"Откуда пошло самостийничество (Полностью)"

Считалось само собой разумЪющимся, что послЪ присяги и прочих формальностей связанных с присоединенiем Малороссiи, московскiе воеводы должны заступить мЪсто польских воевод и урядников. Так думал простой народ, так говорили казаки и старшина, Выговскiй и Хмельницкiй. Два года спустя, послЪ переяславской рады, Павел Тетеря, посланный Хмельницкаго, увЪрял в МосквЪ думных людей, будто войско запорожское желает, "чтобы всЪми городами и мЪсты, которые в запорожском войскЪ, владЪть одному царскому величеству".

Но московское правительство до самой смерти Хмельницкаго не удосужилось этого сдЪлать. Все его вниманiе и силы устремлялись на войну с Польшей, возгорЪвшуюся из-за Малороссiи. Оно поддалось на уговоры Богдана, просившаго повременить как с описью на предмет обложенiя, так и с присылкой воевод, ссылаясь на военное время, на постоянное пребыванiе казачества в походах, на незаконченность реестрованiя. В теченiе трех лЪт Москва воздерживалась от реализацiи своих прав. А за это время, гетман и старшина, распоряжаясь, как полные хозяева, прiобрЪли необычайный вкус к власти и к обогащенiю - собирали налоги со всЪх слоев населенiя в свою пользу, судили, издавали общеобязательные приказы. Казачьи учрежденiя присвоили себЪ характер вЪдомств верховной власти. Появись московскiе воеводы в Малороссiи сразу же послЪ переяславской присяги, у казаков не было бы повода для такого эксперимента. Теперь они продЪлали его удачно и окрыленные успЪхом сдЪлались смЪлыми и наглыми. Когда правительство, в 1657 г., рЪшительно подняло вопрос о введенiи воевод и взиманiи налогов, Хмельницкiй отказался от собственных слов в ПереяславлЪ и от рЪчей своих посланных в МосквЪ. Оказалось, что "и в мысли у него не было, чтоб царское величество в больших городах, в ЧерниговЪ, в ПереяславлЪ, в НЪжинЪ, велЪл быти своего царскаго величества воеводам, а дохо- ды бы сбирая, отдавати царскаго величества воеводам. Будучи он, гетман, на трактатех царскаго величества с бли- жним боярином В. В. Бутурлиным с товарищи, только домолвили, что быти воеводам в одном г. КiевЪ..." [38].

Смерть Богдана помЪшала разгорЪться острому конфликту, но он вспыхнул при преемникЪ Хмельницкаго ИванЪ Выговском, начавшем длинную цЪпь гетманских измЪн и клятвопреступленiй. В его лицЪ старшина встала на путь открытаго противодЪйствiя введенiю царской администрацiи и, тЪм самым, на путь нарушенiя суверенных прав Москвы. "Воеводскiй" вопрос прiобрЪл исключительное политическое значенiе. Строго говоря, он был причиной всЪх смут заполнивших вторую половину XVII вЪка. Воеводы сдЪлались страшилищем, кошмаром преслЪдовавшим казачью старшину во снЪ и наяву. МалЪйшiй намек на их появленiе повергал ее в лихорадочное состоянiе. Воеводами старались запугать весь народ, представляя их людьми жестокими, алчними, безсердечными; говорили, будто они запретят малороссам ношенiе сапог и введут лапти, что все населенiе погонят в Сибирь, мЪстные обычаи и церковные обряды замЪнят своими москальскими - крестить младенцев прикажут посредством погруженiя в воду, а не обливанiем... Такими росказнями москвичам создали репутацiю задолго до их появленiя в краЪ.

Характерно для всей второй половины XVII вЪка обилiе жалоб на всевозможныя москальскiя насилiя. Но тщетно было бы добираться до реальных основ этих жалоб. Всегда онЪ выражались в общей формЪ, без ссылок на конкретные факты и всегда исходили от старшины. ДЪлалось это чаще в устной, а не в письменной формЪ на шумных радах при избранiи гетманов или при объясненiях по поводу каких нибудь казачьих измЪн. Ни в московских, ни в малороссiйских архивах не найдено дЪлопроiзводств и разслЪдованiй по поводу обид или притЪснЪнiй учиненных над малороссами царсками чиновниками, нЪт указанiй на самое возникновенiе таких документов. Зато много основанiй думать, что их и не было. Вот эпизод, относящiйся к 1662 году. Наказной гетман Самко жаловался царю на московских ратных людей, которые, якобы, били, грабили переяславцев и называли их измЪнниками. По его увЪренiям, даже воевода кн. Волконскiй принимал в этом участiе и мирволил буянам, вмЪсто того, чтобы карать их. Но когда царь отправил в Переяславль стольника Петра Бунакова для сыска виновных - Самко отказался от разслЪдованiя и приложил всЪ усилiя, чтобы замять дЪло. Он заявил, что иные обиженные пали на войнЪ, другiе в плЪну, третьим некого привлекать к отвЪтственности, потому, что обидчики изчезли. Бунаков прожил в ПереяславлЪ мЪсяц - с 29 мая по 28 iюня - и за все это время привели к нему одного только драгуна пойманнаго в кражЪ. Его били кнутом на козлЪ и провели сквозь строй. Призвав казачих начальников Бунаков спросил: будут ли наконец челобитныя от переяславцев на московских ратных людей? ТЪ отвЪчали что многiе переяславцы уже помирились со своими обидчиками, а новых челобитiй по их мнЪнiю, скоро не будет и потому они полагают, что ему, Бунакову, нЪт смысла проживать здЪсь долЪе [39]. На глуховской радЪ, при избранiи в гетманы Д. МногогрЪшнаго, в 1668 году, царскiй посланный кн. Ромодановскiй в отвЪт на заявленiя старшины о том, что служилые люди устраивают пожары с цЪлью грабежа, - говорил: "О том великому государю не бывало ни от кого челобитья ни прежде сего, ни в по- слЪднее время; если же бы челобитье такое было, против челобитья был бы сыск, а по сыску, смотря по винЪ, тЪм вором за их воровство и казнь учинена была бы. Знатно, то дЪло нынЪ затЪяли вы, чтоб воеводам в городах не быть" [40]. Гетман и старшина не нашлись, что на это возразить. Не получив отраженiя в актовом, документальном матерiалЪ, злоупотребленiя царских властей расписаны, зато, необычайно пышно, во всякаго рода памфлетах, воззванiях, анонимных письмах, в легендарных исторiях Украины. Этого рода матерiал настолько обилен, что соблазнил нЪкоторых историков XIX вЪка, вродЪ Костомарова, принимавшаго его без критики и повторявшаго в своих ученых сочиненiях версiю о злоупотребленiях московских властей.

