"Откуда пошло самостийничество (Полностью)"

Кто не понял хищной природы казачества, кто смЪшивает его с бЪглым крестьянством, тот никогда не поймет ни происхожднiя украинскаго сепаратизма, ни смысла событыя ему предшествовавшаго, в серединЪ XVII вЪка. А событiе это означало не что иное, как захват небольшой кучкой степной вольницы огромной по территорiи и по народонаселенiю страгы. У казаков, с давних пор жила мечта получить в кормленiе какое нибудь небольшое государство. Судя по частым набЪгам на Молдаво-Валахiю, эта земля была раньше всЪх ими облюбована. Они ею чуть было не овладЪли в 1563 г., когда ходили туда под начальством Байды-Вишневецкаго. Уже тогда шла рЪчь о возведенiи этого предводителя на господарскiй престол. Через 14 лЪт, в 1577 г., им удается взять Яссы и посадить на трон своего атамана Подкову, но и на этот раз успЪх оказался непродолжительным, Подкова не удержался на господарствЪ. Не взирая на неудачи, казаки, чуть не цЪлое столЪтiе продолжали попытки завоеванiя и захвата власти в дунайских княжествах. Прибрать их к рукам, учредиться там в качествЪ чиновничества, завладЪть урядами - таков был смысл их усилий.

Судьба к ним оказалась благосклоннЪе, чЪм они могли предполагать, она отдала им гораздо болЪе богатую и обширную, чЪм Молдавiя, землю - Украину. Выпало такое счастье, в значительной мЪрЪ неожиданно для них самих, - благодаря крестьянской войнЪ, приведшей к паденiю крЪпостного права и польскаго владычества в краЪ.

Но прежде чЪм говорить об этом, необходимо отмЪтить одну важную перемЪну, совершившуюся в серединЪ XVI вЪка. РЪчь идет о введенiи так называемаго "реестра", под каковым разумЪлся список тЪх казаков, что польское правительство приняло к себЪ на службу для охраны окраинных земель от татарских набЪгов. Строго ограниченные числом, доведенным с теченiем времени до 6.000, подчиненные польскому коронному гетману и получившiе свой войсковой и административный центр в городЪ ТерехтемировЪ над ДнЪпром, реестровые казаки надЪлены были извЪстными правами и льготами: избавлялись от налогов, получали жалованье, имЪли свой суд, свое выборное управленiе. Но поставив эту избранную группу в привилегированное положенiе, польское правительство наложило запрет на всякое другое казакованiе, видя в нем развитiе вреднаго, гулящаго, антиправительственнаго элемента.

В ученой литературЪ, эта реформа разсматривается, обычно, как первое юридическое и экономическое раздЪленiе внутри казачества. В реестровых видят избранную касту, получившую возможность обзаводиться домом, землей, хозяйством и примЪнять, нерЪдко в больших размЪрах, труд работников и всвозможных слуг. СовЪтским историкам это дает матерiал для безконечных разсужденiй о "разслоенiи", об "антагонизмЪ".

Но антагонизм существовал не в казачьей средЪ, а между казаками и хлопами. В Запорожьи, как и в самой РЪчи Посполитой, хлопов презрительно называли "чернью". Это тЪ, кто убЪжав от панскаго ярма, не в силах оказались преодолеть своей хлЪборобной мужицкой природы и усвоить казачьи замашки, казачью мораль и психологiю. Им не отказывали в убЪжищЪ, но с ними никогда не сливались; запорожцы знали случайность их появленiя на низу и сомнительныя казачьи качества. Лишь небольшая часть, пройдя степную школу, безповоротно мЪняла крестьянскую долю на профессiю лихого добычника. В большинствЪ же своем, хлопскiй элемент распылялся: кто погибал, кто шел работниками на хутора к реестровым, а когда наплыв такого люда был большим, образовывал скопища, служившiя пушечным мясом для ловких предводителей из старых казаков, вродЪ Лободы или Наливайки, и натравливался на пристепныя имЪнiя польских магнатов.

Взаимоотношенiя же между реестровыми и нереестровыми, несмотря на нЪкоторыя размолвки, никогда не выражались в формЪ классовых или сословных распрей. СЪчь для тЪх и других была колыбелью и символом единства. Реестровые навЪщают ее, бЪгут туда в случаЪ невзгод или ссор с польским правительством, часто объединяются с сЪчевиками для совмЪстных грабительских экспедицiй.

Реестровая реформа не только не встрЪчена враждебно на низу, но окрылила все степное гультяйство; попасть в реестр и быть причисленным к "лыцарству" стало мечтой каждаго запорожскаго молодца. Реестр явился не разлагающим, а скорЪй объединяющим началом и сыграл видную роль в развитiи "самосознанiя".

Вчерашняя разбойная вольница, сдЪлавшись королевским войском, призванным оберегать окраины РЪчи Посполитой, возгорЪлась мечтой о нЪкоем почетном мЪстЪ в панской республикЪ; зародилась та идеологiя, которая сыграла потом столь важную роль в исторiи Малороссiи. Она заключалась в сближенiи понятiя "казак" с понятiем "шляхтич". Сколь смЪшной ни выглядЪла эта претензiя в глазах тогдашняго польскаго общества, казаки упорно держались ея.

