Филипп Свистун

Прикарпатская Русь
подъ владѣнiемъ Австрiи.
Часть 1

(Изданiе О. А. Маркова.)

Львовъ.
Типографiя Ставропигiйского Института,
подъ управл. Пр. Пухира.
1895.

• Прикарпатская Русь подъ владѣнiемъ Австрiи. Часть 1
• I. Первый роздѣлъ Польши и занятiе Галичины и Буковины Австрiєю.
• II. Политика Марiи Тересiи и Iосифа II, относительно русского народа, и мѣропрiятiя австiрiйского правительства. — Состоянiе русского народа.
• III. Вторый и третiй роздѣлъ Польши. — Судьба унiатской церкви.
• IV. Устройство политического, судебного экономического и школьного управленiй.
• V. Движенiя поляковъ въ 1795—1846 гг. и ихъ послѣдствiя для галицкой Руси.
• VI. Духовная жизнь австрiйской Руси въ 1772—1847 гг.
• VII. Настроенiе умовъ въ Австрiи наканунѣ 1848 г.
• VIII. 1848 и 1849 годы.
• Прикарпатская Русь подъ владѣнiемъ Австрiи. Часть 2
• IX. Правительственная система Шварценбергъ-Баха и ея отношенiе къ русскому народу.
• X. Крымская война и ея послѣдствiя для австрiйской Руси.
• XII. Конституцiйное пероустройство Австрiи въ 1860—1868 гг. — Введенiе польской автономiи въ Галичинѣ и борьба гал. Руси за ея народныи права
• XIII. Славянофильство въ Роосiи и русско-турецкая война 1877/8 г. — Воздѣйствiе ихъ на отношенiя Австро-Венгрiи вообще и австрiйской Руси въ частности.
• XIV. Нынѣшнее состоянiе Прикарпатской Руси. — Народонаселенiе и его соцiальныи отношенiя.
• XV. Производительныи силы Галичины и Буковины.
• XVI. Духовная жизнь Прикарпатской Руси.
• XVII. Американская Русь.
• XVIII. Погибнетъ ли Прикарпатская Русь?

I. Первый роздѣлъ Польши и занятiе Галичины и Буковины Австрiєю.

Въ выборѣ Станислава Августа Понятовскаго польскимъ королемъ видѣла Австрiя опасность для своихъ интересовъ и приказала своему посланнику Мерси: всѣми возможными способами противодѣйствовати возведенiю на польскiй престолъ лица, о которомъ было извѣстно, що оно пойдетъ рука въ руку во внутренней и внѣшней политицѣ съ Россiею и Пруссiею. Лѣтомъ 1764 г. съѣхались въ Бардiевѣ, городѣ прешовского комитата и въ Любомлѣ на Спижѣ противники русской (Чарторыйского) партiи — именно: епископъ краковскiй Золтыкъ, епископъ каменецкiй Красинскiй, вельможи Браницкiй, Ржевускiй, Томашъ Солтыкъ, князья Любомiрскiи — щобы за согласiемъ съ Австрiею возбуждати своихъ земляковъ противъ Россiи и Пруссiи. Другiи эмигранты собирались въ Венгрiи, въ земплинскомъ комитатѣ.

Не смотря на тѣ усилiя, 7 сентября 1764 г. единомышленно избранъ былъ королемъ польскимъ Станиславъ Понятовскiй. Въ виду совершившогося факта, канцлеръ Кауницъ, руководившiй австрiйскою иностранною политикою, постановилъ не выступати больше противъ

новоизбранного короля, но разомъ съ Францiею трудитись надъ тѣмъ, дабы новый король освободилъ себе отъ зависимости отъ Россiи и Пруссiи{Fr. Krones Geschichte der Neuzeit Oesterreichs ex. 310.}.

Послѣдовавшiи векорѣ происшествiя въ Польшѣ не предвѣщали успѣха той политицѣ. Хотя король и Чарторыйскiи отклонили проектъ заключенiя наступа тельно-оборонительного союза Польши съ Россiею и желали вести самостоятельную заграничую и внутреннюю политику, однако такая политика не подходила уже подъ силы ихъ розслабленного отечества. Противъ нихъ стали завязоватись конфедерацiи: протестантовъ въ Торунѣ, православныхъ въ Луцку и сторонниковъ древнихъ шляхетскихъ вольностей въ Радомѣ. Послѣдняя даже рѣшила опертись на Россiю.

Такимъ образомъ Россiя имѣла преобладающее влiянiе въ Польшѣ. Ея посолъ Репнинъ, росполагавшiй 8000 войска, стоявшого въ Литвѣ, имѣлъ въ Варшавѣ важный голосъ, и онъ употребилъ его, щобы прежде всего облегчити судьбу православныхъ. Въ iюлѣ 1765 г. прибылъ въ Варшаву Конисскiй, православный епископъ могилевскiй, щобы домогатись y короля возвращенiя 150 церквей, захваченныхъ унiатами. Россiйскiй посолъ Репнинъ вступился за него и король не могъ отказати его требованiю. Конисскiй

отправился въ восточныи воеводства Польши и возвратилъ православнымъ около 300 церквей. По настоянiю Репнина польскiй соймъ 1766 г. особною конституцiею призналъ свободу вѣроисповѣданiя и совершанiя богослуженiй въ протестантскихъ и православныхъ церквахъ, позволилъ возобновляти розвалившiися церкви, существовавшiи въ 1717 г. и освободилъ духовенство и причетъ церковный отъ всякихъ даней и оплатъ.

Если у диссидентовъ, т. е. у православныхъ и протестантовъ не было своей церкви, могли они совершати Богослуженiе въ приватномъ домѣ, мертвецовъ же своихъ могли она хоронити на католическомъ кладбищѣ въ мѣстѣ, которое укажетъ имъ катол. епископъ. Конституцiя сойма 1767/8 г., хотя и объявила католическую религiю владѣющою въ Польщѣ и запретила переходъ изъ нея въ иное вѣроисповѣданiе, но все-таки диссидентамъ признала новыи облегче нiя. Она устранила всѣ давнѣйшiи эдикты противъ еретиковъ и конституцiи отъ 1713, 1717, 1736, 1764 гг., направленныи противъ иновѣрцевъ. Диссидентамъ позволялось отбирати занятыи католиками послѣ 1717 г. церкви и строити новыи, диссидентовъ освободили отъ римского духовного суда и отъ обязанности платити лат. духовенству jura stolae. Дозволялись мѣшанныи супружества, а для споровъ между иновѣрцами и католиками въ духовно-церковныхъ дѣлахъ установлялся

мѣшаный судъ изъ 8 диссидентовъ и 8 католиковъ. Диссидентамъ имѣлъ открытись доступъ къ всѣмъ должностямъ и чинамъ рѣчи посполитой. Воспротивлявшiися уступкамъ въ пользу диссидентовъ епископы: краковскiй Солтыкъ и кiевскiй Iосифъ Залускiй, а также гетманъ Вацлавъ Ржевускiй, — были генер. Игельстремомъ арестованы и подъ стражею сосланы въ Россiю, въ Калугу. Епископъ каменецкiй Красинскiй, державшiй ихъ сторону, спасъ себе бѣгствомъ, переодѣвшись яко евреи.

Принципы вѣротерпимости, провозглашенныи по влiянiю Россiи, задѣли за живое рьяныхъ польскихъ католиковъ. Особенно латинское духовенство и польская шляхта Подолiи, Волыни и Украины, видя вокругъ себе возобновляющее ся православiе, стали боятися утраты своего становища и даже имѣнiй въ русскихъ земляхъ и били на тревогу. Избѣгшiй россiйского плѣна епископъ Адамъ Красинскiй и староста варецкiй Iосифъ Пуласскiй завязали въ Барѣ, маленькой крѣпости брацлавского воеводства, 29 февраля 1768 г. конфедерацiю, щобы защищати преимущества католицизма и освободити Польшу отъ россiй ского влiянiя. Конфедерацiя роспространилась вскорѣ на всю Малопольщу и всюда являлись большiи и меньшiи отряды, оражавшiися отчаянно, но без успѣшно, съ русскими войсками, при-

спѣвшиши для подавленiя нового движенiя.

Въ Сяноцкомъ собралось около 6000 конфедератовъ подъ предводительствомъ Браницкого, которого вскорѣ замѣстилъ Мартинъ Любомiрскiй, принявшiй титулъ генералъ-региментаря краковского, сандомiрского и русского воеводствъ. Религiйный фанатизмъ и ненависть къ православiю, роздуваемыи конфедератами, произвели противодѣйствiе со стороны малорусского народа. Подъ предводительствомъ Желѣзняка, Бѣлуги, Усача, Шила, Гонты и другихъ, возсталъ народъ на Украинѣ, убилъ въ одной Умани 18.000 католиковъ и евреевъ и мстилъ обиды, наносимыи православной вѣрѣ. Конфедераты въ многихъ мѣстахъ враждебно выступали также и противъ унiатовъ, обвиняя ихъ духовенство, що оно, по препорученiю своихъ владыкъ, на исповѣди подстрекаетъ народъ къ возстанiю противъ конфедератовъ{Антонiй Добрянскiй: Исторiя епископовъ трехъ соединенныхъ епархiй, перемышльской, самборской и сяноцкой. Львовъ 1893. Глава: Аѳанасiй Шептицкiй.}. Тѣмъ обвиненiямъ повѣрили католики и для того унiатскiи епископы видѣли себе вынужденными, собратись 16 iюля 1769 г. во Львовѣ на совѣщанiя, якимъ образомъ опровергнути взводимую на ихъ духовенство клевету. Вражда конфедератовъ противъ унiи возмутила русскихъ лемковъ. Жи-

тели русскихъ селъ Мушинского ключа, принадлежавшого краковскому епископу, возстали. Собрались они подъ одною горою, окопались и оттуду нападали на шляхетскiи дворы и отряды конфедератовъ. Поляки видѣли въ томъ возстанiи селянъ подстрекательство „Москвы“ и искали связи между нимъ и подобными же происшествiями на Украинѣ{St. Wodzicki: Wspomnienia z przonzlości 1768—1840 Kraków 1874 стр. 38.}, хотя его произвело не що иное якъ только религiйная вражда и притѣсненiя со стороны конфедератовъ. „Року Божiя 1769, конфедераты въ горы вбились, обозы ставили, села сожигали, людей вѣшали. Брали на силу воловъ, коней и всякую дань. Изъ русскихъ священниковъ брали по три дукаты, а кромѣ того овесъ, масло, и що понадобилось: солонину, куры, гуси, хлѣбъ. Людей гнали они рубати лѣсъ и сыпати шанцы.“ Такъ гласитъ современная записка на евангелiонѣ{Петрушевичъ. Сводная лѣтопись 1700—1772 стр. 288.}.

Изъ иностранныхъ государствъ благоволили конфедератамъ Францiя и Австрiя. Ковфедераты надѣялись ихъ помощи. Въ мѣсяцѣ октябрѣ 1768 г. въ томъ дѣлѣ одинъ изъ конфедератскихъ вождей, Красинскiй, отправился въ Версаль и посѣтилъ въ слѣдующемъ мѣсяцѣ Вѣдень. Еще передъ прiѣздомъ Красинского, Францiя занялась усердно дѣломъ

барской конфедерацiи и посредствомъ своего посланника Верженнъ наклонила Турцiю къ объявленiю Россiи войны, Австрiя же въ концѣ 1768 г. позволила конфедератамъ избрати силезiйскiй городъ Тѣшинъ мѣстомъ совѣщанiй и убѣжищемъ, Въ мѣру того, якъ русскiи войска розбивали конфедератовъ и выпирали ихъ изъ Польши — шаросскiй комитатъ въ Венгрiи сдѣлался головнымъ убѣжищемъ для нихъ. Одновременно отправляла Австрiя свои войска, которыи въ началѣ 1769 г. росположились на польско-австрiйской границѣ на пространствѣ отъ Силезiи до Семиграда, включая и послѣднiй край. Хотя Австрiя объявила себе неутральною въ виду совершавшихся на ея сѣверо-восточной границѣ событiй, все-таки многiи полагали, що она поспѣшитъ съ помощiю конфедератамъ. Папскiй нунцiй писалъ 13 мая 1769 г. въ Римъ о той помощи, яко не подверженной ни малѣйшему сомнѣнiю. Съ той же точки зрѣнiя смотрѣли также на занятiе австрiйскими войсками (весною 1769 г.) 13 спижскихъ городовъ, входившихъ въ составъ рѣчи-посполитой съ 1412 г. Къ войнѣ съ Россiею наклоняли Австрiю Францiя и Турцiя. Послѣдняя предлагала, въ случаѣ побѣды, подѣлитись съ Австрiею польскими землями.

Для такой войны нужна была однако если не помощь, то по крайней мѣрѣ неутральность Пруссiи. Щобы вы-

вѣдати о росположенiи Фридриха II, Кауницъ устроилъ двукратный съѣздъ Iосифа II съ прусскимъ королемъ — въ августѣ 1769 г. въ Ниссѣ и въ сентябрѣ 1770 г. въ моравскомъ Новомъ-Мѣстѣ. Фридрихъ II давалъ уклончивыи отвѣты, обѣщая лишь посредничити въ заключенiи мира между Россiею и Турцiею, ибо Австрiя грозила, въ случаѣ продолженiя сей войны, выступити въ защитѣ Турцiи. Iосифа II убѣдился, що существуетъ тѣсная дружба между Фридрихомъ II и Екатериною II. Дѣйствительно уже тогда существовалъ тайный договоръ между Пруссiею и Россiею, обезпечавшiй послѣдней дѣятельную помощь въ случаѣ войны ея съ Австрiею.

Примѣнительно къ обѣщанiю, данному Iосифу II, отправилъ Фридрихъ II въ октябрѣ 1770 г. принца Гейнриха въ Петербургъ, щобы наклонити Россiю къ скорѣйшему окончанiю турецкой войны и заключенiю мира, не весьма обижающого интересы Австрiи. Сверхъ того имѣлъ принцъ Гейнрихъ предложити русскому двору проектъ роздѣла Польши между три смежныи государства. То средство должно было примирити интересы Австрiи, Россiи и Пруссiи. Фридрихъ II надѣялся отъ осуществленiя того проекта большихъ выгодъ для себе. Во первыхъ могла Пруссiя, роспространивши свои предѣлы къ западу, обезпечити за собою Силезiю и восточную Пруссiю; во вторыхъ надѣялась она,

отдавши въ руки Австрiи часть Польши яко вознагражденiе за убытокъ Силезiи, задобрити Австрiю и освободитись отъ вражды и опасности. Мысли, предлагаемыи прусскимъ принцомъ, тѣмъ больше пали въ Петербурзѣ на удобную почву, що годъ тому назадъ Австрiя, занявши спижскiи городы, первая подала примѣръ роздѣла Польши. Фридрихъ II совѣтовалъ Австрiи заняти не только часть Польши, но также Молдавiю и Валахiю.

Австрiи предстояло или выступити на защиту Турцiи и объявити войну Россiи, или искати, въ виду усилившогося могущества Россiи на юзѣ, вознагражденiя для себе на счетъ Польши. Австрiя взбрала послѣднее. Хотя она 15 августа 1771 г. заключила съ Турцiею тайный договоръ, въ силу которого она обязалась за отступленiе Малой Валахiи по Алюту охраняти Турцiю предъ територiальными убытками, но на дѣлѣ дѣлала она приготовленiя къ занятiю земель у сѣверного и восточного склона Карпатъ.

Еще 19 iюля 1770 г. данъ былъ придворнымъ военнымъ совѣтомъ приказъ, заняти войскомъ южную часть староствъ сандецкого, новоторгского и чорштинского и одновременно получили архиварiусъ Розенталь и директоръ придворной библiотеки Колларъ повелѣнiе собрати всѣ историческiи свидѣтельства, доказывающiи права Австрiи до польского Спижа и смежныхъ областей.

Фридрихъ II ликовалъ. „Ищите дальше“ — говорилъ онъ къ австрiйскому посланнику Фанъ Свитенъ — „можетъ быти, у васъ найдется еще право до которого нибудь польского воеводства.“ Занятiе сѣверного склона Карпатъ было Австрiею рѣшено. Она намѣряла овладѣти также Молдавiею и Валахiею и въ той цѣли въ 1771 г. высланы были офицеры головного штаба въ нынѣшнюю Румунiю для обозрѣнiя мѣстностей и обсужденiя, на сколько прiобрѣтенiе оныхъ земель принесетъ пользу въ военномъ, комерческомъ и политическомъ отношенiяхъ{С. Н. Палаузовъ: Австрiя со времени революцiи 1848 г. Спб. 1860 стр 64.}. Та комисiя заблагорозсудила, що для защиты Австрiи съ востока необходимо овладѣти восточнымъ склономъ горъ. Сей проектъ комисiи въ цѣлости не осуществился, ибо только позднѣйшая часть Молдавiи — Буковина — была занята Австрiею, но вмѣсто того рѣшено было, приступити къ занятiю частей Малопольши, именно давного галицко-владимiрского княжества.

Австрiя объявила претенсiи къ Малопольши на слѣдующемъ основанiи:{Praevia explicatio jurium Hungariae in Russiam minorem et Podoliam ed. 1772. — Krones Geschichte der Neuzeit Oesterreichs стр. 323.} 1) На закладной королей Людвика I венгерского и Казимiра великого отъ 1352

г.{Содержанiе той закладной слѣдующее: Король Людвикъ, съ согласiя своего брата Стефана, даетъ въ пожизненное владѣнiе королю Казимiру по праву наслѣдiя тому послѣднему законно принадлежащее галицко-владимiрское королевство. Если бы Казимiру родился сынъ, имѣютъ Людвикъ и его законныи наслѣдники право выкупити упомянутое королевство за 100.000 венг. флореновъ. Въ случаѣ безпотомственной кончины Казимiра, королевства польскок и русское становятся собственностiю Людвика и его потомковъ, или Стефана и его мужескихъ наслѣдниковъ. По новѣйшимъ изслѣдованiямъ тотъ договоръ былъ заключенъ не въ 1352, а въ 1350 г. 4 апрѣля. (Смотри: Smolka rok 1386 стр. 136. — Brajter: Wladyslaw Opolski стр. 50. — Matiejew: Jahresbericht des II Ober-Gymn. Lemberg 1886 — Huber: Ludwig I. Archiv für oesterr. Gesch. 1885 66 стр. 15. — И. П. Филевичъ: Борьба Польши и Литво-Руси за гал. влад. наслѣдiе Спб. 1890 стр. 94—96. — Dr А. Prochaska: Kwart hist. Lwów V стр. 726 VI стр. 22.)}; 2) на отреченiи Сигисмунда отъ польского, Ядвиги и Владислава Ягайла отъ венгерского престола въ 1394 г., послѣ чего произошолъ захватъ(?) Червонной Руси поляками въ 1396 г.{Изложенiе запутанное. Извѣстный лишь съѣздъ Сигисмунда и Ягайла въ Сончѣ въ 1396 г., но условiя тутъ же заключенного договора неизвѣстны. Въ 1396 г. получила Ядвига титуломъ вѣна Куявы и Русь, но въ относительномъ документѣ называется она „наслѣдницею Венгрiи“ (heres Ungarie).}, и на мировой

сдѣлцѣ между Сигисмундомъ и Владиславомъ Ягайломъ отъ 15 марта 1412 г.{Договоръ въ Любомлѣ. Людвикъ и Ягайло усдовляются, щобы Молдавiя осталась подъ властiю Ягайла и лишь помогала венграмъ въ войнахъ съ Турцiею. Русь и Подолiя до конца жизни Ягайла или Сигисмунда и 5 лѣтъ послѣ кончины которого нибудь изъ нихъ остаются за Ягайломъ. Въ продолженiи тѣхъ 5 лѣтъ должна мѣшанная комисiя изъ венгерскихъ и польскихъ епископовъ и бароновъ присудити тѣ земли одной изъ спорящихъ державъ.}, подтвержденной въ 1415, 1423 и 1440 гг., въ которой вопросъ о правѣ соботвенности касательно Червоной Руси, Подолiи и Молдавiи объявленъ былъ открытымъ; 3) на послѣдующихъ требованiяхъ венгерского сойма касательно отдачи оныхъ земель; 4) на договорѣ Бендзинскомъ между Австрiею и Польшею отъ 1589 г., въ силу которого Австрiя отказаласъ лишь отъ собственной Польши; 5) на безпрерываомъ помѣщанiи въ венгерскомъ королевскомъ титулѣ опредѣленiя reх Galitiae et Lodomeriae даже до Марiи Тересiи; 6) на обстоятельствѣ, що 1763 г. сами же поляки косвенно признали права Венгрiи до Червоной Руси{To относится къ письму польского подканцлера, варминского епископа Андрея Залуского, отъ 4 августа 1673, заключавшему слѣдующiи слова: „Импер. посланникъ бар. Штромъ предложилъ записку вѣденьского двора, касающуюся исторiи заложенiя Спижа Польшѣ. Надо быти на стражѣ и имѣти подъ рукою оговорку, если бы императоръ затребовалъ Червонной Руси и Подолiи.“}.

Въ январѣ 1772 г. приказало вѣденьское правительство приняти въ подданство жителей сандецкого округа. Когда же 19 февраля Марiя Тересiя и Iосифъ II обязались въ согласiи съ берлинскимъ и петербургскимъ дворами приступити къ роздѣлу Польши, подъ условiемъ, дабы прiобрѣтаемыи трема державами части были ровны — отказала Австрiя конфедератамъ въ гостепрiемствѣ и сдѣлала приготовленiя, щобы ея войска трема отрядами, подъ предводительствомъ генераловъ Гаддика, Эстергази и Алтона заняли прежде всего солекопы въ Бохнѣ и Величцѣ и гор. Львовъ. Гражданскимъ губернаторомъ для новопрiобрѣтаемыхъ земель опредѣленъ былъ гр. Пергенъ. Въ половинѣ мая перешолъ отрядъ австрiйского войска черезъ дуклянскiй перевалъ и, отпирая конфедератовъ, подвинулся къ Пильзну{Arneth: Gesch. Maria Theres. VIII 382.}. Одновременно выступилъ ген. Алтонъ изъ Силезiи, занялъ 8 iюня Ланцкорону, 11 iюня Величку и впослѣдствiи все пространство къ устью Сяна, Люблину, Холму и Белзу. Ген. Эстергази вступилъ въ Стрыйщину и разомъ съ русскимъ ген. Каминскимъ занялъ Самборскую область. Ген. Гаддикъ, остано-

вился 24 iюня лагеремъ подъ Львовомъ, но скорше не вступилъ въ сей городъ, пока не вышли 15 сентября находившiися въ немъ россiяне{Петрушевичъ: Сводная лѣтопись 1772—1800 г. 1772.}. Австрiйскiи вожди повсюду роспространяли манифестъ, изданный въ головной квартирѣ въ Пряшевѣ 10 iюня: що императрица Марiя Тересiя беретъ край польскiй въ свою опеку, що всѣмъ жителямъ запоручается безопасность личности и имѣнiя и що польскiи чиновники должны остатись на своихъ мѣстахъ. Отряды конфедератовъ, находившiися на пространствѣ, занятомъ Австрiею, должны были розвязатися вслѣдствiе приказа гр. Гаддика отъ 4 августа.

Между-тѣмъ происходили въ Петербурзѣ дальшiи переговоры въ дѣлѣ роздѣла Польши. Австрiя требовала для себе кромѣ нынѣшней Галичины еще линiи Буга, т. е. воеводства люблинского и земли холмской, но должна была подъ напоромъ берлинского двора уменьшити свои домогательства. Договоромъ отъ 2 августа опредѣлены были для австрiйской части слѣдующiи границы: начиная съ австрiйской Силезiи рѣка Висла до устья Сяна, затѣмъ линiя черезъ Замость, Грубешовъ до Буга, оттуда до Збаража и рѣкою Подгорцы (подъ нею подрозумѣвается Середъ) къ Днѣстру и Карпатамъ, обнимая Покутье.

Для организацiи новой провинцiи прибылъ 29 сентября во Львовъ губернаторъ гр. Пергенъ. Первымъ его дѣломъ было, воззвати львовскихъ мѣщанъ къ присязѣ на вѣрность австрiйской императрицѣ и ея сыну Iосифу II. Но мѣщане отказовались, що будтобы они уже присягали на вѣрность польскому королю и никто ихъ отъ той присяги не увольнилъ; що они самымъ нiакимъ сословiемъ въ рѣчи-посполитой, слѣдовательно не отъ нихъ, а отъ пановъ-шляхты слѣдуетъ начинати приниманiе присяги. Кромѣ того подали мѣщане губернатору просьбу, щобы онъ воспретилъ евреямъ всякую торговлю. Такъ якъ шляхта оказывала еще меньше готовности, объявити свою покорность, то губернаторъ выдумалъ иный торжественный актъ, имѣвшiй засвидѣтельствовати о водворенiи австрiйской власти въ новой провинцiи. Въ недѣлю 4 октября устроено было торжественное Богослуженiе въ латинской каѳедрѣ, во время которого вокругъ розставленное войско и пушки на валахъ возвѣщали о началѣ австрiйского владѣнiя, воины же разомъ съ толпою народа кричали: Да здравствуетъ императрица Марiя Тересiя и императоръ Iосифъ II! Послѣ оконченiя той церемонiи отправился губернаторъ съ епископами и канониками съ поздравленiемъ къ военному команданту Гаддику. До участiя въ семъ торжествѣ приглашенъ былъ также русско-унiат-

скiй епископъ Левъ Шептицкiй, но онъ не прибылъ, заявляя, що у него есть своя церковь{Петрушевичъ: Сводн. лѣт. стр. 9—11.}.

Столицею новой австрiйской провинцiи, названной „королевствомъ Галицiи и Лодомерiи“, назначенъ былъ городъ Львовъ. Гр. Пергенъ издалъ вскорѣ два окружныи обвѣщенiя. Въ первомъ запоручалъ онъ жителямъ всѣхъ сословiй безопасность особы и имѣнiя, во второмъ взывалъ онъ чиновниковъ изъ временъ польского владѣнiя, въ продолженiи четырехъ недѣль опредѣлити характеръ своей должности. Старосты-тенутарiи (арендаторы) королевскихъ имѣнiй получили приказъ предложити правительству точное описанiе находящихся у нихъ имѣнiй по числу душъ крестьянскихъ, доходамъ и прч. Имъ же вмѣнялось въ обязанность, не рубати лѣсовъ, не продавати поодинокихъ участковъ земли и вообще не дѣлати убытка державѣ. Щобы предупредити похищенiе коронныхъ имѣнiй приватными лицами, опредѣлило правительство въ 1777 г. премiи для доносчиковъ о незаконномъ владѣнiи державнымъ имѣнiемъ.

Соймъ польскiй, созванный въ 1773 г. для утвержденiя роздѣла Польши, одобрилъ (въ апрѣлѣ) отступленiе Червоной Руси Австрiи и освободилъ ея жителей отъ польского подданства. Тогда императоръ Iосифъ II рѣшился посѣтити

Галичину. То посѣщенiе относилось къ русской части Галичины. Еще въ 1770 г. Iосифъ II объѣзжалъ венгерскую Русь и отбиралъ отъ русскихъ жителей заявленiя покорности въ Кошицахъ и Ужгородѣ (Унгварѣ). Теперь, въ 1773 г., отправился онъ 26 iюня изъ Кошицъ черезъ Карпаты и направилъ свое путешествiе черезъ Лѣско, Сянокъ, Березовъ, Дыновъ, Дубецко, Ярославъ, Яновъ во Львовъ. По дорозѣ избѣгалъ онъ посѣщенiя дворовъ шляхты и остановлялся для отдыха и ночлега въ гостинницахъ. Императоръ старался прежде всего сблизитись съ русскимъ простонародiемъ и познати его потребы. Во Львовѣ онъ остановился у мѣстного аптекаря.

Въ то время комисiя опредѣляла восточную границу Галичины, принимаясь за установленiе межевыхъ столбовъ при рѣцѣ Середѣ, названной въ атласѣ Польши отъ 1772 г. Подгорцами. Когда Iосифъ II посѣтилъ окрестности Збаража, былъ онъ плодородностiю почвы до того пораженъ, що велѣлъ присоединити къ своимъ владѣнiямъ полосу земли между Середомъ и Збручемъ. По его мнѣнiю, Збручъ имѣлъ о много большое стратегическое значенiе, нежели Середъ. Такимъ образомъ восточною границею Галичины сдѣлался Збручъ, но получилъ, примѣнительно къ трактатамъ роздѣла, говорившимъ о рѣцѣ Подгорцахъ яко восточной границѣ, офицiальное названiе Подгорцы.

„Наша Галичина — писалъ Iосифъ II своей матери — преисполнена самой лучшей воли, но здѣшнiй крестьянинъ есть несчастливцемъ, лишь физическою жизнью припоминающимъ человѣка. Мелкая шляхта также крайне бѣдна и угнетаема вельможами. Вс ѣ ждутъ отъ насъ справедливости. Одни магнаты недовольны.“

Iосифъ II совѣтовалъ матери, вмѣсто гр. Пергена поставити губернаторомъ Галичины больше дѣятельного гр. Врбна, приняти мѣры къ улучшенiю экономического благосостоянiя въ краѣ и основати духовныи семинарiи для образованiя духовенства, находившогося, по его увѣренiю, въ крайнемъ невѣжествѣ. Современно предлагалъ онъ учредити соймовую репрезентацiю духовенства, шляхты и мѣщанъ.

Вскорѣ послѣ того путешествiя была Галичина (трактатомъ отъ 18 сентября 1773 г. между Польшею и Австрiею) окончательно отступлена Австрiи и тогда воззваны были жители ея принести присягу вѣрности для Австрiи. Отъ имени духовенства совершили тотъ актъ (29 декабря) епископы, отъ имени шляхты 42 выборныи, отъ имени городовъ и селъ ихъ начальства{Wl. Loziński: Galiciana — kilka obrazków z pierwszych lat historyi galicyjskiej. Lwów 1872, cтp. 1—34.}. Шляхта пору-

чила своимъ выборнымъ, щобы предъ принесенiемъ присяги ставили розличныи требованiя. И такъ выборныи львовской земли домогались обезпеченiя свободы католического вѣроисповѣданiя, запрещенiя строити протестантскiи и православныи церкви, каранiя отступниковъ отъ католичества смертiю и конфискатою имѣнiй{Рукопись Библ. Оссол. н-рь 331 стр. 75 — Петруш. Свод. лѣт. стр. 30.}. Станиславовская шляхта, ссылаясь на принадлежность Галичины къ угорской коронѣ, требовала для себе правъ и преимуществъ угорского дворянства, права вношенiя всякихъ просьбъ и представленiй къ правительству и независимого шляхетского судопроизводства посредствомъ выборныхъ судей. На тѣ требованiя не получила шляхта нiякого отвѣта, но не смотря на то она принесла присягу.

Обращенiе австрiйскихъ чиновниковъ съ шляхтою было самое безцеремонное. Губернаторъ держалъ приглашенного вельможу долго въ передней и часто даже не допустилъ къ себѣ, За малѣйшее сопротивленiе власти посылали шляхтичу въ его домъ воина, который розмѣщался въ панской спальнѣ{Fr. Karpiński: Pamietniki, Lwów 1849. стр. 118.}. Вообще австрiйское правительство старалось смирити гордость шляхтича и дати ему почувствовати, що существуетъ

власть. Придворныи милицiи шляхтичей были уничтожены. Ординату Замойскому запретили держати свое войско и когда онъ дѣлалъ противъ того представленiе и выказалъ, що войско нужно ему изъ взгляда на опасность, послали ему австрiйскихъ воиновъ. Кiевскiй воевода, Потоцкiй, имѣвшiй въ Кристинополѣ 1500 козаковъ, извинялся, що не можетъ ихъ роспустити, ибо у него много золота и серебра и онъ боится негодяевъ — тогда ему прислали 300 воиновъ въ Кристинополь и козаковъ велѣли роспустити. То такъ поразило гордого пана, що отъ досады вскорѣ умеръ. Тотъ Потоцкiй былъ тотъ же самъ жестокiй человѣкъ, который, желая помѣшати женитьбѣ своего сына Щенсного на Марiи Коморовской, велѣлъ невѣсту своего сына похитити и утопити. На шляхту наложили австрiйцы новыи податки: въ 1773 г. 12% доминикального и въ 1774 г. военного, освобождая ю при томъ отъ военной службы.

Сообразно съ указанiями Iосифа II, былъ въ началѣ 1774 г. гр. Пергенъ устраненъ отъ должности губернатора и на его мѣсто поставленъ гр. Гаддикъ. Гр. Врбна получилъ чинъ галицкого придворного канцлера съ мѣстопребыванiемъ въ Вѣднѣ. Новый губернаторъ получилъ 26 августа приказъ, щобы взялъ въ свое покровительсто греко-католическое вѣровсповѣданiе и диссидентовъ, отвялъ корчмы,

шинки и аренды у евреевъ, старался о продажѣ соли по самой низкой цѣнѣ и щобы всѣ державныи власти употребляли лишь нѣмецкiй и латинскiй языки. Для всѣхъ, схваченныхъ съ оружiемъ въ рукахъ, объявлена была амнистiя. Вѣденьское правительство рѣшило пригласити въ Галичину поселенцевъ изъ нѣмецкихъ провинцiй, обѣщая имъ облегченiя, именно освобожденiе селянъ отъ податковъ на лѣтъ шесть, ремесленниковъ же и фабрикантовъ на лѣтъ десятъ. На чиновниковъ приказано было брати лица, владѣющiи „словацкимъ“ языкомъ, изъ Чехiи, Силезiи, Угорщины. Въ каждомъ урядѣ долженъ быти по крайней мѣрѣ одинъ полякъ. Всѣ чиновники должны носити французское платье.

Между-тѣмъ окончила Россiя войну съ Турцiею и заключила съ нею (10 iюля 1774 г.) выгодный для себе миръ въ Кучукъ-кайнарджѣ. Россiя получила Керчъ, Еникале, Кинбурнъ, степь между Днѣпромъ и Бугомъ, и сверхъ того право свободного мореплаванiя по Черномъ морѣ и черезъ Дарданеллы. Объявлена была независимость крымскихъ татаръ. Кромѣ того условилась Россiя, щобы Молдавiя и Валахiя пользовались свободою христiанского вѣроисповѣданiя, платили умѣренную дань и не дознавали притѣсненiй со стороны турокъ. То покровительство Россiи надъ придунайскими землями, входившими уже въ роз-

счетъ австрiйской наступательной политики, наполнило вѣденьскiй дворъ тревогою. Хотя Австрiя заключила была тайный договоръ съ Турцiею, получила въ 1771 г. два милiоны гульд. пособiя для предполагаемой войны съ Россiею, она считалась союзницею Турцiи, однако и не могла въ виду Пруссiи и успѣховъ русского оружiя начати войну и противодѣйствовати русскому перевѣсу у нижняго Дуная. Австрiя поступила такъ само, якъ въ польскомъ вопросѣ. Не могучи вести войну, она рѣшилась искати для себе нового вознагражденiя за усиленiе русского могущества на Чорномъ морѣ. Она искала територiальныхъ прiобрѣтенiй у границъ Семиграда. Iосифъ II имѣлъ въ виду лѣвый берегъ Дуная вокругъ Старой Орсовы; министръ Тугутъ обратилъ вниманiе на сѣверную часть Молдавiи — Буковину{Krones стр. 337}. Марiя Тересiя приказала 1 октября 1774 г. заняти Буковину, будто на томъ основанiи, що та область когда-то принадлежала къ Семиграду, Турцiи же предложила она отступити тотъ край Австрiи вмѣсто обѣщанной конвенцiею отъ 1771 г. (за помощь противъ Россiи, однако та помощь была лишь дипломатическою) Малой Ва-лахiи. Договорами отъ 7 мая 1775 и 12 мая 1776 г. отказалась Турцiя отъ сво-ихъ правъ къ оной области въ пользу Австрiи. Протестовавшiй противъ такой

уступки молдавскiй гоcподарь Григорiй Гика былъ повелѣнiемъ султана 12 января 1777 г. удушенъ. При занятiи Буковины руководили австрiйскимъ правительствомъ въ первой линiи военныи соображенiя. Дѣло было въ томъ, щобы удобнѣйше соединити Семиградъ съ Галичиною и заняти выгодную позицiю въ виду Россiи и Молдаво-Валахiи. Примѣнительно къ своему значенiю, яко военная позицiя, находилась Буковина до 30 ноября 1786 г. въ военномъ управленiи, пока не была присоединена, къ Галичинѣ яко черновецкiй округъ.

II. Политика Марiи Тересiи и Iосифа II, относительно русского народа, и мѣропрiятiя австiрiйского правительства. — Состоянiе русского народа.

Пространство, занятое Австрiею подъ названiемъ Галицiи и Лодомерiи, составляло 1300 кв. миль съ 2,700.000 жителей. Уже то обстоятельство, що вѣденьское правительство, желая узаконити свой захватъ и ссылаясь на историческiи права до Галичины, принуждено было познакомитись съ исторiею сего края — должно было навести государственныхъ дѣятелей Австрiи на мысль, що прiобрѣтенная ними провинцiя не польская, а скорше русская. Русскiй элементъ

былъ тогда въ Галичинѣ еще на столько крѣпкiй, що на первый взглядъ можно было замѣтити русскiй характеръ края. На пространствѣ отъ Вислока до Збруча и предѣловъ Молдавiи говорили крестьяне, мѣщане (даже латинского обряда) и духовенство по русски.

Гофратъ Куранда, признававшiй Галичину краемъ польскимъ, и убѣжденный въ противоположности, донесъ въ Вѣдень, що въ Галичинѣ живетъ вародъ не польскiй, а другiй славянскiй, похожiй на русскiй (russisch), или иллирiйскiй (сербо-хорватскiй){Helfert: J. А. Die oesterr. Volksschule Prag 1860 I стр. 461. И. Заневичъ: Литературнi стремлiня галицких русинiв (Жите и Слово 1894 II.)}. Австрiйское правительство поощряло писателей и ученыхъ, обратити вниманiе на новую провинцiю и прежде всего составити ея исторiю. Ту задачу исполнили Энгель{I. Ch. Engel: Geschichte der. Ukraine und der ukrainischen Cosaken wie auch der Königreiche Halitsch i Wladimir. Halle 1796} и Гоппе{Hoppe: Geschichte Galiziens 1802.}. Первый обратилъ вниманiе австрiйского правительства на то, що Галичина есть собственно русскiй край и правительство Россiи Moжетъ весьма легко требовати возвращенiя его на томъ основанiи, що здѣсь владѣли потомки вел. князей кiевскихъ. Вслѣдствiе

такихъ же соображенiй первый губернаторъ Галичины, гр. Пергенѣ, не совѣтовалъ помогати усиленiю русскихъ и предлагалъ лишь въ случаѣ нужды, употребляти ихъ яко орудiе противъ поляковъ{I. Lewicki: Ruch Rusinów w Galicyi w pierwszej polowie wieku panowania Austryi. Lwów 1879 стр. 19.}. Однако вѣденьскiй дворъ, особенно же самъ Iосифъ II, не имѣлъ причины враждебно относитись къ галицко-русскому народу, такъ якъ соплеменники того же народа въ Угорщинѣ, находившiися съ давныхъ временъ подъ скипетромъ Габсбурговъ, не дали ни малѣйшого повода къ недовѣрчивости. Напротивъ, преданность угро-руссовъ къ Австрiи заставила вѣденьское правительство употребити мiрскiи и духовныи лица изъ угорской Руси яко учителей въ семинарiяхъ во Львовѣ и Вѣднѣ, опредѣленыхъ для галицко-русского юношества духовного званiя. Кромѣ того отъ поры, якъ въ 1779 г. австрiйскимъ посланникомъ въ Петербурзѣ сталъ Кобенцль, произошолъ переломъ въ иностранной политицѣ Австрiи; императоръ Iосифъ II старался заключити союзъ съ Россiею для рѣшенiя международныхъ усложненiй, прежде всего же восточного вопроса. Въ той цѣли предпринялъ онъ въ 1780 г. путешествiе въ Россiю для личного свиданiя съ русскою императрицею. Свиданiе состоялось въ Моги-

левѣ и послѣдствiемъ его было заключенiе (въ 1781 г.), тайного союза противъ Турцiи; второе свиданiе Iосифа II съ императрицею Россiи состоялось въ Херсонѣ въ 1787 г. и послѣдствiемъ оного была война Австрiи и Россiи съ Турцiею.

Дружба Австрiи съ Россiею благопрiятствовала розвитiю галицко-русского народонаселенiя. Понеже польская шляхта не хотѣла вступати въ правительственную службу, открылось поприще для численныхъ поповичей и сыновъ мелкой русской шляхты, получившихъ образованiе въ польскихъ школахъ. Когда въ политическiи уряды брали преимущественно нѣмцевъ, въ судъ и городскiи управленiя поступали въ большой части русскiи. Такимъ образомъ русскiи и нѣмцы составляли головный элементъ галицкого чиновнического сословiя. Большинство нйнѣшнихъ чиновничихъ Фамилiй въ Галичинѣ есть русского происхожденiя. Всѣ Левицкiи, Монастырскiи, Крижановскiя, Сохацкiи, Попели, Мохнацкiи, Яворскiи, Мацѣлинскiи, Тустановскiи, Созанскiи, Левандовскiи, Волосы, Нападiевичи, Крыницкiи, Хойнацкiи, Литинскiи, Калитовскiи, Городыскiи, Чайковскiи, Бѣлинскiи, Сосновскiи, Киричинскiи, Ильясевичи и другiи — потомки первыхъ австро-русскихъ чиновниковъ{Ник. Устiяновичъ: Возрожденiе Галицкой Руси („Родимый Листокъ“ Черновцы 1881. II.)}.

Они сегодня ополячены и даютъ доказательство, — во первыхъ, якъ ненадежнымъ элементомъ въ нацiональномъ отношенiи есть чиновнчее сословiе — во вторыхъ, якъ мало нравственной силы есть въ церковной унiи, если сыны и дочери унiатскихъ священниковъ при первомъ удобномъ случаѣ покидаютъ унiатскiй обрядъ своихъ родителей...

Хотя обстоятельства благопрiятствовали розвитiю и умственному подъему австрiйской Руси, одаако мы не видимъ среди ней ни малѣйшихъ усилiй къ якому нибудь труду на литературномъ поприщѣ. Трудъ такiй вызвало позднѣйше пробудившееся нацiональное сознанiе. Но якъ долго австрiйская Русь сознавала, себе лишь унiатами, духъ ея находился въ оцѣпинѣнiи.

Въ пору занятiя Галичины Австрiею простый народъ находился въ полномъ закрѣпощенiи, но къ его счастью Iосифъ II былъ тогда приверженцемъ физiократической экономической системы, по которой произведенiе сырыхъ продуктовъ составляетъ благостоянiе края и для того сельское хозяйство должно дознавати головной опеки со стороны правительства. Хотя Марiя Тересiя больше благоволила помѣщикамъ, нежели простонародiю, но ея сынъ Iосифъ II считалъ своимъ долгомъ, трудъ земледѣльца, о сколько возможно, освободити отъ притѣсненiй. Когда съ одной стороны по

почину Марiи Тересiи вышли патенты: отъ 10 сентября 1774 г., воспрешающiй крестьянамъ безъ соизволенiя своего помѣщика продавати упряжный скотъ и приказывающiй имъ исполняти свои обязанности относительно помѣщика и патентъ отъ 1775 г., по которому державныи имѣнiя могли продаватися лишь шляхтѣ — съ другой стороны вышли патенты также въ пользу крестьянъ. Еще въ перiодѣ 1748—1763 позволено было въ чешско-нѣмецкихъ провинцiяхъ крестьянамъ покупати землю и ограничено судейскую власть помѣщика, въ гг. 1775—78 управильнена была панщина и въ 1777 г. позволено было пѣшее тягло замѣнити оброкомъ. Патентомъ отъ 3 iюня 1775 г. воспрещено было угнетати крестьянъ. Самыи важныи постановленiя въ крестьянскомъ дѣлѣ вышло при Iосифѣ II. Въ гг. 1781—85 устранено было крѣпацтво и крестьяне объявлены лично свободными. Особенно важный былъ для Галичины приказъ отъ 1781 года, по которому крестьянину, не получившему въ продолженiи 30 дней отъ помѣщичого суда рѣшенiя на свою жалобу, вольно было цѣлое дѣло отдати правительственной власти. Помѣщикамъ воспрещено было посредствомъ своихъ шинкарей въ недѣльныи и празничныи дни насильственно налагати на селянъ десять и больше квартъ водки и велѣти крестьянамъ, щобы за отходящого шинкаря платили податокъ. Воспрещено было помѣщикамъ по-

лучати куну (оплату за позволенiе женитися) и навязывати своимъ подданнымъ испорченныи съѣстныи припасы, продавцамъ же ихъ не позволено устроивати попойки на счетъ процесующихся крестьянъ{Moritz Drdacki: Frohnpatente Galiziens Wien 1838.}. Патентомъ отъ 20 ноября 1781 г. опредѣлено панщину отъ цѣлого грунта (20—24 морговъ) въ три, отъ половины грунта (10—12 морговъ) въ полтора дня. Державныи уряды получили приказъ, всѣ прошенiя по адресу императора принимати и доставляти въ Вѣдень жалобамъ же противъ приговора помѣщичого (доминикального) суда открытъ былъ доступъ въ высшiи инстанцiи, якъ на пр. въ окружное староство (Kreisamt), губернiю и въ придворную канцелярiю.

Въ 1786 г. начался великанскiй трудъ iосифинского катастра на основанiи нового намѣренiя цѣлого государства и провѣрки поземельного дохода. Сотни офицеровъ и гражданскихъ инжеровъ съ тысячами писарей и рисовальщиковъ заняты были тѣмъ трудомъ Комисiямъ катастральнымъ повелѣно было роздѣлити крестьянскую (рустикальную) землю отъ помѣщичьей (доминикальной) и тотъ роздѣлъ записати въ отдѣльныхъ книгахъ, составившихъ основу для pоспредѣленiя податковъ и обозначенiя права собственности. Тотъ катастръ былъ убiйственнымъ для угро-россовъ, ибо всѣ

лѣсы и множество полонинъ (горскихъ пастбищъ) были приписаны за помѣщиками и крестьяне лишились права ними пользоватись{Bidermann: Die ungarischen Ruthenen, стр. 103.}. To самое произошло также въ Галичинѣ. Здѣсь крестьяне боялись податковъ и сами отказывались отъ собственности, надѣясь и дальше пользоватись нею за соизволенiемъ помѣщика. На освованiи нового катастра росписаны были патентомъ отъ 10 февраля 1789 г. новыи податки, обременившiи якъ крестьянскую, такъ и помѣщичью землю. Роспоряженiемъ отъ 10 мая 1787 г. позволено было крестьянамъ всякого рода землю покупати на собственность.

Iосифъ II намѣрялъ привлечи евреевъ къ земледѣлiю и наклонити цыганъ къ постоянному мѣстожительству. Одно и другое не осуществилось вслѣдствiе племенныхъ особенностей евреевъ и цыганъ. Больше успѣшно повелась колонизацiя Угорщины и Галичины нѣмцами, приглашенными въ 1777 и 1787 гг. изъ Бадена, Гессiи, Виртемберга, Нассау и Баварiи. Въ короткомъ времени возникло въ Галичинѣ около 150 нѣмецкихъ селъ, сохранивщихъ въ большей половинѣ свой нѣмецкiй характеръ до сихъ поръ. нѣмцы, принося съ собою улучшенныи земледѣльческiи орудiя и прогресивныи знанiя техники и сельского хозяйства, благотворно влiяли на мѣстное населенiе.

Но не только въ экономическомъ отношенiи долженъ былъ по намѣренiю вѣденьского правительства поднятись крестьянинъ. Оно постаралось также о его просвѣщенiе. Послѣ долшихъ пренiй въ розличныхъ комисiяхъ, 2 января въ 1771 г. открыта была въ Вѣднѣ „нормальная школа“ и 6 декабря 1774 г. издано „общее положенiе для нѣмецкихъ нормальныхъ, головныхъ и тривiальныхъ (начальныхъ) школъ“. Когда дѣло шло о заведенiи школъ въ Галичинѣ, стоялъ гофратъ Коранда за польскимъ преподавательнымъ языкомъ, чему однако воспротивился Фельбигеръ. Въ 1775 г. (9 сентября) была открыта во Львовѣ нормальная школа съ нѣмецкимъ характеромъ; 27 марта 1776 г. установлена галицкая школьная комисiя и издано императ. рѣшенiе, щобы русская народность, „составляющая двѣ третьи части населенiя провинцiи“, принималась въ соображенiе при учрежденiи учебныхъ заведенiй и имѣла свои народныи школы и щобы вообще греко-католическое, римо-католическое и армяно-католическое вѣроисповѣданiе въ школьныхъ дѣлахъ были ровноуправнены. Однаво учрежденiю русскихъ народныхъ школъ кто-то помѣшалъ, ибо въ 1791 г. нуженъ былъ новый, приказъ, щобы во всѣхъ мѣстностяхъ восточной Галичины, гдѣ не было ни нѣмецкой, ни польской школы, учреждено было русское тривiальное (начальное) училище. До 1791 г., кажется, не

учреждали русскихъ народныхъ школъ, ибо только въ 1790 г. изданъ былъ въ Вѣднѣ русскiй букварь для народныхъ школъ. Польская шляхта препятствовала просвѣщенiю сельского народа, опасаясь потеряти свои преимущества. „Черезъ сравненiе всѣхъ сословiй и допущенiе простонародiя къ всѣмъ чинамъ, не меньше черезъ вознамѣренное просвѣщенiе народныхъ масъ, пострадаетъ больше всего земледѣлiе. Сынъ крестьянина позабудетъ о своемъ званiи и о томъ, що онъ сотворенъ для плуга; онъ будетъ промышляти, якъ бы себе поднести“ — говорила шляхта въ одной изъ брошуръ въ 1790 году{Magna charta von Galizien, oder Untersuchung der Beschwerden des galiz. Adels polnischer Nation über die oesterr. Regierung. Jassy 1790 (§. 63 статьи Bemerkung. über die galiz Regierung. — Петруш. Свод. лѣт. стр. 314.}.

Недоброжелательство шляхты для дѣла народного просвѣщенiя и влiянiе ея на внутреннiи дѣла Галичины съ поры вступленiя на престолъ императора Леопольда II даже до нашихъ временъ — не дали долго поднятись умственному уровню русскихъ и польскихъ крестьянъ.

Но все-таки положенiе галицкого крестьянина при австрiйскомъ правительствѣ улучшилось. Онъ былъ обезпеченъ передъ своеволiемъ пана и кромѣ умѣренной панщины, державныхъ податковъ и военной повинности (15 лѣтъ), не зналъ

угнетавшихъ его въ пору польской рѣчи-посполитой другихъ налоговъ, якъ: розличного рода даремщины, платни для экономовъ, на содержанiе козаковъ, смоляковъ (лѣсныхъ сторожей) и прочихъ росходовъ на панскую прислугу. Для того и не удивительно, що австрiйское правительство прiобрѣло себѣ симпатiю низшихъ сословiй и стануло твердою ногою въ новой провинцiи. Такая же симпатiя простонародiя для австр. правительства была не только въ Галичинѣ, но также въ Угорщинѣ и въ нѣмецко-чешскихъ провинцiяхъ, и она помогла Австрiи вынести потрясенiя, испытанныи впослѣдствiи въ текущемъ столѣтiи.

Русское духовенство находилось въ жалкомъ состоянiи. Хотя оно добросовѣстно соблюдало унiю, но ему въ Польщѣ нiякъ не хотѣли признати правъ, признанныхъ для другихъ католическихъ духовныхъ. Его силою гнали на панщину, ибо шляхта не дѣлала розличiя между крестьяниномъ и унiатскимъ попомъ. Точно въ началѣ роздѣла Польши принужденъ былъ митрополитъ Володковичъ (4 марта 1772 г.) отправити письмо къ папѣ Клименту XIV о угнетенiи унiатовъ{А. Theiner: Vetera monumenta Poloniae et Lithuaniae. Romae 1864, стр. 417 н-ръ СХХХVII.}. Латинское духовенство не признавало въ нихъ католиковъ, а считало ихъ лишь временно присоединенными къ католической церкви будто въ

той цѣли, щобы они перешедши въ латинскiй обрядъ, могли впослѣдствiи статися истинными латино-католиками. Для того называли ихъ лишь „унiатами“, не католиками, и такъ смотрѣла на унiатовъ также римская курiя, поручившая завѣдыванiе унiатскими дѣлами конгрегацiи de propaganda fideе, т. е. вѣдомству, которому подчинялись дѣла еретиковъ, миссiй и отношенiя римской курiи къ иновѣрцамъ. По той причинѣ привлеканiе унiатовъ въ латинскiй обрядъ велось на великую скалю.

Иначе смотрѣло на унiю австрiйское правительство въ пору Марiи Тересiи и Iосифа II. Оно, имѣя у себе въ Угорщинѣ много православныхъ, надѣялось посредствомъ унiатовъ воздѣйствовати на оныхъ и присоединивши ихъ къ католичеству, сплотити съ своею державною идеею. Тотчасъ послѣ занятiя Галичины (17 iюля 1774 г.) жаловался львовскiй епископъ Левъ Щептицкiй посредствомъ своего уполномоченного Ивава Гудза, получившого авдiенцiю у Марiи Тересiи, що латинскiи священники и даже каноники въ Галичинѣ прозываютъ русскихъ собаками и ихъ унiатское вѣроисповѣданiе собачьимъ, унiатскихъ священниковъ — шизматиками, церкви — синагогами, священниковъ — попами(!) Мертвеца, напуствованного унiатскимъ священникомъ, не хотятъ латинскiи ксендзы хоронили. Съ сынами унiатскихъ священниковъ обращаются

хуже всего; ихъ принуждаютъ къ панщинѣ, всѣхъ же исповѣдниковъ сего обряда не допускаютъ (конечно, то относится къ временамъ польского владѣнiя) ни къ чинамъ, ни къ цехамъ ремесленниковъ и промышленниковъ. Латинники мѣшаютъ совершенiю унiатскихъ обрядовъ, не позволяютъ звонити во время Свѣтлого Воскресенiя, если оно не совпадаетъ съ латинскою пасхою, принуждаютъ русскихъ роботати въ праздники и всячески издѣваются надъ исповѣдниками греческого обряда{М. Malinowski: Kirchen- und Staats-Satzungen bezüglich des griech. katol. Ritus der Huthenen in Galizien. Lemberg 1871, cтp. 804—806.}. Вслѣдствiе той жалобы Марiя Тересiя рѣшенiемъ отъ 28 iюля 1774 г. приказала, щобы польскiи бискупы склоняли подвѣдомственное себѣ духовенство жити въ мирѣ и согласiи съ русскими и не называти ихъ унiатами, а греко-католиками; губернiи львовской поручила она, щобы сынамъ русскихъ дворянъ и священниковъ, по мѣрѣ ихъ способностей, открыти доступъ къ всѣмъ чинамъ и званiямъ{Тамъ же стр. 306.}. Послѣдствiемъ того было поступленiе множества поповичей и сыновъ мелкой русской шляхты въ державную службу и городскiи магистраты. Однако польскiи помѣщики долго не могли примиритись съ симъ мѣропрiятiемъ австрiйского правительства.

Въ 1777 году правительство принуждено было опять воспретити, гнати русскихъ священниковъ на панщину{Harasiewicz: Annales Ecclesiae ruthenae, стр. 580.}. И то запрещенiе мало помогло, ибо еще въ 1792 г. священникъ изъ Ялинковатого въ Скольщинѣ роботалъ въ понедѣльникъ Свѣтлого Воскресенiя на пашнѣ помѣщика. Опять должно было появитись новое запрещенiе придворной канцелярiи{Н. Устiяновичъ: Месть верховинца, Львовъ 1879. стр. 84 прим, 4.}. Только воззванiе Костюшка, щобы польская шляхта иначе поступала съ унiатами и старалась прiобрѣсти ихъ благосклонность для польской идеи, росположило помѣщиковъ въ больше человѣколюбивомъ дусѣ въ виду русского духовенства.

Галицкiй сельскiй унiатскiй священникъ, въ пору занятiя Галичины Австрiею, поверховностiю своею ничѣмъ не розличался отъ селянина. Въ изношенной, крестьянской одеждѣ, съ файкою въ устахъ и бичемъ въ руцѣ, погонялъ онъ быковъ и коней, оралъ, жалъ и косилъ самъ{Kratter, Briefe über den jetzigen Zustand von Galizien, Leipzig II стр. 1—7. J. Rohrer, Bemerkungen auf einer Reise durch Ost-und Westgalizien, Wien 1804, отр. 94—96.}. Его жена прилѣжно помогала ему въ томъ трудѣ, занимаясь роботою въ полѣ, огородѣ и кухнѣ. Мѣст-

ныи тяжкiи условiя быта произвели типъ сельской попадьи, успѣвшей съ ранней зари до запада солнца роботати безъ отдыха, родити и воспитывати здоровыхъ дѣтей. Соборъ унiатскихъ епископовъ и архимандритовъ въ 1764 г. удостовѣрилъ, що „русскiи попадьи содерживаютъ собственнымъ трудомъ своихъ мужей — и що безженный русскiй священникъ въ виду бѣдности своей не могъ бы существовати.“ Попадья была такъ само презираема, якъ ея супругъ. Ей не можно было являтись съ нимъ публично, ѣхати съ супругомъ въ одной повозцѣ. Не смотря на то, она розвила семейныи добродѣтели и ея трудолюбiе и хозяйетвенныи способности сохранились въ поодинокихъ случаяхъ до половины 19-ого вѣка, уступивши въ новѣйшее время въ Галичинѣ въ многихъ случаяхъ мѣсто неряшливости и оплошности.

Доступъ въ священническiй санъ былъ въ послѣднее время рѣчи-посполитой, якъ и прежде, открытъ людямъ всякихъ сословiй: сынамъ священниковъ, мѣщанъ, мелкой шляхты и крестьянъ, послѣднимъ однако лишь за соизволенiемъ помѣщика, що однако рѣдко случалось.

Для приготовленiя будущихъ священниковъ унiатская iерархiя и Римъ не сдѣлали майже ничего. Въ Римѣ существовалъ родъ семинарiи для унiатовъ подъ названiемъ греческой колегiи св.

Аѳаназiя, но изъ прикарпатскихъ русскихъ попадалъ тамъ мало кто. Перемышльскiй епископъ Георгiй Винницкiй намѣрялъ учредити семинарiю въ Перемышлѣ и опредѣлилъ на ту цѣль въ 1712 г. фондъ въ 400.000 злотыхъ, но по чiему-то внушенiю онъ отступилъ тотъ фондъ латинскому ордену театиновъ во Львовѣ съ препорученiемъ, щобы они за ту суму воспитивали извѣстное число русскихъ питомцевъ. Тотъ фондъ въ послѣдствiи убольшилъ епископъ Устрицкiй. Театины сначала содерживали 6 унiатскихъ питомцевъ, но послѣ никого изъ русскихъ не принимали, отговориваясь недостаткомъ средствъ. Въ 1753 г. папа Венедиктъ XIV приказалъ на издержки конгрегацiи de propaganda fide принимати въ оную семинарiю унiатскихъ воспитанниковъ изъ епархiй луцкой, перемышльской и львовской. Былъ принятъ одинъ воспитанникъ, держанъ четыре лѣта, но послѣ него уже никто изъ унiатовъ не удостоился той милости{Добрянскiй: Исторiя епископовъ трехъ соедiненныхъ епархiй, стр 52.}. Перемышльскiи русскiи епископы больше усердно занимались дѣломъ подготовки будущихъ священниковъ. Въ пору занятiя Галичины Австрiею существовала въ Перемышлѣ епархiальная семинарiя при церкви пресв. Тройцы на предмѣстьѣ Подгорье. Въ той семинарiи преподавали около 1780 г. Игнатiй Ви-

тошинскiй нравоучительное и Яковъ Лапчинскiй пастырское богословiе. Предметы преподавались по русски по рукописнымъ руководствамъ, хранящимся до сихъ поръ въ библiотецѣ перемышльского собора крылошанъ{Тамъ же стр. 76.}. Та семинарiя была закрыта въ 1784 г. Въ Луцву епископъ Сильвестръ Рудницкiй-Любенецкiй (1751—1777) содерживалъ также родъ семинарiи. To былъ деревяный домъ въ Резнищахъ, въ которомъ кромѣ комнатъ для воспитанниковъ находилась лавка съ сукномъ и товарами, необходимыми для священнического облаченiя. Здѣсь обиталъ также епископскiй кравецъ. Епископъ Рудницкiй поочередно приглашалъ сельскихъ священниковъ, велѣлъ имъ брити бороды и шити „реверенды“ и такъ отполированныхъ пускахъ ихъ домой. Кандидатовъ духовного званiя держалъ онъ цѣлый годъ, обучалъ ихъ богословiю и потомъ рукополагалъ. Всѣ, пребывавшiи въ семинарiи, должны были платити за содержанiе, науку и сшитую имъ одежду{Н. Kollataj: Stan ośсiecenia w Polsce, стр. 91.}. И въ Холмѣ и Львовѣ было обыкновенiемъ черезъ нѣкоторое время держати кандидатовъ духовного званiя при епископѣ, испытывати ихъ способности и обучати ихъ богословiю. Для облегченiя науки въ 1760 году издана была книга: Бого-

словiе нравоучительное, содержащее въ себѣ поученiе о св. Тайнахъ, о добродѣтеляхъ богословскихъ, о заповѣдяхъ Божiихъ... вкратцѣ собранное... до сана iерейского готовящимся благопотребное. Львовъ 1760.

Поступавшiи въ iерейскiй санъ имѣли двоякое приготовленiе: „латинскую“ и „русскую“ науку. Первыхъ было весьма мало, ибо кончившiи латинскую школу предпочитали поступати на службу у помѣщиковъ и принимати должности городскихъ писарей. Школъ латинскихъ въ пору занятiя Галичины Австрiею было довольво много: въ Бѣчѣ (колонiя акад. краковской), Збаражѣ (та гимназiя переведена въ Бережаны 1805 г.), Бучачѣ (гимназiя монаховъ ч. св. Василiя вел. для шляхты), Дрогобычѣ (школа василiянъ), Ярославѣ (iезуитская гимназiя съ 3-лѣтнимъ курсомъ философiи и 4-лѣтнимъ богословiя, закрыта 1782), Короснѣ (iезуитская), Львовѣ (4 школы: колонiя академическая, iезуитская, пiярская и театиновъ), Новомъ Сончѣ (академiя), Подолинцѣ, Перемышлѣ (iезуитская), Ряшевѣ (пiярская), Самборѣ (iезуитская), Станиславовѣ (iезуитская), Варяжѣ (пiярская), Замостьѣ (академiя), Зборовѣ (закрыта въ 1812 г.), Золочевѣ (пiярская, закрытая въ 1780 г.; тамъ воспитивался Михаилъ Гарасевичъ){А. Karbowiak: Listy w sprawie wystawy rzeczy szkolnych narodowych. Muzeum X. 4 1894}. Вообще въ Галичинѣ были въ

1772 г. 24 среднiи школы, 15 высшихъ и 9 низшихъ (прогимназiй).

„Русская“ наука состояла въ домашнемъ обученiи русской грамотѣ и чтенiи псалтыри, часослова и св. Писанiя. Въ той цѣли употреблялось буквари, печатанныи въ Вильнѣ, Москвѣ и Кiевѣ, или дьяки (состоявшiи учителями) чертали высокимъ уставомъ буквы на доскахъ, учили ихъ розличати и складати по складамъ и послѣ переходили къ чтенiю псалтыри и часослова{Ю. Желеховскiй: Iоаннъ Снѣгурскiй, его жизнь и дѣятельность. Львовъ 1894. стр. 39. (Такъ училъ о. Дубинскiй въ Бортнонъ до 1833 г.)}. Такъ обученныи молодыи люди усвоивали себѣ нѣкоторыи свѣдѣнiя изъ богословiя и поступали въ священники.

Не смотря на недостатокъ основнѣйшей науки, они были хорошими знатоками церковного устава и умѣли утвердити свою паству въ привязанности къ славянскому обряду. Прибывшiи въ Галичину нѣмецкiи чиновники замѣтили громадное влiянiе, производимое тѣми священниками на народъ.

Унiатское духовенство, за исключенiемъ монаховъ чина св. Вас. вел. и произшедшей изъ нихъ iерархiи, сознавало себе русскимъ и употребляло русскiй розговорный языкъ, не смотря ва то, що львовскiй епископъ Iомифъ Шумлянскiй еще въ 1684 г. приказалъ своему духо-

венству усвоити себѣ польскую рѣчь. Метрикальныи книги велись тогда майже всюда въ Галичинѣ по-русски, и также розличныи записки и замѣтки, сохранившiися до сихъ поръ, составлены на русскомъ (конечно, подъ влiянiемъ польской рѣчи испорченномъ) языцѣ{Всѣ тѣ записки и замѣтки собралъ тщательно А. Петрушевичъ и помѣстилъ въ своихъ „Сводныхъ лѣтописяхъ.“}. Русскiи называли себе тогда „русинами“ или „россiянами“, а считали цервовно-славянскiй языкъ своимъ литературнымъ языкомъ. Проповѣди во время поминальныхъ Богослуженiй за Марiю Тересiю и Iосифа II держались по „словянски“ и также грамоты для духовевства, выходившiи изъ епископской канцелярiи во Львовѣ, составлевы были на томъ языцѣ. Нѣмецкiи ученыи и литераторы называли русскихъ, присоединенныхъ къ Австрiи Reussen или Russen.