Что московская бюрократiя XVII вЪка не может служить образцом добродЪтели, хорошо извЪстно. Но какова бы она ни была у себя дома, она обладала рЪдким политическим тактом в дЪлЪ присоединенiя и колонизацiи чужих земель. В противоположность англичанам, португальцам, испанцам, голландцам, истреблявшим цЪлые народы и цивилизацiи, заливавшим кровью острова и материки, Москва владЪла тайной удержанiя покоренных народов не одним только принужденiем. Меньше всего у нея было склонности примЪнять жестокiе методы в отношенiи многочисленнаго, единокровнаго, единовЪрнаго народа малороссiйскаго, добровольно к ней присоединившагося. Правительство царя АлексЪя Михайловича и всЪ послЪдующiя превосходно знали, что такой народ, если он захочет отойти, никакой силой удержать невозможно. ПримЪр его недавняго отхода от Польши у всЪх был в памяти. В МосквЪ, поэтому, ревниво слЪдили, чтобы чиновники попадавшiе в Малороссiю, не давали своим поведенiем повода к недовольству. От единичных, мелких злоупотребленiй уберечься было трудно, но борьба с ними велась энергичная. Когда стольник Кикин, в серединЪ 60-х годов, обнаружил, что в списках податного населенiя попадаются казаки, занесенные туда по небрежности или по злой волЪ царских писцов - оным писцам учинено было строгое наказанiе. Такому же сыску и наказанiю подверглись всЪ переписчики замЪченные в лихоимствЪ, по каковому поводу гетман со всЪми полтавскими казаками приносили царю благодарность. В МосквЪ слЪдили за тЪм, чтобы малороссiян, даже, худым словом не обижали. ПослЪ измЪн гетманов - Выговскаго, Юрiя Хмельницкаго, Брюховецкаго, послЪ безчисленных переходов казаков от Москвы к ПольшЪ, от Польши к МосквЪ, когда самые корректные люди не в силах были сдерживать своего раздраженiя на такое непостоянство, нЪкоторые русскiе воеводы, в прилегающих к УкраинЪ городах, взяли привычку называть прiЪзжавших к ним для торга малороссов измЪнниками. Когда в МосквЪ об этом стало известно, воеводам был послан указ с предупрежденiем, что "если впредь от них такiя неподобныя и поносныя рЪчи пронесутся, то будет им жестокое наказанье безо всякой пощады". Даже самых знатных особ рЪзко одергивали за малЪйшее нарушенiе малороссiйских "вольностей". До нас дошла отписка из Москвы на имя кн. М. Волконскаго - воеводы Каневскаго. В 1676 году, этому воеводЪ попался в руки лазутчик с праваго берега ДнЪпра, признавшiйся, что ходил от враждебнаго гетмана Дорошенко с "воровским листом" к полковнику Гурскому. Это же подтвердил и слуга полковника. Волконскiй, не предупредив лЪвобережнаго гетмана Самойловича, которому подчинен был Гурскiй, начал дЪло о его измЪнЪ. Самойлович обидЪлся и пожаловался в Москву. Оттуда Волконскiй получил отставку и выговор: "То ты дуростiю своею дЪлаешь негораздо, вступаешься в их права и вольности, забыв наш указ; и мы указали тебя за то посадить в тюрьму на день, а как будешь на МосквЪ, и тогда наш указ сверх того учинен тебЪ будет" [41]. Запрещал и Петр попрекать украинцев измЪной Мазепы. В нЪкоторых важных случаях он грозил даже смертной казнью за это.

При таких строгостях и при таком уваженiи к дарованным им правам, казаки имЪли возможность мирным, лойяльным путем добиваться устраненiя воеводских злоупотребленiй, если бы таковыя были. Но злоупотребленiй было меньше, чЪм разговоров о них. Московская администрацiя на УкраинЪ, не успЪв появиться и пустить корни, была форменным образом вытЪснена оттуда. Не она нарушала дарованныя украинцам права и привилегiи, а казачество постоянно нарушало верховныя права Москвы, принятыя и скрЪпленныя присягой в ПереяславлЪ.

Впервые о введенiи войск в Малороссiю заявлено было гетману Выговскому, в концЪ 1657 г. Для этой цЪли отправлен в Малороссiю стольник Кикин с извЪстiем, что идут туда войска под начальством кн. Г. Г. Ромодановскаго и В. Б. Шереметева. КромЪ того, для участiя в радЪ, Ъдут царскiе посланные - н. А. Н. Трубецкой и Б. М. Хитрово. Войска посылались в города в качествЪ обыкновенных гарнизонов и воеводам не было дано административных прав - ни суд, ни сбор податей, ни какiя бы то ни было отрасли управленiя их не касались. Разсматривались они, как простая воинская сила для удержаннiя царских владЪнiй. Кикину приказано было разъяснить городским жителям, что их вольностям опасности не грозит и что войска присылаются для обереганiя края от ляхов и от татар. Поляки, в свое время, не допускали возведенiя крЪпостей на УкраинЪ, вслЪдствiе чего она оставалась беззащитной в случаЪ внЪшняго нападенiя. Об укрЪпленiи ея и о защитЪ с помощью царских войск просили Хмельницкiй и старшина в 1654 г., включив в свою мартовскую челобитную спецiальный пункт по этому поводу. И позднЪе, как Хмельницкiй, так и Выговскiй настаивали на удовлетворенiи этой просьбы. О присылкЪ войск ходатайствовал в 1656 г. Павел Тетеря, - в бытность свою послом в МосквЪ. Со стороны казачества, Москва меньше всего могла ожидать какой нибудь оппозицiи. Но тут и выяснилось, как плохо знала она своих врагов и своих друзей на УкрайнЪ. Получилось так, что в городах и селах вЪсть о приходЪ московских войск встрЪчена была с одобренiем, даже с восторгом, тогда как враждебная реакцiя послЪдовала со стороны гетмана и казаков. МЪщане, мужики и простые казаки выражали царскому стряпчему Рагозину, когда он Ъхал к Выговскому, желанiе полной замЪны казачьей администрацiи администрацiей царской. Котляр - наказной войт в Лубнах - говорил: "Мы всЪ были рады, когда нам сказали, что будут царскiе воеводы, бояре и ратные люди; мы мЪщане с казаками и чернью заодно. Будет у нас в Николин день ярмарка и мы станем совЪтоваться, чтоб послать к великому государю бить челом, чтоб у нас были воеводы". То же говорили бЪдные казаки: "Мы всЪ рады быть под государевою рукою, да лихо наши старшiе не станут на мЪрЪ, мятутся, только вся чернь рада быть за великим государем". НЪжинскiй протопоп Максим Филимонов прямо писал боярину Ртищеву: "Изволь милостивый пан совЪтовать царю, чтоб не откладывая взял здЪшнiе края и города черкасскiе на себя и своих воевод поставил, потому что всЪ желают, вся чернь рада имЪть одного подлиннаго государя, чтоб было на кого надЪяться; двух вещей только боятся: чтоб их отсюда в Москву не гнали, да чтоб обычаев здЪшних церковных и мiрских не перемЪняли... Мы всЪ желаем и просим, чтоб был у нас один Господь на небЪ и один царь на землЪ. Противятся этому нЪкоторые старшiе для своей прибыли: возлюбивши власть не хотят от нея отступиться" [42]. ПримЪрно то же говорили запорожцы отправившiе в Москву свое посольство тайно от Выговскаго.

В iюнЪ 1658 г., когда воевода В. Б. Шереметев шел в Кiев, жители на всем пути привЪтствовали его, выходили навстрЪчу с иконами, просили прислать царских воевод в остальные города [43]. Зато у гетмана и старшины вЪсть о приходЪ царских войск вызвала панику и злобную настороженность. Она усилилась, когда стало извЪстно, что стольник Кикин, по дорогЪ, дЪлал казакам разъясненiя, касательно неплатежа им жалованья. Царское правительство не требовало с Малороссiи, в теченiе четырех лЪт, никаких податей. Оно и теперь не настаивало на немедленной их уплатЪ, но его тревожили слухи о недовольствЪ простого казачества, систематически не получавшаго жалованья. Боясь, как бы это недовольство не обратилось на Москву, оно приказало Кикину ставить народ в извЪстность, что всЪ поборы с Украйны идут не в царскую, а в гетманскую казну, собираются и расходуются казацкими властями.