Шляхтич владЪет землями и крестьянами по причинЪ своей воинской службы в пользу государства; но казак тоже воин и тоже служит РЪчи Посполитой, почему же ему не быть помЪщиком, тЪм болЪе, что бок-о-бок с ним, в Запорожьи жили, нерЪдко, природные шляхтичи из знатных родов, шедшiе в казаки? Свои вожделЪнiя реестровое войско начало выражать в петицiях и обращенiях к королю и сейму. На конвокацiонном сеймЪ 1632 года, его представители заявили: ""Мы убЪждены, что дождемся когда нибудь того счастливаго времени, когда получим исправленiе наших прав рыцарских и ревностно просим, чтобы сейм изволил доложить королю, чтобы нам были дарованы тЪ вольности, которыя принадлежат людям рыцарским" [27].

Скапливая богатства, обзаводясь землей и слугами, верхушка казачества, в самом дЪлЪ, стала приближаться, экономически, к образу и подобiю шляхты. ИзвЪстно, что у того же Богдана Хмельницкаго было земельное владЪнiе в СубботовЪ, дом и нЪсколько десятков челяди. К срединЪ XVII вЪка, казачья аристократiя, по матерiальному достатку, не уступала мелкому и среднему дворянству. Отлично понимая важность образованiя для дворянской карьеры, она обучает своих дЪтей панским премудростям. Меньше, чЪм чрез сто лет послЪ введенiя реестра, среди казацкой старшины можно было встрЪтить людей употреблявших латынь в разговорЪ. ИмЪя возможность, по характеру службы, часто общаться со знатью, старшина заводит с нею знакомства, связи, стремится усвоить ея лоск и замашки. Степной выходец, печенЪг, готов, вот-вот, появиться в свЪтской гостиной. Ему не хватает только шляхетских прав.

Но тут и начинается драма, обращающая ни во что и латынь, и богатства, и земли. Польское панство, замкнувшись в своем кастовом высокомЪрiи, слышать не хотЪло о казачьих претензiях. Легче завоевать Молдавiю, чЪм стать членом благороднаго сословiя в РЪчи Посполитой. Не помогают ни лойяльность, ни вЪрная служба. При таком положенiи, многiе издавна начали подумывать о прiобрЪтенiи шляхетства вооруженной рукой.

Украинская нацiоналистическая и совЪтская марксистская исторiографiи до того затуманили и замутили картину казачьих бунтов конца XVI и первой половины XVII вЪка, что простому читателю трудно бывает понять их подлинный смысл. Меньше всего подходят они под категорiю "нацiонально-освободительных" движенiй. Нацiональной украинской идеи в то время в поминЪ не было. Но и "антифеодальными" их можно назвать лишь в той степени, в какой принимали в них участiе креcтьяне, бЪжавшiе на Низ в поисках избавленiя от нестерпимой крЪпостной неволи. Эти крестьяне были величайшими мучениками РЪчи Посполитой. Иезуит Скарга - яростный гонитель и ненавистник православiя и русской народности, признавал, что нигдЪ в мiрЪ помЪщики не обходятся болЪе безчеловЪчно со своими крестьянами, чЪм в ПольшЪ. "ВладЪлец или королевскiй староста не только отнимает у бЪднаго хлопа все, что он зарабатывает, но и убивает его самого когда захочет и как захочет, и никто не скажет ему за это дурного слова".

Крестьянство изнемогало под бременем налогов и бар- щины; никаких трудов нехватало оплачивать непомЪрное мотовство и роскошь панов. Удивительно ли, что оно готово было на любую форму борьбы со своими угнетателями? Но нашедши такую готовую форму в казачьих бунтах, громя панскiе замки и фольварки, мужики дЪлали не свое дЪло, а служили орудiем достиженiя чужих выгод. Хлопская ярость в борьбЪ с поляками всегда нравилась казачеству и входила в его расчеты. Численно, казаки представляли ничтожную группу; в самыя хорошiя времена она не превышала 10.000 человЪк, считая реестровых и сЪчевиков вмЪстЪ. Они никогда, почти, не выдерживали столкновенiй с коронными войсками РЪчи Посполитой. Уже в самых ранних казачьих возстанiях наблюдается стремленiе напустить прибЪжавших за пороги мужиков на замки магнатов. Но механизм и управленiе возстанiями находились, неизмЪнно, в казачьих руках, и казаки добивались не уничтоженiя крЪпостного порядка, но старались правдами и неправдами втереться в феодальное сословие. Не о свободЪ шла тут рЪчь, а о привилегiях. То был союз крестьянства со своими потенцiальными поработителями, которым удалось, с теченiем времени, прибрать его к рукам, заступив мЪсто польских панов.

Конечно, запорожцам предстояло, рано или поздно, - либо быть раздавленными польской государственностью, либо примириться с положенiем особаго воинскаго сословiя, наподобiе позднЪйших донцов, черноморцев, терцев, если бы не грандiозное всенародное возстанiе 1648 г., открывшее казачеству возможности, о которых оно могло лишь мечтать. "МнЪ удалось совершить то, о чем я никогда и не мыслил" - признавался впослЪдствiи Хмельницкiй.