Кромѣ сего названiя вскорѣ водворился австрiйско-офицiальный терминъ Ruthenen. Основанiе тому термину дали папскiи буллы и грамоты, выдававшiися по дѣламъ унiатовъ. Въ нихъ всегда соединенныи съ римскою церковью русскiи назывались Rutheni, и то названiе до того привилось у унiатской iерархiи, що она даже въ нѣмецкихъ своихъ письмахъ, предлагаемыхъ австрiйскому правительству, постоянно употребляла тотъ терминъ. Австрiйское правительство, ста-

равшееся германизовати своихъ подданныхъ и воспротивлявшееся розвитiю ихъ нацiонального сознанiя, подхватило оный терминъ, которого существо состояло головнымъ образомъ въ религiозныхъ особенностяхъ. И оно, ровно якъ римская курiя, въ своихъ рутенахъ видѣло лишь греко-католиковъ и въ томъ дусѣ постановило воспитывати галицко-русское духовенство. Прiобрѣтенныи Австрiею рутены должны были сознавати себе прежде всего унiатами, а не принадлежащими къ якой либо нацiональности. Придворнымъ рѣшенiемъ отъ 3 августа 1776 г. приказано было львовской губернiи „по политическимъ и религiознымъ соображенiямъ“ приняти въ защиту лишь „греко-католическiй обрядъ“ и между латинниками и греко-католиками водворити согласiе.

Тѣмъ настроенiемъ вѣденьского правительства воспользовался тогдашнiй львовскiй епископъ Левъ Шептицкiй, самая замѣчательная личность, отыгравшая явственную роль въ исторiи галицкой Руси. Вступивши въ 1749 г. на епископскую столицу, задумалъ онъ освободити унiатскую церковь отъ преобладающого влiянiя монаховъ чина св. Вас. вел., доставлявшихъ, на основанiи постановленiй замостского синода (1720 г.), епископовъ для унiатскихъ каѳедръ и управлявшихъ сообственно унiатскою церковью съ поры, якъ они на Литвѣ въ 1625 г., на Руси въ 1739 г. освободились отъ епи-

скопской власти и кромѣ того заняли при владыкахъ мѣсто сопомощниковъ и совѣтниковъ въ управленiи паствою. Такимъ образомъ епископы совершенно попали въ зависимость отъ василiянского ордена, проникнутого польско католическимъ духомъ, не подносившого никогда голоса въ защитѣ унiи, а напротивъ, способствовавшого переходу унiатовъ въ латинство. Василiяне привлекли, конечно, Николая Потоцкого, воеводу белзского (+ 1782) въ унiи, но то прiобрѣтенiе ничѣмъ не было въ сровненiи съ убытками, якiи понесла унiя во время ихъ преобладанiя. Въ 1758—1765 гг. въ одной львовской епархiи перешло изъ унiи въ латинство 1200 знатнѣйшихъ лицъ. Василiяне ненавидѣли бѣлое унiатское духовенство, стоявшее на русско-нацiональной почвѣ, не старались о его образованiи и повидимому намѣряли латинизовати весь русскiй народъ. Въ виду такого положенiя дѣлъ, сломати власть василiянъ въ унiатской церкви и отдати управленiе ея въ руки бѣлого духовенства — значило положити предѣлы латинизацiи унiи и спасати Русь отъ полонизацiи.

Епископъ Левъ Шептицкiй задумалъ освободити себе отъ василiянъ такимъ образомъ, що онъ рѣшилъ, по образцу латинской церкви, устроити при епископской каѳедрѣ капитулъ изъ бѣлого духовенства, который капитулъ составлялъ бы совѣтъ епископа. То не

было нововведенiемъ, а лишь возобновленiемъ древняго собора крылошанъ, существовавшого при православныхъ епископахъ въ южной Руси. Шептицкiй въ первыхъ годахъ своего епископства назначилъ канониковъ и прочихъ достойниковъ капитула, и въ 1769 г. позвалъ львовскихъ василiянъ предъ судъ и отнялъ у нихъ право до львовскихъ церквей. На защиту василiянъ выступилъ папскiй нунцiй въ Варшавѣ, но такъ якъ Австрiя вскорѣ заняла Галичиву, то процесъ епископа съ василiянами долженъ былъ рѣшитись въ Вѣднѣ. Въ Римѣ онъ ничего въ томъ дѣлѣ не добился. Правда, ему удалось было испросити у папы буллу, подтверждающую унiатскiи капитулы, но въ послѣднюю минуту, когда булла была уже готова, вслѣдствiе происковъ львовского латинского архiепископа Сѣраковского рѣшенiе папы было отмѣнено и подтвержденiе капитулъ не состоялось{М. Malinowski: Die Kirchen u. Staats-Satzungen bez. des griech. kath. Ritus der Ruthenen in Galizien. Lemberg 1861 стр. 300.}.

Въ 1773 г. выслалъ Шептицкiй въ Вѣдень своего уполномоченного каноника Ивана Гудза, проживавшого пятнадцать лѣтъ въ характерѣ гувернера въ домахъ польскихъ вельможъ, путешествовавшого много и усвоившого себѣ иностранныи языки и великосвѣтскiи манеры. Дѣльнымъ сопомощникомъ Шептицкого былъ

его генеральный офицiалъ Антонiй Левинскiй, изготовлявшiй отъ имени епископа отчеты и другiи документы для правительства. На руки Гудза шли всѣ прошенiя въ дѣлѣ галицко-унiатской церкви, отъ имени которой выступалъ Левъ Шептицкiй, яко сопомощникъ митрополита съ 1762 г. Гудзъ добился авдiенцiи у Марiи Тересiи 26 февраля 1776 г. Онъ жаловалоя предъ нею, що латинскiи епископы хотятъ унiатскихъ епископовъ подченити своей власти и що ходитъ слухъ, будто греко-католикамъ свободно будетъ переходити въ латинство. „Пониженiе нашего обряда и строгiи посты — сказалъ Гудзъ — толкнутъ многихъ въ латинскiй обрядъ.“ — „Не меньше отшатнетъ многихъ отъ русского обряда и нужда — продолжалъ Гудзъ — я самъ, если бы руководился матерiальными взглядами, перемѣнилъ бы мой обрядъ, ибо у мене лишь 75 гульд. въ годъ на содержанiе.“ — Им-ператрица изумилась такою бѣдностью. Гудзъ просилъ потомъ императрицу, щобы изволила утвердити русскiи капитулы и воспретила переходъ изъ греко-католического обряда въ латинскiй. Императрица обѣщала исполнити тѣ желанiя и успокоила Гудза на счетъ его опасенiй касательно подчиненiя унiатскихъ епископовъ подъ власть латинскихъ. „Вотъ — сказала она — теперь освобождены мункачевскiй и фогарашскiй унiатскiи епископы отъ подчиненiя латинни-

камъ, и то же послѣдуетъ съ великоварадинскомъ епископомъ. У мене хорошiи и честныи греко-католическiи епископы.“

Противъ установленiя капитулъ внесли въ 1775 году представленiе въ Вѣдень латинскiй львовскiй архiепископъ Сѣраковскiй и орденъ василiянъ посредствомъ своего протоигумена Онуфрiя Братковского. Вообще Сѣраковскiй враждебно относился къ унiатамъ. Когда Шептицкiй послѣ смерти Володковича (въ 1778 г.) избранъ былъ въ митрополиты и торжественно въѣзжалъ во Львовъ, каѳедральныи латинскiи викарiи кинулись на свиту митрополита и хотѣли ѣдущему впереди на конѣ священнику Протанскому вырвати изъ рукъ архiерейскiй крестъ, Протанскiй отогналъ ихъ арапникомъ{Цетрушевичъ: Свод. лѣт. (1772—1800) стр. 124.}. Въ 1779 г. Сѣраковскiй старался воспретити львовскимъ русскимъ публичное устроенiе богоявленского водосвятiя въ рынку. По настоянiю губернiи онъ примирился въ 1780 г. съ Шептицкимъ и разомъ съ капитулою своею сложилъ визитъ унiатскому митрополиту, принявшему Сѣраковского съ большими почестями, среди звона колоколовъ, въ окруженiи своего духовенства. Козни латинниковъ ослабѣли, и когда Шептицкiй предъявилъ необходимыи для содержанiя капитуловъ фонды, были они утверждены Iосифомъ II — 5 октября

1786 для Львова, въ 1787 для Перемышля. Каноникамъ и совѣтникамъ консисторiи позволено было носити яко отличiе золотыи кресты червоного цвѣта съ изображенiемъ св. Георгiя и Покрова пресв. Богородицы для Львова, св. Iоанна Крестителя и Божiей Матери для Перемышля. По неизвѣстнымъ причинамъ правительство отмѣнило потомъ то свое постановленiе и только при императорѣ Францѣ I капитулы были окончательно утверждены: во Львовѣ 1813 г., въ Перемышлѣ 1816 г.

Власть василiянъ въ галицко-унiатской церкви была сломана. Имъ ставили въ вину, що не успѣли православныхъ монаховъ въ Скитѣ манявскомъ обратити въ унiю. Василiяне извинялись, що ихъ мисiонерская дѣятельность не роспространяется „на Валахiю“ и що бли-жайшiи сосѣды православныхъ монаховъ, театины изъ Городенки, не успѣли прiобрѣсти для унiи сего единственного православного монастыря въ Галичинѣ. Щобы себе оправдати въ очахъ австрiйского правительства, провинцiалъ василiянскiй Iоаннъ Братковскiй совѣтовалъ (въ 1775 г.) насильственно уничтожити сей монастырь. Не смотря на старанiя василiянского ордена и его латинскихъ покровителей, издано было въ 1779 г. императорское постановленiе, отмѣняющее постановленiе замостского собора и позволяющее выбирати епископовъ изъ бѣлого духовенства. Въ силу того постано-

вленiя, послѣ смерти Льва Шептицкого назначенъ былъ императоромъ еп. львовскимъ Бѣлянскiй 24 января 1780 г. Базилiяне были подчинены подъ власть еписковъ и должны были оставити забранныи ними церкви, а между ними также епископскую церковь св. Георгiя во Львовѣ. Нѣкоторыи изъ монаховъ-василiянъ жили при церкви св. Георгiя до 1812 г., послѣ же переселились они частью въ другiи василiянскiи монастыри, частью въ Почаевъ, куда и забрали съ собою часть грамотъ.

Другимъ дѣломъ, озаботившимъ Льва Шептицкого, былъ переходъ унiатовъ въ латинство. Латинское духовенство, особенно же архiепископъ Сѣраковскiй, усердно старались, щобы такiй переходъ былъ позволенъ и въ томъ дусѣ Сѣраковскiй предложилъ въ 1775 г. просьбу вѣденьскому правительству. Австрiйское правительство, рѣшенiемъ отъ 3 августа 1776 г., предоставило себѣ розрѣшенiе перехода изъ одного обряда въ другiй, но въ слѣдующемъ году (15 февраля 1776 г.) приказало держатись папскихъ буллъ. Якiи же были тѣ буллы? Рускiи ссылались на письмо Урбана VIII отъ 7 февраля 1624 г., на энциклику Demandatam coelitus отъ 24 декабря 1743 г. и конституцiю Allatae sunt отъ 26 iюля 1755 г., которыми переходъ изъ обряда греческого въ латинскiй допускался лишь за соизволенiемъ папы. Однако польское духовенство возражало,

що письмо отъ 1624 г. на требованiе короля и польскихъ чиновъ было отмѣнено въ томъ смыслѣ, що лишь унiатскимъ духовнымъ воспрещался переходъ въ латинство, нiякъ же мiрскимъ лицамъ — энциклика же отъ 1743 г. относилась лишь къ греко-мельхитскимъ унiатамъ, конституцiя отъ 1755 къ унiатамъ на Востоцѣ, нiякъ же къ Польшѣ. Вслѣдствiе такого толкованiя папскихъ энцикликъ, переходъ въ латинство отбывался въ громадныхъ розмѣрахъ. Римскiй обрядъ принялъ остатокъ унiатскихъ помѣщиковъ, кромѣ всѣхъ державныхъ и городскихъ чиновниковъ, множество мѣщанъ въ большихъ городахъ, якъ во Львовѣ, Перемышлѣ и прч. Всѣ усилiя русскихъ еписковъ, положити предѣлы такому отступничеству, были напрасны.

Що вѣденьское правительство придавило василiанскихъ монаховъ и отдало управленiе унiатской церкви въ руки бѣлого духовенства, то было послѣдствiемъ направленiя внутренней державной политики Iосифа II. Той политицѣ далъ основанiе министръ Марiи Тересiи Гаугвитцъ, а ея сущностiю былъ такъ зовимый бюрократизмъ, т. е. соединенiе всѣхъ державныхъ дѣлъ въ рукахъ владѣтеля и его чиновниковъ. Понеже католическая церковь пользовалась обширною автономiею, то противъ нея прежде всего направились удары. Въ 1763 г. издалъ кат. священникъ Iоаннъ Гонт-

гаймъ (подъ псевдонимомъ Юстина Фебронiя) книгу на латинскомъ языцѣ п. з. „О становищѣ церкви и законной власти римского папы“{Justini Febronii: De statu ecclesiae et legitima potestate romani pontificis liber singularis, Francforti 1763.}. Въ ней доказовалъ онъ, що власть папы должна ограничатись лишь на первенство въ церковныхъ дѣлахъ. Примѣнительно къ воззрѣнiямъ, изложеннымъ въ сей книзѣ, правительство стремилось также управленiе католическихъ церковныхъ дѣлъ сосредочити въ своихъ рукахъ. Понеже власть папы основывалась на численныхъ орденахъ, то правительство принялось за уменьшенiе чрезмѣрного числа монастырей. Орденъ iезуитовъ былъ самымъ же папою въ 1773 г. устраненъ; такую же самую судьбу приготовило австрiйское правительство многимъ монастырямъ въ цѣлой имперiи.

Въ Галичинѣ упразднены были въ 1783 г. слѣдующiи русско-унiатскiи монастыры:{Петрушевичъ: Сводн. лѣтоп. 1772—1800 стр. 196.} Бабянка (возлѣ Бучача), Бесѣды (возлѣ Жолквы), Бѣлина (въ Самборщинѣ), Бѣльче, Бучина (въ Золочевскомъ), Верхрата (въ Жолковскомъ), Вицинъ, Волсвинъ, Грабина (въ Золочев.), Голубица (Золочев.), Горпинъ, Городище (возлѣ Кристинополя), Добряна, Добротворъ, Деравлянская Волица, Дорожевъ,

Задаровъ, Заваловъ, Збаражъ, Крылосъ, Каменка Струмиловая, Лѣсокъ или Чернилава, Лѣшня (возлѣ Дрогобыча), Летня, Лука, Пацыковъ, Питричъ (возлѣ Галича), Спасъ (въ Самборщинѣ), Сокулецъ, Струсовъ, Стояновъ, Сваричевъ, Щеплоты, Теребовля, Топольница, Угорники; женскiи монастыри: во Львовѣ, Сасовѣ, Смольницѣ, Загвоздѣ и другихъ мѣстностяхъ. Уневская архимандрiя была закрыта въ 1790 г., ея же имѣнiя подарены въ 1817 г. львовскому митрополиту. Вообще правительство упразднило выше 40 русскихъ и 52 польскихъ монастырей въ Галичинѣ въ перiодѣ 1782—1790. Православный скитскiй монастырь въ Манявѣ былъ уничтоженъ въ 1785 г.; одна часть его библiотеки съ древними рукописями переведена была въ Вѣдень въ придворную библiотеку, другая досталась въ приватныи руки, имѣнiя же Скита съ начала присоединены были къ буковинскому православному церковному фонду, потомъ въ 1793 г. были державою выкуплены и въ 1812 г. проданы приватному лицу{К. Czemeryński: O dobrach koronnych Lwów 1870 стр. 241.}. На Буковинѣ было уничтожено 28 православныхъ монастырей и оставлены лишь 3 мужескiи (въ Дрогомирнѣ, Путнѣ и Сучавицѣ) и одинъ женскiй.

Изъ фондовъ и продажи движимого и недвижимого имущества закрытыхъ у-

нiатскихъ монастырей выручило правительство около 400.000 гульд., которыи присоединило оно въ религiйному фонду, основанному въ 1782 г. Изъ закрытыхъ латинскихъ кляшторовъ полученный фондъ былъ опредѣленъ на улучшенiе содержанiя бѣлого духовенства. Въ 1825 г. составлялъ онъ 10¹/₂ мил. гульденовъ. Одновременно съ установленiемъ религiйного фонда опредѣлено было жалованье бѣлого католического духовенства: 300 гульд. въ годъ для настоятелей приходовъ, 150 гульд. для ихъ сотрудниковъ и 150 гульд. для изнемощѣлыхъ священниковъ. Если доходъ изъ церковныхъ имѣнiй и фондовъ не составлялъ 300 зр., тогда недостающую суму доплачивалъ священнику религiйный фондъ.

Червонорусскiй народъ отличался необыкновеннымъ благочестiемъ и привязанностiю къ своему обряду. Малень-кое сельце съ 20—30 домами строило у себе церковь и посылало кого нибудь изъ грамотныхъ односельчанъ къ епископу, щобы его рукоположилъ въ iереи. Левъ Шептицкiй воспрепятствовалъ чрезмѣрному дробленiю приходовъ и предъ рукоположенiемъ iерея требовалъ отъ громады, щобы своему священнику обезпечила соотвѣтное содержанiе. Не смотря на такую стѣснительную мѣру, въ львовской унiатской епархiи было въ 1793 г. сверхъ 2000 приходовъ, въ епархiи же перемышльской сверхъ 1500{Malinowski: Kirchen-und Staats-Satzungen стр. 299.}. Всѣ тѣ

приходы были крайнк бѣдеыи и при многихъ церквахъ были по два-три священники, Такимъ образомъ въ Галичинѣ было тогда 3500 унiатскихъ приходовъ, хотя много ихъ ужк въ силу приказа отъ 12 сентября 1782 г. было закрытыхъ. Изъ сего можно заключати о множествѣ унiатскихъ церквей и приходовъ въ пору занятiя Галичины Австрiею.

Названнымъ указомъ повелѣло правительство оставити греко-католическiи приходы лишь въ мѣстностяхъ съ 700 душъ прихожанъ и въ поселенiяхъ, самою природою весьма отдѣленныхъ. Концентрацiя приходовъ, приведенная разъ въ дѣйствiе, поступала такъ скорымъ шагомъ, що уже въ 1803 г. въ епархiяхъ львовской перемышльской, холмской и берестейской было лишь 2467 приходовъ, значитъ половина ихъ — смѣло можно сказати — была закрыта. Закрытiе приходовъ продолжалось и дальше безъ видимой потребы, такъ що галицко-русскiи епископы, видя въ томъ мѣропрiятiи австрiйского правительства неросположенiе къ славянскому обряду, должны были въ 1813 г. протестовати противъ дальшей концентрацiи. То ихъ тѣмъ больше поражало, що одновременно убольшалось число латинскихъ приходовъ. Не смотря на протестъ епископовъ, правительство дальше закрывало унiатскiи приходы до 1842 г.{Пропамятное письмо про нужденное положенiе гр. кат. духовенства въ Галичинѣ и Буковинѣ. „Дѣло“ 1883 н-ръ 23.} Сею концентрацiею

нанесенъ былъ ударъ русской народности, которая такимъ образомъ лишилась въ Галичинѣ около 1500 семействъ и ихъ потомства, могшихъ наполнить сословiе мѣщанъ, розночинцевъ и интелигенцiи. Во Львовѣ были закрыты церкви съ приходами: Воскресенiя 1774 (краков. участокъ), Богоявленiя 1800 (галицкiй участокъ), св. Ѳеодора 1800 (врав. уч.), Честного креста (лычак. участ.), Спаса (жолк. уч.), Вознесенiя, Собора Пр. Богородицы на Терновцѣ — вообще 7 церквей приходскихъ{Гал. истор. Сборникъ Львовъ 1853 вып. I. — Петруш.: Сводная лѣтопись г. 1783 стр. 196.}. Конечно, то должно было помочи латинизацiи и полонизацiи львовского мѣщанства.

Вѣденьское правительство могло по своему усмотрѣнiю руководити унiатскою церковью, ибо католическая церковь была многими указами подчинена государственной власти. Закономъ отъ 26 марта 1781 г. каждая папская булла должна была предъ своимъ обнародовленiемъ получити одобренiе державной власти (placetum regium). Въ силу того закона воспрещены были въ имперiи буллы: Coena domini и Unigenitus отъ 1713 г., также не признавались постановленiя замостьского собора (рѣшенiемъ отъ 16 марта 1786 г.). Указомъ отъ 21 сентября 1781 имѣли сами епископы розрѣшати отъ каноническихъ препятствiй въ за-

ключенiи супружества. Постановленiемъ отъ 21 сентября 1781 г. воспрещено было монахамъ сноситись съ ихъ настоятелями въ Римѣ. Рѣшенiемъ отъ 21 iюня 1784 г. воспрещено было мощи угодниковъ Божiихъ выставляти публично на видъ; въ 1786 г. было запрещено въ латинскихъ костелахъ освящати хлѣбъ, воду противъ огня, зелiе и овесъ. Рѣшенiемъ отъ 26 сентября 1782 г. закрыты были всѣ церковныи братства. Постановленiемъ отъ 28 сентября 1783 возбранялось носити статуи при крестныхъ ходахъ, употребляти котлы, трубы и органный гудокъ въ костельной музыцѣ и въ день трехъ королей обкажати домы; рѣшенiемъ отъ 13 декабря 1784 г. не совѣтовалось богомолiе.

Вслѣдствiе запрещенiя церковныхъ братствъ, нашлось львовское Ставропигiйское братство въ опасности. Оно совершенно позабыло о своемъ давномъ православномъ характерѣ, усердно придерживалось унiи, ввело въ дѣловодство польскiй языкъ и просило въ 1780 г. конгрегацiю de propaganda fide, подчинити себк непосредственно римскому престолу. Послѣднему намѣренiю воспротивилось правительство, ибо, по тогдашнимъ австрiйскимъ законамъ, даже епископамъ запрещено было непосредственно сноситись съ Римомъ. Теперь, послѣ изданiя закона о братствахъ, должна была и Ставропигiя прекратити свое существованiе. Братство Ставропигiйское обрати-

лось прямо къ императору, щобы спасти свое существованiе. Послѣ долгихъ просьбъ и ходатайствъ вышло слѣдующее роспоряженiе придворной канцелярiи отъ 7 октября 1788 г.: „Названiе братства прекращается и вмѣсто того оно принимаетъ названiе „собранiе избранныхъ гр. кат. нацiи“ и титулъ „Отцовъ Ставропигiальной церкви и школы“. Особа, управляющая имѣнiемъ собранiя, должна избиратись изъ осѣдлыхъ и зажиточныхъ мѣщанъ или другой знати. Отцы церкви имѣютъ наблюдати надъ школами подъ условiемъ, щобы они ихъ на средства церкви и свои собственныи содерживали и признавали надъ собою власть державной школьной власти. Школа должна устроитись примѣнительно къ державнымъ нормальнымъ школамъ, однако принимая въ соображенiе церковный старославянскiй языкъ и обращая вниманiе при приниманiи воспитанниковъ на сыновъ бѣдныхъ греческихъ священниковъ. „Рутенская нацiя“, собственно же „ея отцы,“ пользуются правомъ поставленiя приходника для церкви, подъ условiемъ, дабы, въ случаѣ недостатка фондовъ для его содержанiя, сами изъ своихъ средствъ прибавляли недостающую суму{Петрушевичъ: Свод. лѣт. 1787 стр. 257.}. Братская ставропигiальная больница при монастырѣ св. Онуфрiя была закрыта и ея фонды отданы львовсвому фонду бѣдныхъ. Съ

тѣхъ поръ Ставропигiальное Братство, потерявши свои давныи преимущества, стало называтися „Львовскiй Ставропигiальный Институтъ“. Францъ II призналъ за нимъ право печатанiя русскихъ книгъ въ 1793 г.

Нѣкоторыи австрiйскiи епископы, увлеченныи новымъ вѣянiемъ, предлагали правительству, для поднятiя нравственности среди латинского духовенства устранити безбрачiе. Правительство не приняло того проекта, и вмѣсто того издало въ 1788 г. роспоряженiе, запрещающее латинскимъ духовнымъ лицамъ держати женскую прислугу и сродницы, не переступившiи 40 лѣтъ жизни.

Въ 1781 г. изданъ былъ патентъ вѣротерпимости для протестантовъ и православныхъ, который открылъ имъ доступъ во всѣ державныи уряды — съ изъятiемъ вѣроисповѣдныхъ и школьныхъ. Роспоряженiемъ львовской губернiи отъ 19 iюня 1792 г. запрещено было православныхъ называти „схизматиками“. То касалось русскихъ и румынъ въ Буковинѣ. Въ томъ краѣ изъ имѣнiй закрытыхъ монастырей и церквей былъ также образованъ отдѣльный греко-православный религiйный фондъ, составлявшiй въ 1825 г. 2¹/₂ милiона гульденовъ. Щобы прiобрѣcти симпатiю православныхъ буковинцевъ, Iосифъ II приказалъ въ 1783 г. возвратити имъ мощи св. Iоанна Сочавского, вывезенныи оттуду Iо-

анномъ Собѣскимъ. Они находились тогда въ унiатской церкви въ Жолквѣ и сюда ходили на поклоненiе буковинцы. Щобы не возмущати мѣстного народа, устроено вывезегiе мощей ночью 28 августа. Вмѣсто тѣхъ мощей Iосифъ II подарилъ жителямъ Жолкви мощи св. Парѳенiя изъ монастыря клярисокъ въ Вѣднѣ{Sadok Barącz: Pamiątki miasta Zólkwi Lwów 1852.}. Тѣмъ достигнуло австрiйское правительство двоякой цѣли: оно задобрило православныхъ буковинцевъ и устранило памятникъ, напоминавшiй червоноруссамъ, що они когда-то были православны.

Щобы ослабити зависимость духовенства отъ помѣщиковъ, правительство (рѣшенiемъ отъ 9 февраля 1784 г.) приказало, щобы патронъ выбиралъ приходника лишь изъ среды трехъ, представленныхъ ему епископскою консисторiею кандидатовъ. Но самое большое вниманiе обращали Марiя Терсеiя и Iосифъ II на воспитанiе кандидатовъ духовного званiя. Ихъ должна была воспитывати держава. Для того постановлено въ 1783 г. устроити при всѣхъ университетахъ, подъ надзоромъ и руководствомъ правительства „генеральныи семинарiи“ и приказано, щобы безъ окончанiя семинарiи никто не былъ рукополагаемъ въ iереи. To касалось и бѣлого, и чорного духовенства. Въ 1784 г. было въ такихъ се-

минарiяхъ 763, въ 1789 г. 1082 воспитанниковъ. По желанiю правительства, кандидаты духовного званiя не должны были жити въ монашеской обособленности, а розвлекатись веселыми бесѣдами за обѣдомъ и въ собранiяхъ и привыкати къ обходительности. Направленiе наукъ было того рода, що воспитанникъ долженъ былъ проникнутись убѣжденiемъ, що онъ служитель державы, а яко такiй долженъ укрѣпляти государственную власть среди народа.

Такъ якъ при Марiи Тересiи и Iосифѣ II австрiйская дипломатiя занималась восточнымъ вопросомъ, то и вѣроисповѣдныи дѣла русскихъ, румынъ и сербовъ удостоивались особенного вниманiя правительства. Въ 1774 г. учредила Марiя Тересiя при церкви св. Варвары въ Вѣднѣ „императорскую генеральную гр. катол. семинарiю“ для епархiй: мункачевской (10 воспитанниковъ кромѣ монаховъ-послушниковъ), велико-варадинской (румынской, 6 восп.); крижевацкой (хорватско-сербской, 6 воспит.), словако-русского благочинiя на Спижѣ (нынѣ пряшевской епархiи), подвѣдомственного тогда латинскому спижскому епископу (восп. 2), Семиграда и епархiи фогарашской (восп. 9), епархiи львовской (6 восп.) перемышльской (6 восп.) и галицкихъ монаховъ чина св. Вас. (восп. 2){Regii seminarii graeco-catholioi Viennae ad sanctam Barbaram recens fundati leges atque institutiones. Viennae (безъ означенiя года). Петрушевичъ: Свод. лѣт. 1774 стр. 55. — II. Полянскiй: Церковь и приходъ св. Варвары въ Вѣднѣ. Львовъ 1891.}.

Цѣлью заведенiя было: воспитати духовныхъ лицъ, преданныхъ унiи и способныхъ дѣйствовати въ пользу соединенiя съ римскою церковью православныхъ, прежде всего въ Угорщинѣ. Воспитанники должны были усвоити себѣ греческiй и нѣмецкiй языки. Преподаванiе церковной исторiи отбывалось въ такомъ направленiи, що воспитанникамъ представляли, будто церковь восточная лишь съ перерывами была въ соединенiи съ западною и многiи православныи iерархи въ Грецiи и на Руси признавали верховную власть папы. На учителей пригласило правительство угро-россовъ, на пр. Самуила Вулкана, Бачинского. Угророссы Iоаннъ Земанчикъ и Петръ Лодiй были также преподавателями философiи на русскомъ языцѣ въ львовскомъ университетѣ.

Между первыми воспитанниками, принятыми въ вѣденьскую семинарiю, названную „Барбареумъ“ (въ 1775 г.) были: Антонiй Ангеловичъ, бывшiй впослѣдствiи митрополитомъ, Василiй Гусаковскiй (+ 1788), другъ народного просвѣщенiя, Iосифъ Лапчинскiй, преподававшiй послѣ пастырское богословiе въ семинарiи перемышльской, закрытой въ 1784 г. Марiя Тересiя пригласила во-

спитанниковъ въ Шенбрунъ, угощала ихъ и благосклонно и съ нимн розговорывала. Когда они окончили четырехлѣтнiй курсъ (въ 1780 г.), опять были допущены къ авдiенцiи у императрицы. Между-тѣмъ правительство затребовало, щобы унiатскiи епископы изъ собственныхъ средствъ покрывали росходы на содержанiе заведенiя. Епископы отговоривались недостаткомъ средствъ и семинарiя была въ 1784 г. закрыта. Остался лишь гр. кат. приходъ св. Варвары, которого первымъ настоятелемъ былъ монахъ чина св. Вас. вел. Iеронимъ Стрѣлецкiй, подвѣдомственный вѣденьскому лат. архiепископу. Когда во Львовѣ въ 1808 учреждена была гр. кат. митрополiя, церковь св. Варвары стала непосредственно ей подчинена. Сей приходъ опредѣленъ былъ первоначально не только для унiатовъ, но также и для галицко-польскихъ католиковъ, пребывавшихъ въ Вѣднѣ въ характерѣ военныхъ и чиновниковъ. Они принимали въ сей церкви тайну покаянiя и для нихъ держались проповѣди по-польски. Когда въ 1801 году поставленъ былъ въ Вѣднѣ польскiй проповѣдникъ, церковь св. Варвары приняла исключительно грек. кат. характеръ. О сiю церковь возникъ споръ съ унiатскими румынами, домогавшимися посредствомъ крижевацкого епископа Басташича, щобы богослуженiе совершалось въ ней по восточному обряду безъ отмѣнъ, введеныхъ замойскимъ соборомъ, безъ

всякихъ сокращенiй и колѣнопреклоненiй.

Между-тѣмъ по истеченiи нѣкоторого времени правительство считало необходимымъ, на свои собственныи средства, безъ содѣйствiя унiатскихъ епископовъ, возобновити Барбареумъ. Семинарiя вѣденьская была вторично открыта въ 1803 г. Яко воспитанники были въ таковую приняты изъ Галичины между иными: Снѣгурскiй, Скородынскiй и Барвинскiй. Впослѣдствiи воспитывались тамъ всѣ виднѣйшiи духовныи лица, отыгравшiи роль въ народной и церковной жизни галицкой Руси въ перiодѣ до 1848 г. Опредѣленiемъ заведенiя, якъ мы выше сказали, было: укрѣпити католическое сознанiе въ воспитанникахъ, щобы посредствомъ нихъ перевести въ унiю православныхъ жителей австрiйской имперiи.

Съ 1816 г. стали въ заведенiе принимати также православныхъ. Прежде чѣмъ Барбареумъ доставило опытныхъ мисiонеровъ, постановило правительство употребити унiатскихъ священниковъ для роспространенiя унiи среди православныхъ. Повидимому, самое большое значенiе приписывалось введенiю унiи въ Далматiи, ибо туда высланы были въ 1805 г. Юлiянъ Шпонрингъ, крылошанинъ и ген. викарiй перемышльской епархiи, Николай Михайлевичъ изъ холмской епархiи и монахъ Лаврентiй Березинскiй. Ихъ мисiя была безуспѣшна. Въ

1819 г. были высланы въ Далматiю: Алексѣй Ступницкiй, перемышльскiй крыл., Савва Гарасевичъ духовникъ львовской семинарiи и Iоаннъ Честинскiй настоятель львовской семинарiи. Ихъ мисiя кончилась печальнымъ образомъ, ибо первый былъ 10 iюня 1821 г. убитъ въ Шибеникѣ, а два другiи, вернулись не добившись ничего. Съ того времени правительство уже не старалось навращати мисiями православныхъ и ограничалось на привыванiи въ воспитанникахъ Барбереума и другихъ унiатскихъ семинарiй католического духа и австрiйского патрiатизма. Одна и другая цѣль была достигнута. Унiатское духовенство было неподдѣльно католическимъ и преданнымъ державѣ. Спецiально въ отношенiи къ Галичинѣ Барбареумъ произвело на русскихъ двоякое влiянiе. Во первыхъ: галяцкiи воспитанники, соприкоснувшись съ румынами и венгерскими русскими, у которыхъ восточный обрядъ сохранился въ первоначальной чистотѣ, больше привязались къ нему и начали среди своихъ земляковъ возбуждати мысль очищенiя своего обряда отъ латинской примѣси; во вторыхъ: общенiе съ славянскими учеными и славянскою молодежью въ Вѣднѣ пробудило въ русскихъ галичанахъ славянское сознанiе, наводившее ихъ мысли и стремленiя на русско-нацiональную почву. Воспитанники Барбареума были противниками полонизма, усвоивши же себѣ на вѣденьскомъ

университетѣ основнѣйшiи свѣдѣнiя по всѣмъ отраслямъ наукъ, отличались они обширнѣйшимъ кругозоромъ и могли успѣшно боронити свой народъ отъ гибели.

Iосифъ II приказалъ учреждати для катол. духовенства при университетахъ державныи семинарiи подъ названiемъ генеральныхъ, существовавшiи же епископскiя семинарiи закрыти, Въ Галичинѣ существовали тогда двѣ епископскiи семинарiи для унiатовъ: во Львовѣ и Перемышлѣ, преобразованныи изъ прежнихъ простыхъ заведенiй. На помѣщенiе львовской семинарiи, получившей названiе лицея, подарилъ Iосифъ II въ 1782 г. монастырь доминиканокъ. Въ томъ лицеѣ преподавали по русски: Иванъ Дорожинскiй пастырское богословiе. Иванъ Грабовецкiй логику и метафизику, Ѳеодоръ Захарьясевичъ и Константинъ Липницкiй{Науковый Сборникъ, Львовъ 1865 II стр, 76.}. Когда 16 ноября 1784 г. открытъ былъ во Львовѣ университетъ, закрыта была (въ силу императ. роспоряженiя) епископская семанарiя въ Перемышлѣ, львовская же перемѣнена была „въ генеральную семинарiю для греко-католиковъ Галичины, Угорщины, Семиграда и Хорватiи.“ Теперь предстоялъ вопросъ: на якомъ языцѣ должны преподаватись богословскiи предметы воспитанникамъ той семинарiи, на нѣмецкомъ-ли и латинскомъ, якъ въ Бар-

бареумъ? Епископъ Петръ Бѣлянскiй внесъ просьбу къ императору, щобы преподавательнымъ языкомъ для греко-католиковъ былъ языкъ русскiй. Императоръ лишь отъ части удовлетворилъ той просьбѣ, роспоряжая (24 iюля 1786 г.), щобы по русски преподавались пастырское богословiе, нравоученiе и догматика и щобы воспитанники на томъ же языцѣ составляли свои катихическiи упражненiя, которыи имѣли предлагатися правительству. На вторичную просьбу епископа Бѣлянского правительство рѣшенiемъ отъ 9 марта 1787 соизволило, щобы всѣ предметы на богословскомъ и философскомъ факультетахъ для русскихъ студентовъ преподавались по русски. День 1 нояря 1787 г. стался такимъ образомъ народнымъ праздникомъ для русскихъ, ибо съ него начались русскiи лекцiи на львовскомъ университетѣ. Первыми преподавателями были: Антонiй Ангеловичъ, воспитанникъ вѣденьской семинарiи для догматического богословiя, Николай Скородынскiй, воспитанникъ вѣденьской семинарiи, для догматики и цензуры русскихъ книгъ (russischer Bücher), Андрей Павловичъ для нравоученiя, Михаилъ Гарасевичъ для церковной исторiи, для греческого и восточныхъ языковъ, еврейской археологiи и экзегетики, Модестъ Шанковскiй для нравоученiя, Iоаннъ Потоцкiй, армянинъ, для пастырского богословiя и катихитики, Iоаннъ Земанчикъ и Петръ Лодiй (угро-

россы) первый для математика и физики, вторый для философiи. Настоятелемъ семинарiи былъ угро-россъ Михаилъ Щавницкiй.

Введенiе русского языка въ университетѣ укололо нѣмецкихъ професоровъ, и они не хотѣли признати русскихъ преподавателей членами университета, называя русскiи лекцiи Winkelschulen. Въ 1787 г. должны были русскiи лекцiи читатись не въ стѣнахъ университета, а въ русской семинарiи. Хотя по настоянiю губернского правленiя съ 1788 г. русскiи лекцiи читались въ самомъ же университетѣ, но академическiй сенатъ не призналъ русскимъ професорамъ мѣста въ засѣданiяхъ факультетовъ, подчиняя ихъ просто непосредственному управленiю ректора и декановъ. Однако такъ якъ ректоръ и деканы — обыкновенно нѣмцы — не владѣли русскимъ языкомъ, то изъ среды русскихъ преподавателей назначились заступники ректора и декановъ для испытовъ и надзора надъ русскими лекцiями. Русскiи лекцiи могли такъ долго существовати на университетѣ, якъ долго правительство оказовало имъ благосклонность. Когда въ 1794—1796 гг. унiаты Подолiи, Волыни и Украины перешли изъ унiи въ православiе, австрiйское правительство, опасаясь, щобы православное движенiе не охватило также русскихъ галичанъ, рѣшилось отняти свою поддержку русской нацiональности. Оно стало постепенно устраняти русскiи

лекцiй. Лодiй принужденъ былъ въ 1803 г. переселитись въ Петроградъ. гдѣ сталъ професоромъ университета. Въ 1808 г. русскiи преподаванiя на львовскомъ университетѣ совершенно прекратились. Знаменемъ недовѣрiя австрiйского правительства къ русскимъ было перенесенiе университета изъ Львова въ Краковъ въ 1806 г. Во Львовѣ остался лишь лицей{J. Lewicki: Ruch Businów w Galicyi, стр. 18.}. Въ 1790 г. львовскiй университетъ представлялся въ такомъ видѣ:

Въ пору существованiя русскихъ кафедръ на университетѣ, слушатели ихъ были принуждены много выносити отъ своихъ товарищей поляковъ и нѣмцевъ, прозывавшихъ ихъ „аллилуйками“, „псалтырниками“ и прч... Священниками, посѣщавшими на университетѣ русскiи преподаванiя, пренебрегали и имъ давали меньшое жалованье. Для того неудивительно, що вконцѣ и сами русскiи студенты стались для своего языка ровнодушными.

По смерти Iосифа II въ 1790 г. его преемникъ Леопольдъ II сталъ благосклоннѣйше относитись къ католической

церкви, и тогда стали католическiи епископы домогатись закрытiя державныхъ генеральныхъ семинарiй. Вслѣдствiе импер. рѣшенiя отъ 20 мая 1790 г. были возобновлены прежнiи епископскiи семинарiи и богословскiи науки въ монастыряхъ, генеральныи же семинарiи были закрыты. Тогда отправили галицко русскiи епископы депутацiю къ Леопольду II съ просьбою, щобы генеральная львовская семинарiя, смотря на ея благотворное влiянiе на воспитанiе духовенства, и дальше существовала, щобы греческiй обрядъ пользовался ровными правами съ латинскимъ и щобы учреждена была галицкая митрополiя. Императоръ позволилъ на дальшее существованiе семинарiи, подтвердилъ ровноправность обоихъ обрядовъ, но учрежденiе митрополiя отложилъ до позднѣйшого времени.

Такъ воспитывалось молодое унiатско-русское духовенство въ iосифинскомъ дусѣ въ двохъ семинарiяхъ, вѣденьской и львовской. Его утверждали въ привязанности къ унiи и не допускали, щобы въ немъ розвилось нацiонально-русское сознанiе. Такимъ образомъ изъ смѣси унiатско-польскихъ воззрѣнiй и воздѣйствiй австрiйской политики образовался именно въ 1800 до 1848 годахъ типъ „рутенского“ священника. Такiй священникъ былъ привязанъ къ унiи и душею-тѣломъ преданъ правительству. Проникнувшись влiянiемъ австрiйской политики, онъ сознавалъ свою принадлеж-

ность къ якой-то „рутенской нацiи“, но суть той нацiональности онъ усмотривалъ въ греко-унiатскомъ обрядѣ. Онъ говорилъ по польски, но былъ чуждъ польскимъ нацiональнымъ стремленiямъ и въ каждую минуту правительство могло подвинути его противъ поляковъ. Его въ семинарiяхъ не воспитывали по монашески, а для жизни. Вслѣдствiе того онъ полюбилъ веселую жизнь, сталъ охотникомъ до остротъ, пиршествъ и увеселенiй и былъ любимымъ сотоварищемъ польского помѣщика и нѣмецкого чиновника, которыхъ умѣлъ своимъ остроумiемъ забавляти. Прежнiй „попъ“, оравшiй поле, и его супруга съ хусткою на головѣ, роботавшая въ огородѣ, сошла въ могилу. Ихъ потомокъ, воспитанный въ державныхъ школахъ, въ реверендѣ или въ модномъ сурдутѣ, уже лишь надсмотривалъ за своимъ хозяйствомъ, въ праздничныи же дни веселился въ обществѣ друзей духовного и мiрского званiя. Въ Жолковскомъ вошло у священниковъ въ обычай устроивати во время масляницы польскiи кулики, т. е. увеселительныи поѣзды на саняхъ къ сосѣду въ гости. Жены священниковъ стали одѣватись „по европейски“ и тщательно роспрашивали въ сосѣднихъ мѣстечкахъ, якое платье въ модѣ, опасаясь быти осмѣянныи женами нѣмцевъ-чиновниковъ или помѣщиковъ. Они научились кулинарному искуству, щобы, по желанiю мужа, умѣти принимати гостей, и у нихъ нагрома-

дилась цѣлая библiотека предписанiй на испорченномъ польскомъ языцѣ, якъ приготовляти кушанья, печи торты и прч. Если же жена священника хотѣла блестѣти высшими великосвѣтскими маньерами, то брала въ руки гитару и пѣла польскiи любовныи пѣсни, отписанныи у жены мѣстного эконома, или сѣдала къ столу для игры въ карты. Въ семьяхъ священниковъ розвилась и окрѣпла одна наклонность, присущая всему русскому племени, называемая психологами квiетизмомъ, т. е. наклонность къ бездѣйствiю, спокойной, безпечальной жизни. Рутенъ такiй избѣгалъ всякихъ споровъ, всякого напруженiя духа и тѣла; его воскликомъ сталось: Миръ со всѣми.

Такъ проживало галицко-русское духовенство до 1848 г. Оно не обращало нiякого внiманiя на то, що приходская церковь валилась, церковная утварь испортилась и прихожане стали прилѣжно посѣщати сосѣднiй костелъ или даже переходити въ латинство.

Не смотря на то, що нѣкоторыи воспитанники вѣденьского Барбарсума стали носитись съ мыслью приведенiя унiатско-славянского церковного обряда до первоначальной чистоты, входило въ него все больше латинскихъ церемонiй. Въ городскихъ церквахъ совершалось Богослуженiе при органахъ, трубахъ и барабанахъ, въ селахъ же дьяки, не зная Ирмологiона, пѣли, каждый на свой ладъ. Монстранцiи и супликацiи, являв-

шiися въ польскiи времена въ Галичинѣ лишь тамъ и сямъ, стали теперь повсемѣстными{Ю. Желеховскiй: „Iоаннъ Снѣгурскiй, его жизнь и дѣятельность въ Галицкой Руси.“}. Русскiи священники посѣщали латинскiи отпусты, помогали ксендзамъ исповѣдати латинянъ и унiатовъ и розрѣшали послѣднихъ латинскою формулою. При причащенiи исповѣдниковъ греческого обряда добавляли они къ молитвѣ Златоустого (Вѣрую Господи и исповѣдую) слѣдующiи слова изъ латинского мануеля: „Пане, не естемъ годенъ ни достоинъ, абысь вошолъ до прибытку сердца моего, але рекни слово, а будетъ збавлена душа моя“.

Въ пору занятiя Галичины Австрiею епископы (по крайней мѣрѣ къ сельскому духовенству) отзывались по русски; теперь офицiальнымъ языкомъ русско-унiатскихъ консисторiй возлѣ латинского сталъ исключительно польскiй языкъ.

Въ венгерской Руси народное русское сознанiе стояло крѣпче. Покровительствуя русскимъ унiатамъ, державшимъ всегда сторону правительства, Марiя Тересiя признала (въ 1773 г.) независимость мункачевской епархiи, считавшейся лишь викарiатомъ ягерского лат. архiепископства. Такъ якъ полонизацiя не могла охватити венгерской Руси, то въ домахъ угро-русскихъ унiатскихъ священниковъ и въ немногихъ дворахъ у-

потреблялся дальше русскiй языкъ. Угророссы обучались въ львовской духовной семинарiи; здѣсь въ 1823 г. кончилъ филосовскiй курсъ исторiографъ Юрiй Гуца, извѣстный подъ названiемъ Ю. Венелина. Вслѣдствiе больше розвитого нацiонального сознанiя, угро-россы стали раньше заниматися своею исторiею и роднымъ словомъ. Въ началѣ правленiя Марiи Тересiи среди угорско-русского духовенства только три священники умѣли писати по латыни{Феерчакъ: Очеркъ литер. движенiя угорскихъ русскихъ. Одесса 1888.}. Въ богословской школѣ въ Мункачевѣ, основанной около 1750 г., учили по славяно-русски, и когда она въ 1778 г. была въ характерѣ духовной семинарiи переведена въ Ужгородъ{Петрушевичъ: Сводная лѣтопись 1772—1800 стр. 119.}, все-таки русскiй языкъ остался въ ней преподавательнымъ. Но ровно якъ въ Галичинѣ, такъ и здѣсь по смерти Iосифа II послѣдовала реакцiя, неприклонная русской народности. Противъ преподавательного русского языка въ ужгородской семинарiи розразились происки и около 1809 г. въ семинарiи той введкнъ былъ исключительно языкъ латинскiй. Напрасно взывалъ еп. Бачинскiй духовенство, защищати роднок слово. Въ 1806 г. въ одномъ пастырскомъ посланiи указовалъ онъ на судьбу, постигшую моравскiй и чешскiй народъ „иже отъ св. от-

цовъ Кирилла и Меѳодiя прiемше свѣтъ восточного благочестiя, въ началѣ быша славяно-русского языка, письма и набоженства, послѣ же, со залишенiемъ его, всячески перемѣнился (обгерманизовался). Но что на тѣхъ народахъ зриши, внемли и бодрствуй угро-россiйская дiецезiе, да не и тебѣ тое случится съ залишенiемъ отеческого и матернаго языка. Уже теперь не только въ потупленiе, но паче въ самое умаленiе день отъ дня приходятъ рущизна и наше русское набоженство“. Угро русскiй народъ, лишенный дворянства и мѣщанства, и состоявшiй единственно изъ крестьянъ и сельскихъ священниковъ, не былъ въ состоянiи опиратись государственной политицѣ, придавлявшей нацiональное движенiе у славянъ. Тою политикою объясняется переселенiе образованныхъ угро-россовъ въ Россiю, происшедшее въ началѣ 19-того вѣка. Въ числѣ переселившихся были: Лодiй, сотрудникъ гр. Сперанского Балудянскiй и Юрiй Венелинъ. Русскiи въ Угорщинѣ были тогда больше численны, нежели сегодня. По статистическимъ даннымъ отъ 1781 г.{По рукописи въ библ. музея въ Неаполѣ. „Другъ“ Львовъ 1877 отр. 14.} было въ упомянутомъ году въ Угорщинѣ 8.242 селенiя, изъ нихъ 742 русскихъ, 671 волошскихъ, 663 нѣмецкихъ, 396 хорватскихъ, 152 сербскихъ, 28 польскихъ, прочiи мадьярскiи. Такъ якъ всего населенiя

въ Угорщинѣ полагалось тогда на 6,300.000, то на долю русскихъ можно числити около половины милiона.

Когда Австрiя заняла Буковину, нѣкоторыи изъ присланныхъ сюда чиновниковъ, обзнакомившись съ мѣстными отношенiями, обращали вниманiе правительства на мѣстныхъ русскихъ, яко на элементъ больше пригодный для государственныхъ цѣлей{Bidermann: Die Bukowina unter oesterr. Verwaltung 1879 стр. 75.}. „Русскiи въ Буковинѣ“ — говорится въ одномъ изъ офицiальныхъ докладовъ — не такъ хитры, якъ румуны; они трудолюбивыи и хорошiи земледѣльцы!..“ Однако австрiйское правительство руководилось въ отношенiи къ Буковинѣ иными соображенiями чѣмъ въ Галичинѣ. Въ Галичинѣ правительство признало существованiе русского народа и даже короткое время поддержало его, щобы получити въ немъ противовѣсъ польскимъ стремленiямъ. Въ Буковинѣ поляковъ не было и австрiйсвое правительство предпочтительно выдвинуло тамъ на первое мѣсто румуновъ передъ русскими, соединенными съ Россiею языкомъ и православною религiею. Въ Галицiи всѣ русскiи были унiаты, а въ Буковинѣ — православныя. О перевѣсѣ русскихъ надъ румынами въ Буковинѣ свидѣтельствуетъ составленный на русскомъ языцѣ императорскiй рескриптъ отъ 20 февраля 1784 г. о введенiи метриче-

скихъ книгъ и число русскихъ воспитанниковъ въ основанной въ 1786 г. духовной православной семинарiи. Въ 1800 г. на 54 воспитанники приходилось въ ней двѣ трети русскихъ. Не смотря на то, Буковина получила нѣмецко-румынскую окраску и въ училищахъ велось преподаванiе на нѣмецкомъ и волошскомъ языкахъ. Правительство пригласило въ новопрiобрѣтенную область инородческихъ поселенцевъ: нѣмцевъ, мадьяръ и евреевъ; въ 1781 г. оно принало въ Буковину старообрядцевъ (филипоновъ) отъ Чорного моря, опредѣляя для нихъ мѣстность Бѣлокрыницу (Fontina alba). Щобы освободити православныхъ Буковины отъ подчиненiя ясскому митрополиту, было епископство радовецкое въ 1781 г. переведено въ Черновцы и рескриптомъ отъ 30 сентября 1783 г. подчинено въ догматическихъ и духовныхъ дѣлахъ карловицкому митрополиту.

Русское мѣщанство держалось лишь въ посадахъ и въ меньшихъ городахъ. Во Львовѣ оно майже исчезло. Съ первыхъ поръ австрiйского владѣнiя членами львовской Ставропигiи являются чиновники, а не мѣщане. Институтъ Ставропигiйскiй хотя открылъ школу, дозволенную ему правительствомъ и хотя носилъ шумный титулъ „отцовъ русской нацiи“, ничѣмъ не причинялся къ воздвигненiю церковного обряда и просвѣщенiя. Его типографiя мало объявляла жизни, управители же института заняты

были улучшенiемъ своихъ матерiальныхъ отношенiй на счетъ институтскихъ фондовъ. Помѣщиковъ, придерживавшихся унiатской церкви, было лишь нѣсколько. Такими были: Игнатiй Сабатовскiй изъ Унятичъ, умершiй въ 1848 г. (его сыны продали помѣстье евреямъ), Винкентiй Дверницкiй изъ Дунковичекъ{Желеховскiй: Iоаннъ Снѣгурскiй, стр. 52.} и нѣсколько другихъ. Въ Угорщинѣ остались вѣрными своей народности: Добрянскiи, Бачинскiи и Духновичи.

III. Вторый и третiй роздѣлъ Польши. — Судьба унiатской церкви.

Послѣ первого своего роздѣла, Польша подъ покровительствомъ Россiи стала улучшати внутреннее свое устройство и устраняти анархiю. Учреждено было, въ родѣ министерства, верховное вѣдомство подъ названiемъ „Безпрерывная Рада“, состоявшее изъ сенаторовъ и шляхты и роздѣленное на пять департаментовъ; стало подниматись земледѣлiе, возникали фабричныи заводы и оживлялась торговля.

Вторая половина 18-ого вѣка была перiодомъ, въ которомъ европейскiи державы и народы старались преобразовати

державныи и соцiальныи отношенiя и все больше проникались убѣжденiемъ, що всякое добро и зло въ обществѣ зависитъ отъ воспитанiя молодого поколѣнья. Тавже поляки стали свое паденiе приписывати плохому воспитанiю молодежи. Въ 1773 г., на предложенiе Iоахима Хрептовича, установлена была „эдукацiйная комисiя“, яко верховная законодательная и исполнительная власть въ дѣлахъ просвѣщенiя. На фонды закрытого ордена iезуитовъ основывались среднiи учебныи заведенiя, преобразовывались университеты въ Вильнѣ и Краковѣ, заводились учительскiи семинарiи и даже народныи школы. Составлялись учебныи планы, руководства и школьныи книги съ примѣненiемъ всѣхъ прiемовъ, добытыхъ современною педагогикою. Возникали новыи проекты совершенного преобразованiя польского государства и общества, примѣнительно къ идеямъ 18-ого вѣка.

Самое успѣшное влiянiе произвело сочиненiе Станислава Сташица п. з. „Примѣчанiя надъ жизнью Iоанна Замойского“, въ которомъ авторъ домогался наслѣдственности престола, законодательной власти въ безпрерывномъ соймѣ, исполнительной власти въ державныхъ комисiяхъ (министерствахъ), постоянной военной силы, экономическихъ улучшенiй и освобожденiя крестьянъ отъ крѣпацтва. Ту програму задумалъ исполнити соймъ, собравшiйся 2 октября 1788 г. въ Вар-

шавѣ подъ предводительствомъ Станислава Малаховского. Понеже на обыкновенномъ соймѣ обязывало liberum veto и вслѣдствiе того часто не могло нiякое рѣшенiе устоятись, то соймъ объявилъ себе конфедерацiею, въ которой имѣло рѣшати большинство голосовъ.

Новая партiя реформы сорвала съ Россiею и преклонилась на сторону Пруссiи, надѣясь, при ея помощи, уладити вознамѣряемое преобразованiе. Прусскiй министръ Герцбергъ и прусскiи посланники въ Варшавѣ Бухгольцъ и впослѣдствiи Лукезини, прикладали старанiя, щобы подстрекнути поляковъ противъ Россiи и Австрiи, находившихся съ собою въ дружбѣ и заключившихъ въ 1787 г. союзъ противъ Турцiи. Въ 1787 г. началась новая война Россiи съ Турцiею, и въ февралѣ 1788 г. двинулись австрiйскiи войска на поле битвы. Тѣмъ воспользовалась Пруссiя, въ которой по смерти Фридриха II (1786) вступилъ на престолъ Фридрихъ Вильгельмъ II, щобы старой своей соперницѣ, Австрiи, сдѣлати затрудненiя. Пруссiя якъ противъ Россiи, такъ и противъ Австрiи, выдвинула поляковъ.

Въ Галичинѣ польская шляхта была роздражена роздѣломъ доминикальной и рустикальной земель въ 1786 г., видя въ томъ нарушенiе правительствомъ своего права собственности. Теперь новое теченiе политики изъ Варшавы подстрекнуло галицко-польскую шляхту еще

больше противъ Вѣдня. Въ своей ненависти противъ Iосифа II имѣла польская шляхта союзниковъ въ венгерскихъ дворянахъ, негодовавшихъ также на вѣденьское правительство за его реформы и пробы германизацiи. Когда въ 1786 г. Iосифъ II находился въ карпато-русскихъ странахъ, мадьярскiи дворяне пустили въ русскiй народъ слухи, що будтобы императоръ, вслѣдствiе своего нѣмецкого происхожденiя, большiй любитель жабъ и по той причинѣ депутацiи отъ сельскихъ громадъ должны приносити ему въ дарѣ зеленыи жабы. И дѣйетвительно, между Середнимъ и Михайловцами (Надь-Михали) явились крестьяне съ жабами для императора...{Bidermann: Die ungarischen Ruthenen, стр. 101.}. То событiе доказуетъ, до якихъ предѣловъ возросла была злоба мадьярскихъ дворянъ.

Прусскiй министръ Герцбергъ предлагалъ Польшѣ заключенiе оборонительно наступательного союза. По его проекту имѣла Польша отступити Пруссiи Гданскъ и Торунь и въ замѣнъ за то получити Галичину посредствомъ дипломатическихъ договоровъ или войны. Въ 1789 г. губернаторъ Галичины, Бригидо донесъ, що край готовится къ мятежу. Въ началѣ 1790 г. станулъ на границѣ Силезiи прусскiй обсервацiйный корпусъ, а при Вислѣ 16.000 польского войска. Австрiя принуждена была среди самыхъ

неблагопрiятныхъ условiй готовитись къ войнѣ съ Прусciею. Современно цѣлая Угорщина была возмущена и лишь ожидала приказа изъ Берлина, щобы подняти мятежъ; нидерландцы взбунтовались, австрiйскiи же войска на юзѣ поносили отъ турокъ пораженiе за пораженiемъ. Посланцы мадьярскихъ вельможъ явились въ Берлинѣ, и уже стали вырынати кандидатуры на венгерскiй престолъ (французского принца Кроа-Шанель, одного изъ прусскихъ принцовъ и князя Карла Августа ваймарского). Въ защитѣ австрiйской династiи выступили тогда, сербы и валахи. Тѣ бѣдствiя сломали Iосифа II, одного изъ благороднѣйшихъ владѣтелей, и онъ умеръ 20 февраля 1790 г., отмѣнивши предъ кончиною многiи свои роспоряженiя, возмутившiи мадьяръ, нидерландцевъ и католиковъ.

Братъ Iосифа II и его наслѣдникъ Леопольдъ II не могъ продолжати политику, обнаружившую сами неудачи. Въ Рейхенбахъ примирился онъ (25 iюля 1790 г.) съ Пруссiею, оставилъ союзъ съ Россiею, заключилъ миръ съ Турцiею въ Свистовѣ и во внутренней политицѣ старался успокоити элементы, возмущенныи реформами Iосифа II. Отъ галицкой шляхты явилась въ Вѣднѣ депутацiя, состоявшая изъ Станислава Яблоновского, Николая Потоцкого, Iосифа Максимилiана Оссолинского и Яна Бонковского, требовавшая для Галичины конституцiи

съ соймомъ и соймиками{St. Starzyński: Projekt galicyjskiej konstytucyi 1790/1 Lwów 1893 (Przewodnik naukowy i literacki 1892).}. Дальше домогались поляки удаленiя всѣхъ нѣмецкихъ чиновниковъ и замѣщенiя ихъ туземцами-поляками. Задѣтыи тѣмъ нѣмцы-чиновники возразили, що и поляки не туземцы, такъ якъ коренное населенiе Галичины „русское“ (Rassen, Reussen), и для того нацiональнымъ языкомъ Галичины не есть польскiй. Въ виду такихъ аргументовъ нѣмецкихъ чиновниковъ, прошенiе польской депутацiи было безуспѣшно{Петрушевичъ: Сводная лѣтоп. 1790 г. стр. 301.}.

Россiя старалась между-тѣмъ скорше окончити войну съ Турцiею, щобы занятись польскими дѣлами. Въ 1792 г. (9 января) заключенъ былъ въ Яссахъ миръ, въ силу которого Россiя прiобрѣла Крымъ и очаковскую степь между Бугомъ и Днѣстромъ. Событiя въ Польшѣ домогались напряженного вниманiя со стороны Россiи. За согласiемъ съ Пруссiею безпрерывный польскiй соймъ рѣшилъ 3 мая 1791 г. новую конституцiю, въ силу которой Польша объявлялась державою съ наслѣдственною династiею изъ семьи саксонского курфиршта Фридриха Августа съ конституцiйнымъ образомъ правленiя. Водворенiе нѣмецкой династiи въ Польшѣ и очевид-

ный замыселъ Пруссiи, отняти у поляковъ ихъ западныи земли, щобы ихъ толкнути къ востоку противъ Россiи — наполнили Екатерину II опасенiемъ. И между поляками были лица, недовѣрчиво смотрѣвшiи на польско-прусскую дружбу. Конституцiя 3 мая была рѣшена лишь въ присутствiи 167 пословъ, а 327 отсутствовало. Противники польско-прусского союза, не прельщенныи заманчивостiю мнимого превосходства нового государственного устройства, предпочитали въ союзѣ съ Россiею искати опоры для своего отечества. Въ маѣ 1792 г., за согласiемъ съ петербургскимъ дворомъ, завязали Щенсный Потоцкiй, Ксаверъ Браницкiй и Северинъ Ржевускiй конфедерацiю въ Тарговицѣ въ цѣли уничтоженiя конституцiи 3 мая и сохраненiя давнѣйшихъ шляхетскихъ вольностей. На видъ казалось, що дѣло идетъ о вольности шляхетской и новой конституцiи, но на дѣлѣ тутъ розыгрывалось соперничество между Пруссiею и Россiею и рѣшался вопросъ: потонути ли Польшѣ въ нѣмецкомъ морѣ? Одновременно вступили въ Польшу русскiи войска, щобы помочи тарговичанамъ. Видя то, Пруссiя велѣла своимъ войскамъ заняти западныи воеводства, но находясь въ войнѣ съ Францiею, не могла придиратися къ Россiи, а предпочитала примиритись съ нею цѣною Польши. Въ 1793 г. (23 января) заключенъ былъ договоръ касательно второго роздѣла Польши, въ силу

которого Пруссiя получила остатокъ польскихъ Прусъ и Великопольшу, Россiя же Бѣлую и южную Русь съ изъятiемъ западной Волыни. Польское войско не могло превышати числа 15.000 чел.

Польского войска было однако 45.000 чел. Когда оное стали сокращати, первая бригада Мадалинского сопротивилась и за нею пошли другiи отряды. Подъ предводительствомъ генераловъ Ѳадея Костюшка и Iосифа Водзицкого объявлено было въ Краковѣ 24 марта 1794 г. возстанiе и Костюшко назначенъ былъ верховнымъ вождемъ. Костюшко хотѣлъ борьбу за независимость Польши сдѣлати общенароднымъ дѣломъ и пригластлъ къ таковой не только шляхту, но также мѣщанъ и крестьянъ. Онъ обратился также къ унiатамъ, которыхъ положенiе послѣ первого роздѣла Польши было самое печальное. Въ 1786 г. сочиненъ былъ безъименнымъ авторомъ „Голосъ“ или проектъ на польскомъ языцѣ о томъ, щобы унiатовъ въ Польшѣ и Литвѣ совсѣмъ искоренити и обратити ихъ въ латинство. Проектъ сей розосланъ былъ во всѣ воеводства и повѣты, на сеймики и на вскорѣ потомъ собравшiйся соймъ. Называя всѣхъ унiатскихъ епископовъ глупцами и невѣждами, предлагалъ онъ: 1) унiатскихъ епископовъ подчинити лат. архiепископу; 2) унiатскiи школы уничтожити; 3) помѣщикамъ предписати, щобы церковныи имѣнiя отнимали у унiатовъ; 4) усилити духовныи католиче-

скiи мисiи{Петрушевичъ: Сводная лѣтопись 1786 г. етр 238.}. Кромѣ сего голоса, шляхта русскихъ воеводствъ и повѣтовъ предложила сойму 1786 г. другiй отзывъ, подобного же содержанiя. „Съ переходомъ русского дворянства въ латинскiй обрядъ — говорилось въ немъ — остался только простый народъ въ греческо-славявскомъ обрядѣ. Слѣдовательно, настало уже время совсѣмъ уничтожити сей обрядъ. Нѣтъ нужды опасатись, щобы зависимыи отъ помѣщиковъ крестьяне возвратились къ православiю. Если крестьяне въ восточныхъ воеводствахъ будутъ такого же обряда, якъ ихъ помѣщики, тогда возникнетъ столь вожделѣнное единство польского народа, нужда народа прекратится и край заселится, ибо не будетъ двойныхъ праздниковъ и увеличится время для хозяйственныхъ роботъ.“ На то возразили унiаты отдѣльнымъ письмомъ и въ защитѣ унiи выступилъ митрополитъ Смогоржевскiй. Но, по видимому, совѣты, находившiися въ проектахъ на уничтоженiе унiи, привылись у польскихъ помѣщиковъ, ибо въ 1788 г. помѣщикъ Вирова на Подлясьѣ отнялъ у церкви земли, гналъ насильственно своихъ крестьянъ въ костелъ и если кто изъ нихъ исповѣдался и причащался въ своей церкви, велѣлъ его сѣчи розгами, примѣчая: „Вотъ тебѣ закуска по просфорѣ{Петрушевичъ я. в. стр. 277.}. Когда Пруссiя за-

ключила дружбу съ одною частью поляковъ и подстрекнула ихъ противъ Россiи, состоянiе унiатовъ сталось невыносимымъ, ибо польскiи фанатики усмотривали въ унiатахъ „шпiоновъ и бунтовщиковъ“. Вь луцкой епархiи стали унiатскихъ священниковъ сажати въ тюрьму и двохъ даже повѣсили{Ѳ. Бродовичъ: Widok przemocy na słabą niewinność srogo wywartej, Львовъ 1861. — Петрушевичъ я. в. стр, 287.}.