Выговскiй почуял немалую для себя опасность в таких разъясненiях. Мы уже знаем, что Москва, согласившись на просьбу Богдана платить жалованье казакам, связывала этот вопрос с податным обложенiем; она хотЪла, чтобы жалованье шло из сумм малороссiйских сборов.

Ни Хмельницкiй, ни его посланные Самойло Богданов и Павел Тетеря, никаких возраженiй по этому поводу не дЪлали, да и трудно представить себЪ какiя либо возраженiя, но содержавшая пункт о жалованьи челобитная Богдана, которую он посылал в Москву в мартЪ 1654 г., оказалась утаенной от всего казачества, даже от старшины. Лишь нЪсколько лиц, в том числЪ войсковой писарь Выговскiй, знали об изложенных там просьбах [44]. Старый гетман, видимо, не хотЪл привлекать чье бы то ни было вниманiе к вопросу о сборЪ податей и к финансовому вопросу в цЪлом. В "бюджет" Малороссiи никто, кромЪ гетманскаго уряда, не должен был посвящаться. Нельзя не видЪть в этом новаго доказательства низменности цЪлей, с которыми захвачена власть над Южной Русью. Впервые статьи Хмельницкаго оглашены в 1659 г. во время избранiя в гетманы его сына Юрiя, но в 1657 г. Выговскiй столь же мало заитересован был в их огласкЪ, как и Богдан. Разъясненiя Кикина ускорили разрыв его с Москвой. Он прiЪхал в Корсунь, созвал там полковников и положил булаву. "Не хочу быть у вас гетманом; царь прежнiя вольности у нас отнимает, и я в неволЪ быть не хочу". Полковники вернули ему булаву и обЪщали за вольности стоять вмЪстЪ. ЗатЪм гетман произнес фразу означавшую форменную измЪну: "Вы полковники должны мнЪ присягать, а я государю не присягал, присягал Хмельницкiй". Это, повидимому, даже для казачьей старшины было не вполнЪ пристойное заявленiе, так что полтавскiй полковник Мартын Пушкарь отозвался: "Все войско запорожское присягало великому государю, а ты чему присягал, саблЪ или пищали?" [45]. В Крыму, московскому посланнику Якушкину удалось провЪдать, что Выговскiй щупает почву на случай перехода в подданство к хану Мегмет Гирею. ИзвЪстна и причина: "царь присылает к ним в черкасскiе города воевод, а он гетман не хочет быть у них под началом, а хочет владЪть городами сам, как владЪл ими Хмельницкiй" [46].

Между тЪм, кн. Г. Г. Ромодановскiй с войском семь недЪль дожидался гетмана в ПереяславлЪ, и когда Выговскiй явился - упрекал его за медлительность. Он ставил на вид, что пришел по просьбЪ Хмельницкаго, да и самого же Выговскаго, тогда как теперь, ему не дают кормов в ПереяславлЪ, отчего он поморил лошадей и люди от безкормицы начинают разбЪгаться. Если и впредь кормов не дадут, то он, князь, отступит назад в БЪлгород. Гетман извинился за неполадки, но рЪшительно просил не отступать, ссылаясь на шаткость в Запорожьи и в других мЪстах. Весьма возможно, что он был искренен, в данном случаЪ. Выговскiй пользовался чрезвычайной непопулярностью среди "черни"; в нем справедливо усматривали проводника идеи полнаго главенства старшины в ущерб простому казачеству. Запорожцы тоже его не любили за то, что он запрещал им рыбу ловить и вино держать на продажу. Они готовы были при первом удобном случаЪ возстать на него. Гетман это знал и боялся. Присутствiе московских войск на УкрайнЪ было ему, в этом смыслЪ, на руку. Ромодановскому он прямо говорил: "ПослЪ Богдана Хмельницкаго во многих черкасских городах мятежи и шатости и бунты были, а как ты с войском пришел и все утихло. А в Запорожьи и теперь мятеж великiй...". Но, видимо, опасность пребыванiя царских войск в краЪ перевЪшивала в его глазах ту выгоду, которую они ему приносили. Именно в этот момент, т. е. с приходом Ромодановскаго, у него окончательно созрЪло рЪшенiе об измЪнЪ.

Между тЪм, на гетмана возстал Мартын Пушкарь - полтавскiй полковник. Среди других начальных людей замЪчена была тоже шатость, так что Выговскiй казнил в ГадячЪ нЪкоторых из них, а на Пушкаря отправился походом, призвав на помощь себЪ крымских татар. В МосквЪ встревожились. К гетману послали Ивана Апухтина с приказом не расправляться самовольно со своими противниками и не приводить татар, но ждать царскаго войска. Апухтин хотЪл Ъхать к Пушкарю, чтобы уговорить его, но Выговскiй не пустил. Он в это время уже был груб и безцеремонен с царскими посланниками. Он осадил Полтаву, взял Пушкаря вЪроломством и отдал город на ужасающiй погром татарам. Москва, тЪм временем, успЪла вполнЪ узнать о его намЪренiях. Со слов митрополита кiевскаго, духовных лиц, родни покойнаго Хмельницкаго, кiевских мЪщан и всяких чинов людей стало извЪстно о сношенiях Выговскаго с поляками на предмет перехода к ним. 16 августа 1658 года прибЪжали в Кiев работники из лЪсов с извЪстiем, что казаки и татары идут под город, а 23 августа Данило Выговскiй - брат гетмана - явился к Кiеву с двадцатитысячным казацко-татарским войском. Воевода Шереметев не дал застигнуть себя врасплох и отбил нападенiе с большим для Выговскаго уроном. Казаки, таким образом, объявили МосквЪ настоящую войну. 6 сентября 1658 г., гетман Выговскiй заключил в ГадячЪ договор с польским послом Беневским, согласно которому запорожское войско отказывалось от царскаго подданства и заложилось за короля. По этому договору, Украина соединялась с РЪчью Посполитой на правах, якобы, самобытнаго государства под названiем "Великаго Княжества Русскаго". Гетман избирался казаками и утверждался королем пожизненно. Ему принадлежала верховная исполнительная власть. Казачiй реестр опредЪлялся в 30.000 человЪк. Из них, гетман имЪл право ежегодно представлять королю несколько человЪк для возведенiя в шляхетское достоинство с таким расчетом, чтобы число их из каждаго полка не превышало 100. Договор был соcтавлен так, что многiе жизненные для Украины вопросы оставлялись неразрЪшенными и туманными. Такова была проблема Унiи. Малороссы видЪть ее у себя не хотЪли, но фанатизм польских католиков был не меньшiй. Они приходили в ярость при одной мысли о возможных уступках схизматикам. Польскому комиссару Беневскому, заключавшему договор с Выговским, пришлось долго уламывать депутатов сейма в ВаршавЪ. "Мы теперь должны согласиться для вида на уничтоженiе Унiи, чтобы их приманить этим, - говорил он, - а потом... мы создадим закон, что каждый может вЪрить, как ему угодно, - вот и Унiя останется в цЪлости. ОтдЪленiе Руси в видЪ особаго княжества будет тоже не долго: казаки, которые теперь думают об этом, - перемрут, а наслЪдники их не так горячо будут дорожить этим и мало по малу все примет прежнiй вид" [47]. Такой же коварный замысел у поляков существовал относительно реставрацiи крЪпостного права. Ни полномочiя земельных владЪльцев, ни права крестьян, что будут жить на их землях совершенно не оговаривались в трактатЪ. Выговскiй и старшина молчаливо продавали простой народ в рабство, из котораго он с такими мученiями вышел во время Хмельничины. Несмотря на то, что рада состояла из избранной части казачества,договор вызвал у нея так много сомнЪнiй, что едва не был отвергнут. Спас положенiе Тетеря, крикнув: "Эй! згодимоса панове-молодцы, з ляхами - бильшо будемо мати, покирливо телятко дви матери ссет!". На послЪдовавшем послЪ этого пиру, Выговскiй увЪрял казаков, будто всЪ они по этому договору будут произведены в шляхетство [48].