Выступленiя мужиков поляки боялись гораздо больше, чЪм казаков. "Число его сообщников простирается теперь до 3.000, - писал королю гетман Потоцкiй по поводу выступленiя Хмельницкаго. - Сохрани Бог, если он войдет с ними в Украйну, тогда эти три тысячи возрастут до ста тысяч". Уже первая битва при Желтых Водах выиграна была благодаря тому, что служившiе у Стефана Потоцкаго русскiе жолнеры перешли на сторону Богдана. В битвЪ под Корсунем содЪйствiе и помощь русскаго населенiя выразились в еще большей степени. К Хмельницкому шли со всЪх сторон, так что войско его росло с необыкновенной быстротой. Под Пилявой оно было столь велико, что первоначальное ядро его, вышедшее из Запорожья, потонуло в толпЪ новых ополченцев. Когда в самый разгар возстанiя была собрана рада в БЪлой Церкви, на нее явилось свыше 70.000 человЪк. Никогда доселЪ казацкое войско не достигало подобной цифры. Но она далеко не выражает всего числа возставших. Большая часть шла не с Богданом, а разсыпалась в видЪ так называемых "загонов" по всему краю, внося ужас и опустошенiе в панскiя помЪстья. Загоны представляли собою громадныя орды под начальством какого нибудь Харченко Гайчуры или Лисенко Вовгуры. Поляки так их боялись, что один крик "вовгуровцы идут" повергал их в величайшее смятенiе.

На ПодолЪ свирЪпствовали загоны Ганжи, Остапа Павлюка, Половьяна, Морозенко. Каждый из этих отрядов представлял солидное войско, а нЪкоторые могли, по тЪм временам, почитаться громадными армiями. "Вся эта сволочь, - по выраженiю польскаго современника, - состояла из презрЪннаго мужичья, стекавшагося на погибель панов и народа польскаго".

"Было время, - говорил гетман СапЪга, - когда мы словно на медвЪдя ходили укрощать украинскiе мятежи; тогда они были в зародышЪ, под предводительством какого нибудь Павлюка; теперь иное дЪло! Мы ополчаемся за вЪру, отдаем жизнь нашу за семейства и достоянiе наше. Против нас не шайка своевольников, а великая сила цЪлой Руси. Весь народ русскiй из сел, деревень, мЪстечек, городов, связанный узами вЪры и крови с казаками, грозит искоренить шляхетское племя и снести с лица земли Ръчь Посполитую".

Чего в теченiе полустолЪтiя не могло добиться ни одно казачье возстанiе, было в нЪсколько недЪль сдЪлано "презрЪнным мужичьем" - панская власть на УкрайнЪ сметена точно ураганом. Мало того, всему польскому государству нанесен удар, повергшiй его в состоянiе безпомощности. Казалось, еще одно усилiе и оно рухнет. Не успЪла РЪчь Посполитая опомниться от оглушительных ударов при Желтых Водах и под Корсунем, как послЪдовала ужасающая катастрофа под Пилявой, гдЪ цвЪт польскаго рыцарства обращен в бЪгство, как стадо овец, и был бы безусловно истреблен, если бы не богатЪйшiй лагерь, грабежом котораго увлеклись побЪдители, прекратив преслЪдованiе. Это пораженiе, вмЪстЪ с повсемЪстной рЪзней панов, ксендзов и евреев, вызвало всеобщiй ужас и оцЪпенЪнiе. Польша лежала у ног Хмельницкаго. Вздумай он двинуться со своими полчищами вглубь страны, он до самой Варшавы не встрЪтил бы сопротивленiя. Если бывают в жизни народов минуты, от которых зависит все их будущее,то такой минутой для украинцев было время послЪ пилявской побЪды. Избавленiе от рабства, уничтоженiе напора воинствующаго католичества, полное нацiональное освобожденiе - все было возможно и достижимо в тот миг. Народ это инстинктивно чувствовал и горЪл желанiем довести до конца дЪло свободы. К Хмельницкому со всЪх сторон неслись крики: "Пане Хмельницкiй, веди на ляхив, кинчай ляхив!".

Но тут и выяснилась разница между чаянiями народа и устремленiями казачества. Повторилось то, что наблюдалось во всЪх предыдущих возстанiях, руководимых казаками: циничное предательство мужиков во имя спецiально казачьих интересов.

Возглавившiй, волею случая, ожесточенную крестьянскую войну, Хмельницкiй явно принял сторону иноземцев и иновЪрцев помЪщиков против русских православных крестьян. Он не только не пошел на Варшаву и не разрушил Польши, но придумал обманный для своего войска маневр, двинувшись на Львов и потом долго осаждая, без всякой надобности, Замостье, не позволяя его, в то же время, взять. Он вступил в переговоры с поляками насчет избранiя короля, послал на сейм своих представителей, дал торжественное обЪщанiе повиноваться приказам новаго главы государства и, в самом дЪлЪ, прекратил войну и отступил к Кiеву по первому трбованiю Яна Казимира.