Костюшко изъ обоза подъ Поланцомъ отправилъ 7 мая 1794 г. письмо къ холмскому епископу Важинскому, щобы онъ повлiялъ на унiатовъ, станути за-одно съ поляками въ защитѣ независимости Польши. „Ты умѣешь найти приступъ къ сердцамъ народа — писалъ Костюшко — говори къ нему, учи его любви отечества, заставь его ненавидѣти тирановъ и посовѣтуй ему, для его собственного блага соединитись съ поляками и освобождати нашу землю... Священники греч. обряда! Ваша судьба подъ нашимъ владѣнiемъ была и есть несправедлива и васъ презырали. Но вольныи поляки поправятъ ту судьбу и тѣхъ, которыи будутъ усердныи для нашего дѣла, сдѣлаютъ счастливыми. Я васъ отъ имени народа въ томъ увѣряю“... Важинскiй отвѣтилъ польскому вождю, що презыраемое унiатское духовенство будетъ молити Бога о побѣду для польского оружiя{Петрушевичъ я. в. г. 1794 стр. 365.}.

По порученiю Костюшка прибылъ въ маѣ 1794 г. во Львовъ И. Држевецкiй въ характерѣ полковника, щобы въ Галичинѣ составити отрядъ, имѣвшiй вторгнути на Волынь. Вскорѣ составился комитетъ для того дѣла. Члены комитета, галицкiи помѣщики, дали Држевецкому совѣтъ, не таити своего назначенiя предъ австрiйскимъ правительствомъ, но все дѣлати за его согласiемъ. Главнокомандующiй ген. Арнокуръ соизволилъ, щобы польскiй отрядъ составлялся и вооружался въ Галичинѣ, подъ условiемъ лишь, дабы не было нарушено спокойствiе провинцiи. Когда однако поляки понесли пораженiе подъ Щекоциномъ 4 iюня, австрiйское правительство отмѣнило свое поведенiе и велѣло полковника взяти подъ арестъ, изъ которого онъ, по совѣту губернатора Калемберга, тайно бѣжалъ{Pamiętniki J. Drzewieckiego, Wilno 1858, стр. 27.}.

Поляки совѣтовали Држевецкому дѣлати все съ согласiя австрiйского правительства, ибо у нихъ былъ планъ, прiобрѣсти благоросположенiе вѣденьского двора для дѣла возстанiя{Polityka Austryi podczas trzeciego rozbioru Polski, kwartal. hist. V. cтp. 240—259.}. Въ той цѣли явились въ Вѣднѣ Оссолинскiй и Солтикъ, предлагавшiи, выслати въ Галичину архикнязя яко будущого польского короля. Послѣ благополучной вой-

ны съ Пруссiею имѣла Австрiя, въ замѣну за Галичину, получити Силезiю. Хотя Арнокуръ во Львовѣ позволилъ организовати рядъ повстанцевъ, однако всѣ признаки указывали на намѣренiе вѣденьского двора, приняти участiе въ новомъ роздѣлѣ Польши. Уже 3 мая было рѣшено, приготовити занятiе Кракова, Люблинского и Сандомiрского воеводствъ. Пока-що объявила Австрiя себе неутральною. Но когда пруссаки заняли 15 iюня Краковъ, изъ Вѣдня вышолъ приказъ къ стоящимъ на границѣ войскамъ, овладѣти Сандомiромъ и линiею Буга. Между-тѣмъ Костюшко былъ побитъ подъ Мацѣевицами 10 октября и попалъ въ плѣнъ, Суворовъ же взялъ приступомъ Прагу и занялъ 8 ноября Варшаву. Возстанiе было подавлено.

Между трема сосѣдними государствами въ ту пору велись переговоры о границахъ удѣловъ, имѣющихъ выпасти на долю каждого изъ нихъ. Пруссiя нiякъ не хотѣла согласитись на занятiе Австрiею Кракова и Сандомiра, ибо, по ея мнѣнiю, тѣ позицiи были для нея же нужны для обезпеченiя Силезiи, Австрiя же въ овладѣнiи оныхъ мѣстностей Пруссiею, видѣла опасность для Галичины. Россiя не хотѣла западную Волынь отступити Австрiи. Послѣ долшихъ переговоровъ былъ заключенъ окончательный трактатъ (24 октября 1795 г.), въ силу которого Австрiя прiобрѣла 834 кв. миль съ однимъ милiономъ жи-

телей, именно большую половину воеводства краковского, воеводства сандомiрское и люблинское, часть Мазовша и Подлясья. Холмская Русь вошла въ составъ Австрiи.

Паденiе Польши повлiяло на дальшую судьбу унiи. Послѣ первого роздѣла Польши роспался василiанскiй орденъ, подѣленный на двѣ провинцiи: литовскую и русско-польскую — на четыре провинцiи: литовскую, бѣлорусскую, польскую и галицкую. Послѣдняя была подчинена мѣстнымъ епископамъ. Польскiи василiане воспользовались нѣкоторымъ наслѣдствомъ изгнанныхъ въ 1778 г. изъ Польши iезуитовъ и постарались замѣнити ихъ собою для Польши. Хотя поляки преслѣдовали бѣлое унiатское духовенство и нѣкоторыи изъ нихъ задумали даже уничтожити унiю, василiане такъ понравились ополяченной волынской шляхтѣ, що она въ 1789 и 1790 гг. на сеймикахъ своихъ, луцкомъ и житомiрскомъ, поручила своимъ посламъ ходатайствовати за василiанъ, дабы сей орденъ могъ стати духовнымъ руководителемъ русского народа и смирити его строптивость{Батюшковъ: Волынь, стр. 215.}. Василiане вполнѣ оправдали надежды, возлагавшiися на нихъ поляками и участвовали въ польскихъ возстанiяхъ противъ русского правительства, которому они только-що клялись на вѣрность подданства. Овручскiй ва-

силiанскiй архимандритъ Охоцкiй въ 1794 г. содѣйствовалъ возстанiю Костюшка и за то былъ сосланъ въ Пелинскъ. Когда василiане являлись столь горячими поборниками католицизма, бѣлое унiатское духовенство и южно-русскiй народъ обнаружали наклонность возвратитись къ православiю. Въ 1786 г., по настоянiю Россiи, была учреждена въ Польшѣ православная епископiя, яко викарiатство кiевской митрополiи и православнымъ епископомъ былъ назначенъ Викторъ Садковскiй съ мѣстопребыванiемъ въ Слуцку. Когда преосвященный Викторъ въ 1788 г. предпринялъ визитацiю своей паствы, обнаружилось среди унiатовъ сильное стремленiе къ возвращенiю въ православiе. Такое движенiе русского населенiя въ пользу православiя возбудило въ полякахъ опасенiе народного бунта. Рознеслись слухи, що хлопы готовятся рѣзати поляковъ и що ихъ къ сему поджигаютъ русскiи офени или коробейники, розносившiи по юго-западной Россiи мелочныи товары и во время странствованiй нерѣдко ночевавшiи у священниковъ. Въ розличныхъ городахъ происходили казни и истязанiя надъ православными и унiатскими духовными, надъ русскими хлопами и россiйскими подданными. Самъ Садковскiй былъ арестованъ и привезенъ въ Варшаву. Видя, що православiе въ Польшѣ не дастся искоренити, безпрерывный соймъ составилъ въ 1791 г. комисiю, выроботавшую

для православныхъ въ Польшѣ новыи постановленiя. По тому проекту, православная церковь въ Польшѣ должна имѣти архiепископа и трехъ епископовъ и быти зависимою отъ цареградского патрiарха{Костомаровъ: Послѣднiе годы Рѣчи посполитой польской, (Вѣстн. Европы. 1869 апрѣль стр. 670—694). Батюшковъ: Бѣлоруссiя, стр 310.}.

Въ присоединенныхъ къ Россiи областяхъ унiаты громадно возвращались въ православiе. Въ 1784 г. въ могилевской и полоцкой губернiяхъ присоединилось около 117.116 человѣкъ, послѣ третьяго роздѣла Польши около 200.000 человѣкъ. Въ значительно большихъ розмѣрахъ принимали православiе жители Подолiи. Въ 1794 г., въ теченiи одного мѣсяца съ небольшимъ, присоединилось къ православiю 333.093 человѣкъ съ 463 священниками, въ 1794—1796 гг. въ одной брацлавской губернiи около 1,295.471 душъ обоего пола съ 1442 церквами{Батюшковъ: Подолiя, стр. 210, 212.}. Въ 1796 г. приняло православiе въ Изяславско-волынской губернiи 145.726 душъ{Батюшковъ: Волынь, стр. 244.}. Современно съ роспространенiемъ православiя ишла организацiя православной церкви въ новоприсоединенныхъ странахъ. Въ 1793 г. была учреждена минская епархiя и ея епископомъ назначенъ выпущенный изъ плѣна Викторъ Садковскiй; въ 1795 г. Возни-

кла брацлавская епископiя для Подолiи съ житомiрскимъ викарiатомъ для Волыни, въ 1799 г. волынская епархiя. Въ

1795 г. была закрыта унiатская митрополiя и ея настоятель митр. Ѳеодосiй Ростоцкiй получилъ пенсiю. Онъ отказался послѣ третьяго роздѣла Польши принести присягу русскому правительству, которое все-таки отнеслось къ нему человѣколюбиво, назначивши ему пенсiю. Прекратились также полоцкая унiатская архiепископiя и епископства луцкое, пинское и владимиро-берестейское.

Со смертiю Екатерины II (6 ноября

1796 г.), былъ задержанъ ростъ православiя и русскости въ юго-западномъ краѣ, ибо сынъ и преемникъ Екатерины II, Павелъ I, сейчасъ по вступленiи на престолъ, сталъ освобождати изъ ссылки поляковъ и возвращати имъ отобранныи у нихъ имѣнiя, возстановилъ въ новоприсоединенныхъ отъ Польши областяхъ литовско-польское законодательство и даже позволилъ созывати сеймики для выбора маршаловъ и другихъ чиновныхъ людей. Павелъ I старался вообще поддерживати папство и католичество, яко оплотъ противъ розливавшогося въ западной Европѣ свободомыслiя и невѣрiя. Но на унiю смотрѣлъ онъ неблагосклонно и даже не терпѣлъ ея, Онъ часто говорилъ могилевскому католическому архiепископу Сестренцевичу о унiатахъ: „Я не люблю ихъ; они ни то,

ни се, ни рыба, ни мясо.“ Однажды въ 1799 г. онъ сказалъ ему еще яснѣйше: „Я не терплю унiатовъ; вы хорошо понимаете мене.“ Онъ совершенно въ дусѣ польскихъ епископовъ считалъ унiатовъ якъ бы подчиненныхъ латинскому духовенству.

Указомъ отъ 26 февраля 1797 г. учредилъ онъ отдѣльный департаментъ юстицъ-колегiи, изъ свѣтскихъ лицъ, для римско-католического и унiатского исповѣданiй, но не позволилъ унiатскимъ епархiамъ имѣти своихъ представителей или членовъ въ томъ департаментѣ. Дня 28 апрѣля 1797 г. учреждены были въ новоприсоединенныхъ отъ Польши областяхъ шесть латинскихъ епархiй, а для унiатовъ три епископы и три епархiи, именно: архiепископство въ Полоцку и епископства въ Брестѣ и Луцку. Дня 3 ноября 1798 г. обнародованъ былъ регламентъ для католического духовенства обоего обряда и унiатскiи монахи василiане якъ бы признаны были латинскимъ монашескимъ сословiемъ. Впослѣдствiи, когда бывшiй унiатскiй митр. Ростоцкiй сдѣлалъ императору представленiе о назначенiи унiатскихъ представителей въ римско-католическую колегiю, Павлъ I отвѣтилъ: „Унiаты, такъ какъ они присоединены или къ намъ, или къ католикамъ, а не сами по себѣ, членовъ въ римско-католической колегiи не могутъ имѣть.“

Такимъ образомъ унiаты въ Россiи

не имѣли ни митрополита, ни самостоятельного управленiя. Они считались подвластными римско-католическому духовенству до такой степени, що во всѣхъ роспоряженiяхъ василiане смѣшивались съ римско-католическими монашескими орденами. Лат. митроп. Сестренцевичъ представлялъ непосредственно отъ себе папѣ кандидатовъ въ унiатскiи епископы, на що не имѣлъ нiякого права даже по латинскому духовному вѣдомству. Въ виду того, латинское духовенство, захвативши въ свои руки унiатское управленiе, обращало унiатовъ прямо въ католичество, римско-католическая же колегiя отдавала унiатскiи монастыри католическимъ монахамъ{Толстой: Римскiй католицизмъ въ Россiи, II 146—355. Кояловичъ: Исторiя возсоединенiя западно-русскихъ унiатовъ старыхъ временъ, стр. 398.}. По кознямъ iезуитовъ, уступилъ архiеп. Сестренцевичъ въ ноябрѣ 1800 г. и на его мѣсто назначенъ былъ его викарiй Бениславскiй. При немъ было составлено и обнародовано (11 декабря 1800 г.) новое положенiе о управленiи дѣлами латинской церкви, на основанiи которого василiане не только отказали во всякой подчиненности епархiальнымъ епископамъ, но даже получили отъ епископа Бениславского, хотя и на самое непродолжительное время, соизволенiе созвати генеральный съѣздъ и избрати генерала ордена{Толстой: я. в. стр. 375.}. Многiи изъ

василiанъ приняли латинскiй обрядъ для „больше свободной жизни внѣ монастыря“ и совершали Богослуженiе по латинскому обряду{Петрушевичъ: Сводная лѣтопись, г. 1796 стр. 387.}.

Для русского населенiя, отошедшого послѣ третьяго роздѣла Польши къ Пруссiи, учреждена была въ 1799 г. Супрасльская унiатская епархiя, въ которой числилось до 40.000 унiатовъ. Но въ 1807 г., по тильзитскому миру, Бѣлостокская область была возвращена Россiи, а черезъ два года упразднилась и Супрасльская епархiя{Батюшковъ: Бѣлоруссiя и Литва, стр. 312. Супрасльскiй Благовѣщенскiй монастырь арх. Модеста, Вильна 1868.}.

Самое важное послѣдствiе для Галичины имѣло закрытiе унiатской митрополiи въ Россiи. Австрiйскому правительству предстояло теперь или подчинити своихъ унiатскихъ епископовъ латинскимъ архiепископамъ, или учредити у себе новую унiатскую митрополiю. Еще въ 1774 г. требовали венгры, щобы у нихъ былъ унiатскiй митрополитъ въ Мункачевѣ для цѣлой Австрiи, въ 1779 же году львовская губернiя предлагала вѣденьскому правительству, щобы львовского епископа возвести въ санъ митрополита для Галичины, Угорщины и Семиграда и ставила кандидатомъ на то достоинство мункачевского епископа Ба-

чинского. Правительство, хотя и одобрило тотъ проектъ, но отсрочило его осуществленiе до „удобнѣйшого“ времени{Harasiewicz: Annaies Ecclesiae Ruthenae, стр. 880.}. Теперь, послѣ закрытiя польской унiатской митрополiи, галицкiи епископы, опасаясь попасти подъ власть латинской iерархiи, все таки признавали Ростоцкого своимъ настоятелемъ и сообщались съ нимъ до его кончины, послѣдовавшей 25 января 1805 г. Такъ Наколай Свородынскiй, поступая въ 1798 г. на львовское епископство, получилъ отъ него утвержденiе{Петрушевичъ: Свод. лѣт. стр. 410.}. Скородынскiй собралъ въ 1803 г. епархiальный сннодъ, который рѣшилъ просити правительство и Римъ о возстановленiе галицкой митрополiи и то дѣло поручилъ канонику Гарасевичу. По смерти Ростоцкого вѣденьское правительство сейчасъ приступило къ учрежденiю митрополiи во Львовѣ и назначило первымъ митрополитомъ перемышльского епископа Антонiя Ангеловича 11 iюля 1806 г. (Львовскiй епископъ Скородынскiй умеръ въ 1805 г.). Львовскому митрополиту были подчинены лишь два епископы: перемышльскiй и холмскiй, мукачевскiй же остался въ связи съ венгерскою католическою iерархiею. Новой митрополiи отступило правительство державное имѣнiе Уневъ (прежнюю архимандрiю), щобы увеличити ея доходы{Malinowski: Kirohen-u. Staats-Satzungen. стр. 430.}.

Вслѣдствiе роздѣла Польши необходимо было на-ново роспредѣлити юго-западныи унiатскiи епархiи. Послѣ 1772 г. часть холмской и луцкой епархiй вошла въ составъ Австрiи, съ другой же стороны власть львовского епископа простиралась на польскую Подолiю. Щобы освободити своихъ унiатовъ отъ власти иностранныхъ епископовъ, Австрiя предприняла новое роспредѣленiе епископствъ. Въ 1784 г. были отдѣлены отъ холмского епископства благочинiя: замостьское, грабовецкое, щебрешинское, городельское, грубешовское и белзское и присоединены къ епископству перемышльскому, Холмскiй епископъ Порфирiй Важинскiй пересталъ титуловатись белзскимъ епископомъ. Но такъ якъ въ 1809 г. одна белзская земля осталась за Австрiею, прочiи же благочинiя отошли къ ново-учрежденному варшавскому княжеству, то лишь белзское благочинiе осталось за перемышльскимъ епископствомъ. Въ 1786 г. отошла къ львовскому епископству: отъ перемышльской епархiи благочинiя городецкое, стрыйское и скольское, отъ луцкой епархiи благочинiя: стремилецкое, щуровицкое, радиховское и бужское. Въ замѣнъ отлучено отъ львовской епархiи благочинiя жолковское, куликовское и горожанское и присоединено къ перемышльской. Перемышльская епархiя потеряла кромѣ того въ Спижѣ приходы Ярабина, Якобяны, Каменку, Литманову и Сулинъ, которыи

были присоединены къ мукачевской епархiи. Когда указомъ отъ 6 октября 1795 г. Екатерина II приказала остающiися по губернiямъ въ унiи монастыри и церкви подчинити бѣлорусскому унiатскому архiепископу, прекратилась власть львовского епископа надъ унiатами Подолiи, но, не смотря на то, писался онъ и дальше епископомъ Каменца подольского.

IV. Устройство политического, судебного экономического и школьного управленiй.

Присоединенiе Галичины къ Австрiи совпало во времена величайшихъ реформъ во внутреннемъ устройствѣ той державы. Образъ правленiя и роспредѣленiе вѣдомствъ, установившiися тогда, продолжались, съ малыми измѣненiями, даже до новѣйшого конституцiйного времени.

Въ Австрiи съ 17 вѣка въ гражданскомъ и судопроизводномъ отношенiяхъ розличали три первоначальныи организмы, уложившiися въ продолженiи вѣковъ: сельскую громаду, помѣстье (Grundherrschaft) и державный городъ (landesfürsrliche Stadt). Сельская громада находилась подѣ судомъ и управленiемъ помѣщика (мiрского или духовного), власть которого называлась доминiею.

Такимъ образомъ непосредственно отъ государства были зависимы лишь помѣщики и державныи городы, образовавшiи разомъ съ духовенствомъ краевыи чины (Landstände). Чины, подѣленныи на розряды пралатовъ, магнатовъ, дворянъ и мѣщанъ, собирались перiодически по провинцiямъ въ соймы, позволившiи на поборъ податковъ и предлагавшiи правительству жалобы и проекты о улучшенiи отношенiй края. Они изъ своей среды выбирали вѣдомство (выдѣлъ), приводившее въ исполненiе рѣшенiя сойма. Для исполненiя правительственныхъ дѣйствiй были государственныи присутствiя, во главiи которыхъ стояли придворныи канцелярiи. Съ 1763 г. для всѣхъ чешско-нѣмецкихъ краевъ была одна соединенная чешско-австрiйская придворная канцелярiя, вторая же существовала для венгерскихъ земель. Въ 1774 г. правительство учредило отдѣльную галицко-владимiрскую придворную канцелярiю, но вскорѣ потомъ (въ 1776 г.) соединило ю съ австрiйско-чешскою.

Независимо отъ придворныхъ канцелярiй управлялась военная граница, учрежденная для защиты отъ Турцiи въ 1746—1767 гг. Iосифъ II поселилъ въ ней 40.000 запорожскихъ козаковъ, слившихся впослѣдствiи съ мѣстнымъ сербскимъ населенiемъ.

Австрiя роздѣлялась въ цѣли администрацiи на поодинокiи краи (Erbländer) или провинцiи, во главѣ которыхъ

были высшiи присутственныи мѣста, звавшiися обыкновенно губернiями. Провинцiя роздѣлялась на округи (Kreise), называемыи въ Угорщинѣ комитатами и дисктриктами. Лишь комитаты имѣли свою репрезентацiю чиновъ, округами же управляли правительственныи чиновники. Галичина, тотчасъ по присоединенiи къ Австрiи, подѣлена была на шесть округовъ, подроздѣленныхъ на 59 повѣтовъ. Въ 1785 г. послѣдовалъ новый администрацiйный подѣлъ Галичины на 18 округовъ: мысленицкiй, бохенскiй, новосандецкiй, дукельскiй, тарновскiй, решовскiй, лѣсскiй, самборскiй, перемышльскiй, замостьскiй, жолковскiй, львовскiй, бродскiй, бережанскiй, тернопольскiй, залѣщицкiй, станиславовскiй и стрыйскiй. Становище начальнина округа (Kreishauptmann), названного въ Галичинѣ съ польска старостою, было самое важное, ибо онъ непосредственно сносился съ населенiемъ и подъ своею властью вмѣлъ помѣщиковъ и городы. Ему вмѣняло правительство въ обязанность, прежде всего прiобрѣсти благоросположенiе крестьянъ и привыти у нихъ австрiйскiй патрiотизмъ, именно привязанность къ императору. Защищая крестьянъ отъ своеволiя помѣщиковъ, старосты вскорѣ прiобрѣли себѣ самое большее влiянiе на польскихъ и русскихъ крестьянъ. Чиновникъ староства въ шапцѣ съ австрiйскимъ орломъ сталъ симпатичною личностью на селѣ и его слово значило

больше, нежели помѣщика и ксенза. Старосты до того укрѣпили сознанiк государственной принадлежности среди низшихъ слоевъ населенiя, що еще въ новѣйшее конституцiйное время польскiи крестьяне въ западной Галичинѣ не хотѣли признавати себе поляками, но считали себе единственно „австрiяками“. Шляхта вскорѣ должна была убѣдитись, що возстанiе противъ Австрiи въ Галичинѣ было немыслимымъ.

Подѣлъ на сельскую громаду, помѣщичье владѣнiе (Grundherrschaft) и державный городъ ввело правительство также къ Галичинѣ, що могло тѣмъ легче статись, такъ якъ и въ Польшѣ было подобное же средневѣковое устройство. Польская шляхта не знала лишь подѣла на вельможъ и простыхъ дворянъ (Herren und Ritter) и западныхъ титуловъ графа и барона. Графовъ въ Польшѣ было лишь нѣсколько и тѣмъ титуломъ пренебрегали польскiи шляхтичи, стремившiися къ сохраненiю демократического ровенства среди своего сословiя. Патентомъ отъ 3 iюля 1775 г. роспорядило правительство, щобы всѣ воеводы, каштеляны и гродскiи старосты произведены были въ графовъ, за оплатою четвертой части обыкновенной въ государствѣ таксы, чиновники же изъ польскихъ временъ получили титулъ бароновъ. Получившiи прежде отъ нѣмецкого императора титулъ графовъ и княжескiи фамилiи, были утверждены

въ томъ достоинствѣ. Всѣ прочiи, имѣвшiи шляхсткiи грамоты или трема вельможами шляхтою признаныи особы, сголосившiися съ своимъ притязанiемъ въ опредѣленномъ сроцѣ, получили безплатно достоинство рыцарей (Ritter). Одновременно патентомъ отъ 13 iюня 1775 г. установленъ былъ, по образцу другихъ провинцiй, галицкiй соймъ, имѣвшiй состояти изъ рыцарей и магнатовъ. Къ послѣднимъ причислялись епископы и инфулаты трехъ католическихъ обрядовъ. Изъ рыцарей могли имѣти въ соймѣ репрезентацiю лишь платившiи 300 зол. реньскихъ податка. Городъ Львовъ выбиралъ двохъ депутатовъ. Предназначенiемъ тото сойма было опредѣляти, якимъ, образомъ должны императорскiи роспорядженiя приводитись въ дѣйствiе и предкладати императору прошенiя въ дѣлахъ, касающихся Галичины, за посредничествомъ губернiи. Для исполненiя рѣшенiй сойма долженъ былъ выбиратись выдѣлъ становый (вѣдомство) изъ шести членовъ, избранныхъ по половинѣ магнатами и рыцарями.

Не смотря на установленiе сойма, его долшее время, не созывали, и только въ 1780 г. состоялся онъ, но лишь въ той цѣли, щобы избрати свой выдѣлъ. Потомъ его совершенно не созывали, пока Францъ Iвъ 1817 г. не возобновилъ его патентомъ отъ 18 апрѣля. Не имѣя соймовъ, шляхта выхлопотала другого рода съѣзды для совѣщанiй, такъ зовимыи

контракты, дозволенныи ей въ 1778 г. Сельскiи громады выбирали себѣ своихъ старостъ (войтовъ) и присяжныхъ для управленiя своими дѣлами и рѣшенiя поменьшихъ споровъ, но оставлены были подъ властью помѣщика, который исполнялъ ю не самъ, а въ лицѣ избранного собою и утвержденного правительствомъ мандатара. Мандатаръ былъ поставленъ надъ нѣсколькими селами, такъ що нѣсколько помѣщиковъ неоднократно выбирало и содерживало его. Мандатаръ былъ отвѣтственный предъ старостою, который его въ каждую минуту могъ удалити отъ должности. Мандатаръ имѣлъ надъ крестьянами судъ въ меньшихъ дѣлахъ, смотрѣлъ за общественнымъ порядкомъ и побиралъ съ крестьянъ государственныи податки и рекрутъ. Городы получили новое устройство съ устраненiемъ магдебургского права. Они задержали судопроизводство въ первой инстанцiи, однако примѣнительно къ австрiйской процедурѣ. Во главѣ ихъ станули ново организованныи магистраты съ чиновниками, утвержденными или прямо назначенными отъ правительства. То касалось однако лишь такъ зовимыхъ вольныхъ городовъ, т. е. не состоявшихъ частною собственностью. Щобы получити оный родъ самоуправленiя, старались помѣщичiи городы выкупити себе, или другимъ путемъ освободити себе отъ владѣльческой зависимости. Въ городахъ евреи все больше стали при

ходити къ значенiю. Марiя Тересiя не терпѣла ихъ и хотѣла даже ограничити ихъ права. Но Iосифъ II руководился либеральными взглядами. Онъ хотѣлъ сдѣлати жидовъ согражданами. Въ 1781—1789 гг. издалъ онъ касательно нихъ нѣсколько патентовъ, устраняя прежнiи гетта (еврейскiи участки, внѣ которыхъ нельзя было евреямъ обитати) и позволяя имъ покупати домы, роспространятись въ городахъ, заниматись торговлею, ремеслами и земледѣлiемъ. Онъ предписалъ имъ нѣмецкую одежду и велѣлъ имъ приняти нѣмецкiи названiя. Чиновники староствъ вскорѣ переименовали галицкихъ евреевъ въ Розенфельдовъ, Фуксовъ, Фрелиховъ ит. п. Переѣзжая въ 1786 г. черезъ Львовъ, приказалъ Iосифъ II евреямъ, заселявшимъ участокъ, зовимый Зарваница, деревяныи свои домы перенести на краковское предмѣстье гдѣ вокругъ церкви св. Ѳеодора жили русскiи, внутри же города строити единственно каменныи домы. Евреи въ своемъ участку построили каменныи домы и кромѣ того роспространились въ деревяныхъдомахъ въ участку, имѣвшемъ прежде русскiй характеръ, вытѣсняя постепенно оттуду русскихъ. Сегодня краковскiй участокъ чисто еврейскiй.

Съ 1774 г. австрiйскiй судебникъ сталъ обязывати въ Галичинѣ. Вслѣдствiе того въ 1775 г. учреждена была во Львовѣ апеляцiйная судебная палата и шляхетское судилище (forum nobilium).

Такое же судилище было учреждено въ 1786 г. въ Станиславовѣ, позднѣйше въ Тарновѣ, и послѣ третьяго роздѣла Польши въ Краковѣ и Люблинѣ. Для карныхъ дѣлъ возникли окружныи суды. При Iосифѣ II австрiйское судопроизводство подверглось реформамъ. Въ 1782 г. издана была судебная процедура для Австрiи, въ 1786 г. обнародованъ былъ сводъ карныхъ, въ 1787 г. сводъ гражданскихъ законовъ.

Австрiйское правительство ввело въ Галичинѣ также и прочiи свои вѣдомства. Въ 1778 г. учреждена была во Львовѣ головная таможня съ своими отдѣленiями на границѣ, въ 1773 г. монетное присутствiе, въ 1786 г., штемпельное управленiе для золотыхъ и серебряныхъ издѣлiй, почта съ дилижансомъ въ 1775 г., цензура для рукописей и заграничныхъ книгъ въ 1776 г., вексельный судъ въ 1776 г. Стемпли и табачная монополiя введены были въ 1784 г. Съ 1788 г. отъ картъ и календарей оплачивалась стемплевая належитость. Въ 1780 г. заведены были ипотечныи книги для помѣщичьихъ имѣнiй. Въ 1787 г. учреждено во Львовѣ управленiе державныхъ имѣнiй и соляныхъ баней.

Въ 1785 г. открыта была во Львовѣ головная дирекцiя для дорожныхъ и водныхъ построекъ. Точно тогда обнародовала Екатерина II манифестомъ отъ

22 января 1784 г., що Черное море стоитъ, открытымъ для купеческихъ кораблей всего мiра и що туда должны народы Европы направити свои комерческiи сношенiя. Тотчасъ одинъ изъ гр. Дѣдушицкихъ соорудилъ нѣсколько лодей, погружавшихся на 46 дюймовъ (цалей) и сплавилъ на нихъ до Акермана 1700 сотнарей пшеницы. Когда Австрiя въ союзѣ съ Россiею начала войну противъ Турцiи и австрiйская армiя явилась при Днѣстрѣ, щобы разомъ съ россiянами вторгнути въ Молдавiю, велѣло правительство въ Колодрубахъ сооружити три большiи корабли и четыре малыи, погружавшiися на 18—20 цалей, щобы Днѣстромъ доставляти продовольствiе для армiи. Правительство поощряло частныхъ предпринимателей устроити на Днѣстрѣ правильную навигацiю. Въ 1802 г. построилъ Гаспари, начальникъ дорожно-водной дирекцiи, при Залѣщикахъ парусный корабель, 60 футовъ (стопъ) долгiй, 11 широкiй, съ галерною лавкою въ 3 фута и палубою въ 6 футовъ 6 цалей высокою. Въ 1803 г. бар. Дика совершилъ плаванiе съ 400 сотнарами ладунка до Маяка. Въ 1804 г. плавалъ по Днѣстру однимъ кораблемъ Бауэръ. Съ тѣхъ поръ пробы, устроити на Днѣстрѣ постоянную навигацiю, не повторялись, ибо для приведенiя въ порядокъ сей рѣки нужно было спецiальное соглашенiе съ Россiею. Днѣстръ не отыскалъ своего прежняго значенiя яко путь сообщенiя

изъ русскихъ временъ{Kutscher: Ważność Dniestru. Rozprawy c. k. gal. towarz. gosp., Lwów 1858 XXIII стр. 72—80.}. Вмѣсто того дорожно водная дирекцiя принялась за постройку большихъ проѣзжихъ дорогъ. Были проложены три головныи линiи путей: 1) сѣверная линiя черезъ Краковъ, Вѣличку, Тарновъ, Ряшевъ, Радымно, Яворовъ, Львовъ, Золочевъ, и оттуда одною вѣтвью въ Броды, другою черезъ Тернополь, Чортковъ, Черновцы, Сучаву въ Молдавiю; 2) средняя изъ Тѣшина черезъ Бялу, Гдовъ, Ясло, Перемышль, Городокъ, Львовъ, Рогатинъ, Галичъ, Толмачъ, Городенку, Снятинъ, въ Гура-Гумору; 3) южная горная изъ Живца на Iордановъ, Новый Сончъ, Дуклю, Сянокъ, Самборъ, Стрый, Станиславовъ, Коломыю въ Долгополе (Кимполунгъ). Тѣ три головныи линiи соединялись посредствомъ нѣсколькихъ поперечныхъ. Щобы облегчити торговыи сношенiя съ югомъРоссiи, объявленъ былъ городъ Броды въ 1779 г. свободнымъ торговельнымъ мѣстомъ{Sadok Barącz: Wolne miasto handlowe Brody, Lwów, 1865.}.

Для поднятiя промышленности въ Галичинѣ правительство не сдѣлало майже ничего. Оно, повидимому, имѣло намѣренiе, въ промышленномъ отношенiи поставити Галичину въ зависимость отъ чешско-нѣмецкихъ провинцiй. Госу-

дарственная власть не старалась о роспространенiи среди населенiя техническихъ свѣдѣнiй и о розвитiи его професiональныхъ способностей и даже прямо мѣшала возникновенiю фабричной промышленности въ семъ краѣ. Такъ на пр. приказало правительство, щобы галицкое сукно посылати для стемплеванiя въ Силезiю и не согласилось на открытiе стемпельного уряда въ Галичинѣ. Всѣ мѣропрiятiя правительства въ экономической области обнаружали его намѣренiе, не допустити къ финансовому и промышленному подъему сей провинцiи. Вмѣсто того пособствовало оно поселенiю въ Галичинѣ нѣмецкихъ ремесленниковъ, купцовъ, трактирщиковъ, вофейщиковъ и т. п. Вслѣдствiе прилива нѣмецкихъ чиновниковъ и людей розличныхъ професiй, городы стали принимати нѣмецкiй характеръ. Въ нихъ роздавался въ публичныхъ мѣстахъ и приватныхъ домахъ нѣмецкiй говоръ. Однако на стражѣ полонизма стояло католическое духовенство, не допускавшое въ городахъ нѣмецкiй языкъ въ костелы. Тѣмъ способомъ нѣмцы-католики легко могли полонизоватись и лишь протестанты сохраняли свою нѣмецкую нацiональность.

На поприщѣ народного воспитанiя годы 1774 и 1815 составляютъ поворотныи точки въ исторiи австрiйской народной школы. Марiя Тересiя пригласила опытного педагога Фельбигера, опата саганского, въ Вѣдень и его предписанiя объя-

вила патентомъ отъ 4 декабря 1774 г. объязывающими для чешско-нѣмецкихъ провинцiй и Галичины. Въ Австрiи завели три роды народныхъ школъ; приходскiи по селамъ, тривiальныи по мѣстечкамъ и нормальныи по городамъ, послѣднiи съ четырехлѣтнимъ срокомъ обученiя. Задачею приходскихъ и тривiальныхъ школъ было: учити читати, писати и ариѳметики и въ нихъ обученiе ишло на родномъ языцѣ учениковъ. Задачею нормальныхъ четырехкласныхъ школъ было головно: обучити нѣмецкому языку и вслѣдствiе того они назывались нѣмецкими. Въ 1805 г. роспорядило правительство, щобы въ каждомъ окружномъ и вообще большомъ городѣ была нормальная школа. Въ 1828 г. было норм. школъ въ Галичинѣ и Буковинѣ 31, въ 1847 г. 43. Они приготовляли также учениковъ для гимназiй и реальныхъ училищъ. Для приспособленiя нужного для народныхъ училищъ состава, открыты были препарандiи (учительскiи семирiи) во Львовѣ, Тернополѣ и Ярославлѣ. Въ ономъ же 1805 г. народныи школы подчинены были вѣдомству латинскихъ консисторiй и русскiи епископы лишались права надзора надъ ними. Въ такомъ состоянiи находились русскiи народныи училища до 1815 г., въ которомъ ихъ опять отдано подъ вѣдомство русскихъ консисторiй.

Въ 1815 г. рѣшено народныи школы наново организовати. Вслѣдствiе того

въ львовской губернiи составлена была спецiальная комисiя изъ нѣмцевъ-чиновниковъ, которая предложила вѣденьскому правнтельству въ приходскихъ и тривiальныхъ школахъ ввсоти польскiй преподавательный языкъ. Въ своемъ докладѣ къ придворной канцелярiи отъ 13 декабря 1816 выразилась она слѣдующимъ образомъ: „Для просвѣщенного, либерального и справедливого правительства, якимъ есть айвстрiйское, нѣтъ политическихъ причинъ, которыи имѣли бы недопускати обучанiе въ Галичинѣ польской грамотѣ. Правительство не можетъ партiйного духа (т. е. розiединенiя русскихъ отъ поляковъ) ни желати, ни вознамѣряти; если же розважити соображенiя политического рода, то окажется меньше желательнымъ вмѣсто польского роспространяти малорусскiй (ruthenisch) языкъ, который есть лишь нарѣчiемъ (Abart) великорусского языка.“

На основанiи упомянутого доклада начали въ 1817 г. устроиватись школы. Тогда выступилъ въ защитѣ малорусского языка митрополитъ Михаилъ Левицкiй. Въ 1817 г. предложилъ онъ вѣденьскому правительству прошенiе, щобы въ народныхъ школахъ восточной Галичины учили по русски. Губернiя составила опять новую комисiю изъ десяти губернскихъ совѣтниковъ, лат. архiеп. Анквича, лат. канон. Минасевича, митрополита Мих. Левицкого и рус. канон. Могильниц-

кого. Комисiя рѣшила:{J. Lewicki: Ruch Rusinów w Galicyi, стр. 25.} Употребленiе Божiя есть необходимымъ, ровно же не воспрещается настоятелямъ приходовъ и ихъ помощникамъ учити молодежь русской, грамотѣ. Однако малорусское нарѣчiе (ruthenische Mundart) не можетъ состояти предметомъ публичного обученiя, ибо оно не имѣетъ въ образованномъ общетвѣ нiякого значенiя. Для тѣхъ причинъ вводится въ народныи школы безъ розличiя, для поляковъ и русскихъ, польскiй преподавательный языкъ и признается сей послѣднiй яко единственно краевый (Landessprache), на которомъ императоръ въ своихъ роспоряженiях говоритъ къ народу. Впрочемъ не воспрещается громадамъ учреждати также русскiи школы, однако они, будутъ считатись приватными заведенiями, не имѣющими нiякого права къ школьному фонду. Правительство, убольшая количество школъ, требуетъ прежде всего, щобы безъ потребы не убольшати количество нарѣчiй и письменныхъ знаковъ“... Лат. архiеп. Анквичъ во время совѣщанiй утверждалъ, що въ случаѣ введенiя русского языка яко головного предмета въ народныи школы, они перемѣнились бы въ церковныи школы, въ которыхъ могли бы образоватись лишь дьячки и церковный причетъ — Галичи-

на же составляетъ часть древней Польши, въ которой краевымъ языкомъ былъ польскiй не смотря на то, що на цѣломъ ея пространствѣ отъ Силезiи до Молдавiи употреблялись многiи нарѣчiя. Если кто хочетъ крестьянину гр. кат. исповѣданiя дати возможность читати свой катихизисъ и свои церковныи книги, нехай ихъ переведетъ на польскiй языкъ или напечатаетъ латинскимъ шрифтомъ, а не умножаетъ изъ-за крестьянина безпотребно количество нарѣчiй и письменныхъ знаковъ.

Митрополитъ Левицкiй и канон. Могильницкiй предложили протестъ противъ рѣшенiя губернского совѣта, но вѣденьское правительство не обратило на него вниманiя и въ 1818 г. ввело польскiй языкъ яко преподавательный въ народныхъ школахъ для поляковъ и русскихъ. Такимъ образомъ полонизацiя посредствомъ народной школы продолжалась къ 1848 г.

Количество гимназiй правительство постепенно уменьшало, устранивши изъ нихъ монаховъ и заступивши ихъ учителями мiрянами. Бучацкая гимназiя василiанъ была закрыта въ 1784 г., но они въ 1804 г. открыли ю опять въ характерѣ приватного заведенiя. Сначала имѣла гимназiя пять, потомъ шесть класъ и преподаванiе въ ней ишло на нѣмецкомъ языцѣ. Головными предметами науки были: латинскiй и нѣмецкiй языки, географiя, австрiйская исторiя и ма-

тиматика. Естественныи науки пробовали вводити нѣсколькократно, но опять устраняли. Послѣ 1815 г. состоялъ и польскiй языкъ предметомъ обученiя. Законоучителями для латинниковъ и унiатовъ были латинскiи священники. Настоятелемъ гамназiи былъ староста (Kreishanptmann), смотрѣвшiй за поведенiемъ молодежи и управлявшiй цѣлымъ заведенiемъ. Префектъ и учители были зависимы отъ него. Лѣнивыхъ и непокорныхъ учениковъ имѣлъ староста право асентировати въ войско. Реальное училище было на всю Галичину лишь одно во Львовѣ, основанное въ 1817 г. Тутъ же возникла въ 1835 г. реально-торговельная академiя съ трема курсами. Послѣ окончанiя гимназiи, желавшiй поступити на университетъ или на богословiе, долженъ былъ кончити дволѣтнiй лицей, въ которомъ кромѣ класической литературы преподавались исторiя, матиматика, физика и философiя. Лицеальныи класы были во Львовѣ, Перемышлѣ, Тарновѣ, Тернополѣ и Черновцахъ.

Съ самого начала французской революцiи стали въ Австрiи роспространятись якобинско-республиканскiи идеи, соединяясь здѣсь съ религiйными заблужденiями. Уже въ 1793 г. открытъ былъ въ Вѣднѣ революцiйный комитетъ, членовъ которого арестовали и отдали подъ судъ. Въ Угорщинѣ основали: членъ ордена францискановъ Iосифъ Мартиновичъ, писатель Iосифъ Гайночи и воен-

ный Iоаннъ Лачковичъ соцiально-демократическое Общество, за що 20 мая 1795 г. были казнены смертью. Въ Австрiи существовала съ прежнихъ временъ государственная полицiя, теперь ю преобразовали. Именно правительство составило толпу тайныхъ шпiоновъ изъ лицъ всякихъ сословiй, даже духовныхъ и професоровъ университетовъ (Гофманъ, Ваттеротъ, Готгарди){Krones: Gesch. der Neuzeit Oesterreichs, стр. 497.}; Тайную полицiю довелъ до совершенства директоръ вѣденьской полицiи гр. Седлницкiй (1817—1848), такъ що примѣняясь къ его способамъ, галицкая полицiя могла узнавати о всѣхъ тайныхъ Обществахъ поляковъ. Въ Галичинѣ имѣла тайная полицiя задачею наблюдати за умственною и соцiальною жизнью и слѣдити за проявленiями французскихъ революцiйныхъ идей, за польскимъ движенiемъ и впослѣдствiи (по 1830 г. за такъ зовимымъ панславизмомъ. Та полицiя съ одной стороны предупредила не одну опасную для государства попытку, но съ другой стороны поставила Австрiю въ поруганiе, яко полицейскую державу.

Изъ наведенного явствуетъ, що представителями государственной идеи въ Галичинѣ были собственно нѣмецкiи чиновники и учители. Они были либералами, но въ силу своего званiя поклон-

никами абсолютной власти монарха, Съ 1809 г. поляковъ и русскихъ припускали лишь къ низшимъ чинамъ и то въ ограниченномъ количествѣ, такъ що чиновники и учители середнихъ и высшихъ школъ въ большей части были нѣмцы. Iосифъ II старался у чиновничьяго сословiя привыти сознанiе чести и долга и сдѣлати изъ него образецъ трудолюбiя, приличiя и человѣколюбiя. Но вышло иначе. Хотя многiи нѣмецкiи чиновники въ Галичинѣ на дѣлѣ отличались благородными свойствами, но большинство ихъ розмышляло лишь о наживѣ. Польскiи помѣщики тѣмъ и воспользовались и въ всякихъ дѣлахъ склоняли оныхъ на свою сторону посредствомъ взятокъ. Шляхта, собиравщаяся съ 1817 г. на соймы, стала опять могущественною стихiею въ Галичинѣ, ибо она съумѣла повлiяти и на судъ, и на окружныи староства.

Въ Угорщинѣ, съ вступленiя на престолъ Леополда II, устроились отмѣнныи отношенiя. Щобы успокоити взволнованныхъ мадьяръ, былъ Леопольдъ принужденъ въ 1791 г. издати указъ, въ силу которого имѣла Угорщина съ Семиградомъ и Хорватiею управлятись своими прежними законами. Вслѣдствiе того угорскiй соймъ и комитатскiи собранiя возобновились въ прежнемъ своемъ значенiи. Мадьяры розвили у себе политическую жизнь и съ 1825 г. стали розмышляти о приданiи государственной жизни въ своихъ земляхъ мадьярской

окраски. Въ 1830 г. сказалъ въ соймѣ Стефанъ Сеченiй: „Угорщины не было, она будетъ“... Съ тѣхъ поръ цѣлью мадьярской патрiотической партiи было, подняти прежде всего экономическое благосостоянiе, яко необходимое условiе для прiобрѣтенiя полнѣйшого самоуправства, возбудити и укрѣпити нацiональное мадьярское сознанiе и омадьярщити славянъ и румуновъ. Мадьяры состояли головными поборниками конституцiонализма, находившого и находящого еще сегодня въ нихъ головную свою опору. Конституцiйное преобразованiе имперiи въ новѣйшее время совершилось подъ давленiемъ мадьяръ и они сегодня неусыпно смотрятъ, щобы въ другой половинѣ имперiй не вернулись времена абсолютизма.

Вслѣдствiе такого направленiя мадьярской политики, славяне и румуны тѣснѣйще примкнули къ вѣденьскому правительству, которое однако, въ виду могущественного перевѣса мадьярскихъ вельможъ въ дѣлахъ управленiя Угорщиною и германизацiйного направленiя своей политики, ихъ нацiональность подняти не могло. Относительно русскихъ, австрiйское правительство, учреждая новую епископскую столицу въ Пряшевѣ (въ 1816 г.), имѣло намѣренiе вскрѣпити ихъ нацiональность, но не смотря на то, у нихъ подъемъ народного духа ишолъ весьма вяло впередъ. Оба угорско-русскiи епископы засѣдали въ соймѣ яко

члены палаты господъ. Въ Угорщинѣ аристократiя руководила политическою жизнью и имѣла такжк влiянiе на судьбу карпато-русского народа.

V. Движенiя поляковъ въ 1795—1846 гг. и ихъ послѣдствiя для галицкой Руси.

Вторый и третiй роздѣлы Польши совпали во времена великой войны, потрясшей майже всю Европу. Французская революцiя съ ея окликами противъ монархической власти, избiенiемъ аристократовъ и издѣвательствами надъ королевскою семьею, возмутили правительства другихъ европейскихъ державъ, особенно австрiйскiй дворъ, узами сродства соединенный съ французскою королевскою семьею. Леопольдъ II хотѣлъ спѣшити съ помощью своему шурину (королева Францiи Марiя Антоанета была сестрою Леопольда II) и старался въ той цѣли заключити союзъ съ Пруссiею, но закѣмъ состоялось соглашенiе касательно военныхъ дѣйствiй, умеръ онъ 28 февраля 1792 г. Его преемникомъ былъ молодшiй братъ Францъ II, которому самъ же Людвикъ XIV, принужденный якобинцами, объявилъ войну 20 апрѣля 1792 г. Въ союзѣ съ Австрiею явилась на полѣ битвы Пруссiя и вскорѣ другiи державы, именно Англiя, Голландiя, Испанiя и Сардинiя. Между

Францiею и Польшею установились тѣснѣйшiи связи и пору барской конфедерацiи, вслѣдствiе чѣго теперь, послѣ третьяго роздѣла, поляки стали громадно прибывати въ Парижъ. Въ ихъ числѣ былъ Домбровскiй, предложившiй планъ составленiя изъ эмигрантовъ польской легiи въ Италiи, усиленiя ея перебѣжчиками изъ галицкихъ полковъ австрiйской армiи и взволнованiя славянскихъ народовъ Австрiи{J. Morawski: Dzieje narodu polskiego w krótkości zebrane, VI Poznań 1872, стр. 16.}. Францiя согласилась съ тѣмъ планомъ и вскорѣ, въ 1796 г., стануло въ Италiи около 5000 польского войска. Одновременно организовалъ Михаилъ Огинскiй въ Цареградѣ, при помощи французского посланника, изъ эмигрантовъ, собравшихся въ Молдавiи, отрядъ, имѣвшiй оттуда вторгнути въ Галичину. Во главѣ его станулъ яко бригадиръ Дениско, навязавшiй сношенiя съ галицкою шляхтою, между прочимъ съ Валерiаномъ Дѣдушицкимъ, Рациборскимъ и Тшецескимъ. Онъ вступилъ въ Покутье съ 2000 эмигрантовъ, но былъ розбитъ. Австрiйскiи власти попали на слѣдъ галицкого заговора и вынудили на Рациборскомъ (посредствомъ палокъ) открытiе соучастниковъ, о мало не поплатившихся жизнью за свой патрiотизмъ{St. Wodzicki: Wspomnienia 1768—1840, Krakow 1874 стр 166, 422; Kronika domowa Dzieduszyckich, Lwów 1865, стр. 355—372.}. Между заговорщиками былъ ге-

ометръ Горжковскiй, задумавшiй, по якобинскому образу, вырѣзати шляхту, щобы овободити нароъ. Не смотря на ту неудачу, составлялъ Домбровскiй планъ нового похода изъ Молдавiи въ Галичину, но между-тѣмъ заключенъ былъ миръ между Австрiею и Францiею въ Кампо-Формiо 17 октября 1797 г.

Въ 1799 г. возобновилась война съ Францiею. На сей разъ союзницею Австрiи была Россiя, войска которой переходили чрезъ Галичину. Понеже въ Италiи стояли польскiи легiоны, то Австрiя выслала галицкiи полки надъ Рейнъ. Узнавши о томъ, Францiя поручила Князевичу составити при Рейнѣ другiй польскiй легiонъ, который вскорѣ заполнился поляками и русскими{J. Morawski я. в. стр. 38.} изъ галицкихъ полковъ. Домбровскiй предложилъ тогда Наполеону соединити рейнскую польскую легiю съ Французскою армiею въ 20—30.000 человѣкъ и кинути ю въ Чехiю, щобы она оттуда вторгнула въ Галичину. Наполеонъ того плана не одобрилъ. Поляки надѣялись теперь, що Наполеонъ по крайней мѣрѣ въ имѣвшемъ заключитись мирѣ условится съ Австрiею и Россiею о уступкахъ для ихъ отечества. Но та надежда обманула. Люневильскiй миръ въ 1801 г. даже не упоминалъ о Польшѣ. Тогда вспыхнуло въ легiяхъ неудовольствiе: въ одинъ день оставило 300 офицеровъ

французскую службу и многiи изъ нихъ возвратились въ Россiю. Щобы освободитись отъ хлопотовъ, которыи могли причинити недовольныи легiонисты, Наполеонъ выслалъ одну ихъ часть на островъ Санъ-Доминго.

Войны съ Францiею стоили Австрiю многихъ територiальныхъ убытковъ и ослабили ю. Щобы, не смотря на то, обезпечити ея значенiе, яко первостепенной державы Европы, Францъ II принялъ 11 августа 1804 г. титулъ императора Австрiи. Точно тогда совѣтовалъ Адамъ Чарторыйскiй императору Александру I, обратити оружiе противъ Пруссiи и провозгласити себе королемъ Польши. Съ проектомъ возстановленiя Польши соглашался австрiйскiй архикнязь Кароль, совѣтовавшiй отступити ей западную Галичину и задержати за Австрiею лишь восточную ея часть. Симпатiи поляковъ склонились тогда на сторону Россiи, отъ которой они надѣялись возстановленiя независимости своего отечества. Но едва окончилась новая война Австрiи и Россiи съ Наполеономъ несчастливою для оныхъ битвою подъ Аустерлицомъ и Прешбургскимъ миромъ (1806), въ которомъ Австрiя понесла громадныи убытки въ земляхъ — стали поляки свои надежды опять возлагати на Наполеона, готовившогося къ войнѣ съ Пруссiею. Наполеонъ позволилъ на образованiе новой польской легiи при Рейнѣ, имѣвшей дополнятись перебѣжчиками изъ

прусской армiи, пригласилъ Домбровского изъ Италiи и велѣлъ ему составити воззванiе къ прусскимъ полякамъ, щобы принялись за оружiе для борьбы за свою независимость. Послѣ пораженiя Пруссiи, которой не помогла и помощь Россiи, тильзитскимъ миромъ въ 1807 г. учреждено было изъ прусского захвата княжество Варшавское, обнимавшее 1850 кв. миль съ 2,000.000 жителей, подъ властью саксонского короля Фридриха Августа, яко наслѣдственного владѣтеля.

Установленiе Варшавского княжества подняло польскiи патрiотическiи чувства въ Галичинѣ, съ другой же стороны новое польское государство промышляло лишь о присоединенiи другихъ частей прежней рѣчи-посполитой. Случай къ тому представился, когда Австрiя въ 1809 г. объявила войну Наполеону, розсчитывая на испанцевъ и нѣмцевъ, у которыхъ пробудилось тогда нацiональное чувство. Австрiя надѣялась побѣдити и опять прiобрѣсти потерянныи провинцiи (Венецiю, Истрiю, Тироль). Щобы предупредити поляковъ, архикнязь Фердинандъ д' Эсте перешолъ 14 апрѣля рѣку Пилицу во главѣ 35.000 войска, побилъ кн. Понятовского подъ Рашинымъ (19 апрѣля) и вступилъ 23 апрѣля въ Варшаву, Но при атацѣ на Прагу ему не повезло, и съ той поры начинаются бѣдствiя австрiйцевъ.

Поляки, составивши три корпусы подъ Заiончкомъ, Домбровскимъ и Поня-

товскимъ, стали напирати на австрiйцевъ. Фердинандъ д' Эсте потерпѣлъ пораженiе при горѣ Кальварiи и и принужденъ былъ отступити. Коцкъ, Сѣдльцы, Люблинъ, Сандомиръ, Замость по очередно попадали въ руки поляковъ. Дня 25 мая заняли поляки Ярославъ и взяли австрiйского генерала съ 500 воинами въ плѣнъ. Во Львовъ{Die Stadt Lemberg im Jahre 1809 unter oesterr, poln. und russischer Regierung. Tagebuch eines Augenzeugen, Lemberg 1862.} вступили они 28 мая и нашли радушный прiемъ. Двѣ мили предъ городомъ ожидали жители Львова ген. Рожнецкого, которому по пути сыпали цвѣты и окруженного молодежью вводили торжественно въ городъ. Особенно восхищенными были польскiи женщины, вѣявшiи платками и воскликами славившiи побѣдителей. Возмущенiе противъ австрiйского правительства и его приверженцевъ было столь великое, що русскiй митрополитъ Ангеловичъ принужденъ былъ спасатись бѣгствомъ въ Карпаты. Его сопровождалъ каноникъ Гарасевичъ. За привязанность къ Австрiи отличило позднѣйше правительство обохъ: Ангеловича орденомъ Леопольда, Гарасевича такимъ же орденомъ и титуломъ барона фонъ Нейштернъ.

Дня 1 iюня устроилъ Iосифъ Понятовскiй въ головной квартирѣ въ Тржеснѣ надъ Сяномъ польско-нацiональное у-

правленiе для Галичины, состоявшее изъ Станислава Замойского, Матушевича, Iосифа Вельгорского, гр. Яна Тарновского, Франца Грабовского и Левицкого. Въ силу договора между Наполеономъ и Александромъ I въ Эрфуртѣ въ 1808 г., обязалась Россiя, на случай войны Францiи съ Австрiею, пособляти первую. И дѣйствительно переступило 35,000 русского войска Бугъ и приближалось къ Сяну, яко вспомогательное войско и союзникъ поляковъ, но оно двигалось медленно впередъ и повидимому больше доброжелательствовало Австрiи, нежели Францiи и въ рѣшителной битвѣ подъ Вржавами не доставило помощи полякамъ. Австрiйскiи войска опять стали занимати потерянныи позицiи, нацiонально-польское правительство принуждено было оставити Львовъ и перемѣститись сначала въ Жолковь, потомъ въ Люблинъ, французская же помощь, которой просилъ Понятовскiй, не прибыла, хотя Наполеонъ поручилъ Понятовскому отвоеванныи у австрiйцевъ земли занимати отъ имени Францiи и водружати въ нихъ французскiи орлы. Самъ Понятовскiй былъ Наполеономъ воззванъ, спѣшити въ Моравiю, и тогда русскiи войска заняли большую часть Галичины. Головная ихъ квартира была въ Тарновѣ.

Исходъ войны, начатой Австрiею, былъ: для нея крайне неблагополучный. Въ шенбрунскомъ мирѣ (17 октября 1809 г.) Австрiя потеряла одну третью

часть своихъ владѣнiй: Сольноградъ и часть Верхней Австрiи, Горицiю, Трiестъ, Краину, Истрiю, часть Каринтiи и Хорватiи, нѣкоторыи мѣстности Чехiи, цѣлую западную Галичину разомъ съ замостьскимъ округомъ и тернопольскiй и збарайсскiй округи. Западная Галичина (не въ нынѣшнемъ значенiи — она бо обнимала Краковъ, Сандомирщину по Пилицу и четыреугольникъ между Бугомъ и Вислою) разомъ съ замостьскимъ округомъ была присоединена къ Варшавскому княжеству, Тернополь и Збаражъ (400.000 жителей) получила Россiя въ награду за помощь, несенную Наполеону.

Вслѣдствiе многолѣтнихъ несчастныхъ войнъ обнищало населенiе Австрiи. Галичина должна была, кромѣ рекрута, доставляти 10,500.000 гульд. зол. ежегодно вѣденьской державной касѣ. Правительство забрало изъ монастырей, костеловъ и церквей золотую и серебряную утварь, платя за ню процентными облигацiями. Панеровыхъ грошей пустило оно въ обращенiе на 1060 милiоновъ гульд., вслѣдствiе чего они упали до 8% нарицательной стоимости. Въ февралѣ 1811 г. правительство объявило банкротство и хотѣло посредствомъ новыхъ асигнацiй поднести ихъ курсъ по крайней мѣрѣ до 20% нарицательной стоимости, но асигнацiи также падали дальше въ цѣнѣ. Шенбрунскимъ миромъ должна была Австрiя приступити въ такъ зовимому континентальному запору и замкнути

своiю границу для англiйскихъ товаровъ. То еще больше подорвало ея экономическое состоянiе. Большая половина державныхъ имѣнiй въ Галичинѣ была продана приватнымъ лицамъ.

Въ Варшавскомъ княжествѣ, убольшенномъ новыми прiобрѣтенiями, собрался соймъ 9 декабря 1811 г. Предъ открытiемъ его поручено было совершити торжественное молебствiе унiатскому (неслыханное дѣло!) холмскому епископу Цѣхановскому{Петрушевичъ: Холмская епархiя и ея святители, стр. 204—207.}. Засѣвши въ сенатѣ, держалъ Цѣхановскiй рѣчь, въ которой припомнулъ исторiю своей церкви, гарантiи Владислава III отъ 1443 г., Сигисмунда Августа отъ 1568 г., Сигисмунда III отъ 1595 г. и постановленiя безпрерывного четырехлѣтняго сойма и наконецъ прибавилъ: „Уже исчезли прежнiи предрозсудки, Русь видитъ себе сровнанною съ братьями-поляками. Я передамъ ту благополучную вѣсть моей паствѣ, дабы она и въ позднѣйшихъ поколѣнiяхъ вѣрна была отечеству, одарившему ю ровными съ прочими братьями преимуществами.“

Якая была причина такого благоволенiя къ унiи? Точно тогда дѣлались приготовленiя къ походу Наполеона на Россiю. Генералъ Сокольницкiй совѣтовалъ Наполеону, ити съ армiею не прямо на Москву, а на Кiевъ. Наполеонъ

отклонилъ сей проектъ. Когда Наполеонъ станулъ предъ Смоленскомъ, князь Iосифъ Понятовскiй опять предложилъ ему, выслати часть армiи на Украину и изволновати тамошнее малорусское населенiе{Jeneral Dezydery Chłapowski x. Kalinki Przegląd Polski 1885 I стр. 30.}. Наполеонъ воспротивился такому плану. Князь палъ на колѣна и просилъ о 100,000 войска которымъ хотѣлъ заняти Украину. Императоръ розгорячился и загрозилъ упорствующему розстрѣлянiемъ. Отходячи, сказалъ князь: „Сей человѣкъ погубитъ себе и насъ“. Когда походъ Наполеона на Москву принялъ печальный исходъ, среди поляковъ все больше стало укоренятись мнѣнiе, що Россiя можетъ быти лишь въ такомъ случаѣ покорена, если у ней будетъ отнята Украина. Тотъ взглядъ имѣлъ важныи послѣдствiя для умственной жизни украинцевъ и галичанъ, ибо въ немъ лежитъ источникъ позднѣйшого такъ зовимого украинского сепаратизма.

По той причинѣ поляки стали иначе относитись къ унiатамъ въ Галичинѣ и въ своемъ королевствѣ, установленномъ на вѣденьскомъ конгресѣ въ 1815 году. Не смотря на то, латинское духовенство по временамъ обнаружало неброжелательство къ греческому обряду и около 1820 г. даже отказывало галицко-русскимъ священникамъ правъ и релгiй-

ному фонду, заставивши митрополита Михаила Левицкого составити пропамятное письмо къ львовской губернiи{Malinowski: Kirchen-und Staatssatzungen, стр. 435.}. При томъ всемъ большинство образованного сословiя поляковъ старалось сблизитись съ унiатскими священниками, льстило молодымъ поповичамъ, посѣщавшимъ школы и внушало имъ польское патрiотическое чувство. Проломъ въ отвошенiи поляковъ къ унiи послѣдовалъ собственно съ поры Костюшка и теперь заискиванiе унiатского духовенства лишь усилилось. Молодшее поколѣнiе галицко-русскихъ поповичей и мелкой русской шляхты, не находячи поддержки нацiонального духа въ родной словесности и въ державныхъ учрежденiяхъ, легко примыкало къ польской стихiи, проникалось ея воззрѣнiями и стремленiями и отчуждалось отъ своего народа. Связь съ Кiевомъ и остальною Россiею была прорвана: русскiи книги не доставались въ австрiйскую Русь, мѣстная же галицко-русская литература, начавшая розвиватись съ концемъ 18-ого вѣка, заглохла съ прекращенiемъ русскихъ преподаванiй на львовскомъ университетѣ. Точно въ пору, когда Костюшко писалъ свой манифестъ къ малороссамъ, приглашенъ былъ унiатскiй свящевникъ Михаилъ Гарасевичъ на редактора первой польской перiодической газеты въ Галичинѣ,

п. з. Dziennik patriotycznych polityków (1794—1797){Временникъ Ставроп. Инстит. 1893, стр. 149: 150.}. To изданiе вскорѣ прекратилось и въ 1809 г. возникли два новыи: Gazeta Iwowska и Rozmaitości. Сотрудниками ихъ были также русскiи галичане. Русское слово исчезло изъ среды интелигентного сословiя; чиновники и священники стыдались говорити по-русски, считая ту рѣчь хлопскою.

Поддержцѣ русской нацiовальности въ Галичинѣ мѣшала неопредѣленность рутенизма, понимаемого поляками и самыми же русскими галачанами въ вѣроисповѣдномъ значенiи, т. е. значенiи принадлежности къ славянско-унiатскому обряду. Русскiй галичанинъ счаталъ себе прежде всего унiатомъ, розговорный же его языкъ и литература были для него маловажнымъ дѣломъ. Онъ не совѣстился и польское и нѣмецкое и мадьярское слово считати своимъ роднымъ. Не имѣя собственного нацiонального сознанiя, онъ, входя въ польское общество, безсознательно подвергался его влiянiю.

Поляки, начавшiи еще послѣ первого роздѣла Польши срывати съ прежними порядками, доведшими ихъ отечество къ утратѣ независимости, горячо принялись послѣ послѣдняго роздѣла за попеченiе о науцѣ, взящной словесности, воспитанiи молодого поколѣнiя и экономическомъ состоянiи. Въ Австрiи и Прус-

ciи ихъ давили и не позволяли нацiональной ихъ дѣятельности поднятись. Но съ 1815 года было у нихъ свое королевство, лишь персональною унiею соединенное съ Россiею, и при томъ также въ литовскихъ и малорусскихъ земляхъ, входившихъ прежде въ составъ рѣчи-посполитой, школы и уряды были польскiи. Императоръ Александръ I, будучи еще великимъ княземъ, сблизился съ молодымъ полякомъ, княземъ Адамомъ Чарторыйскимъ, проникнулся симпатiями для поляковъ и сдѣлавшись государемъ Россiи, возстановилъ польское управленiе въ западной Россiи майже во всей его давной полнотѣ. Дозволено было полное возстановленiе литовского статута съ сеймиками для выбора судей и розличныхъ чиновниковъ, всѣ важнѣйшiи отрасли управленiя перешли въ руки поляковъ и императоръ Александръ I носился даже съ намѣренiемъ возстановити Польшу въ ея цѣлости, въ границахъ до первого ея роздѣла, но былъ отъ того намѣренiя отклоненъ русскими людьми, къ числу которыхъ принадлежалъ также историкъ Карамзинъ. Въ своей записцѣ подъ названiемъ „Мнѣнiе русскаго гражданина“ Карамзинъ прямо и мужественно объяснялъ государю, що всецѣлое возстановленiе древняго польского королевства не согласно ни съ законами государственного быта, ни съ священными обязанностями царя, ни съ его любовiю къ Россiи и въ самой спра-

ведливости. „Возстановленiе Польши — говорилъ Карамзинъ — будетъ паденiемъ Россiи, или сыновья наши обагрятъ своею кровью землю польскую и снова возьмутъ штурмомъ Прагу.“

Въ 1803 г. было учреждено въ Россiи отдѣльное министерство народного просвѣщенiя и затѣмъ образованы шесть учебныхъ округовъ. Чарторыйскiй былъ назначенъ попечителемъ виленского учебного округа, обнимавшого восемь югозападныхъ губернiй. Управленiе учебнымъ дѣломъ сосредоточилъ Чарторыйскiй въ своихъ рукахъ. Отъ него былъ зависимъ ректоръ виленского университета, отъ ректора зависѣли директоры гимназiй, отъ нихъ настоятели уѣздныхъ школъ, отъ послѣднихъ учители приходскихъ школъ{Dr Aotoni J.: Oświata na dawuych kresach.}. Всѣ науки въ тѣхъ заведенiяхъ преподавались на польскомъ языцѣ. Въ гимназiяхъ и уѣздныхъ училищахъ былъ преподаватель русского языка, но онъ считался молодшимъ, ибо поставленъ былъ на ровнѣ съ учителями иностранныхъ языковъ и рисованiя. Въ Вильнѣ при университетѣ была головная семинарiя для образованiя латинского и унiатского духовенства. Въ Кременцѣ былъ лицей, въ Кiевѣ высшая польская школа. Василiане содерживали 11 учебныхъ заведенiй, въ которыхъ учили по-польски. Польское направленiе народно-

го просвѣщенiя въ Волыни и Подолiи дѣйствовало конечно, также на русскихъ галичанъ.