Выяснилось, однако, что далеко не все войско запорожское послЪдовало за Выговским, многiе остались вЪрны МосквЪ и выбрав себЪ новаго гетмана Безпалаго начали войну с Выговским. 15 января 1659 г., кн. А. Н. Трубецкой с большим войском выступил на помощь Безпалому. Но в концЪ iюня это войско постиг жестокiй разгром под Конотопом. Туда пришли татарскiй хан и Выговскiй со своими приверженцами. Один из русских предводителей, кн. С. Р. Пожарскiй, увлекшись преслЪдованiем казаков, попал в ловушку, был смят татарами и очутился со своим войском в плЪну. Самого его за буйное поведенiе (он плюнул хану в лицо) казнили; остальных русских плЪнных, в количествЪ 5.000 человЪк, казаки вывели на поле и перерЪзали, как баранов [49]. Узнав о гибели отряда Пожарскаго, Трубецкой в страшном безпорядкЪ отступил в Путивль. Если бы татары захотЪли, они могли бы в этот момент безпрепятственно дойти до самой Москвы. Но хан, поссорившись с Выговским, увел свои войска в Крым, а Выговскiй должен был вернуться в Чигирин. Он пробовал оттуда дЪйствовать против москвичей, выслав на них своего брата Данилу с войском, но 22 августа Данило был наголову разбит.

30 августа, воевода Шереметев писал из Кiева царю, что полковники переяславскiй, нЪжинскiй, черниговскiй, кiевскiй и лубенскiй - снова присягнули царю. Услышав об этом, западная сторона Днепра тоже стала волноваться и почти вся отошла от Выговскаго. Казаки собрались вокруг Юрiя Хмельницкаго - сына Богдана, который 5 сентября писал Шереметеву, что он и все войско запорожское хочет служить государю. В тот же день, воевода Трубецкой двинулся из Путивля на Украину и вездЪ был встрЪчаем с трiумфом, при громЪ пушек. Особенно торжественную встрЪчу устроил Переяславль. Населенiе повсемЪстно присягало царю.

Получилось так, как предсказывал Андрей Потоцкiй, прикомандированный поляками к Выговскому и командовавшiй при нем польским вспомогательным отрядом. Наблюдая событiя, он писал королю: "Не изволь ваша королевская милость ожидать для себя ничего добраго от здЪшняго края. ВсЪ здЪшнiе жители (Потоцкiй имЪл ввиду обитателей праваго берега) скоро будут московскими, ибо перетянет их к себЪ заднЪпровье (восточная сторона), а они того и хотят и только ищут случая, чтоб благовиднЪе достигнуть желаемаго" [50]. ИзмЪна Выговскаго показала, как трудно оторвать Украину от Московскаго Государства. Каких нибудь четыре года прошло со дня присоединенiя, а народ уже сжился с новым подданством так, что ни о каком другом слышать не хотЪл. Больше того, он ни о чем так не мечтал, как об усиленiи этого подданства. Ему явно не нравились тЪ широкiя права и привилегiи, что казачество выхлопотало себЪ в ущерб простому народу. НЪкоторыя из писем направленных в Москву содержали угрозу: если царь не пресЪчет казачiй произвол и не утвердит своих воевод и ратных людей, то мужики и горожане разбЪгутся со своих мЪст и уйдут, либо в великорусскiе предЪлы, либо за ДнЪпр. Этот голос крестьянскаго и городскаго люда слышится на протяженiи всЪх казачьих смут второй половины XVII столЪтiя. Протопоп Симеон Адамович писал в 1669 г.: "Воля ваша; если прикажете из НЪжина, Переяславля, Чернигова и Остра вывести своих ратных людей, то не думайте, чтоб было добро. Весь народ кричит, плачет: как израильтяне под египетскою, так они под казацкою работою жить не хотят; воздЪв руки молят Бога, чтоб попрежнему под вашею государскою державою и властiю жить; говорят всЪ: за свЪтом государем живучи, в десять лЪт того бы не видЪли, что теперь в один год за казаками" [51].

10 октября 1659 г., Юрiй Хмельницкiй со старшиной прибыл в Переяславль к Трубецкому. Старшина извинялась за измЪну и жаловалась, что принудил ее к этому "Ивашко Выговскiй".

ИзмЪна Выговскаго раскрыла московскому правительсгву глаза на страшный антагонизм между казачеством и крестьянством. Начали в МосквЪ понимать, также, что десятки тысяч казаков только называются казаками, а на самом дЪлЪ - тЪ же крестьяне, которых матерые казаки и притЪсняют, как мужиков. ПослЪ Зборова и Переяславля им удалось правдами и неправдами попасть в реестр и получить формальное наименованiе казака, но не воспользоваться ни одной из казачьих привилегiй. Старое казачество их знать не хотЪло. Их устраняли от участiя в казацких радах, пускали туда в незначительных количествах, а то и вовсе не пускали. При избранiи Выговскаго, в ЧигиринЪ, рада сплошь состояла из старшины, полковников, сотников; когда "чернь" захотЪла проникнуть во двор в котором происходила рада, перед нею захлопнули ворота. Во всЪх петицiях предъявленных старшиною московскому правительству, послЪ измЪны Выговскаго, неизмЪнно значился пункт о недопущенiи "черни" к разрЪшенiю войсковых дЪл. Борьба с нею приняла столь острый характер, что, начиная с конца шестидесятых годов XVII вЪка, полковники начинают заводить себЪ "компанiи" - наемные отряды, помимо тЪх казаков, над которыми начальствовали и, как раз, для удержанiя в повиновенiи этих самых казаков. Гетманы, точно так же, создают при себЪ гвардiю составленную чаще всего из иноземцев. Еще при Хмельницком состояло 3.000 татар, правобережные гетманы нанимали поляков, а Мазепа выпросил у московскаго правительства стрЪльцов для охраны своей особы, так что один иностранный наблюдатель замЪтил: "Гетман стрЪльцами крЪпок. Без них хохлы давно бы его уходили, да стрЪльцов боятся" [52]. Постепенно, Мазепа замЪнил их польскими сердюцкими полками. В 1696 году, кiевскiй воевода кн. Барятинскiй получил от стародубскаго жителя Суслова письмо, в котором тот пишет: "Начальные люди теперь в войскЪ малороссiйском всЪ поляки. При Обидовском, племянникЪ Мазепы, нЪт ни одного слуги казака. У казаков жалоба великая на гетманов, полковников и сотников, что для искорененiя старых казаков, прежнiя вольности их всЪ отняли, обратили их себЪ в подданство, земли всЪ по себЪ разобрали. Из котораго села прежде на службу выходило казаков по полтораста, теперь выходит только человЪк по пяти или по шести. Гетман держит у себя в милости и призрЪнiи только полки охотницкiе, компанейскiе и сердюцкiе, надЪясь на их вЪрность и в этих полках нЪт ни одного человЪка природнаго казака, все поляки... Гетман в нынЪшнем походЪ стоял полками порознь опасаясь бунту; а если б всЪ полки были в одном мЪстЪ, то у казаков было совершенное намЪренiе старшину всю побить" [53].