Для хлопов это было полной неожиданностью. Но их ждал другой удар: еще не достигнув Кiева, гдЪ он должен был дожидаться посланников короля, гетман сделал важное политическое заявленiе, санкцiонировавшее существованiе крЪпостного права в Малой Россiи. В обращенном к дворянству универсалЪ, он выражал пожеланiе "чтобы сообразно волЪ и приказанiю его королевскаго величества, вы не замышляли ничего дурного против нашей греческой религiи и против ваших подданных, но жили с ними в мирЪ и содержали их в своей милости [28]. Мужиков возвращали опять в то состоянiе,из котораго они только что вырвались.

ИзмЪна продолжалась и при новом столкновенiи с Польшей, в 1649 г. Когда крестьянская армiя под Зборовом наголову разбила королевское войско, Хмельницкiй не только не допустил плЪненiя короля, но преклонил перед ним колЪни и заключил договор, который был вопiющим предательством малороссiйскаго народа. По этому договору, Украина оставалась попрежнему под польской владой, а об отмЪнЪ крЪпостного права не было сказано ни слова. Зато казачество возносилось на небывалую высоту. Состав его увеличивался до 40.000 человЪк, которые надЪлялись землей, получали право имЪть двух подпомощников и становились на завЪтный путь постепеннаго превращения в "лыцарей". Старшина казачья прiобрЪтала право владЪть "ранговыми маетностями" - особым фондом земель, предназначенным для пользованiя чинов казачьяго войска на то время, пока человЪк занимал соотвЪтствующую должность. Самое войско казачье могло теперь смотрЪть на себя, как на войско короля и РЪчи Посполитой в русских зЪмлях; недаром Богданов посланый сказал, однажды, гетману Потоцкому: "РЪчь Посполитая может положиться на казаков; мы защищаем отечество". Гетман казацкiй получал все чигиринское староство с городом Чигирином "на булаву", да к этому прихватил еще богатое местечко Млiев, доставлявшее своему прежнему владЪльцу, Конецпольскому, до 200.000 талеров дохода [29].

Но зборовским условiям так и не пришлось стать дЪйствительностью. Крестьянство не мирилось с положенiем, при котором лишь 40.000 счастливцев получат землю и права свободных людей, а вся остальная масса должна оставаться в подневольном состоянiи. Крестьяне вилами и дубинами встрЪчали панов возвращавшихся в свои имЪнiя, чЪм вызвали шумные протесты поляков. Гетману пришлось, во исполнение договора, карать ослушников смертью, рубить головы, вЪшать, сажать на кол, но огонь от этого не утихал. Казни раскрыли народу глаза на роль Богдана и ему, чтобы не лишиться окончательно престижа, ничего не оставалось, как снова возглавить народное ополченiе, собравшееся в 1652 г. для отраженiя очередного польскаго нашествiя на Украйну.

В исторической литературЪ давно отмЪчено, что страшное пораженiе, постигшее на этот раз русских под Бересетчком, было прямым результатом антагонизма между казаками и крестьянством.

ЗдЪсь не мЪсто давать подробный разсказ о возстанiи Хмельницкаго, оно описано во многих трудах и монографiях. Наша цЪль - обратить вниманiе на нерв событiй, ясный для современников, но необычайно затемненный историками XIX-XX в.в. Это важно, как для того, чтобы понять причину присоединенiя Украйны к Московскому Государству, так и для того, чтобы понять, почему на другой же день послЪ присоединенiя там началось "сепаратистское" движенiе.

Москва, как извЪстно, не горЪла особенным желанiем присоединить к себЪ Украину. Она отказала в этом Кiевскому митрополиту Iову Борецкому, отправившему в 1625 г. посольство в Москву, не спЪшила отвЪчать согласiем и на слезныя челобитья Хмельницкаго, лросившаго неоднократно о подданствЪ. Это важно имЪть в виду, когда читаешь жалобы самостiйнических историков на "лихих сосЪдей", не позволивших, будто бы, учредиться независимой УкраинЪ в 1648-1654 г. г. Ни один из этих соседей - Москва, Крым, Турцiя - не имЪли на нее видов и никаких препятствiй ея независимости не собирались чинить. Что же касается Польши, то послЪ одержанных над нею блестящих побЪд, ей можно было продиктовать любыя условiя. Не в сосЪдях было дЪло, а в самой УкраинЪ. Там, попросту, не существовало в тЪ дни идеи "незалежности", а была лишь идея перехода из одного подданства в другое. Но жила она в простом народЪ - темном, неграмотном, непричастном ни к государственной, ни к обществен- ной жизни, не имЪвшем никакого опыта политической организацiи. Представленный крестьянством, городскими жителями - ремесленниками и мелкими торговцами, он составлял самую многочисленную часть населенiя, но вслЪдствiе темноты и неопытности, роль его в событiях тЪх дней заключалась только в ярости, с которой он жег панскiе замки и дрался на полях сраженiй. Все руководство сосредотачивалось в руках казачьей аристократiи. А эта не думала ни о независимости, ни об отдЪленiи от Польши. Ея усилiя направлялись, как раз, на то, чтобы удержать Украину под Польшей, а крестьян под панами, любой цЪной. СебЪ самой она мечтала получить панство, какового нЪкоторые добились уже в 1649 г., послЪ Зборвскаго мира.