Прусскiй канцлеръ Гарденбергъ писалъ 7 ноября 1814 г. къ одному изъ англiйскихъ министровъ, що польское королевство, управляемое конституцiйнымъ образомъ и соединенное персональною унiею съ Россiею, причинитъ императору Россiи не мало затрудненiй{T. Morawski: Dzieje narodu polskiego VI стp. 213.}. То предсказанiе исполнилось. Когда Александръ I не удовлетворилъ желанiю поляковъ касательно присоединенiя Литвы, Волыни, Подолiи и Украины къ конгресовой Польшѣ и не хотѣлъ отказатись отъ своего права, быти верховнымъ толкователемъ закона — неудовольствiе овладѣло поляками: въ польской армiи, среди студентовъ виленского университета и помѣщиковъ юго-западного края стали образоватись тайныи Общества, имѣвшiи цѣлью подготовити поляковъ къ возстанiю противъ Россiи. Тѣ Общества вошли въ сношенiя съ русскими заговорщиками, извѣстными впослѣдствiи подъ названiемъ декабристовъ.

Въ началѣ 1825 г. состоялся въ Житомiрѣ съѣздъ польскихъ и русскихъ заговорщиковъ, подъ названiемъ „славянского собранiя“. Въ немъ участвовали изъ поляковъ: Петръ Мошинскiй, маршалъ волынской шляхты, Станиславъ

Карвицкiй, Николай Ворцель, Людвикъ Собанскiй, Мартинъ Тарновскiй, Вацлавъ Ржевускiй и Ѳома Падура, секретарь губернского маршала. Изъ русскихъ были оба Муравьевы и Рылѣевъ. Здѣсь въ засѣданiи выступилъ Ѳома Падура съ рѣчью, доказывавшею необходимость „для дѣла общей свободы“ возстановити независимость Малороссiи и изъявилъ свою готовность, въ такомъ направленiи вести пропаганду между малорусскимъ народомъ, представляя ему его прежнюю козачью славу. Всѣ присутствующiи — и поляки и русскiи — одобрили ту мысль, больше же всѣхъ восхитился нею Вацлавъ Ржевускiй, сынъ гетмана Северина, воспитывавшiйся въ Вѣднѣ и путешествовавшiй по Востоцѣ. Онъ былъ восторженнымъ любителемъ козацкихъ пѣсенъ, наряжался по-козацки, устроилъ на своемъ дворѣ що-то въ родѣ козачьяго „коша“ и назвалъ себе „атаманомъ Ревухою.“

Вацлавъ Ржевускiй пригласилъ послѣ сего собранiя Падуру въ свой „кошъ“ и принялся разомъ съ нимъ за роспространенiе среди южнорусского населенiя{Prawdziwy żywot Tomasza Padurry, Poznań 1875, стp. 34.} мысли о независимости Малороссiи. Вскорѣ послѣ того (14 декабря) открытъ былъ заговоръ, а одновременно открылись и сношенiя поляковъ съ декабристами и сдѣлалось извѣстнымъ существованiе

польскихъ тайныхъ Обществъ. Въ то время были арестованы до 20 человѣкъ пановъ волынской губернiи{Матерiалы для исторiи Волыни. Пероговского стр. 294—306.}, въ ихъ числѣ и Петръ Мошинскiй, Станиславъ Карвицкiй, Ржевускiй и Падура. Два послѣднiи были послѣ дволѣтняго заключенiя пущены на свободу и тогда они принялись опять за прежде задуманное дѣло, основуя въ Саврани школу малорусской поэзiи подъ названiемъ школы лирниковъ. Къ ново составленнымъ пѣснямъ сочинялъ Ржевускiй музыку. Когда ихъ лирники были подготовлены, пустили они ихъ въ народъ, и туда же пошолъ и самъ Падура съ лирою въ рукахъ, щобы малороссамъ пѣти о козацкой славѣ. Въ Полтавѣ удалось ему найти слушателей среди учениковъ гимназiи и познакомитись съ Котляревскимъ... „Херувинная твоя пѣсня — сказалъ Котляревскiй Падурѣ — исторiя наша отражается въ ней, но она не оживетъ, не оживетъ!“... Во время возстанiя 1831 г. примкнулъ Ржевускiй съ своими 220 козаками къ повстанцамъ и погибъ въ сраженiи на Дашовскихъ поляхъ. Падура опять попалъ въ тюрьму, освободился изъ нея и переселился въ Галичину. Свои стихотворенiя издалъ онъ во Львовѣ въ 1842 г. и въ Варшавѣ въ 1844 г.{Pienia Tomasza Padury. Lwów. Ukrainki. Warszawa.}. Его пѣсни пѣлись русскими

учениками и семинаристами въ Галичинѣ и пробуждали въ нихъ любовь къ простонародному нарѣчiю и козацкимъ преданiямъ. Нѣкоторыи изъ нихъ поются еще и теперь въ Галичинѣ и то не лишь поляками, но также и русскими.

Приготовлявшееся въ 1820-ти лѣтахъ возстанiе, не смотря на открытiе многихъ тайныхъ Обществъ, вспыхнуло (по наущенiи французскихъ републиканцевъ) при концѣ 1830 года и не замедлило отразитись и на Галичинѣ. Австрiйское правительство въ силу протокола вѣденьского конгреса отъ 7 апрѣля 1815 г. обязалось дати своимъ полякамъ репрезентацiю и нацiональныи учрежденiя, соотвѣтственно политическому устройству Австрiи и нуждамъ польского народа и самого же австрiйского государства. Примѣнительно къ тому постановленiю допущенъ былъ, якъ мы выше свазали, польскiй языкъ въ началiныи народныи школы и въ гимназiи яко предметъ обученiя. Роспоряженiя правительства издавались на польскомъ и нѣмецкомъ языкахъ. Впрочемъ во всѣхъ державныхъ урядахъ дѣловодство велось по-нѣмецки и на томъ же языцѣ преподавались всѣ науки въ гимназiи и на университетѣ. Въ 1817 г. возобновленъ былъ соймъ, права которого были весьма ограничены. Членовъ сойма назначало правительство, принимая въ соображенiе чины магнатовъ, рыцарей и городъ Львовъ, яко представителя мѣщан-

ства. Соймъ собирался ежегодно на три дни, принималъ къ свѣдѣнiю предложенiя правительства, составлялъ адресъ къ императору, въ которомъ могъ выразити свои желанiя и выбиралъ членовъ въ комитетъ (становый выдѣлъ). Такъ якъ предназначенiемъ его было, собственно приняти къ свѣдѣнiю предложенiя (постуляты) правительства, то и называли его постулятовымъ соймомъ. Соймъ не имѣлъ нiякого влiянiя ни на управленiе, ни на просвѣщенiе края. Нѣмецкая школа и нѣмецкiй увиверситетъ во Львовѣ (съ 1817 г. — имѣлъ онъ лишь три факультеты: юридическiй, философскiй и богословскiй) сблизили польскую молодежь съ нѣмецкимъ духомъ. Она охотно предавалась чтенiю нѣмецкихъ романтиковъ, Гете и Шиллера, не меньше Байрона и Шекспира (въ нѣмецкомъ переводѣ) и проникалась взглядами философiи Канта{Literatura w Galicyi ustęp z pamiętników (Przewodnik naukowy i literacki, Lwów 1877).}. Польское общество въ Галичинѣ читало мало книгъ, не писало майже совершенно ничего и лишь одинъ польскiй театръ оживлялъ духовную жизнь. Въ 1795 г. прибылъ Богуславскiй съ своею трупою изъ Варшавы и давалъ представленiя въ садѣ Яблоновскихъ. Австрiйское правительство въ первыхъ годахъ своего правленiя учредило во Львовѣ постоянный нѣмецкiй театръ, и для того нерадо смотрѣло на польскiи представленiя и въ 1804 г. воспретило

всякiи, даже приватныи польскiи театральныи представленiя во Львовѣ. Когда Австрiя послѣ наполеоновскихъ войвъ находилась въ самомъ большомъ ослабленiи, позволило правительство въ 1810 г. на учрежденiе постоянного польского театра во Львовѣ съ восьмью представленiями въ мѣсяцъ (послѣ съ 12), однако подъ условiемъ, дабы благотворительное заведенiе гр. Скарбка (домъ прiюта для бѣдныхъ дѣтей) содерживало нѣмецкiй театръ. Та обязанность отягощала названное заведенiе до 1872 г., пока по настоянiю поляковъ не была устранена. Вслѣдъ затѣмъ нѣмецкiй театръ во Львовѣ прекратилъ свое существованiе. Кромѣ театра имѣлъ польско-нацiональную жизнь поддерживати учрежденный въ 1817 г. институтъ Iосифа Максимилiана Оссолинского во Львовѣ. Тотъ патрiотъ купилъ въ закрытыхъ Iосифомъ II монастыряхъ множество книгъ и рукописей латинскихъ, прiобрѣлъ на собственность закрытый кляшторъ кармелитокъ, перестроилъ его и основалъ въ немъ, за соизволенiемъ правительства, институтъ съ музеемъ, библiотекою, директоромъ, чиновниками и стипендiями для розвитiя польской науки и словесности. Названный институтъ розвинулъ однако лишь послѣ 1830 г. живѣйшую дѣятельность. До 1830 г. польскiй элементъ въ Галичинѣ едва дышалъ, но все таки онъ былъ въ выгоднѣйшемъ положенiи, чѣмъ русскiй, ибо все-таки польскiя кни-

ги приходили изъ-за границы и поляки могли заграничныхъ своихъ писателей считати своими собственными и питатись своею народною духовною пищею. Напротивъ между Россiею и галицкою Русью нк было нiякихъ сношенiй и русскiи галичане не могли пользоватись русскою литературою. Пребыванiе въ Галичинѣ русскихъ войскъ въ пору наполеоновскихъ войнъ было весьма коротковременное щобы могло завязатись близкое знакомство. Нѣмцы подозрительно смотрѣли на взаимныи сношенiя между галицко-русскимъ народомъ и русскими воинами; офицеры же русскiи вовсе не интересовались состоянiемъ страны, образомъ жизни и отношенiями галичанъ{Я. Головацкiй: Замѣтки и дополненiя къ статьямъ г. Пыпина, напечатаннымъ въ „Вѣстникѣ Европы“ за 1885 и 1886 годы. Вильно 1888, стр. 8.}.

Въ такомъ состоянiи застало Галичину возстанiе 1830 г. Австрiя не могла опасатись своихъ поляковъ, ибо они въ экономическомъ и умственномъ отношенiяхъ были слабы, русскiи же и вообще все крестьянство стояли на ея сторонѣ. Симпатiи крестьянъ заискивала она дальше. Указомъ отъ 14 октября 1815 г. было приказано, щобы крестьянскiи земли покупали лишь крестьяне, львовскiй же фискусъ сдѣлалъ 22 октября 1815 г. не осуществившееся впрочемъ предложенiе, щобы признати крестьянъ соб-

ственниками занимаемыхъ ними земель{Morawski: Dzieje narodu polskiego VI cтp. 201.}.

Когда въ сѣверной сторонѣ Галичины розыгрывались кровавыи событiя, Австрiя заняла въ виду нихъ неутрально-приклонное становище. Губернаторъ Галичины Августъ кн. Лобковицъ, являвшiйся въ кунтушѣ на соймѣ и утверждавшiй, що онъ полякъ, смотрѣлъ сквозь пальцы на помощь, несенную полякамъ въ Конгресовцѣ ихъ галицкими братьями. При самомъ вѣденьскомъ дворѣ образовалась полонофильская партiя, въ которой самую рѣшительную дѣятельность заявила архикнягиня Софiя, мати нынѣшняго императора. Яко добровольцы отправлялись въ польское войско поляки изъ Галичины и также нѣкоторыи изъ русскихъ галичанъ. Въ Конгресовцѣ военныи дѣйствiя розыгрывались вблизи Варшавы; на Волыни при галицкой границѣ пробовалъ возбудити возстанiе Дверницкiй, перешедшiй сюда 29 марта 1831 г. черезъ Бугъ вблизи Порѣчска.

Станувши головною квартирою въ Дружкополѣ, возмущалъ Дверницкiй разомъ съ гр. Чапскимъ и Стецкимъ волынскихъ помѣщиковъ, но съ малымъ успѣхомъ, ибо составились лишь небольшiи отряды повстанцевъ. Самъ Дверницкiй, удерживаемый русскимъ генераломъ Ридигеромъ, не могъ ни пробратись въ глубь Волыни, ни перейти черезъ ню въ

Подолiю и принужденъ былъ держатись пограничной линiи, щобы, на случай натиска, уйти въ Австрiю. При Боремлѣ атаковалъ его Ридигеръ и заставилъ отступити въ Австрiю{Л. Крушинскiй: Историческiй очеркъ Волыни.(Труды волынского губернского статист. комит. на 1867 г. Житомiръ стр. 146—148. — Петровъ: Очеркъ исторiи православной духовной школы на Волыни (Труды кiевской духов. академiи февраль 1867 стр. 238.)}. Когда онъ съ останкомъ своего отряда уходилъ въ Австрiю и проходилъ черезъ Почаевъ, василiяне ничего не щадили для угощенiя его и жертвовали ему извѣстныи сумы, а многiи изъ нихъ, оставивши иночество, пошли съ нимъ въ мятежъ. Послѣ того Дверницкiй еще разъ пробовалъ пробратись черезъ Волынь въ подольскую губернiю, щобы соединитись съ тамошними мятежниками, но опять былъ вытѣсненъ Ридигеромъ въ предѣлы Австрiи{Батюшковъ: Волынь, стр. 276 — Записки архим. Владимiра Терлецкого (Русская Старина 1889 LXIII iюль глав. II.)}.

Въ отрядѣ Дверницкого находился яко военный врачъ извѣстный послѣ и въ Галичинѣ Владимiръ Терлецкiй. Онъ бѣжалъ изъ Дубна въ предѣлы Галичины, нашолъ прiютъ въ домѣ помѣщика Корсова, гр. Коморовского и оттуду былъ разомъ съ нѣсколькими другими повстанцами отправленъ на подводахъ, отъ одного помѣщика къ друго-

му, къ границѣ польского царства, гдѣ еще возстанiе было въ полномъ розгарѣ. Въ Наролѣ роздалъ имъ гр. Лось ружья, снабдилъ всѣмъ необходимымъ, однимъ словомъ снарядилъ въ походъ и съ проводникомъ отправилъ къ границѣ. Пограничная австрiйская стража не дѣлала имъ нiякихъ препятствiй и ограничилась только тѣмъ, що послѣ совершенного уже ними вполнѣ благополучно перехода черезъ границу стала кричати: „Гальтъ, веръ-да? (кто идетъ?){Записки Терлецкого, стр. 8, 9.}. Перебравшись черезъ Вислу, Терлецкiй былъ опредѣленъ въ конный полкъ, названный „русскою яздою“ Карла Ружицкого, въ которомъ служилъ поручникомъ Михаилъ Чайковскiй (Садыкъ-паша). Съ тѣмъ полкомъ впослѣдствiи, когда возстанiе кончилось, Терлецкiй переправился черезъ Вислу въ Галичину и былъ австрiйскими властями переведенъ въ Подгорье близъ Кракова.

Дня 8 сентября 1831 г. сдалась Варшава и польскiи войска, не попавшiи въ плѣнъ, искали убѣжища въ Пруссiи и въ Галичинѣ. Еще 18 августа генер. Раморино съ 10.000 войска и 40 пушками переступилъ подъ Хваловицами австрiйскую границу. Галичина наполнилась бѣглецами, къ которымъ австрiйское правительство относилось снисходительно. Во Львовѣ губерваторъ Лобковицъ приглашалъ эмигрантовъ на пиры,

балы и всячески объявлялъ имъ cвою благосклонность. По улицамъ города Львова скакали на коняхъ польскiи офицеры, приводя въ восторгъ польскiи дамы{Jełowicki: Moje wspomnienia, 3 wydanie Kraków 1891, стp. 378—382.}. Здѣсь виднѣйшiи изъ эмигрантовъ совѣщались надъ дальшою судьбою своего отечества. Общимъ было желанiе, щобы члены варшавского сойма перенеслись гдѣ нибудь за границу и представляли собою верховную власть польского народа. Депутацiя отъ эмигрантовъ поблагодарила губернатора за гостепрiимство, галицкая же шляхта учредила въ честь императора нѣсколько стипендiй для учащейся молодежи. Но такъ якъ всѣхъ эмигрантовъ (ихъ было около 30.000) не возможно было помѣстити въ Галичинѣ, то правительство совѣтовало имъ отправитись въ другiи государства, ибо въ случаѣ дальшого ихъ пребыванiя въ предѣлахъ Галичины могли возникнути недорозумѣнiя съ Россiею. Они удалились въ большей части во Францiю.

Послѣдствiя мятежа 1830/1 гг. нанесли польскому дѣлу самый чувствительный ударъ, Конгресовая Польша потеряла свою конституцiю и свое войско и ея управленiе было въ 1832 г. преобразовано, хотя все-таки сохранило свой прежнiй польскiй характеръ. Языкомъ школы и всѣхъ урядовъ остался дальше польскiй языкъ. Но въ дѣлопроизвод-

ствѣ всего юго-западного края былъ введенъ русскiй языкъ. Виленскiй университетъ былъ перенесенъ въ Кiевъ, а въ Вильнѣ оставлена только медицинская академiя съ ветеринарнымъ отдѣленiемъ, существовавшая до 1842 г. На Волыни были закрыты кременецкiй лицей и польскiи школы и вмѣсто нихъ открыты русскiи. Почаевскiй монастырь былъ отнятъ въ 1831 году у василiянъ и переданъ православвымъ, съ переименованiемъ его въ лавру. Онъ сдѣлался мѣстопребыванiемъ волынского православного архiерея и его консисторiи. Въ подольской губернiи были секвестрованы имѣнiя Адама Чарторыйского, Вацлава Ржевуского и другихъ. Саврань, гдѣ была школа украинскихъ лирниковъ, была перемѣнена въ военное поселенiе{Батюшковъ: Подолiя, стр. 238.}. Въ цѣломъ юго-западномъ краѣ увеличено было въ учебныхъ заведенiяхъ число еженедѣльныхъ преподаванiй русского языка и роспоряжено преподавати исторiю и статистику на русскомъ языцѣ. Вообще русское правительство принялось за вскрѣпленiе русского элемента въ областяхъ, которыи поляки считали своими.

Впечатлѣнiе, произведенное розгромомъ польского возстанiя, отразилось и на вѣроисповѣдномъ поприщѣ. Отдѣльныи лица изъ унiатовъ и поляковъ-католиковъ стали по немногу принимати православiе и становитись на русскую сторону. Око-

ло 200 католическихъ монастырей было закрыто. Въ 1834 г. устроила унiатская iерархiя соборъ, на которомъ было рѣшено немедленно ввести въ унiатскую церковь православное устройство: иконостасы, утварь, священныи облаченiи и употребленiе православныхъ книгъ московской печати. Въ началѣ 1838 г. унiатскiи дѣла были переданы изъ министерства внутреннихъ дѣлъ въ вѣдомство оберъ-прокурора св. синода. Наконецъ, когда въ 1838 г. умеръ унiатскiй митрополитъ Булгакъ, въ слѣдующемъ 1839 г. послѣдовало всеобщее возсоединенiе унiатсвой церкви юго-западного края съ православною. Всѣхъ унiатовъ возсоединилось съ православною церковью около 1¹|₂ милiона, въ томъ числѣ выше сто тысячъ на Волыни и въ Подолiи{Записки Iосифа митр. литовского, Ч. I. стр. 126—129.}. Дня 4 декабря 1840 г. послѣдовало роспоряженiе о введенiи въ дѣйствiе русского свода законовъ въ юго-западныхъ губернiяхъ.

Возсоединенiе унiатовъ Литвы, Подолiи и Волыни съ православною церковью поразило римскую курiю и воздѣйствовало на галицкую Русь. Еще въ 1822 г. Римъ повидимому, носился съ мыслью латинизацiи унiатовъ, ибо 30 iюля позволилъ принимати въ орденъ

ваcилiанъ латинниковъ{Juris pontificii de propaganda fide pars prima, cura et studio Raphaelis de Martinis Romae 1888—1892 Tom IV p. 617.}. Теперь началъ онъ иначе сморѣти на унiю. Августинъ Тейнеръ, статскiй референдарiй въ колегiи de propaganda fide по дѣламъ восточныхъ унiато-католиковъ, обратился въ двохъ письмахъ (отъ 5 iюля 1840 г. и 15 января 1842 г.) къ львовскому унiатскому священнику о. Михаилу Малиновскому съ прошенiемъ, щобы онъ предложилъ ему откровенное и обстоятельное изложенiе нуждъ унiатовъ въ епархiяхъ холмской, львовской, перемышльской, мукачевской и пряшевской. Малиновскiй, удовлетворяя тому требованiю, составилъ пропамятное письмо въ дѣлѣ унiи около Свѣтлого Воскресенiя 1842 г.{Malinowski: Kirchen u. Staatssatzungen,

стр. 501—516. Тѣ свои убѣжденiя высказывалъ и поддерживалъ покойный М. Малиновскiй всегда и всюда и наконецъ палъ ихъ жертвою, когда въ 1882 году польскимъ политикамъ удалось получити въ Римѣ carte blanche въ виду унiатской церкви въ Галичинѣ и убѣдити рямскiи сферы, що унiатскiй обрядъ въ Галичинѣ долженъ быти уничтоженъ.} Въ томъ письмѣ обратилъ онъ вниманiе римской курiи на гоненiя унiатовъ латинянами во время польской рѣчи-посполитой, на пониженiе, испытываемое унiатскою церковью со стороны польского духовенства, на похищенiе у-

нiатскихъ церквей и ихъ имѣнiй и на всякого рода обиды, наносимыи унiатамъ. „Унiаты привыкли — откровенно сказалъ Малиновскiй — видѣти въ католической церкви не свою матерь а мачиху; унiя была могилою для ихъ нацiональности“{Тамъ же стр. 501}. Яко средство для утвержденiя оставшихся въ католичествѣ унiатовъ предлагалъ Малиновскiй: а) галицкому (львовскому) митрополиту дати титулъ кардинала или патрiарха; б) учредити два новыи епископства въ Тернополѣ и Станиславовѣ; в) воспретити переходъ изъ обряда унiатского въ латинскiй и приказати латинскому духовенству, почитати греко-восточный обрядъ на ровнѣ съ римскимъ; г) отступленiе унiатского церковного обряда отъ первоначальной его чистоты и уподобленiе его латинскому обряду не вышло — по мнѣнiю Малиновского — въ пользу унiи; лучше будетъ, возстановити въ унiатской церкви первоначальную чистоту греко-восточного обряда, ибо такимъ образомъ будетъ возможно воздѣйствовати на православныхъ Востока и привлечи ихъ въ унiю; впрочемъ необходимость сохраненiя неприкосновенности восточного обряда признала вѣдь сама же конгрегацiя своимъ заявленiемъ отъ 13 iюля 1803 г. д) унiатскихъ священниковъ не допускаютъ къ должности законоучителей въ учебныхъ заведенiяхъ; законоучителей

совсѣмъ несправедливо назначаютъ единственно латинскiи консисторiи, унiатскiи же не имѣютъ въ томъ дѣлѣ нiякого голоса, которую несообразность слѣдуетъ устранити.

Митрополитъ Михаилъ Левицкiй и перемышльскiй епископъ Iоаннъ Снѣгурскiй издали 10 марта 1841 г. пастырскiи посланiя съ заявленiемъ, що они твердо будутъ стояти за унiю, съ воззванiемъ въ паствѣ, дабы и она послѣдовала ихъ примѣру. Первый составалъ молитву о укрѣпленiи въ католической вѣрѣ, которую приказалъ въ каждую недѣлю послѣ литургiи произносити въ голосъ{Gazeta kośсielna 1844 н-рь 21.}. Совѣты Малиновского о стольео удостоились вниманiя, що въ 1848 г. митрополитъ Левицкiй получилъ титулъ примаса Галичины (тотъ титулъ могъ прежде прислуговати лишь латинскому архiепископу), послѣ же былъ произведенъ въ кардиналы. Переходъ изъ унiатского обряда въ латинскiй былъ воспрещенъ только въ 1863 г. Послѣ 1848 г., подъ влiянiемъ политическихъ событiй того же года, греко-славянскiй обрядъ въ Галичинѣ получилъ отъ правительства и другiи облегченiя.

Римско-унiатскiй духъ началъ въ ту пору между молодшимъ поколѣньемъ русскихъ галичанъ ослабѣвати. Въ то время былъ въ Вѣднѣ посвященъ въ пряшевскiи епископы Iосифъ Гаганецъ.

Чинъ посвященiя совершался въ часовнѣ императорской палаты въ присутствiи императора Фердинанда и всего императорского двора. При принесенiи присяги рукополагаемого на латинскомъ языцѣ было, якъ обыкновенно, произнесены слова: perseqnor hereticos et schismaticos (буду преслѣдовати еретиковъ и православныхъ). Православныи воспитанники вѣденьской семинарiи соблазнились тѣмъ. Между ними возникъ споръ, якъ понимати тѣ слова. Одинъ изъ латнискихъ семинаристовъ (полякъ изъ тарновской епархiи) утверждалъ, що ихъ слѣдуетъ понимати въ буквальномъ смыслѣ. Тогда одинъ изъ галицко-русскихъ семинаристовъ, Ѳома Полявскiй (впослѣдствiи учитель и директоръ гимназiи) крикнулъ въ гнѣвѣ: Exsecrabilis sit ecclesia, quae talia jubet (проклята буди церковь, учащая таковое)!.. Вѣсть о такихъ словахъ, произнесенныхъ унiатскимъ семинаристомъ, поразила латинскую iерархiю и государственныи лица. Но они поступили весьма осторожно. Колеблющогося молодого унiата дали, послѣ оконченiя богословiя, въ 1844 г. въ богословское заведенiе Фринтанеумъ, которого учителями были придворныи капеланы, сами докторы богословiя — настоятелемъ же придворный приходникъ (Burgpfarrer). Ему читали лекцiи изъ церковной русской исторiи и доказывали, що хотя отъ временъ Керуларiя греческая церковь находилась въ рос-

колѣ съ римскою, однако же кiевская митрополiя оставалась въ связи съ папою и никогда открыто не отпадала отъ Рима{„О. Ѳома Полянскiй“ Литерат. Сборникъ Галицко-русской Матицы. 1886 I стр. 105, 106, 108.}.

Дальшее веденiе унiатскихъ дѣлъ находилось въ рукахъ ново-основанного ордена эмартвыхвстанцевъ (1841), о которыхъ будемъ говорити позднѣйше. Теперь возвратимся къ польской эмиграцiи, которая, хотя находилась далеко внѣ предѣловъ Россiи и Галичины, все-таки продолжала производити влiянiе на южно-русскiй народъ.

Эмиграцiя считала себе представителемъ польского народа и верховною властiю, которой должны были безпрекословно покорятись поляки. Она подѣлилась на двѣ головныи партiи: Чарторыйского и демократовъ. Чарторыйскiй, прежде другъ императора Александра I и министръ Россiи, послѣ одна изъ виднѣйшихъ личностей во время польского возстанiя 1830/1 годовъ, еще въ варшавскомъ соймѣ 1831 г. былъ въ розладахъ съ демократами; теперь вражда на чужбинѣ усилилась. По его мнѣнiю возстановленiе независимой Польши могло произойти лишь посредствомъ великихъ державъ, якими были: Францiя, Англiя, Австрiя и Турцiя. Убѣдити тѣ державы о томъ, що для ровновѣсiя между ними необходима самостоятельная Польша и наклонити

ихъ къ войнѣ въ пользу поляковъ — было головною задачею его политики. На его сторонѣ стояло большинство галицкой шляхты, желавшей его имѣти королемъ{Krones: Geschichte der Neuzet Oesterreichs стр. 551.}. Но большинство эмиграцiи проникнуто было иными воззрѣнiями. По мнѣнiю того большинства, вольная Польша могла быти возстановлена лишь на розвалинахъ Россiи, Австрiи, Пруссiи и другихъ великихъ державъ — путемъ всеобщей мiровой революцiи. По той причинѣ считало оно своею задачiю: повсюду возбуждати неудовольствiе и подстрекати всѣ сословiя населенiя противъ ихъ правительствъ{B. Limanowski: Józef Zaliwski (Dodatek literacki do Kuryera lwow. 1891 Nr 12—16. Wiktor Heltman. Dodatek do Kuryera lwow. 1891 Nr 26—34 — Heltman. Demokracya polska na emigracyi. Lipsk 1866).}. Въ манифестѣ своемъ отъ 1832 г. говорило упомянутое большинство эмиграцiи: „Европа скидаетъ изъ себе послѣднюю одежду узкого самолюбiя и умирающого прошлого. Она росходится во вѣки съ прежними понятiями и всякого рода преимуществами. Отъ теперь можетъ существовати лишь демократическая Польша. Представителемъ Польши есть лишь тотъ, кто хочетъ соединити интересъ Польши съ интересомъ человѣчества, кто хочетъ въ Польшѣ видѣти милiоны счастливыхъ, вольныхъ и благами природы

пользующихся жителей, безъ розличiя сословiй и вѣроисповѣданiй, а не горсть привилигiованныхъ, живущихъ трудомъ другихъ.“

Въ 1832 г. польскiи демократы соединились въ Францiи въ одно общество, которое, въ мѣру того, якъ возростало количество членовъ, дѣлилось на секцiи. Одна изъ секцiй имѣла право старшинства и управляла другими. Такою была въ 1834 г. секцiя въ Поатье и она розвинула усердную дѣятельность въ отношенiи въ Галичинѣ. Однако того рода организацiя овазалась непрактичною и по той причинѣ въ 1836 г. выбрано было управленiе изъ всѣхъ секцiй подъ названiемъ „Централизацiи“. Ея мѣстопребыванiемъ былъ сначала городъ Поатье, а съ 1840 г. Версаль. Демократическое общество высылало въ Познанщину, Галичину и по части также въ Россiю тайныхъ агентовъ и книжки польско-патрiотического и революцiйного содержанiя. Въ Россiи агитацiя шла вяло по поводу строгихъ полицейскихъ мѣръ, предпринятыхъ русскимъ правительствомъ. Въ Галичинѣ и Познанщинѣ агитацiя выдала громадный успѣхъ. Сообщаясь съ карбонарiями и всякого рода заговорщиками, польскiи эмигранты изучили всѣ прiемы агитацiи, якъ влiяти на личности въ психологическомъ отношенiи, якъ скрывати себе и прч.

Въ 1833 г. эмигрантъ Заливскiй изъ Галичины пробовалъ возмутити на-

селенiе въ Конгресовцѣ, но его дѣятельность не имѣла успѣха. Самъ онъ былъ арестованъ австрiйскими властями и въ 1837 г. приговоренъ къ 20-лѣтней тюрьмѣ. Когда явились первыи эмисарiи отъ эмигрантовъ изъ Францiи, австрiйское правительство приказало эмигрантамъ, пребывавшимъ въ Галичинѣ съ поры возстанiя 1830/1 г., удалитись въ Америку, ибо въ 1833 г. во Львовѣ замѣчалось нѣкоторое броженiе умовъ и полицiя узнала о тайныхъ сходкахъ и роспространенiи революцiйныхъ книгъ и брошуръ. Молодежь стала пѣти патрiотическiи пѣсни{Wspomnienia z ubiegłych lat Andrzeja Józefczyka. Przegląd Polski XV, стр. 78 сл.}, дали слышатись даже воззванiя къ избiенiю шляхты{Тамъ же стр. 97.}. Вскорѣ составились тайныи Общества, устроенныи по примѣру карбонарiевъ, т. е. пять заговорщиковъ составляло кружокъ, которого предводитель сообщался съ предводителемъ другого кружка, такъ що прочiи члены кружка не знали заговорщиковъ другихъ кружковъ. Въ случаѣ открытiя одного кружка, могли быти другiи кружки безпечными. Не смотря на такую предосторожность, полицiя узнавала о тѣхъ Обществахъ и производила арестованiя въ громадныхъ розмѣрахъ. То однако нiякъ не устрашало другихъ составляти новыи Общества. Въ сходкахъ принимали участiе и женщины въ мужескомъ убранствѣ. Они образовали свое

отдѣльное Общество, „Товаришество сестеръ“. Вотъ имена нѣкоторыхъ обществъ: Соединенныи карбонеры, Товарищество польского народа, Конфедерацiя (основанная Малиновскимъ въ Тарновѣ съ терористическими примѣтами, съ паролью: рѣзати шляхту), Молодая Сарматiя и прч.

Членами тайныхъ Обществъ состояли: студенты университета и гимназiй, воспитанники духовныхъ семинарiй, городскiи чиновники, помѣщики и подофицеры, особенно изъ перемышльского полка Маццугели. Въ школахъ довольно было матерiала для демократического движенiя, ибо мѣщане и жители посадовъ и мѣстечекъ, особенно въ западной Галичинѣ, охотно давали своихъ сыновъ въ гимназiю, желая имѣти ихъ священниками, особенно съ поры, якъ буллою отъ 16 августа 1822 г. папа Левъ допустилъ до капитульныхъ достоинствъ (каноника и епископа) въ Польшѣ лицъ нешляхетского происхожденiя{Jurispontificii de prop. fide IV стр. 619.}. Эмисарiи эмиграцiи заставили свои сѣти также на русско-унiатскихъ семинаристовъ и священниковъ. Во Львовѣ въ русской духовной семинарiи явились революцiйныи книжки, которыи семинаристы скрывали подъ поломъ. Выходившихъ на прогулку семинаристовъ брали эмисарiи (Ценглевичъ и поэтъ Лозинскiй) въ бернардинскiй кляшторъ и тамъ внушали имъ

революцiйныи идеи{I. К. Сѣнкевичъ. Начало нотного пѣнiя въ галицкой Руси (Бесѣда, Львовъ 1888 стр. 59.}. Узнавши о томъ, приказала губернiя митрополиту устроивати въ зданiяхъ семинарiи лекцiи о австрiйскомъ патрiотизмѣ. Лекцiи тѣ читались обыкновенно разъ въ мѣсяцъ (въ четвергъ) однимъ изъ способнѣйшихъ семинаристовъ, представлявшимъ въ своемъ розсужденiи благодѣянiя австрiйского правительства для галицкой Руси{Тамъ же стр. 59.}. Не смотря на то, революцiйныи мысли вселились въ русскую семинарiю. Даже одинъ изъ настоятелей семинарiи (свящ. Николай Городинскiй) состоялъ членомъ управленiя одного изъ тайныхъ Обществъ, семинаристъ же Климентiй Мохнацкiй былъ членомъ оного Общества. Къ другимъ обществамъ принадлежали русскiи семинаристы: Гречанскiй, Охримовичъ, Покинскiй, Кульчицкiй, Мѣйскiй, два Минчакевичи, Крижановскiй, Гадинскiй. Одинъ изъ нихъ, Гречанскiй, въ 1838 г. выдалъ своихъ товарищей старостѣ въ Стрыѣ, и они были арестованы. Два семинаристы: Лапчинскiй и Кущикевичъ основали разомъ съ Людвикомъ Вильгельмомъ „Союзъ свободныхъ галичанъ“ съ паролью: „Независимая Польша, вонъ аристократiя, уничтоженiе панщины, ровенство имѣнiй, существующiй строй истребити огнемъ и мечемъ“...

„Товарищество польского народа“

выcлало въ 1835 г. въ Польшу эмисарiевъ, которымъ было поручено убити царя Николая въ пору, когда онъ дѣлалъ смотръ войскамъ въ Калишѣ. Но тѣ эмисары были арестованы по доносу Беренса, бывшого офицера польскихъ войскъ. Въ 1839 г. рознеслись во Львовѣ слухи о преднамѣряемыхъ новыхъ убiйствахъ и покушенiяхъ. Вслѣдствiе того австрiйская полицiя усилила свою бдительность, и попавши на слѣды нѣкоторыхъ Обществъ, предприняла предохранительныи мѣры. Одна рота полка Мацугели была розоружена; одинъ батальонъ полка Леммингъ переведенъ изъ Самбора въ Перемышль. Въ 1841 г. правительство знало уже о всѣхъ Обществахъ и стало арестовати членовъ{Послѣ Юзефчика я. в.}. Богатшiи изъ помѣщиковъ указывали правительству на эмисарiевъ{Mazurkiewicz: Demokracya polska i jej przeciwnicy 1869 стp. 22.}.

Русское населенiе волновали головнымъ образомъ Ценглевичъ и нѣкiй Попель. Первый былъ польскимъ воиномъ 1831 г. и чиновникомъ магистрата въ Самборѣ. Въ 1836 г. арестовали его, но онъ бѣжалъ изъ тюрьмы и скрывался въ золочевскомъ и жолковскомъ округахъ между крестьянами, для которыхъ, по примѣру Падуры, составлялъ пѣсни на малорусскомъ нарѣчiи, выставляя въ нихъ на видъ нужду сельского народа, панщину, податки, рекрутчину и прч.

Нѣкоторыи изъ его пѣcенъ поются до сихъ поръ, именно: „Ой роле моя, роле“... Далѣй братья въ руки косы“... Въ 1839 г. его опять арестовали и приговорили къ 20-лѣтней тюрьмѣ.

Не смотря на розбитiе Обществъ, броженiе умовъ продолжалось. Готовились серiозныи событiя. Даже аристократическая партiя Чарторыйского, къ которой принадлежали члены шляхетского сойма, стала преклонятись на сторону демократовъ и въ статьѣ 5 рѣшенiй соймовыхъ отъ 1845 г. сдѣлала предложенiе правительству, щобы панщину выкупило. „Централизацiя“ опредѣлила годъ 1846 яко срокъ, въ которомъ одновременно должно было вспыхнути возстанiе во всѣхъ польскихъ областяхъ. Слова: „возстанiе, отчизна, независимая Польша“, съ долгихъ поръ волшебно дѣйствовали на поляковъ. Такъ и теперь стали готовитись къ мятежу и демократы, и соцiалисты и аристократы, не розбирая, якъ и къ якимъ цѣлямъ повести дѣло. Но прежде чѣмъ возстанiе вспыхнуло, возникъ споръ о томъ, кто долженъ нимъ руководити? Галицкая шляхта хотѣла, щобы нимъ управлялъ будущiй „король“ Чарторыйскiй, но на то возразили демократы: Польское дѣло есть съ природы революцiйнымъ, монархизмъ же противенъ революцiи{Wiktor Heltman я. в. н-ръ 30.}... Мѣрославскiй требовалъ диктатуры, но де-

мократы рѣшили, щобы возстанiемъ управляло „нацiональное правительство“ (rząd narodowy), въ которое избрали: Алцъята, Либельта, Весоловского, Горжковского и Гельтмана. Въ Познанщину въ концѣ 1845 г. прибылъ Мѣрославскiй. Въ половинѣ февраля 1846 г. издало краковское нацiональное правительство манифестъ къ полякамъ, начинавшiйся со словъ: „Часъ возстанiя уже ударилъ, цѣлая Польша движется и соединяется. Есть насъ двадцатъ милiоновъ“...

Губернаторомъ Галичины былъ въ ту пору архикнязь Фердинандъ д' Эсте, его же помощникомъ баронъ Кригъ фонъ Гогенфельденъ, виртенбержецъ, прибывшiй въ Галичину въ молодомъ возрастѣ съ родителями. Кригъ былъ другомъ селянъ и русскихъ, архикнязь же спрiялъ шляхтѣ. Первый требовалъ усиленiя вооруженной силы въ Галичинѣ, вторый считалъ ту мѣру излишнею{Krones стр. 551.}. Директоромъ полицiи во Львовѣ былъ тогда Сахеръ-Маоохъ, розвинувшiй съ старостами Брейнлемъ въ Тарновѣ и Мильбахеромъ во Львовѣ самую горячую дѣятельность. Старосты въ цѣлой Галичинѣ получили тайныи указанiя и прежде чѣмъ возстанiе вспыхнуло, приглашали къ себѣ тайно крестьянъ, приказуя имъ, каждого взывающого ихъ въ борьбѣ за свободу

Польши, арестовати и отставляти властямъ{G. Goehring-Sawejkowski: Historya narodu polskiego Lwów 1861 IV стр. 114.}.

Возстанiе въ Галичинѣ опредѣлено было на 18 февраля и въ тотъ же девь стали въ западной Галичинѣ собиратись въ помѣщачьихъ дворахъ вооруженныи отряды шляхты и прочихъ заговорщиковъ, взывая одновременно крестьянъ, соединитися съ ними для борьбы за отчизну{A. Tessarczyk: Rzeż galicyjska 1846. Kraków 1848 — W. Czaplicki. Powieść o Horożannie. Lwów 1862.}. Тутъ-то обнаружилось, якъ ловко умѣло австрiйское правительство склонити галицкого крестьянина на свою сторону. Бартошовъ-Головацкихъ и Килинскихъ съ времени Костюшка не было — вмѣсто нихъ явился Якубъ Шеля.

Когда 18 февраля шляхта воззвала мазурскихъ крестьянъ въ западной Галичинѣ къ возстанiю, кинулись на ню крестьяне, ранили, вязали, клали на возы и отставляли старостамъ. Первый фактъ того рода случился въ Лысой горѣ вблизи Тарнова. Здѣсь возстанцы поощряли собравшихся въ корчмѣ селянъ, соединитись съ ними. Хлопы отвѣтили, що охотно будутъ битись за отчизну и пойдутъ на австрiйское войско, если имъ дадутъ оружiе... Но едва они получили оружiе, сейчасъ кинулись на пановъ, повязали ихъ и отставили старостѣ Брейнлю въ Тарновъ... Въ тарновскомъ окру-

зѣ крестьянинъ Яковъ Шеля разомъ съ сыномъ своимъ Сташкомъ, зятьемъ, шуринами, сродниками и многими отпускными воинами образовали шайку, которая больше всѣхъ совершила убiйствъ. Между мазурсвими селянами рознесся слухъ, що правительство платитъ за убитого пана 10 гульденовъ золотомъ, за живого же 5 гульд. То поощрило селянъ къ тѣмъ большой свврѣпости. Больше всего было шаекъ въ ряшевскомъ окрузѣ, гдѣ и погибло найбольше шляхты. Польскiи хлопы выдумали тогда презрительное названiе для шляхты: цяраха. Ген. Легедицъ обставилъ ряшевскiй округъ съ западной стороны военнымъ кордономъ, щобы охранити тарновскую шляхту отъ совершенного избiенiя. „Галицкая рѣзня“ продолжалась отъ 19 до 22 февраля и обнимала кромѣ ряшевского и тарновского, также бохенскiй, ясельскiй, ново-сандецкiй и сяноцвiй округи. Вообще пало двѣ тысячи жертвъ.

Во Львовѣ происходили волненiя отъ 14 до 16 февраля, но были подавлены, при чемъ произошли численныи арестованiя. 26 февраля пробовалъ еще Ѳеофилъ Висневскiй возмутити населенiе, но безуспѣшно. Военныи силы для подавленiя возстанiя пришлось употребити лишь въ западномъ концѣ Галичины, ибо здѣсь вторгнули изъ Кракова большiи отряды повстанцевъ. Туда былъ высланъ съ особеннымъ полномочiемъ ген. Бенедекъ, который, собравши большiи воен-

ныи силы вокругъ Велички, побилъ 26 февраля повстанцевъ подъ Гдовомъ и помогъ ген. Коллину взяти приступомъ Подгурже возлѣ Кракова. Дня 3 марта вступило австрiйское войско въ Краковъ, куда прибыло также прусское и русское войско. Мятежь былъ совершенно подавленъ.

Первымъ послѣдствiемъ мятежа 1846 г. было паденiе вольной републики краковской, установленной на вѣденьскомъ конгресѣ 1815 г. и находившейся подъ опекою Австрiи, Пруссiи и Россiи. Она служила головнымъ притономъ для эмисарiевъ эмиграцiи и по той причинѣ уже разъ (въ 1836 г.) занята была союзными войсками. Тогда много эмигрантовъ, между ними и извѣстный галицко-русской публицѣ монахъ чина св. Вас. вел. Владимiръ Терлецкiй, были насильственно подъ военною аскортою вывезены въ Трiестъ и оттуда во Францiю{Записки Вл. Терлецкого стр. 16.}. Теперь, договоромъ отъ 6 ноября 1846, между Австрiею, Россiею и Пруссiею, краковская рѣчь посполитая была присоединена къ Австрiи. Въ Краковѣ существовала съ 1803 г. унiатская церковь, перестроенная изъ костела св. Норберта{Русская церковь въ Краковѣ (Червонная Русь, Львовъ 1889 н-ръ 255, 256).}.

Дальшимъ послѣдствiемъ возстанiя 1846 года были численныи арестованiя и кары за участiе. Правительство роспо-

рядило, щобы на имѣнiяхъ помѣщиковъ, помогавшихъ мятежникамъ, обезпечити ипотекою всѣ державныи убытки и военныи росходы, вызванныи мятежемъ. Нѣкоторымъ помѣщикамъ отняло правительство ихъ имѣнiя{Goehring-Szwejkowski V стp. 1.}. Изъ арестованныхъ были 31 iюля 1847 г. во Львовѣ повѣшены Ѳеофилъ Висневскiй и Iосифъ Капусцинскiй, другiи вывезены въ крѣпости Моравiи, Чехiи, Венгрiи и Тироля.

Третьимъ послѣдствiемъ возстанiя были новыи патенты въ пользу крестьянъ, которымъ правительство хотѣло вознаградити за ихъ вѣрность. Уже 13 апрѣля изданъ былъ патентъ, устраняющiй далекiи подводы и помощничiи дни. Но такъ якъ тотъ патентъ не удовлетворилъ крестьянъ, то 12 ноября 1846 г. обнародованъ быдъ новый, низводившiй панщину до самыхъ малыхъ предѣловъ. Но пока послѣднее роспоряженiя вошло въ дѣйствiе, произошли волненiя 1848 г.

Четвертымъ послѣдствiемъ возстанiя была ненависть галицкой шляхты и вообще интелигентного польского сословiя къ австрiйскому правительству. Поляки прямо обвиняли австрiйскихъ чиновниковъ въ подстреканiи хлоповъ и кровопролитiи. То самое говорили въ французскомъ парламентѣ Ларошжакленъ и Монталамберъ. Австрiйское правительство видѣло себе принужденнымъ 7 марта 1846 г. выслати всѣмъ кабинетамъ циркулярную депешу, оправдыва-

ющую себе въ очахъ Европы. Невависть поляковъ усилилась, когда предводитель тарновской рѣзни Шеля, переселившись въ Буковину, надѣленъ былъ золотымъ крестомъ заслуги и купилъ помѣстье. Галицкая шляхта стала предпочитати австрiйскому русское правительство. Въ Галичинѣ стали розсказывати о одномъ русскомъ полковнику въ Царствѣ польскомъ, который, собравши крестьянъ изъ нѣсколькихъ селъ, спросилъ ихъ: кто изъ васъ готовъ такъ, якъ въ Галичинѣ, рѣзати пановъ? Выступило напередъ нѣсколько десятковъ крестьянъ. Тогда полковникъ обставилъ ихъ воинами и приказалъ всѣхъ высѣчи палками.

Когда въ Европѣ розразился шумъ по поводу галицкихъ происшествiй, архикнязь Фердинандъ д' Эсте отказался въ апрѣлѣ 1846 г. отъ должности губернатора и его мѣсто занялъ гр. Рудольфъ Стадiонъ. Но сей, видя ненависть поляковъ, не дававшихся нiякъ задобрити, и не могучи помочи населенiю, которое уже осенью страдало отъ голода, добровольно отказался отъ должности, въ которую вступилъ братъ его гр. Францъ Стадiонъ.

Австрiйское правительство, видя ненависть поляковъ, постановило сблизитись къ русскому населенiю Галичины. Въ Augsburger Allgemeine Zeiting появилась въ 1846 г. статья, озаглавленная „Отъ Днѣстра“{Krones стр. 553.}, обратившая вниманiе

на жалкое положенiе русскихъ жителей въ Галичинѣ. Въ томъ же году Григорiй Яхимовичъ, съ 1841 г. епископъ-суфраганъ митрополита Левицкого, ставшiй вокругъ себе соединити галицко-русскихъ патрiотовъ, предложилъ вѣденьскому правительству пропамятное письмо въ дѣлѣ положенiя русского населенiя въ Галичинѣ. Вскорѣ потомъ (въ 1846 г.) появилась въ Липску на нѣмецкомъ языцѣ брошура Я. Головацкого п. з. Zustände der Russinen in Galizien, von Hawryło Rusyn, въ которой авторъ совѣтовалъ австрiйскому правительству опирати свою власть въ Галичинѣ на русскомъ народѣ, яко самомъ надежномъ въ государственномъ отношенiи элементѣ. И Яхимовичъ, и Головацкiй станули на становищѣ малорусского сепаратизма, предлагая Австрiи, вмѣсто бунтующихся поляковъ употребити галицкую Русь яко политическое орудiе противъ Россiи. По ихъ мнѣнiю галицкая Русь могла въ видахъ австрiйской политики влiяти на украинскихъ малороссовъ.

Такое проявленiе малорусскихъ сепаратистическихъ пробъ въ Галичинѣ слѣдуетъ объяснити съ одной стороны розвитiемъ малорусской литературы, съ которою точно тогда стали познакомлятись галичане, съ другой же стороны чистыми политическими соображенiями первыхъ дѣятелей среди русскихъ галичанъ. Они видѣли, якъ съ начала 19-ого вѣка правительство мѣшало нацiональ-

ному подъему ихъ народа, якъ не позволяло даже печатати русскiи книги и издавати русскiи газеты. Они наглядно могли убѣдитися, що точно по поводу сродства галичанъ съ великоруссами правительство предпочитало польскiй элементъ русскому и къ послѣднему относилось подозрительно. Въ виду сказанного неудивительно, если Яхимовичъ и Головацкiй, желая помочи своему народу и прiобрѣсти ему благоволенiе вѣденьского правительства, прибѣгнули къ такой уловцѣ.

Воззрѣнiя Яхимовича и Головацкого, выраженныи въ 1846 г., стоятъ въ связи съ стремленiями третьей партiи среди польскихъ эмигрантовъ, которая не выступала тогда публично по поводу своей малочисленности, но вмѣсто того дѣйствовала на литературномъ поприщѣ. Галичане не сознавали тогда той связи, хотя они и поддавались влiянiю оной партiи.

Среди польскихъ эмигрантовъ были лица, не примкнувшiи ни къ демократамъ, ни въ партiи Чарторыйского, а избравшiи иный путь, щобы возстановити независимую Польшу. Къ нимъ принадлежали: Янскiй, Целинскiй (уроженецъ Волыни и бывшiй ученикъ кременецкой школы), Семененко (сынъ православного офицера лейбъ-гвардiи, женившогося на польцѣ, которая сына окрестила въ латинскомъ обрядѣ), Богданъ и Iосифъ Залескiи, Стефанъ Витвицкiй,

Цезаръ Плятеръ, Велогловскiй, Козмянъ, Адамъ Мицкевичъ, Владимиръ Терлецкiй{P. Smolikowski. Początki odrodzenia religijnogo na wychodżtwie. (Przegląd Polski 7. СI н-pъ 302 стр. 371—378, 627—654. — Записки Влад. Терлецкого стр. 19, 20.}. Душею того кружка былъ сначала Янскiй, основавшiй въ 1835 г. „братство народовой службы“. Воззрѣнiя того кружка были слѣдующiи: Польша пала вслѣдствiе грѣховъ, вслѣдствiе испорченности высшихъ слоевъ польского народа. Прежде чѣмъ думати о возстанiяхъ и попыткахъ возстановленiя Польши, нужно искоренити зло, внѣдрившееся въ польскiй народъ, именно легкомыслiе, самолюбiе, лѣнь, сварливость, розвратъ и прочiи пороки. То можно совершити лишь на религiйномъ, католическомъ основанiи. Единственно католицизмъ можетъ спасти Польшу. „Служите Богу, поляки, а Богъ спасетъ Польшу“. „Ищите прежде всего царствiя Божiя и Божьей справедливости“ — вотъ такiи оклики должны служити руководствомъ для поляковъ. Католицизмъ освободитъ Польшу, ибо онъ: 1) консервативенъ, слѣдственно сбережетъ польскую нацiональность; 2) единственно онъ можетъ подвинути поляковъ къ героическимъ, полнымъ посвященiя дѣйствiямъ; 3) посредствомъ него можно осудити заблужденiя и демократовъ и аристократовъ; 4) онъ научитъ поляковъ согласiя и по-

рядка, чего имъ до сихъ поръ недостаетъ; 5) онъ соединитъ поляковъ съ другими славянскими народами, росположенными къ свободѣ... Задачею поляковъ, яко католиковъ, есть: принятися за укрѣпленiе и роспространенiе власти папы, такъ щобы она обняла весь мiръ, ибо лишь въ такомъ мiровомъ устройствѣ можетъ воскреснути Польша. Второю обязанностью поляковъ есть: поборывати православiе и старатися, щобы славянскiи народы стались католическими, ибо они выступаютъ теперь на всемiрное поприще „внося въ него свѣжiи силы.“

Для исполненiя оныхъ задачъ должны между поляками образоватися братства и Общества, имѣющiи дѣйствовати на всѣхъ поприщахъ: школьномъ, литературномъ, научномъ, художественномъ, политическомъ и военномъ. Прежде всего слѣдуетъ старатися о польско-католическiй университетъ. Поляки должны избирати своими покровителями и особенно почитати свв.: Яцка, Яна Кантого, Станислава и Iосафата.

Сей кружокъ называютъ обыкновенно кружкомъ Янского или Мицкевича. Характеръ его, якъ видимъ, былъ католическо-славянофильскiй. Въ политической жизни онъ ничѣмъ не отличился, но такъ якъ въ его составъ входили лучшiи польскiи поэты и писатели, то сочиненiя ихъ съ временемъ произвели пероломъ въ духовной жизни поля-

ковъ и дали направленiе польскимъ мыслямъ. Для приведенiя въ дѣйствiе идей кружка Янского, основался въ 1841 г. орденъ змартвыхвстанцевъ.

Кружокъ Янского и Мицкевича нашолъ первыхъ покровителей въ Велико-Польшѣ и въ Украинѣ. Члены его особенно интересовались возникавшею тогда украинскою литературою. Мицкевичъ назвалъ малорусскiй языкъ самымъ милозвучнымъ и считалъ Украину землею „нерозгаданныхъ презначенiй, посредствующимъ и неутральнымъ мѣстомъ между Польшею и Россiею, на которомъ уже начали состязанiе поэты двохъ народовъ“{Przegląd Polski 1887 III cтp. 99, 100.}. Особенно стоялъ за этнографическую и политическую самостоятельность Украины Семененко, надъ которымъ польскiи демократы съ той причины подшучивали, называя его изобрѣтателемъ нового русского народа въ Польшѣ{Północ. Paryż 1835 н-pъ 16.}. Близшiи сношенiя парижского кружка Мицкевича съ малороссами, особенно съ Шевченкомъ, выяснятъ, можетъ быти, кореспонденцiи, до сихъ поръ не обнародованныи, особенно кореспонденцiя Шевченка съ Бр. Залескимъ. Изслѣдованiя Дашкевича, Франка и Третьяка{П. Дашкевичъ. Отзывъ о сочиненiи Петрова: Очерки исторiи украинской литературы XIX стол. 1884 стр. 174—174. — Франко Перебендя Шевченка съ переднимъ словомъ Львовъ 1889. Franko Mickiewicz w literaturze rusińskiej. Kraj 1886 Nro 46. Tretjak wpływ Mickiewicza na Szewczenka Kraków 1894.} доказываютъ влiянiе Миц-

кевича на Шевченка но отношенiи къ политическимъ вопросамъ и крепацтву. Если въ кружку кiевскихъ украинофиловъ въ 1840-выхъ годахъ былъ въ обращенiи малорусскiй переводъ сочиненiя Мицкевича п. з. Księgi pielgrzymstwa narodu polskiego, въ которомъ слово „Польша“ замѣнялась словомъ „Украина“ и послѣдняя представлялась порабощенною „москалемъ“, то слѣдуетъ полагати, що и на этнографическiи воззрѣнiя украинцевъ имѣлъ влiянiе парижскiй кружокъ{„Дѣло“ 1893 ч. 39 (фейлетонъ.)}. Одинъ католицизмъ нiякъ не могъ привитись у украинофиловъ. Поэмы Шевченка были направлены противъ папы и римской церкви и для того усилiя парижскихъ эмигрантовъ въ отношенiи къ украинофиламъ были не вполнѣ удачны.

Як. Головацкiй сознаетъ, що онъ въ первый разъ обратилъ свое вниманiе на украинскую словесность тогда, когда, розсмотривая Tygodnik petersburgski, случайно попавшiй въ львовскую библiотеку Оссолинскихъ, нашолъ въ отдѣленiи „Библiографiя“ заглавiе Котляревского Энеиды и исторiи Бантышъ-Каменского. Онъ тотчасъ пожелалъ прiобрѣсти тѣ сочи-

ненiя{Я. Головацкiй: Замѣтки и дополненiя къ статьямъ г. Пыпина. Вильна 1888 стр. 54.}. О Маркiанѣ Шашкевичѣ извѣстно, що ему въ 1832 г. помѣщикъ Княжого, совѣтникъ губернiи Василевскiй, давалъ польскихъ, сербскихъ и малорусскихъ писателей и доставлялъ также другiи книги изъ библiотеки Оссолинскихъ. Шашкевичъ читалъ у Василевского въ первый разъ Энеиду Котляревского, сборникъ украинскихъ пѣсенъ Максимовича, Слово о полку Игоревомъ, Краледворскую рукопись, Судъ Любушинъ, сочиненiя Дубровского, Древности Шафарика, письма Вука Степановича, Раковецкого Русскую Правду и съ тѣхъ поръ сталъ изучати народный языкъ{Родимый Листокъ 1881 стр. 27.}.

Несомнѣнно, що къ пробужденiю малорусского духа у галичанъ въ немалой части причинились поляки, и то подъ влiянiемъ той партiи, которой первыи слѣды видимъ въ начинанiи Падуры и Вацлава Ржевуского въ 1825 г., дальшее же розвитiе того духа поддерживалось парижскимъ кружкомъ Янского и Мицкевича. Пѣсни Падуры пѣлись уже тогда въ Галичинѣ, поэзiи же Богдана Залеского, писанныи на основанiи козацкихъ преданiй, радо читались галичанами и обращали ихъ взоры къ Днѣпру и запорожской Сѣчи. Конечно, направленiе, которое приняло малорусское движенiе въ Галичинѣ и на Украинѣ, не

оправдало надеждъ поляковъ въ политическомъ отношенiи. Галичане и украинцы, хотя они и проникнулись любовью къ областнымъ своимъ нарѣчiямъ и розвили у себе родъ мѣстного патрiотизма, но для мысли возстановленiя Польши не воодушевились, напротивъ же, относились впослѣдствiи къ полякамъ больше враждебно, нежели коренныи великороссы.

Такъ въ перiодѣ отъ 1832—1846 г. влiяли на галицкихъ русскихъ польскiи демократы и католики-славянофилы изъ парижского кружка Янского, Мицкевича и обоихъ Залескихъ. Послѣднiи основали Общество Zjednoczenie (Соединенiе), издававшее газету „Бѣлый Орелъ“ и прекратившееся въ 1846 г. Безпристрастность исторической науки велитъ намъ отмѣтити, що и польскiи демократы поддерживали нацiональное движенiе у руcскихъ галичанъ. Во первыхъ помѣщики, посесоры имѣнiй и мандаторы, сочувствовавшiи демократической идеи, не мѣшали народному просвѣщенiю и даже наклоняли крестьянъ и посадскихъ людей посылати своихъ сыновъ въ гимназiи, вслѣдствiе чего число русскихъ образованныхъ людей убольшилось; — во вторыхъ они обращали вниманiе унiатскихъ священниковъ, проникнувшихся — подъ влiянiемъ рутенизма — за надто сословнымъ духомъ, на простонародiе и сближали ихъ съ народомъ. Влiянiю демократовъ подверглось было нѣсколько

лицъ, отыгравшихъ потомъ виднѣйшую роль на поприщѣ народного возрожденiя галицкой Руси, якъ на пр.: пок. Ив. Наумовичъ, просвѣтитель галицко-русского народа, и здравствующiй нынѣ Iоаннъ В. Гавришкевичъ, приходникъ въ Каменцѣ Лѣсной.

Католики-славянофилы изъ среды эмигрантовъ не производили тогда большого влiянiя на Галичину, которая составляла поприще для дѣятельности демократовъ и Чарторыйского. Обучанiе въ среднихъ учебныхъ заведенiяхъ и въ университетѣ велось въ рацiоналистическомъ направленiи. Вслѣдствiе того въ Галичинѣ въ перiодѣ до 1848 г. не было усиленной католической пропаганды. Лишь по мѣстечкамъ и городамъ, вслѣдствiе нерадѣнiя мѣстныхъ русскихъ приходниковъ, латинскiи ксендзы и монахи перетягали русскихъ мѣщанъ и чиновниковъ на латинскiй обрядъ. Правленiе Iосифа II, не смотря на его либерализмъ, все-таки старалось на сѣверо-восточныхъ окраинахъ государства роспространяти римскiй католицизмъ.

Въ пору занятiя Буковины Австрiею въ томъ краѣ не было ни одного католического костела, ни одного католического прихода, ни одного ксендза, ни одной протестантской кирки, ни еврейской синагоги. Съ 1778 г. стали строитись тамъ костелы на счетъ государства. Въ 1778 г. возникъ католическiй приходъ Садогура, 1784 Вашковцы, 1785

Гура-Гумора, Иштенсегичъ, Фогоди Иштенъ, Кимпогунгъ, Качика, Новый Солянецъ, Люизенталь (8 въ одномъ году). Въ 1792 г. при императорѣ Леопольдѣ II учрежденъ былъ лишь приходъ Радовцы; при Францѣ I: 1794 Гадикъ-Фальва, 1812 Коцманъ, Выжница, Арасна, Заставна, 1818 Якобени. При Фердинандѣ I: 1842 Карльсбергъ, 1843 Андрасфальва. Въ Галичинѣ основаны католическiи приходы при Марiи Тересiи и Iосифѣ II: 1775 Радеховъ, 1776 Пѣстынь, 1777 Маркова, 1780 Микулинцы, 1786 Брукенталь, 1787 Ганчова, 1788 Витковъ, 1790 Снятинъ. При Леопольдѣ II: 1791 Милятинъ, 1792 Оброшинъ, Вайсенбергъ, Фельдбахъ. При Францѣ I: 1798 Качановка, 1807 Бѣлогора (Вайсенбергъ). 1814 Пеняки (?). Въ 1814—1842 не учреждено ни одного латинского прихода въ восточной Галичинѣ. Только въ 1842 г. возникъ приходъ Махлинецъ, 1843 Фелицiенталь, 1846 Велдѣжъ{Я. Головацкiй: Народныя пѣсни галицкой и угорской Руси ч. I стр. 644, 668.}.

Въ западной Галичинѣ учредилъ Iосифъ II въ 1783 г. епископство въ Тарновѣ, желая освободити своихъ подданныхъ отъ зависимости краковского епископа, засѣдавшого въ сенатѣ польского королевства. Въ 1807 г. было то епископство закрыто, но въ 1816 г. возобновлено яко епископство Тынецкое. Въ 1826 г. переселился епископъ изъ Тынца въ Краковъ.

Въ то время былъ возстановленъ орденъ iезуитовъ буллою Пiя VII: Sollicitudo omnium ecclesiarum (отъ 10 августа 1814 г.) Съ поры его кассаты — орденъ сей держался единственно въ Россiи, гдѣ выбиралъ себѣ своего генерального викарiя. Но такъ якъ онъ, послѣ возстановленiя своего, началъ въ Россiи открытую католическую пропаганду, то русское правительство изгнало iезуитовъ (въ 1817 г.) изъ Петербурга и Москвы, а въ 1820 (указомъ отъ 25 марта) изъ цѣлого государства. Часть прогнанныхъ изъ Россiи iезуитовъ поселилась въ Галичинѣ, основуя монастыри въ Тернополѣ и Новомъ Сончѣ. Тернопольскiи iезуиты перевели въ 1830-ти годахъ около 1000 лицъ унiатовъ на латинскiй обрядъ.

VI. Духовная жизнь австрiйской Руси въ 1772—1847 гг.

Не имѣя политической независимости, ни дворянского сословiя, ни зажиточнѣйшихъ мѣщанъ, австрiйская Русь не могла въ государственной области громко проявити свою жазнь. Она должна была ограничати свою дѣятельность на отстаиванiи своей нацiональности на церковномъ и литературномъ поприщахъ. Въ томъ отношенiи начали сперва трудитись угро-россы, которыи, не смотря на свою малочисленность, въ концѣ 18

и началѣ 19-ого вѣка росполагали большимъ количествомъ образованныхъ и свою нацiональность сознающихъ лицъ, нежели галичане.