Бунт полтавскаго полковника Пушкаря против Выговскаго был бунтом этой демократической части казачества против значных. Когда старшина, бросив Выговскаго и собравшись вокруг Юрiя Хмельницкаго, искала путей возвращенiя под царскую руку, она прежде всего домогалась устраненiя простого народа от участiя в политической жизни и добивалась полной его зависимости от "значных". В предъявленных кн. Трубецкому 14 статьях, значился пункт и о воеводах, которых казачество нигдЪ кромЪ Кiева не хотЪло видЪть.

Но событiя 1657-1659 г.г. укрЪпили Москву в сознанiи необходимости внимательнЪе прислушиваться к голосу низового населенiя и по возможности ограждать его от хищных поползновенiй старшины. Это отнюдь не выражалось в потаканiи "черни", в натравливанiи ее на "значных", как утверждает Грушевскiй. Будучи государством помЪщичьим, монархическим, пережившим в XVII вЪкЪ ряд страшных бунтов и народных волненiй, Москва боялась играть с таким огнем, от котораго сама могла сгорЪть. Не установлено ни одного случая, когда бы царское правительство примЪняло подобные методы в Малороссiи. Но оно прекрасно поняло, что не казаки удерживают страну под царской властью, а простой народ. В отвЪт на 14 статей, Трубецкой выдвинул свои пункты: Гетману без совЪта всей черни в полковники и в начальные люди никого не выбирать и не увольнять. Самого гетмана, без царскаго указа не смЪнять. Начальных людей гетман не может казнить смертью, как это дЪлал Выговскiй, без участiя царскаго представителя. Запрещается распространять казачьи порядки на БЪлоруссiю. Воеводам царским быть в ПереяславлЪ, НЪжинЪ, ЧерниговЪ, БраславлЪ, Умани, но в войсковыя казачьи права и вольности не вступаться, у реестровых казаков на дворах не ставиться и подвод у них не брать. Без царскаго указу войн не начинать и на войну не ходить. За самовольное веденiе войны - смертная казнь.

Сопоставление этих условiй и контрусловiй ясно обнаруживает стремленiе старшины измЪнить дух и букву переяславскаго присоединенiя, в то время как Москва упорно стоит на их сохранении.

Хотя новый гетман и руководившiе им казацкiе воротилы приняли требованiя Трубецкого и подписали их - не прошло и года, как Юрiй Хмельницкiй измЪнил.

Необычайный переплет событiй на УкраинЪ, вызванный измЪной Выговскаго, сорвал фактически и отсрочил еще на нЪсколько лЪт намЪченное Москвой введенiе воевод. Только в КiевЪ им удалось удержаться; в большинствЪ же других городов, вслЪдствiе поднявшейся сумятицы, воеводы не утвердились. Возобновленiе переговоров о введенiи воеводскаго управленiя началось лишь в 1665 году по иницiативЪ гетмана Брюховецкаго. Но, чтобы понятной стала самая его иницiатива, необходимо сказать нЪсколько слов о приходЪ к власти этого человЪка.

Иван Мартынович Брюховецкiй начал свою карьеру, как кошевой атаман в СЪчи. Отсюда он стал вмЪшиваться в событiя лЪваго берега, заявив себя ревностным сторонником Москвы, но в отличiе от Самка и Золотаренка, представлявших значное казачество, Брюховецкiй держал сторону "черни". Его соперничество носило, таким образом, соцiальный характер. Когда, 18 iюня 1663 г., собралась в НЪжинЪ "черневая" рада, т. е. такая в которой участвовали наряду со значными также простые казаки, ни в каких реестрах не состоявшiе, то царскому посланнику кн. Гагину не дали даже прочитать царскаго указа об избранiи гетмана - толпа начала выкрикивать имена кандидатов, главным образом, Самка и Брюховецкаго. Запорожцы кинулись на сторонников Самка, столкнули кн. Гагина с его мЪста и провозгласили гетманом Брюховецкаго. В свалкЪ убито было нЪсколько человЪк, а Самко едва спасся бЪгством в воеводскiй шатер. Он жаловался на незаконность выборов. Гагин созвал новую раду, но она оказалась для Самко еще болЪе печальной по своим результатам. ТЪ, что стояли, вначалЪ, за него, - перешли теперь на сторону Брюховецкаго.

"Чернь", не довольствуясь "избирательной" побЪдой, кинулась грабить возы старшины, а потом рЪзать и саму старшину. Три дня продолжались убiйства. Самко и Золотаренко выволокли на войсковой суд, обвинили в измЪнЪ и казнили вмЪстЪ с толпой их сторонников.

Пред нами - первый случай прихода к власти "черни", сумЪвшей выдвинуть на гетманство своего ставленника. Этим объясняется успЪх Брюховецкаго в первые годы его гетманства. Ему удается довольно быстро навести порядок на лЪвой сторонЪ ДнЪпра, а потом перекинуться и на правый, гдЪ его влiянiе стало расти так быстро, что встревожило П. Тетерю, заставив его искать путей для перехода на сторону Москвы. Сам Иван Выговскiй, всЪми оставленный, но носившiй титул "гетмана русскаго и сенатора польскаго", стал подумывать об измЪнЪ королю.

В 1664 г. он снесся с полковником Сулимою, дабы поднять возстанiе в пользу царя, перебить польских старост и отнять имЪнiя у шляхты. Он был разстрЪлян поляками. "Чернь", по обЪим сторонам ДнЪпра, тяготЪла, как прежде, к МосквЪ. Почувствовав за собой мощь низового казачества, крестьянства и горожан, Брюховецкiй сразу понял, какую позицiю должен занять в отношенiи Москвы. В 1665 г. выражает он желанiе "видЪть пресвЪтлыя очи государевы" и 11 сентября является в Моску во главЪ пышной свиты в 535 человЪк. Поведенiе его в МосквЪ столь необычно, что заслуживает особаго вниманiя. Он сам просит царя о присылкЪ воевод и ратных людей в украинскiе города и сам выражает пожеланiе, чтобы сборы с мЪщан и с поселян, всЪ поборы с мельниц, кабаков, а также таможенные сборы шли в пользу государя. Просит он и о том, чтобы митрополит кiевскiй зависЪл от Москвы, а не от Константинополя. Казалось, появился наконец гетман за хотЪвшiй всерьез уважать суверенныя права Москвы и понимающiй свое подданство не формально, а по настоящему. Желая дать как можно больше доказательств благих намЪренiй, Брюховецкiй выражает пожеланiе жениться на дЪвушкЪ из почтеннаго русскаго семейства. За него сватают княжну Долгорукую и самому ему жалуют боярское званiе.

Враги Брюховецкаго, значные казаки, находившiеся в лагерЪ П. Тетери и П. Дорошенко, объявили его измЪнником и предателем казачества, но, совершенно очевидно, поведенiе Брюховецкаго объясняется желанiем быть популярным в народЪ. От гетмана выбраннаго "чернью" народ ждал политики согласной с его чаянiями. ИзвЪстно, что когда воеводы стали прибывать в малороссiйскiе города, жители говорили казацким старшинам в лицо: "Вот наконец Бог избавляет нас; впредь грабить нас и домов наших разорять не будете" [54].