Политика казачества, его постоянныя предательства были причиной того, что побЪдоносная, вначалЪ, борьба стала оборачиваться, под конец, неудачами для Украины. Богдан и его приспЪшники постоянно твердили одно и то же: "Нехай кождый з своего тишится, нехай кождый своего глядит - казак своих вольностей, а тЪ, которые не приняты в реестр, должны возвращаться к своим панам и платить им десятую копу". Между тЪм, по донесенiям московских освЪдомителей, "тЪ де казаки попрежнему у пашни быть не хотят, а говорят что они вмЪстЪ всЪ за христианскую вЪру стояли, кровь проливали" [30].

Удивительно ли, что измученный измЪнами, извЪрившiйся в своих вождях, народ усматривал единственный выход в московском подданствЪ? Многiе, не дожидаясь политическаго разрЪшенiя вопроса, снимались цЪлыми селами и повЪтами и двигались в московскiе предЪлы. За каких нибудь полгода выросла Харьковщина - пустынная прежде область, заселенная теперь сплошь переселенцами из польскаго государства.

Такое стихiйное тяготенiе народной толщи к МосквЪ сбило планы и разстроило всю игру казаков. Противостоять ему открыто они не в силах были. Стало ясно, что народ пойдет на что угодно, лишь бы не остаться под Польшей. Надо было либо удерживать его попрежнему в составЪ РЪчи Посполитой и сдЪлаться его откровенным врагом, либо рЪшиться на рискованный маневр - послЪдовать за ним в другое государство и, пользуясь обстоятельствами, постараться удержать над ним свое господство. Избрали послЪднее.

Произошло это не без внутренней борьбы. Часть матерых казаков во главЪ с Богуном откровенно высказалась на Тарнопольской радЪ 1653 г. против Москвы, но большая часть, видя как "чернь" разразилась восторженными криками при упоминании о "царЪ восточном", приняла сторону хитраго Богдана. Насчет истинных симпатiй Хмельницкаго и его окруженiя двух мнЪнiй быть не может - это были полонофилы; в московское подданство шли с величайшей неохотой и страхом. Пугала неизвЪстность казачьих судеб при новой власти. Захочет ли Москва держать казачЪство, как особое сословiе, не воспользуется ли стихiйной прiязнью к себЪ южно-русскаго народа и не произведет ли всеобщего уравненiя в правах, не дЪлая разницы между казаком и вчерашним хлопом? СвидЪтельством такого тревожнаго настроенiя явилась идея крымскаго и турецкаго подданства, сдЪлавшаяся вдруг популярной среди старшины в самый момент переговоров с Москвой. Казачьей элитЪ она сулила полное безконтрольное хозяйнячанье в краЪ под покровительством такой власти, которая ее совсЪм бы не ограничивала, но от которой можно всегда получить защиту.

В серединЪ 1653 года, Иван Выговскiй разсказывал царским послам о тайной радЪ, на которой присутствовали одни полковники, да высшiе войсковые чины. Там обсуждался вопрос о турецком подданствЪ. ВсЪ полковники на него согласились за исключенiем кiевскаго Антона Ждановича, да самого Выговскаго. Подчеркивая свое москвофильство, Выговскiй нарисовал довольно бурную сцену: "И я гетману и полковником говорил: хто хочет тот поддавайся турку, а мы Ъдем служить великому государю христiанскому и всЪм черкасом вашу раду скажем, как вы забыли Бога так дЪлаете. И гетман де меня за то хотЪл казнить. И я де увидя над собою такое дЪло, почал давать прiятелем своим вЪдомость, чтоб они до всего войска доносили тою вЪдомость. И войско де, свЪдав про то, почали говорить: всЪ помрем за Выговскаго, кромЪ ево нихто татарам не смЪет молыть" [31]. Так ли, на самом дЪлЪ, вел себя Выговскiй - неизвЪстно; вЪрнЪе всего, рисовался перед московскими послами, но факт описаннаго им сборища вполнЪ вЪроятен.

Турецкiй проэкт - свидЪтельство смятенiя казацких душ, но вряд ли кто из его авторов серьезно вЪрил в возможность его осуществленiя, по причинЪ одiозности для народа турецко-татарскаго имени, а также потому, что народ уже сдЪлал свой выбор. Роман Ракушка Романовскiй, извЪстный под именем Самовидца, описывая в своей лЪтописи переяславское присоединенiе, c особым старанiем подчеркнул его всенародный характер: "По усiей УкраинЪ увесь народ с охотой тое учинил".