Первое мѣсто между угро-русскими дѣятелями въ оную пору принадлежитъ епископу мукачевскому Андрею Бачинскому, интересовавшемуся великорусскою литературою и собравшему на свои собственныи средства библiотеку въ 9000 томовъ{Жизнеописанiе Андрея Бачинского въ унгварскомъ Мѣсяцесловѣ за 1864 г.}. Изъ русскихъ поэтовъ онъ прежде всего любилъ Ломоносова, которого называлъ „патрiархомъ русского языка.“ Его сподвижникомъ былъ монахъ Базиловичъ, напечатавшiй на латинскомъ языцѣ трудъ п. з. Brevis notitia fundationis Koriatovics (Короткая записка объ учрежденiи Корiатовича). Сочиненiе то имѣло большое влiянiе на пробужденiе нацiональной жизни въ венгерской Руси. Умственный перевѣсъ угро-россовъ надъ галичанами оказуется также изъ того, що правительство принуждено было приглашати изъ Угорщины учителей для русскихъ преподаванiй во Львовѣ. Угро-россомъ былъ Венелинъ (Юрiй Ивановичъ Гуца), ученикъ ужгородской (унгварской) гимназiи, послѣ студентъ львовского университета, впослѣдствiи переселившiйся въ Россiю и издавшiй кромѣ нѣсколькихъ историческихъ розсужденiй — сочиненiе п. з. „Древнiе и нынѣшнiе

болгаре“ Москва 1829. Послѣднее сочиненiе обратило на себе вниманiе болгаръ и поошрило ихъ, заниматись своею родною исторiею. Венелина считаютъ пробудителемъ нацiонального болгарского духа{Историко-критическiя изысканiя Юрiя Венелина Т. I. Москва 1816 I — XLVIII.}. Сверстникомъ Венелина былъ священникъ Лучкай, написавшiй: Historia Carpato-ruthenorum in Hungaria (Исторiя карпато-россовъ въ Угорщинѣ), которая однако осталась въ рукописи. Сверхъ того въ 1830 г. Лучкай напечаталъ на латинскомъ языцѣ первую угорско-русскую граматику подъ заглазiемъ: Grammatica slavo-ruthena (Славяно-русская грамматика). Онъ подчинился совершенно современному славянофильскому теченiю въ Австрiи и вслѣдствiе того въ своей граматицѣ обработалъ мѣстное угро-русское нарѣчiе, ибо современная славянофильская школа настаивала на томъ, щобы ввести въ словесность простонародную рѣчь. Славянофилы требовали однако также общого славянского литературного языка. Лучкай въ предисловiи къ своей граматицѣ совѣтовалъ приняти старо-славянскiй языкъ яко общелитературный для всѣхъ славянъ{И. Феерчакъ: Очеркъ литературнаго движенiя угорскихъ русскихъ. Одесса 1888 стр. 15.}. Усилiямъ Бачинского и Лучкая удалось поддержати нацiональность своихъ соплеменниковъ, подвергавшихся до 1830

г. латинизацiи и съ 1830 года мадьяризацiи.

Въ Галичинѣ влiяли на розвитiе и ходъ русско-народной жизни правительственныи мѣропрiятiя, польское общество, личности епископовъ и другiи славянскiи народы Австрiи. Единственнымъ представителемъ влiянiя великороссовъ на розвитiе русского народа въ Галичинѣ можетъ считатися Погодинъ.

Польское общество въ Галичинѣ, послѣ паденiя Польши, не предавалось, якъ мы выше сказали, серiозному умственному или экономическому труду, но до 1830 г. безпрестанно мечтало о возстановленiи Польши съ помощью Наполеона или Александра I. Послѣ 1830 г. оно составляло тайныи заговоры. При такихъ обстоятельствахъ не могъ выйти отъ польского общества толчекъ, который подвинулъ бы русскихъ галичанъ къ якому нибудь успѣшнѣйшему труду на общемъ поприщѣ. Галицкiи поляки на столько жили и мыслили по-польски, на сколько они получали патрiотическо-польскiи побужденiя отъ эмигрантовъ или отъ русскихъ поляковъ. Та духовная дремота галицкихъ поляковъ свойственна была также галицкимъ рутенцамъ, которыи только послѣ 1831 г. стали пробуждатися изъ летаргического сна.

Личность галицкихъ унiатскихъ iерарховъ отыгрывала не малую роль въ исторiи сего перiода. Епископъ львовскiй Левъ Шептицкiй (1748—1779), а съ

1778 г. митрополитъ кiевскiй съ мѣстопребыванiемъ во Львовѣ, былъ усерднымъ защитникомъ самостоятельности унiатской церкви. Отнявши у василiянъ управленiе львовской епархiи, спасъ онъ русскую народность въ Галичинѣ отъ гибели. Его ненавидѣло латинское духовенство и навѣрно подъ внушенiемъ послѣдняго нѣмецкiи чиновники назвали его кутилою и интригантомъ{И. Заневичъ: Лiтературнi стремленя галицкихъ русинiв (Жите и Слово 1894 II.)}. Его наслѣдникъ Петръ Бѣлянскiй (1780—1791), первый унiатскiй епископъ изъ бѣлого духовенства, принужденъ былъ (по настоянiю римского престола) предъ посвященiемъ въ епископы приняти для вида монашество. Онъ издалъ три пастырскiи посланiя (въ 1781, 1782, 1790) по польски, одно въ 1794 г. по русски{Encyklop. Orgelbranda: Piotr Bielański biskup.}. У правительства выхлопоталъ онъ русскiи каѳедры на львовскомъ университетѣ и слѣдовательно надо его считати проникнутымъ русскимъ нацiональнымъ духомъ. Онъ любилъ читати славянскiи богословскiи книги и совершати богослуженiе среди самого большого блеска. Литургiю и вечерню служилъ онъ въ сопровожденiи музыки съ флетами и барабанами. Во все время своего правленiя велъ онъ борьбу съ василiянами, которыи, хотя устраненныи отъ власти надъ епархiею, все-таки обитали въ зда-

нiяхъ каѳедральной церкви и не хотѣли уступитись. Василiяне не давали епископу и крылошанамъ употребляти церковныи книги, церковныи ризы, утварь и свѣчи при богослуженiи, утверждая, що все то есть ихъ собственностью и вслѣдствiе того епископъ и крылошане принуждены были приносити съ собою книги, ризы и свѣчи. Когда епископъ или крылошанинъ совершалъ литургiю, неоднократно сидѣвшiи въ лавкахъ василiяне прерывали таковую воскликомъ: „Свьентокрадцы (святотатцы).“ Вообще, положенiе унiи въ началѣ австрiйского владѣнiя было тяжкое, однако такiи знаменитыи личности, якъ Левъ Шептицкiй и Петръ Бѣдянскiй, умѣли преодолѣти препятствiя, ставляемыи греко-славянскому обряду. Къ сожалѣнiю, не такiй былъ преемникъ послѣдняго епископа, НиколайСкородынскiй (1798—1805), не знавшiй по русски и всецѣло преданный польскому дѣлу.

Въ Перемышлѣ, въ пору занятiя Галичины Австрiею, былъ русскимъ епископомъ Аѳанасiй Шептицкiй (1762—1779), устроившiй епархiальную духовную семинарiю. Его преемникомъ былъ Максимилiанъ Вѣнява Рылло, епископъ холмскiй, сначала въ характерѣ администратора, впослѣдствiи (1785 г.) въ характерѣ канонического епископа. Будучи администраторомъ, хотѣлъ онъ монаха чина св. Василiя вел., Юлiана Спонринга, сдѣлати перемышльскимъ еписко-

помъ, щобы самому остатись въ Холмѣ, но Iосифъ II отказалъ его просьбѣ и онъ долженъ былъ переселитись въ Перемышль, гдѣ умеръ въ 1794 г. При немъ правительство носилось съ мыслью, учредити во Львовѣ унiатскую митрополiю{Петрушевичъ: Холмская епархiя и святители ея, стр. 137—138.}. Въ Холмѣ, гдѣ Рылло былъ епископомъ съ 1756 г., основалъ онъ дух. семинарiю. Онъ былъ покровителемъ монаховъ чина св. Вас. вел. и великимъ аристократомъ. Въ пору канонического осмотра своихъ епархiй, не гостилъ онъ у сельскихъ священниковъ, ибо смотрѣлъ на нихъ съ высока и принималъ гостепрiимство лишь у помѣщиковъ. Одинъ сельскiй священникъ сказалъ ему: „Былъ у насъ Шумлянскiй — не шумѣлъ; былъ Шептицкiй — не шипѣлъ, и ты Рылло — не рый!“ При немъ въ 1784 г. подарило правительство закрытый костелъ кармелитовъ въ Перемышлѣ русскимъ и позволило перестроити его въ соборную церковь. Оно согласилось также на учрежденiе капитула, опредѣляя на содержанiе канониковъ державныи имѣнiя. Но Рылло просилъ о жалованiе для своего капитула, имѣнiй же приняти не хотѣлъ.

Въ 1795 г. назначенъ былъ епископомъ перемышльскимъ Антонiй Ангелловичъ, воспитанникъ вѣденьского Барбареума, рожд. въ 1756 г. Онъ былъ проникнутъ iосифинскимъ либерализмомъ и любилъ естественныи науки, но въ на-

цiональномъ отношенiи былъ ровнодушный, ибо далъ упасти русскимъ преподаванiямъ во львовскомъ лицеѣ. При немъ стала галицкая Русь замѣтно полонизоватись{Jahrbücher für slav. Literatur, Kunst u, Wissenschaft 1844, стр. 184.}. Когда онъ въ 1808 г. сталъ галицкимъ митрополитомъ, правительство хотѣло назначити перемышльскимъ епископомъ военного капеляна Iоанна Костецкого, но Ангеловичъ воспротивился тому и предложилъ на то достоинство Михаила Левицкого, каноника львовского капитула, съ чѣмъ наконецъ правительство согласилось (1810 г.) Ангелловичъ умеръ въ 1814 г., и его мѣсто на митрополiи занялъ епископъ перемышльскiй Михаилъ Левицкiй (1816 г.), епископомъ же перемышльскимъ назначенъ былъ Iоаннъ Снѣгурскiй (1818 г.) Между русскими духовными достойниками былъ въ ту пору одинъ даровитый и съ исторiею церковной унiи отлично обзнакомленный человѣкъ — Михаилъ Гарасевичъ, каноникъ львовского капитула. Въ 1810 г. былъ онъ между кандидатами на перемышльское епископство. Но правительство, хотя и надѣляло его орденомъ и титуломъ барона, по неизвѣстнымъ причинамъ не благоволило ему. Онъ написалъ (около 1810 г.) сочиненiе: Annales ecclesiae Ruthenae (Лѣтопись русско-унiатской церкви), изданное въ 1862 г. старанiемъ пок. крылошанина Мих. Малановского.

Михаилъ Левицкiй проникнутъ былъ русскимъ нацiональнымъ духомъ и, якъ выше было сказано, во время переустройства народныхъ школъ стоялъ за русскiй языкъ. Обнявши перемышльское епископство, составилъ онъ въ 1816 г. (при содѣйствiи Iоанна Могильницкого, приходника Дроздовичъ) Общество, имѣвшее: обдумывати способы роспространенiя просвѣщенiя въ простонародiи и издавати для него книжки. Предсѣдателемъ сего Общества, утвержденного правительствомъ, былъ названный Могильницкiй, знавшiй{Ю. Желеховскiй: Iоаннъ Снѣгурскiй стр 36.} современное славянское движенiе. Но сiе Общество не могло найти сочувствiя у людей, погруженныхъ въ духовное оцѣпенѣнiе. Не могучи прiобрѣсти больше членовъ, оно розвязалось. Самъ Могильницкiй издалъ лишь въ 1815 и 1816 гг. Катихизисъ и Букварь для народныхъ школъ. Но не смотря на ту неудачу, все-таки былъ данъ толчокъ къ старанiямъ о народномъ просвѣщенiи. Доказательствомъ того служитъ фактъ, що явился спросъ за учебниками для народныхъ школъ и таковыи стали печатати типографiи Пиллера и Ставропигiи{Въ представленiи литературного движенiя придерживаемся галицко-русской Библiографiи XIX в. И. Е. Левицкого т. I Львовъ 1888 и статьи „Литературное движенiе и народное возрожденiе галицкой Руси въ 19 столѣтiи“. Бесѣда 1890.}. Митрополитъ Левицкiй, попавшiй впослѣдствiи въ сѣти

якой-то женщины, съ причины несоотвѣтствующихъ духовному званiю сношенiй съ нею, чувствовалъ себе связаннымъ и не могъ на народномъ поприщѣ дѣйствовати{Zustände der Russinen von Hawryło Rusyu Leipzig 1846.}. Въ львовской епархiи не было никого, кто могъ бы народное движенiе взяти въ свои руки. Только около 1846 г. львовская Русь стала груповатись въ округъ епископа-суфрагана Григорiя Яхимовича. Въ перемышльской епархiи въ ту пору засiяло ясное солнце въ лицѣ епископа Iоанна Снѣгурского, которого справедливо называютъ возобновителемъ Галицкой Руси.

Iоаннъ Снѣгурскiй, рожд. въ 1784 г., посѣщалъ науки богословiя въ вѣденьской семинарiи Барбареумъ, рукоположенъ былъ въ iереи въ 1808 г. Еще епископомъ Левицкимъ былъ онъ привлеченъ къ труду въ пользу народа, ибо поступилъ въ члены основанного въ 1816 г. просвѣтительного Общества. Практическiй его умъ прозрѣлъ, що для противодѣйствiя полонизацiи русского народа посредствомъ польской народной школы, покровительствуемой правительствомъ, необходимо учреждати церковно-приходскiи школы, въ которыхъ бы у-

чили дьяки. Онъ самъ содерживалъ того рода школы на свой cчетъ въ трехъ селахъ{Желеховскiй: Iоаннъ Снѣгурскiй стр. 12.}. Но для такихъ школъ необходимы были соотвѣтственно приспособленныи учители. Щобы удовлетворити той нуждѣ, епископъ Снѣгурскiй основалъ въ Перемышлѣ въ 1818 г. (тотчасъ по вступленiи своемъ на владычiй престолъ) институтъ дьяко-учителей и купилъ на содержанiе его за 4000 дукатовъ село Новоселки. Въ томъ институтѣ учили два его придворныи священники и лучшiи приходники изъ сосѣдныхъ селъ слѣдующiи предметы: катехизисъ, изъясненiе евангелiй и апостоловъ недѣльныхъ и праздничныхъ, граматику церковно-славянского языка, библiйную исторiю, изъясненiе чина утрени и вечерни, географiю, прмологiонъ и церковное пѣнiе, типикъ и обчисленiе движимыхъ праздниковъ посредствомъ Руки Дамаскина{Тамъ же стр. 30.}. Выходившiи изъ того заведенiя дьяко-учители, знавшiи церковный уставъ лучше священниковъ, были наставниками другихъ дьяковъ, наклоняли крестьянъ къ учрежденiю церковно-приходскихъ школъ и пробуждали у населенiя охоту къ грамотности. И священники, видя образованнѣйшихъ и знающихъ уставъ церковный дьяковъ, не желая дати себе застыдати и не хотя уронити значенiя у

прихожанъ, cтала изучати греко-cлавянскiй обрядъ и согласно предписанiямъ церковнымъ совершати всенощное, утреню, литургiю преждеосвященныхъ и прч.

Вслѣдствiе паденiя русскихъ преподаванiй во львовской семинарiи, русскiи семинаристы, являвшiися къ рукоположенiю въ 1820—1830 гг. часто не знали ни одной русской буквы. Щобы умѣти совершати богослуженiе, просили они знавшихъ славянское письмо, надъ поодинокими словами въ церковныхъ книгахъ вписовати ихъ произношенiе латинскимъ абецадломъ, щобы же изучити по крайней мѣрѣ славянскiи буквы, на то не было у нихъ найменьшого желанiя. До такихъ предѣловъ посунулась была рутенская лѣнь! Семинаристовъ учили лишь по-латини, по-нѣмецки и по-польски, о славянскомъ же языцѣ они не имѣли ни малѣйшого понятiя. Одинъ изъ священниковъ окрестилъ дитину, родившуюся 16 января, именемъ „Верига“, такъ якъ въ тотъ день предписано поклоненiе честнымъ веригамъ (оковамъ) св. ап. Петра. Слово „верига“ считалъ онъ именемъ святой. Вторый назвалъ мальчика „Трусомъ“, такъ якъ онъ родился въ день св. Димитрiя, въ которомъ греч. церковь празднуетъ воспоминанiе великого страшного труса (землетрясенiя), случившогося въ Цареградѣ въ двадцать четвертое лѣто царствованiя Льва Изаура. Въ дѣловодствѣ львовской

и перемышльской консисторiй водворились исключительно латинскiй и польскiй языки, епископы принуждены были издавати свои посланiя и роспоряженiя по-польски; даже по селамъ стали священники произносити проповѣди по-польски.

Сыны галицкихъ унiатскихъ священниковъ учились тогда въ школахъ весьма неохотно, и иначе быти не могло, ибо молодежь не могла ни въ родительскомъ домѣ, ни въ польскомъ обществѣ найти поощренiя къ умственному труду. Галицкое общество смотрѣло на школу якъ на державное учрежденiе, существующее для привилигiованного сословiя людей, щобы ихъ сынамъ подати извѣстныи свѣдѣнiя и обезпечити имъ выгодное положенiе въ Обществѣ, безъ труда и хлопотовъ. Слова Баторiя: Disce puer latine, faciam te mości pan (Учись, мальчикъ, по-латини — сдѣлаю тебе паномъ) — повторялись тогда родителями и учителями. Отецъ, поощряя сына къ науцѣ, обыкновенно говорилъ: Учись, хотя наука для тебе теперь горькая, но послѣ будетъ тебѣ солодко и ты не будешь трудитись, но поживешь припѣваючи. Если же не будешь учитись, такъ дамъ тебе къ купцу или ремесленнику... Селянинъ, посылая своего сына въ гимназiю, говорилъ: Учись, не будешь такъ тяжко трудитись, якъ я; твои прихожане нанесутъ тебѣ курей, гусей, качокъ — ты будешь ихъ съѣдати и лежати до

горы животомъ. Трудъ предcтавлялся тогда въ галицкомъ Обществѣ (за изъятiемъ нѣмецкихъ мѣщанъ) самымъ большимъ несчастьемъ. Молодый человѣкъ предпочиталъ за 10—12 гульд. быти переписчикомъ, нежели продавати товары или роботати въ рукодѣльнѣ. Ни одна попадья не дала бы тогда свою дочь учити кравецтва, даже если бы ей грозила крайняя нужда. (И теперь къ сожалѣнiю, еще часто такъ у насъ бываетъ. — ред.)

У галицкихъ унiатскихъ священниковъ розвился своеобразный самолюбивый псевдо-аристократизмъ. Священникъ, на ровнѣ съ помѣщикомъ и евреемъ въ корчмѣ, считалъ свою паству яко предметъ эксплоатацiи и предъ прихожанами выставлялъ на видъ, сколько грошей стоили его школы и сколько онъ долженъ былъ ломати себѣ голову, пока его не поставили въ iереи. Священникъ совершенно отчуждился отъ народа. Онъ говорилъ по-польски, потребы и жизнь его паствы были для него ровнодушны. Попадья, прежде разомъ съ крестьянками работавшая на полѣ, теперь отсунулась отъ нихъ и о жителяхъ села часто выражалась словами: Хлопъ, пся кровь! Между священниками и народомъ произошолъ розломъ и жалобы на приходниковъ отъ ихъ паствы входили ежегодно масою въ обѣ консисторiи. Изъ преданiй, сохранившихся въ священническихъ семьяхъ, слѣдуетъ, що поколѣнiе священниковъ въ 1772—1820 гг. было бе-

режливымъ и оставляло своимъ потомкамъ домы по городамъ и мѣстечкамъ и наличныи гроши (обыкновенно дукаты), поколѣнiе же 1820—1848 гг. промотывало тѣ наслѣдiя.

Задача, за которую принялся Снѣгурскiй, была среди такихъ обстоятельствъ весьма трудна, ибо необходимо было вести борьбу съ ровнодушiемъ и духовною дремотою русской интелигенцiи. Его дѣломъ было: прежде всего поставити греко-католическую церковь въ такое состоянiе, дабы она была на дѣлѣ источникомъ просвѣщенiя и ублагородненiя галицко-русского народа. Держа свое духовенство въ строгой дисциплинѣ, епископъ Снѣгурскiй былъ при томъ для него снисходительнымъ и не обращался съ нимъ такъ грубо, якъ митрополитъ Левицкiй. Онъ приказовалъ совершати богослуженiе точно по уставу, держати проповѣди и обучати народъ катихизису. Онъ устранилъ давныи скверныи обычаи, вкравшiися въ унiатскую церковь, якъ на пр. гощенiе въ церкви водкою изъ звонка тѣхъ, которыи присутствовали при отпѣтiи парастаса. Соображаясь съ влеченiями городского населенiя, щобы мѣщанъ удержати при греческомъ обрядѣ — Снѣгурскiй устроивалъ въ Перемышлѣ боголуженiя съ внѣшнимъ блескомъ, крестными ходами, супликацiями, выстрѣлами изъ мортирей и съ нотнымъ пѣнiемъ. Понеже музыка въ латинскомъ костелѣ привлекала унiатовъ, Снѣгурскiй

рѣшился въ 1829 г. (по совѣту своего капеляна и професора богословiя, Iосифа Левицкого) ввести въ богослуженiе нотное пѣнiе и въ той цѣли выписалъ изъ Петербурга творенiя Димитрiя Бортнянского. Для составленiя хора и обученiя пѣвцовъ принялъ онъ чеха Алойзiя Нанке за 300 зр. жалованья въ годъ. Пѣвцовъ доставили дьяко-учительское заведенiе и молодежъ гимназiи. Не найдя между ними баса, Снѣгурскiй принялъ для того голоса оперного хориста съ 200 зр. годичного жалованья и свободною квартирою. Такимъ образомъ Снѣгурскiй положилъ начало не только церковной, но и вообще русской музыцѣ въ Галичинѣ. Изъ его школы вышли первыи галицко-русскiи музыки и композиторы{I. X. Сѣнкевичъ: Начало нотного пѣнiя въ галицкой Руси. „Бесѣда“, Львовъ 1888.}. Когда въ перемышльскомъ соборѣ сталъ пѣти хоръ, были изъ него органы выкинены. Изъ Перемышля нотное пѣнiе было перенесено ученикомъ дьяко-учительского заведенiя Стефаномъ Матезонскимъ въ Угорщину, гдѣ въ Ужгородѣ основался первый хоръ. Другiй угро-россъ Стефанъ Шенегiй, ученикъ перемышльской пѣвческой школы, основалъ первый хоръ во Львовѣ среди тамошнихъ семинаристовъ. Сначала настоятели львовской семинарiи и львовская капитула были противны нотному пѣнiю и предпочитали прежнiй кiевскiй напѣвъ, но

когда они въ 1838 г., по случаю посвященiя Поповича въ мукачевскiи епископы, услышали одно творенiе Бортнянского, ихъ сопротивленiе было сломано и нотное пѣнiе нашло также прiютъ во Львовѣ. Однимъ изъ послѣдствiй введенiя нотного пѣнiя въ Галичинѣ было также и то, що русскiи галичане стали познакомлятися съ великорусскою музыкою и духовно сближатись съ Россiею, отъ которой совершенно прежде отчуждились.

Щобы оживити умственную жизнь, Снѣгурскiй учредилъ въ 1829 г. типографiю въ Перемышлѣ, которую онъ подарилъ собору крылошанъ. На всю австро-угорскую Русь была до 1829 года лишь одна типографiя Ставропигiйского Института во Львовѣ, но она имѣла лишь черенки кириллицы, и то сбитыи, старыи и истертыи. Старѣйшины Института — въ большой части чиновники — были польского духа и вели дѣловодство по-польски. Кромѣ того они были корыстолюбивы. Они не старались о Институтѣ, содерживали лишь при немъ школу съ однимъ учителемъ, а на средства Института куповали для себе помѣстья и, или сами, или ихъ сыны переходили въ латинство{Ю. Желеховскiй: Iоаннъ Снѣгурскiй стр. 40.}. Перемышльская типографiя стала съ 1829 г. издавати Буквари, Молитвословы, Катихизисы, Литургиконы, требники и прч.

Щобы воспитати себѣ хорошихъ священниковъ, Снѣгурскiй постарался у правительства о переведенiи семинаристовъ четвертого года богословiя своей епархiи изъ Львова въ Перемышль, для которыхъ устроилъ при своей епископской столицѣ дух. семинарiю. Такъ по крайней мѣрѣ будущiи священники его епархiи оставались одинъ годъ подъ его руководствомъ. Онъ настаивалъ на то, щобы они въ семъ послѣднемъ году своихъ семинарскихъ наукъ изучили церковно-славянскiй языкъ и ввѣрилъ преподаванiе сего предмета сначала Iоанну Лавровскому, послѣ же Антонiю Добрянскому{Б. А. Дѣдицкiй: Антонiй Добрянскiй его жизнь и дѣятельность. Львовъ 1881.}. Они учили по Граматицѣ Мразовича, пока А. Добрянскiй въ 1837 г. не издалъ своей Граматики церковно-славянского языка на польскомъ языцѣ. Вѣроятно подъ влiянiемъ Снѣгурского стали въ 1835 г. также во львовской семинарiи преподавати церковно-славянскiй языкъ. Когда настоятель семинарiи Iоаннъ Ильницкiй сталъ во львовской семинарiи читати первую лекцiю церковно-славянского языка, семинаристы взбунтовались. „Не хочемъ быти варварами, азiатами“ — кричали они и одинъ изъ нихъ кинулъ въ лектора полѣномъ... Въ такое бѣшенство привело будущихъ представителей славянского обряда введенiе науки церковного языка, при чемъ,

конечно, требовалось немного труда и напруженiя ума. То и взбѣсило молодыхъ рутенцевъ, думавшихъ лишь о томъ, якъ бы чѣмъ скорше окончити семинарiю, женитись, рукоположитись и послѣ играти въ карты и розвлекатися. Унiатскiи iерархи видѣли, що знанiе церковного языка есть для унiатского священника необходимостiю, ибо народъ сталъ уже шутити изъ священниковъ-невѣждъ и пѣлъ:

Былъ себѣ Грицько, родомъ съ Коломыи,

Учился барзъ мудро да философiи,

Пятнадцать лѣтъ въ письмѣ гмиралъ,

А все по-латыни гдыралъ,

А на шестнацатомъ и псалтыри

Перехитрити не зналъ

Снѣгурскiй первый изъ унiатскихъ iерарховъ сталъ постоянно употребляти въ розговорѣ русскую рѣчь и наклонялъ священниковъ, щобы говорили въ церкви къ народу по-русски, въ чемъ однако встрѣчалъ сопротивленiе, ибо священники привыкли къ польскому языку. Во Львовѣ еще въ 1847 г. соборныи крылошане говорили по-польски и письмо Снѣгурского къ митрополиту Левицкому въ 1847 г. писано было по-польски{Ю. Желехояскiй стр. 126.}. Въ томъ году состоялось освященiе церкви въ Хировѣ, во время которого выше названный Ант. Добрянскiй сказалъ проповѣдь на народномъ русскомъ языцѣ. То изумило присутствующихъ. Латин-

скiи ксендзы соблазнились, русскiи же священники упрекали проповѣдника въ томъ, що онъ „компромитуетъ интелигенцiю“... Такiи успѣхи сдѣлала полонизацiя во время 1806—1847 г. Не смотря на упрямство своихъ земляковъ, Снѣгурскiй все-таки старался пробудити въ нихъ народное сознанiе. Состоявшихъ на правительственной службѣ въ Перемышлѣ чиновниковъ русского происхожденiя приглашалъ онъ въ свой домъ, привывалъ въ нихъ розговорами любовь къ своему народу и поощрялъ ихъ къ труду на литературномъ поприщѣ. Молодому Як. Головацкому, занимавшемуся русскою словесностью, подарилъ Снѣгурскiй 50 зр., суму, на тогдашнiи времена значительную.

Щобы обезпечити существованiе вдовъ и сиротъ по священникахъ, Снѣгурскiй наклонилъ свое духовенство въ 1840 г. основати Общество въ той цѣли. Того рода Общество завязалось уже прежде въ 1820 году въ львовской епархiи. Снѣгурскiй обратилъ также вниманiе на воиновъ русской народности и выхлопоталъ для нихъ установленiе въ 1847 г. военныхъ капелановъ гр. кат. обряда. Когда свящ. Iосифъ Левицкiй въ 1839 г. хотѣлъ издавати церковную газету „Библiотека бесѣдъ духовныхъ“ — Снѣгурскiй сочувствовалъ сему начинанiю и поощрялъ къ нему. Но правительство и (по его внушенiю) также митрополитъ Левицкiй

воспротивились изданiю такой газеты и она не появилась.

Снѣгурскiй представляетъ своею личностью, послѣ Льва Шептицкого и Петра Бѣлянского, первую яснѣйшую зарю на галицкомъ небосклонѣ. Онъ провосходилъ первыхъ нацiональнымъ сознанiемъ, опредѣленностью задуманныхъ собою цѣлей, практичностью ума и самопожертвованiемъ. Онъ жилъ въ труднѣйшихъ обстоятельствахъ нежели первыи, ибо тогда полонизмъ пригнеталъ тяжкимъ бременемъ галицкую Русь и правительство было противно всякому русскому движенiю. Не смотря на то, Снѣгурскiй положилъ основанiе нацiональному возрожденiю галицкой Руси и уже при немъ замѣтна была русская умственная жизнь.

Та жизнь, конечно, была еще безсильна. Въ 18-томъ вѣцѣ, при польскомъ правленiи, русскихъ школъ въ Червоной Руси не было, ибо не было князей въ родѣ Острожскихъ, Тышкевичей, Сангушковъ, которыи бы ихъ на свои издержки учреждали, русское же населенiе той земли было крайне бѣдное. Когда при Iосифѣ II стали промышляти о русскихъ школахъ, обнаружилась прежде всего потребность въ Букваряхъ и другихъ учебникахъ школьныхъ. Учители русскихъ курсовъ на львовскомъ университетѣ въ 1786—1805 гг. должны были учити своихъ учениковъ читати по-русски и писати для нихъ учебники,

вслѣдствiе чего о изящной словесности, поэзiи, романахъ и научныхъ розсужденiяхъ они и думати не могли. Потомъ русскiй языкъ былъ изгнанъ изъ учебныхъ заведенiй и русскую грамоту можно было себѣ усвоити лишь приватнымъ путемъ, а тому опять мѣшала рутенская лѣнь. Желая научитись по-русски, нужно было начинати съ „Букваря“ а о изящной словесности и науцѣ и думати не можно было. Для того въ началѣ австрiйского владѣнiя издаются прежде всего Буквари, Катихизисы и другiи учебники для школъ. Если же кто научился славянскихъ буквъ, то не имѣлъ що читати. Произведенiя закордонной русской литературы не доходили въ Галичину и едва нѣсколькимъ лицамъ могли быти извѣстны. Русскiй галичанинъ, знающiй по-русски, могъ читати единственно лишь церковныи книги и составители „Букварей“ и учебниковъ должны были примѣнятися къ тому. Ихъ языкъ могъ быти, слѣдовательно, лишь смѣсью церковно-славянского съ мѣстными нарѣчiями и польскимъ. Когда въ Австрiи въ 1815—1817 стали организовати народныи школы, оживилось у русскихъ галичанъ движенiе на поприщѣ издаванiя учебниковъ школьныхъ для первоначальной науки. Видно то изъ сохранившихся рукописей{Петрушевичъ: „Временникъ Ставроп. Инст. 1893 стр. 143.}, що къ пе-

чати приготовлялось больше того рода трудовъ. Такъ на пр. заглавiе одной рукописи гласитъ: „Букварь словенскаго языка роду россѣяному издался 1815 г. — составленъ учащимся дѣтямъ своимъ и парохѣянъ, изданъ отъ iерея Щавинскаго Николая, пароха Болоховецъ, питающаго(?) въ академiи львовской, составленной отъ Iосифа II, императора. Тѵпомъ издася року божiя аѽдї. Тотъ же Щавинскiй оставилъ вторую рукопись подъ заглавiемъ: Поученiе о числѣ, обще нарицаемомъ ариѳметикою ради чадъ своихъ и парохiи дѣтей издася слѣдующая чрезъ iерея мiрскаго Щавѣнскаго пароха Болоховецъ{Повѣтъ дрогобыцкiй.} 1815 г.

Изящною словесностью сталъ занимiатися первый слушатель философiи и впослѣдствiи богословiя въ Вѣднѣ Iосифъ Левицкiй въ 1820 г.{Jahrbücher für slawische Literatur, Kunst u. Wissenschaft. II 1844 cтp. 207.}. Воспитанный въ нѣмецкомъ городѣ и на нѣмецкой литературѣ, сталъ онъ переводити нѣмецкiи поэмы. Въ 1822 г. издалъ онъ у мехитаристовъ въ Вѣднѣ переводъ „Das Heimweh der Verbannten“ (Тоска по родинѣ изгнанниковъ) Такими же переводами занимался другiй слушатель богословiя Кириллъ Блонскiй. Поселившись въ характерѣ сельского приходника въ Галичинѣ, Iосифъ Левицкiй перевелъ Шиллера „колоколъ“ (1839), „Борьба съ драко-

номъ“, „Порука“ и издалъ ихъ разомъ съ оригинальными своими поэмами.

Iосифъ Левицкiй не имѣлъ влiянiя на своихъ соплеменниковъ, ибо онъ станулъ на чужую для нихъ нѣмецкую почву. Пробужденiе нацiонального духа у галичанъ вышло преимущественно отъ такихъ писателей, которыи сблизились съ современнымъ романтизмомъ и славянофильскимъ движенiемъ. Романтизмъ, водворенный въ польскую литературу Казимiромъ Бродзинскимъ (1791—1835) и Адамомъ Мицкевичемъ (1798—1855), обратилъ вниманiе поляковъ на простонародiе, его пѣсни, преданiя и весь бытъ. Польская газета Pielgrzym lwowski (1821—1823) стала помѣщати русскiи народныи пѣсни и переводы розсказовъ Квитки-Основьяненка. Вацлавъ Залескiй, состоя преподавателемъ львовского университета, помѣстилъ въ 1833 г. въ львовскихъ Rozmaitiściach статью: O pieśniach ludu galicyjskiego, въ которой высказалъ теплое сочувствiе простонародiю и его поэзiи, ставляя народныи пѣсни рус. галичанъ въ поэтическомъ отношенiи выше вѣсенъ польского народа. Вслѣдъ затѣмъ изданъ былъ нимъ подъ псевдонимомъ „Вацлавъ изъ Олеска“ толстый томъ народныхъ пѣсенъ, преимущественно галицко-русскихъ. Залескiй предугадывалъ, що тѣ пѣсни могутъ статися началомъ духовного возрожденiя галицкихъ русскихъ и для того говоритъ: „Неужели мы, поляки, должны желати, що-

бы русины имѣли свою отдѣльную литературу?.. Кто мене въ томъ пунктѣ не понимаетъ, тому я помочи не могу, такъ якъ мнѣ неудобно яснѣйше говорити.“ Якъ поляки ни смотрѣли на русско-народныи пѣсни, но все-таки обнародованiе оныхъ посредствомъ печати и приписыванiе имъ достоинствъ заставило молодшее поколѣнiе русскихъ галичанъ иначе смотрѣти на „хлопскую“ рѣчь, которую они до сихъ поръ видѣли презрѣнною поляками и которой они вслѣдствiе того стыдались... Даровитѣйшiи изъ воспитанниковъ львовской семинарiи, якъ Яковъ Головацкiй и Иванъ Вагилевичъ, стали въ 1835 г. употребляти въ розговорѣ галицко-русское нарѣчiе и заниматися простонародною поэзiею. То ввело ихъ товарищей въ крайнее изумленiе. Они сдвигали лишь плечами и говорили: Вотъ вамъ чудаки, недоумки, недостаетъ имъ чего-то въ головѣ...{Желеховскiй: Iоаннъ Снѣгурскiй стр. 109.} Они считали польскую рѣчь знаменемъ приличiя и благорозумiя.

Романтизмъ, касательно своихъ воззрѣнiй на простонародную поэзiю, сходный былъ съ славянофильствомъ, заставлявшимъ славянскихъ писателей изучити древне-славянскiи памятники и простонародную жизнь своего племени. Влiянiе западныхъ славянъ могло затѣмъ лишь усилити направленiе, данное польскими

романистами галицко-русской духовной жизни. О Маркiанѣ Шашкевичѣ извѣстно, що кромѣ поляка Василевского повлiялъ на него чешскiй писатель Каубекъ{„Родимый Листокъ“: Черновцы 1881, стр. 27.}, обратившiй его вниманiе на умственное движенiе славянскихъ народовъ и познакомившiй его съ чешскою литературою.

Николай Л. Устiяновичъ въ своей автобiографiи признаетъ, що на него влiяли народныи стремленiя чеховъ, хорватовъ, сербовъ, и украинцевъ{Родимый Листокъ. Черновцы 1880 стр. 230.}. Яковъ Головацкiй получалъ въ 1835 въ Пештѣ книги отъ Коллара, священника тамошней словацкой лютеранской церкви и автора поэмы; Slávy dcera — и былъ нимъ введенъ въ кружокъ славянскихъ писателей и дѣятелей{Литературный Сборникъ гал. русск. Матицы 1886 I стр. 97.}. Маркiанъ Шашкевичъ, Яковъ Головацкiй, Николай Устiяновичъ и Иванъ Вагилевичъ составляли въ 1832—1833 г. въ львовской дух. семинарiи кружокъ первыхъ галицко-русскихъ людей, задавшихся цѣлью, создати галицко-русскую изящную словесность на народной основѣ. Они изготовили въ 1836 г. сборникъ пѣсенъ и статеекъ подъ заглавiемъ „Русалка Днѣстровая“ и послали рукопись Копитару, директору у-

ниверситетской библiотеки въ Вѣднѣ и цензору для славянскихъ изданiй, ибо во Львовѣ не было цензора для русскихъ книгъ. Копитаръ отвѣтилъ, що вскорѣ такiй цензоръ будетъ установленъ во Львовѣ — и для того нехай немного подождутъ съ печатанiемъ. Но молодыи люди были нетерпѣливы; они рѣшились съ помощью Коллара напечатати книжку въ Пештѣ. Нашли они также мецената въ лицѣ директора народной школы въ Коломыѣ Н. Верещинского, давшого на изданiе средства. „Русалка“ была напечатана въ Пештѣ, но предъ роспродажею должна была перейти еще австрiйскую цензуру (въ Угорщинѣ были иныи цензурныи отношенiя чѣмъ Австрiи). Между-тѣмъ установленъ былъ во Львовѣ цензоръ для русскихъ книгъ въ особѣ Венедикта Левицкого, професора богословiя на университетѣ. Тотъ рѣшилъ, що новая книжка способна нарушити общественное спокойствiе и должна быти запрещена. Камнемъ преткновенiя были для Левицкого стишки:

Заспѣваю, що минуло,

Передсвѣцкiй згану часъ,

Якъ весело колись було,

А якъ сумно днесь у насъ.

Для авторовъ писательскiи ихъ пробы имѣли непрiятныи послѣдствiя. Они, яко заподозрѣнныи въ подстрекательствѣ населенiя къ неудовольствiю, были поставлены подъ полицейскiй надзоръ. Молодыи люди своимъ выступле-

нiемъ все-таки дали толчокъ къ движенiю на поприщѣ родного слова. Маркiянъ Шашкевичъ держалъ въ 1836 г. первую русскую проповѣдь въ церкви св. Юра во Львовѣ и заохотилъ другихъ вступити въ свои слѣды. До оныхъ поръ по-русски проповѣдалъ во Львовѣ лишь Яковъ Геровскiй въ церкви св. Николая. Они хотѣли также въ 1840 г. разомъ съ крылошаниномъ Михаиломъ Куземскимъ издавати во Львовѣ галицко-русскую газету, но не могли найти никого, кто хотѣлъ бы быти отвѣтственнымъ редакторомъ. Поэзiи на галицко-русскомъ нарѣчiи стали все чаще появлятися. По сохранившемуся изъ схоластическихъ временъ обыкновенiю были то преимущественно случайныи стихотворенiя въ честь знатныхъ лицъ или надгробныи стихи. Въ 1841 г. явился въ печати „Мотыль“, сборникъ поэзiй Рудольфа Моха, и Илькевича „Сборникъ галицкихъ пословицъ и загадокъ.“

Едва явились начатки галицко-русской изящной словесности, тотчасъ произошла распря между литераторами, и то не о що другое, лишь о языкъ. Оно иначе и быти не могло. Молодыи писатели не знали ни исторiи своего народа и его культурного розвитiя, ни литературного, ни простонародного русского языка. Они въ молодомъ возрастѣ слышали вокругъ себе польскiй языкъ, на которомъ съ собою розговорввали. Русское чувство пробудилось у

нихъ лишь по толчку, данному отъ другихъ славянъ. И неудивительно, що они сначала блудили въ потемкахъ, потолкивали другъ друга — другими словами сказавши, они должны были начати съ собою споръ. Одни — во главѣ ихъ стояли Я. Головацкiй и Вагилевичъ (Маркiянъ Шашкевичъ умеръ въ 1843 г.) — требовали, щобы такъ писати, якъ говоритъ галицко-русскiй народъ и брати себѣ образцы изъ простонародной поэзiи. По ихъ мнѣнiю, слова: вещи, холмы, всегда(!), тогда(!), судьба(!), опасность — непонятны для галицкого крестьянина(!){Jahrbücher f. slav. Lit Kunst, u. Wiss. 1844 стp. 226.} Другiи (во главѣ ихъ стояли Сѣмашъ и члены львовской митрополитальной консисторiи, начавшей по почину Куземского, Малиновского и Яхимовича интересоватися народными дѣлами) стояли въ защитѣ церковно-славянского языка, требуя, щобы названiя отвлеченныхъ понятiй и даже нѣкоторыи граматическiи формы заимствовати изъ него. Введенiе мужиковатости въ литературную рѣчь казалось имъ быти пониженiемъ словесности. Послѣдней партiи сочувствовалъ ученый Денисъ Зубрицкiй, занимавшiйся сначала сельскимъ хозяйствомъ и при томъ помѣщавшiй въ перiодическомъ изданiи Pielgrzym lwowski въ 1822 и 1823 гг. галицко-русскiи народныи пѣсни, съ 1830 же года посвя-

тившiйся историческимъ изслѣдованiямъ. Зубрицкiй писалъ сначала по-польски и по-нѣмецки{Его бiографiя въ соч. „Письма къ М. П. Погодину изъ славянскихъ земель“ (1835—1861) вып. I Москва 1879 стр. 536—545.}, но когда онъ въ 1829 г. поступилъ въ члены Ставропигiйского Института и познакомился съ хранящимися въ его архивѣ отечественными актами, въ немъ пробудился русскiй духъ и онъ примкнулъ къ первымъ галицко-русскимъ дѣятелямъ на словесномъ поприщѣ, хотя все-таки до сороковыхъ годовъ писалъ только по-польски и по-нѣмецки, не владѣя ни простонароднымъ, ни литературнымъ русскимъ языкомъ. Больше обстоятельное изученiе Зубрицкимъ русского языка совпадаетъ съ 1849 г., когда въ Галицiи стояли русскiи войска. Въ 1840 г., повидимому, хотѣлъ Зубрицкiй начати писати по-русски, но не зная, на якомъ русскомъ языцѣ писати, обратился съ запросомъ къ ученѣйшему изъ украинцевъ, Михаилу Максимовичу въ Кiевѣ{Гадичанинъ Литературный Сборникъ Львовъ 1862 I 2 стр. 107.}.

Максимовичъ отвѣтилъ Зубрицкому между прочимъ: Возрожденiе русской словесности въ Червоной Руси есть явленiе утѣшительное; дай Богъ, чтобъ обстоятельства къ тому благопрiятствовали и чтобы молодое ваше духовенство не прекращало сего прекраснаго и до-

стопамятнаго начинанiя. На какомъ бы ни писали языкѣ галичане, все ровно, лишь бы писали они о своей милой Руси; но молодому — нынѣшнему и будущему поколѣнiю, надо писать на своемъ родномъ языкѣ, подобно нѣмцамъ, французамъ, чехамъ и всѣмъ почти другимъ нацiямъ. У насъ, въ имперiи русской, русскимъ языкомъ сталъ великорусскiй языкъ, которымъ и говоримъ и пишемъ и думаемъ, какъ языкомъ общимъ, живое употребленiе и въ Украинѣ (въ образованномъ классѣ народа) имѣющимъ. Потому все, что у насъ пишется по-малороссiйски, есть нѣкоторымъ образомъ уже искуственное, имѣющее интересъ областной только, какъ у нѣмцевъ писанное на аллеманскомъ нарѣчiи. У насъ не можетъ быть словесности на южно-русскомъ языкѣ, а только могутъ быть и есть отдѣльныя на ономъ сочиненiя — Котляревскаго, Квитки, Гребенки и другихъ. Южно-русскiй языкъ у насъ есть уже какъ памятникъ только, изъ котораго можно обогащать велико-русскiй, или по преимуществу у насъ, русскiй языкъ. Но для русиновъ австрiйской имперiи живой языкъ южнорусскiй; пора языка польскаго для нихъ давно прошла, пора великорусскаго языка для нихъ еще не наступила. Потому весьма желательно, чтобы они подобно Вамъ усвоили себѣ великорусскiй языкъ; но ваша червонорусская словесность — по моему мнѣнiю — должна

быть на Вашемъ родномъ русскомъ языкѣ, — т. е. на южнорусскомъ; и только въ Галицiи она можетъ быть на этомъ языкѣ. И потому для вашихъ молодыхъ писателей наши народныя пѣсни должны быть не только какъ памятники прекрасные, но и какъ живые образцы языка русскаго; тамъ и формы уже готовыя для галицкихъ стихотворцевъ. Это хорошо поняли Головацкiй, Вагилевичъ, Устiяновичъ и Шашкевичъ и потому ихъ стихи читаю съ большимъ удовольствiемъ и сочувствiемъ, чѣмъ стихи Левицкаго и прочихъ мнѣ извѣстныхъ, кои отъ своего народнаго отбываются, а къ великорусскому не пристали и плаваютъ между ними на искусственной срединѣ, весьма неблагопрiятной ихъ поэзiи. Ваши молодые писатели должны писать чистымъ южнорусскимъ языкомъ, какой представляется особенно въ пѣсняхъ и думахъ украинскихъ и старинныхъ червонорусскихъ; а этотъ языкъ пополнять могутъ изъ старинныхъ письменныхъ памятниковъ галицкихъ и украинскихъ, гдѣ много есть словъ и оборотовъ — а потомъ уже пополнительнымъ источникомъ пусть будетъ великорусскiй языкъ, преимущественно передъ другими словенскими.“

Яковъ Головацкiй, обнародовавшiй то письмо, утверждаетъ{„Галичанинъ“, Литер. Сборникъ 1862. стр. 111.}, що совѣтъ

Максимовича понравился галичанамъ и они поступили по его указанiямъ, принимая также его этимологическое правописанiе. Н. Устiяновичъ сознаетъ въ своей автобiографiи{Родимый Листокъ 1880 стр. 230.}, що онъ уже въ началѣ своей литературной дѣятельности промышлялъ о сближенiи галицкой лѣтературной рѣчи съ общерусскою, въ чемъ нельзя не усмотрѣти примѣненiя совѣтовъ Максимовича.

Если внимательнѣйше розсмотрѣти взгляды Максимовича на галицко-русскую словесность, то тотчасъ представлятся намъ противорѣчiя и запутанность понятiй въ оныхъ. Онъ говоритъ, щобы писати чистымъ южнорусскимъ языкомъ, но тутъ же прибавляетъ, щобы тотъ языкъ пополняти словами изъ старинныхъ галицкихъ памятниковъ (т. е. церковныхъ) и великорусского языка. Такъ поступалъ Левицкiй и его сторонники, но точно ихъ языкъ не понравился Максимовичу. Онъ говоритъ дальше о южно-русскомъ языцѣ яко реальномъ, существующемъ на дѣлѣ-веществѣ — между-тѣмъ, южно-русского, въ постоянныи граматическiи формы унятого и опредѣленнымъ запасомъ словъ и оборотовъ росполагающого языка не существовало и не существуетъ, а есть лишь южно-русскiи говоры съ общими примѣтами, изъ-за которыхъ ихъ можно считати одною отвлеченною цѣльностiю.

Если бы тѣ общiи примѣты изобразити въ одномъ, граматически правильномъ языцѣ, то все-таки вышолъ бы не „живый южно-русскiй“, а искусственный южно-русскiй языкъ. Максимовичъ говоритъ, що пора великорусского языка для галичанъ еще не наступила, слѣдовательно наступити должна. Съ якой причины та пора не наступила, онъ не объясняетъ. Если, по его мнѣнiю, та пора когда-то наступити должна, такъ не лучше-ли было бы, если бы галичане, вмѣсто напрасно теряти время на составленiе не имѣющого будущности языка, немедленно принялись за изученiе литературного обще-русского языка и на немъ писали? Не вышла бы отъ того польза для народного просвѣщенiя и всей культуры галичанъ, которымъ вмѣсто споровъ о языкѣ можно бы было предложити больше свѣдѣнiй изъ всѣхъ областей человѣческого познанiя? Непонятно также, для чего не можетъ быти южно-русской словесности на Украинѣ, а лишь въ Галичинѣ. Кромѣ того въ языкъ австро-угорской Руси вкралось много польскихъ, нѣмецкихъ, мадъярскихъ и даже еврейскихъ словъ. Вводити ли ихъ также въ литературу?

Если придерживатись живого южно-русского языка, то сочиненiе, писанное на украинскомъ нарѣчiи, не будетъ вполнѣ понятно для червоноруссовъ — сочиненiе на черворусскихъ говорахъ

будетъ непонятно для угро-руссовъ и т. д. Русскiи галичане поступали по указанiю Максимовича, но изъ того вышли лишь споры и крайнее розъединенiе. Во время львовской выставки въ 1894 г. они должны были посредствомъ своего павилона сознатись предъ австрiйскими министрами и прч., що у нихъ есть нынѣ лишь начала культуры, своей же питомой культуры у нихъ не существуетъ.

Лишь въ одномъ отношенiи совѣтъ Максимовича былъ основательный, именно изъ взгляда на политическое положенiе австрiйской Руси и ея настроенiе относительно Россiи. Австрiйское правительство, не допускавшее въ пору Меттерниха духовной связи русскихъ галичанъ съ Россiею, не согласилось бы на введенiе великорусского языка въ школы, направленiе же тогдашней внутренней политики въ Россiи не могло найти сочувствiя у галицкихъ писателей. Въ Россiи было тогда крепацтво и сыны крестьянъ якъ и вообще людей низшихъ сословiй не допускались въ школы. Въ Австрiи же русское населенiе состояло единственно изъ крестьянъ, одаренныхъ личною свободою и знавшихъ лишь умѣренную панщину, дальше изъ сельскихъ священниковъ и бѣдныхъ ходачковыхъ шляхтичей и солтысовъ. Австро-русская интелигенцiя могла пополнятись лишь изъ такой среды, которая въ Россiи находилась въ пренебреженiи. Та интели-

генцiя, не сочувствуя общественнымъ порядкамъ въ Россiи, недоброжелательно относилась къ велико-русскому языку и велико-русской литературѣ, предпочитая оной польскiй языкъ и польскую словесность, представлявшуюся ей въ больше прогресивномъ видѣ. Желая ту интелигенцiю отклонити отъ полонизма и направити къ своему родному слову, необходимо было ей представляти мѣстный руссинизмъ яко що-то обособленное, самостоятельное, не имѣющее ничего общого съ „москвитизмомъ“. Станувши разъ на народной, хотя и провинцiональной почвѣ, та интелигенцiя съ временемъ, ознакомившись съ исторiею своего народа, должна была постепенно сближатись съ великороссами и освобождатись отъ предупрежденiй относительно „москвитизма.“

Съ того времени, якъ Галичина досталась подъ владѣнiе Австрiи и закрытъ былъ послѣднiй русско-православный монастырь въ Скитѣ Манявскомъ, духовная связь русскихъ галичанъ съ Россiею была прервана. Общество въ Россiи ними не интересовалось. Возобновленiе оной связи произошло въ 1830-ти годахъ на почвѣ славянофильства. Въ 1835 г. професоръ московского университета М. П. Погодинъ получилъ отпускъ заграницу и сталъ посѣщати славянскiи земли. Проѣзжая черезъ Львовъ и не зная никого изъ мѣстныхъ жителей, зашолъ онъ къ из-

дателямъ двохъ мѣстныхъ газетъ: польской Яну Неп. Каминскому и нѣмецкой Александру Завадскому{Письма къ Погодину изъ славянскихъ земель I стр. 531.}. Первый принялъ русского путешественника сухо, вторый же прiобѣщалъ постаратись для него о церковно-славянскiи рукописи и старопечатныи книги. Возвращаясь въ томъ же году изъ-за границы чрезъ Львовъ и случайно проходя по жолковскому предмѣстью, Погодинъ увидѣлъ колокольню, на которой красовались икона свв. Антонiя и Ѳеодосiя Печерскихъ съ церковно-славянскими надписями{Тамъ же стр. 534.}. Погодинъ замѣтилъ, що то должно быти русская церковь или русскiй монастырь. Онъ и его русскiи сопутники поднялись по каменнымъ ступенямъ и выйдя на площадку, увидѣли большую каменную плыту съ славянскою надписью: раба Божiя львовскаго мѣщанина Золотаренка — имя извѣстное и въ исторiи малорусского казачества. Сомнѣнiй больше не оставалось и русскiи путешественники зашли къ настоятелю свято-овуфрiевского монастыря, провинцiалу василiянскихъ монастырей въ Галицiи, Варлааму Компаневичу. Погодинъ заключилъ съ нимъ знакомство и прислалъ впослѣдствiи въ монастырь русскiи книги, между ними Карамзина „Исторiю государства россiйскаго.“ Посредствомъ

Компаневича познакомился Погодинъ съ другими лицами, къ числу которыхъ принадлежалъ также Iосифъ Блеймъ, чиновникъ галицкой бухгалтерiи. Блеймъ впослѣдствiи, въ 1838 г., писалъ дважды Погодину въ Москву, прося его содѣйствiя для изданiя въ Россiи немалого количества его переводовъ на галицко-русское нарѣчiе изъ нѣмецкого и польского въ области бухгалтерiи, архитектуры, технологiи, сельского хозяйства и т. п., а также нѣсколькихъ комедiй, прося при томъ о присылку нѣкоторыхъ русскихъ книгъ по означеннымъ спецiальностямъ, а также о сочиненiя Крылова и Пушкина. Въ одномъ письмѣ онъ говоритъ: „Пересмотря мои сочиненiя, Ваше Высокородiе можетъ розсуждати, какую прилежность я жертвовалъ къ выученiю ся русского языка, которой плодами я, какъ космополитъ, желаю прислужиться русскому народу“ — Погодинъ занимался языковѣдѣнiемъ и древностями, реальныи же предметы, якъ хозяйство и технологiя, были ему чужды, для того Блеймъ навѣрно не получилъ отъ него помощи.

Сердечнѣйшiи сношенiя завязались вслѣдствiе оного пребыванiя во Львовѣ между Погодинымъ и И. Валигевичемъ, переписывавшимися съ 1836 до 1845 г.{Письма къ Погодину стр. 622—651.} Вотъ образчикъ языка Вагилевича въ сихъ письмахъ: „ Львôв дне 10 кивня (22

окт.) 1836. Високо учений Господине. Уже нискôлько мѣсэцѣв мннуло, коли я вôд Васъ перенэу Ваше приязноэ письмо шче и почэтках лѣта писане; оно минѣ тôлько радости пособило, же я не виджу позору Вам вôдслужитись... Шчо се тиче орудовань вôд Вас поручених, владѣ(!) як вели эсте подѣлауэм. Извѣстя о русской словесности вôдпечетау-эм и львôвских Розмаѣтостех; прилагательноэ(!) письмо вôддау-эм.. будь прѣтоже(?) уже виджу прежное величиэ условен опэть воскреснути, и похота(?) ма(?) въ изслѣдованѣх дальних чаэ колись з хôсном и прекрасною пользою посэгнути висвѣтления и истоукования... Шафарик нѣшчо розлучного(?) незрѣк“...

Такимъ языкомъ восхищался Максимовичъ — языкомъ совсѣмъ ненароднымъ и непонятнымъ. Перевести оныи слова и обороты на велико-русскiй языкъ и дати ихъ прочитати галицко-русскому крестьянину, и онъ ихъ скорше пойметъ... Слова, якъ а пр. „прилагательное письмо“ доказываютъ, що Вагилевичъ не обладалъ еще русскимъ граматическимъ чувствомъ.

Если бы оныи отрывки перевести на языкъ, употребляемый сегодня старо-русскою партiею въ Галичинѣ, то они гласили бы: „Уже нѣсколько мѣсяцевъ минуло, когда я отъ Васъ получилъ Ваше дружеское письмо, еще въ началѣ лѣта писанное; оно мнѣ столько радости сдѣлало, що я не вижу даже воз-

можности, Вамъ отслужитись. Що касается дѣлъ, мнѣ Вами порученныхъ, я поступилъ по Вашему приказанiю. Извѣстiя о новѣйшихъ произведенiяхъ русской словесности я помѣстилъ... приложенное письмо отдалъ... въ моихъ очахъ воскресаетъ уже прежнее величiе славянъ... надѣюсь, що моя охота къ изслѣдованiямъ можетъ принести пользу науцѣ и причинится къ изъясненiю... Шафарикъ ничего рѣшительно не сказалъ.“

Время, въ которомъ стала образоватись простонародная южно-русская словесность, было временемъ граматики, которая тогда въ школахъ составляла головный предметъ обученiя. Общерусскiй литературный языкъ считался тогда уже вполнѣ выработаннымъ и унятымъ въ прочныи граматическiи формы и извѣстныи словесныи обороты. Малѣйшее уклоненiе отъ тѣхъ формъ и оборотовъ оскорбляло уже вскусъ русскихъ литераторовъ въ Россiи, съ другой же стороны отсутствiе правильности въ языцѣ и чудовищность словъ имъ нравились.

Въ 1839 г. Погодинъ предпринялъ второе путешествiе въ Австрiю и былъ опять въ Галичинѣ. Въ ту пору, кажется, свелъ онъ знакомство съ Я. Головацкимъ, ибо съ 1841 г. начинается переписка между ними{Тамъ же стр. 652—655.}. О ученомъ изъ Россiи, собиравшемъ древнiи рукописи, книги и снабжавшемъ научными посо-

бiями славянскихъ ученыхъ въ Австрiи, узналъ также Денисъ Зубрицкiй, еще съ 1830 г. ставшiй заниматись исторiею Галичины. Онъ ждалъ его возвращенiя въ Россiю черезъ Львовъ, но Погодинъ на обратномъ пути минулъ Львовъ. Тогда Зубрицкiй отнесся къ нему письменно въ августѣ 1839 г. „Я, Милостивый Государь“ — говорвлъ Зубрицкiй въ своемъ письмѣ — написалъ на польсвомъ языкѣ: Опытъ исторiи русскаго народа въ Галицiи со времени польскаго владѣнiя. Первая тетрадь, содержащая перiодъ до 1340 г., напечатана въ 1837 г., но подлинное историческое разсужденiе отъ 1340—1596, доселѣ чрезъ два года по неизвѣстной причинѣ въ цензурѣ удержанное, какъ думаемъ въ тайный цензурный комитетъ въ Вѣну отосланное, а можетъ быть по тайнымъ причинамъ не возвратится болѣе къ моимъ рукамъ. Въ обстоятельствахъ сего рода я рѣшился, хоть и получу дозволенiе, не издавать болѣе свой трудъ въ Галицiи и прошу Васъ увѣдомить меня, не приняло бы Историческое московское Общество изданiе сего сочиненiя на собственное иждивенiе, если найдетъ оно достойнымъ сего рода издержекъ? Сочиненiе это должно быть на польскомъ языкѣ, чтобъ дѣйствовать на русскихъ нашихъ соотечественниковъ въ Галицiи, Польшѣ и присоединенныхъ губернiяхъ, доказуя имъ, какая была плачевная судьба русскаго народа подъ польскимъ правле-

нiемъ.“ Въ 1841 г. писалъ Зубрицкiй Погодину: „Печатайте, какъ вамъ угодно, на русскомъ и на польскомъ языкѣ, но подъ заглавiемъ „Отрывки изъ большой исторiи галицко-русскаго народа“. Издавать цѣлые свои труды внѣ государства у васъ запрещено, но отрывки могутъ появляться въ чужихъ странахъ безъ всякой отвѣтственности.“{Тамъ же стр. 550.} Погодинъ нашолъ достойнымъ, издавати сочиненiя Зубрицкого, которыи затѣмъ появлялись въ повременныхъ изданiяхъ въ Петроградѣ, Москвѣ и Кiевѣ. Московское Общество исторiи и древвостей россiйскихъ издало въ 1845 г. его „Критико-историческую повѣсть временныхъ лѣтъ Червонной или Галицкой Руси до конца XV столѣтiя.“ Зубрицкiй не владѣлъ еще вполнѣ русскимъ литературнымъ языкомъ, и его статьи переводились изъ польского. Переводчикомъ послѣдняго сочинеиiя былъ О. М. Бодянскiй.

Въ 1840 г. появилась въ „Сѣверной Пчелѣ“ статья русского путешественника, А. Терещенка, въ которой о русскихъ въ Австрiи говорилось слѣдующее:{Тамъ же стр. 562.} „Русскiе Червонной Руси и Галицiи читаютъ съ жадностiю все, что писано на нашемъ языкѣ. Молодые люди, учащiеся въ львовской семинарiи, списываютъ другъ у друга, что заслу-

живаетъ извѣстности. Высоко цѣнятъ, изъ новѣйшихъ духовныхъ писателей, проповѣди викарiя кiевской митрополiи, еписк. чигиринскаго Иннокентiя; любятъ говорить о пастырскихъ достоинствахъ нашихъ первосвятителей; хорошо знакомы и съ трудами русскихъ ученыхъ, историковъ и литераторовъ; съ пламенною горячностью читаютъ все умное русское. Они получаютъ съ большимъ затрудненiемъ и на дорогiе деньги книги изъ Россiи. Исторiю Карамзина имѣютъ только митрополитъ Михаилъ и библiотека Оссолинскихъ. Она стоитъ ихъ 200 гульд. Они нуждаются въ познанiи нашей словесности, исторiи и церковно-богослужебныхъ сочиненiй. Русскiй языкъ въ Галицiи изчезаетъ мало по малу.. Простый народъ говоритъ языкомъ польско-малороссiйскимъ. Я слушалъ нѣсколько разъ проповѣди; они имѣютъ, по языку большое сходство съ малороссiйскимъ. Народъ въ величайшей нищетѣ...“

Та статья, не совсѣмъ вѣрно чертающая отношенiя Галицкой Руси, появилась въ переводѣ въ нѣмецкомъ журналѣ Ausland, и повидимому, обратила на себе вниманiе австрiйского правительства, которое, вѣроятно, заподозрѣло галичанъ въ тяготѣнiи къ Россiи и православiю, ибо въ одномъ изъ писемъ 1841 года Зубрицкiй жалуется предъ Погодинымъ, що „путевые записки Терещенка надѣлали намъ здѣсь много вреда.“

О Валигевичѣ и Головацкомъ гово-

ритъ Зубрицкiй въ письмѣ отъ 1842 г.{Стр. 563.}: „Оба эти кандидаты богословiя подозрительны правительству въ связи съ какимъ-то тайнымъ запрещеннымъ обществомъ, и даже отъ священническаго сана исключенные. Вы удостовѣрены, что мнѣ по этой причинѣ неприлично съ ними сообщаться. Очень жалѣю о Головацкомъ: онъ добрый человѣкъ, не зная своей судьбы женился, и теперь бѣда его ожидаетъ; жаль, что сумашедшая молодежь по крайней мѣрѣ въ нашихъ странахъ путается въ опасныя сѣти, жертвуя собой.“

Въ 1842 г. Погодинъ предпринялъ третье путешествiе за границу. На тотъ разъ онъ постарался изучити Галичину, гдѣ Дiонизiй Зубрицкiй былъ его наставникомъ и руководителемъ въ томъ отношенiи.

Влiянiе Погодина на галичанъ, хотя сначала мало замѣтное, имѣло для нихъ громадныи послѣдствiя. Погодинъ далъ галичанамъ толчекъ къ изученiю своей старины и помогъ имъ вступити на поприще исторической науки. Доставляя Вагилевичу, Головацкому, Зубрицкому и другимъ книги и научныи пособiя, подавая имъ указанiя, якъ поступати въ историческихъ изслѣдованiяхъ — положилъ онъ основанiе современной исторической науцѣ у галичанъ. Онъ поступалъ благорозумно, не мѣшался въ язы-

кословныи споры, а настаивалъ лишь, щобы галичане предались серiозному труду и научились мыслити. Отъ Зубрицкого принималъ онъ по-польски писанныи сочиненiя, давалъ ихъ переводити на русскiй языкъ и помѣщая ихъ въ русскихъ изданiяхъ, поощрялъ оного къ дальшимъ трудамъ. Можно сомнѣватися, былъ бы-ли Зубрицкiй писалъ безъ Погодина когда-либо по-русски.

Когда Зубрицкiй заинтересовался русскою исторiею, сталъ онъ наклоняти другихъ къ чтенiю русскихъ книгъ и изслѣдованiю отечественной исторiи. Первыми его учениками были: Я. Головацкiй, А. Петрушевичъ и Мих. Малиновскiй. На нихъ возлагалъ онъ большiи надежды, которыи впослѣдствiи оправдались.

До Зубрицкого въ австрiйскiй перiодъ занимался исторiею Руси лишь Гарасевичъ, написавшiй исторiю унiатской церкви, которая однако оставалась долшое время въ рукописи (до 1862 г.) Вслѣдствiе занятiя историческою наукою, пробудилось въ Гарасевичѣ русское сознанiе и постоянною его поговоркою были слова: „Великая русская мати“. Въ началѣ 1830-ти годовъ сталъ заниматись исторiею также Григ. Яхимовичъ{Abhandlung über die Regeln, nach welchen die Slaven des griech. Ritus den Ostertag berechnen. Lemberg 1836.}, писавшiй о греческомъ календарѣ, также

Ив. Вагилевичъ, помѣщавшiй историко-этнографическiи статьи въ часописѣ чешского музея{Rozhorecke jeskyne: Casopis cesk. mus. 1838 II 197. Huculove 1838 IV. 1839 I O upirech a vidmach 1840 III. Bojkove. 1841 I.}, но живѣйшее движенiе на семъ поприщѣ начинается съ Зубрицкого.