ТЪм не менЪе, по прошествiи извЪстнаго времени, "боярин-гетман", по примЪру Выговскаго и Хмельницкаго, измЪнил МосквЪ. Причины были тЪ же самыя. Почувствовав себя прочно, завязав крЪпкiя связи в МосквЪ, завЪрив ее в своей преданности и в то же время снискав расположенiе простого украинскаго народа, гетман вступил на путь своих предшественников - на путь беззастЪнчиваго обогащенiя и обиранiя населенiя.

Окружавшая его старшина, вышедшая из "черни", очень скоро забыла о своем происхожденiи и начала притЪснять вчерашнюю братiю с таким усердiем, что превзошла прежнюю "значную" старшину. Результат не замедлил сказаться. Прелесть добычи породила ревность и боязнь лишиться хотя бы части ея. В московской администрацiи, которую сами же пригласили, стали усматривать соперницу. И это несмотря на то, что воеводы лично никаких податей не собирали, собирали попрежнему "полковники с бурмистрами и войтами по их обычаям". Собранныя суммы передавались воеводам. МЪстная казачья администрацiя не упразднялась и не подмЪнялась москалями. ТЪм не менЪе не успЪли воеводы с ратными людьми прибыть в города, а им уже стали говорить: "Вот казаки заведут гиль и вас всЪх отсюда погонят". Русских стали называть злодЪями и жидами. Особенно заволновалось Запорожье. Запорожцы, в отличiе от реестровой старшины, боялись воевод не по фискальным, а по военным соображенiям. Они заботились, чтобы не было пресЪчено их привольное разбойничье житье в СЪчи. МалЪйшiй намек на покушенiе, в этом смыслЪ, вызывал у них реакцiю. Когда Москва, по совЪту Брюховецкаго, рЪшила послать свой гарнизон в крЪпость Кодак, расположенную близко к СЪчи и служившую как бы ключем к Запорожью, это послужило причиной антимосковских выпадов сЪчевиков. В маЪ 1667 г. ими было звЪрски перебито московское посольство во главЪ со стольником Лодыженским, Ъхавшее по ДнЪпру в Крым. КромЪ того, они стали сноситься с правобережным гетманом Дорошенко, с Крымом, с поляками, со всЪми врагами Москвы. К казачьему недовольству присоединилось открытое раздраженiе высшаго духовенства, перепуганнаго просьбой Брюховецкаго о поставленiи в Кiев митрополита московской юрисдикцiи. Сам царь отклонил это ходатайство, заявив, что без согласiя константинопольскаго патрiарха не может этого сдЪлать, но малороссiйское духовенство насторожилось и повело интригу для отпаденiя Украйны. Совокупность этих причин, к которым примЪшалось множество личных дЪл и обстоятельств, вродЪ того, что Дорошенко поманил Брюховецкаго перспективой распространенiя его власти на оба берега, обЪщав поступиться ему своей булавой, при условiи измЪны МосквЪ, - привели к тому, что Брюховецкiй в концЪ 1667 г. собрал раду из полковников и старшины, гдЪ выработан был план изгнанiя московских войск и воевод из Малороссiи. Сначала запретили платить подати царю. Крестьяне, чуя недоброе, неохотно повиновались, а кое гдЪ и совсЪм противились приказам старшины, как это имЪло мЪсто в Батуринском и Батманском уЪездах. За это их мучили и грабили до того, что им нечЪм стало платить. Сборщиков податей жестоко преслЪдовали, особенно мЪщан-откупщиков; им рЪзали бороды и грозили: будьте с нами, а не будете, то вам, воеводЪ и русским людей жить всего до масленицы" [55].

В МосквЪ, узнав о начавшейся шатости, рЪшили сдЪлать послЪднее усилiе, чтобы удержать старшину от измЪны - послали 6 февраля 1668 г. увЪщательную грамоту гетману: "А если малодушные волнуются за то, что нашим воеводам хлЪбных и денежных сборов не вЪдать, хотят взять эти сборы на себя, то пусть будет явное челобитье от всЪх малороссiйских жителей к нам, мы его примем милостиво и разсудим, как народу легче и Богу угоднЪе" [56]. Но быть может, именно эта грамота и ускорила взрыв. Из нея видно, что царь не прочь был пересмотрЪть вопрос о воеводских функцiях, при условiи челобитья ОТ ВСЪХ малороссiян. Ему хотЪлось слышать голос всей земли, а не одной старшины, не одного казачества. Этого старшина больше всего и боялась.

Разрыв с Москвой произошел 8 февраля. Воевода и начальники московскаго войска в ГадячЪ, явившись в этот день к гетману, чтобы ударить челом, - не были приняты. Потом гетман призвал нЪмца - полковника Ягана Гульца, командовавшаго московским отрядом, и потребовал, чтобы тот немедленно уходил из города. Гульц взял с него клятву, что при выходЪ ничего худого ему сдЪлано не будет. ВоеводЪ Огареву с криком и бранью сказали: "Если вы из города не пойдете, то казаки вас побьют всЪх". Московских людей в ГадячЪ стояло всего 200 человЪк, крЪпости в городЪ не было, воеводЪ ничего не оставалось, как отдать приказ о выступленiи. Но когда подошли к воротам, они оказались запертыми. Гульца с начальными людьми выпустили, но стрЪльцов, солдат и воеводу остановили. На них бросились казаки. Только немногим удалось вырваться из города, но и их настигли и убили. Догнали и убили нЪмца Гульца с товарищами. Огарев, раненый в голову, был взят мЪстным протопопом и положен у себя, а жену его с позором водили по городу учинив величайшее звЪрство. Ей отрЪзали грудь. ПослЪ этого гетман разослал листы во всЪ концы с призывом очищать остальные города от московских ратных людей.

Через четыре мЪсяца, 7 iюня 1668 г., Брюховецкiй был убит казаками. Он весьма просчитался в своих сношенiях с Дорошенко; тот не только не был намЪрен отдавать ему булаву, но потребовал, чтобы Брюховецкiй сложил свою. Выяснилось, также, что приближенные Брюховецкаго не любят его и ждут случая перейти на сторону Дорошенко. В таком положенiи, гетман рЪшил поддаться турецкому султану и отправил послов в Константинополь. Но дни его были сочтены. Под Диканькой он узнал о приближенiи Дорошенко и когда тот явился, свои же собственные казаки, совмЪстно с дорошенковцами, убили "боярина- гетмана".

В результатЪ его измЪны, турецкiй подданный Дорошенко захватил 48 городов и мЪстечек. Москва потеряла, кромЪ фуража и продовольствiя, 183 пушки, 254 пищали, 32 тысячи ядер, всякаго имущества на 74 тысячи рублей, да деньгами 141.000 руб. [57]. По тЪм временам, это были крупныя суммы.

Как только Дорошенко ушел на правую сторону ДнЪпра, вся лЪвобережная Украйна снова стала переходить к Москвъ.