То был критическiй момент в жизни казачьей старшины и можно понять нервозность, с которой она старалась всЪми способами получить от царских послов документы гарантирующiе казачьи вольности. Явившись к присягЪ, старшина и гетман потребовали, вдруг, чтобы царь в лицЪ своих послов присягнул им с своей стороны и выдал обнадеживающiя грамоты. "Николи не бывало и впредь не будет, - сказал стольник Бутурлин, - и ему и говорить о том было непристойно, потому что всякiй подданный повинен вЪру дати своему государю" [32]. Он тут же, в церкви, объяснил Хмельницкому недопустимость такой присяги с точки зрЪнiя самодержавнаго принципа. Столь же категорическiй отвЪт был дан через нЪсколько дней послЪ присяги, когда войсковой писарь И. Выговскiй с полковниками явился к Бутурллну с требованiем "дать им письмо за своими руками, чтобы вольностям и маятностям быть по прежнему". При зтом, послам было сказано, что если они "такова письма не дадут и стольником де и дворяном в городы Ъхать не для чево, для того что всЪм людем в городЪх будет сумленiе" [33]. Это означало угрозу срыва кампанiи по приведенiю к присягЪ населенiя Малороссiи. Послов пугали опасностью передвиженiя по странЪ, вслЪдствiе разгула татарских шаек. Послы не испугались и ни на какiя домогательства не поддались, назвав их "непристойными". "Мы вам и преж сего сказывали, что царское величество вольностей у вас не отнимает и в городЪх у вас указал государь до своего государева указу быть попрежнему вашим урядником и судитца по своим правам и маетностей ваших отнять государь не велит". Бутурлин настаивал лишь на том, чтобы казаки, вмЪсто требованiя гарантiйнаго документа, обратились к царю с челобитьем. Просимыя блага могут быть получены только путем пожалованiя со стороны монарха.

Не будем здЪсь вдаваться в разсмотрЪнiе самостiйнической легенды о так называемой "переяславской конституцiи", о "переяславском договорЪ"; она давно разоблачена. Всякаго рода препирательства на этот счет могут сколько угодно тянуться в газетных статьях и в памфлетах - для науки зтот вопрос ясен. Источники не сохранили ни малЪйшаго указанiя на документ похожiй хоть в какой-то степени на "договор" [34]. В ПереяславлЪ в 1654 г, происходило не заключенiе трактата между двумя странами, а безоговорочная присяга малороссiйскаго народа и казачества царю московскому, своему новому суверену.

Не обЪщавшiй ничего в момент принятiя присяги, царь оказался потом необычайно щедрым и милостивым к своим новым подданным. Ни одна, почти, их просьба не осталась без удовлетворенiя. Сущей неправдой должно быть объявлено утвержденiе М. С. Грушевскаго, будто "далеко не всЪ эти желанiя были приняты московским правительством". Москва дала уклончивый отвЪт только на просьбу о жалованiи запорожскому войску. Бояре, при этом, ссылались на частный разговор Хмельницкаго с Бутурлиным в ПереяславлЪ, в котором гетман сказал, что на жалованьи не настаивает. Москва, однако, вовсе не отказалась платить казакам, она лишь хотЪла, чтобы жалованье шло из тЪх сумм, что будут собираться с Украины в царскую казну, и потому откладывала этот вопрос до упорядоченiя общих фискальных дЪл.

Городам, хлопотавшим перед царем об оставленiи за ними магдебургскаго права, оно было предоставлено, духовенство, просившее о земельных пожалованiях и о сохраненiи за собою прежних владЪнiй и прав, - получило их, остатки уцЪлЪвшей шляхты получили подтвержденiе своих старинных привилегiй. Казачеству предоставлено было все, о чем оно "било челом". Реестр казачiй сохранен и увеличен до небывалой цифры - 60.000 человЪк, весь старый уряд сохранен полностью, оставлено право выбирать себЪ старшину и гетмана, кого захотят, только с послЪдующим доведенiем до свЪдЪнiя Москвы. РазрЪшно было принимать и иностранныя посольства.

Царское правительство предоставило широкую возможность каждому из сословiй ходатайствовать об установленiи наилучших для себя условiй и порядков. Такiя ходатайства поступили от городов (через гетмана), от духовенства, от казачества. Только голос крестьянства - самаго многочисленнаго, но, в то же время, самаго темнаго и неорганизованнаго класса, не раздался ни разу и не был услышан в МосквЪ.

Произошло это в значительной мерЪ оттого, что казачество заслонило от нея крестьянство. Это было тЪм легче сдЪлать, что само крестьянство ничего так не хотЪло, как называться казаками. Как до Хмельницкаго, так и при нем, оно шло в казачьи бунты с единственной цЪлью избавиться от панской неволи. Попасть в казачье сословiе, значит стать свободным человЪком. Оттого всЪ сотни тысяч мужиков, поднявшихся в 1648-1649 г. г., так охотно именовали себя казаками, брили головы и надЪвали татарскiе шаровары, и оттого подняли они возмущенный вопль, когда узнали, что зборовскiй трактат возвращает их в прежнее мужицкое состояние, взявши в казачiй парадиз всего 40.000 счастливцев. По донесенiям московских пограничных воевод, разспрашивавших украинских бЪженцев, можно составить себЪ представленiе о необычайной давкЪ, создавшейся вокруг реестрованiя. Каждый хотЪл попасть в список и ничего не жалЪл для этого. Гетман сдЪлал из этого источник собственнаго обогащенiя, "имал с тЪх людей, которых писал в реестр, золотых червонных по 30-ти и по 40-ку и больше. Хто ково больше мог дать, того и в рейстр писал, для того, что никто в холопствЪ быть по прежнему не хотЪл" [35].

Крестьяне, в момент присоединенiя к МосквЪ, не выступили как сословiе и не сформулировали своих пожеланiй потому что отождествили себя с казаками, наивно полагая, что этого достаточно, чтобы не числиться мужиками. Московскому же правительству трудно было разобраться в тогдашней обстановкЪ.