Кромѣ исторiи стали галичане заниматися также граматикою своего областного языка, желая уняти его въ прочныи формы. Такiй трудъ мало предвѣщалъ успѣха, ибо предъ граматикою должны существовати образцевыи творенiя писателей или народного генiя, Первыхъ у галичанъ еще не было — народныи же ихъ пѣсни едва стали собирати. По той причинѣ трудъ Вагилевича (Gramatyka języka małoruskiego w Galicyi 1845) не могъ имѣти большей стоимости. Доказательствомъ пробудившогося въ 1830-ти и 1840-выхъ годахъ рвенiя къ науцѣ у галичанъ, служитъ библiотека, собранная архидiакономъ перемышльской капитулы Iоанномъ Лавровскимъ (ум. 1846), подаренная перемышльскому собору (капитулѣ) крылошанъ. Она имѣла состояти изъ 30.000 томовъ и многихъ рѣдкихъ рукописей.

Среди сельского духовенства, ровнодушного къ духовному труду, выдѣляются личности, замѣтныи образованностiю и дѣятельностiю въ общественную пользу. О. Василiй Гавришкевичъ (рожд.

1799), приходникъ Нового Села возлѣ Чесанова, былъ отличнымъ знатокомъ сельского хозяйства, плотничества, столярства, ваятельства, ткацтва; онъ собственноручно издѣлывалъ скрипки и сельско-хозяйственныи орудiя и училъ разомъ со своимъ дьякомъ Димитрiемъ сельскихъ мальчиковъ грамотѣ. Въ 1844 г. издалъ онъ: „Руководство къ умноженiю садовины“... и „Молитвословъ въ употребленiе мiрскимъ человѣкомъ.“ Въ свободное отъ занятiя время писалъ онъ стихи и астрономическiи розсужденiя (оставшiися въ рукописи). Его зять, просвѣтитель гал. Руси, о. Iоаннъ Наумовичъ, научившiйся отъ него трудитись въ пользу народа, возвеличилъ его въ розсказѣ „Крѣслатыи Тополи“{Временникъ Ставр. Инст. 1893 стр. 154—156 — „Крѣслатыи Тополи“ I. Наумовича вышли такжк на великорусскомъ языцѣ въ Россiи въ 1888 г. подъ заглавiемъ „Завѣтные Тополи.“}. Священникъ Лаврецкiй (приходникъ въ Самборѣ съ 1846 г.) учился у Ганеманна гомеопатiи и говорилъ по-французски, итальянски и по-великорусски{Желеховскiй: Iоаннъ Снѣгурскiй стр. 82.}.

Такихъ личностей было однако немного. Большинство галицко-русской интелигенцiи дремало. Доказательствомъ духовного оцѣпененiя унiатского духовенства въ Галичинѣ въ перiодѣ 1772—1748

года служитъ запустѣнiе церквей, которыи не возобновлялись, въ которыхъ церковныи ризы изодрались, Служебники лежали повреждены, престолы были покрыты пылью. Церковная живопись, процвѣтавшая въ Галичинѣ въ 16—18 вѣкахъ, совершенно пала.

Въ 1846 г., когда въ правительственныхъ сферахъ сталъ вѣяти иный духъ для Руси, цензура допустила изданiе алманаха въ родѣ запрещенной „Русалки“, подъ названiемъ: „Вѣнок русинам на обжинки. Вѣдень 1846.“ При его составленiи больше всѣхъ трудился Яковъ Головацкiй. Первая часть „Вѣнка“ была посвящена Его корол. Высочеству Карлу Людвику Бурбону, инфанту Испанiи, самодержавному воеводѣ Лукки. Сей князь Лукки (графъ де Вилла-Франка, съ 1819—1847 владѣтелъ Лукки, съ 1847 Пармы) былъ претендентомъ до греческого престола и по той причинѣ еще въ 1828 г. сблизился въ Вѣднѣ съ унiатскимъ духовенствомъ, посѣщалъ богослуженiя въ церкви св. Варвары, построилъ въ своей столицѣ Луккѣ греческую церковь и вызвалъ на ея настоятеля русского священника Лучкая изъ Угорщины. Князь Лукки хотѣлъ такимъ образомъ льстити грекамъ, выставляя на видъ свою любовь къ греческому обряду. Воспользовавшись тою наклонностью итальянского принца, галицкiи русскiи дѣятели надѣялись найти въ немъ мецената для своей литературы.

Вторую часть „Вѣнка“ хотѣлъ Головацкiй посвятити епископу Снѣгурскому, но сей не принялъ той чести, ибо во первыхъ книжва была мiрского содержанiя, во вторыхъ правописанiе ея далеко отходило отъ церковно-славянского; не было буквы ъ и вмѣсто л писалось в. Для того Головацкiй посвятилъ ту вторую часть „Вѣнка“ Iосифу Раячичу, сербскому патрiарху. Среди русскихъ жителей Галичины стали уже водворятися больше здоровыи воззрѣнiя на языкъ и правопись. Видно то изъ предисловiя къ второй части „Вѣнка“. „Общiй голосъ — говоритъ въ немъ Головацкiй — происходящiй изъ самой глубины грудей народа, якоже и другiи словене, именно мои прiятели и ровесники, соглашаючись съ галичанами, многимъ причинились и отвели мене отъ бездорожiя, въ которое я нехотя попалъ, и увѣрили мене, що недоконче потреба въ правописанiи держатись простонародного выговора, а ограничившись своимъ питомо-народнымъ нарѣчiемъ не льзя безъ оскорбленiя лишатись общихъ правилъ словенской правописи и коренословiя и що для словенъ вообще, а для русиновъ въ особенности есть кирилица, сей дорогоцѣнный забытокъ и спадщина по нашихъ первыхъ свв. апостолахъ, совокупно съ своею поважною старословенскою правописью найспособнѣйшая и ничѣмъ незамѣнимая — и що въ нашей старой азбуцѣ нѣтъ ни одной буквы, которая

бы не имѣла своего извѣстного значенiя, своего положительного употребленiя, своей общесловенской всесторонной основности и правильности.“

Якое же становище заняли поляки въ виду возникавшей галицко-русской словесности? Вацлавъ Залескiй видѣлъ въ ней опасность для польского дѣла. Когда Ник. Устiяновичъ въ 1843 г. написалъ по-польски стихотворенiе на смерть Шашкевича и просилъ редактора газеты Rozmaitości Каминского, помѣстити его въ своемъ изданiи — не хотѣлъ сей его приняти, „ибо — утверждалъ онъ — стихотворенiе дышетъ розъединенiемъ поляковъ и русиновъ, сросшихся въ одно тѣло.“{Автобiографiя Устiяновича. „Род. Листокъ“ 1880, стр. 230.} Такъ же смотрѣли на новую словесность Авг. Бѣлёвскiй и другiи галицко-польскiи писатели. Бѣлёвскiй доказовалъ, що галицко-русскiй языкъ есть составною частью польского языка, що письменный польскiй языкъ есть результатъ слiянiя мазурского и южно-русского нарѣчiй{Головацкiй: Замѣтки и дополненiя, стр. 12.}. Галицкiи поляки смотрѣли на мало-русскую словесность иначе, чѣмъ парижскiй кружокъ: Янскiй-Семененко-Мицкевичъ, оцѣнявшiй стоимость мало-русской литературы по политическимъ соображенiямъ, примѣнительно къ отношенiямъ на Украинѣ. Розвитiе мало-

русского патрiотизма на Украинѣ съ самостоятельною словесностью могло ослабити Россiю и помочи польскому дѣлу въ Россiи, но въ Галичинѣ мало-русская словесность со своимъ мѣстнымъ патрiотизмомъ ослабляла галицкихъ поляковъ. Здѣсь вся унiатская интелигенцiя была уже польскою. Если она перестала бы сознаватись польскою, то утерпѣла бы на томъ лишь польская идея.

VII. Настроенiе умовъ въ Австрiи наканунѣ 1848 г.

Францъ I умеръ 2 марта 1835 г. Въ продолженiи долголѣтняго своего владѣнiя защищалъ онъ принципы абсолютизма, считая всѣ свободомысленныи идеи началомъ революцiи. Избравши своимъ девизомъ изреченiе: Justitia est regnorum fundamentum (Справедливость есть основанiемъ государствъ) — старался онъ, щобы державныи законы примѣнялись ко всѣмъ подданнымъ безъ розличiя сословiй и вѣроисповѣданiй. Щобы познати нужды населенiя, предпринялъ онъ въ 1817 г. путешествiе въ Галичину, Буковину, Семиградъ, Венгрiю и Славонiю, въ 1823 г. опять въ Галичину и Буковину. Въ 1817 г. посѣтилъ онъ каѳедральную церковь св. Георгiя во Львовѣ, гдѣ приняли его народъ и духовенство съ воодушевленiемъ. Сооб-

щаясь съ народомъ, старался онъ прiобрѣсти популярность и прiобрѣлъ на дѣлѣ любовь населенiя.

Его помощникомъ и головнымъ совѣтчикомъ былъ Климентiй Вячеславъ кн. Меттернихъ, съ 1807 г. министръ иностранныхъ дѣлъ, съ 1821 г. государственный канцлеръ, съ 1826 г. предсѣдатель министерскихъ совѣщанiй для внутреннихъ дѣлъ. Разомъ съ своимъ владѣтелемъ считалъ онъ задачею своей жизни, поборивати идеи французской революцiи 1789 г., въ соединенiи съ Россiею и Пруссiею оберегати европейскiй миръ и посредствомъ германизацiи довести розноплеменное населенiе имперiи къ нацiональному единству. Онъ самъ любилъ веселую жизнь и помогалъ розвитiю того росположенiя духа, которое нѣмцы называютъ Gemüthlichkeit. Такимъ росположенiемъ проникнулись жители Вѣдня и сословiе чиновниковъ, но образованныи сословiя ненѣмецкихъ народностей въ большинствѣ остались ему чужды. Меттернихъ, якъ вообще всѣ австрiйскiи нѣмцы его времени, былъ рацiоналистъ и покровительствовалъ католической церкви лишь по политическимъ соображенiямъ.

Старшiй сынъ и наслѣдникъ Франца I, Фердинандъ Благiй, благодушный, но слабой воли правитель, всецѣло предался Меттерниху, который и дальше руководилъ и внутреннею и иностранною политикою государства. Однако станови-

ще его дѣлалось всегда труднѣйшимъ. Съ теченiемъ времени накопившiися противоположности въ внутренней жизни государства готовились розразитись наглымъ взрывомъ.

Австрiйское государство было дѣломъ неусыпного и постоянного труда династiи Габсбурговъ, соединившихъ въ одинъ политическiй организмъ племена, розличающiися между собою языкомъ, вѣроисповѣданiемъ, обычаями и стремленiями. Довести столь розрозненныи стихiи къ единству мыслей и стремленiй, было весьма трудною задачею. Якъ долго мадьярамъ грозила опасность отъ турокъ, можно было ихъ удержати въ связи съ династiею и укрощати ихъ влеченiе къ политической самостоятельности. Пока у австрiйскихъ народовъ преобладалъ интересъ сословный и вѣроисповѣдный, легко приходилось верховной власти поодинокiи сословiя и вѣроисповѣданiя поддавати своему руководству. Но съ тѣхъ поръ, якъ Турцiя вслѣдствiе ударовъ, нанесенныхъ ей Россiею, стала розлагатись, якъ нацiональная идея стала розрозненныи сословiя соединяти въ цѣльныи народныи организмы съ ихъ отдѣльными стремленiями — сосредоточенiе силъ государства становилось все труднѣйшимъ. Кромѣ того либеральныи идеи 19-того вѣка приготовляли внутреннее ослабленiе Австрiи, ибо они стремились къ умаленiю верховной власти владѣтеля, которая един-

ственно могла розровненныи стихiи удерживати въ согласной связи. Вѣдь австрiйское государство создала владѣющая династiя — ослабленiе же ея становища было также ослабленiемъ государства.

Съ той причины Меттернихъ воспротивлялся либеральнымъ теченiямъ, якъ то видно изъ брошуры, излагавшей его взгляды на задачи австрiйского правительства{Metternich. Leipzig 1844.}. Въ ней говорится: „Хотя Австрiя розрослась въ великое, пространное и милiоны трудолюбивыхъ и крѣпкихъ людей числящее государство однако все-таки она не есть нацiею, напротивъ, по мѣрѣ того, якъ росширялся ея объемъ, розрознялось и роспадалось его содержанiе. Весь мiръ знаетъ и почитаетъ австрiйское государство, но австрiйского народа никто не знаетъ, и онъ не существуетъ. Императорскiй двуглавый орелъ блеститъ на прапорѣ чеховъ, ему слѣдуютъ поляки, мадьяры, славяне, нѣмцы и итальянцы, но онъ не роспространяетъ своихъ крылъ надъ одною, языкомъ, обычаемъ, происхожденiемъ и братскою любовью соединенною нацiею. Такъ якъ Австрiи недостаетъ и прежде недоставало того единства, то нѣтъ и проистекающей отъ единства силы и священной любви къ великому, общему отечеству, воодушевляющей къ возвышеннымъ подвигамъ и самымъ

большимъ жертвамъ. Пока Вѣдню и австрiйскому архикняжеству не удастся отыграти роль древняго Рима, будутъ правительству всегда предстояти затрудненiя самого серiозного рода — и Австрiя, задержанная безпрерывнымъ старанiемъ о сохраненiи внутренняго порядка, не будетъ въ состоянiи свое могущество и влiянiе въ такой степени обнаружати на внѣ, якъ того требуетъ ея политическое становище въ Европѣ.“ Меттернихъ былъ того убѣжденiя, що лишь сосредоточенiе власти въ Вѣднѣ и управленiе посредствомъ чиновничого сословiя успѣетъ спасти могущество государства.

Однако противъ Меттерниха системы все больше усилялось сопротивленiе. Первыми его противниками были мадьяры, защищавшiи свои старинныи конституцiйныи права и воспротивлявшiися германизацiи. Учредивши въ 1825 г. мадьярскую академiю наукъ въ Пештѣ, принялись они за образованiе своего языка и родной словесности, вводя одновременно свой народный мадьярскiй языкъ во всѣ уряды, суды и даже въ военное управленiе. Мадьярскiй языкъ въ школѣ и агитацiя роздутого мадьярского патрiотизма успѣли вскорѣ прiобрѣсти для мадьярской идеи многихъ лицъ изъ славянъ, именно изъ словаковъ, сербовъ, хорватовъ и русскихъ — дальше изъ нѣмцевъ, евреевъ и румынъ. Нѣмцы и евреи стали отыгрывати роль

въ мадьярской печати, и щобы польстити мадьярскимъ вельможамъ, превосходили своимъ шовинизмомъ коренныхъ мадьяръ. Къ такимъ омадьярщеннымъ лицамъ принадлежалъ между иными Людвикъ Кошутъ, родомъ словакъ изъ земплинского комитета. Пештенскiй соймъ издалъ въ 1844 г. законъ, въ силу которого мадьярскiй языкъ объявленъ былъ языкомъ законодательства, управленiя, судопроизводства и публичного обученiя. Комитаты Посега, Верече и Сирмiя разомъ съ хорватскимъ Побережьемъ имѣли пользоватись въ своемъ офицiальномъ дѣловодствѣ хорватскимъ языкомъ лишь къ началу 1850 г., съ того же года должны были употребляти исключительно мадьярскiй языкъ. Отдѣльная статья языкового закона отъ 1844 г. опредѣлила, щобы всѣ публичныи, державныи и военныи заведенiя, также флаги пристаней и кораблей Хорватiи имѣли мадьярскiй нацiональный гербъ и мадьярскiи нацiональныи цвѣты. Мадьярскiй языкъ имѣлъ сдѣлатись обязательнымъ предметомъ обучанiя въ хорватскихъ школахъ.

Между мадьярами съ 1830 г. стали образоватись двѣ партiи: аристократически-консервативная и демократически-радикальная. Первая имѣла перевѣсъ въ 1825—1841 гг., вторая верховодила въ 1841—1847 гг. Вождями первой партiи были: Сеченiй, Дезшёффи (ум. 1842), Георгiй Аппонiй, И. Этвешъ, Авг. Трефоръ, Францъ Пульскiй. Она воодушевлялась

для англiйского конституцiйного образа правленiя и не хотѣла срывати съ единствомъ австрiйского государства. Она стремилась къ сосредоточенiю исполнительной власти, къ обезпеченiю свободы слова въ соймѣ, къ улучшенiю судопроизводства и подъему экономического благосостоянiя. Вождями второй, демократически-радикальной партiи были: Людвикъ Кошутъ, Семере, Клаузаль, Лондай, гр. Телеки и Деакъ. Кошутъ хотѣлъ перевести тяжесть конституцiйной жизни въ комитаты и городскiи управленiя, соймъ же желалъ онъ сдѣлати лишь орудiемъ оныхъ. Нѣкоторыи изъ его приверженцевъ пошли дальше и прямо провозглашали превосходство республиканского правленiя. Одинъ изъ нихъ, Станчичъ, помѣстилъ въ своей нѣмецко-мадьярской Граматицѣ розговоръ слѣдующого содержанiя: кто есть королемъ Угорщины? — Нѣмецкiй императоръ Австрiи. — Гдѣ живетъ венгерскiй король? Въ нѣмецкомъ австрiйскомъ краѣ, въ Вѣднѣ. — Кто есть измѣнникомъ отечества? — Нѣмецъ, онъ кормитъ себе доходами Угорщины. — Якая есть святѣйшая обязанность мадьяра? — Мадьяръ не долженъ выносити чужое иго, хотя бы оно его стоило послѣдней капли крови. Въ крови тирановъ должны народы купатись, дабы они, очищенныи, вошли въ царство свободы. Будущность Угорщины созиждется единственно путемъ революцiи. Между всѣмя формами пра-

вленiя одна републиканская укрѣпитъ за народами благо и спасннiе{Krones. Geschichte der Neuzeit Oesterreichs стр. 583.}. Правительство производило въ 1830-ти годахъ между членами той партiи арестованiя и самъ Кошутъ просидѣлъ 15 мѣсяцевъ въ тюрьмѣ. Въ 1847 г. кошутовская партiя окончательно изготовила свою програму, въ началѣ которой объявила, що поведенiе австрiйского правительства относительно Угорщины есть противозаконнымъ и для интересовъ Угорщины вреднымъ. Она требовала для сойма, комитатскихъ и муниципальныхъ собранiй права контроли надъ дѣйствiями правительства, припущенiя недворянъ къ законодательной власти, ровенства предъ закономъ для всѣхъ сословiй, устраненiя панщины за вознагражденiемъ, свободы слова, свободы собранiй, свободы основанiя товариществъ и прч. Когда императоръ 7 ноября 1847 г. созвалъ соймъ въ Прешбургъ, Кошутъ былъ избранъ соймовымъ депутатомъ пештенского комитата и его приверженцы попали въ значительномъ количествѣ въ палату пословъ. То воздѣйствовало на палату пановъ, и въ ней также образовалась опозицiя противъ правительства, во главѣ которой станули Баттьяни, Влад. Телеви, Сиг. Перенiй, Каз. Баттьяни, Венкгеймъ и Георгiй Каролiй. Баттьяни въ одной изъ своихъ рѣчей назвалъ союзъ

Угорщины съ Австрiею „мѣшаннымъ супружествомъ“ и прямо обвинялъ династiю въ недоброжелательствѣ для Угорщины. „Исторiя габсбургского владѣнiя“ — сказалъ онъ — не представляетъ надежды на лучшее для Угорщины“...{Krones стр. 602.} Однако правительственная партiя все-таки имѣла въ палатѣ пановъ перевѣсъ.

Стремленiе къ омадьярщенью немадьярскихъ народностей произвело среди нихъ сильное противодѣйствiе. Во главѣ противомадьярской опозицiи станули хорваты. Когда мадьярскiи соймы въ 1825—1830 гг. вывѣсили прапоръ мадьярской нацiональности, хорваты принялись за защиту своей народности, находя въ современномъ славянофильскомъ движенiи крѣпкую поддержку. Первымъ хорватскимъ панславистомъ 19-того вѣка былъ Людевитъ Гай (рожд. 1809), съ 1826 г. издатель белетристической газеты „Луна“, впослѣдствiи „Иллирiйскихъ народныхъ Новинъ“ и ихъ приложенiя „Даницы.“ Онъ старался соединити хорватовъ и сербовъ для общого дѣла, напоминалъ далматскимъ славянамъ ихъ племенное сродство съ хорватами и указывалъ на необходимость: Хорватiю, Славонiю, Далматiю, Каринтiю и Штирiю соединити въ одно политическое цѣлое, къ которому съ теченiемъ времени должны бы примкнути Боснiя, Сербiя, Болгарiя, Герцеговина и Черногорiя. Мадья-

ры имѣли однако среди хорватскихъ чиновниковъ многихъ приверженцевъ, которыхъ съ 1842 г. стали называти „мадьяронами“. Хорватско-мадьярская партiя учредила себѣ въ 1840 г. въ загребскомъ касинѣ огнище своей пропаганды и старалась роспространяти мадьярскiй языкъ и мадьярскiй духъ. Не смотря на ея усилiя, хорватскiй соймъ рѣшилъ въ 1846 г. адресъ къ императору, въ которомъ домогался отдѣльного намѣстничества для Хорватiи, архiепископства въ Загребѣ для прiобрѣтенiя церковной незаввсимости отъ Угорщины, отдѣльного департамента въ венгерской придворной канцелярiи, введенiя хорватского языка въ администрацiи и судѣ.

Не меньше серiозная опозицiя противъ мадьяръ возникла среди словаковъ{Очеркъ политической и литературной исторiи словаковъ за послѣднiя сто лѣтъ. Славянскiй Сборникъ I II. 1875.}, Словаки, именно протестантская ихъ часть, въ предшествующiи вѣки обнаружили не малую долю интелигенцiи и многiи изъ нихъ занимаютъ почетное мѣсто въ латино-мадьярской литературѣ. Нѣкоторыи изъ словаковъ, когда мадьярами овладѣлъ нацiональный патрiотизмъ — проникнулись мадьярскимъ духомъ и дѣйствовали на поприщѣ мадьярской литературы и политики. Къ такимъ принадлежали на пр. Пульскiй, гр. Зай и выше названиый Кошутъ. Имѣя при-

мѣръ на чехахъ, ставшихъ старатись о своемъ языцѣ, нѣкоторыи изъ словаковъ еще въ 1801 г. соединились въ родъ академiи, прешбургскiй же конвентъ евангеликовъ позволилъ учредити въ прешбургскомъ лицеѣ каѳедру славянского языка и литературы. Душею оной академiи былъ Ю. Палковичъ, получившiй въ 1803 г. новоучрежденную каѳедру. Такимъ образомъ стался Прешбургъ очагомъ славянского движенiя. Здѣсь учились Колларъ, Палацкiй и другiи славянскiи дѣятели. Сербскiй архiепископъ Стратимировичъ подарилъ на содержанiе оной каѳедры 500 зр.

Первымъ словакомъ 19-го вѣка, въ которомъ сосредоточилось народное самосознанiе и славянское чувство, былъ Дубровскiй (рожд. 1753, ум. 1829). Его сочиненiя{Lehrgebäude der böhmischen Sprache 1809, — Etymologicon der slavischen Sprachen 1814 — Geschichte der böhmischen Sprache u. Literatur 1791—1818. Institutiones linguae slavicae dialecti veteris 1822} и меньшiи статьи положили основанiе современной славистицѣ. Его современникъ Энгель (рожд. 1770 въ Левочѣ, ум. 1814) содѣйствовалъ также розвитiю славистики и славянского чувства. Своими сочиненiями, относящимися къ исторiи южной Руси и Угорщины{Geschichte v. Halitsch u. Wladimir 1792 — Geschichte der Ukraine 1796 — Geschichte des ungarischen Reiches u. seiner Nebenländer 1797—1804.},

хотѣлъ онъ, будучи чистокровнымъ мадьярономъ, показати славу мадьярской Угорщины, но вопреки своему желанiю направилъ чувства читателей на сторону славянъ. Его исторiя Галичины не мало повлiяла на пробужденiе нацiонального чувства въ австрiйской Руси. Пробудившееся славянское чувство у словаковъ воодушевило Коллара (рожд. 1793 ум. 1852) къ патрiотическимъ пѣснопѣнiямъ. Сравненiе давного могущества славянъ съ ихъ тогдашнею ничтожностью въ Австрiи наполнило душу его горестiю. „О Славiя!“ — говоритъ онъ въ поэмѣ „Славы дчери“ — „солодкiй каждый звукъ твоего имени... Много терпѣла ты не только отъ враговъ, но и отъ собственныхъ неблагородныхъ сыновъ... Далеко и широко роскинулась ты! Отъ Урала до Татръ, отъ Праги до Москвы, отъ Петербурга до Константинополя, отъ Дубровника до Камчатки, и на всемъ томъ пространствѣ роздается славянская рѣчь. Возрадуемся, братья, при видѣ той нашей Всеславiи... Если бы славянскiи вѣтви были золотомъ, серебромъ и вообще розличными металлами, то я изъ всѣхъ вылилъ бы одинъ истуканъ, головою которого были бы Россiя, плечами и руками чехи, туловищемъ поляки, ногами сербы, а остальныи меньшiи вѣтви славянъ одеждою и оружiемъ; передъ тѣмъ истуканомъ, который ростомъ былъ бы вровень съ облаками и шагами потрясалъ бы землею, должна бы

преклонитись вся Европа.. Черезъ сто лѣтъ славянская стихiя, якъ воды потопа, роспространится по всѣмъ странамъ, и тотъ языкъ, который нѣмцы считали языкомъ рабовъ, будетъ слышатись въ дворцахъ, и даже враги его будутъ говорити на немъ; науки потекутъ славянскимъ русломъ; одежда, обычаи и пѣсни наши войдутъ въ моду на берегахъ Сены и Лабы. О если бы мнѣ родитись во время того славянского господства, или по крайней мѣрѣ воскреснути тогда къ новой жизни...“

Въ брошюрѣ „О литературной взаимности между поодинокими племенами и нарѣчiями славянской нацiи“{Uiber die literarische Wechselseitigkeit zwischen den verschiedenen Stämmen und Mundarten der slavischen Nation. Pesth. 1831.} говоритъ Колларъ, що славяне, подобно якъ вѣтви выходящiи изъ одного ствола, составляютъ одно дерево, или, якъ отдѣльныи земли сѣверно-американской републики, одно государство. Не нужно имъ имѣти одинъ литературный языкъ, при образованiи которого встрѣтились бы большiи препятствiя, а достаточно знати четыре головныи нарѣчiя: русское, польское, сербо-хорватское и чешско-словацкое. Ученыи должны знати всѣ нарѣчiя до мелочей. При такой взаимности исторiя и литература у славянъ могли бы розвитись на столько, щобы стояти на одномъ уровнѣ съ исторiею и лите-

ратурою другихъ народовъ. Писатели и розличныи дѣятели отдѣльныхъ славянскихъ племенъ не стѣснялись бы тогда границами своихъ нацiональностей; кругозоръ ихъ мыслей и поприще дѣятельности росширились бы. Сблизившись между собою, славяне перестали бы быти недовѣрчивыми другъ къ другу; старыи ихъ споры были бы улажены, а новыи сдѣлались бы невозможными. Отдѣльныи языки при литературной взаимности могли бы выкидати чужiи слова и обороты, заимствуя вмѣсто нихъ другъ у друга славянскiи слова и обороты. — Для достиженiя той цѣли должны служити: учрежденiе славянскихъ книжныхъ магазиновъ во всѣхъ большихъ славянскихъ городахъ, взаимный обмѣнъ изданiй между авторами и издателями, каѳедры славянскихъ языковъ и введенiе въ школы учебниковъ, соотвѣтствующихъ той цѣли, изданiе общеславянского журнала, въ которомъ печатались бы статьи на всѣхъ славянскихъ языкахъ, приватныи и публичныи славянскiи библiотеки, сровнительныи словари и граматики, изданiя нацiональныхъ пѣсенъ и пословицъ, однообразное правописанiе... Затѣмъ Колларъ понималъ славянство лишь яко чувство общей родственной и литературной взаимности.

Противники славянского движенiя усмотривали въ выводахъ Коллара политическое объединенiе и преслѣдовали его. Къ слову будь сказано, що примѣни-

тельно къ воззрѣнiямъ Коллара, при недостатку общелитературного славянского языка, литературная взаимность славянъ мало поступила впередъ. Сегодня чешская литература неизвѣстна ширшей публицѣ поляковъ и русскихъ, польская же и русская неизвѣстны(?) ширшимъ кругамъ чеховъ. Лишь одинъ языковѣдъ можетъ изучати головныи славянскiи языки и ихъ нарѣчiя, для прочихъ же ученыхъ такiй трудъ соединенъ съ вредомъ для реальныхъ свѣдѣнiй. Поступая по указанiю Коллара, славянскiи ученыи были бы знатоками дiалектовъ, но мало знали бы изъ прочихъ отраслей человѣческого познанiя. Сегодня дѣла такъ стоятъ, що славяне въ большей части порозумѣваются между собою посредствомъ нѣмецкого языка и нѣмецкiй языкъ сдѣлался „общелитературнымъ“ славянскимъ — якъ бы въ предзнаменованiе, що славяне должны потонути въ нѣмецкомъ морѣ.

Но въ свое время мысль Коллара о литературной взаимности славянъ потрясла всѣмъ славянскимъ мiромъ и заставила ученыхъ всѣхъ славянскихъ народовъ сблизитись мыслiю съ Славянствомъ. Она воздѣйствовала на австрiйскую Русь и утвердила ю въ намѣренiи, ввести свои областныи говоры въ словесность.

Мысли Дубровского и Коллара нашли научное объясненiе и росширенiе въ трудахъ Шафарика (рожд. 1795, у-

мершого въ 1861 г.). Его „Исторiя славянскихъ языковъ и литературъ“{Geschichte der slavischen Sprache u Littoratur. Ofen 1826}, „Славянскiи древности“{Slovanske starozitnosti. Pešt 1838.}, „Славянское народоописанiе“{Slovanski Narodopis. Praha 1842.} составляютъ эпоху въ исторiи славистики.

Словацкiи литераторы и политики: Людевитъ Штуръ, Iосифъ Гурбанъ, Михаилъ Годжа, Главачекъ и другiи защищали свой народъ отъ мадьяризацiи, входили въ сношенiя съ чехами и старались также угро-россовъ наклонити къ защитѣ славянской нацiональности.

Противъ славянского движенiя среди словаковъ выступили мадьяры съ цѣлою рѣшительностью Угорское намѣстничество приказало 20 сентября 1836 г. розвязати „общества розличныхъ нацiй“ въ школахъ Угорщины. Когда въ 1842 г. нѣсколько словацкихъ крестьянъ въ Комаровѣ, за свою привязанность къ народной рѣчи, получило отъ мадьярскихъ чиновниковъ побои палками, оправдывалъ веспримскiй комитатъ сiе мѣропрiятiе необходимостью изъ взгляда на уваженiе къ мадьярскому языку. Словацкiй языкъ стали изгоняти изъ школъ и изъ протестантскихъ церквей.

Мадьяризацiя охватывала сначала лишь словацкихъ католиковъ, впослѣд-

ствiи и протестантовъ, особенно, когда въ 1840 г. инспекторомъ лютеранской церкви избранъ былъ мадьяронъ гр. Зай, сынъ словацкого помѣщика. Въ мадьяризацiи видѣлъ онъ торжество интелигенцiи и конституцiйной свободы, въ славизмѣ же единственно деспотизмъ. Его желанiемъ было, черезъ 25 лѣтъ видѣти въ Угорщинѣ лишь одинъ народъ мадьярскiй. На вождей словацкого движенiя посыпались доносы, будто они тяготѣютъ къ Россiи и думаютъ о обще-славянской державѣ подъ предводительствомъ Россiи. Стоявшiй во главѣ студенческого движенiя Штуръ преданъ былъ судебному преслѣдованiю, но оправданъ; преслѣдованiе достигло также и Коллара. Мадьярская печать ударила на словаковъ, гр. Зай же взывалъ къ крестному походу на славянъ. „Венгрiя — говорилъ онъ — послѣ паденiя Польши сдѣлалась оплотомъ Европы противъ кнута. Всѣ жители Угорщины должны учитись по-мадьярски, а не по-славянски.“

Въ 1842 г. 200 словаковъ, въ большей части духовныхъ лицъ, внесли петицiю къ императору съ жалобами на притѣсненiя и съ просьбою о защиту. Та петицiя осталась безъ успѣха. Въ защитѣ словаковъ выступила Augsburger allgemeine Zeitung; въ Липску появилась въ 1843 г. брошура о притѣсненiяхъ

въ Угорщинѣ{Die Beschwerden u. Klagen der Slaven in Ungarn Uber die gesetzwidrigen Uibergriffe der Magyaren.}, въ Чехiи же пробудилось сочувствiе для страданiй соплеменниковъ. Чешскiй аристократъ, молодый гр. Левъ Тунъ, издалъ въ 1843 г. малую брошуру п. з. „О становищѣ словаковъ въ Венгрiи“{Uiber die Stellung der Slowaken in Ungarn. Prag 1843.} которая не мало напсовала мадьярамъ крови. Тунъ взывалъ чеховъ, помогати своимъ братьямъ за Карпатами въ неровной борьбѣ противъ враговъ Славянства. Ему возразилъ мадьяронъ Пульскiй, признавшiйся, що предпочитаетъ быти нѣмцемъ, чѣмъ славяниномъ въ случаѣ, если бы мадьярскiй народъ долженъ былъ погибнути въ борьбѣ съ иноплеменниками.

Противъ мадьяръ выстулили также румыны изъ Семиграда, имѣвшого тогда свой отдѣльный соймъ и отдѣльное управленiе. Мадьяры въ Семиградѣ проникнулись такими же патрiотическими чувствами, якъ ихъ соплеменники въ собственной Угорщинѣ. Они стояли въ тѣсныхъ сношенiяхъ въ мадьярскою опозицiйною партiею и домогались унiи Семиграда съ Угорщиною. Правительство принуждено было въ 1836 г. розвязати тамошнiй соймъ и опредѣлити мѣстомъ совѣщанiя нового сойма нѣмецкiй городъ Сибинъ (Германштадтъ). Правительство, воспро-

тивляясь притязанiямъ семиградскихъ мадьяръ, старалось опертись на тамошнихъ саксонцахъ и румынахъ, во главѣ которыхь стояли ихъ епископы: Андрей Шагуна и Леменiй. Румыны затребовали на соймѣ 1843 г. для себе правъ яко отдѣльной нацiи, а когда ихъ желанiю не удовлетворили, они стали проникатись большею ненавистью противъ мадьяръ.

Угро-россы, не имѣя дворянского сословiя и мѣщанъ и состоя единственно изъ крестьянъ, не могли принимати участiя въ политическомъ движенiи Угорщины. Они находились въ совершенной зависимости отъ мадьярскихъ помѣщиковъ, производившись надъ своими крестьянами даже судъ. Соймовый законъ отъ 1836 г. уменьшилъ панщину и призналъ помѣщичьимъ чиновникамъ право, карати лишь до трехъ дней ареста, воспрещая одновременно мучити подданныхъ подъ карою 200 зр. Помѣщичiй судъ былъ окончательно устраненъ только въ 1849—1855 гг. и тогда угорско-русскiи крестьяне, яко свободныи граждане, могли считатися политическимъ факторомъ.

Иное становище занимали въ Угорщинѣ нѣмцы, наполнявшiи, яко рукодѣльники и купцы, городы и обитавшiи кромѣ того въ цѣлыхъ поодинокихъ поселенiяхъ въ сѣверной и южной Угорщинѣ и въ Семиградѣ. Лишь саксонцы въ Семиградѣ стояли за свои нацiональныи права, угорскiи же нѣмцы съ легкостью примѣнялись къ мадьяризму и

разомъ съ мадьярами вели борьбу противъ „панславизма.“ Не выступая противъ политическихъ стремленiй мадьяръ и даже льстя имъ, не отчуждались они однако своей нѣмецкой нацiональности, имѣя въ нѣмецкой литературѣ и въ безпрерывныхъ торговельныхъ сношенiяхъ съ Германiею живо и безпрерывно бьющiй ключъ для питанiя нѣмецкого чувства. Нѣмецкость угорскихъ городовъ наполняла мадьяръ опасенiемъ, и по той причинѣ, Кошутъ въ 1842 г., не совѣтовалъ своему правительству, включати Угорщину въ нѣмецкiй торговельно-пошлинный союзъ, ибо въ такомъ случаѣ невозможно бы омадьярщити нѣмецкiи городы. „Наши городы“ — говорилъ Кошутъ{Ungarns Anschluss an den deutschen Zollverband. Votum von L. v Kossuth, aus dem Ungarischen übertragen von G. St. Leipzig 1842.} нѣмецкiи; промышленность также нѣмецкая. Въ случаѣ присоединенiя Угорщины къ нѣмецкому пошлинному союзу, не успѣетъ у насъ никогда возникнути свое мадьярское мѣщанство.“

Опозицiя противъ Меттерниха возникла также въ Чехiи — отчизнѣ австрiйского чиновничого сословiя съ временъ Марiи Тересiи. Изъ Чехiи шли чиновники-нѣмцы и коренныи славяне — въ Галичину, Италiю, Семиградъ и другiи провинцiи. Здѣсь процвѣтали рукодѣлiя и всякого рода промышленность,

изъ чего возникло благосостоянiе и вслѣдъ за нимъ и просвѣщенное мѣщанское сословiе. Съ поры битвы на Бѣлой Горѣ (въ 1620 г.) до временъ Iосифа II Чехiя имѣла нѣмецкiй характеръ; дворянство и мѣщанство были преимущественно нѣмецкими, чешская же народность, состоявшая такъ сказати изъ однихъ крестьянъ, была придавлена. Германизацiйныи и централистическiи пробы Iосифа II произвели въ Чехiи противный успѣхъ. Чехи — изъ-за опозицiи — стали тѣмъ усерднѣйше любити свой языкъ и розвивати его литературу. Многiи изъ дворянъ и духовенства, задѣтыи реформами Iосифа II, перенесли свою горечь также на покровительствуемый Iосифомъ II нѣмецкiй языкъ и стали ему предпочитати чешскiй. Возникла народно-чешская партiя, старавшаяся на соймѣ 1793 г. о права для чешского языка, однако напрасно. Единственнымъ прiобрѣтенiемъ ея была каѳедра чешского языка въ пражскомъ университетѣ (рѣшенiемъ сойма отъ 1792 г.). Переходъ дворянъ — въ большой части нѣмецкого происхожденiя — въ чешскiй таборъ, продолжался дальше и покровителями чешской словесности стались графы и другiи вельможи, якъ на пр.: Штернберги, Деймъ, Ностицъ, Тунъ, Лажанскiй и др... Чешскiй краевый выдѣлъ назначилъ въ 1829 г. Палацкого краевымъ исторiографомъ — въ 1830 г. была основана „Чешская Матица“ для роспространенiя просвѣщенiя въ низшихъ

сословiяхъ народа — въ 1839—41 гг. были предприняты мѣры для поднесенiя чешского музея (научного общества). На воззванiе гр. Дейма держалъ Палацкiй въ началѣ 1843 г. въ домѣ кн. Карла Шварценберга предъ собранiемъ влiятельнѣйшихъ магнатовъ лекцiи о чешскомъ державномъ правѣ, именно о измѣненiяхъ его съ 1627 г.

Чешское державное право сталось знаменемъ для феодального чешского дворянства, говорившого на нѣмецкомъ языцѣ, но сочувствовавшого славяно-чешской народности. Подъ покровомъ того знамени чешскiи станы (соймъ) домогались росширенiя автономiи своего края и сдѣлали вѣденьской придворной канцелярiи не мало затрудненiй. Тѣмъ влеченiемъ феодаловъ воспользовался Палацкiй и въ своемъ пропамятномъ письмѣ для гр. Фридриха Дейма „О измѣненiяхъ чешского державного права“ сказалъ: „Битва на Бѣлой Горѣ 1620 г. сломала упадавшее тогда феодальное устройство нашего отечества, и водворила въ Чехiи централизацiю власти. Централизацiя власти породила свою противоположность: общественное мнѣнiе. Изъ среды общественного мнѣнiя произошолъ принципъ нацiональности, яко сформованный противовѣсъ централизацiи. Если чины (станы Чехiи, т. е. аристократiя, ибо въ соймѣ имѣло перевѣсъ дворянство) хотятъ прiйти къ значенiю въ государствѣ, то они должны опертись на

одинъ изъ трехъ принциповъ, т. е. 1) на центральную державную власть и выступити противъ общественного мнѣнiя, 2) на общественное мнѣнiе и поборивати центральное правительство, или 3) на нацiональность, которая можетъ единственно примирити центральную власть съ общественнымъ мнѣнiемъ.

Такимъ образомъ сказалъ Палацкiй чешской Феодальной шляхтѣ, що она лишь тогда станетъ могущественнымъ политическимъ факторомъ, если проникнется чешскимъ нацiональнымъ чувствомъ, если будетъ себе сознавати принадлежащею къ славянскому народу, а не отособленнымъ космополитическимъ сословiемъ. Нацiональное чувство оживляло чеховъ и оно постоянно крѣпилось съ временъ Iосифа II. Съ теченiемъ времени сталъ выразнѣйше рисоватись розломъ между чехами и дейчъ-бемами (Deutschböhmen). Двигателями чешской народности были происшедшiи изъ крестьянъ и мѣщанъ писатели, дальше крестьянское сословiе, усвоивавшее себѣ грамотность и значительную долю образованности — и наконецъ всегда умножавшееся чешское населенiе по городамъ{У чеховъ феодальная аристократiя если не пособляла славянское движенiе, то по крайней мѣрѣ не мѣшала ему. Она не роспьяничала народа и не задерживала его просвѣщенiя. Католическое духовенство въ Чехiи просвѣщало и ублагородняло народъ и центральное правительство не относилось столь подозрителько къ чешскому движенiю, якъ къ русскому. У чеховъ была розвита промышленность и благосостоянiе народа замѣчалось повсюду. Чехи не знали розорительныхъ татарскихъ набѣговъ въ продолженiи 16—17-того вѣковъ и польской анархiи. Казимiръ вел., Ягайло и его сынъ Казимiръ совершенно уничтожили русское боярство и мѣщанство въ Червонной Руси, такъ що остались лишь одни крестьяне. Мелкая галицко-русская шляхта, образовавшаяся впослѣдствiи изъ волошскихъ князей и солтысовъ, и мѣщанство, опять возродившееся въ 16 вѣцѣ, были за слабы числомъ и имуществомъ, щобы могли противодѣйствовати польскимъ панамъ и латинскому духовенству, враждебно относившимся къ всему русскому. Въ 18 вѣцѣ и первой половинѣ 19 вѣка (за изъятiемъ короткого времени Iосифа II) никто не поддерживалъ австрiйскую Русь, состоявшую изъ однихъ крестьянъ. Если не смотря на то, она сохранила свою нацiональность, то лишь благодаря своей стойкости, въ которой ей отказати не можно.}. Образованныи сословiя чеховъ

стали покидати нѣмецкiй языкъ и употребляти исключительно чешскiй; устроивались нацiональныи балы, на которыхъ

Присутствующiи обязаны были лишь по-чешски говорити; по городамъ росклеивались всякiи объявленiя на чешскомъ языцѣ. Чешскiй патрiотизмъ производилъ притягательную силу на аристократiю, которая, хотя и не говорила

по-чешски, но все-таки сочувствовала чешскому движенiю. Молодый гр. Левъ Тунъ, хотя и не владѣлъ совершенно чешскимъ языкомъ, въ брошурѣ своей, писанной по нѣмецки и изданной въ 1842 г. „О современномъ состоянiи чешской литературы и ея значенiи“, воззвалъ австрiйское правительство, не препятствовати свободному розвитiю нацiональностей, а помогати осуществленiю „сего единственно либерального принципа“. „Могутъ быти державы, которыхъ существованiе и могущество зависимы отъ нацiонального единства населенiя, но тотъ законъ не совсѣмъ необходимъ для Австрiи“ — сказалъ онъ въ ономъ сочиненiи.

Противъ славизма чеховъ выступили нѣмцы и мадьяры и возникла, особенно послѣ 1840 г., горячая полемика въ газетахъ, брошурахъ и розличного рода изданiяхъ{Krones стp. 560—562.}. Конечно, чеховъ упрекали въ тяготѣнiи къ Россiи, чехи же со своей стороны преподносили свой австрiйскiй патрiотизмъ. Не смотря на ту полемику и нѣкоторого рода отчужденiе между чехами и дейчъ-бемами, пражскiй соймъ все-таки единодушно защищалъ автономiю края. Выступая противъ „чиновничьяго государства“, чешскiи стапы (соймъ) ставили слѣдующiи требованiя{Politische Memorabilien aus Oesterreichs Neuzeit, Leipzig 1844.}: 1) Нацiональное краевое

управленiе подъ верховною властью Австрiи. 2) Ежегодно собирающiйся соймъ. 3) Свобода печати для чешскихъ изданiй. 4) Отдѣльное финансовое управленiе (буджетъ) для Чехiи. 5) Совершенное и совѣстное возстановленiе iосифинскихъ законовъ о вѣротерпимости. Для осуществленiя тѣхъ требованiй должны были — якъ сего требовалъ народный голосъ — соединитись имѣющее помѣстья дворянство съ мѣщанствомъ и старатись отстранити отъ публичной жизни безземельное, низшее дворянство, которое доставляло правительству головный контингентъ чиновниковъ. Чешская аристократiя, ровно якъ мадьярская, смотрѣла на поведенiе англiйской аристократiи и брала изъ него примѣръ для политической своей дѣятельности. Возникшiи тѣмъ путемъ желанiя и стремленiя ея примѣнялъ историкъ Палацкiй въ чешскимъ отношенiямъ и формуловалъ ихъ.

Требованiя чешскихъ становъ, предложенныи въ 1845 г. императору, были придворною канцелярiею (рѣшенiемъ отъ 23 iюля) отклонены. Въ отвѣтъ на то мѣропрiятiе правительства, чешскiй соймъ (на внесенiе гр. Дейма въ ономъ же 1845 г.) установилъ комисiю для защиты правъ становъ. Соймъ требовалъ дальше своихъ правъ и отношенiя между вѣденьскимъ правительствомъ и станами обострились. Въ засѣданiи отъ 27 мая 1847 г. поставилъ гр. Ламбергъ слѣдующiи требованiя для Чехiи: 1) Содѣйствiе ста-

новъ при всѣхъ финансовыхъ операцiяхъ державы. 2) Ежегодное предложенiе станамъ державного буджета. 3) Обмеженiе власти чиновниковъ и уменьшенiе количества излишняго маранья. 4) Устность и явность судопроизводства. 5) Сравненiе всѣхъ сословiй, предъ судомъ. Съ упреками противъ правительства выступили также: гр. Деймъ, Эрвинъ и Альбертъ Ностицы и Францъ Тунъ. Въ такомъ состоянiи засталъ Чехiю годъ 1848.

Якъ же вели себе въ виду оныхъ стремленiй австрiйскiи, прежде всего же вѣденьскiи нѣмцы, которыи — по мнѣнiю Меттерниха — должны были отыграти въ Австрiи роль древнихъ римлянъ? И здѣсь среди образованныхъ сословiй господствовало неудовольствiе, особенно по поводу цензурныхъ отношенiй. Поэтъ Анастазiй Гринъ (гр. А. Ауэрспергъ) принужденъ былъ свои стихотворенiя „Прогулка вѣденьского поэта“{Spaziergänge eines Wiener Poeten. Hamburg 1831.} и „Развалины“{Schutt. Leipzig 1855.} печатати за границею. Поэтъ Ленау своими пѣснями возбуждалъ неудовольствiе изъ-за современныхъ общественныхъ отношенiй. Его Polenlieder (польскiи пѣсни) прiобрѣли благосклонность публики и ними поднялъ онъ обаянiе польского имени въ Австрiи до того, що позднѣйше въ 1848 г. поляки въ вѣденьскомъ и кромерижскомъ пар-

ламентѣ, даже среди нѣмцевъ, могли пользоватись немалымъ влiянiемъ. Якъ у поляковъ запрещенныи книжки эмиграцiи, такъ у австрiйскихъ нѣмцевъ было въ обращенiи множество брошуръ и книгъ, печатанныхъ за границею, и порицавшихъ внутреннiи отношенiя Австрiи, ея Schlaraffenthum (оспалость), Naderer und Spitzel (тайную полицiю) и всякого рода неудобства. Роспространенiемъ тайныхъ книгъ занимались книгопродавцы, не снѣснявшiися частыми полицейскими ревизiями. Нѣмцы требовали конституцiйного образа правленiя, и было даже время (въ 1831 г.), когда самъ Меттернихъ склонялся на сторону конституцiйныхъ реформъ{Oesterreichischer Beobachter 1831. 4 April.}. Однако всякимъ того рода замысламъ воспротивлялся самъ императоръ Францъ I.

Нацiональная идея произвела для Австрiи самыи большiи затрудненiя въ Италiи. Въ Ломбардiи и Венецiи, численное и зажиточное мѣщанство, аристократiя, духовенство, даже простонародiе мечтали о соединенной Италiи, обнимающей всѣ части Австрiи, заселенныи итальянцами. Они обращали свои взоры къ Сардинскому королю Карлу Альберту, станувшему во главѣ нацiонально итальянского движенiя, которому сочувствовалъ даже папа Пiй IX. Численная армiя, въ которой было много галицкихъ

полковъ, едва была въ состоянiи обуздывати непокорное населенiе.

На сторонѣ центрального правительства были крестьяне и вообще простонародiе всѣхъ австрiйскихъ краевъ, съ изъятiемъ Италiи, даже венгерскiи крестьяне. У низшихъ сословiй императоръ и его династiя пользовались великою симпатiею, ибо простонародiе видѣло въ центральной власти ограду противъ своеволiя знатныхъ. Такъ якъ военная сила состояла изъ простонародiя, то династiя могла всецѣло полагатись на свое войско — и то обстоятельство было рѣшающимъ факторомъ въ 1848/9 гг.

Предъ 1848 г. австро-русское сельское духовенство не выписывало газетъ и не унтересовалось политическими событiями. Для него было также чуждо все, що происходило на духовномъ поприщѣ у другихъ народовъ. Воззрѣнiя на жизнь и вообще цѣлое мiросозерцанiе получало оно изъ второй руки — въ Галичинѣ отъ поляковъ и нѣмцевъ, въ Угорщинѣ отъ мадьяръ. Лишь тѣ, которыи воспитывались въ Вѣднѣ, и нѣкоторыи лица изъ унiатской iерархiи, могли имѣти нѣкоторыи, конечно, неясныи понятiя о стремленiяхъ, волновавшихъ тогда не одну Австрiю, а и цѣлую Европу. Якъ видно изъ литературного движенiя австрiйскихъ русскихъ въ 1830—1848 гг., интересовала ихъ прежде всего славянская идея, и въ томъ отношенiи влiяли на нихъ словацкiи и чешскiи пи-

сатели, особенно тѣ, которыи писали на нѣмецкомъ языцѣ, ибо австро-русская интелигенцiя оныхъ временъ, вышедшая изъ нѣмецкихъ школъ, найлучше понимала книжки на томъ языцѣ.

Въ такомъ состоянiи засталъ австрiйскую Русь годъ 1848. Вокругъ нея кипѣло отъ неудовольствiя и роздавались оклики: свобода, конституцiя, ровенство, нацiональность, попеченiе о народномъ языцѣ. Центральное правительство, видя прнвязанность русского народа къ династiи и повиновенiе власти, стало склонятись на его сторону, щобы употребити его въ Галичинѣ противъ поляковъ, въ Угорщинѣ противъ мадьяръ. Въ цѣломъ государствѣ домогались устраненiя панщины и всякой крѣпостной зависимости; въ литературахъ всѣхъ народовъ идеализовали крестьянъ и представляли селянскую добродѣтель, достойную лучшой судьбы. Все то могло выйти лишь въ пользу австрiйской Руси.

VIII. 1848 и 1849 годы.

Причины австрiйской революцiи 1848 г. лежали, якъ мы видимъ изъ предшествующей главы, въ слѣдующихъ обстоятельствахъ: 1) Въ стремленiи становъ (соймовъ) поодинокихъ провинцiй къ автономiи, которая не дала согласи-

тись съ крѣпкою центральною властью, якой желала династiя; 2) въ нацiональной идеи, начавшей борьбу съ германизацiею и требовавшей правъ для народныхъ языковъ въ администрацiи, судѣ и школахъ; 3) въ общеевропейскомъ либерализмѣ, стремившемся еъ ограниченiю власти владѣтеля, перенесенiю части ея на населенiе, сровнанiю всѣхъ сословiй на поприщѣ гражданскихъ правъ и росширенiю правъ личности.

Тавже экономическiи и финансовыи отношенiя государства были источникомъ неудовольствiя. Въ 1843 г. державный долгъ выносилъ 1021 милiоновъ гульденовъ, годовый же доходъ державы 160 мил., изъ которыхъ 50 мил. шло на уплату процентовъ долга, 48 мил. на администрацiю, 60 мил. на войско{Oesterreich u. dessen Zukunft. Hamburg 1843.}. Хотя правительство весьма часто говорило о излишкахъ доходовъ, однако мимовольно падало въ очи, що оно съ вѣденьскими банкирами Ротшильдомъ, Арнштейнъ-Эскелесомъ, Фризомъ, Геймилеромъ, Синою и другими перiодически переводило финансовыи операцiи. Тѣ банкирскiи фирмы, якъ и великiи фабрики съ 50—100.000 гульд. годичного дохода, платили лишь 500—1500 гульд. податка, когда, напротивъ, рукодѣльники и меньшiи купцы жаловались на обремененiе налогами. Поземельный податокъ,

составлявшiй годично 40—65 мил. гульд., не былъ высокiй, но роспредѣленiе его по провинцiямъ не было ровномѣрное. Акцизъ давалъ 22 мил. дохода. Отъ многихъ издѣлiй платилось вывозную пошлину, которая придавляла промышленность.

Горючiи вещества, накопившiися въ Австрiи, воспламенились подъ влiянiемъ парижской революцiи отъ 22 февраля 1848 г. Едва надоспѣла въ Вѣдень вѣсть о томъ событiи, овладѣлъ паническiй страхъ биржою и публикою, толпившеюся возлѣ державныхъ касъ, щобы банкноты перемѣняти на серебро. Когда опять пришли свѣжiи вѣсти о успѣсѣ парижской революцiи, сталъ народъ, особенно мѣщане и студенты, собиратись, совѣщатись и составляти адресы къ императору. Стихiи, сочувствующiи себѣ, устроивали тайныи сходки и составляли планы на будущность. Полицiя, въ виду такого движенiя, была безпомощна. Чешскiи и нижне-австрiйскiи станы просили, щобы ихъ скорше созвати на соймовыи засѣданiя. Галицкiй соймъ былъ созванъ на день 26 апрѣля. Одновременно овладѣло движенiе мадьярами и Кошутъ затребовалъ 3 марта новой конституцiи длясвоего отечества. Въ императорскомъ дворцѣ въ Вѣднѣ собрался тогда семейный совѣтъ. Архикнягиня Софiя и архикнязь Iоаннъ совѣтовали ввести реформы, но архикнязь Людвикъ и Меттернихъ воспротивились тому. Между-тѣмъ соста-

влялись все новыи адресы. 12 марта собралось 2000 студентовъ, требуя устраненiя цензуры, свободы обученiя, явного суда и народного представительства. Когда они получили отъ правительства неудовлетворительный отвѣтъ, улицы Вѣдня стались мѣстомъ серiозныхъ волненiй. Правительство принуждено было употребити вооруженную силу, при чемъ пало жертвою пять лицъ. Меттернихъ долженъ былъ уступити, и вечеромъ 15 марта провозгласилъ императорскiй герольдъ предъ толпами, собранными подъ императорскимъ дворцемъ, що императоръ издалъ патентъ, признающiй свободу печати, установленiе нацiональной гвардiи и созванiе пословъ, избранныхъ мѣщанами и провинцiальными станами для нового устройства державы.

Вѣдень отпраздновалъ свою побѣду величественною иллюминацiею и восхищенными воскликами поздравлялъ появившогося на балконѣ дворца императора. Образовалось новое министерство подъ предводительствомъ гр. Коловрата, въ которомъ засѣли: Фикельмонъ для иностранныхъ, Пиллерсдорфъ для внутреннихъ дѣлъ, Кибекъ для финансовъ, гр. Тафе для судопроизводства. Объявлена была амнистiя для политическихъ преступниковъ и польскiи заговорщики, томившiися въ тюрьмахъ Куфштайна, Берна и другихъ крѣпостей, были пущены, на свободу.

Движенiе, начавшееся въ Вѣднѣ,

скоростью молнiи удѣлилось другимъ провинцiямъ, и всюда стали собиратись на совѣщанiя и составляти стереотипныи требованiя: свободы, конституцiи и обезпеченiя правъ для поодинокихъ нацiональностей. Едва пришла въ Галичину вѣсть о волненiяхъ въ Вѣднѣ, а сейчасъ собрались вожди галицкихъ поляковъ во Львовѣ и составили (18 марта) адресъ къ императору. „Поляки должны быти — говорилось въ немъ — передовою стѣною Европы предъ неволею и невѣжествомъ. Роздѣлъ Польщи былъ политическою ошибкою, ибо съ тѣхъ поръ началась вражда между поляками и нѣмцами и могущество Австрiи стало клонитись къ паденiю, такъ якъ держава, имѣющая сильнѣйшого сосѣда, всегда теряетъ на значенiи. Нашимъ задушевнымъ желанiемъ есть, возстановити нашу отчизну. Въ объявленiи Вашого императорского Величества, що хочете признати и почитати нашу народность, мы усмотриваемъ желанiе, устранити трактаты о роздѣлѣ Польщи. Вѣденьскiи трактаты и такъ уже сломаны въ цѣлой Европѣ. Война кажется быти необходамою. Хочемъ быти готовы къ ней, и то въ союзѣ съ Австрiею“... Дальше просятъ поляки, щобы императоръ подтвердилъ основавшiйся „народовый комитетъ“ и призналъ за нимъ право, составити новое уложенiе и конституцiю для Галичины, которую окончательно должно одобрити „народное собранiе“ Галичины. Кромѣ того требо-

вали поляки: 1) удаленiя чиновниковъ, ибо они чуждой народности и сѣютъ вражду между народомъ и монархомъ; 2) учрежденiя нацiональной гвардiи; 3) своего нацiонального войска; галицкiи полки должны возвратитись въ свой край, поступити подъ власть организацiйной комисiи, установленной „народовымъ комитетомъ“ и присягнути, що ничего не предпрiймутъ противъ нашихъ народныхъ учрежденiй; среди такихъ обстоятельствъ существующiи полки могутъ остатись въ провинцiи до организацiи краевого народового войска, въ которомъ офицерами могутъ быти лишь уроженцы края; 4) введенiя польского языка въ школы, судъ и всѣ уряды; въ народныхъ школахъ обученiе должно происходити въ такомъ нарѣчiи, которое въ извѣстной мѣстности преобладаетъ; 5) созванiя сойма или народного собранiя на принципахъ, установленныхъ комитетомъ; оно должно быти репрезентацiею народа, не внимая на сословiя и вѣроисповѣданiе и обнимати духовенство, помѣщиковъ, мѣщанъ, селянъ и интелигенцiю безъ недвижимого имѣнiя; 6) свободы публичныхъ собранiй для совѣщанiй; 7) амнистiя должна обнимати и военныхъ людей, и политическихъ убiйцевъ, ибо убiйцы 1846 г. не были судомъ преслѣдованы; конфискованныи имѣнiя должны возвратитись собственникамъ; 8) присяжныхъ судовъ и гласности судопроизводства; 9) срав-

ненiя всѣхъ предъ закономъ, не смотря на сословiе и вѣроисповѣданiе; 10) нового свободного устройства городскихъ и сельскихъ общинъ; 11) никто не долженъ быти правительствомъ вязненъ или гонимъ безъ суда; 12) всѣ связи подданства должны уничтожитись, селяне имѣютъ получити землю на собственность, устроенiе же цѣлого селянского дѣла должно принадлежати сойму{Gering-Szwejkowski: Historya narod u polskiego V. стр. 8 и cл.}.

Сей адресъ стали слѣдующого дня, (19 марта) подписывати зо всѣхъ публичныхъ мѣстахъ. И воспитанники львовской русской духовной семинарiи были того же дня приглашены въ академiю для его подписанiя. Но между семинаристами явился членъ Ставропигiйского Института д-ръ Кириллъ Вѣнковскiй и сказалъ имъ: „Не забывайте, що вы русское племя, отдѣльное отъ польского, що у васъ есть иная нацiональность, своя исторiя, свой языкъ, словомъ, що вы русскiи. Если хочете подписати, то не дѣлайте сего прежде, пока въ адресѣ не будетъ помѣщена точка, обезпечающая за вами самостоятельный вашъ бытъ, вашу народаость, и вашъ языкъ.“

Такое требованiе русскихъ семинаристовъ поставило поляковъ въ трудное положенiе. Историкъ Бѣлёвскiй, пользовавшiйся среди нихъ не-

малымъ авторитетомъ, сказалъ: „Признати русскiй народъ отдѣльною нацiональностью — значитъ приложити бритву къ польскому горлу“... Стало быти, русскому народу поляки не признали нацiональной самостоятельности. Въ польскихъ газетахъ, брошурахъ и памфлетахъ появились напасти, обвиненiя и всякого рода брань, направленныи противъ тѣхъ, кто не хотѣлъ себе признати полякомъ, а считалъ себе русскимъ. Въ львовской русской дух. семинарiи не оказалось много поляковъ: 250 питомцевъ обязались клятвою, говорити лишь по-русски, стояти за русскую идею и права своего народа. Теперь оказалось, що полонизацiя русской интелигенцiи была лишь поверхностная и маленькая искорка могла роздути утаенное въ нѣдрахъ сердецъ народное чув-ство. Русскiи защищались противъ печатныхъ нападовъ. А. Петрушевичъ издалъ въ мѣсяцѣ маѣ брошуру п.з. ; „Нѣсколько словъ въ защитѣ русской народности“{Słów kilka w obronie ruskiej narodowości.}.

Вскорѣ послѣ оныхъ происшествiй отправилась польская депутацiя въ Вѣдень съ адресомъ. Здѣсь застала она депутацiи изъ другихъ провинцiй, между иными: изъ Хорватiи и Чехiи. Хорваты (подъ предводительствомъ Гая) и чехи сблизились съ поляками и угово-

ривали ихъ, щобы они соединились съ прочими славянскими народностями и старались перемѣнити Австрiю въ конституцiйную монархiю съ славянскимъ характеромъ. „Сего желаетъ династiя — сказалъ Гай — я получилъ отъ двора указанiе въ томъ дѣлѣ“. Но поляки отвѣтили отказомъ: „Мы думаемъ лишь — сказали они — о возстановленiи своего отечества, славянство же есть для насъ безучастнымъ дѣломъ“... Отвѣтъ императора на адресъ гласилъ: „Желанiя моихъ вѣрныхъ подданныхъ возьму на розсмотрѣнiе и велю сдѣлати, що для ихъ блага считаю соотвѣтствующимъ.“ Министръ Пиллерсдорфъ отвѣтилъ въ отдѣльномъ письмѣ, що Галичинѣ дадутся такiи же свободы, якъ другимъ провинцiямъ Австрiи.

Нетерпеливо всѣмъ населенiемъ ожиданная конституцiя была обнародована въ день рожденiя императора Фердинанда (28 апрѣля). Она заключала: сровненiе гражданскихъ правъ, безъ розличiя сословiй и вѣроисповѣданiй; ровенство всѣхъ гражданъ предъ закономъ; доступъ для гражданъ всякого сословiя къ державнымъ и гражданскимъ урядамъ; свободу вѣроисповѣданiя, личности, слова и печати; право вношенiя прошенiй къ правительству и учрежденiя обществъ; одинаковый судъ для всѣхъ гражданъ; сровненiе военной повинности; независимость, явность и словесность суда, суды присяжныхъ для карныхъ дѣлъ и установ-

ленiе двохъ палатъ съ рѣшающимъ голосомъ въ дѣлахъ законодательства и налоговъ, собирающихся ежегодно, съ правомъ, привлекати министровъ къ отвѣтственности.

Та конституцiя не удовлетворяла населенiю. Либеральныи кружки возражали, що не императоръ, а собранiе представителей населенiя должно бы конституцiю составити. Также не понравился подѣлъ державной думы на двѣ палаты; студенты и мѣщане въ Вѣднѣ требовали парламента съ одною палатою, который самъ устроилъ бы государство по своему усмотрѣнiю. И поляки не были довольны предполагаемымъ устройствомъ государства, ибо въ § 1 конституцiи стояли слова: „Всѣ краи австрiйского государства составляютъ одну и нероздѣльную конституцiйную монархiю“ — они же мечтали о самостоятельномъ польскомъ государствѣ, которое было бы соединено съ Австрiею лишь персональною унiею.

Въ день обнародовленiя конституцiи происходило во Львовѣ, въ музеѣ русской дух. семинарiи, торжественное собранiе для чествованiя императора въ день его рожденiя. Присутствовали львовскiй епископъ-суфраганъ Яхимовичъ съ крылошанами, професоры университета и высшiи чиновники губернiи. Питомецъ И. Гушалевичъ произнесъ по тому случаю торжественную рѣчь на русскомъ языцѣ, въ которой загрѣвалъ сотоварищей къ любви своей русской народности. Хоръ

семинаристовъ пропѣлъ нѣсколько русскихъ пѣсенъ. Было то въ оное время первое собранiе съ русскимъ характеромъ.