ЗдЪсь нельзя не сказать нЪсколько слов о ДорошенкЪ, который по сей день остается одним из кумиров самостiйническаго движенiя и поминается в качествЪ борца за "незалежность". Этот человЪк причинил украинскому народу едва ли не больше несчастiй, чЪм всЪ остальные гетманы вмстЪ взятые. Исторiя его такова. ПослЪ измЪны Выговскаго, только Кiев продолжал оставаться в московских руках, вся остальная правобережная Украйна отдана была полякам. С избранiем Юрiя Хмельницкаго она на короткое время вернулась к царю с тЪм, чтобы с его измЪной опять попасть в польскiя руки. Тетеря, в продолженiи своего короткаго гетманства, удерживал ее в королевском подданствЪ, а когда на смЪну ему, в 1665 году, пришел Петр Дорошенко, тот заложился за турецкаго султана - главу обширной рабовладЪльческой имперiи. У турок существовал взгляд на юго-восток Европы, как на резервуар рабской силы, почерпаемой с помощью крымских, азовских и бЪлгородских (аккерманских) татар. Их набЪги на Русь и Польшу представляли собой экспедицiи за живым товаром. Десятки и сотни тысяч славян поступали на невольничьи рынки в КонстантинополЪ и в Малой Азiи. Но до сих пор этот ясырь добывался путем войн и набЪгов; теперь, с утвержденiем на гетманствЪ Дорошенко, татары получили возможность административно хозяйничать в краЪ. Перiод с 1665 по 1676 г., в продолженiи котораго Дорошенко оставался у власти, был для правобережной Украйны временем такого опустошенiя, с которым могут сравниться только набЪги Девлет Гирея в серединЪ XVI вЪка. Татары, приходившiе по зову Дорошенка и без онаго, хватали людей направо и налЪво. Правый берег превратился в сплошной невольничiй рынок. Торговля в ЧигиринЪ шла чуть не под самыми окнами гетманскаго дома. Жители начали "брести розно", одни бЪжали в Польшу, другiе на лЪвый берег, третьи - куда глаза глядЪли. В 1672 г. Дорошенко привел в Малороссiю трехсоттысячное турецкое войско и разрушил Каменец Подольскiй, в котором всЪ церкви обращены были в мечети. "ЗдЪсь всЪ люди видят утЪсненiе от турок, Дорошенко и нас проклинают и всякое зло мыслят" - писал про правый берег каневскiй полковник Лизогуб. Под конец, там начался голод, так как люди годами ничего не сЪяли из-за татарскаго хищничества. По словам гетмана Самойловича, Дорошенко и сам, в концЪ концов, увидЪл, что ему "не над кЪм гетманить, потому что от ДнЪстра до ДнЪпра нигдЪ духа человеческаго нЪт, развЪ гдЪ стоит крЪпость польская". Лавируя между Польшей, Москвой и Крымом, Дорошенко нажил себЪ множество врагов среди, даже, значнаго казачества. Против него дЪйствовали не только лЪвобережные гетманы, но поднялись также избранные запорожцами СуховЪй, Ханенко и другiе. Залавировавшись и заинтриговавшись, он кончил тЪм, что сдался на милость гетману Самойловичу, обЪщавшему ему от имени Москвы прiют и безопасность. ПереЪхав в Москву, Дорошенко назначен был вятским воеводой, в каковой должности и умер. Сбылось, таким образом, слово, сказанное, как-то раз, Демьяном МногогрЪшным - преемником Брюховецкаго: "А сколько своевольникам ни крутиться, кромЪ великаго государя дЪться им негдЪ". МногогрЪшный, видимо, понимал, что пока вся толща украинскаго народа стихiйно тяготЪет к МосквЪ, казачья крамола обречена на неудачу.

Знаменитая украинская изслЪдовательница и патрiотка А. Я. Ефименко, которую трудно заподозрить в симпатiи к самодержавiю, писала: "Как союз Малороссiи с Россiей возник в силу тяготЪнiя к нему массы, так и дальнЪйшая политика русскаго правительства, вплоть до второй половины XVIII столЪтiя, имЪла демократическiй характер, не допускавшiй никакой рЪшительной мЪры направленной в интересах привилегированнаго сословiя против непривилегированнаго" [58].

Кончилось, однако, тЪм, что "привилегированным" удалось восторжЪствовать и над этой политикой, и над непривилегированным населенiем Украины. Соблюдая всЪ дарованныя ею права и вольности, но постоянно терпя нарушенiе своих собственных прав, Москва вынуждена была, в сущности, капитулировать перед половецкой ордой, зубами и когтями вцЪпившейся в нисполанную ей судьбой добычу.

В теченiе полустолЪтiя, протекшаго со смерти Богдана Хмельницкаго до измЪны Мазепы, Москва была измотана непрерывными гетманскими интригами, "замятнями", переходами на польскую сторону. Не успЪвала вводить воевод, как через нЪкоторое время приходилось выводить их снова. В этом и заключался метод казачьей борьбы против царской администрацiи. Существенной его частью была антимосковская агитацiя, жалобы на воеводскiя притЪсненiя и неустанныя требованiя полнаго упраздненiя воевод. Бывали случаи, когда Москва сурово вычитывала казакам их измЪны; особенно сильную рЪчь произнес в 1668 г. на глуховской радЪ кн. Г. Г. Ромодановскiй. В отвЪт на просьбу старшины о выводЪ государевых ратных людей из малороссiйских городов, он прямо спросил: "Какую вы дадите поруку, что впредь измЪны никакой не будет?" Гетман и старшина на это промолчали. "И прежде были договоры, - сказал Ромодановскiй, - перед святым Евангелiем душами своими их крЪпили и чтож? Соблюли их Ивашка Выговскiй, Юраська Хмельницкiй, Ивашка Брюховецкiй? Видя с вашей стороны такiя измЪны, чему вЪрить? Вы беретесь всЪ города оборонять своими людьми, но это дЪло несбыточное. Сперва отберите от Дорошенки Полтаву, Миргород и другiе; а если бы в остальных городах царских людей не было, то и они были бы за Дорошенком" [59].

Несмотря на столь категорическiя заявленiя, Москва не выдержала безконечной гетманской крамолы и сдалась. Как только удалось заключить болЪе или менЪе прочный мир с поляками и объединить всю оставшуюся Украйну под одним гетманом Самойловичем - она свела свою администрацiю на нЪт и фактически отдала край в гетманское, старшинское управленiе.

До учрежденiя "Малороссiйской коллегiи" в 1722 г., правительство довольствовалось номинальным пребыванiем Малороссiи в составЪ Россiйскаго Государства. Оно содержало в нЪкоторых городах воинскiе гарнизоны, но от управленiя краем, фактически, устранилось. ВсЪ доходы с городов и сел Малороссiи остались в гетманской казнЪ. Пропагандныя измышленiя самостiйников о грабежЪ Украины царским правительством разсчитаны на невЪжественных людей и не выдерживают соприкосновенiя с серьезным изслЪдованiем этого вопроса. Даже за короткое пребыванiе воевод в нЪкоторых украинских городах, правительство не поживилось ни одним рублем из мЪстных сборов - все шло на военныя нужды Малороссiи. Приходилось нерЪдко посылать туда кое что из московских сумм, потому что казачье начальство совершенно не заботилось о состоянiи крЪпостей.

Старшина дошла до того, что и этими присылками воспользовалась, как прецедентом, чтобы выпрашивать у царя денежныя подачки. Когда Мазепа своим хищничеством довел край до финансоваго истощенiя, генеральная канцелярiя обратилась в Москву за деньгами на жалованье охотницкому войску. Там были немало удивлены и отвЪтили, что если раньше и были дотацiи, то объяснялось это военным временем, а теперь никакой войны нЪт. Москва напоминала, что "всякiе доходы в Малороссiи за гетманом, старшиною и полковниками, и бить еще челом о деньгах стыдно". Петр Великiй, позднЪе, говорил: "Можем непостыдно рЪщи, что никоторый народ под солнцем такими свободами и привилегiями и легкостью похвалиться не может, как по нашей царскаго величества милости, малороссiйскiй, ибо ни единаго пенязя в казну нашу во всем малороссiйском краю с них брать мы не повелЪваем". Это была правда.