Подводя итог челобитьям и выданным в отвЪт на них царским грамотам, изслЪдователи приходят к заключенiю, что внутреннее устройство и соцiальныя отношенiя на УкраинЪ послЪ переяславскаго присоединенiя установились такiя, каких хотЪли сами малороссы. Царское правительство формировало это устройство в соотвЪтствiи с их просьбами и пожеланiями. Казаки хотЪли оставить все так, "как при королях польских было". Лично Б. Хмельницкiй, в разговорЪ с Бутурлиным, выразил пожеланiе, чтобы, "кто в каком чину был по ся мЪста и нынЪ бы государь пожаловал, велЪл быть по тому, чтоб шляхтич был шляхтичем, а казак казаком, а мЪщанин мЪщанином; а казаком бы не судитца у полковников и сотников". То же было выражено и письменно в челобитной царю: "права, уставы, привилеи и всякiя свободы... елико кто имяше от вЪков от князей и панов благочестивых и от королей польских... изволь твое царское величество утвердить и своими грамотами государскими укрЪпити навЪки" [36]. В подтвержденiе этих своих пожеланiй и челобитiй, гетман прислал в Москву копiи жалованных грамот польских королей. И эти грамоты, и собственныя просьбы казаков выражали взгляд на них, как на сословие, а весь их "устрiй" мыслился, как внутренняя сословная организацiя. СоотвЪтствующим образом и гетманская власть понималась, как власть военная, распространявшаяся только на войско запорожское, но не имЪвшая никакого касательства к другим сословiям и вовсе не призванная управлять цЪлым краем.

До 1648 года казачество было явленiем посторонним для Украины, жило в "диком полЪ", на степной окраинЪ, вся же остальная Малороссiя управлялась польской администрацiей. Но в дни возстанiя польская власть была изгнана, край оказался во власти анархiи и для казаков появилась возможность насаждать в нем свои запорожскiе обычаи и свое господство. Картина их внЪдренiя темна, как по недостатку источников, так и по неуловимости самого явленiя. За шесть ужасных лЪт, когда непрестанно горЪли села и города, татарскiя шайки охотились за людьми и тысячами уводили в Крым, когда гайдамаки с одной стороны, польские карательные отряды, с другой, превращали в пустыни цЪлыя мЪстности, когда огромныя территорiи переходили из рук в руки - трудно было установиться какой либо администрацiи. Историческое изслЪдованiе до сих пор не касалось этого вопроса. Если искать в тогдашней Малороссiи подобiя управленiя, то это было, вЪрнЪе всего, то, что принято называть "законами военнаго времени", т. е. воля начальника армiи или воинскаго отряда, занимавшаго ту или иную территорiю.

В силу своего военнаго опыта и организованности, казаки завладЪли всЪми важными постами в народном ополченiи, придав ему свое запорожское устройство, подраздЪленiя, обозначенiя, свою субординацiю. Потому казацкiе чины - полковники, сотники - явились властью также для малороссiйскаго населенiя тЪх мЪст, которыя были заняты их отрядами. И над всЪми стоял гетман войска запорожскаго с войсковой канцелярiей, генеральным писарем, обозным, войсковым судьей и прочей запорожской старшиной. Выработанная и сложившаяся в степи для небольшой самоуправляющейся военно-разбойничьей общины, система эта переносилась теперь на огромную страну с трудовым осЪдлым населенiем, с городами знавшими магдебургское право.

Как дЪйствовала она на практикЪ, мы не знаем, но можно догадываться, что "практика" меньше всего руководилась правовым сознанiем, каковое не было привито степному "лыцарству", воспитанному в антигосударственных традицiях.

Пока существовала надежда удержать Малую Русь под польским владычеством, гетман и его окруженiе разсматривали свою власть в ней, как временную. Зборовскiй и БЪлоцерковскiй трактаты не оставляют мЪста ни для какой гетманской власти на УкраинЪ послЪ ея замиренiя и возвращенiя под королевскую руку. Положенiе казачества и его предводителей, согласно этим трактатам, значительно улучшается, оно увеличивается в числЪ, ему предоставляется больше прав и матерiальных средств, но оно попрежнему не мыслится ничЪм, кромЪ особаго вида войска РЪчи Посполитой. Гетман - его предводитель, но отнюдь не правитель области, он лицо военное, а не государственно-административное. Такой же взгляд внушала старшина и царским послам в ПереяславлЪ в дни присоединенiя к Московскому государству. Верховной властью в краЪ считалась отнынЪ власть царская. Это было до такой степени всЪм понятно, что ни Богдану, ни старшинЪ, ни кому бы то ни было из тогдашних малороссiан, в голову не приходило ходатайствовать перед царем о созданiи краевого правительства или какой нибудь автономной, мЪстной, по своему происхожденiю, административной власти. Такой мысли не высказывалось даже в устных разговорах с Бутурлиным. По словам Д. М. Одинца, очень авторитетнаго историка, "кромЪ московскаго государя, акты 1654 г. не предусматривали существованiя на территорiи Украины никакого другого общегосударственнаго органа власти" [37].