Между-тѣмъ въ Вѣднѣ стихiи, недовольныи изданною правительствомъ (октроеванною, якъ тогда говорилось) конституцiею, возбудили новыи волненiя. Настрашенный императорскiй дворъ принужденъ былъ конституцiю отмѣнити и позволити на собранiе парламента, который имѣлъ изготовити новую конституцiю. Одновременно (15 мая) императорскiй дворъ удалился изъ Вѣдая въ Инсбрукъ. Въ Вѣднѣ продолжались волненiя и 26 мая студенты, мѣщане и робочiи стали ставити барикады. Щобы предупредити розлитiе крови, министерство приказало вывести изъ Вѣдня войско, за изъятiемъ отрядовъ, необходимыхъ для гарнизонной службы, и позволило на учрежденiе „выдѣла мѣщанъ, народной гвардiи и студентовъ“, которому поручило попеченiе о спокойствiи столицы.

Стихiи, домагавшiися конституцiйныхъ свободъ, требовали также установленiя новой военной силы, которой задачею имѣла быти защита конституцiи. Такъ якъ власть императора опиралась на постоянной армiи, то и населенiе, имѣвшее притязанiе къ половинѣ державной власти, хотѣло таковую защищати посредствомъ своей вооруженной силы, которую называли нацiональною гвардiею. Императоръ позволилъ еще 15

марта образованiе нацiональныхъ гвардiй. Первая гвардiя устроилась въ Вѣднѣ; она состояла изъ студентовъ и мѣщанъ. По ея примѣру образовались такiи же гвардiи по городамъ другихъ провинцiй. Въ Галичину нахлынуло тогда много эмигрантовъ изъ Францiи; также служившихъ когда-то въ армiи польскихъ государственныхъ преступниковъ, на которыхъ императоръ роспространилъ прежде объявленную амнистiю, вернулись изъ тюремъ на родину. Они заняли мѣста инструкторовъ и офицеровъ въ галицко-польской гвардiи, которую образовали не только во Львовѣ, но также во всѣхъ другихъ городахъ. Во Львовѣ былъ комендантомъ ея нѣкiй Выбрановскiй. Университетскiи студенты составили отдѣльную легiю и въ своихъ, на скоро сшитыхъ мундирахъ изъ грубого полотна, стали исполняти должность стражниковъ въ городѣ вмѣсто императорского войска. Гвардiя получила вооруженiе частью изъ державныхъ магазиновъ, частью путемъ доброохотныхъ пожертвованiй. Въ каждомъ городѣ гвардiя стояла подъ властью городской управы (магистрата) и являлась въ вооруженiи лишь при исполненiи службы. Въ цѣлой Галичинѣ было 20.000 польскихъ гвардейцевъ. Споры и драки между императорскимъ войскомъ и гвардiею были на дневномъ порядку. Во Львовѣ возникла самая больша вражда между артилеристами-чехами и гвардейцами. Также приватныи лица не

сочувствовали польскому войску. Такъ одинъ житель города Дембицы, Лангнеръ, былъ арестованъ гвардiею, ибо подстрекалъ противъ нея крестьянъ.

Кромѣ гвардiи, галицкiи поляки учреждали по всѣмъ городамъ также „Рады, или комитеты народовыи“, которыи должны были руководити политическимъ движенiемъ, составляти петицiи къ императору, собирати подписи и жертвы на народныи цѣли и управляти выборами въ новоучреждаемый вѣденьскiй парламентъ. Имѣя сильную организацiю и вооруженную силу 20.000 человѣкъ, могли поляки смѣло выступити предъ правительствомъ, запуганнымъ волненiями въ цѣлой державѣ и войною въ Италiи, ибо итальянцы возстали еще въ мартѣ и, въ соединенiи съ сардинскимъ королемъ Карломъ Албертомъ, выперли австрiйскiи войска изъ Медiолана и Венецiи. Всѣмъ было ясно, що и мадьяры готовятся къ возстанiю. Въ Галичинѣ поляки также ненавидѣли Австрiю, такъ якъ имъ былъ еще въ свѣжей памяти 1846-тый годъ, полицiйныи ревизiи, арестованiя и заключенiя въ тюрьмахъ крѣпостей! Поляки роптали, що Австрiя не печалится о благосостоянiи Галичины, що въ краѣ томъ нѣтъ ни одной промышленной школы, що рукодѣлiя упали, що нужда господствуетъ въ краѣ. Галицкiи поляки могли тогда весьма легко отдѣлитись отъ Австрiи и они откровенно говорили, що стремятся къ устано-

вленiю въ Галичинѣ независимого польского государства.

Тогдашнiй губернаторъ гр. Францъ Стадiонъ, хотя его называли „тяжелымъ“ (schwerblütig), оказался однако человѣкомъ на своемъ мѣстѣ. Онъ еще прежде вступилъ въ сношенiя съ русскими патрiотами, теперь же сталъ ихъ наклоняти къ организацiи и поручилъ правительственнымъ органамъ въ томъ дѣлѣ помогати русскому движенiю. Кромѣ того австрiйская бюрократiя рѣшилась выдвинути крестьянство противъ мѣщанъ и либеральныхъ стихiй. Центральное вѣденьское правительство объявило, що, въ силу изданной императоромъ конституцiи, всѣ тягости и повинности крестьянъ прекращаются съ днемъ 3 (15) мая 1848 г., розмѣръ же и способъ вознагражденiя за проистекающiи изъ того убытки помѣщиковъ будутъ позднѣйше опредѣлены. Правительство удержало за собою благосклонность крестьянъ. Въ Верхней и Нижней Австрiи села не соединились съ городами и не помогали вѣденцамъ противъ правительства, въ Галичинѣ же все сельское населенiе осталось вѣрнымъ австрiйскому правительству.

Съ согласiя и при содѣйствiи гр. Франца Стадiона основали епископъ суфраганъ Яхимовичъ, крылошане Куземскiй и Лотоцкiй и професоры богословiя Геровскiй и Венедиктъ Левицкiй родъ нацiонально-русского представи-

тельства подъ названiемъ „Русской Рады“. Ровно якъ польскiй народовый комитетъ, она должна была руководити политическимъ и нацiональнымъ движенiемъ русскихъ галичанъ, доводити посредствомъ петицiй до свѣдѣнiя правительства желанiя русского населенiя, выступати отъ имени галицко-русского народа, управляти выборами въ парламентъ и т. п. По образцу львовской „Русской Рады“ должны были образоватись подобныи же общества по провинцiальнымъ городамъ и подчинитись львовской Радѣ. Современно съ учрежденiемъ „Русскихъ Радъ“ должна была образоватись также нацiонально-русская гвардiя. Чиновники губернiи розъѣзжали по провинцiальнымъ городамъ и наклоняли священниковъ и нечисленную русскую интелигенцiю къ завязыванiю того рода обществъ{Такъ розсказуютъ старожилы. О участiи чиновниковъ въ русско-народномъ движенiи см. также „Родимый Листокъ“ Черновцы 1881 стр. 41 и Вѣнцковского: Гр. Яхимовичъ.}.

Яхимовичъ и Куземскiй созвали на день 2 мая львовскую интелигенцiю на собранiе въ салю консисторiи. Университетская молодежь и семинаристы имѣли также выслати на то собранiе своихъ делегатовъ. Въ означенный день заполнилась саля и ведущiи въ оную коридо-

ры численною интелигенцiею{Записки Алексея Заклинского; Львовъ 1890 стр. 38 см.}. Половина ея состояла изъ поляковъ. Поляки стояли кружками и вели съ руcскими кружками горячiй споръ. Они наклоняли русскихъ всякими способами, не розрывати „польско-нацiонального единства“, не основывати отдѣльной „Рады“, а вступити въ польско-народовую. При спорахъ и шумѣ вступили собранныи въ салю, въ которой предсѣдатель, крылошанинъ Жуковскiй, обвѣстилъ начало совѣщанiй. Когда лишь предсѣдатель началъ свою рѣчь, шумъ и крики усилились. „Не нужны двѣ „Рады“ во Львовѣ — одинъ край и одинъ народъ — русины состоятъ частью польского народа — русскiй языкъ есть лишь нарѣчiе польского“ — кричали поляки. Щобы прекратити такiй хаосъ, согласилось собранiе на выборъ двохъ ораторовъ, польского и русского, которыи бы отъ имени своихъ нацiональностей изложили свои взгляды. Изъ польской стороны избранъ былъ нѣкiй Сускiй, изъ русской А. Заклинскiй. Они запустились съ собою въ пренiя на тему отдѣльности русского народа отъ польского, ссылаясь на исторiю Польщи и Руси. Когда поляки видѣли, що они нашихъ людей розубѣдити не могутъ, опустили мѣсто совѣщанiй, и остались одни русскiи, вписавшiися, числомъ 80 чел., въ новое Общество, въ предсѣдатели ко-

торого избранъ былъ епископъ Яхимовичъ.

Не дастся отрицати, що на характеръ и направленiе галицко-русского движенiя повлiялъ головнымъ образомъ губернаторъ гр. Францъ Стадiонъ{R. Hirsch: Franz Graf Stadion Wien 1861.}. Участвовавшiи въ переговорахъ съ нимъ русскiи передовыи люди не оставили намъ записокъ, которыи бы въ томъ отношенiи подали точнѣйшiи объясненiя. Бывшiй редакторъ „Слова“, Богданъ, А. Дѣдицкiй, созналъ предъ судомъ во Львовѣ во время процеса Ольги Грабарь{Стенографическiй отчетъ изъ судовой росправы по дѣлу Ольги Грабарь и товаришей. Львовъ 1882 стр. 253—254.}, що, когда депутацiя русскихъ, состоявшая изъ 6 членовъ, пришла къ Стадiону, онъ вопросилъ ихъ: Кто вы? (т. е. якая ваша нацiональность?). Они на то отвѣтили: Мы рутены (Wir sind Ruthenen). Стадiонъ возразилъ на то: Такiй-ли вы народъ, якъ населенiе Россiи? — Они отвѣчали: Населенiе Россiи есть схизматическое, мы къ нему себе не причисляемъ. — Стадiонъ вопрошалъ ихъ дальше: Якое письмо употребляете вы? — Они отвѣтили: У насъ есть старое церковное письмо. — Стадiонъ опять вопросилъ: А можетъ быти, що то такое письмо, якъ гражданка въ Россiи? Депутацiя не могла дати удовлетворительного отвѣта, ибо не знала исторiи русского письма.

Изъ оныхъ словъ явствуетъ, що Стадiонъ требовалъ отъ русскихъ галичанъ опредѣленiя ихъ нацiональности. По розсказамъ другихъ лицъ, современныхъ онымъ событiямъ, имѣлъ Стадiонъ прибавити: Если вы тотъ же народъ, що въ Россiи, не розсчитывайте на поддержку правительства. Депутацiя, якъ видимъ, касательно этнографического становища галицкой Руси дала уклончивый отвѣтъ, сводя отмѣнность галичанъ отъ закордонныхъ русскихъ къ вѣроисповѣдному розличiю.

Якъ кажется, австрiйское правительство стало заниматись малорусскимъ вопросомъ послѣ 1840 года, ибо Погодинъ послѣ своего третьяго путешествiя по славянскимъ землямъ (въ 1842 г.) въ отчетѣ, представленномъ министру народного просвѣщенiя, коснулся также „административно-политическихъ замысловъ Австрiи относительно малорусского племени“{Письма къ М. Ц. Погодину изъ славянскихъ земель. Москва 1879 XIV.}. Содержанiе сего отчета намъ неизвѣстно — и для того родъ замысловъ австрiйского правительства относительно малороссовъ не можемъ опредѣлити. Однако мы видимъ, що уже въ 1846 г. Головацкiй и Яхимовичъ стоятъ на малорусскомъ становищѣ и говорятъ о малороссахъ яко отдѣльной политическо-культурной цѣльности.

Стадiонъ уже въ началѣ польского движенiя въ Галичинѣ подвинулъ своихъ

русиновъ. Прежде, чѣмъ устроилась Русская Рада, было въ его рукахъ прошенiе къ императору отъ русского народа въ Галичинѣ, помѣченное числомъ „19 березня“ (марта?), въ которомъ просилось о введенiе русского языка въ народныи и среднiи школы, о издаванiе Вѣстника законовъ по русски, о сровнанiе гр. кат. духовенства съ латинскимъ, о русскихъ чиновниковъ и прч...{Д. Вѣнцковскiй: Григорiй Яхимовичъ и современное русское движенiе („Галицкая Русь“ 1892 г.) н-ръ 160 глава 1848—1849 г.} Теперь пришолъ по адресу Русской Рады во Львовѣ отвѣтъ министра Пиллерсдорфа (отъ 9 мая) того содержанiя, що высочайше рѣшено: ввести въ народныи и середнiи школы русскiй преподавательный языкъ, учредити на львовскомъ университетѣ каѳедру русского (т. е. малорусского) языка, печатати Вѣстникъ законовъ по русски и требовати отъ галицкихъ чиновниковъ знанiя русского языка. Въ то же время (3 мая) Стадiонъ составилъ при своемъ боку приближенный совѣтъ (Beirath), которого опредѣленiемъ было, помогати ему въ управленiи провинцiею, и пригласилъ въ тотъ совѣтъ Гр. Яхимовича (назначенного перемышльскимъ епископомъ императорскимъ рескриптомъ отъ 19 апрѣля) а также крылошанъ Куземского и Малиновского и русского адвоката Климентiя Рачинского. Позднѣйше (18 мая) объя-

вилъ онъ губернскимъ рескриптомъ признательность русскому народу за его вѣрность императору и правительству.

3 (15) мая появилось первое число русской газеты подъ заглавiемъ „Зоря галицкая“ подъ редакцiею Антонiя Павенцкого. Та газета, якъ и воззванiе львовской Русской Рады и агитацiя правительственныхъ чиновниковъ въ пользу галицко-русского дѣла, перенесли русское движенiе въ провинцiальныи городы и вскорѣ были основаны 34 филiи львовской головной Русской Рады. Одновременно стало пробуждатись русско-нацiональное сознанiе. Русины въ одно мгновенiе покинули польскiй языкъ и старались говоряти по-русски. Одни у другихъ заучивали необходимыи въ товарищескомъ обращенiи повороты и слова, якъ: „мое почтенiе, до свиданiя, имѣю честь, господинъ, госпожа, держава“, а если говорящему недоставало для означенiя мысли соотвѣтственного выраженiя, то онъ мѣшалъ въ свою рѣчь цѣлыи нѣмецкiи фразы. Учащаяся молодежь — ученики гимназiй и студенты университета — не знали по-русски читати; вслѣдствiе того воззванiя Русской Рады прошли мимо нихъ безъ малѣйшого впечатлѣнiя и они мимовольно вовлекались польскою агитацiею въ противный таборъ. Легче всего принималась русскость у священниковъ, знавшихъ славянское письмо и они то составили новый розговорный языкъ русского о-

бразованного класса въ Галичинѣ, нашедшiй примѣненiе въ галицко-русской литературѣ послѣ 1848 г. Составители сего языка не знали ни современной великорусской рѣчи, ни исторiи русской литературы, однако — къ удивленiю поляковъ — влекомыи природнымъ словеснымъ чувствомъ, на основанiи простонародныхъ говоровъ и церковного языка образовали слова, сходныи со словами современной великорусской литературной рѣчи. Поступивши въ члены русскихъ Радъ, они принимали яко внѣшнюю примѣту черно-жолтую кокарду (австрiйскiй державный цвѣтъ) и оттого поляки назвали ихъ „шварцъ-гельберами“. Якимъ образомъ составлялись того рода Русскiи Рады, видимъ на событiи, сопровождавшемъ основанiе такого Общества въ Станиславовѣ{Воспоминанiя изъ недавной бывальщины, „Родимый Листокъ“ 1881 стр. 57, 72—73.}. Въ назначенный день собрались нѣмцы и чехи; предсѣдатель говорилъ по-нѣмецки, потомъ одинъ полякъ-чиновникъ по-польски. Собравшiися завязали Общество, пригласили къ вступленiю въ него русскихъ мѣщанъ и селянъ — и только, когда послѣднiи на второмъ засѣданiи явились, приняло собранiе русскiй характеръ. Тогда устроено было Богослуженiе, во время которого одинъ мѣщанинъ держалъ синiй прапоръ съ львомъ по одной, и австрiйскимъ орломъ по другой

сторонѣ. Послѣ Богослуженiя начались совѣщанiя въ готелѣ среди шума и крика, происходившого отъ поляковъ, окружавшихъ мѣсто собранiя. Въ томъ въ салѣ роздается трескъ и печь розлетается среди дыма. Одновременно сыплется песокъ на головы собранныхъ. Устроилъ то одинъ университетскiй студентъ-полякъ, насыпавшiй стрѣльного пороху въ печь, зажегшiй таковый и сыпавшiй потомъ песокъ на головы собранiя, крича: Утекайте, саля валится... Въ переполосѣ кидаются всѣ, кто къ дверямъ, кто къ окнамъ, и предсѣдателю едва удается успокоити напуганныхъ. Стоявшiи вблизи студента познали штуку и вытолкли ея виновника за двери. Предсѣдатель послалъ за военною патролью, которая вскорѣ явилась и подъ ея охраною совѣщанiя продолжались.

Дальшiи засѣданiя станиславовской Русской Рады происходили въ каждый четвергъ въ деревяной церкви св. Варвары. Въ серединѣ поставленъ былъ столъ съ креслами, при которыхъ сидѣла президiя. Въ церковь входилъ, кто хотѣлъ, ставалъ предъ президiею, говорилъ короткую или долгую рѣчь и ставилъ внесенiя, которыи записывались въ протоколъ и отсылались въ головную Русскую Раду во Львовѣ. Тѣ внесенiя были рознородныи и безъ порядка. Вотъ выступаетъ одинъ священникъ и желаетъ, щобы во Львовѣ создати „Народный Домъ“ для музея, библiотеки, съ салею

для собранiй, щобы дальше при дорогахъ садити овощевыи дерева и обводити ихъ живыми плотами, щобы русскiй языкъ введенъ былъ въ школахъ и урядахъ, щобы учредити епископство въ Станиславовѣ, щобы уланскiи полки преобразовати въ козацкiи. Послѣ священника выступаетъ селянинъ и жалуется на помѣщика и мандатора, прогоняющихъ его изъ земли, отнимающихъ ему лѣсъ и пастбище. Въ толпѣ возникаетъ шумъ и не слышно оратора. Предсѣдатель звонитъ, взывая къ порядку... Много крестьянъ на сей знакъ падаетъ на колѣна, думая, що начинается литургiя — но предсѣдатель объясняетъ имъ, що то лишь знакъ дабы они вели себе смирно и дали оратору свою рѣчь докончити...

И въ польскихъ собранiяхъ было много шума и увлеченiй. На стѣнахъ мѣстъ собранiя видна была надпись: „Вольность, рувность, братерство“... Собранныи титуловали себе: братъ, обыватель, сестра, обывателька. Они пѣли патрiотическiи пѣсни и съ злорадностiю показовали себѣ карикатуры, въ которыхъ Стадiонъ изображенъ былъ въ владычьей митрѣ съ жезломъ въ рукахъ (будто онъ русскiй митрополитъ), или Яхимовичъ съ косою (будто онъ хочетъ рѣзати поляковъ) и мѣшкомъ, полнымъ рублей.

Наша люди хотѣли имѣти также свою гвардiю. Но для нея недоставало матерiала, ибо не было нацiональнымъ

духомъ проникнутого мѣщанского сословiя. Во Львовѣ было незначительное количество русскихъ гражданъ, но и они говорили по-польски и лишь сознавали свою принадлежность къ унiатскому обряду. По-русски говорили мѣщане въ провинцiальныхъ городахъ, якъ въ Дрогобычѣ, Стрыѣ, Тернополѣ, Бережанахъ, Бучачѣ, Снятинѣ, Коломыѣ, Станиславовѣ, но они были бѣдны, безъ просвѣщенiя и кромѣ хлопотовъ о насущный хлѣбъ, не знали другихъ стремленiй. Въ Дрогобычѣ хотѣли организовати русскую гвардiю извѣстный писатель-священникъ Iосифъ Левицкiй (бывшiй тогда приходникомъ въ Грушевой) и игуменъ монастыря Ч. св. Василiя вел. Юстинъ Ганкевичъ. Они снарядили уже хоруговь, которую посвятилъ крыл. Iоаннъ Селецкiй во Львовѣ, игуменъ же открылъ монастырь для засѣданiй мѣстной Русской Рады. Но для гвардiи не было ни вооруженiя, ни рядовыхъ. Гдѣ-куда по селамъ крестьяне-патрiоты пришпиливали къ боку купленныи у евреевъ старыи сабли и ходили такъ вооруженныи, представляя собою народную гвардiю.

Поляки, якъ мы сказали, не хотѣли признати отдѣльности австрiйско-русского народа отъ польского и считали его частью польского народа. По той причинѣ они воспротивлялись установленiю Русскихъ Радъ. Но вскорѣ одна часть поляковъ перемѣнила свои воззрѣнiя на русскiй вопросъ въ Галичинѣ.

Мы сказали выше, що уже въ началѣ конституцiйного броженiя въ Австрiи, въ Галичину прибыло много эмигрантовъ изъ Францiи. Между иными прибылъ также Генрикъ Яблонскiй, родомъ изъ Украины, хорошо обзнакомленный съ тогдашнимъ украинофильскимъ движенiемъ. Онъ образумивалъ поляковъ, що они нерозумно поступаютъ относительно галицкихъ малороссовъ и що вмѣсто отрицати ихъ нацiональность, лучше привывати у нихъ сознанiе нацiональной отдѣльности отъ великороссовъ, дабы прiобрѣсти ихъ для солидарного выступленiя противъ Россiи{Воспоминанiя изъ недавной бывальщины Род. Лист. 1881 г. стр. 55.}. Его представленiя подѣйствовали. Въ началѣ iюня состоялось во Львовѣ въ англiйской гостинницѣ собранiе нѣсколькихъ польскихъ помѣщиковъ, ополяченныхъ чиновниковъ и другого рода лицъ. Между ними были также професоръ богословiя, унiатскiй священникъ Онуфрiй Крыницкiй и извѣстный русскiй писатель Иванъ Вагилевичъ. Собранiе рѣшило для противодѣйствiя Русской Радѣ основати новое польско-русское Общество съ украинофильскими стремленiями подъ названiемъ „Русскiй Соборъ.“ Въ отзывѣ своемъ отъ 8 iюня, писанномъ латинскимъ абецадломъ, объявилъ Русскiй Соборъ, що онъ будетъ старатись, подняти галицко-русскiй народъ въ каж-

домъ отношенiи, просвѣтити его, ввести мѣстный русскiй языкъ въ низшiи и высшiи школы и улучшити матерiальное состоянiе унiатского духовенства. Первыми членами-основателями сего Общества были: Антонiй Домбчанскiй, членъ шляхетской судебной палаты, священникъ изъ Малковичъ Викторъ Дольницкiй, три графы Дѣдушицкiи, помѣщики Адамъ Голеевскiй, два Яблоновскiи, два Комарницкiи (помѣщикъ и адвокатъ), львовскiй мѣщанинъ Лодынскiй, помѣщики Стецкiй, Шумлянскiй и Завадскiй, юристы Полянскiй, Тустановскiй и Савчинскiй, польскiй писатель Захарьясевичъ — лица собственно русского происхожденiя. Соборъ сталъ издавати „Русскiй Дневникъ“, которого редакторомъ назначенъ былъ Иванъ Вагилевичъ, головнымъ же сотрудникомъ состоялъ выше названный эмигрантъ-полякъ Генрикъ Яблонскiй{Впослѣдствiи онъ участвовалъ въ венгерской кампанiи 1849 г., потомъ, во время крымской войны, былъ переводчикомъ въ головной квартирѣ французской армiи, вконцѣ консуломъ въ Занзибарѣ, гдѣ умеръ.}. Въ той газетѣ розвивалась мысль соединенiя поляковъ и малороссовъ для солидарной борьбы противъ Россiи. Составленъ былъ также нацiональный гимнъ для новой польско-украинской партiи, въ которомъ находились слова:

Мы съ ляхами, ляхи съ нами.

И въ прахъ вража сила! И якъ было съ давенъ-давна, Засiяе Русь преславна Русиновъ дѣлами. А свѣтъ скаже: Честь народу! Слава павшимъ за свободу, Русь крикне: Богъ съ нами! Русскiй Соборъ не нашолъ однако много приверженцевъ. Мѣщане, крестьяне и духовенство стояли по сторонѣ „Русской Рады.“

Между-тѣмъ движенiе между австрiйскими нѣмцами приняло кромѣ либерально-конституцiйного, также нацiональный характеръ. Нѣмцы въ Германiи и Австрiи стали домогатись соединенiя поодинокихъ нѣмецкихъ державъ въ одинъ крѣпко сплоченный союзъ и рѣшились созвати въ Франкфуртъ надъ Меномъ общенѣмецкiй парламентъ, состоящiй изъ депутатовъ всѣхъ нѣмецкихъ земель, къ которымъ они причисляли также Чехiю, Моравiю, Силезiю и даже области Освятимъ и Заторъ въ Галичинѣ. Жители Освятима и Затора отказали выслати своихъ депутатовъ въ Франкфуртъ и запротестовали противъ причисленiя ихъ къ Германiи. Больше всѣхъ возмутились чехи, увидѣвшiи опять, що легко могутъ росплынутись въ нѣмецкомъ народѣ, если бы и они вошли въ составъ новой нацiональной Германiи. Для противодѣйствiя нѣмецкимъ замысламъ, постановили они соединитись съ другими славянами имперiи и въ той

цѣли созвали на день 2 iюня славянскiй конгресъ въ Прагу.

Отзывъ, выслати делегатовъ на конгресъ, получила также Русская Рада во Львовѣ. Первымъ ея дѣломъ было: пойти съ отзывомъ къ Стадiону и просити его о наставленiе. Стадiонъ сказалъ, що конгресъ позволенъ правительствомъ и Русь можетъ выслати своихъ отпоручниковъ{Записки А. Заклинского стр. 46 и

слѣд.}. Русская Рада избрала тогда трехъ делегатовъ: крылошанина Григ. Гинилевича, помѣщика Iоанна Борысикевича и слушателя богословiя Алексея Заклинского, вславившогося своимъ пренiемъ съ полякомъ Сускимъ во время открытiя Русской Рады во Львовѣ. Делегаты пошли также къ Стадiону, що бы изъ его устъ услышати соглашенiе правительства на поѣздку и получили отъ него собственноручное письмо къ намѣстнику въ Празѣ, удостовѣрявшее ихъ полномочiе.

Конгресъ открылся 31 мая. Шафарикъ прочиталъ собранiю призволенiе правительства, а также цѣль и програму конгреса. Цѣль была слѣдующая: 1) познакомитись и порозумѣтись касательно положенiя и нуждъ славянъ въ Австрiи; 2) изготовити отдѣльно отъ каждой народности представленiе ея народныхъ и конституцiйныхъ требованiй и внести отъ имени конгреса петицiю къ

монарху о удовлетворенiи онымъ требованiямъ; 3) составити актъ федерацiи, которымъ всѣ славянскiи племена Австрiи обязываются жити съ собою въ дружбѣ, не домогатись верховодства одно надъ другимъ, не обижати себе, обиженного же солидарно брати въ защиту, особенно же охраняти себе отъ иноплеменниковъ.

Едва начались совѣщанiя, явилась вторая русская депутацiя изъ Галичины, высланная полонофильскимъ Русскимъ Соборомъ, состоявшая изъ князей Сапѣги и Любомiрского, гр. Дѣдушицкого, адвоката Поглодовского, выше названного священника Крыницкого и еще одного лица. Предсѣдательство конгреса было въ недоумѣнiи, которую депутацiю признати представительницею галицко-русского народа, щобы изъ ея среды выбрати членовъ комисiи конгреса. Присутствовавшiй на ссбранiи польскiй редакторъ изъ Львова, Янъ Добжанскiй, доказывалъ, що депутацiя Русского Собора есть истинною представительницею галицко-русского народа, депутацiя же Русской Рады представляетъ лишь одну клерикальную фракцiю того народа. Предъ собранiемъ отыгралась теперь сцена споровъ и пренiй на подобiе тѣхъ, которыи происходили при основанiи Русскихъ Радъ и при водворенiи въ 1890 годахъ такъ зовимой „новой эры“. Наконецъ поставилъ Заклинскiй внесенiе, дабы обѣ русскiи делегацiи изъ Гали-

чины слились въ одну и заступали галицко-рускiй народъ. Собранiе одобрило такое предложенiе и тѣмъ споръ окончился. Въ комисiю избраны были три представители Русской Рады (Гинилевичъ, Борвсикевичъ и Заклинскiй) и три заступники Русского Собора (Сапѣга, Любомiрскiй, Поглодовскiй). Тамъ образовали они отдѣльную галицко-русскую секцiю подъ предсѣдательствомъ кн. Сапѣги.

Та секцiя сейчасъ принялась за роботу и стала составляти желанiя га-лицко-русского народа. Такъ якъ предсѣдателемъ былъ полякъ Сапѣга и яко такiй не голосовалъ, то въ секцiи рѣшали три представители Русской Рады. Они собственно опредѣляли требованiя галицко-русского народа. Вслѣдствiе того принуждена была секцiя, не смотря на сопротивленiе полонофильских ея членовъ, приняти точку о роздѣлѣ Галичины на двѣ провинцiи, русско-восточную и польско-западную.

Не смотря на дремоту, въ которой ваходилась гал. Русь въ теченiи полъ вѣка, все-таки нѣкоторыи русскiи дѣятели, при первомъ своемъ выступленiи на политическое поприще, обнаружали немало благорозумiя. Они совершенно вѣрно розсуждали, що лишь въ случаѣ роздѣла Галичины на двѣ половины, русская стихiя на своей землѣ можетъ освободитись отъ подавляющого перевѣса польской народности. Лишь въ та-

комъ случаѣ львовскiй соймъ могъ бы получити русскiй характеръ и вся администрацiя восточно-галицкой области велась бы на русскомъ языцѣ.

Находившiися въ Празѣ поляки, видя опасность, потеряти для польской стихiи большую половину Галичины, поднесли ужасный крикъ и въ горячцѣ первого возмущенiя, называя предсѣдателя секцiи Сапѣгу измѣнникомъ, грозили ему смертью. Тогда сталъ Сапѣга просити своихъ русскихъ товарищей, щобы они точку о роздѣлѣ Польщи въ якiй нибудь способъ смѣнили. Русскiи члены удовлетворили его желанiю такимъ образомъ, що къ оной точцѣ прибавили слова: Рѣшенiе сего вопроса предоставляется краевому сойму, а относительно державной думѣ.

Одновременно съ славянскими послами, высланными всѣми славянскими народностями Австрiи, прибыло въ Прагу много другихъ славянскихъ гостей, студентовъ и лицъ всякого сословiя. Былъ между ними также русскiй революцiонеръ Бакунинъ, надѣясь найти здѣсь почву для своей дѣятельности. Прага оживилась. Здѣсь стало больше кипѣти. Чехи имѣли свою гвардiю, которою управлялъ выдѣлъ подъ названiемъ „Сворность.“ Было также политическое общество „Славянская Липа“, руководившее чешскимъ нацiональнымъ движенiемъ. Чехи стали наряжатись въ свое народное платье, „чамару“, носити яко отли-

чiе славянскую трехцвѣтную кокарду и упражнятись въ оружiи.

На то движенiе смотрѣлъ неблагогосклонно командующiй генералъ гр. Алфредъ Виндишгрецъ и нѣсколькократно объявилъ свое неросположенiе къ чехамъ. Вслѣдствiе того между нимъ и чехами пришло къ огорченiю и народныи собранiя 7 и 10 iюня затребовали его удаленiя и передачи команды архикнязю Карлу Фердинанду, также снятiя стражей съ нѣкоторыхъ пунктовъ въ городѣ и передачи одной батерiи въ руки гвардiи.

Въ понедѣльникъ праздника Сошествiя св. Духа, 12 iюня, служилъ литургiю на рынку города Праги, подъ голымъ небомъ, одинъ изъ высшихъ сербскихъ достойниковъ на славянскомъ языцѣ. Онъ сдѣлалъ то на прошенiе самихъ же чеховъ. Нѣскольконадцать тысячъ народа присутствовало на площади. По окончанiи Богослуженiя сталъ народъ при воскликахъ и пѣнiн народныхъ пѣсенъ росходитись по улицамъ. Одна его часть вошла въ узкую улицу, въ которой жилъ кн. Виндишгрецъ. Въ улицѣ произогало, вслѣдствiе тѣсноты, смятенiе, и тогда затребовали офицеры, стоявшiи возлѣ квартиры генерала, щобы публика шла подальше отъ стражи. Вслѣдствiе того пришло между офицерами и публикою къ спорамъ. Генералъ, видя то, приказалъ прикладами (кольбами) и штыками розогнати толпу, що и

было сдѣлано. Среди шума и криковъ: Барикады! Барикады! — толпа розошлась въ одну и другую сторону.

Слово: „барикады“ рознеслось теперь по всѣмъ улицамъ города и въ мгновенiи станули барикады. Чешская гвардiя сейчасъ вооружилась и замѣстила домы въ головныхъ улицахъ. Предводительство надъ возстанiемъ обняла „Сворность.“

Виндишгрецъ приказалъ войску заняти площадь возлѣ гостинницы „Подъ звѣздою“ и оттуду очищати городъ отъ возстанцевъ. Между войскомъ и населенiемъ завязалась теперь горячая борьба. Чехи стрѣляли изъ оконъ и множество воиновъ падало мертвыми на улицахъ. Одинъ выстрѣлъ попалъ чрезъ окно въ квартиру Виндишгреца и убилъ его супругу. Генералъ понялъ, що сдѣлалъ ошибку и рѣшился иначе успокоивати Прагу. Онъ предложилъ „Сворности“ перемирiе на 24 часа, съ чѣмъ она согласилась. Въ ночи, когда возстанцы, упоенныи побѣдою, спали крѣпкимъ сномъ, онъ велѣлъ колеса у пушекъ обвязати соломою и головною улицею, на которой легко можно было устранити барикады, вывелъ войско внѣ города и розставилъ оное вокругъ Праги. Прага была въ осадѣ.

Теперь воззвалъ Виндишгрецъ возстанцевъ, щобы сложили оружiе и подчинились его приказамъ, грозя въ противномъ случаѣ бомбардованiемъ Праги.

Когда „Сворноcть“ медлила съ отвѣтомъ, началось въ середу вечеромъ бомбардованье Праги. Щобы прогнати войско отъ Праги и сломати осаду, о томъ чешская гвардiя не могла и думати. Прага сдалась и объявлена была на военномъ положенiи. Делегаты славянского конгреса получили приказъ, въ продолженiи 24 часовъ оставити городъ. Русскiи представители вернулись въ Галичину, съ изъятiемъ Заклинского, которому генералъ позволилъ остатись въ Празѣ и оглядати ея достопамятности. Заклинскiй представился намѣстнику Туну яко русскiй галичанинъ и получилъ отъ него въ отвѣтъ: Мы знаемъ, якъ лояльны русскiи галичане и не можемъ ихъ ни въ чемъ подозрѣвати{Записки Заклинского стр. 66.}.

Славянскiй конгресъ былъ розбитъ, но вмѣсто него предстояло другое собранiе, на которомъ славяне могли изложити свои желанiя. Въ силу изданной императоромъ конституцiи, имѣлъ собратись въ Вѣднѣ парламентъ съ одною палатою, подъ названiемъ державной думы (Reichstag). Приготовленiя къ его открытiю и выборы пословъ происходили въ самъ розгаръ итальянской войны, когда Радецкiй велъ кровавую борьбу съ итальянцами и сардинскимъ королемъ Каролемъ Албертомъ. Въ день 10 iюля собралась державная дума, представляя собою пестрый образъ собранiя людей

изъ цѣлой многоязычной Австрiи, мѣщанъ и селянъ, iезуитовъ, аристократовъ, адвокатовъ, чиновниковъ, духовныхъ лицъ, типовъ розличныхъ сословiй и нацiональностей въ ихъ народныхъ убранствахъ. Парламентъ числилъ 383 члены, изъ которыхъ 96 было изъ Галичины и 12 изъ Буковины. Всѣхъ крестьянъ было 92, и 38 изъ Галичины. Славянскихъ пословъ было 190 — значитъ меньшая половнна. Священниковъ числилось 24, изъ нихъ 17 галицкихъ{Д. Вѣнцковскiй: Григ. Яхимовичъ.}. Русскихъ пословъ изъ Галичины и Буковины было 39. Между ними первое мѣсто занималъ самъ губернаторъ гр. Францъ Стадiонъ, избранный въ окрузѣ Рава русская, епископъ Григорiй Яхимовичъ, крыл. Михаилъ Куземскiй, арендаторъ помѣстьевъ въ Тервопольщинѣ Иванъ Федоровичъ, преподаватель гимназiи Евстахiй Прокопчицъ, 27 крестьянъ — прочiи священники. Гр. Стадiонъ отправился въ характерѣ посла въ Вѣдень, оставивши веденiе гражданскихъ дѣлъ въ Галичинѣ гр. Голуховскому. Послы, якъ то бываетъ въ каждомъ парламентѣ, подѣлились на партiи, названныи правою и лѣвою стороною и центромъ. На правой сторонѣ, яко консерватисты, засѣли iезуиты и аристократы, въ правомъ центрѣ наши русскiи галичане подъ предводительствомъ Стадiона съ другими славянами, въ лѣвомъ центрѣ такъ зо-

вимыи специфическiи австрiйцы, подъ предводительствомъ бывшого министра Пиллерсдорфа, уступившого изъ своего прежняго становища 8 iюля, на лѣвой сторонѣ большая часть пословъ нѣмецкихъ городовъ, нѣмецкiи крестьяне и польскiи послы изъ интелигенцiи. Мазурскiи крестьяне держались Стадiона. На крайней лѣвой сторонѣ засѣли литераторы и чехи, но послѣднiи перешли потомъ на правую сторону. 22 iюля открылъ совѣщанiя архикнязь Iоаннъ торжественною тронною рѣчью, въ которой упомнулъ о ровноуправненiи нацiональностей. Тотъ уступъ тронной рѣчи встрѣтился съ неумолкаемыми рукоплесканiями. При уступѣ, упоминавшемъ о связи Австрiи съ Германiею, молчали славяне.

Первымъ дѣломъ парламента было просити императора, щобы изволилъ вернутись въ Вѣдень. — И въ самомъ дѣлѣ императорскiй дворъ опять переселился 12 августа въ столицу имперiи. Цѣлый августъ заняли пренiя о уничтоженiи подданства крестьянъ. Рѣшено было отмѣнити всякую крѣпостную зависимость за вознагражденiемъ, которое имѣла выплатити держава. Потомъ парламентъ занялся налогами и буджетомъ. Такъ якъ министерство Пиллерсдорфа уступило 8 iюля, то парламентъ совѣщался при новомъ министерствѣ Вессенберга, въ которомъ заняли мѣста: Добльгофъ для внутреннихъ дѣлъ, Латуръ — войны, Шварцеръ — публичныхъ роботъ, Горн-

бостль — торговли, Краусъ — финансовъ, Бахъ — правосудiя. Въ августѣ выступилъ изъ министерства Шварцеръ, прочiи же министры остались.

30 iюля былъ Стадiонъ освобожденъ отъ должности губернатора Галичины и его мѣсто занялъ Залескiй, извѣстный собиратель народныхъ пѣсенъ — съ 1845 г. придворный совѣтникъ, обучавшiй польскому языку нынѣшняго императора Францъ-Iосифа I. Въ императорскомъ декретѣ говорилось, що Залескiй призвается губернаторомъ цѣлой Галичины, но на случай если бы состоялся роздѣлъ сей провинцiи на двѣ половины, — на западную ея часть съ мѣстопребыванiемъ въ Краковѣ. Центральное правительство (очевидно по внушенiю Стадiона) носилось въ iюнѣ съ такою мыслью, надѣясь отъ ея осуществленiя ослабленiя польской опозицiи и усиленiя правительственной власти на сѣверо восточной окраинѣ государства. Галицкая Русь видѣла въ томъ роздѣлѣ поруку безпрепятственного розвитiя своей нацiональности, и по той причинѣ внесла въ началѣ августа въ вѣденьскiй парламентъ петицiю, заосмотренную въ 15.000 подписей съ просьбою о роздѣлъ Галичины на двѣ провинцiи{Widman: Smolka стр. 243.}. Петицiя бы-ла прочитана 8 августа и вызвала бурю негодованiя со стороны поляковъ. Чехи и нѣмцы поддерживали то требованiе

русcкихъ галичанъ. Поляки однако наклонили Руcскiй Соборъ къ высылцѣ въ парламентъ противной петицiи, дабы Галичину не дѣлити. Самыми горячими противниками роздѣла Галичины были польскiи послы Земялковскiй и Смолька.

Кромѣ той петицiи, въ концѣ августа 1848 года поступило въ парламентъ „Пропамятное письмо русской нацiи въ Галичинѣ для розъясненiя ея отношенiй{Denkschrift der ruthenischen Nation in Galizien zur Aufklärung ihrer Verhältnisse (Malinowski:Kirchen-u.Staats-Satzungen стр. 551—560.)}.“ То письмо, составленное львовскою Русскою Радою и датованное числомъ 31 iюля, имѣло цѣлью опредѣлити „рутенскую нацiональность.“ Якъ мы уже прежде указали, австрiйское правительство смотрѣло на „рутенскую нацiю“ лишь изъ унiатско-вѣроисповѣдной точки зрѣнiя, на этнографическое же ея становище не обращало вниманiя, ибо того рода изслѣдованiе не могло тогда принести практической пользы, такъ якъ въ Галичинѣ въ урядахъ и школахъ былъ языкъ нѣмецкiй, а въ народныхъ училищахъ кромѣ нѣмецкого также польскiй. Правительство избѣгало всякихъ нацiональныхъ вопросовъ, щобы тѣмъ легче германизовати населенiе. Но теперь настали другiи отношенiя. Всѣмъ народамъ признана была ровноправность и

слѣдовательно русскiй языкъ имѣлъ право, быти введенъ въ администрацiю, судъ и школы. Австрiйское правительство всегда было осторожнымъ и свою предосмотрительность ростягало на языковыи, религiозныи и сословныи отношенiя своихъ народовъ, оцѣняя оныи всегда изъ становища государственной пользы. По той причинѣ Стадiонъ вопрошалъ своихъ рутенцевъ, раньше чѣмъ онъ ихъ удостоилъ своего покровительства: не считаютъ ли они себе тождественными съ великороссами? Уже въ 1816 г. нѣмецкiи чиновники львовской губернiи представляли центральному правительству, що „по политическимъ соображенiямъ“ Австрiя не должна себѣ желати скрѣпленiя русского алемента въ своихъ предѣлахъ, точно по поводу его одноплеменности съ великороссами.

О томъ, що Австрiя искренне не желаетъ вскрѣпленiя русского элемента въ Галичинѣ, извѣстно было вождямъ русского движенiя 1848 г. По видимому, щобы не усиляти подозрительности австрiйского правительства, они въ своемъ пропамятномъ письмѣ объявили, що они часть „15 милiонного рутенского народа, заселяющого южную Россiю, юго-восточную Польшу, Галичину и сѣверную Угорщину, отмѣнного языкомъ, письмомъ, обычаемъ, нравомъ и церковнымъ обрядомъ отъ поляковъ“{M. Malinowski: Kirchen-und Staats-Satzungen стр. 552.}. Дальше изложи-

ли они въ ономъ письмѣ исторiю своего народа съ временъ Владимiра великого, указали на пробы поляковъ полячити и латинизовати южнорусскiй народъ, упомнули о гнетенiи его шляхтою и латинскимъ духовенствомъ, протестовали противъ зачисленiя русского народа къ польскому племени и требовали правъ для свободного розвитiя своей нацiональности.. О отношенiи русскихъ галичанъ къ великороссамъ письмо ничего не упоминаетъ.

То письмо получили послы вѣденьского парламента 31 августа. Вскорѣ нашлось въ ихъ рукахъ второе заявленiе Русской Рады подъ заглавiемъ „Изложенiе современныхъ отношенiй въ Галичинѣ“{Darstellung der gegouwartigen Zustands in Galizien. Тамъ же стр. 561—575.}. Въ немъ опять заявляетъ Русская Рада, що галицкiи „рутены“ составляютъ для себе отдѣльную „нацiю“, ровно якъ россiяне (Russen), чехи, хорваты, сербы, болгары, поляки. Дальше идутъ историческiи выводы о прежней судьбѣ южно-русского народа, о польскихъ гоненiяхъ, о благодѣянiяхъ австрiйского правительства и о важности русского народа для обезпеченiя внутренняго спокойствiя и могущества Австрiи. Наконецъ ставитъ Русская Рада требованiе роздѣла Галичины на двѣ провинцiи. Въ восточной части Галичины дѣловодство во всѣхъ урядахъ,

судахъ и школахъ должно вестись на малорусскомъ (ruthenisch) языцѣ Восточный обрядъ (der orientalische Kultus) долженъ выдвинутись на первенствующее мѣсто. Восточная Галичина должна имѣти свой отдѣльный соймъ и прч.

Вскорѣ послы парламента получили третiй отзывъ Русской Рады, озаглавленный: „Къ нашимъ братьямъ-нѣмцамъ“ и помѣченный числомъ 23 августа{Тамъ же стр. 575—578.}. „Подносятся голосы“ — говоритъ въ томъ отзывѣ Русская Рада — подозрѣвающiи насъ въ тяготѣнiи къ Россiи и не желающiи намъ нацiонального розвитiя. Та точка составляетъ съ долгого времени опасную засаду, изъ которой наши враги съ смертоносными ударами нападаютъ на нашу нацiональность, когда лишь она дерзнетъ объявляти знамена жизни. Братья-нѣмцы! И великороссы (Russen) наши соплеменники. Та самая славянская кровь кружатъ въ нашихъ и ихъ жилахъ, общая судьба въ прежнихъ временахъ, сродный языкъ, обычаи и т. п. дѣлаютъ великорусскихъ братьевъ для нашихъ сердецъ цѣнными и дорогими (werth und theuer). Если бы мы то отрицали, мы бы не нашли у васъ вѣры. Мы бы лгали и не могли бы предъ очами Европы выступати въ видѣ честныхъ и добросовѣстныхъ людей.“ Дальше говоритъ Русская Рада, що необходимо розличати между „народомъ и правительствомъ,

между кровнымъ сродствомъ и политическимъ благоуспѣванiемъ.“ Русины, видя въ Австрiи свой языкъ и нацiональность почитаемыми и имѣя возможность подноситись въ культурномъ отношенiи, не будутъ имѣти причины желати себѣ перехода подъ правленiе Россiи.

Вскорѣ прочитали въ вѣденьскомъ парламентѣ четвертый отзывъ Русской Рады, прямо адресованный къ державной думѣ{Aligemeine Stimme der Euthenen. An die hohe Reichsversammung. 25 August 1848. Малиновскiй якъ выше стр. 578—581.}. Въ немъ протестуется опять противъ притязанiй поляковъ, отрицавшихъ въ парламентѣ права галицко-русской народности яко отдѣльной отъ польской и утверждавшихъ, будто русскiй народъ въ Галичинѣ есть лишь отраслью польской нацiональности. Такъ якъ Русскiй Соборъ не успѣлъ прiобрѣсти влiянiе на галицко-русское населенiе и воодушевити его для солидарной съ поляками борьбы противъ „Москвы“, то члены его, розочарованныи въ своихъ надеждахъ, стали откровенно переходити на ту сторону поляковъ, которая совершенно отрицала существованiе русской народности въ Галичинѣ. Членъ Русского Собора, Антонiй Домбчанскiй, приготовилъ къ печати на нѣмецкомъ и польскомъ языкахъ брошуру подъ заглавiемъ „Русскiй вопросъ въ Галичинѣ (Ruthenische Frage in Galizien)“, въ кото-

рой на основанiи мнимыхъ историческихъ доказательствъ, утверждалъ, що Червоная Русь искони принадлежала къ Польщѣ. На ту же самую тему помѣщалъ статьи „Дзенникъ Народовыи“ и въ такомъ же направленiи говорили въ вѣденьскомъ парламентѣ Земялковскiй и Дылевскiй. Тамъ прiобрѣли поляки сочувствiе у нѣмцевъ-либераловъ, аристократовъ и клерикаловъ и ихъ влiянiе возросло до того, що имъ удалось устранити возненавидѣнного ними Стадiона отъ должности губернатора Галичины.

Среди нѣмцевъ-либераловъ съ долшого времени господствовала полономанiя. Поляковъ считали они поборниками свободы, прогреса и всякихъ конституцiйныхъ благъ. Заточенiе польскихъ заговорщиковъ въ тюрьмахъ поднесло обаянiе польского народа у нѣмцевъ, мадьяръ и славянъ, видѣвшвхъ въ тюремникахъ страдальцевъ, посвятившихся за идею. Поляки выступили противъ австрiйской бюрократiи, крайне возненавидѣнной всѣми образованными либеральными кружками. Тѣ бюрократы-чиновники мѣшались: въ вѣру, литературу, языкъ, письмо... Все то (вѣра, литература, языкъ, письмо) были для нихъ матерiаломъ, которымъ (по ихъ мнѣнiю) можно было рескриптами и патентами изъ бюра управляти. Между самими невинными строками они подозрѣвали политическiи замыслы, государственную измѣну и прч. У нихъ считался благонадежнымъ

гражданиномъ лишь тотъ человѣкъ, который ѣлъ, пилъ, спалъ, игралъ въ карты и ничего не мыслилъ. Тѣ бюрократы находили симпатiю лишь у крестьянъ и низшихъ сословiй на столько, на сколько они (по порученiю центральной власти) выступали въ ихъ защитѣ и считались слугами императора, ибо слово „цѣсарь“ имѣло у простонародiя магическую силу, яко символъ защиты слабшого предъ сильнымъ. Образованное сословiе ненавидѣло бюрократовъ-чиновниковъ. Между-тѣмъ галицкая Русь выступила въ характерѣ союзника чиновничьяго бюрократизма и хотя она сама, при первомъ своемъ столкновенiи съ Стадiономъ, почувствовала силу полицейского надзора надъ ея языкомъ и письмомъ, но все-таки австрiйское бюрократично полицейское правленiе имѣло въ ея очахъ превосходство предъ польскою анархiею, которой послѣдствiя испытали на себѣ ея предки.

Но для либераловъ, знавшихъ исторiю Польши лишь изъ брошюръ и газетныхъ статей, поляки были представителями свободы и всего благородного, Русь же считали либералы приверженцемъ насилiя и лизунства. По той причинѣ стремленiе представителей русского народа, выбороти себѣ въ парламентѣ права для своей народности, было трудное, и то объясняетъ намъ большое количество пропамятныхъ писемъ и пети-

цiй, поступившихъ отъ Русской Рады въ державвую думу. И опредѣленный тою же Радою родь нацiональности не находилъ сочувствiя. Нѣмцы знали лишь „русскихъ“ (Russen) въ восточной Европѣ, рутены же, упоминаемыи въ папскихъ буллахъ и украинско-русскiй народъ парижского кружка польскихъ эмигрантовъ, не были имъ извѣстны. Одни славянофилы говорили о южно-русскомъ нарѣчiи якобы имѣвшемъ право сдѣлатись литературнымъ языкомъ — но на то нѣмецкiи публицисты не обращали вниманiя. Когда галичане объявили себе рутенами, одни изъ вѣденьскихъ нѣмцевъ стали изъ того шутити, другiи прямо обвиняли рутеновъ въ недобросовѣстности и лжи, и то вызвало отзывъ Русской Рады отъ 23 августа.

Въ австрiйскомъ парламентѣ роздѣлъ на правую, лѣвую и центръ потерялъ свое значенiе. Вмѣсто него выступили другого рода партiи: чешскiи федералисты, говорившiи о „историческо-политическихъ индивидуальностяхъ“, на которыхъ должно основатись устройство государства; нѣмецкiи нацiоналы, которымъ сочувствовали поляки въ родѣ Смольки, Борковского, Билинского, Сѣраковского — и наконецъ консервативныи австрiйцы. Нѣмецкiи нацiоналы, между которыми одна часть, опиравшаяся на студентовъ и мѣщанъ, называла себе демократами, сочувствовали мадьярамъ, стояли за соединенiе нѣмцевъ и мадьяръ

противъ славянъ. Нѣмецкiи нацiоналы и мадьяры приготовили династiи самыи большiи затрудненiя и вызвали катастофу, мало не уничтожившую Австрiю.

Въ Угорщинѣ удалось Кошуту, вскорѣ послѣ парижской Февральской революцiи, взяти кормило общественного мнѣнiя въ свои руки. Онъ поставилъ девизъ: конституцiйное устройство Угорщины, персональная унiя ея съ Австрiею — и въ томъ дусѣ онъ и его приверженцы ставили въ прешбургскомъ соймѣ внесенiя, которыи получали одобренiе. Мадьяры требовали для себе, кромѣ обыкновенныхъ уступокъ, якъ: свободы печати и отвѣтственного министерства, также унiи Семиграда, отдѣльной нацiональной гвардiи, мадьярского нацiонального банка и угорскихъ военныхъ гарнизоновъ въ краяхъ угорской короны. Въ Пештѣ образовался 15 марта „Выдѣлъ безопасности“ (въ родѣ польской Народовой Рады), принявшiй въ свои руки управленiе политическимъ движенiемъ. Депутацiя угорскихъ чиновъ, подъ предводительствомъ Людвика Баттьяни и Кошута, предприняла 15 марта поѣздку въ Вѣдень и заключила тѣснѣйшую дружбу съ нѣмецкими нацiоналами. Императоръ принужденъ былъ 23 марта признати мадьярамъ отвѣтственное министерство подъ предсѣдательствомъ Баттьяни, въ которомъ Кошутъ получилъ портфель финансовъ. Съ апрѣля дѣйствительно Австрiя была подѣлена

на двѣ половины, между которыми существовала лишь персональная унiя. Въ одной половинѣ (Австрiи) стремились къ верховодству нѣмцы, въ другой (Угорщинѣ) мадьяры. То вызвало неудовольствiе хорватовъ, сербовъ, чеховъ, словаковъ, и они поднесли прапоръ федеративного устройства государства. Нѣмецкiи нацiоналы и мадьяры заключили между собою тѣснѣйшую дружбу, которой выраженiемъ была двукратная поѣздка нѣмецкихъ депутацiй (9 и 23 апрѣля) въ Будапештъ. 14 апрѣля угорское министерство переселилось изъ Прешбурга въ Будапештъ, и съ нимъ также соймъ. Здѣсь Кошутъ пламенною рѣчью наклонилъ соймъ (11 iюня) къ рѣшенiю, увеличити мадьярское нацiональное войско до 200 000 человѣкъ. Призванiемъ мадьярской нацiи есть: въ соединенiи съ свободною нѣмецкою нацiею и въ искренней дружбѣ съ нею защищати цивилизацiю“ нѣмецкого Востока{Krones стр. 684}. Пештскiй соймъ объявилъ свое сочувствiе итальянскимъ возстанцамъ; одни изъ мадьяръ были за тѣмъ, щобы Австрiя задержала для себе часть Венецiи по Адиджу, другiи, щобы Австрiя совсѣмъ уступила изъ Италiи.

Видя мадьяразацiйныи стремленiя нового пештенского правительства, другiи народности Угорщины, не желая верховодства мадьяръ, возстали противъ него. Въ iюлѣ розразилась междоусобица

между сербами и мадьярами. Сербы вооружились и укрѣпились возлѣ такъ зовимого римского вала и при Св. Тамашѣ. Во главѣ хорватовъ станулъ кромѣ извѣстного намъ Л. Гая генералъ-маiоръ Iосифъ Елачицъ-Бузимъ, съ конца марта банъ Хорватiи. Гай еще 25 марта былъ въ Вѣднѣ во главѣ депутацiи, которая требовала ровныхъ правъ съ мадьярами, отдѣльного хорватского министерства и введенiя народного языка въ администрацiю Хорватiи. При сей случайности Гай велъ переговоры съ чехами и поляками. Елачицъ, хотя военный, однако былъ проникнутъ нацiоналънымъ славянсквмъ духомъ и тотчасъ по занятiи своей должности (24 апрѣля) выступилъ противъ мадьяроновъ. Мадьяры стали на него жаловатись предъ дворомъ, который, подчиняясь ихъ напору, выслалъ къ Елачицу королевского комисаря съ приказомъ, дабы повиновался угорскому министерству. Елачицъ, зная отъ особъ, приближенныхъ къ императору, що тотъ приказъ изданъ былъ лишь подъ давленiемъ мадьяръ, не повиновался мадьярамъ и самовольно созвалъ „хорватско-славонско-далматскiй соймъ“ на 5 iюня. Соймъ собрался вопреки вторичному запрещенiю императора изъ Инсбрука. Явилось 70 хорватскихъ пословъ, кромѣ того сербы съ Раячицемъ во главѣ, послы словенской части Штирiи, вожди словаковъ Штуръ и Гурбанъ и одинъ отпоручникъ пражской „Сворности.“ Бла-

годарственное молебствiе отпѣто было на церковно-славянскомъ языцѣ и собранiе приняло совсѣмъ славянофильскiй характеръ. Соймъ рѣшилъ выслати въ Инсбрукъ депутацiю къ императору съ петицiею, которой головною точкою было требованiе соединенiя Далматiи и Хорватiею. Въ депутаты были назначены: Елачицъ, гр. Нюжанъ, гр. Эрдеди, гр. Драсковичъ, и бар. Кулмеръ. Блачицъ прибылъ со своими товарищами въ половинѣ iюня въ Инсбрукъ, не зная о томъ, що въ то время императоръ (по настоянiю мадьяръ) отрѣшилъ его отъ должности бана и вмѣсто него назначилъ для Хорватiи правительственного комисаря. Но къ удивленiю всѣхъ принялъ императоръ Елачица благосклонно, выслушалъ (въ присутствiи мадьярского министра иностранныхъ дѣлъ гр. Эстергази) его оправданiе и милостиво отпустилъ. Архикнязь Iоаннъ получилъ порученiе, примирити бана и мадьяръ. Выдѣлъ хорватского сойма поставилъ въ началѣ августа слѣдующiи условiя для примиренiя съ мадьярами: 1) Установленiе триединого хорватского королевства, состоящого изъ Хорватiи, Военной Границы, Побережья съ Рѣкою, нижней Славонiи, и застереженiе правъ Хорватiи до Далматiи, турецкой Хорватiи и нижней Штирiи съ Междумурьемъ; 2) Австрiя должна имѣти одно центральное министерство и одинъ центральный парламентъ; 3) Хорватiя должна получити своего

придворного канцлера и при банѣ краевый совѣтъ, состоящiй изъ членовъ, назначенныхъ баномъ; 4) угорскiй соймъ не имѣетъ нiякого влiянiя на Хорватiю; 5) судопроизводство Хорватiи получитъ независимость отъ Пешта и Вѣдня, въ хорватскомъ королевствѣ будетъ хорватскiй языкъ офицiальнымъ, епископство въ Загребѣ будетъ возвышено до розряда архiепископства; 6) населенiе триединого королевства получаетъ названiе „нацiи.“

Тѣ требованiя отклонило пештенское правительство и въ половинѣ августа хорваты съ одной, мадьяры же съ другой стороны стали готовитись къ войнѣ. Елачицъ вступилъ въ сношенiя съ сербскими возстанцами, побившими (14 iюля) мадьяръ при Св. Тамашѣ. Ав стрiйскiй дворъ вскорѣ откровенно станулъ на сторону Елачица и опустилъ прежнее колеблющееся становище въ виду мадьярского движенiя. Императоръ издалъ 21 августа письмо, въ которомъ порицалъ поведенiе мадьяръ и объявилъ, що признанныи мадьярамъ уступства не дадутся согласити съ основнымъ закономъ государства, т. е. прагматическою санкцiею отъ 1713 г., ибо въ ней установлена неподѣльность Австрiи, мадьяры же таковую нарушили. Въ началѣ сентября прибыла въ Вѣдень мадьярская депутацiя, щобы спасти прiобрѣтенныи права — но получила рѣшительный отказъ. Тогда министръ Баттьяни уступилъ, Сеченiй же, одинъ изъ первыхъ

государственныхъ мужей Угорщины, попалъ въ умопомѣшательство. Мадьярскiй соймъ, на внесенiе Кошута, отвѣтилъ на императорское заявленiе рѣшенiемъ, перемѣнити угорскую армiю въ нацiональное войско и на покрытiе росходовъ, соединенныхъ съ содержанiемъ войска, пустилъ въ курсъ новыи („кошутовскiи“) банкноты.

Между-тѣмъ Елачицъ съ своимъ войскомъ переступилъ рѣку Драву и началъ военныи дѣйствiя противъ мадьяръ. Румунскiи полки военного пограничья, наущенныи подполковникомъ Урбаномъ, станули по его сторонѣ. Саксонскiи послы Семиграда опустили пештенскiй соймъ, румыны же подъ предводительствомъ гр. кат. епископа Шагуны и нѣсколькихъ учителей вошли въ сношенiя со своими соплеменниками въ Букарештѣ и Яссахъ, устроивали въ громадныхъ розмѣрахъ вѣча и поднесли знамя устройства новой румунской провинцiи съ присоединенiемъ къ ней Буковины{Krones стр. 688.}, и требуя для Семиграда отдѣльного управленiя.

Къ хорватамъ, сербамъ и румынамъ присоединились также словаки. Ихъ послы участвовали въ славянскомъ конгресѣ въ Празѣ, гдѣ домогались народныхъ правъ для словаковъ и русскихъ Венгрiи. Словацкiи предводители Гурбанъ и Штуръ посѣтили также хор-

ватскiй соймъ и здѣсь, кажется, условились въ дѣлѣ солидарного дѣйствiя противъ мадьяръ. Возвратившись на родину, они принялись за возбужденiе возстанiя противъ пештенского правительства Кошута. Они пригласили чешскихъ офицеровъ: Блоудка, Янечка, Заха и въ половинѣ сентября стануло готовыхъ къ бою 500 человѣкъ; 21 сентября число то поднеслось до 4000 чел. Впослѣдствiи словацкихъ возстанцевъ было 8000, но только 1000 изъ нихъ имѣли огнестрѣльное оружiе, прочiи же вооружены были въ цѣпы и косы. Пештенское правительство обявило словацкую область на военномъ положенiи и выслало тамъ мадьярское ополченiе. Отряды словаковъ, плохо вооруженныи, были розбиты, ихъ предводители бѣжали въ Моравiю, Штуръ, Гурбанъ и третiй вождь словаковъ, Годжа, были императоромъ обявлены бунтовщиками. „Словенска Народна Рада“ розвязалась.

Среди такого замѣшательства заступникъ императора въ Пештѣ, палатинъ архикнязь Стефанъ, тайно опустилъ Будапештъ и явился 24 сентября въ Вѣднѣ. На его мѣсто назначилъ императоръ (25 сентября) фельдмаршалъ-лейтенанта гр. Ламберга королевскимъ комисаремъ и вождемъ всѣхъ войскъ въ Угорщинѣ. То мѣропрiятiе еще больше возмутило мадьяръ. Отручное императорское письмо воззвало угорскiи полки вернути къ повиновенiю императору.

Мадьяры отвѣтили на то воззванiе убiенiемъ гр. Ламберга (28 сентября) на мостѣ, соединяющемъ Пештъ съ Будою... Тогда императоръ рѣшенiемъ отъ 3 октября назначилъ Елачица главнокомандующимъ Угорщины и своимъ намѣстникомъ для угорскихъ краевъ съ неограниченными полномочiями. Вторый императорскiй манифестъ розвязалъ мадьярскiй соймъ и объявилъ всѣ его рѣшенiя, неподтвержденныи императоромъ, недѣйствующими. Однако соймъ не повиновался и въ словахъ, лично обижающихъ императора, обявилъ свои рѣшенiя законными.

Мадьяры пробовали наклонити къ возставiю также своихъ друзей, нѣмецкихъ либераловъ. Старанiя ихъ увѣнчались успѣхомъ. Когда войско стало опускати Вѣдень, щобы отправитись противъ мадьярскихъ мятежниковъ, неожиданно 6 октября вспыхнуло въ Вѣднѣ возстанiе. Народъ, которому сочувствовала часть войска, кинулся на арсеналъ и на зданiе военного министерства, при чемъ былъ убитъ военный министръ Латуръ. Защищавшiй его русскiй галичанинъ, Кириллъ Вѣнковскiй, мало не поплатился жнзнью за свою отвагу; Вѣнковского спасъ Смолька изъ рукъ бѣшенной толпы, готовившейся его повѣсити.

Вслѣдствiе того возстанiя чешскiи и русскiи послы оставили вѣденьскiй парламентъ, который рѣшилъ продолжа-

ти свои засѣданiя, избралъ комисiю „для охраны безопасности города“ и выслалъ депутацiю къ императору въ Шенбрунъ съ просьбою, назначити новое министерство и отмѣнити императорскiй манифестъ къ мадьярамъ. Вообще большинство оставшихся членовъ парламента сочувствовало мадьярскимъ возстанцамъ. Императоръ принялъ депутацiю и обѣщалъ назначити новое либеральное министерство — но въ слѣдующую ночь вся императорская семья бѣжала въ крѣпость Оломувецъ въ Моравiи.

Парламентъ былъ въ недоумѣнiи, щó дѣлати: обявити-ли покорность императору, или провозгласити революцiю? Среди пренiй, не могъ онъ рѣшитись ни на одну, ни на другую сторону. Между-тѣмъ Елачицъ и кн. Виндишгрецъ получили приказъ, спѣшити къ Вѣдню для подавленiя возстанiя. Въ Вѣднѣ едва держался ген. Ауэрспергъ въ саду Шварценберга и Бельведерѣ. Уже 9 октября Елачицъ переступилъ австрiйскую границу и 12 октября соединился съ Ауэрспергомъ. Слѣдующого дня (13 октября) Виндишгрецъ во главѣ 18.000 войска и шести батерiй оставилъ Прагу и поспѣшилъ къ югу, щобы соединитись съ Елачицомъ.