ПолвЪка спустя, в 1764 г., было разработано секретное наставленiе Н. А. Румянцеву, при назначенiи его малороссiйским генерал-губернатором, гдЪ между прочим говорилось: "От сей толь обширной, многолюдной и многими полезными произращенiями преизобильной провинцiи, в казну государственную (чему едва кто повЪрить может) доходов никаких нЪт. Сiе однакож так подлинно, что напротив того еще отсюда отпускается туда по сороку по восьми тысяч рублей" [60].

М. С. Грушевскiй, возмущавшiйся тЪм, что Москва в ПереяславлЪ не удовлетворила, якобы, казачью просьбу о том, "чтобы всЪ доходы с Украины поступали в мЪстную казну и выдавались на мЪстныя нужды", - мог бы совершенно успокоиться при видЪ практики фактически установившейся в Малороссiи. Из страны, дЪйствительно, не уходило "ни единаго пенязя", все оставалось в руках мЪстных властей. Другой вопрос, дЪйствительно ли собиравшiяся деньги "выдавались на мЪстныя нужды?" Если бы выдавались, не было бы такого вопiющаго неустройства во всЪх дЪлах, не было бы народнаго ропота и недовольства, и не было бы волшебнаго превращенiя, за ничтожно-короткiй срок, запорожских голодранцев в обладателей огромных состоянiй. Уже в XVIII вЪкЪ малороссiйскiе помЪщики оказываются гораздо богаче великорусских, как землями, так и деньгами. Когда у Пушкина читаем: "Богат и славен Кочубей, его поля необозримы" - это не поэтическiй вымысел. Петр Великiй глубоко ошибался полагая будто "свободами", "привилегiями" и "легкостью" пользуется весь малороссiйскiй народ. Народ чувствовал себя не лучше, чЪм при поляках, тогда как "свободы" и "легкости" выпали на долю одному значному казачеству, налегшему тяжелым прессом на все остальное населенiе и обдиравшему и грабившему его так, как не грабила ни одна иноземная власть. Только абсолютно бездарные, ни на что не способные урядники не скопили себЪ богатств. ВсЪ остальные быстро пошли в гору. Мечтая издавна о шляхетствЪ и стараясь всячески походить на него, казаки лишены были характерной шляхетской брезгливости к ростовщичеству, к торговлЪ, ко всЪм видам мелкой наживы. Особенно крупный доход приносили мельницы и винокурни. ВсЪ онЪ оказываются в руках старшины. Но главным источником обогащенiя служил, конечно, уряд. Злоупотребленiе властью, взяточничество, вымогательство и казнокрадство лежат в основЪ образованiя вcЪх крупных частных богатств на УкраинЪ.

Величайшими стяжателями были гетманы. НЪжинскiй протопоп Симеон Адамович писал про гетмана Брюховецкаго, что тот "безмЪрно побрал на себя во всей сЪверской странЪ дани великiя медовыя, из виннаго котла у мужиков: по рублю, а с казака по полтинЪ, и с священников (чего и при польской власти не бывало) с котла по полтинЪ; с казаков и с мужиков поровну от сохи по двЪ гривны с лошади, и с вола по двЪ же гривны, с мельницы по пяти и по шести рублев же брал, а кромЪ того от колеса по червоному золотому, а на ярмарках, чего никогда не бывало, с малороссiян и с великороссiян брал с воза по десять алтын и по двЪ гривны; если не вЪрите, велите допросить путивльцев, сЪвчан и рылян..." [61]. Сохранилось много жалоб на хищничество гетмана Самойловича. Но всЪх превзошел Мазепа. Он еще за время своей службы при Дорошенко и СамойловичЪ скопил столько, что смог, согласно молвЪ, проложить золотом путь к булавЪ. А за то время, что владЪл этой булавой, - собрал несмЪтныя богатства. Часть из них хранилась в Кiево-Печерском монастырЪ, другая в БЪлой Церкви и послЪ бЪгства Мазепы в Турцiю досталась царю. Но Петру сообщили, что это далеко не все - много было зарыто и запрятано. С собой Мазепа успЪл захватить такiя богатства, что имЪл возможность в изгнанiи дать взаймы 240.000 талеров Карлу XII, а послЪ смерти гетмана при нем найдено было 100.000 червонцев, не считая серебряной утвари и всяких драгоцЪнностей. Петру, как извЪстно, очень хотЪлось добиться выдачи Мазепы, для каковой цЪли он готов был пожертвовать крупными суммами на подкуп турецких властей. Но гетман оказался богаче и перекупил турок на свою сторону [62].

Сам собой возникает вопрос, почему царское правительство допустило такое закабаленiе Малороссiи кучкой "своевольников", почему не вмЪшалось и не пресЪкло хозяйничанья самочинно установившагося, никЪм не уполномоченнаго, никЪм не избраннаго казачьяго уряда? ОтвЪт прост: в правленiе АлексЪя Михайловича, Московское царство, не успЪвшее еще оправиться от послЪдствiй Смуты, было очень слабо в военном и экономическом отношенiи. Потому и не хотЪло принимать, долгое время, в свой состав Малой Россiи. Приняв ее, обрекло себя на изнурительную тринадцатилЪтнюю войну с Польшей. Оно само постоянно содрогалось от внутренних бунтов и потрясений. С восьмидесятых годов начались дворцовые перевороты, правленiе малолЪтних царей и временщиков. До самаго XVIII вЪка оно пребывает в состоянiи слабости. А там начинается Великая СЪверная война, поглотившая на цЪлую четверть столЪтiя его вниманiе и энергiю.

Удерживать при таких обстоятельствах обширный, многолюдный край с помощью простой военной силы не бы ло никакой возможности. Только с ея же собственной помощью можно было удержать Малороссiю - завоевать ея симпатiи или, по крайней мЪрЪ, лойяльность.

Казачье буйство, само по себЪ, ничего страшнаго не представляло, с ним легко было справиться; опасным дЪлала его близость Польши и Крыма. Каждый раз, когда казаки приводили татар или поляков, москвичи терпЪли неудачу. Так было под Конотопом, так было под Чудновым. Казаки знали, что они страшны возможностью своего сотрудничества с внЪшними врагами, и играли на этом.

Надо было уступать их прихотям, не раздражать без особой нужды, смотрЪть сквозь пальцы на многiе проступки и строго слЪдить за соблюденiем дарованных им прав. ВсЪ первыя пятьдесят лЪт послЪ присоединенiя Малороссiи представляются старательным прирученiем степного звЪря. Многiе государственные люди в МосквЪ теряли терпЪнiе в этой игрЪ и приходили к мысли отказаться от Украины. Таков был знаменитый А. Л. Ордин-Нащокин, вершитель внЪшней политики при АлексЪЪ МихайловичЪ. Своими непрестанными измЪнами и путчами казаки до того ему опротивЪли, что он открыто высказывался за лишенiе Украины русскаго подданства. Только глубокая религiозность царя АлексЪя Михайловича, приходившаго в ужас при мысли об отдачЪ православнаго народа католикам или магометанам, не позволяла распространенiя подобных тенденцiй при дворЪ.

"Откуда пошло самостийничество (Полностью)"