Но в ученой литературЪ поднят, с нЪкоторых пор, вопрос: неужели казаки, пришедшiе в московское подданство в качествЪ фактических хозяев Малороссiи, так таки ни разу и не пожалЪли об утратЪ своего первенствующаго положенiя? Почему ни в одной челобитной, ни в одном разговорЪ нЪт намека на желанiе продолжать управленiе страной? НЪкоторые изслЪдователи (В. А. Мякотин, Д. М. Одинец), объясняют это консерватизмом старшины и гетмана, не сумЪвших за шесть бурных лЪт осознать перемЪны происшедшей в их положенiи и продолжавших держаться за старую форму казачьих выгод. Вряд ли можно согласиться с таким соображенiем. Хмельницкому, сказавшему однажды в подпитiи: "Я теперь единовладный самодержец русскiй" (это было еще в первый перiод возстанiя, в концЪ 1648 г.) - конечно ясна была его общекраевая роль. Понимала ее и старшина. Если, тЪм не менЪе, в ПереяславлЪ о ней не было сказано ни слова, то в этом надо видЪть не близорукость, а как раз наоборот - необычайную дальновидность и тонкое знанiе политической обстановки. Хмельницкiй знал, что ни на какое умаленiе своих суверенных прав Москва не пойдет; а выдвигать идею гетманской власти значило, покушаться на ея верховныя права. Всякая заминка в дЪлЪ возсоединенiя могла дорого обойтись Богдану и казачьей верхушкЪ, в виду категорическаго требованiя народа, не желавшаго ни о чем слышать, кромЪ присоединенiя к МосквЪ. Гетман и без того замаран был своей крЪпостнической полонофильской политикой. Он мог разом лишиться всего, что с таким трудом завоевал в теченiе шести лЪт. Нам сейчас ясно, что если бы московское правительство лучше разбиралось в соцiальной обстановкЪ тЪх дней, оно могло бы совершенно игнорировать и гетмана, и старшину, и все вообще, казачество, опираясь на одну народную толщу. Старшина это отлично понимала и этим объясняется ея скромность и сговорчивость в ПереяславлЪ. Она не оспаривала царскаго права собирать налоги с Малороссiи. Напротив, Хмельницкiй сам внушал Бутурлину, "чтобы великiй государь, его царское величество указал с городов и мЪст, которые поборы наперед сего бираны на короля и на римскiе кляшторы и на панов, собирать на себя". То же говорил генеральный писарь Выговскiй, предлагая скорЪй прислать налоговых чиновников для производства переписи. Единственно, о чем просил Хмельницкiй, это, чтобы сбор податей в царскую казну предоставить мЪстным людям, дабы избЪжать недоразумЪнiй между населенiем и московскими чиновниками, непривычными к малороссiйским порядкам и малороссiйской психологiи. МосквЪ эта просьба показалась вполнЪ резонной и была удовлетворена без возраженiй.

Боярам, конечно, в голову не приходило, какое употребленiе сдЪлают из нея казаки. Оставаясь вЪрными своей степной природЪ добычников они никогда не приносили реальных, практических выгод в жертву отвлеченным принципам. "Суверенныя права", "нацiональная независимость" не имЪли никакой цЪны в сравненiи с фактической возможностью управлять страной, распоряжаться ея богатствами, расхищать земли, закабалять крестьян. О нацiональной независимости они даже не думали, как потому, что в то время никто не знал, что с нею дЪлать, так и по причинЪ крайней опасности этой матерiи для казачьяго благополучiя. В независимой УкраинЪ казаки никогда бы не смогли превратиться в правящее сословiе, тЪм болЪе - сдЪлаться помЪщиками. Революцiонное крестьянство, только что вырвавшееся из панскаго ярма и не собиравшееся итти ни в какое другое, хлынуло бы цЪликом в казаки и навсегда разрушило привилегированное положенiе этого сословiя. Но казачество не для того наполнило половину столЪтiя бунтами во имя прiобрЪтенiя шляхетских прав, не для того прошло через кровавую эпопею хмельничины, чтобы так просто отказаться от вЪковой мечты. Оно избрало самый вЪрный метод - как можно меньше говорить о ней. Хлопоча о сословных казачьих правах и выговаривая привилегiи, Богдан с товарищами думал о гораздо большем - об удержанiи захваченной ими реальной власти. Хитрость их в предупреждении подозрЪнiй сказалась в безоговорочном признанiи установившагося во время возстанiя порядка на УкраинЪ, как временнаго. На самом дЪлЪ, это был тот порядок о котором они мечтали и который намЪрены были удерживать всЪми средствами. Стремились только выиграть время, получше изучить московских политиков, проникнуть в их замыслы и узнать их слабыя мЪста.

Когда это было сдЪлано, когда царское правительство допустило нЪсколько ошибок, способствовавших укрЪпленiю положенiя Богдана, обстановка для него стала складываться благопрiятно. С этих пор он и мысли не допускал о временности гетманскаго режима, но учинился таким неограниченым властителем в Малороссiи, каким никогда не был польскiй король. Из предводителя войска он сдЪлался правителем страны. Что же до русскаго царя, то его административный аппарат, попросту, не был допущен в Малороссiю до самаго XVIII вЪка. Власть на УкрайнЪ оказалась узурпированной казаками.

"Откуда пошло самостийничество (Полностью)"