Русского собора", а в конце 50-х гг. австрийская администрация попыталась навязать

польскую азбуку „сверху", но все эти попытки разбились о непреклонную верность галицких будителей традициям, кириллице. (Не забудем, что „гражданка" - та же кириллица, только с упрощенной формой букв.)

Несмотря на неудачи, идея опубликования альманаха не оставляла членов „Русской Троицы". С 1835 г. Яков Головацкий учился в Пеште, в Пештском университете, где подружился с сербским студентом Георгием Петровичем. В 30-е гг. Буда и Пешт, тогда еще не объединившиеся в Будапешт, были одним из важнейших славянских центров. В 1836 г. у „Русской Троицы" уже был готов новый альманах „Русалка Днестровая". И через Петровича в Пеште удалось получить цензурное разрешение на ее издание. Она вышла в свет в 1837 г., в нее вошли многие материалы из „Зори". В Галичине альманах тотчас был запрещен и конфискован полицией. Позднее, в 1845 г., губернское управление приказало весь тираж уничтожить, передав лишь один экземпляр в университетскую библиотеку. Однако тираж погиб не весь -сотня экземпляров была послана тотчас после выхода в Вену, часть сохранилась в цензурном комитете и была выпущена в свет во время революции. Считается, что к читателям дошло немногим более 200 экземпляров [98, с.229]. Составители сразу попали под полицейский надзор. „Русалка Днестровая" была важнейшей вехой в истории национального возрождения Галичины. В ней мы находим стихи, прозу, народные песни, а также образцы древних документов и даже рецензию на „Русскую свадьбу" Лозинского, принадлежащую перу Шашкевича, с настоящим дифирамбом кирилловской азбуке, которой Лозинский пренебрег. Трогательные строки посвящены „народу Русскому". „Святая Русь, -пишет Вагилевич, - была селом райских птиц, русский народ великим и прославленным" [118, С.Х-ХІ]. В песнях и думах читатель находит трагические повести о турецких и татарских ужасах, о гибели предводителя карпатских опришков Довбуша, песни про казаков, например, вариант знаменитой украинской песни о Морозеньке. Программное стихотворение Шашкевича „Воспоминание" в первом же куплете говорит „Як весело колись було Як то сумно ныне в нас!" (Как весело было когда-то и как печально ныне у

нас!"). И дальше вспоминаются и суд Любуши над Влтавой (в подлинность Краледворской рукописи тогда будители свято верили!), и Ярослав Мудрый и его „Русская правда", и вечевой колокол, который звенел над „русскими сторонами", и сила и слава Новгорода { Украинский исследователь нач. XX в. К.Студинский подчеркивает, что упоминаниея о славном Новгороде было лишь знаком славянофильских симпатий Шашкевича ".... все те було далеким від москвофільства" [57 с.ХХІ-ХХII].}, и золотая глава Киева, и гибель Ретры и Арконы, и татарское иго. И теперь

„Як Славяне колись жили
Журна думка лишь гадат:
Из Русина щирой груди
В побратимий летит край,
Побратимі де сут люди
По за Волгу за Дунай".

[118,с.61-64]

О татарской неволе горько говорит и Вагилевич, но хуже татар была недоля панщины, когда приставшие к врагам лукавые честолюбцы становились чужими и ковали цепи своим братьям [118, С.ХII-ХIII]. Прямых антиавстрийских выпадов в „Русалке" нет, ибо если бы они были, ее не пропустила бы никакая цензура. Но исследователи недаром находят в ряде ее текстов „мотивы антикрепостнической борьбы" и считают, что „она была направлена своим содержанием против национального угнетения, ... выступала как пропагандист идей славянской солидарности, направленной против австрийского абсолютизма" [98, с.229]. „Русалка" напечатана „гражданкой", язык ее - народный, правописание фонетическое, „пиши як чуешь, а читай як видишь", причем написание отдельных букв и соответствие их звукам народного языка Шашкевич определил сам, оговорив это в предисловии [118, c.V]. Скромный альманах стал для Галичины яркой вехой национального возрождения.