Вѣденьцы приготовлялись къ борьбѣ. Студенты, мѣщане и робочiи составили отряды и упражнялись въ оружiи. Изъ Оломунца, Берна, Линца, Штирiи и Сольнограда стекались толпы вооружен-

ныхъ на помощь вѣденьцамъ. Главнокомандующимъ надъ гвардiею избранъ былъ Мессенгаузеръ; комендантомъ артилерiи полякъ, ген. Бемъ. Мессенгаузеръ служилъ надпоручникомъ въ львовскомъ гарнизонѣ и приступилъ весною 1848 г. къ польскому комитету для устройства польской гвардiи. За то былъ онъ приговоренъ къ аресту и переведенiю въ вѣденьскiй гарнизонъ. Онъ просилъ тогда о отставку — и получилъ таковую, но подписалъ реверсъ, що не будетъ участвовати въ борьбѣ противъ императорского дома и его противниковъ. Бемъ былъ родомъ изъ Тарнова, служилъ подъ Наполеономъ, участвовалъ въ польскомъ возстанiи 1831 г. и дослужился степени генерала, потомъ скитался по Германiи, Францiи, Португалiи, Испанiи и Голландiи. Осенью 1848 года на вѣсть о волненiяхъ въ Австрiи поспѣшилъ Бемъ въ Львовъ и оттуду, (14 октября) на вѣсть о вѣденской революцiи, прибылъ въ Вѣдень. Такимъ образомъ оба руководители вѣденьской революцiи связаны съ Львовомъ и Галичиною.

Угорскiй соймъ издалъ 10 октября манифестъ „къ составляющей конституцiю вѣденьской думѣ державной“, поощряющiй оную къ опору императорскому войску, и обявилъ свою готовность пособити вѣденьцевъ вооруженною силою. Но ни парламентъ, ни вѣденьское городское управленiе долго не мо-

гли рѣшатись просити о такую помощь. Только 17 октября вожди вѣденьского возстанiя обявили желанiе такой помощи. То рѣшенiе послѣдовало однако за поздно, ибо 22 октября Виндишгрецъ остановился подъ Вѣднемъ и соединился съ Елачицемъ и Ауэренергомъ. 80.000 войска окружило Вѣдень; 20.000 стануло при рѣцѣ Литавѣ противъ мадьяръ и днемъ прежде отразило ихъ. Когда воззванiе Виндишгреца, обнявшого начальство надъ всѣми войсками, къ сдачѣ было вѣденьцами отклонено, началась атака на городъ. Борьба продолжалась до 29 октября и когда нѣкоторыи предмѣстья достались въ руки императорскихъ войскъ, городская управа рѣшила сдатись. Но на вѣсть о приближенiи мадьяръ вѣденьцы опять начали борьбу. Однако мадьяры понесли подъ Швехатомъ пораженiе, австрiйскiи войска приступомъ овладѣли внутреннимъ городомъ (31 октября), 2 ноября вступилъ Елачицъ въ городъ, велѣлъ предводителей возстанiя, между ними Мессенгаузера и Роберта Блюма увязнити и розстрѣляти.

Когда вѣденьское возстанiе клонилось къ паденiю, вспыхнуло новое во Львовѣ. Якъ мы выше сказали, были здѣсь на дневной очереди драки между польскими гвардейцами и императорскимъ войскомъ, особенно артилеристами. 1 ноября случилось, що среди спора одинъ гвардеецъ былъ раненъ въ голову.

Начальство гвардiи приказало тотчасъ ударити на алармъ и призвало гвардейцевъ подъ оружiе. И австрiйское войско устроилось въ полномъ вооруженiи. Главнокомандующiй (съ 1846 г.) генералъ Вильгельмъ фонъ Гамерштейнъ Экфордъ розвинулъ рѣшительную стойкость и постановилъ въ зародышѣ сдавити начинавшуюся революцiю. Онъ былъ приготованъ на таковую, ибо полицiя узнала изъ писемъ, надоспѣвшихъ изъ Кракова, що сибирается бунтъ во Львовѣ{Krones стр. 646. О львовской революцiи смотри: Dziennik polski 1879 н-pъ 255 (Polatach 30) и Ausweis über die am 2 November 1848 in Lemberg Getödteten (Рукопись библiотеки Оссолинскихъ н-ръ 1780).}. Онъ тотчасъ приказалъ заняти всѣ стратегическiи пункты въ городѣ и внѣ его, и уставилъ пушки на горѣ, господствующей надъ Львовомъ (Высокомъ Замку) и при Босацкихъ воротахъ. Гвардiя со своей стороны построила въ улицахъ города барикады. Началась уличная борьба. Гвардiя стрѣляла изъ-за барикадъ и оконъ домовъ и не допускала войска во внутрь города. Тогда загремѣли пушки изъ Высокого Замка и рознесли розоренiе по цѣломъ городѣ. Кули летѣли особенно на ратушу, университетъ (гдѣ сегодня Нар. Домъ), технику, театръ и другiи собирательныи пункты грардейцевъ. Всѣ тѣ зданiя нашлись вскорѣ въ розвалинахъ, или стояли въ пламеняхъ.

Весь университетъ былъ розоренъ, богатая же его библiотека съ десятками тысячъ томовъ книгъ и съ собранiемъ достопамятностей и рукописей, забранныхъ изъ закрытыхъ Iосифомъ II польскихъ и русскихъ монастырей — пали жертвою огня. Гвардейцы не имѣли охоты штурмомъ добывати австрiйскiи батерiи. Бомбардованiе продолжалось черезъ цѣлый день 2 ноября и много приватныхъ домовъ пострадало. Польская гвардiя плохо держалась и не объявила такой отваги, якъ гвардiя въ Празѣ или Вѣднѣ. По той причинѣ собралась городская управа и выстала къ губернатору Вацлаву Залескому и ген. Гамерштейну депутацiю, съ просьбою о прекращенiе бомбардованiя. Гамерштейнъ согласился, когда депутацiя подписала заявленiе, що гвардiя сложитъ оружiе. Слѣдующого дня послѣдовало розоруженiе гвардiи и Львовъ разомъ съ цѣлою Галичиною объявленъ былъ въ осадномъ положенiи. Нѣкоторыи лица, думая, що возстанiе кончилось и безъ опасенiя можно ходити по улицамъ города, поплатились жизнью за свою неосторожность. Въ Дикастерiальной улицѣ и возлѣ костела iезуитовъ стояли еще въ окнахъ домовъ воины изъ полка Дейчмейстеръ, стрѣлявшiи въ прохожихъ. Такимъ образомъ были убиты нѣсколько кухарокъ и другихъ лицъ. Послѣ подавленiя львовского возстанiя приказало министерство розвязати всѣ гвардiи въ Галичинѣ, пе-

ревести всеобщее розоруженiе и изгнати польскихъ эмигрантовъ изъ сей провинцiи. Они удалились въ Угорщину.

Послѣдствiемъ львовской революцiи было уступленiе Вацлава Залеского изъ должности губернатора и назначенiе его преемникомъ гр. Агенора Голуховского. Голуховскiй былъ первый галицко-польскiй аристократъ, посвятившiйся правительственной машинѣ. Вслѣдствiе того, не смотря на свое польское происхожденiе, получалъ онъ все высшiи должности и наконецъ занялъ при галицкомъ губернаторѣ влiятельное становище. Залеского онъ не любилъ и тайно интриговалъ противъ него.

Императорскiй дворъ, искавшiй убѣжища предъ вѣденьскою революцiею въ Оломунцѣ, приказалъ вѣденьскому парламенту прекратити свои совѣщанiя и 15 ноября собратись опять въ Кромерижѣ на Моравiи. Лишь одна часть парламента (съ нею и галицко-русскiи послы) повиновалась сему приказу, прочiи же послы совѣщались дальше, избравши своимъ президентомъ поляка Смольку. Послѣ усмиренiя вѣденьской революцiи, парламентъ (примѣнительно къ императорской волѣ) собрался въ Кромерижѣ 22 ноября и опять избралъ Смольку своимъ президентомъ, щобы такимъ образомъ отмѣтити правосильность своихъ засѣданiй во время вѣденьской революцiи. Парламентъ засталъ новыхъ министровъ: кн. Феликса Шварценберга для

иностранныхъ дѣлъ и яко предсѣдателя, бывшого галицкого губернатора Стадiона для внутреннихъ дѣлъ, Крауса — финансовъ, Кордона — войны, Баха — юстицiи, Брука — торговли и публичныхъ роботъ, Тильфельда — сельского хозяйства и горнозаводства. Императоръ Фердинандъ, которого такъ выхваляли за честность, сдержанность и правоту, убѣдился, що онъ не въ состоянiи боротись съ возникшею бурею. Онъ рѣшился сложити съ себе государственное бремя. Первая мысль того отреченiя, якъ увѣряютъ, вышла отъ императрицы Марiаны, женщины богомольной и благочестивой, для которой императорскiй вѣнецъ не имѣлъ особенного честолюбивого значенiя. У Фердинанда не было дѣтей и вѣнецъ имперiи по наслѣдственному праву долженъ былъ перейти на его брата, архикнязя Франца Карла, который въ свою очередь отказался отъ правленiя по причинѣ старости. При тѣхъ обстоятельствахъ рѣшилъ семейный совѣтъ, возвести на престолъ сына Франца Карла — Францъ Iосифа I, которого молодость, якъ полагалось, могла бы возродити Австрiю. Дня 2 декабря 1848 г. обнародованъ былъ манифестъ Фердинанда о отреченiи и о вступленiи на престолъ Францъ-Iосифа I.

Новый императоръ приказалъ парламенту прискорити дѣло конституцiи, самъ же обратилъ головное вниманiе на военныи событiя. Въ Италiи австрiй-

скимъ войскамъ повезло, ибо генералъ Радецкiй покорилъ опять Ломбардiю и Венецiю и наклонилъ Сардинiю къ заключенiю мира (6 августа). Но вмѣсто итальянской розразилась теперь мадьярская война. Мадьяры установили у себе новое правительство подъ названiемъ „Вѣдомства защиты края“ съ Кошутомъ во главѣ. Они старались привлечи на свою сторону императорское войско и его офицеровъ, заняти крѣпости и прiобрѣсти сочувствiе иностранныхъ государствъ. Они назначили своихъ полномочниковъ для Берлина, Парижа, Вашингтона, Лондона, Турина и т. д. Много австрiйскихъ офицеровъ перешло на ихъ сторону, якъ Аулихъ, Кишъ, Дамьяничъ, Юрiй Клапка (въ началѣ 1849 г.). Изъ иностранцевъ поступили въ ихъ армiю ирландецъ Гюёнъ, французъ Лафитъ, поляки Жабоклицкiй, Высоцкiй, Бемъ и потомъ Дембинскiй. Крѣпость Коморнъ впала въ ихъ руки, но въ Арадѣ защищалось австрiйское войско. Императоръ Фердинандъ издалъ 7 ноября манифестъ, порицающiй „безстыдныи козни Кошута и его товарищей“ и приказалъ приступити къ наказанiю бунтовщиковъ. Послѣ плана, изготовленного еще министромъ Латуромъ, австрiйскiи войска имѣли вторгнути въ Угорщину изъ всѣхъ сторонъ. Примѣнительно къ тому плану станулъ Виндишгрецъ въ силѣ 65.000 чел. на австрiйской границѣ и имѣлъ вдоль Дуная посуватись къ Будапешту, соединившись

съ ген. Зимуничемъ, который съ 9000 войска вторгнулъ въ долину рѣки Вага. Ген. Гёцъ имѣлъ съ 6 до 7.000 чел. пройти Яблонковскiй перевалъ изъ Силевiи и заняти Словаччину. Ген. Шликъ долженъ былъ съ 20 до 24.000 чел. перейти изъ Галичины Дуклянскiй перевалъ. заняти Пряшевъ и соединитись съ Гёцомъ и армiею Виндишгреца. Отъ востока имѣлъ ген. Пухнеръ съ 32.000 чел. идти на выручку Арада. Отъ юга и изъ Штирiи имѣли также двинутись вооруженныи силы Елачица и сербовъ противъ мадьяръ.

Противъ такихъ силъ выставили мадьяры: 30.000 чел. подъ начальствомъ Гёргея противъ Виндишгреца съ головною квартирою въ Прешбурзѣ, 14.000 чел. подъ начальствомъМесароша противъ Шлика, 14.000 чел. на юзѣ противъ сербовъ. Къ счастью для мадьяръ австрiйскiи вожди провели полныхъ шесть недѣль въ бездѣйствiи и дозволили мадьярамъ увеличити свою армiю, построити фабрики пороху и военныхъ снарядовъ и лучше устроити свои военныи силы. Только послѣ вступленiя на престолъ Францъ-Iосифа I, 15 декабря Виндишгрецъ переступилъ венгерскую границу и одновременно двинулись другiи австрiйскiи армiи. Армiя Гергея не могла предъ перевышающими силами Виндишгреца и Елачица остоятись; она принуждена была отступати и отдати въ руки австрiйцевъ Прешбургъ, Рабу, даже Буду (5 января

1849). Венгерскiй соймъ и правительство переселились (1—5 января) въ Дебречинъ, „сердце мадьярской земли, гдѣ въ степяхъ, за болотами Тисы, климатъ и земля будутъ противъ врага боротись за Угорщину“ — якъ сказалъ военный министръ Месарошъ.

На сѣверѣ, ген. Шликъ переступилъ Дуклянскiй перевалъ и добрался до Кошицъ. Противъ него выступилъ самъ мадьярскiй военный министръ Месарошъ, но былъ побитъ и уступилъ къ Токаю. Здѣсь передалъ онъ начальство надъ венгерскою сѣверною армiею Юрiю Клапцѣ, который оказался способнѣйшимъ вождемъ. Сей отразилъ Шлика, который принужденъ былъ отступити отъ рѣки Тисы и просити Гёца о помощь. Гецъ занялъ Словаччину, въ которой извѣстныи намъ словацкiи вожди Штуръ и Гурбанъ пробовали опять возбудити возстанiе противъ мадьяръ, но успѣли собрати едва 600 волонтеровъ, которыи однако вскорѣ розошлись. Кошутъ успѣлъ многихъ словаковъ и угро-россовъ воодушевити для мадьярской идеи и множество ихъ поступило въ мадьярскую армiю. На помощь Клапцѣ поспѣшилъ также Гёргей, занялъ Кошицы и принудилъ Шлика отступити къ западу и соединитись съ Гёцомъ.

Побѣды мадьяръ у южного склона Карпатъ воздѣйствовали на Галичину, въ которой среди поликовъ поднялось сочувствiе для мадьярскихъ возстанцевъ.

Много прежнихъ гвардейцевъ уходило тайно черезъ Карпаты въ Угорщину; одни изъ нихъ поступали въ армiю Клапки, другiи составили отрядъ добровольцевъ подъ Высоцкимъ, третьи поспѣшили въ Семиградъ къ Бему. Ген. Шликъ вывелъ майже все войско изъ Галичины въ Угорщину. Нѣмецкими чиновниками овладѣлъ паническiй страхъ. Тогда возложили они свои надежды на die gesinnungstüchtigen ruthenischen Pfaffen und das treue, biedere, opferwillige Bauernvolk der Ruthenen (благонадежныхъ русскихъ поповъ и вѣрный, честный и готовый къ жертвамъ крестьянскiй русскiй народъ){Родимый Листокъ 1880 стр. 102.}. Старосты воззвали крестьянъ, щобы были готовы къ отраженiю непрiятеля, могущого вторгнути въ предѣлы Галичины. Въ недостатку войска гуцулы, вооруженныи въ стрѣльбы, исполняли стражу коло правительственныхъ касъ и тюремъ въ Станиславовѣ, Коломыѣ и другихъ городахъ. Львовская губернiя приступила къ организацiи отдѣльного отряда русскихъ добровольцевъ подъ названiемъ „русскихъ горскихъ стрѣльцевъ“ (ruthenische Bergschützen), надъ которыми команду обнялъ уроженецъ Львова, поручикъ артилерiи Фердинандъ Бауэръ. Русская Рада предложила правительству проектъ образованiя народного ополченiя противъ мадьяръ. Первое того рода ополченiе было устроено въ

станиславовскомъ окрузѣ яко ближайшемъ мѣстѣ опасности и смотръ его состоялся на лугахъ возлѣ Богородчанъ.

Собралось около 10.000 крестьянъ съ косами, вилами, сокирами и стрѣльбами. На правомъ крылѣ уформовалось 300 гуцуловъ на маленькихъ лошадкахъ съ стрѣльбами черезъ плечи подъ предводительствомъ гайдуковъ изъ камеральныхъ имѣнiй. Дальше стануло шесть сотенъ вооруженныхъ въ стрѣльбы и карабины гуцуловъ и подгорянъ подъ предводительствомъ камеральныхъ лѣсничихъ. За ними стояло 8000 крестьянъ съ косами, вилами и сокирами. На лѣвомъ крылѣ было 400 всадниковъ съ косами и списами. Прибывшiй изъ Львова генералъ съ адъютантомъ отбылъ пересмотръ и потомъ приказалъ дефиловати.

Впереди дефилующого ополченiя ѣхалъ на конѣ старый священникъ, одѣтый въ фелонъ, съ крестомъ въ рукахъ; за нимъ конница, потомъ пѣхота, въ концѣ опять конница Ополченцы спѣвали: Пречистая Дѣво Мати русского краю“, „Миръ вамъ братья“, „Машеру ютъ швалижеры, счастлива имъ дорога“... Войты получили приказъ, на возвышенныхъ мѣстахъ уставляти вихи изъ соломы, начавши отъ венгерской границы въ глубь края. Въ случаѣ вторженiя мадьяръ они имѣли пламенемъ своимъ извѣстити населенiе о опасности и алармовати ополченцевъ... Когда такiи приготовленiя были подѣланы, нѣмцы-

чиновники отдохнули, прослезившись отъ умиленiя надъ честнымъ, вѣрнымъ, жертволюбивымъ рутенскимъ народомъ{Род. Листокъ 1880 г. стр. 104.}.

Между-тѣмъ и въ Семиградѣ начало австрiйцамъ плохо вестись. Здѣсь былъ съ 16 дек. комендантомъ мадьярскихъ войскъ полякъ, извѣстный намъ Бемъ. Кошутъ, отправляя его туда, показалъ ему карту Семиграда и воззвалъ, здѣсь попробовати счастья. Бемъ оправдалъ надежды Кошута, ибо сдѣлалъ ген. Пухнеру столько затрудненiй, що сей не могъ по предначертанному плану явитись въ Угорщину и атаковати мадьяръ съ восточной стороны. Добитый въ одномъ мѣстѣ, являлся Бемъ въ другомъ, готовый къ новой борьбѣ, возмущая секлеровъ и сѣя пострахъ вокругъ себе. Саксонцы городовъ Кронштадта и Германштадта (Сибина), видя безсилiе австрiйского вождя, стали въ январѣ оглядатись за русскою помощью. Точно тогда стояли русскiи войска подъ ген. Лидерсомъ вблизи Семиграда, въ Молдавiи и Валахiи. Причины пребыванiя русскихъ войскъ въ оныхъ странахъ были слѣдующiи:

Послѣ 1840 г. образовалась между румунскими боярами, подъ влiянiемъ нацiонально-объединительныхъ идей итальянцевъ, нѣмцевъ, славянъ и мадьяръ, партiя, которая мечтала о возстановленiи великой дако-романской дер-

жавы, обнимающей Валахiю, Молдавiю, Буковину, Семиградъ и заселенныи румунами комитаты Угорщины. То движенiе усилилось на вѣсть о парижской революцiи и волненiяхъ въ Австрiи и Италiи. Приверженцы дако-романской идеи собрались въ началѣ апрѣля 1848 г. въ Яссахъ, составили петицiю, заосмотрили оную въ численныи подписи и хотѣли передати своему господарю Бибеску, стороннику Россiи. Такъ якъ сiе движенiе было направлено также противъ господаря и противъ влiянiя Россiи, то собранныи были арестованы. Вскорѣ вступили на помощь господарю также русскiи войска. Господарь Бибеско, видя всеобщее неудовольствiе, отказался отъ своей власти и удалился въ Кронштадтъ, румуны же установили провизорическое правительство, провозгласили новую конституцiю и воззвали опеки Францiи, Австрiи и Пруссiи. Однако Россiя объявила циркулярною депешею отъ 31 iюля, що не дозволитъ отторженiя Молдавiи и Валахiи отъ Турцiи; одновременно вступило турецкое войско въ Валахiю, добыло 26 сентября штурмомъ Букарештъ и соединилось съ русскимъ войскомъ. Россiя и Турцiя заключили впослѣдствiи (1 мая 1849 г.) договоръ въ Балта-Лиманѣ, въ силу которого давнѣйшее устройство Валахiи и Молдавiи было возстановлено. Оба государства согласились также касательно назначенiя новыхъ господарей:

Димитрiя барба Стирбея для Валахiи и Григорiя Гики для Молдавiи. Русскiи войска, усиленныи до 40.000, остались здѣсь до 1851 г.

На прошенiе семиградскихъ саксонцевъ вступило 3000 русскихъ подъ Энгельгартомъ въ Кронштадтъ, 2000 подъ Скарятиномъ въ Сибинъ. Но помощь русская не успѣла преодолѣти Бема. Онъ отнялъ у русскихъ Сибинъ и выперъ Пухнера въ Валахiю. Майже весь Семиградъ былъ въ его рукахъ.

На юзѣ мадьярамъ не повезло. Цѣлый Банатъ и Бачка были въ рукахъ сербскихъ возстанцевъ; крѣпости Арадъ и Темешваръ находились во власти австрiйцевъ. Розсчитывая на неуспѣхъ мадьяръ, Виндишгрецъ приказалъ Елачицу искати соединенiя съ сербскими возстанцами и занявши Кечкеметъ и Сегединъ атаковати мадьяровъ съ ихъ лѣвого боку. Но пока онъ могъ исполнити ту задачу, мадьяры выступили наступательно и Виндишгрецъ принужденъ былъ примѣнити свои дѣйствiя къ новому положенiю дѣлъ.

Въ январѣ удалось агенту мадьярского праввтельства въ Парижѣ, гр. Л. Телеки, наклонити старого польского генерала Дембинского къ принятiю должности генерала en chef у мадьяръ. Поляки, съ поры роздѣловъ Польщи безпрерывно мечтавшiи о борьбѣ за независимость и участвовавшiи въ столькихъ войнахъ, розвили у себе военное дѣло

и имѣли опытныхъ полководцевъ. По той причинѣ польскихъ военныхъ людей вездѣ охотно принимали и поручали имъ начальства. Дембинскiй, прибывши въ Угорщину, составилъ въ Дебречинѣ военный совѣтъ, который имѣлъ изготовляти всѣ операцiйныи планы. По мысли Дембинского, одобренной военнымъ совѣтомъ, имѣли мадьяры наступательно дѣйствовати противъ Виндишгреца, избравши рѣку Тису базисомъ, Дунай же цѣлью операцiй. Въ мартѣ стояло мадьярского войска подъ оружiемъ: 106 баталiоновъ пѣхоты, 6 баталiоновъ стрѣлковъ и 6 полковъ гузаровъ. Первая проба, опрокинути Виндишгреца и достатись къ Пешту, не удалась, ибо мадьяры потерпѣли пораженiе подъ Капольною. Но вскорѣ они пришли въ себе и опять выступили противъ австрiйскихъ войскъ. Гергей на сѣверѣ проломалъ линiи Шлика подъ Ягеромъ, Демьяничъ на юзѣ побилъ Блачица, Дембинскiй, командовавшiй въ центрѣ, принудилъ Виндишгреца къ отступленiю. Тѣ неудачи наклонили императора отняти Виндишгрецу начальство и назначити на его мѣсто главнокомандующимъ Вельдена. Но и Вельденъ не былъ счастлившiй. Мадьяры, у которыхъ начальство послѣ Дембинского обнялъ Феттеръ, потомъ Гергей, вступили 24 апрѣля въ Пештъ и Коморнъ, розбили 27 апрѣля при селѣ Мочѣ 54 000 австрiйского войска съ 180 пушками и акнули ихъ къ Прешбургу. На сѣверѣ

Высоцкiй съ своимъ польскимъ легiономъ занялъ Словаччину. На юзѣ Елачицъ и сербы были побиты.

Послѣ тѣхь побѣдъ Кошутъ поставилъ въ дебречинскомъ соймѣ внесенiе: объявити Угорщину съ всѣми принадлежащими къ ней краями независимою державою и Габсбургско-Лотарингскiй Домъ отрѣшити отъ престола. Манифестъ сойма отъ 15 апрѣля объявилъ то рѣшенiе жителямъ Угорщины и современно съ тѣмъ объявлено было назначенiе Кошута провизорическимъ президентомъ угорской нацiи. Но та перемѣна правительства не вышла мадьярамъ въ пользу, ибо занимаясь устройствомъ новыхъ властей, они залишили военныи операцiи. Вмѣсто преслѣдовати розбитого непрiятеля, Гёргей возвратился къ Будѣ и тратилъ дорогое время при обстрѣливанiи будинской крѣпости, не имѣвшей для похода войны великой важности.

Видя, що сама не въ состоянiи преодолѣти мадьярское возстанiе, Австрiя рѣшилась просити помощи у Россiи. Манифестъ императора Николая I отъ 8 мая объявилъ Европѣ, що Россiя готова спѣшити съ помощiю Австрiи. Сейчасъ было опредѣлено выше 160.000 русского войска для сдавленiя мадьярского мятежа. Оно двинулось черезъ Краковъ и Моравiю, черезъ Галичину къ Дуклѣ и Скольскому провалу, стоявшiй же въ Молдаво-Валахiи Лидерсъ получилъ приказъ съ Пухнеромъ отвоевати у Бема

Семиградъ. Шедшая черезъ Краковъ и Моравiю дивизiя Панютина, въ силѣ 12.000 человѣкъ, соединилась коло Прешбурга съ Гайнауомъ, обнявшимъ въ Угорщинѣ начальство надъ австрiйскою армiею и росполагавшимъ силою въ 60.000 человѣкъ. Главная русская армiя, въ силѣ 100.000 человѣкъ, шла черезъ Галичину подъ начальствомъ Пашкевича Эриванского и спустилась четырьма колоннами (Бишинга, Бѣлогуева, Ридигера и Граббе) изъ Карпатъ въ венгерскую низменность. Прежде чѣмъ та армiя переступила Карпаты, прибылъ царь Николай съ великимъ княземъ Константиномъ изъ Кракова, переночевалъ 19 iюня въ Жмигородѣ и слѣдующого дня произвелъ смотръ войскъ, собранныхъ вблизи Дукли. Потомъ станулъ онъ во главѣ одного отряда, перешолъ съ нимъ подъ Барвинкомъ Карпаты, роспращался здѣсь съ войскомъ и вернулся черезъ Жмигородъ въ Краковъ. Противъ мадьяръ стануло 275.000 соединенныхъ войскъ съ 600 пушками, противъ которыхъ мадьяры имѣли лешь 135.000 чел.

Скорше всѣхъ начали военныи дѣйствiя русско-австрiйскiи войска у границъ Семиграда, вступая въ тотъ край отъ юга и сѣвера со стороны Буковины. Лидерсъ занялъ Сибинъ, австрiйцы Кронштадъ, вступившiй изъ Буковины отрядъ побилъ Бема подъ Шесбургомъ. На юзѣ однако мадьяры заняли Арадъ и принудили Елачица оставити Бачку. Счастлив-

шимъ былъ Гайнау, выпиравшiй Гёргея изъ всѣхъ лучшихъ позицiй и загрозившiй Буда-Пешту. Важная мѣстность Рабъ была занята австрiйцами въ присутствiи молодого императора. Тогда мадьярское правительство рѣшило, отняти военное начальство Гергею и опять назначило Дембинского главнокомандующимъ. Однако офицеры армiи Гёргея загрозили опущенiемъ угорской службы, если лишатся своего любимого вождя и Гёргей остался дальше начальникомъ придунайской армiи. Онъ пробовалъ еще проломати австрiйскую армiю сильною атакою возлѣ Коморна, однако напрасно. Отбитый, принужденъ онъ былъ отступати назадъ. Угорское правительство бѣжало 8 iюля изъ Будапешта въ Сегединъ; дорога въ Дебречинъ была уже русскими войсками заложена. 11 iюля были австрiйскiи войска и козаки въ Буда- Пештѣ.

Видя невозможность дальше опиратись переважающимъ силамъ, Гёргей издалъ 21 iюля изъ Римасомбата дневнiй приказъ войскамъ, въ которомъ онъ воззвалъ свою армiю рѣшитись: вести ли дальше войну или сдатись? Армiя требовала дальшей войны. Гайнау отпиралъ дальше мадьяръ, отнялъ имъ Сегединъ, побилъ Дембинского, потомъ Бема, приспѣвшого изъ Семиграда на помощь, и освободилъ Темешваръ отъ осады. Въ рядахъ угорской армiи обнаружилось теперь розстройство. Усталыи

отъ военныхъ походовъ гонведы стали розбѣгатись и вертати на родину.

Гергей пробовалъ еще собрати военныи силы на сѣверѣ и прiостановити походъ русскихъ. Однако русскiи заняли Дебречинъ и смяли дѣйствовавшiй тутъ угорскiй первый корпусъ. Съ розбитками искалъ Гергей убѣжища въ крѣпости Арадѣ, которая 1 августа сдалась уграмъ и куда переселилось угорское правительство послѣ занятiя Сегедина. Здѣсь сложилъ Кошутъ (11 августа) достоинство президента „выдѣла защиты края“ и Гергей назначенъ былъ диктаторомъ. Такъ рѣшилъ военный совѣтъ.

Гёргей обнялъ диктатуру не для того, щобы дальше вести борьбу, а для того, щобы ю окончити. Онъ того же дня выслалъ письмо къ русскому генералу Ридигеру съ просьбою, движенiе русскихъ войскъ такъ устроити, дабы они отдѣлились отъ австрiйцевъ — ибо онъ хочетъ сдатись лишь русскимъ. На широкихъ ровнинахъ вблизи Вилагоша сбылся 13 августа, по полудни, печальный обрядъ сложенiя оружiя угорскимъ войскомъ. Его было лишь 24.000 чел. съ 144 пушками. Сдача была безусловная... „Угорщина лежитъ у стопъ Вашего императорского Величества“ — такъ гласилъ докладъ Пашкевича къ императору Николаю — „правительство возстанцевъ отказалось добровольно отъ своей власти и передало ю Гёргею. Гёргей же съ го-

ловною армiею возстанцевъ кладетъ безъ условiй оружiе предъ русскою армiею и его примѣру, безсомнѣнно, послѣдуютъ и другiи корпусы возстанцевъ.. Имѣю честь доложити Вашему императорскому Величеству, що единственнымъ, поставленнымъ Гергеемъ условiемъ, есть: дабы ему (Гергею) позволено было положити оружiе предъ Вашею армiею“...

Мадьярскiй мятежъ окончился. Армiя Бема сдалась также, вождь же ея бѣжалъ въ Валахiю, гдѣ искали убѣжища также Кошутъ, Дембинскiй и много другихъ предводителей возстанiя. Крѣпости, въ которыхъ были еще мадьярскiи гарнизоны, сдались также, якъ: Арадъ, Мункачъ (сдался русскимъ 26 августа), Петроварадинъ, Коморно.

Обстоятельство, що мадьяры положили оружiе передъ русскимъ, а не австрiйскимъ вождемъ, возмутило австрiйскихъ генераловъ. Гайнау отомстилъ то мадьярамъ казненiемъ около 25 виднѣйшихъ лицъ изъ нихъ. 13 октября было въ Арадѣ 13 венгерскихъ генераловъ приговоренныхъ къ смерти; девять изъ нихъ (между ними Аулихъ и гр. Лейнингенъ, сродникъ англiйской королевы) были повѣшены, прочiи же розстрѣляны. Гр. Л. Баттьяни, бывшiй президентъ мадьярскихъ министровъ, былъ также розстрѣлянъ. Противъ всѣхъ членовъ дебречинского правительства и другихъ лицъ начался процесъ о государственную измѣну и опять около 200 лицъ были

приговорены къ смерти. Рядомъ съ тѣми приговорами шли конфискацiи имѣнiй. Цѣлая Угорщина съ Семиградомъ объявлена была на военномъ положенiи, продолжавшемся до апрѣля 1854 г. Передъ тѣмъ еще былъ строгiй Гайнау устраненъ отъ должности головнокомандующого (въ iюлѣ 1850).

Русскiи войска возвратились вскорѣ послѣ подавленiя мятежа на родину и опять переходили черезъ Галичину. Послѣдствiемъ того угорского похода было, що населенiе прикарпатской Руси первый разъ сблизилось съ великороссами. Жители селъ и городовъ съ любознательностiю присмотривались обликамъ изъ далекого сѣвера, плѣнялись мелодiйными пѣснями русскихъ солдатъ и входили съ ними въ розговоры. Они легко понимали себе и многiи изъ интелигенцiи и простонародiя въ скоромъ времени усвоили себѣ великорусское произношенiе. Великорусскiи пѣсни роспространились среди мѣстныхъ русскихъ и ихъ стали пѣти пѣвцы и пѣвицы въ публичныхъ мѣстахъ. Особенно понравились конница и черкесы. Солдаты много сообщались съ простонародiемъ, но офицеры сторонили отъ мѣстной интелигенцiи. Послѣднiи прiобрѣли симпатiю простонародiя своею щедростью. Стоитъ, бывало, отрядъ на стоянцѣ и пригласитъ офицеръ кравца, щобы ему сшилъ немного роспоровшуюся шинель; явится, кравецъ, справится съ роботою въ одну

или двѣ минуты и получаетъ рубль. Зайдутъ офицеры въ бакалейную лавку или ресторанъ на закуску и буквально розкидаютъ рублями. Многiи галицкiи купцы одолжали свое благосостоянiе переходу русскихъ войскъ. Ненависти поляковъ къ русскимъ тогда не замѣчалось, напротивъ же, ненависть та была направлена противъ австрiйского правительства по поводу 1846 г., которого поляки долго позабыти не могли По необъяснимой причинѣ волновала Галичину впослѣдствiи — съ 1850 до 1860 гг. — тихая молва, що Россiя заберетъ Галичину. Съ такою догадкою можно было тогда встрѣтитись не только у простонародiя, но и у образованныхъ людей. особенно же поляковъ.

Кромѣ мадьярской войны, умы галичанъ занимали совѣщанiя думы державной, переведенной въ Кромерижъ. 19 ноября 1848 г. собралось тамъ 127 пословъ — потомъ то число возросло до 383, изъ которыхъ 107 было изъ Галичины. Съ начала былъ споръ: признати-ли совѣщанiя парламента во время вѣденьской революцiи правосильными, или нѣтъ? Потомъ послы подѣлились на клубы. Русскiи изъ Галичины соединились съ южными славянами и чехами и образовали „австрiйско-славянскiй клубъ“, числившiй 120 пословъ и имѣвшiй предсѣдателя въ лицѣ Штробаха. Въ немъ верховодили Ригеръ и Палацкiй. Сей клубъ былъ сильнѣйшiй всѣхъ.

Потомъ слѣдовалъ клубъ, названный центромъ (60 членовъ) съ девизомъ: „всѣ жители государства суть прежде всего австрiйцами.“ Дальше былъ клубъ „нѣмецкихъ австрiйцевъ (40 членовъ), потомъ лѣвый центръ (40 членовъ), стоявшiй за конституцiйную и нероздѣльную Австрiю. Прежняя нѣмецкая демократическая лѣвая роспалась и не много числила теперь пословъ. На лѣвой засѣли поляки, между которыми первый голосъ имѣли Смолька и Земялковскiй. Дальше вниманiе парламента заняло дѣло перемѣны престолонаслѣдiя и перенятiе правленiя молодымъ импер. Францъ-Iосифомъ I. Къ собственной своей задачѣ, т. е. составленiю конституцiи, могъ парламентъ приступити только въ половинѣ декабря.

Приступая къ новому устройству государства, парламентъ долженъ былъ прежде всего рѣшити два дѣла: установленiе новой громады и общiи гражданскiи права (Grundrechte). Такъ якъ вслѣдствiе сровнанiя всѣхъ сословiй и уничтоженiя подданической зависимости крестьянъ давнѣйшiй роздѣлъ на сельскую громаду и помѣстье (Grundherrschaft) не имѣлъ смысла, то большинство требовало новой, на свободныхъ началахъ устроенной громады. Однако правительство предложило такiй проектъ, который не удовлетворилъ собранiе, ибо онъ задержалъ давный роздѣлъ на сословiя и

класы. Правительство взяло свой проектъ обратно.

Теперь сталъ парламентъ составляти общiи гражданскiи права. Въ первомъ параграфѣ относительного проекта стояло: „Всѣ государственныи власти происходятъ отъ народа и дѣйствуютъ способомъ, опредѣленнымъ конституцiею“... Министерство заявило устами Стадiона (4 января 1849), що на тотъ параграфъ нiякъ согласитись не можетъ. Хотя Ригеръ, Штробахъ (отъ 22 декабря президентъ парламента) и многiи нѣмцы стояли за тѣмъ параграфомъ, однако парламентъ перемѣнилъ его согласно съ желанiемъ правительства. Затѣмъ приступилъ парламентъ къ другимъ конституцiйнымъ правамъ именно: къ дѣлу о явности суда, о судѣ присяжныхъ, о неприкосновенности домашняго права, о правѣ собранiй и т. д. Но тутъ же въ такъ зовимой конституцiйной комисiи возникла распря между чешско-тирольскими федералистами и нѣмецко-австрiйскими централистами. Кромѣ того возникъ споръ между чехами и поляками по причинѣ галицкого дѣла.

Палацкiй предложилъ отъ имени чеховъ проектъ федералистического устройства государства. На основанiи того проекта должна была Австрiя состояти изъ восьми нацiональныхъ краевыхъ групъ: 1) нѣмецкой Австрiи (альпейскихъ краевъ, нѣмецкихъ частей Чехiи и Моравiи); 2) чешской Австрiи (славян-

скихъ частей Чехiи и Моравiи, Силезiи и угорской Словаччины); 3) польской Австрiи (Галичины, Буковины и русскихъ комитатовъ верхней Угорщины); 4) Иллирiи (Славонiи, Побережья, Краины, славянской части Штирiи, и Каринтiи); 5) Юго-славянской Австрiи (Хорватiи, Далматiи и сербской Воеводины; 6) итальянской Австрiи (Ломбардiи, Венецiи и южного Тироля); 7) Мадьярiи (мадьярскихъ частей Угорщины и Семиграда); 8) Австро-Валахiи (валашскихъ частей Семиграда, Угорщины и Буковины). Сей проектъ не нашолъ сочувствiя у членовъ конституцiйной комисiи и Палацкiй выступилъ изъ ней 6 февраля. Представители русского народа не могли также съ тѣмъ проектомъ Палацкого согласитись. Состоявшiй членомъ конституцiйной комисiи епископъ Гр. Яхимовичъ держалъ въ ней (23 января) рѣчь, въ которой доказывалъ необходимость роздѣла Галичины на двѣ провинцiи, польскую и русскую.

Польскiи послы думы державной рѣзко выступали противъ Стадiона, русскiи же защищали его. Особенно замѣчательны въ томъ отношенiи были рѣчи крыл. Гр. Шашкевича, которого правительство назначило министерскимъ совѣтникомъ. По иницiативѣ Шашкевича издано было 21 января роспоряженiе, дабы въ 12 восточныхъ округахъ Галичины преподаванiя въ школахъ народныхъ отбывались по-русски, въ серед-

нихъ же по-нѣмецки. Когда въ думѣ державной русскiи послы представляли кривды своего народа, чехи ставали по ихъ сторонѣ, вслѣдствiе чего поляки чувствовали къ нимъ обиду.

Головную Русскую Раду, яко представительницу галицко-русского народа, занимали въ ту пору аграрныи вопросы, вызванныи уничтоженiемъ панщины и прежними неудобствами. Въ октябрѣ 1848 года она изготовила петицiю къ думѣ державной въ дѣлѣ сервитутовъ и въ дѣлѣ незаконного похищенiя крестьянскихъ земель помѣщиками.

Крестьяне, отбывая панщину, имѣли право получати изъ помѣщичьяго лѣса дерево на постройку зданiй и для топлива и пасти свой скотъ въ помѣщичьемъ лѣсѣ и на пастбищахъ помѣщика. Тотчасъ послѣ уничтоженiя панщины стали имъ помѣщики то право оспоривати. Русская Рада обратила вниманiе державной думы на то{Malinowski: Kirchen-u Staatssatzungen стр. 582.}, що если помѣщикамъ имѣетъ признатись вознагражденiе за панщину, право же пользоватись лѣсомъ и пастбищемъ отъ незапамятныхъ временъ было составною частью крѣпостныхъ отношенiй — то ровно якъ землею, такъ и правомъ лѣса и пастбища должны дальше пользоватись крестьяне. Русская Рада предостерегаетъ державную думу предъ вредны-

ми дослѣдствiями отнятiя лѣсовъ и пастбищъ у крестьянъ. Крестьянскiи надѣлы земли суть малыи и едва ихъ хватаетъ на прокормленiе семьи, побочныхъ же зароботковъ у галицкого крестьянина нѣтъ. Если крестьяне лишатся давнихъ своихъ правъ, тогда послѣдуетъ всеобщее ихъ обѣдненiе, и то не принесетъ пользы государству.

Русская Рада обратила также вниманiе думы державной на численныи случаи похищенiя крестьянской земли помѣщиками, не смотря на относительныи запретительныи законы. Обиженный крестьянинъ принужденъ вести долголѣтнiи процесы во всѣхъ инстанцiяхъ, начавши съ доминикального (мандаторского) суда и конча придворною канцелярiею — которыи онъ, вслѣдствiе своей неопытности и недостатка средствъ на оплачиванiе адвокатовъ, проигрываетъ, или конца которыхъ онъ не доживаетъ. У крестьянъ отнимаютъ землю особенно помѣщики малой руки, дѣлящiи свое имѣнiе между сыновъ и нуждающiися въ землѣ. Правительство сначала опредѣлило, дабы доказательствомъ права собственности въ того рода спорахъ служилъ iосифинскiй катастръ отъ 1789 г. — позднѣйше (25 ноября 1846 г.) приняло оно катастръ отъ 1820 г. яко основанiе правъ собственности, т. е. оставило всю предъ 1820 г. похищенную землю въ рукахъ помѣщиковъ. Для того просила Русская Рада, дабы державная дума на-

клонила правительство къ изданiю новыхъ опредѣленiй для оного рода споровъ и установила отдѣльный урядъ для ихъ рѣшенiя.

Похищенiе крестьянскихъ земель произошло въ большихъ розмѣрахъ въ горскихъ и лѣсистыхъ окрестностяхъ. Правительство Iосифа II (патентомъ отъ 10 сентября 1782 г.) отдало всѣ лѣсы, принадлежавшiи сельскимъ громадамъ, подъ надзоръ и въ управленiе помѣщиковъ. Крестьяне могли изъ своихъ собственныхъ лѣсовъ брати дерево лишь за соизволенiемъ помѣщика. Правительство ввело ту мѣру для охраны лѣсовъ предъ истребленiемъ. Однако помѣщики вывели изъ права надзора право собственности — и стали считати не только лѣсы, но а пастбища, луги и пашни, находившiися въ тѣхъ же лѣсахъ, своею собственностью. Конечно, правительство приказывало старостамъ брати крестьянъ въ опеку, но они въ томъ отношенiи не могли ничего сдѣлати, ибо дѣло должно было ити судовымъ порядкомъ, на которыи старосты не имѣли влiянiя. Ипотечныхъ книгъ для крестьянской собственности не было, самъ же катастръ представлялъ весьма шаткое основанiе.

Кромѣ аграрныхъ дѣлъ Русская Рада занималась также вопросомъ введенiя русского языка въ школы, судъ и администрацiю. Въ своей петицiи, отъ 19 апрѣля 1848 г., просила она императора

Фердинанда I, дабы въ округахъ съ русскимъ населенiемъ въ народныхъ и высшихъ учебныхъ заведенiяхъ обученiе происходило на русскомъ языцѣ. На сiю петицiю приспѣло въ маѣ рѣшенiе министра внутреннихъ дѣлъ, позволяющее ввести русскiй языкъ въ народныи школы, однако относительно высшихъ учебныхъ заведенiй было въ томъ рѣшенiи сказано: „Такъ якъ галицко-русскiй языкъ (ruthenische Sprache) на теперѣшнемъ степени своего розвитiя къ преподаванiю многихъ научныхъ предметовъ еще не способный, то не можно его ввести въ высшiи школы яко преподавательный. Однако желанiю русского населенiя удовлетворится такимъ образомъ, що прежде учредится каѳедру того языка, дабы на университетѣ доставити молодежи способность, основно изучити сей языкъ и такимъ путемъ его розвити и усовершити.“

Здѣсь оказалось, въ якiи противорѣчiя попали „рутены“, становясь на почву „15-милiонного народа“. Они требовали для своего народа нацiональныхъ правъ, т. е. введенiя своего народного языка въ школы, администрацiю и судопроизводство. Вдругъ имъ сказали, що ихъ языкъ неспособный для высшихъ школъ, ибо еще нерозвитый, слѣдовательно, не можетъ быти также введенъ въ администрацiю, для которой необходимъ розвитый языкъ. И правительство, и сами же рутены поставили себе та-

кимъ образомъ на ровнѣ съ кафрами, готтентотами, у которыхъ нѣтъ исторiи, нѣтъ литературы, нѣтъ языка, способного къ отмѣченiю высшихъ понятiй. Однако Русская Рада въ своихъ петицiяхъ и пропамятныхъ письмахъ, а также галицко-русскiи публицисты въ брошюрахъ, ссылались на тысячелѣтнюю исторiю своего народа и на то обстоятельство, що ихъ языкъ въ пору польского владѣнiя былъ языкомъ суда и администрацiи... Дальше утверждали они, що состоятъ частью 15-милiонного народа. Возможно-ли, щобы 15-милiонный народъ въ продолженiи тысячи лѣтъ не розвилъ нiякой культуры и не образовалъ своего языка? Если онъ того не сдѣлалъ въ продолженiи тысячи лѣтъ, сколько дальшихъ тысячей лѣтъ ему ждати, дабы имѣти культуру, успособляющую его пользоватись народными правами?...

Рутены 1848 г. были добродушныи люди, но мышленiе у многихъ изъ нихъ ишло тупо. Они признали, що они народъ безъ культуры и ихъ языкъ нерозвитый, слѣдовательно, въ школахъ, администрацiи и судахъ долженъ остатись языкъ нѣмецкiй. Недостатокъ культуры и образованного языка объяснялъ епископъ Яхимовичъ при открытiи „Головной Русской Рады“ тѣмъ, що „галицкая Русь твердо спала и поздно пробудилась, когда солнце стояло высоко и сосѣди въ трудѣ были далеко“... Любимою фра-

зою другихъ рутеновъ было, „що они спали 500 лѣтъ“... Опять сужденiе невѣроятное, ибо не можно даже помыслити, щобы 15-милiонный народъ спалъ 500 лѣтъ. То противно закону природы. Тогдашнихъ рутеновъ оправдываетъ однако незнанiе своей исторiи, которой обучитись они не имѣли случайности.

Головная Русская Рада не розбирала правилъ логики и заблагорозсудила, щобы наука въ высшихъ и среднихъ учебныхъ заведенiяхъ восточной Галичины, имѣвшей преобразоватись въ отдѣльную провинцiю, преподавалась по-нѣмецки. Конечно, и офицiальнымъ языкомъ сей провинцiи имѣлъ быти нѣмецкiй языкъ. Такимъ образомъ Головная Русская Рада, говорившая о нацiональныхъ русскихъ правахъ, станула собственно въ защитѣ нѣмецкихъ нацiональныхъ правъ.

Но другого мнѣнiя былъ одинъ полякъ — Урбанскiй, учитель лицея въ Перемышлѣ (впослѣдствiи директоръ университетской библiотеки во Львовѣ). Онъ, хотя и не зналъ по-русски, сталъ съ началомъ учебного года 1849 преподавати свой предметъ (матемаку) по-русски, поучаясь относительно техническихъ выраженiй у своихъ друзей русской народности, которыи, въ свою очередь, столько же знали изъ русскихъ техническихъ выраженiй, якъ и онъ самъ. Урбанскiй сталъ по-русски учити изъ демонстрацiи противъ Русской Ра-

ды, которую поляки упрекали въ германофильствѣ, шварцгельберствѣ (т е. сочувствiи къ чиновничьему и полицейскому образу правленiя, олицетворенному въ австрiйской бюрократiи) и во всякихъ другихъ порокахъ.

Предполагаемая каѳедра русского языка на львовскомъ университетѣ была открыта съ началомъ 1849 учебного года. Зубрицкiй наклонялъ Я. Головацкого, состоявшого тогда сельскимъ священникомъ въ Хмелевой, чортковекого округа, дабы онъ обнялъ ту каѳедру, но Головацкiй медлилъ. Тогда написалъ М. Малиновскiй отъ имени Головацкого прошенiе, подписалъ оное и внесъ въ министерство. Такъ былъ Головацкiй принужденъ съ днемъ 22 декабря 1848 г. поступити въ университетскiи преподаватели русского (ruthenisch) языка и его литературы, съ жалованiемъ 360 зр. въ годъ{Литер. Сборникъ 1886 II стр. 207.}. Одновременно приказало правительство ввести въ гимназiяхъ восточной Галичины науку русского языка яко обязательного предмета для всѣхъ учениковъ, т. е. не лишь русскихъ, но также для поляковъ, нѣмцевъ и евреевъ. Польскiй языкъ въ гимназiяхъ восточной Галичны не былъ обязательнымъ предметомъ, но въ середнихъ школахъ западной Галичины преподавались на немъ нѣкоторыи предметы, якъ математика и естественныи науки.

Императорскiй дворъ былъ недоволенъ кромерижскимъ парламентомъ. Примѣръ на угорскомъ соймѣ, доведшемъ постепенно къ революцiи, наполнялъ императорскiй дворъ недовѣрiемъ къ конституцiйной формѣ правленiя. Распря же и споры поодинокихъ партiй не давали, по мнѣнiю правительства, надежды на скорое и успѣшное рѣшенiе накопившихся государственныхъ дѣлъ. Изъ совѣтниковъ императора, особенно Шварценбергъ и Виндишгрецъ, настаивали на его закрытiе. Послѣ министерского совѣщанiя, на которомъ рѣшено розвязати парламентъ, прибыли въ ночи изъ 6 на 7 марта большiи отряды войска въ Кромерижъ и утромъ 7 марта 1849 г. осадилъ одинъ батальонъ архiепископскую палату, въ которой происходили засѣданiя парламента. Прибывшимъ посламъ было объявлено, що парламентъ кончилъ свою дѣятельность. Одновременно была обнародована новая конституцiя отъ дня 4 марта 1849 г., составленная самимъ же правительствомъ. На основанiи сей новой конституцiи парламентъ имѣлъ состояти изъ двухъ палатъ: палаты низшей, состоящей изъ пословъ, избранныхъ путемъ посредственныхъ выборовъ (1 посолъ на 100.000 душъ), и палаты высшей (Oberhaus), состоящей изъ представителей соймовъ (по два отъ каждой провинцiи) и пословъ избранныхъ непосредственно найвысше оподаткованными. Новая конституцiя признавала

роздѣлъ суда отъ администрацiи, отвѣтственность министровъ предъ парламентомъ. явность суда и прч. Касательно Угорщины, находившейся еще въ возстанiи, было сказано, що ея конституцiя останется на столько ненарушенною, на сколько она не противорѣчитъ державному устройству и принципу ровноправности народовъ. Ломбардiя имѣла получити отдѣльный статутъ.

Розвязаньемъ державной думы были возмущены всѣ народности, а больше всего чехи, всегда стоявшiи за принципъ федеративного устройства государства.

Узнавши, що правительство беретъ въ свои руки устройство государства, стали хорваты, сербы, румуны и словаки домогатись устройства отдѣльныхъ провинцiй для своихъ народностей. Словаки предложили свою петицiю 20 марта 1849 г. и возобновили оную 22 августа. Также угро-россы не остались по заду и поставили слѣдующiи требованiя: 1) Введенiе въ дѣйствiе австрiйской конституцiи отъ 4 марта 1849 г.; 2) признанiе угро-россовъ яко отдѣльной политической нацiональности; 3) розграниченiе администрацiйныхъ округовъ по этнографическимъ границамъ не внимая на прежнiй подѣлъ Угорщины на комитаты; 4) основанiе русскихъ народныхъ школъ, русскихъ гимназiй, русской юридической академiи въ Ужгородѣ и переустройство львовского университета на

русскiй университетъ; 5) уваженiе лицъ русской народности при замѣщенiи правительственныхъ должностей; чиновникъ, не знающiй русского языка, не долженъ находитись въ русскихъ округахъ; 6) изданiе русской правительственной газеты съ субвенцiею правительства; 7) свобода печати кирилловскимъ письмомъ;

8) сровнанiе русскихъ чиновниковъ, духовныхъ лицъ и учителей съ лицами того же чина другихъ нацiональностей;

9) уваженiе лицъ русской народности въ армiи при производствѣ въ офицеры и замѣщенiе нѣкоторыхъ чиновничьихъ мѣстъ въ центральныхъ управленiяхъ въ Вѣднѣ русскими; 10) установленiе русскихъ военныхъ капелановъ въ русскихъ полкахъ.

Якъ видимъ, угро-россы, не смотря на свою малочисленность, ставили конкретнѣйшiи и розумнѣйшiи требованiя, нежели львовская „Русская Рада.“ Они ничего не говорили, що ихъ языкъ еще не розвитъ, но требовали русского университета. Вообще въ ихъ дѣйствiяхъ видно больше рѣшительности и опредѣленности.

Судьбою угро-россовъ занялся пряшевскiй епископъ Гаганецъ и переговоривалъ съ епископомъ ужгородскимъ, щобы его наклонити къ солидарному выступленiю отъ имени угро-русского народа. Но въ Ужгородѣ кошутовскiи агитацiи, взволновавшiи даже мѣстную семинарiю, ослабили русскiй духъ и меж-

ду епископами не могло прiйти къ согласiю. Тогда депутацiя, состоявшая изъ врача д-ра Михаила Висаника изъ Вѣдня, военного комисара при русской армiи Адольфа Добрянского, врача д-рф Винкентiя Алексевича изъ Вѣдня и священниковъ Iоанна Солтыса, Виктора Добрянского и Александра Яницкого — предложила 19 октября 1849 г. петицiю, содержавшую оныи точки, императорскому гражданскому комисару Iосифу Герингеру. Императоръ благосклонно принялъ прошенiе и въ своемъ отвѣтѣ поставилъ угро-россамъ въ примѣръ русскихъ галичанъ{Bidermann: Die ungarischen Ruthenen стр. 120.}.

Когда трагедiя угорской революцiи клонилась къ своему концу, произошли въ составѣ австрiйского министерства перемѣны. У Стадiона въ апрѣлѣ 1849 г. обнаружились признаки умопомѣшательства и его мѣсто занялъ Бахъ, прежде министръ юстицiи, человѣкъ мѣщанского происхожденiя и поклонникъ абсолютизма. Министромъ юстицiи назначенъ былъ Шмертингъ, участвовавшiй въ засѣданiяхъ франкфуртского парламента. Въ министры вѣроисповѣданiй и просвѣщенiя поступилъ прежнiй покровитель славянства гр. Левъ Тунъ, аристократъ и другъ католической церкви. Онъ принялся, разомъ съ довѣренными министерства: Энкомъ, Экснеромъ, и

прусакомъ Боницомъ, за реформу школъ, прежде всего же гимназiй и университетовъ.

Возобновленное министерство роздумывало о новомъ устройствѣ государства, отбирая дальше петицiи отъ розличныхъ народностей. Сербы Баната и Воеводины просили отлучити ихъ край отъ Угорщины; императоръ удовлетворилъ ихъ желанiю въ ноябрѣ 1849 г. Саксонцы Семиграда объявились за конституцiею отъ 4 марта и требовали запорученiя своихъ нацiональныхъ правъ. Валахи, которыхъ съ 1849 г. стали называти румунами, жаловались въ мартѣ 1850 года въ петицiи къ императору на притѣсненiя со стороны мадьяръ, румуны же изъ темешского Баната просили о учрежденiе новой румунской провинцiи изъ всѣхъ румунами заселенныхъ земель. Нѣмцы Воеводины жаловались на гоненiя со стороны сербовъ. Словаки домогались дальше отдѣльной провинцiи для себе, но въ ноябрѣ 1850 были ихъ предводители учитель Штуръ и пасторъ Гурбанъ за мнимыи панславистично-соцiально-политическiи агитацiи арестованы. Герингеръ гражданскiй комисарь, приказалъ лишь, дабы чиновники въ слокацкихъ комитатахъ владѣли словацкимъ языкомъ.

Министерство изготовило для поодинокихъ краевъ новыи конституцiйныи уложенiя. По статуту отъ сентября 1849 г., Галичина должна была имѣти

три соймы: русскiй въ Станиславовѣ (24 послы отъ сельскихъ громадъ, 11 отъ помѣщичьихъ имѣнiй, 8 отъ городовъ), польскiй въ Краковѣ и польско-русскiй во Львовѣ. Поляки были недовольны тѣмъ статутомъ. 17 января 1850 г. былъ обнародованъ новый порядокъ для карныхъ дѣлъ передъ судомъ присяжныхъ. Но Шмерлингъ получилъ димисiю 24 января 1851 г., и его мѣсто занялъ Краусъ. Уступленiе Шмерлинга было знаменемъ возвращенiя на путь абсолютизма.

Первымъ признакомъ реакцiи было установленiе въ 1850 г. подъ предсѣдательствомъ Кибека государственного совѣта (Reichsrath), состоящого изъ лицъ, избранныхъ императоромъ. Тотъ совѣтъ имѣлъ заступити мѣсто парламента и своими рѣшенiями помогати министерству. 20 августа 1851 г. вышли три императорскiи указы: первый устранялъ отвѣственность министерства предъ народнымъ представительствомъ, вторый объяснялъ вещество государственного совѣта, третiй отмѣнялъ законъ Стадiона о громадахъ и судовую организацiю Шмерлинга. 31 декабря 1851 г. императорскiй указъ устранилъ также конституцiю отъ 4 марта 1849, основныи ея права, суды присяжныхъ и далъ познати, що правительство замышляетъ возобновити прiемы Iосифа II въ новой формѣ.

Вслѣдствiе устраненiя конституцiи должна была розвязатись львовскам Русская Рада и ея филiи. Яхимовичъ и Шаш-

кевичъ получили ордены и титулы за заслуги, положенныи ними около государства въ самое смутное время. Галицкая Русь прiобрѣла благоволенiе императора и его правительства. Русскiй народъ былъ названъ тирольцами Востока и его ставили въ примѣръ другимъ нацiямъ. Доказательствомъ императорской милости было отступленiе розвалинъ университетской библiотеки и одной части университета русскимъ жителямъ гор. Львова на сооруженiе второй городской церкви (25 августа 1849) Между-тѣмъ между русинами принялась мысль, поднесенная священникомъ Львомъ Трещаковскимъ, щобы во Львовѣ построити зданiе, въ которомъ могли бы сосредоточитись всѣ средства, пособляющiи духовную жизнь, якъ: библiотека, музей, мѣсто для народныхъ собранiй и прч. Вслѣдствiе того просила Русская Рада о подаренiе ей прочой части розрушенного при бомбардацiи университета на учрежденiе „нацiонального института.“ Министерство (рѣшенiемъ отъ 11 октября 1849 г.) дало львовскимъ русскимъ жителямъ прочую часть розвалинъ университета, на мѣстѣ которыхъ стала Русь на добровольныи подаянiя строити свой „Народный Домъ“. Дѣломъ постройки и собиранiемъ жертвъ занялась Русская Рада, но когда была розвязана, передала дѣло то комитету изъ 10 членовъ подъ названiемъ „Управляющей комисiи Народного Дома“, подтвержденному намѣстничествомъ 30 ноября 1851 г.

Еще въ 1848 г., вскорѣ послѣ основанiя Русской Рады, состоялся во Львовѣ съѣздъ любителей русского слова и здѣсь рѣшено основати литературное Общество, по образцу того рода Обществъ, существовавшихъ у западныхъ славянъ, подъ названiемъ „Матицы“. Цѣлью ея было, прежде всего старатись о учебники школьныи, розвивати словесность и науку и издавати поучительныи для народа книжки.

Вообще 1848 и 1849 годы не минули для прикарпатской Руси безслѣдно. Они пробудили ея нацiональную жизнь и дали толчекъ къ усердной дѣятельности. Видя у другихъ народовъ усилiя къ розвитiю своихъ духовныхъ и матерiальныхъ силъ, — Русь принялась за трудъ на общественномъ поприщѣ. Конечно, находясь въ зависимости отъ нѣмецкихъ чиновниковъ, поляковъ и мадьяръ, не могла она безпрепрепятственно и самостоятельно поступати впередъ. Даже существо своей нацiональности не смѣла она откровенно объявляти и по той причинѣ подъемъ просвѣщенiя и укрѣпленiе матерiальныхъ отношенiй шли вяло.

Не смотря на то, Русь могла выказати нѣкоторый успѣхъ, состоявшiй въ слѣдующемъ : 1) Нацiональное сознанiе, хотя невыразительное и неточно опредѣленное, обняло немалую часть интелигенцiи, вышедшей изъ среды русского народа. 2) Устроена была каѳедра

русского (малорусского) языка въ университетѣ львовскомъ и русскiй языкъ сталъ обязательнымъ предметомъ въ гимназiяхъ восточной Галичины и русскихъ комитатовъ Угорщины. 3) Народныи школы, въ которыхъ перемогало число русскихъ учениковъ, были отданы подъ управленiе русскихъ консисторiй; воспитанники препарандiй (учительскихъ семинарiй) должны были усвоити себѣ знанiе русского языка, греческого обряда и церковного пѣнiя. 4) Въ гимназiяхъ были, не смотря на сопротивленiе латинского духовенства, установлены отдѣльныи гр. кат. катихиты (минист. роспор. отъ 4 апрѣля 1851 г. введенное въ дѣйствiе только 1853). 5) Съ 1848 г. стали для русскихъ семинаристовъ въ Перемышлѣ пастырское богословiе, катихитину и догматику, во Львовѣ же катихитику и пастырское богословiе преподавати по-русски. 6) Галицкая Русь основала два Общества: галицко-русскую Матицу и Народный Домъ (подъ который императоръ Францъ-Iосифъ въ 1851 г. собственноручно положилъ краеугольный камень), могущiи дѣйствовати въ нацiональномъ направленiи. Въ Угорщинѣ старанiями Ад. И. Добрянского и Ал. Духнивича въ 1851 г. основано было „пряшевское литературное Общество.“ 7) Часть интелигенцiи стала употребляти въ розговорѣ русскiй языкъ (мѣстное нарѣчiе). Однако женскiй полъ образованныхъ класовъ въ Галичинѣ гово-

рилъ по-польски, въ Угорщинѣ по-нѣмецки и по-мадьярски, и то обстоятельство препятствовало укрѣпленiю русской нацiональности. Великая часть интелигенцiи не хотѣла однако примкнути къ своему народу; въ Галичинѣ она чувствовала по-польски (полякоманы, перекинчики, т. е. перевертни), въ Угорщинѣ по мадьярски (мадьяроны). 8) И въ Галичинѣ и въ Угорщинѣ принялись за трудъ на литературномъ поприщѣ.

Политическiи событiя 1848 и 1849 гг. дали толчекъ къ живѣйшей духовной жизни австрiйской Руси. Между-поляками и русскими завязалась полемика. давшая начало розличнымъ брошюрамъ, газетнымъ статьямъ, стихотворенiямъ и мелкимъ печатнымъ произведенiямъ. Поляки изъ табора „Русского Собора“ старались не только посредствомъ газетныхъ статей привывати свои воззрѣнiя у русскихъ галичанъ, но также влiяти на нихъ посредствомъ пѣсенъ и всякого рода поэзiй, составленныхъ на мѣстныхъ народныхъ нарѣчiяхъ. Къ такимъ польско-русскимъ писателямъ принадлежали: Глосковскiй, Любовичъ, Балтазаръ Щуцкiй, Жендзяновскiй, Цыбульскiй, Русинъ изъ-надъ Збруча и извѣстный намъ Касперъ Ценглевичъ. Головная Русская Рада издавала свои отзывы по-русски и по-нѣмецки. Въ отзывѣ ея отъ 10 мая 1848 г. говорилось, що первою ея задачею будетъ: „заховати вѣру и поставити на рôвни обрядокъ нашъ и права церкви

и священниковъ нашихъ съ правами другихъ народовъ.“ Русская Рада объявила затѣмъ мнѣнiе, що основою австро-русской народности есть славяно-восточный церковный обрядъ и що подрыванiе послѣдняго влечетъ за собою уночтоженiе той же народности. Тотъ взглядъ сдѣлался отличительною чертою австро-русской духовной жизни и произвелъ противоположность между украинофильствомъ въ Россiи и австрiйскимъ руссинизмомъ. И россiйское украинофильство и австрiйскiй руссинизмъ станули первоначально на почвѣ малорусского нацiонального сеператизма, принимая этнографическую отдѣльность южнороссовъ отъ великороссовъ. Но украинизмъ принялъ въ себе много западно-радикальныхъ началъ, между ними также мысль такъ зовимой эманципацiи общества отъ церковного устройства, или мысль обезцерквленiя общества. Австрiйская Русь, напротивъ, стояла за церковь и защищала мнѣнiе, що русская гражданственность можетъ лишь на почвѣ христiанского нравоученiя и устройства восточной церкви, хотя и въ соединенiи съ Римомъ, благополучно розвиватись. Съ той причины послѣ 1848 г. украинофильское движенiе не находило сочувствiя на австрiйской Руси и малорусскiи писатели были у насъ въ Австрiи мало извѣстны. Галичане старались на основанiи мѣстныхъ говоровъ, церковно-славянского языка и древне-

русской словесности создати новую словесность съ ея областными особенностями и стремленiями — словесность въ политическомъ отношенiи проникнутую австрiйскимъ патрiотизмомъ. Съ той причины галичане защищали славянское письмо, церковный языкъ, пренебрегали украинскою фонетикою, предпочитая ей историческое этимологическое правописанiе, не производящее розрыва съ церковною литературою, и воспротивлялись такъ зовимому украинскому словоковерканiю. Якимъ образомъ то направленiе потерпѣло наконецъ крушенiе, увидимъ во второй части нашего сочиненiя,

Фил. И Св.

(Конецъ первой части.)